Размещено на http://allbest.ru

Содержание

Введение

Глава 1. Предпосылки возникновения славянской письменности

1. Предыстория славянской письменности

а) Существовала ли славянская письменность в древности

б) Свидетельства наличия письменности на Руси до принятия христианства

2. Христианизация Руси

а) Основные причины смены религии в славянских странах

б) Значительность изменений, которые влекли за собой принятие христианства.

в) Жизнеописания солунских братьев

Глава 2. Славянская письменность

1. Что представляли собой азбуки кириллица и глаголица

а) Алфавитно-буквенный состав кириллицы и глаголицы

б) Цифровые значения букв кириллицы и глаголицы.

в) Оригинальность кириллицы.

2. Происхождение формы букв кириллицы и глаголицы

а) Происхождение формы букв кириллицы

б) Происхождение формы букв глаголицы

в) Древнейшие памятники славянского письма

Заключение

Введение

Возникновение письменности на славянском языке, жизнь и деятельность создателей этой письменности занимали в славянской филологии, начиная с трудов Добровского, Копитара, Востокова, центральное место. Речь идет о жизни и деятельности Константина - Философа, Мефодия, их учеников и последователей, о создании славянских алфавитов (глаголицы и кириллицы), о диалектной основе старославянского языка, о первых переводах греческих богослужебных книг на славянский язык, о создании оригинальных произведений. Большое внимание слависты уделяли изданию древних текстов. Уже в начале 19 века русские археографы и палеографы из кружка графа Румянцева достигли большого совершенства в точном воспроизведении памятников древней славянской письменности. В это время древние тексты в большом числе были обнаружены в монастырских, церковных и частных книгохранилищах.

Трудно переоценить величие подвига Солунских братьев, которые дали славянам письменность на родном языке, положив начало не только церковной, но и светской литературе. Они первые организовали богослужение на славянском языке, переведя на этот язык все необходимые в церковном ритуале служебные книги: Апракос, Четвероевангелие, Апостол, Псалтырь, Требник и другие. Они создали первый славянский письменный язык, который в дальнейшем оказал влияние на формирование литературных языков многих славянских народов. Этот язык принято в науке называть старославянским языком (реже древнецерковнославянским).

На данную тему существует огромное количество литературы. Назову, в частности, некоторые работы: В.А. Истрин “1100 лет славянской азбуки”, В.Г. Власов “Славянская азбука и славянские просветители”, А. Зиновьев “Тайнопись кириллицы” и А. Кисель “Кладезь бездны”.

Таким образом, целью нашего исследования является изучить историю создания славянской системы письма, выявить, что представляют собой азбуки кириллица и глаголица и определить значение письменности в истории славянских народов.

Данная работа имеет теоретическую значимость, так как с точки зрения лингвистики представляет научный интерес. В ней содержатся труды многих ученых, которые работали в этой области; представлен глубокий анализ происхождения формы букв кириллицы и глаголицы и сделаны некоторые выводы по данной теме

Эта работа является перспективной и может перерасти в дипломную. Полученные результаты исследования можно использовать для докладов на коллективных тренингах в рамках учебной дисциплины. Результаты могут быть использованы в научных тезисах и могут публиковаться для выступлений на студенческих конференциях.

Глава 1. Предпосылки возникновения славянской письменности

1. Предыстория возникновения славянской письменности

Ученые-культурологи, как отечественные, так и зарубежные, в отношении к письменности часто разделяют народы на две категории: письменные и бесписьменные. Однако это слишком упрощенная классификация. Если под письмом понимать способ фиксации и передачи информации, то надо признать, что между названными категориями располагается целый ряд промежуточных форм, которые сводят на нет значение крайних точек.

При таком подходе не должны казаться нереальными утверждения ряда русских ученых о существовании славянской письменности в весьма глубокой древности. Так, А. А. Формозов полагал, что какая-то письменность, состоящая из условных знаков, оформленных в строки, существовала в степной полосе России уже в середине II тысячелетия до н. э. А. С. Львов и Н. А. Константинов датировали зарождение славянской письменности концом I тысячелетия до н. э., причем первый выводил ее из клинописи, второй через причерноморские знаки из кипрского слогового письма. «Можно говорить о непрерывной (с доисторической эпохи) письменной традиции на территории Древней Руси», -- настаивал П. Я. Черных. Более осторожно высказывался академик С. П. Обнорский, предполагая «какие-то формы письменности» у русов антского периода (VI в. н. э.).

На чем основаны эти заявления? Существует целая группа археологических памятников, содержащих знаки и обрывки текстов древнего не прочитанного еще письма. Это прежде всего памятники русского Причерноморья (Херсонес, Керчь, Ольвия) -- каменные плиты, надгробья, амфоры, монеты и т. п. Большинство знаков на этих памятниках имеет условную линейно-геометрическую форму, другие представляют собой схематические рисунки.

