Информационная безопасность в условиях пандемии: методы стабилизации состояния социума в электронных СМИ и интернете

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИНФОРМАЦИОННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ПАНДЕМИИ: МЕТОДЫ СТАБИЛИЗАЦИИ СОСТОЯНИЯ СОЦИУМА В ЭЛЕКТРОННЫХ СМИ И ИНТЕРНЕТЕ

Кузина Н. В., канд. филол. наук

Аннотация

Пандемии относятся к числу социальных катастроф, провоцирующих панику, острое стрессовое и посттравматическое стрессовое расстройство, массовую агрессию, другие нарушения психоэмоционального состояния и поведенческих реакций социума. Сила данных реакций связана с информационным воздействием на человека в период, когда в его психике оказываются актуализированы не поддающиеся рациональному контролю архаичные слои. Хотя угрозы пандемии еще не отступили, уже пришло время анализа информационных стратегий, усиливавших или дезактуализировавших ощущения неопределенности и витальной угрозы, возникавших в социуме. В исследовании были рассмотрены расстройства психики, психологические защиты и копинг-стратегии, актуальные в период пандемии и аналогичных по воздействию на психику социума бедствий в исторической перспективе. Произведена оценка русскоязычного интернет-контента апреля- июля 2020, затрагивающего проблематику пандемии COVID-19 с точки зрения информационной безопасности. Констатируется эффективность доведения информации с использованием образа очевидца событий (соотечественника-экспатрианта) или эксперта (врача-инфекциониста, вирусолога). Реже эффективной для снижения социальной напряженности является позиция наблюдателя-журналиста (репортажи о больничных учреждениях с позиции интервьюера). Аналитические программы, повышающие неопределенность, усиливают тревожность. Социум при панике нуждается в образцах адаптивного поведения и директивах, снимающем страх юморе. При отсутствии распространяемых официально медицинских рекомендаций их место занимают опасные для общественного здоровья неквалифицированные советы из сферы «нетрадиционной медицины». Причиной паники и агрессии оказывается низкий уровень медицинских знаний населения, установка на ложный авторитет. Результаты исследования могут быть использованы специалистами в области информационной безопасности, журналистским сообществом.

Ключевые слова: социальная безопасность, информационная безопасность, социальная психология, массовая паника, массовая агрессия, пандемия, вызванные психической травмой расстройства поведения и эмоций, интернет-контент, COVID-19, психодиагностика.

Abstract

INFORMATION SECURITY IN THE CONTEXT OF PANDEMIC: METHODS FOR STABILIZING SOCIETY IN TERMS OF ELECTRONIC MEDIA AND INTERNET

Kuzina N., Ph.D.,

Pandemics are social disasters provoking panic, acute stress and post-traumatic stress disorder, massive aggression, and other psycho-emotional and behavioral disorders. The strength of these reactions is associated with informational conditioning of a person in a period when archaic layers that cannot be rationalized are actualized in his psyche. The time has come for the analysis of information strategies that reinforce or deactivate the feelings of uncertainty and vital threat that arose in society. The paper explores mental disorders, psychological defenses and coping strategies that are relevant during a pandemic and similar disasters. The study also includes an assessment of the Russian language Internet content from April to July 2020, affecting the COVID-19 pandemic from the point of view of information security. The author reveals effectiveness of communicating information using the image of an eyewitness of events (expatriate compatriot) or an expert (infectious disease doctor, virologist). The position of an observer- journalist (reporting on hospitals from the position of an interviewer) is rarely effective in reducing social tension. Analytical programs that increase uncertainty increase anxiety. In panic, society needs samples of adaptive behavior and directives, humor that relieves fear. In the absence of officially disseminated medical recommendations, their place is taken by unqualified advice from `alternative medicine' dangerous to public health. The reason for the panic and aggression is the low level of medical awareness of the population as well as the installation of false authority. The results obtained can be used by experts in the field of information security, the journalistic community.

Keywords: social security, information security, social psychology, mass panic, mass aggression, pandemic, trauma-induced behavioral and emotional disorders, Internet content, COVID-19, psychodiagnostics.

Введение

Значимость влияния пандемий на сознание и мышление социума запечатлена в произведениях средневековой западноевропейской культуры, отразивших в том числе изменение образного и нарративного ряда произведений живописи и литературы в длительные периоды вспышек чумы, бубонной чумы, холеры и в течение долгого времени после их окончания (например, обилие символики, сюжетов и образов, репрезентирующих смерть и напоминающих о скоротечности земного существования).

Эпоха карантина и самоизоляции в связи с COVID-19 в 2020 г., когда человечество давно считало себя победившим пандемии, огромную часть населения Земли привела к пограничному состоянию психики, стерла привычные правила жизни и быта, вызвала ломку ранее сложившихся социальных норм и быстрое формирование новых, актуализировала архетипы «пира во время чумы», мира «наоборот», «праздника непослушания», «вечных каникул», возродила релятивистский «хаос», пришедший на место рациональному «космосу» [1].

Мир весной 2020 г., как ранее многократно уже случалось в истории в ее критические эпизоды (во время революций, войн, пандемий, стихийных бедствий), разделился на мир до пандемии, в период пандемии, после пандемии. Важнейшим в жизни социума стал символ границы, рубежа и архетипический, актуализирующий архаические принципы табу, мотив запрета преодоления данной границы (понятие социальной дистанции, самоизоляции, карантина, закрытие общественных пространств и др.). Можно говорить о пандемическом фронтире, пандемическом хронотопе (архетипическом, пограничном между бытием и небытием, времени/ месте), новом интернациональном укладе жизни, отображенном в музыкальной композиции и клипе группы The Rolling Stones -- Living in a Ghost Town, представляющем собой нарезку кадров общественных пространств крупнейших мегаполисов мира, опустевших на несколько месяцев:

You can search for me.

I had to go underground.

