Публицистика Андрея Белого в биографическом и историко-культурном контексте (1916 – 1934)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Публицистика Андрея Белого в биографическом и историко-культурном контексте (1916 - 1934)

Специальность 10.01.10 - Журналистика

Спивак Моника

Москва 2012

Работа выполнена на кафедре литературной критики факультета журналистики ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»

Официальные оппоненты:

Лавров Александр Васильевич - академик РАН, доктор филологических наук, Институт русской литературы (Пушкинский дом) Российской академии наук, зав. отделом новой русской литературы

Богомолов Николай Алексеевич - доктор филологических наук, профессор, факультет журналистики ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»; зав. кафедрой истории литературно-художественной критики и публицистики

Орлицкий Юрий Борисович - доктор филологических наук, издательский центр ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»; редактор отдела электронных изданий

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова», филологический факультет

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена рассмотрению в биографическом и историко-культурном контексте поздней публицистики Андрея Белого (Борис Николаевич Бугаев; 1880-1934). В очерке 1930 г. «Как мы пишем» он на основании «30-летней писательской практики, на основании не менее 30 написанных книг, и стихотворных, и романных, и мемуарных, и критических, и исследовательских», делал вывод, что в его литературном наследии есть всего «шесть или семь книг», где он «сознательно выступает» «как художник слова, а не публицист». В число собственно художественных сочинений он включил «Симфонию (2-ю, драматическую)», романы «Серебряный голубь», «Петербург», «Москва», повести «Крещеный китаец» и «Котик Летаев». Весь корпус прозаических произведений, не вошедших в этот краткий список, он предлагал рассматривать как публицистику, потому что в них он видел себя прежде всего «критиком, мемуаристом, очеркистом, теоретиком, исследователем». Белый подчеркивал, что в публицистику он «приносит то, что обещает»: «обещал, настроил, исполнил. Там качественно иная работа; и я, как публицист, качественно иной; пишучи роман, я органически не могу написать ничего абстрактного; пишучи статью, исследование, я для "звуков", "ритмов" и "художественных образов" бездарен, как… пробка».

Защищая право на длительную и тщательную работу над стилем художественного произведения, Белый придавал очень большое значение и своей публицистике. «Андрей Белый, - писал он о себе в третьем лице, - будучи еще и публицистом, существует главным образом в публицистике, питающей и обувающей его; и раз в 6-7 лет, "настрочив" для хлеба, проедает этот хлеб в мотовстве ужасных терзаний работы над художественным оформлением».

Называя себя публицистом, Белый рассуждал в полном соответствии с тем истолкованием понятия «публицистика», которое было общепринятым в начале XX в. и которое, в частности, отражено в соответствующей статье популярного «Энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона». Автор статьи - известный критик и литературовед А.Г. Горнфельд - констатировал: «Публицистика - обсуждение в печати насущных вопросов общественно-политической жизни. Вопросы эти могут быть также предметом научного исследования <…> Разница определяется прежде всего мотивами <…> для публицистики изучение, теория есть всегда лишь средство, ведущее к определенной цели - практическому выводу <…> Популяризует ли публицист выводы науки или сообщает результаты своего исследования, он делает это не для обучения, а для поучения, не для сообщения знаний, а для воздействия на ту политическую силу, которая называется общественным мнением <…> С вынужденной часто самоуверенностью публицистика опережает выводы осторожной науки и решает вопросы, которые так или иначе должны быть решены тотчас же; всегда субъективная, она исходит не столько из исследования прошлого, сколько из идеала будущего».

Положения, сформулированные Горнфельдом, были развиты и авторами статей в советских справочных изданиях. Отмечалось, например, что публицистика принципиально не замкнута в жанровых границах и «особое место» в ней «занимают такие жанры, как воспоминания, письма, дневники». Причем публицистичность нередко «является органической частью идейно-образной системы» художественных произведений (статья М.К. Добрынина в «Литературной энциклопедии» 1929-1939 гг.). С рядом уточнений, дополнений и сменой идеологических акцентов эта точка зрения была закреплена в позднейших литературных энциклопедиях (И.А. Дедков в «Краткой литературной энциклопедии» 1962-1978 гг., О.В. Соболевская в «Литературной энциклопедии терминов и понятий» 2001 г. и др.). Сходным образом формулировались определения в авторитетных монографических исследованиях, например, В.В. Ученовой Ученова В.В. Исторические истоки современной публицистики. М.: Изд-во МГУ, 1972..

Идейная специфика позднего публицистического творчества Андрея Белого определена мировоззрением, сформировавшимся в 1912-1916 гг. под воздействием антропософии Рудольфа Штейнера. Вступление на путь антропософии было воспринято Белым как воплощение и естественное развитие тех базовых идей символизма, которыми он был вдохновлен еще в 1900-е гг. и которые до конца жизни считал не утратившими актуальности.

Вернувшись в 1916 г. из Дорнаха в Россию, Белый начал активно во всех доступных ему формах (лекции, беседы, статьи, эссе, художественная проза и др.) пропагандировать и развивать применительно к российским условиям учение Р. Штейнера, считая это возложенной на него культурно-просветительской миссией. До отъезда в Германию в 1921 г. пропаганду антропософских идей можно было вести в России, не встречая особых препятствий. В этот период революционные идеалы и идеалы антропософии сосуществовали в публицистике Белого достаточно органично. После его возвращения в 1923 г. политическая ситуация оказалась иной: антропософское общество было закрыто, антропософия запрещена. Отказ Белого от открытой пропаганды прежних взглядов был обусловлен диктатом официальной идеологии, а не изменением мировоззренческих ориентиров.

С середины 1920-х гг. в публицистике Белого можно выделить два важных сегмента. Один - ориентированный на узкий круг читателей в настоящем (антропософский «самиздат») и на широкого читателя в гипотетическом будущем. Другой - отвечающий «социальному заказу», рассчитанный на публикацию и сохранение статуса советского писателя. Но даже в этом внешне конформистском сегменте антропософские идеи присутствовали, хотя и в замаскированном, неявном виде.