Большой интерес вызывает так называемая алекановская надпись -- группа из 14 знаков, расположенных в строку, на глиняном сосуде Х--XI вв. Сосуд обнаружен во время раскопок у с. Алеканово под Рязанью. Позже там на обломках посуды было выявлено еще 5 аналогичных знаков. Они, как считает В. А. Городцов, принадлежат местному писцу, славянину. Их нельзя расценивать как клеймо мастера, это -- текст, составленный из литер неизвестного письма. Сходные знаки обнаружены на медных бляхах из Тверских курганов XIв. на двух бляхах знаки идут по кругу, образуя две одинаковые надписи. В Северянских курганах у Чернигова найдены изображения (нарезки) на кости, относящиеся к Х в. и, возможно, представляющие собой одну из разновидностей древнего славянского письма. «Черты и резы»

Указания на славянскую письменность, существовавшую до Константина и Мефодия, содержатся в летописных и иных литературных источниках IX--Х вв. Важнейший из них -- сказание Черноризца Храбра «О письменах», касающееся ряда славянских племен, в том числе, возможно, и восточных. Здесь указывается, что славяне до принятия ими христианства книг не имели, но для гадания и счета использовали «черты и резы». Точность этого наблюдения подтверждается тем, что следы гадания «резами» (нарезывание известных знаков) уцелели в более позднее время, например, о них упоминается в былинах. После принятия христианства, продолжает Храбр, славяне записывали свою речь латинскими и греческими буквами, правда, неточно («без устроения»), так как латинское и греческое письмена не могли передать многих славянских звуков. Показательно, что инициативу освоения античных алфавитов Храбр приписывает самим славянам, а не пришедшим в славянские страны христианским миссионерам.

Почти все остальные сообщения о древнеславянском письме относятся к восточным славянам. О каком-то восточнославянском письме сообщается в VIII главе Паннонского «Жития Константина Философа». Согласно этому «Житию» Константин нашел в Крыму, в Херсонесе, Евангелие и Псалтырь, написанные «русьскыми письмены». Затем Константин встретил человека, говорившего по-русски, вступил с ним в беседу и быстро изучил этот язык.

В одной из русских рукописей XV в. * «В толковой Палее» это событие описывается еще более определенно: «А грамота русская явилася, богом дана, в Корсуни русину, от нее же научился философ Константин и оттуду сложив и написав книгы русским языком». Именно о славянских книгах, существовавших до создания азбуки Константином, рассказывается и в «Житии» его брата Мефодия: «Тут явил Бог философу славянские книги и тотчас устроив письмена и беседу составив, поехал в Моравию».

Одна из ранних русских летописей «Повесть временных лет» документально свидетельствует о том, что Киевская Русь в начале Х в. имела письменность. При этом следует иметь в виду, что в этой летописи, составленной в конце XI в., запись событий начинается с 852 г. Надо полагать, что летописец не мог точно и верно восстановить минувшие события за два века по памяти и на основе устных преданий. Он, скорее всего, использовал более ранние исторические записи, а это значит, что начало русского летописания должно быть отнесено к середине IX в.

По мнению академика Б. А. Рыбакова, первые реальные следы киевского летописания относятся к 60-м годам IX в. и связываются с деятельностью киевского князя Осколда, вероломно убитого варягом Олегом в 882 г. В отрывках этих летописаний нет никакого следа христианства и явно ощущается антиваряжская настроенность автора.

Вторично языческая летопись обнаруживается в описании княжения Игоря и Ольги. Здесь прославляется мудрость и волшебная сила волхвов, которые предрекли смерть Олегу от своего коня -- что можно сопоставить с клятвой при заключении договора 944 г. между Киевской Русью и Византией, где говорится, что нарушители клятвы «посечени будут мечи своими, от стрел и от иного оружья своего».

Рассказ о мести княгини Ольга древлянам, убившим Игоря, принадлежит русскому летописцу-язычнику. В тексте летописи нет ни слова осуждения кровавых дел княгини, убившей два древлянских посольства и приказавшей изрубить на тризне тысячи древлян.

Раздел летописи, посвященный эпохе Святослава (959--972 гг.), также лишен каких бы то ни было признаков христианской книжности. Естественно полагать, что у князя-язычника был и летописец-язычник. Охватывая перечисленные отрывки одним взглядом, можно заключить, что летописное дело Киевской Руси уже имело систематический характер в княжение Игоря Старого (912--945 гг.). Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. - М., 1987. - С. 772-773

Ярким свидетельством наличия на Руси письменности еще до принятия христианства являются тексты договоров русских князей с Византией Х в. Так, в договоре князя Олега с греками (911 г.) есть указание на письменные завещания у русских. Если кто-то из русских купцов или княжеских послов умирал в Византии, его имущество должно было возвращаться на Русь и передаваться родственникам -- «кому будет писал наследити именье его». В русском языке есть два слова для обозначения «завещать» (наследство) -- «отказать» и «отписать». Первоначально слово «отказать» выражало устное завещание, а «отписать» -- письменное, позже их значения уравнялись.

Договор 911 г. отразил высокое развитие собственнических отношений в верхах русского общества: в руках одного лица сосредоточивались значительные богатства, что порождало споры о наследстве. Но этот договор показывает, что письменность стала бытовым явлением феодального класса.