Life was so beautiful.

Then we all got locked down.

Feel like a ghost.

Living in a ghost town. (The Rolling Stones, 2020).

Сходное мироощущение возникало в обществах в период стихийных бедствий, техногенных катастроф, эпохальных исторических событий -- революций, войн. О. Э. Мандельштам отразил поэтически в 1920-е годы данное ощущение ломки привычного уклада жизни и социальных стереотипов в связи с историческими катаклизмами начала XX века, сравнивая их с последствиями землетрясения: «Хаотический мир ворвался -- ив английский home, и в немецкий Gemut; хаос поет в наших русских печках, стучит нашими вьюшками и заслонками» («Гуманизм и современность»).

Все эти события по отношению к человеческой личности и социуму в целом объединяет общее следствие -- острая психическая травма, получаемая их современником, очевидцем [2-11]. Травма возникает в результате ежедневно переживаемой индивидуумом витальной угрозы, отсутствия возможностей контроля разворачивающейся помимо его воли жизнеугрожающей ситуации, из-за высокого уровня неопределенности ее исхода.

Человеческая психика имеет наибольшую уязвимость именно перед неопределенностью (в психодиагностике важнейшей чертой устойчивой психики является «толерантность к неопределенности») и перед неотвратимой витальной угрозой (страх смерти). Данные факторы возрождают к жизни ее архаические, неподконтрольные сознанию и рациональному анализу механизмы.

Уязвимость человеческой психики перед данными явлениями проявилась в формируемых под их влиянием расстройствах -- таких, как острое стрессовое расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство, генерализованное тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, диссоциативное расстройство, паническое расстройство, агорафобия, дисфория и др. [1, 12-32]

Мир вышел из периода пандемии иным. Все еще нет уверенности в ее завершении. Но уже наступает время для подведения предварительных итогов: для анализа основных допущенных ошибок и для аудита уязвимостей, когда человеческий фактор усугублял ситуацию, прежде всего в части социально-психологических последствий, провоцирования социальной напряженности и социального взрыва.

Многих последствий можно было избежать, так как огромную роль в указанных видах патологий во время стихийных бедствий, техногенных катастроф, пандемий, согласно исследованиям [4, 17-18, 25, 27-28, 31-46;], играют информационные ресурсы и формируемый ими ценностный, понятийный, эмоциональный фон, форма предложения ими и содержание популяризируемых повышающих безопасность образцов поведения, социальных предписаний и транслируемых норм [47-49].

Человеческий фактор, связанный с формированием информационной повестки: недостаточная осведомленность носителей и источников информации о влиянии содержания и приемов репрезентации любых сведений для ситуации стихийного бедствия, пандемии; несоблюдение правил информационной безопасности для сохранения стабильности социума - мог усугублять ситуацию.

Так как пандемия COVID-19 разворачивалась на наших глазах, научное сообщество более волновали и все еще волнуют проблемы разработки вакцины, изучения оптимального пути лечения и снижение смертности от коронавируса, а также минимизации последствий экономического кризиса, вызванного карантином и самоизоляцией [1, 22, 50-54]. Проблема последствий, связанных с ухудшением психического здоровья социума в период пандемии, не сразу попала в зону повышенного внимания [55-69]. Между тем, именно последствия психической травмы, нанесенной пандемией обществу, являются наиболее существенными как в краткосрочной, так и в долговременной перспективе. В частности, процессы нерегулируемой паники в массовом бессознательном закономерно ведут к росту агрессии [20-21, 48-49, 70-74], проявления посттравматического стрессового расстройства могут растягиваться на десятилетия [6, 8, 15-16, 27, 71, 75-78].

Острое стрессовое расстройство, рост тревожности, формирование фобий, формирование обсессивно-компульсивных расстройств, общее ухудшение психоэмоционального состояния общества привело к проблемам, которые уже проявили себя в реальной жизни. Это, например, домашнее насилие, рост преступности, рост экстремистской и протестной активности и др. Данные явления оказались в разных странах подготовленными в том числе и информационной повесткой СМИ и интернет-ресурсов, к которым общество в период карантина и самоизоляции было приковано, пытаясь найти ответы на интересующие вопросы как о пандемии, эффективном лечении, так и об экономических прогнозах и др. Таким образом, не только режим ограничения социального взаимодействия и экономической активности, но именно психическая травма, нанесенная социуму пандемией, и интернет-контент и электронные СМИ, многократно усиливавшие ее, во многом сформировали ту социальную напряженность, которая возникла и вылилась в череду актов массовой агрессии в мире в июне-июле 2020 года.

В качестве примера более ранних исследований можно привести работы о подготовке к пандемиям гриппа, о роли человеческого фактора в иных пандемиях исторического прошлого (вспышки чумы в средневековой Европе, испанский грипп в 1918-1920-е гг. XX в. в США и Европе, вспышки бубонной чумы в СССР, эболы в Африке, сибирской язвы в Российской Федерации и др.) [14, 34, 43, 70, 79-82]. В данном критическом случае с пандемией 2020 года опора на исторический опыт в части информационной безопасности была необходима, как необходим был и контроль информации, поступающей о коронавирусе и его последствиях к ее массовому потребителю. Не случайно и своевременно, например, Российским законодательством была введена ответственность за распространение недостоверной информации о пандемии.

Предмет, объект, материал и методы исследования

Объект исследования -- востребованный информационный контент апреля-июля 2020 г., пользующийся популярностью у потребителя (текстовый и видео-контент).

Предмет исследования -- содержание контента, а также приемы и ракурс освещения в данном контенте проблем и динамики пандемии, в том числе оценочно-ценностные смыслы, вкладываемые в контент о пандемии с точки зрения безопасности для общественного здоровья.