В диссертации учтено указание Белого на необходимость разделения его творческого наследия на собственно художественное и публицистическое, однако жесткое противопоставление Белого-художника и Белого-публициста едва ли продуктивно. Публицистика была той лабораторией, в которой отрабатывались идеи и образы для произведений Белого-художника. Этой спецификой творческого процесса обусловлено выявление публицистической составляющей последнего художественного проекта Андрея Белого - романной трилогии «Москва». В произведении, написанном в условиях тотальной цензуры, закодированные антропософские сюжеты и образы несли те же идеи, что и публицистика Белого конца 1910-х гг. Это позволяет говорить о публицистическом дискурсе романа. Публицистика позднего Белого и публицистический подтекст романа «Маски» показывают, что изменения в публицистическом дискурсе писателя следует объяснять преимущественно изменением его писательской стратегии.

Присутствие и сложное взаимодействие в публицистике Белого двух установок («мистической» и «советской») обусловили противоречивое отношение к нему литературной и партийной общественности. Ожесточенная полемика, начавшаяся сразу после смерти писателя на страницах советских газет и журналов и продолжившаяся в периодике русского зарубежья, затронула, прежде всего, публицистический дискурс его позднего творчества и привела к фактическому изъятию имени Белого из официальной истории литературы.

Объект исследования - творчество Андрея Белого второй половины 1910-х - начала 1930-х гг.

Предмет исследования - публицистика Андрея Белого и публицистическая составляющая его творчества в культурном, историческом, биографическим контексте.

Хронологические рамки исследования - 1916-1934 гг. - определены спецификой исследуемого объекта. В сентябре 1916 г. Андрей Белый после четырех лет, проведенных за границей в антропософской среде, вернулся в Россию: изменившиеся за это время идейные установки писателя нашли наиболее полное отражение в его публицистическом творчестве. Последние публицистические проекты Андрея Белого датированы концом 1933 г.: 8 января 1934 г. писатель умер. Однако кончина Белого активизировала обсуждение его публицистических взглядов и стратегий в советской и эмигрантской периодике.

Научная новизна работы обусловлена, прежде всего, новизной подхода к объекту исследования, т.е. анализом творчества Белого-публициста в аспектах его «антропософской» и «советской» составляющих. Традиционно творчество Андрея Белого соотносилось, главным образом, с культурой эпохи символизма, однако в данной работе оно рассматривается как составная часть истории советской литературы, публицистики и критики, а также в контексте журнальных и газетных споров об отношении к досоветскому прошлому. Впервые исследуются стратегии Белого-публициста, посредством которых он, несмотря на цензурные ограничения, стремился передать читателям свои истинные убеждения. Впервые в тесной связи с публицистическими исканиями и задачами Белого-публициста рассматривается творчество Белого-художника, автора романа «Москва». В научный оборот вводятся тексты Андрея Белого и его современников, принципиально важные для раскрытия диссертационной темы.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью пересмотра сложившихся концепций развития отечественной публицистики советской эпохи. В данной работе показывается, что спектр советской публицистики был гораздо шире, нежели принято считать.

Цель исследования - установление связи публицистики Андрея Белого указанного периода с биографическим и историко-культурным контекстом.

Для достижения указанной цели ставятся следующие основные задачи:

- проанализировать эволюцию духовных и политических устремлений Белого-публициста в историко-культурном контексте второй половины 1910-х гг.;

- описать публицистические стратегии Андрея Белого первых лет Советской власти в контексте культурно-исторической миссии, связанной с открытой пропагандой антропософии;

- выявить антропософскую, историко-публицистическую составляющую романной трилогии Андрея Белого «Москва»;

- выявить биографический контекст «Москвы»;

- рассмотреть публицистические стратегии Андрея Белого второй половины 1920-х - начала 1930-х гг.;

- проанализировать содержащиеся в откликах советской и эмигрантской периодики на смерть Андрея Белого оценки публицистического дискурса писателя, определить их значение для посмертной репутации писателя.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Во второй половине 1910-х - начале 1920-х гг. Андрей Белый использовал публицистику в качестве трибуны для пропаганды антропософских идей, усвоенных им в период ученичества у Р. Штейнера (1912-1916).

2. После возвращения из Дорнаха в 1916 г. Андрей Белый тесно общался с представителями партии конституционных демократов (кадетами) и был особенно дружен с членом ЦК партии, ведущим партийным публицистом, сотрудником газеты «Русские ведомости» Ф.Ф. Кокошкиным. Эти отношения в поздней советской публицистике Белый по цензурным соображениям скрывал, однако именно благодаря им в 1916-1918 гг. он стал автором газеты «Русские ведомости» и был приглашен в сборник памяти А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина.

3. Сотрудничество Белого в воронежском журнале «Сирена» и публикация в нем рассказа «Иог» (1918) объясняются стремлением использовать печатную трибуну для пропаганды антропософских идей. Публицистический пафос произведения может быть раскрыт только при учете его автобиографической составляющей, которая обнаруживается при сопоставлении рассказа с публицистикой и эпистолярным наследием писателя.

4. Важнейшей вехой в биографии Белого-публициста было сотрудничество с издательством «Алконост» (1918-1923), владелец которого С.М. Алянский ориентировался на продолжение традиций дореволюционного книгоиздания. В мемуарах С.М. Алянского и исследованиях, опирающихся на его мемуары, участие Белого в создании журнала «Записки мечтателей» было незаслуженно приуменьшено, а участие А.А. Блока преувеличено. Именно Андрей Белый внес решающий вклад в разработку концепции журнала, изложив ее в программных статьях, альбомных записях и манифестировав ее в серии антропософских рисунков, предназначенных служить эскизами для обложки «Записок мечтателей».

5. Андрей Белый изменил свою публицистическую стратегию после возвращения из эмиграции (1923), когда открытая пропаганда антропософских идей в Советской России оказалась невозможна. С одной стороны, он старался внешне соответствовать требованиям цензуры и коммунистической идеологии, а с другой - сохранить верность идеям Р. Штейнера, развивая их в завуалированной, замаскированной форме.

6. Особенностью стратегии «советского» Белого стало усиление публицистической составляющей художественной прозы, что открывается при анализе романной трилогии «Москва». Публицистический код произведения раскрывается при сопоставлении «Москвы» с антропософской публицистикой Белого конца 1910-х - начала 1920-х гг. и его мемуарными текстами 1920-х. В публицистике Белого следует искать генезис и понимание основных тем, образов и сюжетных линий «Москвы», прототипы главных персонажей романа, а также расшифровку эпиграфа и романного посвящения.

