Теории возникновения языка

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Античные теории возникновения языка

2. Теории эволюционного развития языка

2.1 Гипотезы французских философов

2.2 Теория рефлексий И.Гердера

2.3 Язык как деятельность человеческого духа

2.4 Звукоподрожательная теория

3. Язык - продукт общественного развития

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Истоки языка издавна привлекали к себе внимание человека. Еще задолго до возникновения языкознания как науки проблемой происхождения речи интересовались различные мыслители. Это и понятно: вопрос, как научился человек говорить, всегда был тесно связан с проблемой происхождения самого человека, а эта последняя часто связывалась с другой, еще более общей проблемой происхождения жизни на Земле. В древней Греции и древнем Риме зарождение языка интересовало Платона и Аристотеля, Лукреция и стоиков. В новое время этой проблемой занимались Локк и Лейбниц, Руссо и Гердер. В России вопрос о возникновении речи ставился уже Ломоносовым и Радищевым. В наши дни происхождение языка -- это важная область исследований не только лингвистов, но и представителей целого ряда смежных дисциплин.

Следует строго расчленять две самостоятельные и совершенно разные проблемы: проблему происхождения языка (речи) вообще -- как человек научился говорить, выражать свои мысли, и другую проблему -- как возникают те или иные отдельные языки, например русский или японский, английский или азербайджанский. Если во втором случае приходится иметь дело с историческим возникновением того или иного отдельного языка или группы родственных языков, возникновением, часто происходящим на глазах у истории, то в первом -- исследователь обращается к предыстории, к далекому прошлому.

Здесь можно провести такое сравнение. Различие между изучением проблем происхождения речи, с одной стороны, и изучением возникновения отдельного конкретного языка -- с другой, напоминает различие, существующее между изучением древнейших следов культуры вообще и возникновением культуры отдельного, ныне существующего народа.

В отношении происхождения речи в филогенезе нет единого решения. Предполагается, что язык зародился более 50 тысяч лет назад, но никаких точных свидетельств этого не имеется. Парижское лингвистическое общество ещё в 1865 г. запретило рассмотрение любых гипотез о происхождении языка как «бесполезных» и «непродуктивных», а президент Лондонского филологического общества в 1873 г. даже заявил: «Я считаю, что подобные вопросы не относятся к собственно филологическим».

Для изучения, проблемы происхождения речи на помощь историку и лингвисту должны быть привлечены данные, добытые философами, психологами, этнографами, историками первобытной культуры и другими представителями смежных дисциплин.

Хотя лингвисту, обращающемуся к вопросу о происхождении языка, приходится иметь дело с очень отдаленным прошлым, однако естествоиспытатель, занимающийся проблемой происхождения жизни на Земле, обращается к еще более далеким временам, а геолог, исследующий образование Земли, оперирует уже миллионами и десятками миллионов лет.

Несмотря на то, что человечество существует на земном шаре более одного миллиона лет, человек стал человеком именно с тех пор, когда у него возникли -- пусть еще очень примитивные -- мышление и речь.

Интерес к проблеме происхождения языка, возникший очень давно, уже в философских построениях древних индусов и древних греков, не ослабевает и в настоящее время. Решение и освещение этой проблемы всегда зависело и зависит от общих философских устремлений того автора, который занимался ею. Поэтому как в древние времена, так и в настоящее время существовали и существуют две основные концепции происхождения языка -- материалистическая и идеалистическая. К концу XIX века сложилась традиция излагать проблему проявления языка, перечислением теории -междометной, звукоподражательной, теории общественного договора. Трудовой и др. Эта традиция жива, и чтобы убедиться в том, достаточно заглянуть в любое сочинение под названием «Введение в языкознание» или «Книга о языке». Проблема эта не решена и, похоже, долго еще решена не будет. В ХХ веке очень многое изменилось в нашем понимании эволюции человека, его культуры и физической организации, поведения животных, языковой способности. И можно думать, что в ХХI веке произойдет радикальный пересмотр как философских, так и естественно-научных оснований анализа проблемы происхождения языка.

В свою очередь в системе каждой из них возможны были различные варьирования.

Цель данной работы рассмотреть гипотезы о происхождении речи в филогенезе.

Исходя из поставленной цели вытекают следующие задачи:

исследовать античные теории возникновения языка;

сформулировать теории эволюционного развития языка;

рассмотреть язык как продукт общественного развития.

1. Античные теории возникновения языка

Постановка вопроса о происхождении языка как части общефилософского вопроса о происхождении человека и природы была особенно характерной для древнегреческих мыслителей. «У греков, -- писал Энгельс, -- именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, -- природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания. В этом недостаток греческой философии, из-за которого она должна была впоследствии уступить место другим воззрениям. Но в этом же заключается и ее превосходство над всеми ее позднейшими метафизическими противниками». Древнегреческие мыслители были сильны тем, что любой частный философский вопрос они связывали со своими основными воззрениями на природу и человека. Но вместе с тем, отходя в рассмотрении каждой частной проблемы в сторону общих вопросов, они ставили эту проблему очень общо, без анализа большого конкретного материала, непосредственно к ней относящегося. В этом сказалась известная слабость древнегреческой философии, отчасти объясняемая тем, что разработка каждой частной области знаний находилась тогда еще в начальном состоянии.

Отмеченные преимущества и недостатки античной философии отчетливо обнаружились и в размышлениях на тему о том, как человек научился говорить.

В Древней Греции теория языка являлась одной из составных частей философии, и потому языковедческие проблемы первоначально разрабатывались преимущественно философами. В истории древнегреческого языкознания выделяются два периода: философский (V--III вв. до н.э.), когда проблемы языка решались в связи с философскими вопросами, и александрийский (III в. до н.э. -- IV в. н.э.), когда языкознание (вернее, грамматика) стало самостоятельной наукой.