Материал исследования: контент Интернета, СМИ и Ю-туб каналов за март-июль 2020 г., отражающие информацию о пандемии, открытая пользователю Интернета в свободном доступе научная и научно-популярная литература о пандемии, научная литература о формировании, выявлении и терапии психических расстройств, массово возникающих у населения при переживании стихийных бедствий, техногенных катастроф, пандемий.

Цель исследования -- выявить полезные и снижающие тревожность, социальную напряженность в период пандемии образцы контента и используемые при передаче информации лингвистические, нарративные, художественные и др. приемы, а также выявить не соответствующий требованиям информационной безопасности с точки зрения формирования паники и сохранения общественного здоровья контент; описать характерные признаки двух данных видов контента.

Задачи работы

1) изучить имеющиеся научные исследования о последствиях пандемии, иных социальных катастроф, стихийных бедствий для психического здоровья социума;

2) изучить исследования механизмов возникновения массовой паники, сценариев ее перерастания в конструктивное или деструктивное, в том числе агрессивное, поведение, а также роли в данном процессе информации и транслируемых поведенческих образцов;

3) изучить научные исследования, посвященные расстройствам психики, триггером к которым служат стихийные бедствия, техногенные катастрофы или иные жизнеугрожающие состояния, а также роль в их развитии и немедикаментозной терапии информационных ресурсов;

4) изучить набор возможных видов агрессии, психологических защит, копинг-стратегий, актуализирующихся при переживании жизнеугрожающих состоянии и социальной депривации в период пандемии;

5) изучить нарративные стратегии и художественные приемы, используемые в русскоязычном контенте, посвященном пандемии, за апрель-июль 2020 года с точки зрения информационной безопасности для общественного здоровья;

6) внести рекомендации по предупреждению роста тревожности, агрессии, формирования острого стрессового травматического и посттравматического стрессового расстройства, обсессивно-компульсивного расстройства, паники под влиянием информационного контента в период пандемии.

Методы исследования: анализ литературы вопроса; анализ копинг-стратегий, психологических защит, механизмов и проявлений паники, различных видов агрессии, психопатологической симптоматики, актуализирующихся в период пандемии; психологический и структурно-семиотический анализ актуального информационного контента с точки зрения информационной безопасности и угрозы ухудшения психического здоровья социума, формирования паники.

Результаты исследования. Обзор литературы

пандемия массовый паника контент

Среди влияний на психику экстремальных ситуаций выделяются наступающие мгновенно и отложенные [83]. Главной угрозой для социума из последствий, наступающих мгновенно, является паника как состояние ужаса, сопровождающееся резким ослаблением волевого контроля поведения [46]. Отечественные исследователи имеют огромный опыт изучения данного явления как следствия эмоциональной и физиологической реакции человека на общий стресс и психическую травму, прежде всего при экстремальных ситуациях [18, 23, 25, 27-28, 30, 35-36, 38, 76, 84-85]. Изучены приемы противодействия панике и устранения, терапии происходящих под ее влиянием психопатологических процессов [9, 12-13, 18-19, 42, 48, 86-89], в том числе в массовой психике. Среди отдаленных последствий наиболее распространено посттравматическое стрессовое расстройство, приводящее к серьезным эмоционально-личностным нарушениям, среди которых у условно здоровых лиц молодого возраста например, наиболее распространенными являются органическое тревожное расстройство, апатический и дисфорический варианты ПТСР [90]. При этом исследователи отмечают, что важную роль играет прогноз тяжести отложенных последствий экстремальной ситуации [90]. Наиболее подробно отложенные последствия экстремальных ситуаций для психики очевидцев были изучены в отечественной науке на выборках лиц, переживших землетрясения, и комбатантов (участников боевых действий) [21, 48, 71, 75, 77-78, 84, 90]. Так, доказано, что «каждый пятый участник боевых действий (комбатант) при отсутствии каких-либо физических повреждений страдает нервнопсихическими расстройствами», всего посттравматическим стрессовым расстройством страдают «до 54% участников локальных войн последних десятилетий, подвергшихся боевому стрессу» [21], «у комбатантов -- военнослужащих по контракту в 77, 8% случаев выявлены посттравматические стрессовые расстройства» [75]. Исследователи отмечают из признаков ПТСР у данных лиц три наиболее выраженных синдрома: ««репереживаний» (повторных переживаний психической травмы во время бодрствования и в сновидениях), «избегания» (недостаточное эмоциональное участие в межличностных контактах и других социальных аспектах жизни) и «повышенной активации»» [75]. Многие из страдающих ПТСР впоследствии проявили склонность к противоправным действиям. К отклоняющемуся поведению, по наблюдению исследователей, тяготели прежде всего лица «с обсессивно- дисфорическим типом ПТСП с доминированием в клинической картине расстройства симптомов повторного переживания стрессовой ситуации (в форме навязчивых мыслей, представлений фантазий, воспоминаний, в ночных кошмарах), а также раздражительности, конфликтности, эмоциональной неустойчивости в сочетании с высокой вероятностью открытого агрессивного поведения» [21].