В договоре князя Игоря с греками (944 г.) зафиксировано установление новой разновидности письменные документов, предназначавшихся для русско-византийских дипломатических отношений. Раньше русские, прибывая в Константинополь, в качестве удостоверения личности предъявляли золотые и серебряные «печати». Древнерусская печать была носителем родового знака и на определенном уровне развития общества вполне исполняла функцию документа. Теперь устанавливался новый порядок: все русские должны приносить «грамоту» от князя.

Являются памятниками русской письменности Х в; и сами русские договоры с Византией, так как перевод их с греческого на русский был, как это установлено, современен самим договорам. Особенно интересно имеющееся в договоре 911 г. указание, что Русь и Византия и в более давние времена (т. е. еще в IX в.) решали спорные вопросы «не только словесно, но и письменно».

Не вызывает сомнения, что знаки и группы знаков на археологических памятниках, с одной стороны, и тексты, отмеченные позднейшими наблюдателями, с другой -- разные явления. Но это не значит, что эти разнородные материалы противоречат друг другу. Размышляя об эволюции славянского письма, Л. В. Черепнин предположил, что оно прошло путь, общий всем народам, от рисунка, изображающего определенный образ или понятие, через изображения, соответствующие словам, к слоговому и, наконец, звуковому (или фонетическому) письму» Черепнин Л. В. Русская палеография. - М., 1956. - С. 82-83. -- т. е. на первых шагах ему были свойственны и пиктографические, и идеографические (символические) знаки. В. А. Истрин выразил сомнение в том, чтобы один народ мог пройти все эти стадии самостоятельно, без заимствований у соседей, так как при этом история письма должна бы растянуться на века и даже тысячелетия. Недавние исследования Б. А. Рыбакова снимают это возражение: ясные следы протослявянской культуры просматриваются с конца III тысячелетия до н. э., праславянской -- середины II тысячелетия до н. э.

Итак, безусловным историческим фактом является то, что накануне деятельности Константина и Мефодия славяне имели и одновременно пользовались тремя видами письма. Во-первых, существовали различные местные разновидности самобытного пиктографического и счетного (цифрового) письма. Во-вторых, славянские «черты и резы» уже приобрели буквенно-звуковое значение, возможно, сохранив частично свою первоначальную форму; из истории письма известно, что аналогичный путь прошло германское и скандинавское руническое - письмо. Впрочем, согласно одной из гипотез (ее защищал, в частности, И. И. Срезневский) древнеславянское письмо тоже было руническим. Гипотеза не получила поддержки: славянские руны на идолах из Прильвица и на плитах из Микоржина (Познань) признаны поддельными. Однако общий вывод о непричастности славянского письма к руническому, * Своеобразное письмо, восходящее к пиктографическому, свойственно северным народам Европы и тюркоязычным народам Азии. возможно, преждевременен: Новгородская археологическая экспедиция МГУ в 1987 г. обнаружила деревянную чашу, датируемую 940 г., на которой имеется надпись, выполненная знаками трех алфавитов, в том числе сходным с руническим. И, наконец, третьим видом письма, которым пользовались славяне до официального принятия христианства, было письмо посредством греческих и латинских букв. Начало использования славянами греческого письма относится ко времени развития тесных торговых и культурных отношений славян с Византией, т. е. к VII--VIII вв.

Славянское письмо находило применение в различных сферах жизни. Им пользовались при заключении договоров с другими государствами, при записи количества товаров, долгов, различных обязательств, при составлении завещаний о наследовании имущества, в надписях на могильных памятниках, при написании молитвенных формул и пророчеств в храмах, для подписи имени мастера или владельца и т. д. Такое разнообразное и широкое применение письменности могло явиться результатом длительного развития славянской культуры в предшествующий период.

Отсюда следует, что подвиг Константина и Мефодия, состоящий в «создании славянской письменности», нельзя понимать таким образом, будто они создали ее на пустом месте, «с нуля», превратив славян из народа бесписьменного в народ письменный. Но они действительно «создали письменность» -- ту, которая сразу вошла в культурный фонд большинства славянских народов, ту, развитым вариантом которой пользуемся сейчас мы.

2. Христианизация Руси

IX век - один из важнейших этапов в истории славянства. Именно к этому времени начавшиеся ранее в славянском обществе процессы классообразования зашли так далеко, что на многих славянских территориях начали складываться основные классы и формироваться государственность нового феодального общества. Новые складывавшиеся феодальные государства в отличие от примитивных институтов управления, существовавших в обществе эпохи «военной демократии», обладали столь многообразными и сложными общественными функциями как внутри страны, так и во взаимоотношениях с другими государствами, что для их осуществления какая-то часть общества, связанная с господствующим классом, должна была обладать искусством письма. Если во взаимоотношениях с другими государствами участвовал по необходимости очень узкий круг людей и как главное средство общения здесь могли выступать иностранный язык, выполнявший в данную эпоху функцию своего рода международного языка, и соответственно письменность на этом языке, то для решения внутренних задач славянская правящая верхушка нуждалась в составлении письменных актов на родном, понятном ей языке.