Одной из проблем, привлекавших внимание мыслителей древности, была проблема происхождения языка. Античные философы не признавали теорию божественного происхождения языка и не допускали, что язык был создан каким-то одним выдающимся человеком. "А для звуков (я говорю о первых звучаниях имен и глаголов, которые произвели выросшие из земли люди) мы, -- говорит Диоген из Эноанды, -- не принимаем Гермеса в качестве учителя, как говорят некоторые (это явный вздор)". Римский поэт, философ-материалист Тит Лукреций Кар (I в. до н.э.) в поэме "О природе вещей" писал:

...Полагать, что кто-то снабдил именами

Вещи, а люди словам от него научились впервые, -

Это безумие, ибо, раз мог он словами означить

Все и различные звуки издать языком, то зачем же

Думать, что этого всем в то же время нельзя было сделать?

Кроме того, коли слов и другие в сношеньях взаимных

Не применяли, откуда запало в него представленье

Пользы от этого иль возникла такая способность,

Чтобы сознанье того, что желательно сделать, явилось?

Также не мог он один насильно смирить и принудить

Многих к тому, чтоб они названья вещей заучили.

В трудах античных философов мы находим зачатки почти всех теорий происхождения языка, которые "возникли" в XVIII в. Так, Лукреций склоняется к звукоподражательной теории: "Что же до звуков, какие язык производит, -- природа //Вызвала их, а нужда подсказала названья предметов".

Некоторые ученые вопрос о появлении языка связывали с вопросом о происхождении человека. Древнегреческий историк Диодор Сицилийский, излагая учение философа-материалиста Демокрита, писал: "Первоначально люди жили, говорят, неустроенной и сходной со зверьми жизнью, выходили вразброд на пастбища и питались вкусной травой и древесными плодами. При нападении зверей нужда научила их помогать друг другу и, собираясь вместе от страха, они начали постепенно друг друга узнавать. Голос их был еще бессмысленным и нечленораздельным, но постепенно они перешли к членораздельным словам и, установив друг с другом символы для каждой вещи, создали понятное для них самих изъяснение относительно всего. А так как такие объединения имели место по всему миру, то язык оказался не у всех равнозвучным, поскольку каждые случайным образом составляли свои слова: отсюда разнообразие в характере языков, а первоначально возникшие объединения положили начало всем племенам".

Древние ученые указывали, что дар языка, которым обладает человек, возвышает его над всеми живыми существами. "Только человек из всех живых существ одарен речью, -- говорил Аристотель. -- Голос, которым можно выразить печаль и радость, свойствен и остальным животным, потому что их природные свойства развиты все-таки до такой степени, чтобы ощущать радость и печаль и передавать эти ощущения друг другу. Но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что несправедливо".

Нельзя не отметить интересные рассуждения о возникновении и развитии языка сенсуалиста Эпикура (341--270 до н.э.). Он писал: "Далее надо полагать, что сами обстоятельства (предметы) научили и принудили (человеческую) природу делать много разного рода вещей и что разум (мысль) впоследствии совершенствовал (развивал) то, что было вручено природой, и делал дальнейшие изобретения, -- в некоторых областях (случаях) быстрее, в некоторых медленнее, в некоторые периоды и времена делая большие успехи, в некоторые -- меньшие. Вот почему и названия первоначально были даны вещам (возникли) не по соглашению (уговору), но так как каждый народ имел свои особые чувства и получал свои особые впечатления, то сами человеческие природы выпускали каждая своим особым образом воздух, образовавшийся под влиянием каждого чувства и впечатления, причем влияет также разница между народами в зависимости от места их жительства. Впоследствии у каждого народа, с общего согласия, были даны вещам свои особые названия, для того чтобы сделать друг другу (словесные) обозначения менее двусмысленными и выражаемыми более коротко. Кроме того, вводя некоторые предметы, ранее не виданные, люди, знакомые с ними, вводили и некоторые звуки для них: в некоторых случаях они вынуждены были произнести их, а в некоторых выбрали их по рассудку согласно обычному способу образования слов и таким образом сделали их значение ясным".

В этом письме Эпикура "нельзя не признать гениальной высказанную идею о том, что функционирование и развитие языка подчиняется различным закономерностям в зависимости от условий жизни людей, в зависимости от культурного уровня общества, которому язык принадлежит. Рассуждения Эпикура о возникновении и развитии языка -- одна из самых значительных вершин, достигнутых античностью в области рассмотрения языковых явлений".

Вопрос о происхождении языка у большинства античных мыслителей был с самого начала несколько смещен в сторону вопроса о характере связи между именем и предметом, обозначаемым этим именем. Проблема происхождения языка интересовала философскую мысль того времени в связи с общей теорией познания.

Как понимать связь имени и предмета? Какова природа этой связи? По этому вопросу в античной философии существовали две точки зрения. Согласно одной из них, связь между именем и предметом возникла «по установлению» самих людей, не путем божественного откровения. Согласно другому мнению, напротив того, связь эта рассматривалась как изначальная, данная самой природой («от природы»), ниспосланная свыше. Материалистическая концепция языка того времени в целом основывалась на первой теории, идеалистическая -- на второй.

Виднейший мыслитель-материалист V в. до нашей эры Демокрит утверждал, что имена произошли «от установления», и обосновывал это четырьмя умозаключениями: «От равноименности: различающиеся между собой вещи называются одним именем, стало быть, имя не от природы. Затем -- от многоименности: если различающиеся между собой имена подходят к одной и той же вещи, то, стало быть, они подходят и друг к другу, а это невозможно. Третье -- от перемены имени: на каком основании мы переименовали бы Аристокла в Платона, а Тиртама в Теофраста, если бы имена были от природы? Затем -- от недостатка в сходных образованиях: на каком основании мы от phronesis (разумность) говорим phronein (быть разумным), а от dicaiosiine (справедливость) уже не образуем такого производного? Стало быть, имена от случая, а не от природы».