Выявлены на основании сравнительного клинико-эпидемиологического изучения психического состояния групп пациентов из различных регионов СНГ, являвшихся очевидцами землетрясения, универсальные формы реагирования пострадавших на стихийное бедствие и определены унифицированные закономерности формирования психопатологии в рамках посттравматического стрессового расстройства» [35-36]. На раннем этапе, сразу после события, «наблюдается примитивная непроизвольная реакция испуга, которая не поддается контролю. В этот период у пострадавшего, на фоне оглушения, обычно возникают определенные психические реакции: психогенный ступор, психомоторное возбуждение, диссоциативные (регрессивные) реакции и тревога», затем «происходит осознание факта реальной угрозы для жизни или физической целостности самого пострадавшего, которое сопровождается субъективным переживанием ощущения угрозы для жизни, т. е., фобическнми реакциями» [36]. На следующем этапе «отчетливо проявляются первые специфические обсессивные навязчивые признаки повторных переживании землетрясения в виде повторного переживания катастрофы и компульсивные навязчивости в виде признаков избегания стимулов, связанных с землетрясением, свидетельствующие о начале формирования посттравматического стрессового расстройства» [35]. Затем как последствие из полиморфной психопатологической симптоматики формируются психопатологические реакции: астенические, гипоманиакальные, фобических, диссоциативных, депрессивных, ипохондрических [35]. Затем «у пострадавших происходит формирование стойких невротических расстройств: астенические расстройства, диссоциативные (истерические) расстройства, фобические расстройства, депрессивные расстройства, ипохондрические расстройства. На этом этапе, к уже имеющимся признакам навязчивого повторного переживания катастрофы и признакам навязчивого избегания стимулов, связанных с землетрясением, присоединяются признаки заметного снижения интереса к значимым видам деятельности (не имевшего места до землетрясения); чувства отстраненности или отчужденности от окружающих, неспособности испытывать переживания любви и ощущение ограниченных перспектив будущего» [36]. Отмечается, что психогенные расстройства, помимо острой реакции на стресс, появляются на фоне имеющихся у пострадавших потерь -- смертей близких, лишения имущества, социальной поддержки [36]. Целью психологической помощи таким пациентам, как отмечает автор, является «восстановление личностного смысла и ощущения принадлежности себя к определенной социальной группе» [36].

Последствия для психики очевидцев пандемии 2020 года исследованы, на данный момент, пока лишь зарубежными научными коллективами [21, 55-56, 69, 91-93]. Так, например, Аталан Абдулкадир рассматривает влияние вводившегося карантина не только на сдерживание пандемии, но и на психику населения [56]. Исследователем были проанализированы стратегии 49 стран, где был установлен карантин между определенными датами (без перерыва), в среднем -- 35 дней, минимум -- 3 дня, максимум -- 68 дней. Целью исследования был статистический анализ факторов роли карантина в предотвращении COVID-19, и демонстрация его психологического воздействия на социум. Было статистически подтверждено, что карантин значительно снижает темпы распространения вируса, но также оказалось, что применение карантина сказывалось и на психологическом состоянии социума. Lockdown существенно повлиял на психику человека: основными реакциями ее на COVID-19 были в рассматриваемой выборке стресс (8,0% населения) и депрессия (16,0-28,0% населения).

Исследованиям влияния пандемии COVID-19 на состояние психики социума посвящен отдельный выпуск журнала ««Психологическая травма: теория, исследование, практика и политика». Рассматривается, в частности, влияние введения карантина и дистанционного обучения на состояние итальянских семей, имеющих детей [59]. Авторы констатируют необходимость неотложных мер для стабилизации состояния взрослого населения, имеющего детей, в силу негативного воздействия на него из-за сложившихся общих условий экономического, образовательного и социально-психологического неблагополучия. Многодневная социальная изоляция стала хронической психической травмой с потенциальными негативными последствиями. Для устранения ее последствий необходима работы многопрофильной команды специалистов с целью оценки ранних факторов формирования психопатологии, поддержки родителей и детей в постэпидемической обстановке для обеспечения их здоровья и благополучия. Несмотря на позитивные факторы (возможность больше времени проводить с семьей), уход за детьми, остающимися дома, стал серьезной дополнительной проблемой для работающих по удаленной модели родителей. Взрослое население Италии переживает стресс из-за обеспокоенности экономическим благополучием и физическим здоровьем семьи, социальной изоляцией детей от сверстников и учителей, особенностями организации, продолжительностью и эффективностью обучения на дому, личной компетентностью в части предоставления детям соответствующей возрасту информации о COVID-19, перспективами организации летнего отдыха детей, отсутствием поддержки родителей со стороны правительства. Экстремальная ситуация, сложившаяся из- за пандемии, увеличивает риск формирования из-за полученной психической травмы отстраненности и тревожности в силу неуверенности в будущем, риск утраты чувства безопасности, чувства времени и др. Данные проблемы, как констатируют авторы, особенно вероятны для родителей с низким доходом и уязвимой нервной системой. В числе рекомендации по устранению негативных последствий пандемии предлагается информирование родителей об особенностях влияния карантина и социальной изоляции на состояние детей, обучение приемам воспитания в сложившихся условиях. Должен быть разработан инструментарий психосоциальной помощи, неотложной психологической помощи семьям, имеющим детей.

В работе «Перспективы психического здоровья населения в отношении воздействия COVID-19» [63]. Автор (клинический психолог, работающий в канадской клинике) доказывает, что вызванные пандемией социальные и экономические последствия будут оказывать как краткосрочное, так и долгосрочное влияние на психическое здоровье населения. Также существенное влияние оказывают на состояние населения режим обязательной изоляции для инфицированных или потенциально инфицированных, социальное дистанцирование, введение карантина. Пандемия вошла в число катастроф, вызывающих посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию, формирующих склонность к употреблению психоактивных веществ, повышение домашнего насилия и жестокого обращения с детьми. Однако существующие исследования по психиатрии катастроф не соотнесены пока, как констатирует автор, с опытом врачей-психиатров, находившихся на переднем крае пандемии. Автор делится результатами работы в больничном сегменте с пациентами, страдающими депрессией, тревожным расстройством на фоне заболевания COVID-19. Характерной чертой состояния пациентов, страдающих депрессией, становится утрата мотивации, усиление отстраненности, снижение уровня физической активности, суицидальные намерения. Снижают негативные проявления депрессии, развивающейся и усугубляющейся на фоне пандемии, такие факторы, как низкий уровень семейных конфликтов, доступ к Интернету, возможность общения на различных электронных платформах, возможность доступа к терапии и консультированию по заболевания с помощью телемедицины.