7. Неопубликованный трактат «История становления самосознающей души» (1926) - основное публицистическое произведение Белого 1920-х гг. Методы работы писателя над трактатом свидетельствуют, что его целью было не научное изучение истории человеческой мысли минувших веков, а доказательство актуальности антропософии для настоящего и будущего человечества. Открытая пропаганда идей Р. Штейнера в «Истории становления самосознающей души» объяснима тем, что Белый-публицист ориентировался не на публикацию в советской печати, а на распространение «в списках» (антропософский самиздат).

8. Книга «Ветер с Кавказа» (1928) написана в жанре популярных в СССР путевых очерков, но и в ней Белый пытался в завуалированном виде донести до читателя антропософские идеи. Мысли Белого о миссии России показывают, что он остался верен тем взглядам, которые развивал в публицистике конца 1910-х и антропософском самиздате 1920-х гг.

9. После того, как были арестованы члены антропософского общества из ближайшего окружения писателя (1931), Белый усилил ориентацию на «социальный заказ». Для характеристики его публицистической позиции в последние годы жизни важен замысел статьи о социалистическом реализме (1933), которую писатель планировал опубликовать в журнале «Новый мир». Реконструкция этого неосуществленного замысла показывает, что Белый планировал развить в статье положения установочного - в преддверии приближающегося I съезда союза советских писателей - доклада Председателя Оргкомитета ССП и редактора «Нового мира» И.М. Гронского и таким образом добиться официального признания, упрочить свой статус в литературе.

10. Реакция критики на последние произведения Белого и особенно на его кончину (1934) показала, что публицистические стратегии писателя не привели к желаемым результатам. Вышедшая в канун его смерти погромная статья Л.Б. Каменева (предисловие к мемуарам «Начало века») обострила общественный интерес к личности, творчеству и публицистическим взглядам писателя. Попытка Б.Л. Пастернака, Б.А. Пильняка и Г.А. Санникова опровергнуть претензии Каменева хвалебным некрологом Белому в газете «Известия» (9 января 1934 г.) вызвала резкий отпор у руководителей Оргкомитета ССП и привела к дискуссии сначала в советской, потом в эмигрантской периодике. Результатом посмертной дискуссии стало создание мифа о поэте-пророке в среде русской эмиграции. В СССР же имя Белого оказалось надолго вычеркнуто из истории литературы.

Методологическая основа диссертации определена спецификой предмета и целью исследования. Прежде всего, применен сложившийся на основе деятельности отечественных академических школ историко-филологический метод, т.е. система приемов изучения публицистических и художественно-публицистических произведений в их соотнесенности с культурным, политическим и биографическим контекстами.

Источниковая база исследования. Совокупность источников, рассматриваемых в данной работе, можно условно разделить на четыре группы.

Первую группу составляют произведения Андрея Белого, отобранные по принципу репрезентативности. Это, прежде всего, публицистика (эссе, очерки, трактаты, статьи и т.д.), но также художественная проза, эпистолярное наследие, дневники и т.д.

Используются как прижизненные издания (если произведения не были републикованы - «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Офейра», «Ветер с Кавказа» и др.), так и научные издания последних десятилетий (преимущественно публицистика эпохи символизма и художественная проза). Ряд сочинений Белого, необходимых для диссертационного исследования, был издан с образцовой тщательностью, сопровожден фундаментальными комментариями, статьями и справочными материалами, значительно углубляющими ракурс видения произведения, его творческой истории, а также широкого биографического и историко-культурного контекста (роман «Петербург», «Воспоминания о Блоке», мемуарная трилогия «На рубеже двух столетий», «Начало века», «Между двух революций» Белый Андрей. Петербург / Ред. А.В. Лавров; прим. А.В. Лаврова, С.С. Гречишкина и Л.К. Долгополова. СПб.: Наука, 2004. 2-е изд., испр., доп. («Лит. памятники»); мемуарные книги «На рубеже двух столетий», «Начало века», «Между двух революций» («Художественная литература», 1989-1990 гг., подг. текста и коммент. А.В. Лаврова); Белый Андрей. О Блоке: Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи / Сост., подг. текста и коммент. А.В. Лаврова. М.: Автограф, 1997. и др.).

Многие сочинения Белого не были напечатаны при жизни писателя, а некоторые и вовсе не предназначались для печати (письма, дневники, поздняя антропософская публицистика и др.). Значительная их часть, благодаря активной публикаторской деятельности российских и зарубежных ученых, в последнее время стала доступна. Для исследования первостепенное значение имеют введенные в научный оборот Дж. Малмстадом тексты, связанные с антропософским ученичеством Белого («Материал к биографии, интимный…» в альманахе «Минувшее», вып. 6, 8, 9), опубликованные Ф. Козликом «Воспоминания о Штейнере» (Париж, 1982) и др.

Базовые для исследования биографического и историко-культурного контекста публицистики Белого его дневниковые записи 1930-х гг. введены в научный оборот в ходе работы над диссертацией. В огромном эпистолярном наследии писателя выдающимися по информативности источниками стали подготовленные комментированные издания переписки Белого с Ивановым-Разумником, А.А. Блоком, П.Н. Зайцевым Андрей Белый и Иванов-Разумник: Переписка / Публ., вступ. ст. и коммент. А.В. Лаврова и Дж. Мальмстада. СПб.: Atheneum; Феникс, 1998; Переписка Андрея Белого и П.Н. Зайцева / Подг. текста и прим. Дж. Малмстада // Зайцев П.Н. Воспоминания: Последние десять лет жизни Андрея Белого. Литературные встречи. М.: НЛО, 2008. . Первостепенное значение имеет переписка Белого с Блоком Александр Блок и Андрей Белый. Переписка / Ред., вступит. ст. и коммент. В.Н. Орлова. М., 1940 (Летописи Государственного Литературного музея); Андрей Белый и Александр Блок: Переписка 1903-1919 / Публ., предисл. и коммент. А.В. Лаврова. М.: Прогресс-Плеяда, 2001.. Так же важны письма Белого В.Э. Мейерхольду, М.К. Морозовой, Ф.В. Гладкову, С.Д. и С.Г. Спасским, его переписка с С.М. Алянским, Г.А. Санниковым и другими современниками. Андрей Белый и С.М. Алянский: Переписка / Предисл., публ. Дж. Малмстада // Лица: Биографический альманах. СПб.: Феникс, 2002. Вып. 9. С. 67-115; Из переписки А. Белого: Письма В.Э. Мейерхольду и З.Н. Райх // Публ., вступ. ст. и коммет. Дж. Малмстада // Новое литературное обозрение. 2001. № 51. С. 132-166; “Ваш рыцарь”. Андрей Белый: Письма к М.К. Морозовой. 1901-1928 / Предисл., публ. и примеч. А.В. Лаврова и Дж. Малмстада. М.: Прогресс-Плеяда, 2006; Андрей Белый; Григорий Санников. Переписка 1928 - 1933 / Сост., предисл. и коммент. Д.Г. Санникова. М.: Прогресс-Плеяда, 2009; Переписка Андрея Белого и Федора Гладкова / Предисл., публ. и прим. С.В. Гладковой // Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. М.: Сов. писатель, 1988; Письма Андрея Белого к С.Д. и С.Г. Спасским / Вступ. ст., примеч. Н. Алексеева // Ново-Басманная, 19. М.: Худ. литература, 1990.