Развивая свою атомистическую теорию, Демокрит учил, что подобно тому как вещь состоит из сцепления атомов, так и «имя» (слово) состоит «из букв». Изменение одной «буквы» может изменить и «имя», как изменения в составе атомов приводят к изменению самой вещи. «Вещи» отличаются друг от друга неодинаковой «фигурой атомов», различным способом их сочетаний, наконец, положением самих атомов. И подобно тому как из отдельных атомов образуются тела, а из простых тел -- сложные, так и в языке из «букв» возникают слоги, а из слогов -- имена. В свою очередь и «речь» (logos) представляет собой сцепление своеобразных атомов: имя, речение, предложение.

Для своего времени материалистическая атомистическая теория Демокрита имела большое положительное значение. Она рассматривала все явления как последовательное развитие материальных атомов, широко вводила в науку понятие связи и причинности.

Обращая внимание на многозначность слов и на многоименность вещей (будущие понятия полисемии и синонимии), Демокрит выступал против так называемой естественной теории происхождения языка, согласно которой сам язык есть «природный дар», предопределенный свыше.

Позиция, занятая Демокритом в споре сторонников теории «природной» связи между именем и вещью со сторонниками теории «установления», оказалась своеобразной. В решении этого вопроса Демокрит различал первичные слова и слова позднейшие. Первичные слова, по Демокриту, являются отображениями самих вещей и возникли естественным путем, как результат воздействия предметов внешнего мира на человека. Эти слова, по выражению Демокрита, являются «звучащими статуями», т.е. звуковыми отображениями вещей. Что же касается сложных слов, образовавшихся в процессе дальнейшего развития языка, то они, по мнению Демокрита, составлены искусственно и имеют условное значение.

Но Демокрит занял не просто «промежуточную позицию» между сторонниками теории «природы» и теории произвольного «установления». Он своеобразно улучшил каждую из этих теорий, материалистически истолковав «природный путь» не как результат вмешательства «свыше», а как результат воздействия предметов внешнего мира на человека. Что касается сложных слов, то они получили у Демокрита истолкование согласно принципам теории «установления».

Другая группа ученых, виднейшим представителем которой был Гераклит Эфесский (р. ок. 544--540 до н.э.), признавала, что имя неразрывно
связано с той вещью, названием которой оно служит. Этой же точки зрения
придерживались и стоики (представители философского направления, существовавшего в Древней Греции с III в. до н.э. до VI в. н.э.). Они полагали, что имена даны от природы, так как первые звуки отражали вещи, которым соответствуют имена; в согласии с этим стоики и строят этимологию.

Так, неоплатоник Августин (354--430) говорил, что "так как есть вещи, которые не звучат, то для них то же значение имеет сходство осязательного воздействия: если они воздействуют на чувство мягко или грубо, то мягкость или грубость букв, действующая на слух, породила для них такие же имена. <..> Сами вещи воздействуют так, как ощущаются слова: mel (мед) -- как сладостно воздействует на вкус сама вещь, так и именем мягко действует на слух; acre (острое) в обоих отношениях жестко; lana (шерсть) и vepres (терн) -- каковы для слуха слова, таковы сами-предметы для осязания. Это согласие ощущения вещи с ощущением звука стоики считают как бы колыбелью слов".

Попытки материалистического осмысления происхождения имен у Демокрита и его последователей противостояли всевозможным идеалистическим истолкованиям возникновения языка. В своем диалоге «Кратил» уже в IV в. до нашей эры Платон всячески подчеркивает роль первоначального «творца имен» (или даже «творцов имен»), значение индивидуального начала в возникновении языка. Хотя диалог Платона построен так своеобразно, что в его второй части отрицаются выводы первой, все же можно утверждать, что Платон уже далек от той постановки вопроса, которая была характерна для Демокрита. Мир идей, по учению Платона, образует свое особое, «истинное бытие», чувственные же восприятия вторичны и производны от духовного мира идей. Вот почему в своем диалоге Платон, хотя и стремился доказать, что знание должно быть основано на исследовании вещей, а не имен, философ вместе с тем склонен был рассматривать сами эти имена как автономное царство, не зависящее от вещей.

Понимание роли общения людей в процессе возникновения языка, характерное для Демокрита и его последователей, было совершенно чуждо индивидуалистической концепции Платона. Так, в античных языковых построениях уже наметились два основных направления в истолковании проблемы происхождения языка -- материалистическое и идеалистическое2.

Последователи Демокрита подчеркивали роль общения в процессе возникновения языка. Так, Диодор Сицилийский (V в. до н.э.) писал: «Первоначально люди жили неустроенной и сходной со зверями жизнью, выходили вразброд на пастбища и питались травой и древесными плодами. При нападении зверей нужда научила их помогать друг другу и, собираясь вместе от страха, они начали постепенно друг друга узнавать. Голос их был еще бессмысленным и нечленораздельным, но постепенно они перешли к членораздельным словам и, установив друг с другом символы для каждой вещи, создали понятное для них самих изъяснение относительно всего. А так как такие объединения имели место по всему миру, то язык оказался не у всех равнозвучным, поскольку каждые группы людей случайным образом составляли свои слова: отсюда разнообразие в характере языков, а первоначально возникшие объединения положили начало всем племенам»1. Еще дальше в этом отношении идет знаменитый философ-материалист и поэт Лукреций Кар (I в. до н.э.), который в своей поэме «О природе вещей» (кн. 5, стих 3029) прямо заявляет, что «необходимость назвала вещи их именами».

Античные теории происхождения языка формировались в связи с общими философскими вопросами познания как их своеобразная составная часть. Теории эти еще не имели самостоятельного значения. В этом была и сила античной философии и ее слабость. Сила -- ибо значение языковых теорий особо подчеркивалось такой широкой постановкой вопроса, слабость -- так как разработка вопроса о происхождении языка отодвигалась на задний план и заслонялась разработкой общих гносеологических предпосылок познания.