Эта необходимость еще более обострялась с принятием некоторыми славянскими странами в VIII--IX вв. христианства.

Основные причины, побудившие господствующий класс славянских стран к смене религии, хорошо известны. Во-первых, речь шла о принятии религии, которая бы в гораздо большей мере, чем существовавшие здесь языческие культы, соответствовала отношениям развитого классового общества, более успешно, чем язычество, могла подкреплять своим авторитетом новый общественный строй раннефеодального общества и обеспечивать повиновение социальных низов. Принятие христианства было своего рода завершающим актом в создании идеологической надстройки феодального общества у славян.

Во-вторых, принятие христианства укрепляло международное положение ранее языческой страны, позволяло ее правящей верхушке на равных правах войти в круг феодальной знати соседних «христианских» государств Европы, облегчало широкую рецепцию импонировавших славянской знати общественных институтов более развитого «христианского» общества.

Таким образом, выгоды, которые принятие христианства приносило славянской знати, вполне очевидны. Однако вместе с этим возникли и серьезные трудности. О6 этих трудностях дают представление вопросы послов болгарского князя Бориса римскому папе Николаю 1, дошедшие до нас в составе знаменитых «Ответов папы Николая 1 на вопросы болгар».

Эти вопросы, а также ответы на них позволяют прежде всего представить значительность изменений, которые влекло за собой принятие христианства. Речь шла не только о замене культа языческих богов культом христианского бога. Поскольку культ, религия так или иначе санкционировали своим авторитетом многие нормы повседневной жизни общества, то смена культа влекла за собой и отмену не имевших к нему прямого отношения обычаев, которые заменялись новыми, соответствовавшими предписаниям новой религии, а также установление для многих старых норм иной системы санкций, что в средневековой жизни имело огромное значение. При этом речь шла не только о перестройке порядков внутри страны в соответствии с требованиями новой религии. Из вопросов ясно видно, что болгарская правящая вёрхушка стремилась определить и новые нормы отношений с соседними христианскими государствами и вообще привести свой общественный порядок в соответствие с общественным порядком того «христианского» мира, частью которого теперь становилась Болгария.

Трудности здесь заключались в том, что, если нормы старого права и старой религии были хорошо известны болгарской знати и она сама, совмещая в себе носителей духовной и светской власти, выступала единственным истолкователем языческих обычаев, то нормы новой религии и «христианского порядка» ей не были известны и с принятием христианства она попадала в этом отношении в зависимость от особой, ранее отсутствовавшей в болгарском обществе группы людей -- иностранцев, тесно связанных с церковными организациями тех стран, откуда они вышли. Лояльность этих людей уже поэтому могла вызывать и вызывала серьезные сомнения у представителей болгарской власти, опасавшихся, что они могут использовать свое влияние для подчинения Болгарии ее могущественным соседям. Между тем в христианском обществе именно этой группе людей была доверена монополия не только на отправление культа, но и на истолкование того, какие из норм общественной жизни соответствуют нормам христианского учения. И эти люди постоянно обращались к болгарской правящей верхушке с различными требованиями, апеллируя к неизвестным ей христианским нормам. Положение усугублялось тем, что от имени нового христианского порядка выступали представители различных христианских толков (например, греки и армяне), каждый из которых считал именно свою веру истинной, а в роли христианских священнослужителей иногда фигурировали авантюристы, не только не имевшие священнического сана, но даже не являвшиеся христианами.

В этих условиях вполне понятно проявляющееся в вопросах болгар папе Николаю I стремление войти в контакт с наиболее авторитетной церковной инстанцией и получить от нее в письменном виде все необходимые тексты с изложением норм «христианского порядка». Прежде всего, речь шла о присылке книг с изложением «христианского закона» (это повторено дважды--вопросы 1 и 37). Эта просьба затем конкретизировалась как просьба прислать требник (codex ad faciendas missas) - сборник текстов, читающихся во время богослужения (вопрос 76), и епитемийник (indicium poenitentiae. . . in scriptis) - сборник норм наказаний, налагавшихся духовенством на верующих за различные грехи (вопрос 75). Кроме того, болгарские послы просили о присылке книг с изложением «светского закона» (de mundana lege libros) (вопрос 13). О стремлении использовать, как можно большее количество различных письменных источников для изучения положения в окружающем Болгарию мире говорит в особенности вопрос 103: Что делать со светскими книгами, которые болгары отняли у арабов и которые хранятся у царя?

Для того чтобы болгарская верхушка могла использовать эти тексты, для определения положения своей страны в «христианском мире» и для урегулирования отношении с христианским духовенством внутри страны они должны были быть изложены на понятном для болгарской знати языке. Тем самым возникал новый важный стимул для создания славянской письменности. Подобные проблемы стояли перед знатью не только Болгарии, но и других славянских стран, принявших христианство.