Важнейший неопубликованный источник - основное произведение Белого-публициста, трехтомный (более 1000 листов рукописи) трактат «История становления самосознающей души». По недостоверному списку и с нарушениями текстологических правил был напечатан второй том Белый Андрей. Душа самосознающая / Сост. Э.И. Чистяковой. М.: Канон+, 1999.. Однако в неописанной части фонда Белого в ОР РГБ теперь выявлен автограф произведения, ранее считавшийся утраченным.

Для решения поставленных в диссертации задач привлекались материалы архивных и музейных фондов Москвы, Санкт-Петербурга, Дорнаха: РГАЛИ, ГАРФ, ОР РГБ, ОР РНБ, Государственный музей А.С. Пушкина, Государственный литературный музей, Государственный историко-литературный и природный музей-заповедник А.А. Блока «Шахматово», «Rudolf Steiner Nachlassverwaltung» («Наследие Р. Штейнера») и др. Прежде всего, это так называемые «автобиографические своды», из которых особенно важен «Ракурс к дневнику» (РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 100), а также черновые наброски к «Истории становления самосознающей души», письма, документы и пр. Значительная часть архивных источников в ходе работы над диссертацией была введена в научный оборот (письма Р. Штейнеру, М.Я. Сиверс, М.И. Сизову, Ф.Ф. Кокошкину и др.; книжные инскрипты и др.)

К отдельной подгруппе источников можно отнести рисунки Андрея Белого, прежде всего, хранящиеся в РГАЛИ и ГЛМ эскизы обложки журнала «Записки мечтателей». Эти рисунки, никогда не становившиеся объектом специального исследования, непосредственно связаны с идеологией Белого, с его публицистической позицией и стратегией в первые послереволюционные годы. Для дешифровки эскизов привлекаются другие произведения Белого-художника, в том числе рисунки дорнахского периода (архив «Rudolf Steiner Nachlassverwaltung»), рисунки и записи из альбома С.М. Алянского (музей А.А. Блока «Шахматово») и др.

Вторую группу составляют воспоминания современников Белого, их дневники, письма и др. материалы, необходимые для реконструкции биографического и историко-культурного контекста его публицистики. Это дневники К.Н. Бугаевой и ее «Воспоминания об Андрее Белом», мемуарные очерки А.А. Тургеневой, Е.Н. Кезельман, М.И. Цветаевой, В.Ф. Ходасевича, Ф.А. Степуна, Б.К. Зайцева, М.А. Осоргина, Э.Г. Герштейн, Н.Я. Мандельштам, Н.И. Гаген-Торн, М.Н. Жемчужниковой, М.В. Сабашниковой, С.М. Алянского, В.В. Кирпотина и др.; дневники и записные тетради А.А. Блока, М.А. Волошина, Е.Я. Архиппова, З.Н. Гиппиус, А.М. Ремизова, М.М. Пришвина, К.И. Чуковского, С.Д. Спасского, Е.Ф. Вихрева и др.

Принципиально важное значение имеют мемуары П.Н. Зайцева «Последние десять лет жизни Андрея Белого», в которых наиболее полно представлена биография «советского» Белого, воспоминания М.Ф. Кокошкиной о связях Белого с «кадетской общественностью» и др. (они опубликованы в ходе работы над диссертацией; см. список основных публикаций по теме исследования). Широко используются также еще не полностью опубликованные материалы из частных собраний (дневники П.Н. Зайцева, записные книжки Г.А. Санникова и др.) и государственных хранений.

Третью группу источников составляют материалы (преимущественно архивные), проясняющие биографию Белого, его идейные пристрастия и обстоятельства, в которых ему приходилось жить и работать: рисунки Ф.А. Головина 1917 г., на которых Белый изображен в процессе дружеского общения с представителями партии конституционных демократов; материалы следственного дела 1931 г. о контрреволюционной организации антропософов, членом которой Белый состоял; материалы планировавшихся в Государственном издательстве художественной литературы мероприятий по увековечиванию памяти Белого; материалы, связанные с деятельностью Оргкомитета Союза советских писателей и подготовкой к I съезду ССП. К этой же группе относятся материалы о жизни и творчестве Белого, собранные в 1930-е гг. специалистами Московского института мозга методом опроса и анкетирования людей из ближайшего окружения писателя.

Четвертую группу источников составляют статьи, заметки, отзывы о Белом в периодических изданиях. Из прижизненной критики Ее репрезентативные образцы собраны и прокомментированы А.В. Лавровым в антологии: Андрей Белый: Pro et contra: Личность и творчество Андрея Белого в оценках и толкованиях современников. СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 2004. подробно анализируются написанные в 1933 г. предисловия Л.Б. Каменева к книгам Белого «Начало века» и «Мастерство Гоголя». Основное внимание уделено откликам на кончину писателя в советских и эмигрантских периодических изданиях («Правда», «Известия», «Вечерняя Москва», «Литературная газета», «Тифлисский рабочий», «Заря Востока», «Литературный Ленинград» и др.; «Последние новости», «Возрождение», «Современные записки», «Сегодня» и др.).

Степень научной разработки темы. Андрей Белый по праву считается одной из значительнейших фигур литературного процесса первой трети XX в. Даже самый краткий обзор посвященных ему работ, от прижизненной критики до статей и монографий последнего времени, мог бы стать темой отдельного исследования. Вместе с тем многие аспекты его жизни и творчества до сих пор остаются недостаточно изученными.