2. Теории эволюционного развития языка

Интерес к проблеме происхождения языка значительно увеличивается в эпоху Возрождения. Характеризуя эту эпоху и ее новаторские тенденции, Энгельс подчеркивал, что «тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества». Действительно, знание различных языков давало возможность философам того времени ввести известный элемент сравнения в постановку самого вопроса о происхождении языка. Если мыслители античной эпохи отгоняли от себя даже всякую мысль о возможности какого бы то ни было сравнения родного языка с языками «варварскими», то теперь положение начинает меняться: к рассмотрению проблемы происхождения языка привлекаются данные различных языков, и сама проблема расчленяется на две части -- на вопрос о возникновении речи вообще и на вопрос о происхождении отдельных языков.

Это необходимое разделение проблемы, намеченное уже в эпоху Возрождения, будет, однако, окончательно проведено лишь в XIX столетии.

С XVII--XVIII вв. вопросом о том, как человек научился говорить, начинают заниматься выдающиеся мыслители и писатели разных стран. Не прослеживая в дальнейшем различных теорий хронологически, остановимся лишь на наиболее известных построениях. Проблема происхождения языка -- в центре внимания философов и мыслителей XVIII в., особенно в трудах Руссо, Дидро и Гердера и др.

2.1 Гипотезы французских философов

Ж.Ж. Руссо (1712--1778) происхождение языка связывает с двумя теориями -- теорией социального договора и теорией эмоциональной, или теорией междометий. Свои мысли он изложил в трактатах "Рассуждение о начале и основании неравенства между людьми" (1755) и "Опыт о происхождении языков" (1761).

Суть теории социального договора применительно к проблеме происхождения языка сводится к следующему: первоначально люди жили изолированно, они произносили лишь отдельные неопределенные звуки. Необходимость борьбы за существование заставила их объединиться. Постепенно люди научились произносить звуки более отчетливо и приняли их по договоренности за знаки своих идей или предметов. Руссо считает, что первоначальным языком был природный крик; он инстинктивно возникал в затруднительных случаях и был малоупотребителен в естественных условиях. С развитием взаимоотношений люди стали искать более разнообразные средства выражения своих чувств, желаний и т.п. Увеличением числа звуков совершенствовались гортань и другие органы

Звуками сначала обозначали только то, что действовало на слух; предметы воспринимаемые зрением, изображались жестами. Но жестами нельзя было пользоваться в темноте или на большом расстоянии, поэтому они постепенно заменяются артикуляцией голоса. Руссо отмечает, что замена жеста звуком была трудной для людей. Первые слова, по его мнению, имели очень широкое значение, каждое слово соответствовало целому предложению. Руссо признается, что не смог постичь причины того, почему первобытные люди сначала умножили названия предметов, а позже стали употреблять слова в более общем значении. Не дает он ответа и на вопрос, был ли изобретен сначала язык, а потом возникло общество или сперва возникло общество, которое и обусловило появление языка.

Поэтому Руссо выдвигает эмоциональную теорию происхождения языка, или теорию междометий. Сущность этой теории хорошо изложил современник Руссо, аббат Ш.де Бросс, который писал, что первыми причинами, побудившими человеческий голос использовать свои возможности, явились чувства или внутренние ощущения, а не предметы внешнего мира, которые не были познанными. Руссо проводит ту мысль, что страсти вызвали первые звуки человеческого голоса. Можно насытиться без слов, говорил он, преследовать в молчании добычу, но чтобы тронуть юное сердце, чтобы оттолкнуть несправедливого обидчика, природа подсказывает звуки, крики, жалобы. Вот почему первые языки были певучими и страстными, прежде чем стать простыми и мелодичными.

Теории Руссо вызвали критику со стороны его современников, особенно Д.Дидро (1713--1784), который изложил свои взгляды на происхождение языка в девятом томе "Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел...". Дидро полагал, что язык является общностью навыков, свойственных определенной нации для выражения мыслей посредством голоса. Всякий язык, по его мнению, предполагает уже существующее общество, которому необходимо общение. Дидро подчеркивает коммуникативную функцию языка. Язык создается для того, чтобы формулировать, оформлять, выражать мысли; язык нужен для установления соответствующих обязанностей членов общества. Следовательно, формирование общества предшествует формированию языка.

Но, сделав эти материалистические выводы, Дидро переходит затем на идеалистические позиции: он полагает, что потребности общества способствовали развитию языка, но появлением языка человек обязан богу. Чудодейственное вдохновение помогло людям приобрести способность говорить, изобретать слова и обороты в соответствии с потребностями развивающегося общества. Общественную функцию языка, а также его происхождение Дидро объяснял с идеалистических позиций.

2.2 Теория рефлексий И. Гердера

В 1772 г. в работе "Исследование о происхождении языка" выдающийся немецкий просветитель И.Гердер (1744--1803), критикуя теории Руссо, приходит к выводу о естественном происхождении языка. Гердер рассматривает язык как необозримую страну понятий, в которую в течение столетий поколения людей вкладывали богатство своих идей. В первоначальном виде язык использовался как для передачи мыслей, так и для выражения чувств. Однако сводить язык только к средству выражения чувств, говорит Гердер, нельзя. Он ставит вопрос о взаимоотношении языка и мышления, утверждая, что именно благодаря языку народы постепенно научились мыслить и благодаря мышлению они научились говорить. Происхождение и история языка неразрывно связаны с историей мышления.