С принятием славянскими странами христианства были предприняты попытки создания славянского письма. Но более совершенная система письма, построенная с учетом фонетических особенностей славянского языка, была создана в середине IX в. Однако она возникла не в славянских странах, а в Византии и ее создателями были дети «друнгария» из Солуни- Фессалоники Константин и Мефодий.

Единственным источником, из которого мы можем пытаться узнать, когда и под влиянием каких обстоятельств это произошло, являются жизнеописания солунских братьев.

В 862г. в столицу Византии Константинополь прибыло посольство от моравского князя Ростислава. Моравские племена в начала IX века объединились, создав Великоморавское княжество со столицей в Велеграде. При Ростиславе княжество, отразив военный натиск Людовика Немецкого, добилось полной независимости. Однако для своих захватнических целей немецкие феодалы хотели заручиться поддержкой католической церкви. В те времена европейские народы переходили в христианство по греческому или римскому образцу. Германия исповедовала римский канон, при котором богослужение велось на латинском языке. Естественно, что моравский князь опасался принимать веру своих воинственных соседей. Вот почему он искал помощи у Византии.

Представители моравского князя на специально созванном в Константинополе совещании попросили императора Михаила и патриарха Фотия прислать к ним проповедников, чтобы они рассказывали о христианстве на родном языке. На совете решено было послать в Моравию братьев Кирилла и Мефодия.

Братья родились в македонском городе Солуни, в семье крупного военачальника. В городе жили греки и славяне, поэтому нет ничего удивительного в том, что Кирилл и Мефодий хорошо знали славянский язык. А мать-гречанка постаралась дать им разносторонние знания.

В историю мировой культуры вошли оба брата. Особенно интересен Кирилл. Уже в детстве он горячо полюбил науку, поражал своих учителей блестящими способностями. Он «успевал в науках больше всех учеников благодаря памяти и высокому умению, так что все дивились». В 14 лет родители послали его в столицу. Здесь, как говорится в его «Житии», в короткий срок он изучил грамматику, диалектику и риторику, арифметику и геометрию, астрономию и музыку, а также «Гомера и все прочие эллинские художества». Глубоко познал Библию, а любимым писателем на всю жизнь стал Григорий Богослов, который был для него «учителем и просветителем», высоким идеалом, образцом для подражания.

Кирилл хорошо владел славянским, греческим, латинским, еврейским и арабским языками. Такие разносторонние знания он получил благодаря тому, что учителем его был Фотий, превосходивший по уму и образованности едва ли не всех своих современников, и Лев Математик -- выдающийся ученый своего времени. Начитанность Кирилла, исключительно высокое по тем временам образование, широкое знакомство с античной культурой, энциклопедические знания - все это помогло ему успешно вести просветительскую работу среди славян.

Отказавшись от предложений ему высокой административной должности, Кирилл занял скромное место сотрудника в богатейшей Патриаршей библиотеке, получив возможность пользоваться ее сокровищами. Потом ом преподавал философию в университете, за что и получил признание как Философ.

Начиная с 60-х годов IX века император Михаил, а затем патриарх Фотий посылали его в различные страны с религиозными миссиями. Кирилл побывал в Болгарии, Сирии, а вместе с Мефодием -- в Хазарском каганате; во время этого путешествия они делали остановку в Корсуни, где Кирилл видел у одного русина Евангелие и Псалтырь, «написанные русскими письменами».

Старший брат Кирилла -- Мефодий,-- человек разносторонне образованный,-- был правителем одной из областей Византии, а затем игуменом монастыря Полихрон, расположенного на азиатском берегу Мраморного моря. Здесь он наладил образцовое хозяйство, организовал переписку книг, сам усердно «прилежал книгам».

Первыми словами, написанными славянской азбукой, были начальные строки Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Чудо создания славянских букв остается тайной. В «Житии» Кирилла об этом говорится очень лаконично: Философ по старому обычаю стал на молитву «и вскоре открыл ему их Бог, что внимает молитвам рабов своих». Примерно так же говорится об этом и в «Житии» Мефодия: «Явил Бог Философу славянское письмо». Тем самым агиографы доказывают божественное происхождение славянской азбуки, что крайне важно для обоснования права на перевод Библии на «варварский» язык. Вспомним и высказывание мудрого Платона: «Кого еще можно назвать богом или человеком божественным, как не того, кто первым нашёл письмо».

В 863 году солунские братья, вооружившись азбукой и книгами, направились в Моравию, где и развернули свою деятельность. В Велеграде и деревнях они читали привезенные с собой книги, выбирали учеников и обучали их славянской азбуке, продолжали переводить греческие труды.

Успешная миссия Кирилла и Мефодия вызвала резкое недовольство немецкого духовенства, которое пыталось опорочить славянских просветителей. Их обвиняли даже в ереси. Чтобы защититься, братья едут в Рим и добиваются успеха, им разрешают продолжать начатое дело.