Дискуссия о Белом, развернувшаяся в периодике 1934 г., привела к тому, что за ним надолго утвердилась репутация писателя, чуждого советской власти и не нужного новому читателю. Вплоть до 1980-х гг. его произведения в СССР практически не переиздавались и не изучались. Он «не подходил» по целому ряду параметров: и как символист, и как эмигрант, и как мистик-антропософ, и вообще как сложный художник. Изучение творчества Белого было возможно только под «прикрытием» уже инкорпорированных в советскую литературу писателей Серебряного века - А.А. Блока, В.Я. Брюсова. Посвященные им работы (например, Д.Е. Максимова), сохраняющие и сегодня принципиальное значение, дали стимул новому этапу изучения Белого. Важные материалы о Белом публиковались в «Блоковских сборниках», издававшихся с 1964 г. в Тарту под редакцией З.Г. Минц, вкраплялись в «брюсовские» и «блоковские» тома «Литературного наследства» (т. 85, 89 и др.). За пределами же СССР - в Европе и США - интерес к Белому был чрезвычайно велик. Издавались, переводились и изучались его произведения (в основном художественные), защищались диссертации, выходили статьи, монографии, посвященные как самому Белому, так и контексту его творчества (К. Мочульский, Ж. Нива, Дж. Элсворд, Дж. Малмстад, Т. Байер, М. Юнггрен, М. Карлсон, Л. Силард и мн. др.); выпускались сборники по материалам конференций, а также бюллетени научного общества по изучению творчества Андрея Белого «The Andrej Belyj Society Newsletter» (под редакцией О. Мюллер-Кук; 14 выпусков; 1982-1998 гг.). В 1988 г. настоящим прорывом стало издание под редакцией С.С. Лесневского сборника «Андрей Белый: проблемы творчества». В нем были намечены свободные от идеологического детерминизма научные подходы к изучению творчества позднего Белого (статьи А.М. Крюковой о Белом и М. Горьком; А.А. Саакянц о Белом и М. Цветаевой, Н.А. Богомолова о Белом и советских писателях), а также рисунков писателя (статья Н.А. Кайдаловой). Неоценимое значение для развития «беловедения» имела составленная А.В. Лавровым «Хронологическая канва жизни и творчества» Андрея Белого. В продолжение этой традиции был выпущен ряд сборников и специальных выпусков журналов, суммирующих достижения отечественной и зарубежной науки Москва и "Москва" Андрея Белого. М.: РГГУ, 1999; Литературное обозрение: Андрей Белый: жизнь, миропонимание, поэтика. 1995. № 4/5; Андрей Белый: Публикации. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002; Russian Literature (Amsterdam): Andrej Belyj: Special Issue in the Occasion of his 125^th Birthday. - Vol. LVIII-I/II (1 July - 15 August). 2005; Андрей Белый в изменяющемся мире: к 125-летию со дня рождения. М.: Наука, 2008; Russian Literature (Amsterdam): Special Issue: Andrej Belyj's «Istoriia Stanovlenija Samosoznajuљиei Duљi». - Vol. LXX-I/II (1 July - 15 August). - 2011; Миры Андрея Белого. - Белград; Москва, 2011..

Вплоть до последнего времени основное внимание ученых было сконцентрировано на изучении творчества Белого-символиста, Белого - автора романа «Петербург». Монографии Л.К. Долгополова и особенно А.В. Лаврова создали необходимый фундамент для изучения позднего творчества Белого Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л.: Сов. писатель, 1988; Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность. М.: НЛО, 1995. , определив перспективу диссертационного исследования.

В 1990-е гг. в России открылась возможность серьезного изучения (в развитие работ Дж. Малмстада и Ф. Козлика) антропософского контекста творчества Белого (работы Р. Майдель, в последнее время - Х. Шталь, Е. Глуховой и др.), а вместе с ним и изучения публицистических стратегий Андрея Белого при советской власти. Тем не менее этот важнейший аспект творчества Белого исследован явно недостаточно, потому именно он стал основным в диссертации.

Впечатляющие результаты были достигнуты в области изучения историко-культурного контекста деятельности Белого в группе «Скифы» (Я.В. Леонтьев и др.) и в Вольной философской ассоциации (В.Г. Белоус и др.), что позволило не затрагивать эту серьезную тему в диссертации. Однако работы, посвященные издательству «Алконост» и журналу «Записки мечтателей» (С.В. Белов, М.М. Глейзер и др.), не отражают в полной мере участия Белого в этом издательском предприятии: в них, как, впрочем, и в мемуарах С.М. Алянского, в угоду требованиям советской цензуры роль Блока традиционно преувеличивалась, а роль Белого приуменьшалась. Этим дисбалансом обусловлено усиленное внимание в диссертации к деятельности Белого в «Алконосте».

Активно исследовался эмигрантский период жизни и творчества писателя. Достижения в этой области (обстоятельные работы Т. Байера и др.) позволили также не затрагивать период 1921-1923 гг. в диссертации.

Большинство произведений Белого, анализируемых в диссертации, довольно редко оказывалось в сфере внимания исследователей. Поэтому особое значение имеют немногие работы, непосредственно посвященные анализируемым в диссертации произведениям: рассказу «Иог» (С.С. Гречишкин и А.В. Лавров), романной трилогии «Москва» (О. Мюллер-Кук и др.), «Истории становления самосознающей души» (Х. Шталь, В.Г. Белоус) и др.

Практически выпали из поля зрения исследователей Белого 1930-е гг., принципиальные для его публицистических стратегий, а также реакция на смерть Белого в периодике. Здесь важное методологическое значение имеют публикации и статьи С.С. Гречишкина и А.В. Лаврова о последних неосуществленных замыслах Белого (например, о романе «Германия» и «производственном романе») а также фундаментальная монография Л.С. Флейшмана «Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов» (СПб., 2005).

Теоретическая и практическая значимость исследования. Исследование уточняет и корректирует существующие концепции истории отечественной публицистики конца 1910-х - 1930-х гг., расширяет и конкретизирует представления о ее границах и направлениях. Диссертация выявляет общую специфику публицистических стратегий, позволявших литераторам дореволюционной школы выживать в условиях диктата официальной идеологии. Диссертация важна для понимания той первостепенной, полифункциональной роли, которую играет публицистика в творчестве Андрея Белого советского периода. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности, при написании книг и статей, подготовке курсов лекций, семинаров, учебных пособий по истории отечественной публицистики и литературы, а также при написании биографических и аналитических работ об Андрее Белом.

Апробация исследования. Положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры литературной критики Института Массмедиа ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет».