Человек, считает Гердер, задерживает внимание на предметах объективного мира, отмечая их характерные признаки. Благодаря этим признакам он различает предметы. Первый сохранившийся в памяти признак нашел свое выражение в слове, и это означало рождение языка. Язык, по Гердеру, не создан богом, но и не возник случайно. Появление языка -- закономерное явление в ходе развития чувств и разума человека. Причем сначала возникают слова, обозначающие конкретные вещи или их признаки, а затем уже слова, обозначающие общие понятия. Основой образования общих понятий служит реальный мир. Язык непрерывно развивается вместе с развитием человека - носителя этого языка. Все языки человечества составляют единство. Гипотезу о божественном происхождении языка Гердер называет красиво замаскированной бессмыслицей, которая подрывает силу человеческого духа, ничего не объясняет и лишает смысла психологию и другие науки.

В истории языкознания Гердер явился создателем первой исторической теории языка. Сказав о двух этапах развития языка, он как бы поставил проблему историзма языкового развития. Его взгляды о взаимосвязи языка и мышления оказали большое влияние на лингвистов последующих поколений, в частности на В. Гумбольдта, Г. Штейнталя и др.

речь язык античный гердер

2.3 Язык как деятельность человеческого духа.

Вильгельм Гумбольдт (1767--1835) -- немецкий философ, лингвист и политический деятель, один из основоположников сравнительно-исторического языкознания и философии языка. По своему мировоззрению он -- яркий представитель гуманистического немецкого просвещения, друг Гете и Шиллера.

Цель общественного развития В. Гумбольдт видел в полном и гармоничном развитии духовных сил и способностей, данных личности щедрой природой. В этом развитии должно найти выражение все своеобразие индивидуальности как отдельного человека, так и нации в целом. Дух нации -- дух ее языка, язык -- деятельность духа, через нее и происходит саморазвитие внутреннего мира и отдельной личности и нации в гармоническое целое. Движущая сила его развития -- творческое воображение.

В. Гумбольдт многое сделал в области классической филологии и сравнительно-исторического языкознания. Свои взгляды на происхождение языка В. Гумбольдт выразил в довольно кратком отрывке из введения "О различии в строении человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода" к книге "О языке кави на о. Ява".

Очень своеобразным для своего времени, предвосхитившим многие направления современной лингвистики (психоз лингвистика), был подход Гумбольдта к пониманию природы языка. Язык не есть нечто застывшее, мертвое, созданное, он и деятельность духа, и создаваемое в каждый момент, и постоянное, и преходящее. Будучи вечно повторяющейся работой ума, стремящегося к звуковому выражению мысли, он являет собой то общее, как мы сейчас сказали бы, регулярное, что многократно производится в говорении. Hо чтобы стать языковым (а не речевым) явлением, регулярности недостаточно. Слова и правила, которые обычно называют «зыком, будучи хаотически выделены из говорения, могут представить лишь отдельное, не характерное для всего языка. Высшие и тончайшие особенности языка могут быть постигнуты не через отдельные его элементы, а в связной речи, через совокупность всех говорений, коей и является язык.

Таким образом, язык рассматривается в двух смыслах: как деятельность, речевое поведение, создающее постоянно возрастающую совокупность высказываний, в которой живу и воплощаются дух наций (здесь Гумбольдт растворяет язык в речемыслительном процессе), и язык как то "высшее и тончайшее", в котором выражено своеобразие и индивидуальность духа народа.

Для понимания точки зрения Гумбольдта на происхождение языка важны его представления о ходе историческиго процесса. В нем действуют силы сцепления событий причиной и следствием, что позволяет восстановить жизнь прошлых поколений, объяснить действия последующих, в частности великих, личностей. Но есть другие, внутренние силы, которые обновляются, воплощаясь во внешнем действовании. И эти новые внутренние силы уже не могли быть учитываемыми. Другими словами, наблюдаемые причинно-следственные связи событий перемежаются в деятельности людей со стихийными проявлениями внутренних сил индивидов и наций. Таким всплеском внутреннего действования людей, перешедшим во внешнее действование, и явился акт стихийного, бессознательного, свободного, но не инстинктивного образования языка.

Язык глубоко заложен в духовном развитии человечества, он неотъемлемая его часть, в нем обнаруживаются все состояния культуры. И в то же время язык самостоятелен. Он появляется как эманация, перевоплощение духа, как дар человечеству от его внутренней природы.,

Язык является продуктом коллективного воодушевления. Заложенный в душе каждого человека внутренний прототип языка, как внутреннее действие, переходит во внешнее поведение в результате совместного действия душевных сил отдельных людей, которые (силы) поддерживались уверенностью каждого, что его поймут. Этот акт творящей силы выполняется всей массой народа, в которой тонет отдельная личность. И, несмотря на это, в нем воплощается глубина ее индивидуальности, так же как своеобразие культуры народа в целом.

Рассматривая язык как нечто непосредственно заложенное в человеке, создание которого не объяснимо разумом, В. Гумбольдт этим самым снимал вопросы о факторах и внутренних механизмах перехода от доязыкового к языковому состоянию людей, т.е. те вопросы, над которыми билась мысль французских просветителей. Стихийность и таинственность появления языка из человеческого духа мало чем отличается от чудотворного возникновения речи.

2.4 Звукоподрожательная теория

Одна из широко распространенных теорий происхождения языка, развивавшаяся по преимуществу в XVII--XIX вв., но имеющая своих сторонников и в настоящее время, -- это так называемая звукоподражательная (ономатопоэтическая) теория. Согласно этой теории, как язык в целом, так и его отдельные слова представляют собой не что иное, как своеобразное звуковое подражание. Так, когда говорят что кошка мяукает, лягушка квакает, лошадь ржет и тому подобное, то в самих названиях этих глаголов (мяукать, квакать, ржать) звукоподражанием передают особенности данных действий. В глаголе мяукать как будто бы слышится мяу-мяу, которое издает кошка. Соответственно воспринимается кваканье лягушки, ржанье лошади и т.п.

Но сторонники звукоподражательной теории обычно очень широко истолковывали самый принцип звукового подражания.