Длительное и трудное путешествие в Рим, напряжённая борьба с непримиримыми врагами славянской письменности подорвали здоровье Кирилла. Он заболел и 14 февраля 869года скончался; похоронили его в Риме, в церкви святого Климента. Перед смертью, как сообщает «Житие», он подозвал к себе Мефодия и сказал ему: «Брат, были мы с тобой парой в одной упряжке и пахали одну и ту же борозду, и вот я падаю на поле, окончив жизнь свою. Я знаю, ты очень любишь родной Олимп, но не смей даже ради него оставить учительство своё».

На Мефодия, который по завету брата продолжал «учительство своё», обрушились нескончаемые невзгоды; его преследовали, подвергали суду, сажали в тюрьму. Но никакие физические страдания и моральные унижения не сломили его воли, не изменили предназначенной цели - служения делу славянского просвещения.

Вскоре после смерти Мефодия (885 год) папа римский СтефанV под страхом церковного отлучения запретил славянское богослужение в Моравии. Ближайших учеников Кирилла и Мефодия арестовали и после истязаний изгнали из страны. Трое из них - Климент, Наум, Ангеларий - нашли благосклонный приём в Болгарии, при дворе князя Бориса.

Глава 2. Славянская письменность

1. Что представляли собой азбуки кириллица и глаголица и на какой основе они были созданы

От периода деятельности Константина Философа, его брата Мефодия и их ближайших учеников, т. с. от второй половины девятого века, до нас не дошло, к сожалению, никаких письменных памятников, если не считать сравнительно недавно обнаруженных надписей на развалинах церкви царя Симеона в Преславе (Болгария). Надписи эти одними учеными Например, Е. Георгиевым. относятся к последним годам IX в.; другие ученые оспаривают эту датировку и относят преславские надписи к Х - XI вв. К Х в. относятся и все остальные дошедшие до нас древнейшие славянские надписи, а также наиболее древние рукописи.

И вот, оказывается, что эти древнейшие надписи и рукописи выполнены были не одной, а двумя графическими разновидностями старославянского письма. Одна из них получила условное название «кириллицы» (от имени Кирилл, принятого Константином Философом при его пострижении в монахи); другая же получила название «глаголицы» (от старославянского «глагол», что означает «слово»).

Кириллица, по дошедшим до нас рукописям XI в., имела 43 буквы. Глаголица, согласно памятникам примерно того же времени, имела 40 букв. Из 40 глаголических букв 39 служили для передачи почти тех же звуков, что буквы кириллицы, а одна глаголическая буква -- «дервь», отсутствовавшая в кирилловском алфавите предназначалась для передачи палатального (мягкого) согласного г; в древнейших из дошедших до нас глаголических памятниках Х--XI вв., «дервь» обычно служила для передачи звука г, стоящего перед гласными е, и (например, в слове «ангел»). Селищев А.М. Старославянский язык. М., 1951, с. 56. Отсутствовали в глаголице буквы, аналогичные кирилловским «пси», «кси», а также йотированные э, а.

Таков был алфавитный состав кириллицы и глаголицы в XI в. В IX--Х вв. их состав был, видимо, несколько иной.

Подобно буквам греческого алфавита, глаголические и кирилловские буквы имели, кроме звукового, также и цифровое значение, т. е. применялись для обозначения не только звуков речи, но и чисел. При этом девять букв служили для обозначения единиц (от 1 до 9), девять -- для десятков (от 10 до 90) и девять -- для сотен (от 100 до 900). В глаголице, кроме того, одна из букв обозначала тысячу; в кириллице для обозначения тысяч применялся особый знак. Для того чтобы указать, что буква обозначает число, а не звук, буква обычно выделялась с обеих сторон точками и над ней проставлялась особая горизонтальная черточка -- «титло» (~).

В кириллице цифровые значения имели, как правило, только буквы, заимствованные из греческого алфавита: при этом за каждой из 24 таких букв было закреплено то самое цифровое значение, которое эта буква имела в греческой цифровой системе. Исключением были только числа 6, 90 и 900. В греческой цифровой системе для передачи этих чисел применялись буквы «дигамма», «коппа», «сампи», давно утерявшие в греческом письме свое звуковое значение и использовавшиеся только как цифры. В кириллицу эти греческие буквы не вошли. Поэтому для передачи числа 6 в кириллице была использована новая славянская буква «зело» (вместо греческой «дигаммы»), для 90 -- «червь» (наряду с иногда применявшейся «коппой») и для 900 -- «цы» (вместо «сампи»).

В отличие от кириллицы, в глаголице цифровое значение получили первые 28 букв подряд, независимо от того, соответствовали ли эти буквы греческим или же служили для передачи особых звуков славянской речи. Поэтому цифровое значение большинства глаголических букв было отличным как от греческих, так и от кирилловских букв.

Совершенно одинаковыми были в кириллице и глаголице названия букв; правда, время возникновения этих названий (в особенности в глаголице) неясно.

Почти одинаковым был порядок расположения букв в кирилловском и глаголическом алфавитах. Порядок этот устанавливается, во-первых, исходя из цифрового значения букв кириллицы и глаголицы, во-вторых, на основе дошедших до нас азбучных акростихов Азбучный акростих - стихотворение, каждая строка которого начинается с соответствующей буквы азбуки (в порядке алфавита). XII-- XIII вв., в третьих, на основе порядка букв в греческом алфавите.