По теме диссертации автором подготовлены монографии:

- Спивак М.Л. Андрей Белый - мистик и советский писатель. М.: РГГУ, 2006 - 577 с. - 47,4 п.л.;

- Спивак М.Л. Посмертная диагностика гениальности. Андрей Белый. Эдуард Багрицкий, Владимир Маяковский в коллекции Института мозга (материалы из архива Г.И. Полякова). М.: Аграф, 2001. 432 с. - 26,4 п.л.;

новая расширенная редакция: Спивак М.Л. «Мозг отправьте по адресу…»: Владимир Ленин, Владимир Маяковский, Андрей Белый, Эдуард Багрицкий в коллекции Московского института мозга. - М.: Астрель: Corpus, 2010. - 608 с. - 31,92 п.л.

Обе монографии получили многочисленные положительные отклики в научной печати, среди которых - 3 рецензии в изданиях, входящих в «Перечень российских рецензируемых научных журналов…»:

- Динерштейн Е. [Рец. на кн.: Спивак М.Л. Посмертная диагностика гениальности. Андрей Белый. Эдуард Багрицкий, Владимир Маяковский в коллекции Института мозга М., 2001] // Новое литературное обозрение.- № 51. - 2001. - С. 400-401; Платонов М. Поэты и мозговеды: [Рец. на кн.: Спивак М. Посмертная диагностика гениальности] // Книжное обозрение - 2001. - 19 февр. (№ 7).- С. 11; Шейнкер М. В извилинах серого вещества: [Рец. на кн.: Спивак М. Посмертная диагностика гениальности] // Итоги. - 2001. - № 13 (251). - С. 75.; и др.

- Уланов А. [Рец. на кн.: Спивак М.Л. Андрей Белый - мистик и советский писатель. М., 2006] // Новое литературное обозрение.- № 88. - 2007. - С. 423-425; Корницкая Н. Антропософы, кадеты и ГПУ. Андрей Белый: медитации поэта в Стране Советов // НГ: Ex Libris. - 2006. - № 39 - 26 октября. - С. 5; и др.

Основные результаты диссертационного исследования представлены в 75 статьях и публикациях, из которых 17 статей и публикаций - в ведущих рецензируемых периодических изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ

Основные положения и выводы излагались в докладах, представленных на научных конференциях: «The Interaction of Literature and Music in Literary and Composer Museums, with special regard of their importance for national identity» (International Committee for literary museums: ICLM Annual Conference. Chiaravalle (Ancona) Italy. 26-29 September 2011); «Андрей Белый - философ: "История становления самосознающей души" (ИССД) и ее контексты» (Slavistik der Universitat Trier, 12-14 ноября, 2010); «Андрей Белый в изменяющемся мире: к 130-летию со дня рождения» (Москва, Государственный музей А.С. Пушкина, Мемориальная квартира Андрея Белого, 25-30 октября 2010), VIII World Congress: Eurasia: Prospects for Wider Cooperation (Stockholm, July 26-31 2010); «Symbol w kulturze rosyjskiej» (Krakow, Wyzsza Szkola Filozoficzno-Pedagogiczna «Ignatium», 13-14 мая 2010); VI Международная конференция «Проблемы текстологии и эдиционной практики» (Москва, РРГУ, Институт массмедиа, 23-25 июня 2008); «Мерцающий авангард» (Slavic Department University of Amsterdam, 20-24 апреля 2008); Российско-немецкий научный семинар «"История становления самосознающей души" Андрея Белого: текстология, комментарий, контекст» (Slavistik der Universitat Trier, 21-25 июля 2008); «Русский авангард и идеология» (Филологический факультет Белградского университета, 5-9 сентября 2007); «Художник и его текст» (Москва, Научный Совет РАН; Амстердамский государственный университет; Институт мировой культуры МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-5 июня 2007); «Альманахи серебряного века» (Москва, Посольство Литовской республики в РФ, Дом Ю. Балтрушайтиса, Факультет журналистики МГУ, Институт мировой культуры МГУ - 29-30 мая 2007); V Международная конференция «Текстология. Комментарий. Проблемы эдиционной практики» (Москва, РРГУ, Институт Массмедиа, 21-23 июня 2006); «Дело авангарда» (Амстердам, Department of Slavic Literatures University of Amsterdam, 7-10 мая 2006); «Андрей Белый в изменяющемся мире: к 125-летию со дня рождения писателя» (Москва, Государственный музей А.С. Пушкина, Мемориальная квартира Андрея Белого, 26 октября - 1 ноября 2005 г.) и мн. др.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. В приложение вынесен необходимый иллюстративный материал: рисунки Белого, его портретные изображения и др.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определены актуальность, новизна, предмет, объект, цели и задачи диссертационной работы; дан обзор используемых источников и литературы вопроса. Во Введении же представлено обоснование исходной предпосылки исследования: работы Белого-публициста, написанные после возвращения в Россию в 1916 г., необходимо рассматривать с учетом его антропософской биографии и антропософского контекста.

В этой связи кратко очерчены основные этапы антропософской биографии писателя 1912-1916 гг., прослежено влияние Р. Штейнера и М.Я. Сиверс, жены и помощницы Штейнера, на формирование взглядов и новых творческих установок Белого-публициста. Эти установки касались философии культуры, оценки мировой войны, будущей судьбы России и иных актуальных для Белого вопросов. С советами Штейнера также непосредственно связано и усиление автобиографического начала в публицистике и художественном творчестве Белого. После возвращения в Россию писатель связывал с пропагандой антропософии свою культурно-просветительскую миссию.

Глава I. Публицистика Андрея Белого второй половины 1910-х гг. в биографическом и историко-культурном контексте. Задачи данной главы - проанализировать специфику духовных и политических устремлений Белого-публициста в историко-культурном контексте второй половины 1910-х гг.; описать публицистические стратегии Белого в контексте культурно-исторической миссии, связанной с пропагандой антропософии - как в предреволюционный, так и в послереволюционный период.