Они не только усматривали его в таких бесспорных случаях, как мяукать или квакать, но и понимали его одновременно символически. Сами по себе звуки, как живые существа, наделялись способностью выражать различные чувства.

Так, уже поздний латинский писатель Августин (V в. н.э.) писал в своих «Началах диалектики», что название теl -- «мед» «приятно ласкает слух», так как само это слово выражает «нечто сладкое», точно так же как слово асеr --- «острый, жесткий» соответствует и «неприятному вкусу и неприятному слуховому впечатлению».

Принципы звукоподражательной теории попытался обосновать в конце XVII и начале XVIII в. Лейбниц (1646--1716). Великий немецкий мыслитель рассуждал так: существуют языки производные, поздние, и существует язык первичный, «корневой», из которого образовались все последующие «производные языки». Возникновение «первичного языка» -- это история того, как человек научился говорить, как возникла у человека речь; история же «производных языков» -- это история возникновения отдельных языков. По мысли Лейбница, звукоподражание наблюдалось прежде всего в «корневом языке» и лишь в той мере, в какой «производные языки» развивали дальше основы корневого языка, они развивали вместе с тем и принципы звукоподражания. В той же мере, в какой производные языки отходили от корневого языка, их словопроизводство оказывалось все менее «естественно-звукоподражательным» и все более символическим.

По сравнению с Августином Лейбниц не только ограничивает сферу действия звукоподражательного принципа на разных этапах развития языка, но и пытается обосновать причину этого ограничения. Звук / может, по Лейбницу, выражать и «нечто мягкое» (leben -- «жить», lieben ~ «любить», liegen -- «лежать» и пр.), и нечто совсем другое, ибо «нельзя утверждать, что одну и ту же связь можно установить повсюду, так как слова Поп (лев), lynx (рысь), loup (волк) отнюдь не означают чего-то нежного. Здесь, быть может, обнаруживается связь с каким-нибудь другим качеством, а именно скоростью (Lauf), которая заставляет людей бояться и принуждает бежать... В силу различных обстоятельств и изменений большинство слов чрезвычайно преобразовалось и удалилось от своего первоначального произношения и значения».

Таким образом, в интерпретации Лейбница звукоподражательная теория несколько видоизменяется, выступает уже не в столь прямолинейном и наивном виде, как у Августина. Если даже и принять предположение о первоначальной «звукописи» слова, рассуждает Лейбниц, то в дальнейшей истории отдельных языков большая часть слов настолько преобразилась и настолько удалилась от своих первоначальных источников, что в современных языках слова обычно уже не основываются на звукоподражании. Принимая звукоподражание как принцип происхождения языка, как принцип, на основе которого возник «дар речи» у человека, Лейбниц отвергает значение этого принципа для последующего развития языка.

Основной методологический недостаток звукоподражательной теории заключается в том, что ее сторонники рассматривают язык не как общественное, а как естественное (природное) явление. Язык -- «дар природы», поэтому само его возникновение было обусловлено стремлением человека подражать звукам той самой природы, которая определяет язык вообще. В действительности язык является продуктом общества, поэтому звукоподражательная теория оказалась неверной уже в своих исходных положениях.

Явная несостоятельность звукоподражательной теории очевидна не только практически (количество слов типа мяукать -- квакать в каждом языке обычно бывает ничтожно малым), но и теоретически (абстрактные понятия никак не могут быть выведены из «звукописи»). Тем не менее эта теория, хотя и с известными оговорками, все же до сих пор находит своих сторонников.

Так, например, швейцарский языковед Ш. Балли (1865--1947), уточняя и развивая некоторые положения Соссюра, стремился доказать, что область мотивированных слов (гл. I) в языке шире, чем предполагал Соссюр. Для доказательства данного положения Балли ссылался на звукоподражательные слова в разных языках. Подобного рода слова, по мнению исследователя, свидетельствуют о том, что в языке «не все произвольно». Так, Балли хочет ограничить сферу «немотивированных слов» языка за счет расширения сферы «природных слов», образованных в процессе подражания звукам природы.

Еще дальше в этом направлении идет французский лингвист М. Граммон (1866--1946), который всю вторую половину своей интересной книги о стихе посвящает тому, как звуки своей «живописью передают идею». По его мнению, все это очень напоминает времена, когда человек, овладевая речью, звуками подражал явлениям природы.

Когда говорят о звукоподражании, то следует строго отделять звукоподражательные элементы в языке от звукоподражания в поэзии. Роль первых ничтожна, роль вторых сравнительно велика.

Между тем, как показывают книга Граммона и другие исследования о стихе, различие это далеко не всегда проводится и еще меньше практически соблюдается. Оценка звукоподражательных элементов в языке уже дана была выше. Несколько иную функцию имеют звуки в поэзии. Здесь звуки не только способ существования языка, но и средство, приобретающее большую эстетическую функцию. Наряду со словами звуки особо подбираются и особо «расставляются». Отсюда звукопись в поэзии, о которой писали многие выдающиеся поэты.

По свидетельству Маяковского, его известное стихотворение «Сергею Есенину» представлялось поэту сначала в виде своеобразного ряда организованных звуков:

ma-pa-pa (pa-pa) pa, pa-pa, pa (ра-ра)...

«Потом выясняются слова»:

Вы ушли ра-ра-ра~ра-ра в мир иной..

Было бы легко привести аналогичные суждения других выдающихся поэтов, подтверждающие то же. И это понятно. Стих, передавая мысли и чувства пишущего, передает их, однако, не совсем так, как речь «обыкновенная».

Эта «необыкновенность» стиха определяется рядом факторов, в частности и только что подчеркнутой эстетической функцией звуков. Звукоподражательная теория в поэзии по существу перестает быть чисто звукоподражательной в том смысле, в каком она применялась к возникновению речи. Поэты не только подражают звукам природы, но и внимательно прислушиваются к звукам уже готового, созданного и подчас очень развитого языка. Разумеется, и в поэзии решающая роль принадлежит смысловым элементам языка, однако не следует забывать и об эстетической функции звуков.