Пациенты с ранее диагностированным тревожным расстройством, напротив, спокойнее переносили обстоятельства пандемии. Как отмечает автор, непосредственное воздействие пандемии варьируется в зависимости от типа тревожного расстройства. Прежде всего улучшают прогноз для пациентов с генерализованной тревогой, социальной тревогой или агорафобией такие факторы, как использование приема избегания ответственности, снижение требований к пациенту в режиме социальной изоляции. Однако у пациентов с обсессивно-компульсивным расстройством, напротив, при повышении тревожности (прежде всего по поводу состояния здоровья) во время пандемии следует прогрессирование симптомов заболевания.

Симптомы тревоги, даже у тех, кто в период карантина хорошо с ними справлялся, усиливаются после пандемии, когда пациенты возвращаются к выполнению обычных обязанностей. Это происходит потому, как отмечает автор, что психологическая защита с использованием стратегии избегания, используемая в качестве стратегии выживания, может быть эффективной в краткосрочной перспективе, но увеличивает тревогу в долгосрочной перспективе.

Работа психолога переходит из психодиагностической в основном к проведению кризисных вмешательств, краткосрочной терапии, большой работы с детьми и подростками, к оказанию помощи в рамках телемедицины для сотрудников лечебных учреждений.

Как отмечает автор, достоверно масштабы влияния пандемии на общественное психическое здоровье станут очевидными лишь спустя несколько месяцев после снижения уровня заболеваемости коронавирусом. В настоящий момент, обмен знаниями между представителями медицинского сообщества, психиатрами и клиническими психологами, будет особенно важен, так как общество изучает новые способы выживания и адаптации к жизни после COVID-19.

Исследователи особенностей психической травмы, нанесенной COVID-19 [61] еще в марте 2020 г. отмечали, что хотя большие массы во всем мире продемонстрируют устойчивость к глубоким потерям, стрессу и страху, связанным с COVID-19, но все же, вероятно, пандемия усугубит существующие расстройства психического здоровья и будет способствовать возникновению новых расстройств, связанных со стрессом. Речь должна, по мысли исследователей, идти о точности прогнозирования последствий травмы и изучения перспектив формирования посттравматического стрессового расстройства, учитывая серьезные последствия, возникающие неотложно и возможные в будущем. Как считают исследователи, COVID-19 потребовал следующих приоритетов для сообщества психологов и психиатров, мобилизации усилий исследователей в таких ключевым областях, как диагностика, профилактика, информирование общественности и коммуникация, работа с медицинскими работниками и персоналом немедицинских служб в области исследования особенностей психической травмы, развивающейся под влиянием пандемии COVID-19. Авторы считают, что социально-экономический кризис COVID-19 необходимо рассматривать с позиций исследований массовой психической травмы. Специалисты по массовой психической травме должны сыграть центральную роль в данном процессе, так как обладают колоссальными знаниями и практикой для оказания поддержки населению как в период пандемии, так и после е завершения. Также пандемия обнаружила лакуны в изучении явления массовой психической травмы, которые могут быть устранены. Трудности, с которыми сейчас сталкивается мир, беспрецедентны. Из исследований известно, что длительная угроза жизни и постоянный витальный страх, как правило, приводят к паническому бегству или ступору, апатии.

Сложности в диагностике и лечении последствий COVID-19 для психики связаны с двумя нерешенными вопросами. Еще не определена уникальность данной социальной катастрофы как травмирующего события. Некоторые виды травмирующих событий, такие как война, стихийные бедствия, были тщательно изучены, однако COVID-19 оказывается новым типом массовой психической травмы. Эта социальная катастрофа обладает уникальными характеристиками, которые требуют нового взгляда на то, что такое психическая травма и каковы могут быть ее последствия: она глобальна по своим масштабам, воздействует на каждый аспект жизни общества. Авторы особо отмечают, что данная психическая травма имеет беспрецедентно высокий уровень публичности, степень освещения в средствах массовой информации, а значит - и повышенного информационного воздействия. Даже теракт 11 сентября не имел такого уровня публичности, так как смартфоны и социальные сети в то время только начали развиваться. Травма COVID-19 отличается высокий уровень упреждающей тревоги. Учитывая прогнозируемые сроки пандемии и скорость распространения вируса, люди испытывают страх перед неопределенным будущим, а не перед прошлым.

В публичном научном дискурсе по-прежнему в основном отсутствует обсуждение перспектив развития перитравматического и посттравматического стрессового расстройства как следствия пандемии. Вместе с тем, пандемия COVID-19 включает в себя большой ряд признаков, характерных для событий массовой психической травмы. Например, люди постоянно находятся в состоянии повышенной бдительности, демонстрируют синдром/ психологическую защиту через избегание (прерывание контакта), которое поощряется (возможно, справедливо) правительствами. Население пребывает в сниженном настроении, защищается через рационализацию (постоянное массированное получение информации), так как испытывает сильнейший страх, что мир, который был ранее известен, скоро изменится, и что даже ближайшее будущее не очевидно, туманно. Появляются навязчивые мысли, связанные со здоровьем и смертью, они особенно характерны для инфицированных или помещенных в домашний карантин.

Авторы отмечают, что перитравматическая фаза катастрофы COVID-19, вероятно, будет длительной, поэтому лечение людей от острого стрессового расстройства и начальных симптомов посттравматического стрессового расстройства, которые еще не вылились в полноценное ПТСР, может иметь особое значение. Причем особое внимание должно быть уделено не только пациентам и их семьям, но прежде всего медицинским работникам.

Как отмечает исследователь, хотя подавляющее большинство населения вирус все же не затронул, подробное освещение пандемии в СМИ и возможная перспектива заражения вызывают повседневный стресс и тревогу. Не определено пока, является ли большей проблемой пандемии для социума отсутствие препаратов для лечения и вакцины, или последствия закрытия территорий, дискриминация многих этнокультурных групп населения во время пандемии, массовое одиночество в результате домашнего карантина, а также финансовые трудности, также являющиеся травмой.