В первом разделе рассматривается процесс политического самоопределения писателя после возвращения в сентябре 1916 г. из Дорнаха. Россия стояла на пороге революционных потрясений, и писателю предстояло сделать выбор между умеренными и леворадикальными силами. В поздней, подцензурной советской публицистике Белый старался представить себя стихийным революционером и изобразить свою политическую биографию как прямой путь от борьбы за революцию быта к принятию революции социальной и чаяниям революции духовной. Решающую роль в политическом самоопределении Белого тогда сыграл критик и публицист левоэсеровской ориентации Иванов-Разумник См. предисловие А.В. Лаврова и Дж. Мальмстада в кн.: Андрей Белый и Иванов-Разумник: Переписка. СПб.: Atheneum; Феникс, 1998. С. 10-14; Майдель Р. О некоторых аспектах взаимодействия антропософской и революционной мысли в России» (Блоковский сборник. XI. (Ученые записки Тартуского университета. Вып. 917). Тарту, 1990. С. 67-81. , и позднее Белый преимущественно акцентировал свою солидарность с эсерами и социал-демократами. Вместе с тем он весьма тесно общался с представителями умеренных сил - конституционными демократами (кадетами), что впоследствии не только не афишировал, но просто скрывал.

Исследование архивных материалов показало, что отношения Белого с кадетами и кругами, им сочувствующими, отнюдь не всегда укладывались в схему неуклонного «полевения», которую Белый-публицист стремился донести до советского читателя. Важной находкой стал обнаруженный в частном собрании альбом рисунков Ф.А. Головина В настоящее время альбом хранится в собрании Государственного музея А.С. Пушкина, в фонде Мемориальной квартиры Андрея Белого. , члена ЦК партии кадетов. На двух рисунках изображен Андрей Белый, который дружески общается с членом ЦК кадетской партии Ф.Ф. Кокошкиным и его женой. Место действия «сценок» - дом Кокошкиных. Время действия - январь 1917 г. Анализ переписки с Кокошкиным, не привлекавшей ранее внимания исследователей, и автобиографических «сводов» Белого («Жизнь без Аси», «Ракурс к дневнику») позволили реконструировать канву отношений Белого с этим политиком, идеологом и виднейшим публицистом кадетов. В работе также прослеживаются контакты Белого с другими представителями «кадетской общественности» (А.А. Мануйлов, С.Д. Урусов и др.).

Активное общение Кокошкина и его коллег с литераторами (А.А. Блок, З.Н. Гиппиус, Н.А. Бердяев, Ю.Н. Верховский, Б.П Григоров, и др.) свидетельствовало, что в 1916-1917 гг. политики стремилось заручиться поддержкой известных литераторов для того, чтобы использовать их публицистический дар для пропаганды своих идей. Белый был в их числе. Однако общение Кокошкина с писательской средой отнюдь не исчерпывалось политической прагматикой. Член «Литературно-художественного кружка», страстный любитель литературы, Кокошкин был также дружен с В.И. Ивановым, Б.К. Зайцевым, М.И. Цветаевой, другими друзьями и знакомыми Белого. Анализ воспоминаний жены политика М.Ф. Кокошкиной (ГАРФ) доказывает, что именно при содействии Кокошкина в газете «Русские ведомости» были опубликованы начальные главы повести «Котик Летаев» Белый Андрей. Отрывки из детских воспоминаний (Из повести «Котик Летаев») // Русские ведомости. 1916, 13 ноября, 4 и 25 декабря.. Газета была чужда тенденциям модернизма, публикация вызвала бурную и преимущественно негативную реакцию читателей и сотрудников редакции, но Кокошкин, будучи пайщиком и постоянным политическим обозревателем «Русских ведомостей», обладал достаточным влиянием и авторитетом, чтобы к его рекомендации прислушались. Эта публикация стала одним из первых шагов Белого по возвращению в литературное поле после 4-х лет жизни за пределами России.

Как известно, 7 января 1918 г. Ф.Ф. Кокошкин был убит. Вместе с ним был убит и другой кадетский лидер - А.И. Шингарев. В диссертации рассматриваются отклики на гибель этих первых жертв «красного террора» в периодической печати, а также в письмах, дневниках, записных книжках современников; эмоциональная реакция Белого зафиксирована в письмах Иванову-Разумнику.

В фонде редактора газеты «Русские ведомости», известного публициста и кадета В.А. Розенберга (ОР РГБ) было обнаружено оглавление сборника памяти А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, который готовили их соратники по партии. В сборнике должны были участвовать более тридцати авторов, в их числе: Д.И. Шаховской, Ф.А. Головин, В.Д. Набоков, С.В. Панина, Г.Е. Львов, Ф.И. Родичев, Н.И. Астров и др. Среди этих видных политиков и публицистов значились Андрей Белый и Вячеслав Иванов как предполагаемые авторы статьи «Интересы Кокошкина в области теории поэтического творчества». Но проект осуществлен не был. Белый статью не написал и не нашел другой возможности публично откликнуться на это общественно значимое событие. Иванов же опубликовал стихотворение «Памяти Ф.Ф. Кокошкина» в журнале «Народоправство».

После гибели Ф.Ф. Кокошкина еще более усилилось влияние на Белого Иванова-Разумника. В мемуарах кадеты и Кокошкин упоминаются исключительно в негативном контексте, а истинный характер отношений писателя с «кадетской общественностью» искажается. Вместе с тем, впечатления, полученные от общения с кадетской Москвой, были использованы писателем в романной трилогии «Москва» для создания образа России «над бездной» и того «документального» фона, политического и мистического, на котором развертывается главная интрига трилогии.

Во втором разделе рассматривается одна из наиболее интересных попыток Белого донести до читателей идеи, усвоенные им в период жизни «при Штейнере»: публикация в воронежском журнале «Сирена» рассказа «Иог». Помощь в устройстве произведений в печать в это трудное время оказывал Белому П.Н. Зайцев, начинающий поэт, издательский и журнальный работник, впоследствии его близкий друг. В 1918 г. Зайцев стал московским представителем «иллюстрированного литературно-художественного пролетарского двухнедельника» «Сирена» (издание городского исполнительного комитета Совета рабочих и красноармейских депутатов). «Сирена» выходила под редакцией В.И. Нарбута, стремившегося в этом издании сохранить традиции дореволюционных литературных журналов. Мемуары Зайцева «Последние десять лет жизни Андрея Белого» и переписка с ним Белого позволили установить, что именно благодаря Зайцеву в «Сирене» были опубликованы два антропософских стихотворения Андрея Белого (в № 4/5) и рассказ «Иог» (в № 2/3).