Итак, звукоподражание в поэзии нельзя связывать с звукоподражательной теорией происхождения языка. Теории эти различны по своему характеру и еще больше по тому материалу, на основе которого они вырастают.

Чтобы реальнее представить себе, как мог впервые возникнуть язык, лингвисты XIX и XX вв. стали все чаще и чаще обращаться к языку детей, к языкам так называемых нецивилизованных народов и, наконец, к историческим фактам индоевропейских языков.

Привлекая данные языка детей к решению проблемы происхождения языка, лингвисты несколько упрощали вопрос и рассуждали так: онтогенез (развитие отдельного существа) повторяет филогенез (развитие рода). Ребенок, усваивая язык, будто бы проходит в своем развитии все те этапы, которые некогда прошло человечество от первых выкриков до современной высокоразвитой речи. Но аналогия между языком ребенка и языком первобытного человека оказывается шаткой и по существу своему неправомерной. Ребенок растет в языковой среде, слышит речь взрослых, которую он усваивает. Напротив того, человек на заре своего развития никакой готовой речи не слышал, поэтому овладение речью здесь протекало совсем иначе.

Все же изучение детской речи представляет бесспорный интерес для лингвиста. Что сначала начинают понимать дети, какие элементы словаря оказываются им доступными, как протекает процесс осмысления грамматики и ее норм, артикуляция каких звуков речи вызывает у них затруднения? Эти и подобные им вопросы, сами по себе важные и интересные, непосредственного отношения к проблеме происхождения языка, однако, не имеют. Поэтому детской речью филологи и психологи все чаще начинают заниматься как самостоятельной проблемой.

Более важны для проблемы происхождения языка данные тех современных языков, которые в силу тех или иных исторических причин не получили благоприятных условий для своего развития. Эти исторически менее развитые языки сохраняют в своем словаре и грамматическом строе много более старых черт, чем языки индоевропейские. Привлекая, в частности, языки австралийских, американских и африканских племен и народностей, исследователи стремятся установить общие закономерности развития языков в более древнюю эпоху, закономерности развития бесписьменных языков. Однако, рассматривая материал этих языков, нельзя забывать, что сами они уже прошли длительный и сложный путь развития, и часто принципиально отличаются от языков «первобытных».

Наконец, третий источник суждений о «первобытном языке» -- наличие отдельных архаических слов, архаических значений и старинных грамматических конструкций в новых высокоразвитых языках. Таковы, например, супплетивные образования в грамматике (с. 322 и ел.), в известных случаях преобладание конкретных значений над абстрактными и т.д. Но, ставя вопрос об источнике этих явлений в новых языках, нельзя сводить их к «первобытному языку», ибо между последним и древнейшими из подобных образований в современных языках лежит огромный промежуток времени, исчисляемый многими тысячами лет. Конечно, старые явления в новых языках представляют известный интерес и для проблемы происхождения языка, однако исследователь должен очень трезво оценивать их значение и не смешивать позднейшие факты с более древними, уходящими в доисторию.

В новейшее время интерес к проблеме происхождения языка не ослабевает, о чем свидетельствуют многочисленные работы, посвященные данной проблеме. Авторами этих работ являются преимущественно психолингвисты.

3. Язык - продукт общественного развития

Согласно отечественной теории деятельности речь возникла в процессе труда, т.е. в процессе воздействия на предмет. В частности, предполагается, что в коллективном труде действия отдельного человека могут не соответствовать ведущему мотиву деятельности. Так, один из группы охотников, вместо того чтобы ловить животное, должен был отпугивать его от себя, чтобы загнать в яму. Возникало действие, противопоставленное по значению деятельности, но связанное с ней общим мотивом (смыслом). Но в результате использования речевых знаков человек получал возможность координировать действия членов трудового коллектива и даже более -- человек мог уже не совершать трудовое (физическое) действие, а совершать только речевое. Тем самым речевое действие стало замещать физическое, реальное действие и выполнять функцию воздействия на другого человека.

Уже в конце 70-х гг. XIX в. с трудовой теорией происхождения языка выступил Л. Нуаре (1829--1889), который утверждал, что с древнейших времен звуки человеческого голоса сопровождали трудовые процессы. Так, сообщал Нуаре, когда матросы гребут, женщины прядут, солдаты маршируют, они «любят сопровождать свою работу более или менее ритмическими возгласами». Эти ритмические возгласы -- своеобразная естественная реакция «против внутренней тревоги, вызванной мускульным усилием». Нуаре возражал против широко распространенного мнения, согласно которому древнейшими звуками человеческой речи были восклицания. Он считал, что ими были уже расчлененные слова, сопровождавшие трудовые усилия человека. Нуаре подчеркивал волевой момент в происхождении языка. Но для него язык и труд лишь параллельные явления, параллельные факторы. Язык лишь своеобразно «аккомпанирует» процессу труда. Язык мог сопровождать трудовые действия человека, но мог и не сопровождать. Нуаре склонен даже согласиться со своим предшественником Гейгером, который утверждал, что язык древнее человеческого труда и возник раньше, чем человек научился пользоваться орудиями труда.

Совсем иначе вопрос о роли труда в образовании языка ставит Энгельс противоположность типичной для социологии того времени теории взаимодействия, согласно которой на язык в одинаковой степени все влияет, Энгельс устанавливает основные факторы, определившие происхождение языка.

Труд и язык -- это не случайно совпавшие параллельные факторы развития общества. Труд -- это основной фактор, приведший к образованию языка. Труд -- это не только источник всякого богатства, как обычно утверждали старые политэкономисты. «Но он еще и нечто бесконечно большее, чем это. Он -- первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека».