Центральное внимание при изучении последствий психической травмы должно быть направлено на коммуникацию и общественную деятельность.

На раннем этапе пандемии наблюдалась недостаточность обсуждения вопросов социального самообслуживания и психического благополучия в свете угрозы COVID-19. Кроме того, те рекомендации, которые обсуждались в средствах массовой информации, не были единообразны и, вероятно, не были основаны на лучших практиках. В статьях и телевизионных репортажах, в которых экспертов спрашивали, что они рекомендуют, известные специалисты по психическому здоровью упоминали все -- от отвлечения внимания, глубокого дыхания и гимнастики до формирования состояния осознанности. Это не означает, что эти способы терапии / преодоления, либо сами по себе, либо в сочетании с другими методами, не эффективны. Однако ощущалась нехватка набора четких руководящих принципов, приемов, тем для обсуждения, которые СМИ и правительственные чиновники могут использовать при общении с обеспокоенным и потенциально травмированным населением.

Вместе с тем, в сообществе специалистов, изучающих массовые психические травмы (включая 11 сентября, массовые расстрелы, террористические акты) и вызываемые ими расстройства были готовы рекомендации по сохранению стабильности состояния социума. Однако годы научных исследований оказались не востребованными. Исследователи психической травмы могли дать ответ на вопрос: каковы общие последствия травмы, как подобрать терапию в зависимости от симптомов, развившихся в результате травмы, предоставить населению сведения о центрах занимающихся терапией травмы и др.

Чтобы лучше понять пери- и посттравматические последствия кризиса COVID-19, необходимы крупномасштабные научные лонгитюдные исследования последствий травмы. Они помогут определить факторы риска и устойчивости, а также масштабы и тяжесть травматического стресса вследствие пандемии среди населения мира.

Авторы считают, что наступило время для исследователей ПТСР использовать все «тяжелые орудия» научной практики, включая статистический анализ, новый дизайн исследований, творческое сотрудничество различных научных дисциплин, изучающих психическую травму (биология и психология, психиатрия и социальная политика и др.), чтобы углубить наше понимание последствий для психического здоровья социальной катастрофы 2020 г. Начата разработка и апробация методик психотерапевтического вмешательства для лечения дистресса, связанного с COVID-19 на основе практики и знаний, связанных с лечением ПТСР, формировавшегося под влиянием войн, стихийных бедствий.

Одной из наиболее обсуждаемых проблем в связи с психической травмой стал вопрос об оказании неотложной, экстренной психологической помощи населению в период стресса [62].

Данная помощь необходима прежде всего уязвимым группам населения и лицам, оказывающим в период пандемии помощь населению «на переднем крае». С этой целью необходимой оказывается увеличение числа специалистов по поведенческому здоровью в клиниках скорой (первичной медицинской) помощи, использование как традиционных, так и виртуальных методов поддержки.

Распространенность посттравматического стрессового расстройства, острого травматического стрессового расстройства и общих проблем поведенческого здоровья, вероятно, возрастет в Соединенных Штатах после COVID-19 из-за того, что все больше людей, в том числе передовые медицинские работники, будут подвергаться воздействию травмы.

Исходя из уверенности в том, что каждый обращающийся за помощью человек перенес психическую травму, подход должен быть скорректирован и вместо вопроса «Что не так с этим человеком?» должен ставиться вопрос «Что случилось с этим человеком?», что особенно важно при помощи работникам системы здравоохранения, которые обычно не обращаются за психологической помощью. Особенно востребованной станет когнитивно- бихевиоральная поведенческая терапия. Авторы отмечают, что травмирующим эффектом стал и разрыв в качестве медицинских услуг, получаемых в период пандемии пациентами с финансовыми ресурсами и без них. Необходим общение с пациентами вживую, на уровне образного восприятия, но требования социального дистанцирования делают востребованным и подход в русле телемедицины (хотя он менее эффективен, но более доступен для малообеспеченных слоев населения).

Отдельно обсуждается вопрос о распространенности рискованного поведения под влиянием пандемии [94]. Помимо роста тревожности, авторами констатируется и снижение комплаенса в соблюдении требований профилактики и защиты от вируса. Согласно проведенному онлайн-анкетированию (более 8000 ответов граждан в Японии, Великобритании и Испании), уровень знаний о пандемии и уровень тревожности, а также склонность к профилактическому поведению были выше в Великобритании и Испании, также жители данных стран более стремились получить информацию о COVID-19, при этом граждане Испании были склонны не доверять официальной информации, более полагаясь на комментарии специалистов.

Результаты исследования. Дефиниции. Свойства паники. Копинг-стратегии и психические защиты, формы агрессии. Последствия травматического стресса

Исследователями влияния COVID-19 на психику масс не рассматриваются средства сопротивления стрессу в уникальных условиях пандемии (нельзя спастись бегством, как при стихийном бедствии, высок уровень неопределенности рисков для жизни, нет достоверной информации о длительности кризиса и т. п.). Обратимся к данному вопросу.

Паника, в момент стресса включающая архаические, безусловно-рефлекторные поведенческие механизмы, в психологии рассматривается как защитный механизм, позволяющий живому существу спастись в ситуации витальной угрозы, прежде всего бегством (убежать от угрозы и хищника, при крайних проявлениях -- фугиформная реакция) или минимизацией энергетических затрат, затаиванием (если бегство невозможно, затаиться от хищника, спасаясь «неподвижностью», при крайних проявлениях -- ступорозная реакция). Однако в ситуации пандемии включение в привычный механизм развертывания паники не может привести к облегчению переживания, так как оба варианта спасения (облегчения напряжения) не срабатывают. Третий вариант спасения -- сражение с угрозой -- порождает возникающую из паники агрессию (прямое столкновение с угрозой или замещающими и символизирующими ее объектами). Паника в период пандемии, которую наблюдали очевидцы в различных странах мира, в том числе в Российской Федерации, приводила к формированию обсессивно-компульсивного расстройства (повторению навязчивых действий) прежде всего, заключающегося в лихорадочном поиске в момент ажиотажа и скупке санитайзеров, медицинских препаратов, масок и респираторов, продуктов первой необходимости, в неумеренно повторяющемся мытье рук, употреблении «профилактических» народных и фармсредств и т п.