Сильно разнились кириллица и глаголица по форме их букв. В кириллице форма букв была геометрически простой, четкой и удобной для письма. Из 43 букв кириллицы 24 были заимствованы из византийского устава, а остальные 19 построены в большей или меньшей мере самостоятельно, но с соблюдением единого стиля кирилловской азбуки. Форма букв глаголицы, наоборот, была чрезвычайно сложной и замысловатой, со множеством завитков, петель и т. п. Зато глаголические буквы были графически оригинальнее кирилловских, гораздо меньше походили па греческие.

Несмотря на, казалось бы, очень значительную разницу, многие буквы глаголицы, если их освободить от завитков и петелек, близки по форме к аналогичным буквам кириллицы. В особенности велико сходство букв глаголицы с теми буквами кириллицы, которые не заимствованы из греческого устава, а созданы для передачи особых звуков славянской речи (например, буквы «живете», «цы», «червь», «шта» и др.); одна из этих букв («ша») в глаголице и кириллице даже совершенно одинакова. Внимание исследователей привлекало также то, что буквы «шта», «ук» и «еры» в глаголице и в кириллице представляли собой лигатуры из других букв. Все это указывало, что одна из азбук оказала когда-то сильное влияние на другую.

В связи с графической близостью кириллицы к византийскому уставу большой интерес приобретает вопрос о степени самостоятельности, оригинальности кириллицы, о том, можно ли считать ее особой, новой письменной системой или же лишь разновидностью греко-византийского письма.

При решении вопроса о степени самостоятельности кириллицы обычно исходили из генетического анализа формы кирилловских букв. В результате находили в греческой, еврейской и других системах письма графические прототипы большинства букв кириллицы и делали отсюда вывод о несамостоятельном характере кирилловской азбуки. Так обычно рассматривался этот вопрос во всех дореволюционных русских исследованиях и в большинстве советских работ, выходивших до конца 40-х годов. Так рассматривают этот вопрос и крупнейшие современные зарубежные историки письма. В связи с этим они обычно либо отводят славянскому письму всего по нескольку страниц или строк в главах, посвященных греческому письму (Ж. Феврие, М. Коэн, Д. Дирингер, Ч. Лоукотка), либо даже не упоминают о славянском письме (И. Гельб).

Такой подход представляется принципиально неправильным.

Во-первых, он неправилен потому, что в истории письма не было ни одной буквенно-звуковой системы, которая возникла бы совершенно самостоятельно, без влияния на нее предшествующих систем письма. Так, финикийское письмо возникло на основе древнеегипетского; древнееврейское, арамейское и греческое -- на основе финикийского; арабское -- на основе арамейского; латинское -- на основе греческого; французское, немецкое, английское и другие системы письма западноевропейских народов -- на основе латинского и т. п. Поэтому можно ставить вопрос лишь о степени самостоятельности той или иной системы письма (в том числе и славянской), о том, возникла ли эта система путем механического заимствования или же путем творческой переработки наследия других народов.

Во-вторых, при решении вопроса о степени самостоятельности той или иной системы письма наименьшее значение имеет оригинальность формы букв. Ведь письмо -- это, прежде всего, средство передачи и закрепления речи.

2. Происхождение формы букв кириллицы и глаголицы

Из 43 букв кириллицы 24 были несомненно заимствованы из византийского уставного письма с сохранением их графической формы, а первоначально также и звукового значения.

Остальные 19 букв кириллицы отсутствовали в греко-византийском письме и были введены для передачи особых звуков славянской речи. Почти все эти новые буквы (15 из 19) были помещены в конце кирилловского алфавита и только четыре из них («буки», «живете», «зело», «ук») находились среди букв, заимствованных из византийского письма. Таким образом, в отношении кириллицы возникает вопрос о происхождении лишь этих 19 новых букв. Происхождение их следующее.

Одна новая славянская буква -- «буки» (Б) была получена путем небольшого изменения греческой «беты» (В). В византийском письме «Сета» получила название «вита», так как стала обозначать звук в и лишь очень редко (например, в некоторых словах после звука м) произносилась как б. В славянском языке звуки в и б встречались почти одинаково часто. Поэтому в кириллице для передачи в была сохранена византийская «вита» (славянская «веди»), а для передачи звука б, «вита» была графически видоизменена в «буки», этому способствовало то, что в некоторых византийских рукописях (например, в Порфирьевой псалтыри 862 года) буква «вита» имела форму, более близкую к Б, чем к В. Общность происхождения славянских букв «веди» и «буки» подтверждается также тем, что в отличие от большинства других новых букв, отнесенных вконец алфавита, «буки» была поставлена в алфавите рядом с «веди».

Форма другой кирилловской буквы «зело» была, по-видимому, получена путем изменения позднего, византийского начертания греческой буквы «дигаммы». Это подтверждается графическим сходством этих двух букв, а также тем, что «зело» получила в славянском письме такое же цифровое значение («шесть»), которое имела в греческом письме «дигамма». Цифровое значение буквы «зело» определило и место этой буквы в кирилловском алфавите.