В диссертации рассматривается место и значение рассказа «Иог» в творчестве Белого-публициста. В рассказе под видом йоги, которой главный герой Иван Иванович Коробкин занимается на протяжении многих лет, Белый узнаваемо изобразил дорогую ему антропософскую практику. Сопоставление рассказа с «Материалом к биографии», «Записками чудака» и другими произведениями позволил сделать вывод о том, что для понимания «Иога» требуется специальный автобиографический код. Привлечение к анализу письма Белого М.И. Сизову 1915 г. (архив «Rudolf Steiner Nachlassverwaltung») дало возможность установить, что замысел рассказа восходит к советам Штейнера, предлагавшего Белому сделать героем его дальнейшего творчества «будущего русского», живущего «в настоящем». В работе также выявляются черты несомненного сходства «духовных миров», созерцаемых Иваном Ивановичем Коробкиным и описанных в антропософском публицистическом эссе «Глоссолалия» (1917).

Особое внимание уделено установлению генетической и идеологической связи рассказа «Иог» с трилогией «Москва», героя которой также зовут Иван Иванович Коробкин. Несмотря на отсутствие бросающихся в глаза общих черт в характеристиках персонажей и в сюжете произведений (хотя события, описанные в рассказе и романах, разворачиваются примерно в одно время), глубинное сходство Коробкина-йога с Коробкиным-профессором все же имеется: оба идут по пути посвящения. Однако, согласно Штейнеру, двигаться по этому пути можно разными способами. Коробкин-йог достигает познания высших миров с помощью специальных упражнений, а Коробкин-профессор - в результате перенесенных им страшных страданий и «правильного» переосмысления прожитой жизни. Понимание сходства двух персонажей принципиально значимо для реконструкции взглядов Белого-публициста на вектор исторического развития России и на цели, стоящие перед российскими антропософами и «мыслящей публикой»: путь посвящения. Понимание различий двух образов столь же принципиально значимо для реконструкции эволюции взглядов Белого: от индивидуального совершенствования (путь Коробкина-йога) к активной социальной позиции и общественной деятельности (путь Коробкина-профессора). По мнению Белого-публициста, эпоха мировой войны и революций наглядно и жестоко демонстрирует ментальный кризис, в котором оказалось современное общество. Выход из него возможен, если радикально изменится сознание каждого индивида и общества в целом. О том, что этот спасительных рецепт дан в учении Штейнера, Белый открыто писал в публицистических эссе «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры». В рассказе «Иог» и романе «Москва» те же характерные для Белого-публициста идеи выражены в форме художественного повествования.

Третий раздел посвящен анализу участия Белого в деятельности частного символистского издательства «Алконост» (1918-1923). Особое внимание уделяется роли Белого в разработке концепции журнала «Записки мечтателей».

В ходе исследования доказывается, что Белый использовал «Алконост» и «Записки мечтателей» как трибуну для пропаганды антропософских идей и среди читателей, и в кругу литераторов и деятелей культуры.

Рассмотрение издательской программы, логики привлечения авторов, стилистики книжного оформления «Алконоста» приводит к выводу о том, что его владелец С.М. Алянский ориентировался на продолжение традиций символистского издательства М.И. Терещенко «Сирин» (1912-1915). Эта ориентация в полной мере проявилась в выборе Алянским названия предприятия. Он учитывал тот факт, что сказочные девы-птицы Сирин и Алконост не имели в народной культуре серьезных характерологических и иконографических различий и даже, как правило, изображались на лубочных картинках в паре (их противопоставление не имеет фольклорных корней и восходит к картине В.М. Васнецова 1896 г. «Сирин и Алконост. Песня радости и печали») Русский рисованный лубок конца XVIII - начала XX века. Из собрания Государственного Исторического музея / Сост. и автор текста Е.И. Иткина. М.: Русская книга, 1992. С. 19. .

Название издательства оказалось очень удачным (самого издателя вскоре стали называть Алконостом, как ранее Сирином именовали Терещенко) и побуждало писателей к различным его интерпретациям - от шутливых до патетических. В диссертации рассмотрены трактовки образа «Алконоста», зафиксированные авторами издательства в 1919 г. в альбоме С.М. Алянского; в центре внимания - интерпретация названия, данная Андреем Белым. Предпринят также анализ издательской марки «Алконоста», созданной Ю.П. Анненковым, прослежена ее эволюция, ведь за недолгий срок существования издательства марка трижды менялась. К анализу привлечен также раскрашенный художником экземпляр, хранящийся в частной коллекции.

Установлено, что роль Белого-публициста в деятельности издательства «Алконост» и журнала «Записки мечтателей» сознательно преуменьшена Алянским. Мемуарист, ориентируясь на цензурные ограничения, постоянно акцентировал лидерство Блока. Это опровергается результатами анализа переписки Белого с Алянским, Блоком и Ивановым-Разумником. Именно Белый на протяжении всего подготовительного периода выступал как энтузиаст и пропагандист «Записок мечтателей», экзальтированно доказывая необходимость этого начинания и агитируя писателей поддерживать журнал.

Обошел вниманием Алянский в мемуарах и тот немаловажный факт, что первоначально журнал планировали назвать не «Записками мечтателей», а «Дневниками писателей». Такое название отсылало бы к задуманному в 1911 г. Белым, Ивановым и Блоком проекту выпуска «Дневника трех поэтов» при издательстве «Мусагет». Идея реанимации давнего замысла принадлежала Белому. Решение окончательно отказаться от заглавия «Дневники писателей» в пользу заглавия «Записки мечтателей», принятое в начале 1919 г., обусловлено факторами цензурного и коммерческого характера. Однако важно, что новое заглавие старому отнюдь не противоречило. Алянский в письме к Блоку от 19 февраля 1919 г. уточнял: «"Записки мечтателей" допускают на своих страницах все, что от "мечтателей" - вот физиономия (полагается, что "мечтатель" - художник)». Не менее значимо, что некоторое время старое и новое заглавия существовали как взаимозаменяемые. Согласное сосуществование двух идей - новой идеи устремленных в будущее «Записок мечтателей» и старой мусагетской идеи интимного круга лиц - наглядно демонстрирует первый номер журнала. В нем было опубликовано сразу две установочных статьи Белого: первоначально заказанное эссе «Дневник писателя» (его поместили в середину книги) и написанная после переименования журнала передовица «Записки мечтателя», открывающая номер. Показательно, что вместе с названием журнала менялось и заглавие представленного на его страницах основного произведения Белого - автобиографической повести, известной как «Записки чудака». В журнале «Наш путь» (1918, № 2) ее фрагмент был напечатан под заглавием «Дневник чудака» и лишь на последней стадии - когда было решено издавать «Записки мечтателей» - повесть Белого приобрела коррелирующее с названием журнала «каноническое» заглавие.