Паника классифицируется в зависимости от срочности возникновения (внезапная или возникающая вследствие длительных накапливающихся переживаний угрозы), от количества участников (индивидуальная, групповая, массовая), выраженности симптомов (легкая, средняя, полная аффективная), хронометража (кратковременная, длительная, пролонгированная), инструктивных последствий (адаптирующая -- без деформаций психического состояния социума, дезадаптирующая -- с учетом степени тяжести последствий -- в том числе наличия ее жертв и т. п.).

Паника в период пандемии COVID - 19 характеризовалась следующими признаками: возникшая при длительно действующей угрозе, массовая, средней тяжести, пролонгированная.

Катализатором паники является информация, полученная как непосредственно субъектом, так и распространяемая с помощью современных технологий передачи информации, в том числе с помощью Интернета. Доказано при этом, что к развитию паники ведет как недостаток информации, так и ее неопределенность, избыточность и особенно -- противоречивость [49]. Важнейшую роль играет источник информации, а также индукторы (лидеры) паники, диктующие социуму образцы поведения, адаптивные или дезадаптивные. От информационной установки источника информации зависит и вероятность перерастания паники в реакции враждебности и массовой агрессии.

Как кратковременное шоковое состояние, так и психическое истощение, наступающее при панике, вне зависимости от ее формы, ведет в дальнейшем к формированию психопатологических проявлений и заболеваний.

Помимо ситуационных, физиологических, психологических условий формирования паники наибольшее влияние на ее протекание и последствия имеют идеологические и политико-психологические условия, а именно: наличие эффективного управления в экстремальной ситуации, ориентация социума на единство действий, осознанность общей для общества цели, сплоченность и общая ценностная система [49]. Важнейшую роль в переживании паники имеет ритм, как музыкальный, вербальный, так и поведенческий, в том числе общий и единый ритм жизнедеятельности при наличии длительно воздействующей травмирующей ситуации [49].

Целью противодействия панике на уровне управления ею обычно является снижение интенсивности эмоциональных переживаний, рационализация поведения, возвращение психики в привычное состояние.

В случае пережитой пандемии речь шла о витальной панике (панике высшей градации). Это не только страх потери материального благосостояния отдельных лиц, экономической нестабильности социума, страх перед неопределенностью, но и прежде всего страх заражения и неотвратимой внезапной смерти. Последствия подобных панических настроений в прошлом (Средние века) хорошо сохранили артефакты культуры (отражение пандемий бубонной чумы, холеры в изобразительном искусстве в виде образов внезапно подкрадывающейся к цветущей молодой девушке смерти, многочисленные литературные произведения, включая «Декамерон» Бокаччо и др.).

Знание о высокой контагиозности вируса, его неявных симптомах, угрозе гибели даже для молодых и здоровых людей были причиной возникновения более четкого ощущения конечности и хрупкости человеческой жизни, застревания, обсессивно-компульсивной фиксации на теме болезни и гибели по образцу «Memento mori». Особенно сильное влияние происходило как на включенных в режим самоизоляции граждан, так и работающих -- прежде всего в сфере облуживания или медицины -- с риском контакта с больными коронавирусом. Вырос градус ощущения неопределенности и общая тревожность, связанная с переживанием неопределенности, неуверенность в завтрашнем дне. Вся данная ситуация явилась сильнейшей массовой эмоциональной травмой, приведшей к переживанию посттравматического стрессового расстройства миллионы соотечественников.

Таким образом, в условиях пандемии возможно формирование таких расстройств, как депрессия, тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, острое стрессовое расстройство, генерализованное тревожное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство, диссоциативное расстройство личности и др.

Перечислим психопатологические симптомы и возникающие как следствие переживания экстремальной ситуации психические расстройства [2-3, 7-8, 13-15, 17-18, 29, 71, 74, 89, 95-100;].

При длительно переживаемом страхе и тревоге, чрезмерном стрессе, возможно формирование тревожного расстройства -- хронической дезадаптивной тревоги, мешающей социальному функционированию человека. Также оно описывается в современной науке как расстройство, связанное с травмой, или расстройство, связанное со стрессом (или ПТСР).

В случае развития средней степени глубины паники и длительного стресса возможно формирование условно-сохраняющего ритуализированного поведения, в тяжелых случаях описываемого как обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР). Оно характеризуется наличием повторяющихся поведенческих актов, используемых для снижения тревожности (например, навязчивое использование санитайзеров и мытье рук, ритуализированное поведение, связанное с использованием средств защиты -- масок и перчаток, проверка активности электронного пропуска для проезда в транспорте и др.), существенно снижающими социальную и профессиональную эффективность лица. Расстройство может сопровождаться обсессиями -- навязчивые мыслями и образами, вызывающими страх, дискомфорт, тревожность. Например, образами смертей близких, мыслями о вероятности заражения вирусом и гибели.

Второе место по распространенности после тревожного расстройства занимает депрессивное расстройство, сопровождаемое неспособностью испытывать положительные эмоции, ангедонией, снижением когнитивных функций, аутоагрессией, в том числе мыслями о суициде.