В вышедшем еще в конце XIX столетия исследовании К. Бюхера «Работа и ритм» приводились интересные данные, подтверждающие глубокую связь языка с трудовой деятельностью человека. И хотя сам Бюхер был далек от последовательно материалистического истолкования подобной связи, факты, систематизированные автором, представляли большой интерес. У так называемых первобытных народов Бюхер собрал много песен, которые исполняются только во время работы. Известны специальные трудовые песни, сопровождающие работу на ручной мельнице, другие песни -- при изготовлении пряжи, третьи -- при посевах и срывании плодов. Известны также всевозможные хозяйственные и ремесленные рабочие песни и т.д."

Генетически ритм тесно связан с трудовыми песнями, хотя ритм не всегда сопровождается возгласами. В этом случае возгласы оказываются внутренними, как бы невыраженными, а ритм более «высоким», глубже осознанным.

Разумеется, современная связь между трудом, языком, песней и ритмом даже у так называемых первобытных народов уже очень далека от той связи, которая существовала между трудом и языком у колыбели возникновения человечества. Но все же современные данные представляют известный интерес для проблемы возникновения речи, хотя они и должны рассматриваться строго критически. К тому же современная фабрика с ее высокой техникой и строгим разделением труда ставит рабочего уже в совершенно другие условия.

Речь возникала вместе с мышлением в процессе трудовой деятельности человека в период выделения человека из животного мира, в период формирования самого человека.

Современной науке известны признаки, отделяющие людей от животных. Язык, сознание и труд -- вот то, что выступает как важнейшая «пограничная зона». Но если язык, сознание и труд -- это важнейшие демаркационные линии, отделяющие человека от высших животных, то как следует объяснить способность некоторых животных «понимать» человеческую речь или произносить отдельные слова, какие произносят, например, попугаи? Чем отличается психика человека от инстинкта животных? Все эти вопросы имеют большое значение для уяснения специфики языка человека.

О проблеме соотношения сознания и психики человека, с одной стороны, и инстинкта животных -- с другой, существуют две основные точки зрения.

Идеалисты утверждают, что психика человека ничего общего не имеет с инстинктом животных. Сторонники этой концепции обычно подчеркивают, что связывать сложный мир психических представлений человека с инстинктами животных -- это значит «унижать человека», не понимать особого, «высшего характера» его мышления. Эта открыто идеалистическая точка зрения, изолируя человека от всего остального животного мира, рассматривает сознание как «высший дар», ниспосланный человеку свыше. Против этой доктрины выступали, например, Чернышевский и другие сторонники идеи неразрывной связи сознания человека с инстинктом и психикой животных.

Внешне противоположную этой идеалистической концепции точку зрения защищают сторонники вульгарного материализма. По их мнению, психика человека ничем качественно не отличается от психики животного и представляет лишь чисто количественное различие: психика человека несколько больше развита, чем психика животного. Мозг, по убеждению вульгарных материалистов, точно так же выделяет мысль, как печень -- желчь.

Таким образом, если идеалистическая концепция человеческой психики резко противопоставляет и изолирует ее от животной психики, то вульгарно-материалистическая доктрина, отождествляя психику человека с психикой животного, по существу также ликвидирует проблему исторического формирования сознания человека, как ликвидирует ее и идеалистическая концепция. Ни первая, ни вторая точка зрения не дает возможность разобраться в том, что же действительно связывает психику человека с психикой животного и что качественно отличает их друг от друга.

Труд человека существенно отличается от «труда» животного. Хотя высокоразвитые животные производят подчас очень сложные и очень целесообразные движения, однако сами они не умеют изготовлять орудий труда. Отдельные отклонения лишь подтверждают правило. К тому же в тех случаях, в которых обнаруживается, что животное пользуется орудиями труда, назначение этих орудий и их роль в процессе эволюции самого животного организма оказываются существенно иными, чем их роль и их значение в процессе развития человека.

Эксперименты академика И.П. Павлова и его учеников, новейшие опыты советских зоопсихологов показали, как следует правильно понимать, с одной стороны, связь психики человека с инстинктом животного, а с другой -- отличия между ними У высших животных обнаруживаются элементы известных представлений, и у них можно выработать условные рефлексы не только первой, но и второй и даже третьей степени. Но есть и глубокие отличия между психикой человека и инстинктом животных.

Это различие Павлов видел в речи человека, в его высшей мыслительной деятельности, в так называемой второй сигнальной системе. «Если наши ощущения и представления, относящиеся к окружающему миру, -- писал он, -- есть для нас первые сигналы действительности, конкретные сигналы, то речь... есть вторые сигналы, сигналы сигналов. Они представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет наше, специальное человеческое высшее мышление... -- орудие высшей ориентировки человека в окружающем мире и в себе самом».

Хотя вторая сигнальная система вырастает на основе первой и сохраняет с ней прочные связи, между этими системами имеется и качественное различие.

Выступая как сигнал сигналов, слово оказывается не просто «раздражителем» (подобно другим предметным раздражителям), а раздражителем особого, высшего порядка. В слове как бы сосредоточивается весь опыт человека, «вся его предшествующая жизнь» (Павлов). Когда на человека воздействует словесный раздражитель, то человек обычно реагирует не столько на акустический образ слова, сколько прежде всего на его значение.

Работы Нуаре стали этапом формирования марксистской теории происхождения языка. Не случайно их так ценил Г. Плеханов. Однако марксистская теория расходится с теорией Нуаре по меньшей мере в двух пунктах. Во-первых, Нуаре не вполне последователен в рассуждениях о том, что появляется раньше -- язык (и разум) или орудийная деятельность. Он все же склоняется к мнению Гейгера, что раньше возникают разум и язык. Напротив, Энгельс в «Диалектике природы» показывает, что имен но труд с использованием орудий стал предпосылкой разума и языка. И современные исследования подтвердили правоту Энгельса.