Расстройства, связанные с экстремальной ситуацией, психической травмой или стрессом, подразделяются на острое стрессовое расстройство (ОСР) и посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). ОСР формируется непосредственно после начала воздействия травмирующего фактора и длится от нескольких дней до месяца, Характеризуется подавленностью как реакцией на травмирующее событие, неспособностью переживать положительные эмоции, нарушениями сна, раздражительностью, гипербдительностью, нарушениями когнитивных функций и концентрации внимания, формированием диссоциации, переживанием ажитированного испуга. ПТСР имеет более длительные сроки протекания заболевания (более месяца) и возникает в период после ОСР и на протяжении шести месяцев после окончания действия травмирующего фактора.

ОСР и ПТСР могут не сопровождаться тревогой, но иметь проявления дисфории, ангедонии, диссоциации, агрессии.

Для ПТСР характерны навязчивые воспоминания о пережитых травмирующих событиях, переживание чувства страха, ужаса, вины, беспомощности, защита от них с помощью стратегии избегания, негативные изменения в протекании когнитивных процессов, в частности в повышенной реактивности и в способности к концентрации, ощущение отчуждения от социума, отвращение к себе, неспособность испытывать положительные эмоции, аутоагрессия.

Генерализованное тревожное расстройство (ГТР) диагностируется в случае преобладания состояния сильной тревоги и существенного беспокойства по поводу складывающихся жизненных ситуаций (работа, семья, финансовое благополучие, здоровье, безопасность и т. д.) в более, чем половине дней на протяжении шести месяцев и более длительного времени. Может сопровождаться депрессией, специфическими и социальными фобиями, паническими расстройствами, употреблением психо-активных веществ. Проявляется в трудностях контроля волнения, двигательном беспокойстве и эмоциональной возбужденности, раздражительности, нарушениях сна, трудностях концентрации внимания, гипертонусе мышц.

Вероятно, в редких случаях и при наличии генетической отягощенности могут вследствие перенесенного стресса проявляться панические атаки -- повторяющиеся несколько раз в год приступы страха, тревоги, сопровождаемые соматической симптоматикой (озноб, усиленное сердцебиение, потоотделение, ощущение удушья и др.) и существенными снижением когнитивных функций, например, в ответ на нахождение в замкнутом ограниченном пространстве (агорафобия, клаустрофобия) и т. п.

Паническое расстройство диагностируется при часто следующих друг за другом панических атаках (несколько в течение месяца), при наличии тревоги ожидания, стойкого страха потерять контроль над собой в момент панической атаки, при дезадаптивном поведении -- в том числе избегании социума для предотвращения развития панической атаки. В задачи лечения входит помощь в распознавании и своевременном контроле симптомов.

Диссоциативное расстройство также является реакцией на непереносимый длительный стресс, позволяет психике существовать вне травмирующих воспоминаний, отделяясь от них, однако данное расстройство приводит к потере личностной идентичности, отказу от привычных убеждений и ценностей, уходу в новую, защищающую, среду, образ мыслей, идею и др.

Отложенным последствием нового уклада жизни в период пандемии у внушаемых личностей, прежде всего у пожилых людей и женщин, может стать вторичная агорафобия, развивающаяся на фоне ПТСР, -- боязнь находиться в скоплении людей, страх открытого пространства, выхода из дома, нередко сочетающаяся с паническими атаками, резкими всплесками тревоги.

Как следствие пережитой длительно воздействовавшей травмирующей ситуации возможно проявление дисфории -- патологически пониженного настроения, общей раздражительности, неудовлетворенности качеством жизни, социумом, неспособности испытывать положительные эмоции.

В данной ситуации важны стратегии совладания, психологические защиты, копинг- стратегии, актуализировавшиеся в помощь психике очевидцев пандемии.

Данные проявления могут быть выявлены у респондентов с использованием батареи психологических опросников и тестов, в их числе: тест «совладающего поведения» (копинг- стратегий) Р Лазаруса (WCC), тест диагностики психологических защит личности Г. Келлермана - Р Плутчика (LSI), тест изучения агрессии и враждебности А. Басса - А. Дарки (BDHI), «Шкала оценки влияния травматического события -- пересмотренная» (ШОВТС -- IES-R).

Сложнее диагностировать расстройства, связанные со стрессом, в том числе ОСР (острое стрессовое расстройство) и ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), ГТР (генерализованное тревожное расстройство), приступы паники и их протекание, обсессивно-компульсивное расстройство, тревожное расстройство.

Можно отметить, что в контексте рассматриваемой нами темы наиболее распространенной психологической защитой населения была защита по типу рационализации (в этом случае особенно важно, кто является источником передаваемой населению информации, кто -- с каким наполнением -- является копируемым, тиражируемым образцом для поведения в период паники, какие структуры позиционируются как обладающие достоверной информацией и каково доверие к ним со стороны населения, кем оно может расшатываться, подвергаться сомнению, а также наличие альтернативных источников информации, вносящих неуверенность в достоверности основного источника информации).

Паника в данном контексте должна рассматриваться с позиций политических и социальных последствий, причин и регуляторов.

Рассмотрим копинг-стратегии, а также психологические защиты, применяемые для реализации совладающего со стрессом поведения, возможные и использовавшиеся для снижения тревожности населением в период пандемии (в «пандемическом фронтире»). Также обсудим наиболее часто присутствовавшие в информационном пространстве формы проявления агрессивного поведения. Метод выявление - наблюдение, констатация наличия признаков копинг-стратегии, психологической защиты, форм агрессии.

Наиболее конфликтогенный конфронтационный копинг проявляется в активных, «агрессивных» усилиях, используемых для изменения ситуации, сопровождается наличием у использующего его лица в разной степени проявляющейся враждебности и готовности к риску. Он активно реализовывался пользователями в период пандемии в социальных сетях, а также был использован в интернет-контенте альтернативных видеоканалов Ю-туб, протестных электронных СМИ. Его проявление связано было с недоверием официальной статистике по COVID-19, с критикой ограничительных действий федеральных и региональных органов власти, неудовлетворенностью и критикой медицинской помощи, организацией работы медицинских учреждений в период пандемии [29].