Три новые буквы -- «цы», «червь», «ша» были заимствованы из еврейского с приданием им только более правильной геометрической формы, соответствовавшей общему графическому стилю кириллицы. Буква «ша» была получена из еврейской «шин». Буквы «цы» и «червь» представляют собой графическую дифференциацию еврейской «цаде», которая в средние века .произносилась и как ц и как ч. Возможно, на форму буквы «червь» повлияла также греческая «копна». Это подтверждается тем, что «червь» получила в кириллице то самое цифровое значение («девяносто»), которое имела в греческом алфавите «коппа».

Пять новых букв были получены путем графического видоизменения других букв кириллицы.

Так, «юс малый» и «юс большой» представляют собой видоизменение (усложнение) уставного греческого А (Л. Гейтлер), которое иногда имело в некоторых византийских рукописях форму, близкую к кирилловскому «юсу малому» и даже «юсу большому».

Буква «ерь» (ь), видимо, происходит от графически наиболее простой кирилловской буквы «и» (i), а «ер» (ъ) и «ять» были получены путем графического усложнения «ерь» (Е. Георгиев). Это подтверждается близостью формы и звукового значения букв «ер» -- «ерь», а отчасти также букв «ерь» -- «ять».

Восемь новых букв были созданы путем лигатурного сочетания различных букв кириллицы. Сочетание это, как правило, было связано со звуковым значением новой буквы.

Так, буква «ук» была получена путем сочетания «он» с «ижицей». Такое лигатурное построение кирилловской буквы «ук», видимо, было подсказано византийским письмом, так как в письме этом для передачи звука у тоже использовалось сочетание «омикрона» с «ипсилоном». Наряду с горизонтальной лигатурой «он» с «ижицей» (оу) в позднем кирилловском письме применялась и вертикальная, слитная лигатура тех же двух букв.

Буква «шта» была построена в кириллице путем лигатурного сочетания буквы «ша» с примкнутой к ней снизу буквой «твердо». Такое построение буквы «шта» отражало звуковое значение этой буквы в старославянском (болгарском) языке, в котором эта буква произносилась как шт. О таком построении этой буквы свидетельствует и само ее название («шта»).

Буква «еры» (ы) представляла собой сочетание «ер» (ъ) с буквой «и» (I).

Особенно интересным и соответствующим законам фонетики было построение кирилловских букв для славянских йотированных гласных. Буквы эти строились путем лигатурного сочетания буквы, обозначающей соответствующую гласную, с буквой «и» (I). Так были построены в кириллице буквы: «я» («и»+«аз»), «е» («и»+«есть»), два йотированных «юса» («и»+соответствующий «юс»), а также буква «ю» («и»+«он»). Последняя буква первоначально представляла собой, вероятно, сочетание «и» с «ук» («оу») с последующим отпадением второго графического элемента буквы «ук». Возможность использования такой сокращенной лигатуры (I + о) для передачи звука ю обеспечивалось тем, что звука ё в старославянском и древнерусском языках еще не было; поэтому придание этой лигатуре звукового значения ё было в то время невозможным.

Недостаточно ясно происхождение только одной новой буквы кириллицы -- «живете». Возможно, форма этой буквы была получена путем добавления центральной вертикальной черты к букве «хер» (Е. Ф. Карский) или же путем удвоения буквы «земля», близкой к «живете» по звуковому значению. Может быть, этим объясняется то, что, в отличие от других новых букв, «живете» не была отнесена в конец кирилловского алфавита, а была поставлена почти рядом с буквой «земля».

Труднее поддается объяснению происхождение букв глаголицы.

Наибольшее распространение получили три гипотезы.

Одна из них была развита в 1881 году И. Тэйлором, а затем Д. Ф. Беляевым, И. В. Ягичем, В. II. Щепкиным и др. Согласно этой гипотезе, глаголица выводилась из византийской скорописи IX в.; замысловатость же рисунка глаголических букв объяснялась стремлением писцов к украшению письма. Гипотезу эту подверг критике И. И. Срезневский; в советский период недостатки этой гипотезы разобраны в работах Е. Ф. Карского, Е. Э. Гранстрем и др.

Действительно, сходство глаголицы с византийской скорописью IX в. весьма отдаленное, разница же очень значительна. Принципиальными особенностями скорописи как почерковой разновидности византийского письма были: связное, курсивное написание букв; наличие элементов букв, выступающих за верхнюю и нижнюю линии строки; частое применение лигатур; использование «петель» с единственной целью ускорения письма. Наоборот, для глаголицы были характерны: раздельное написание букв; отсутствие элементов, выступающих за линии строки; редкое применение лигатур; использование «петель» отнюдь не для ускорения письма (так как глаголические буквы писались раздельно), а как графических элементов букв, служивших для их украшения, орнаментации. В особенности графически далека от византийской скорописи древнейшая «полуугловатая» глаголица, имевшая скорее уставный, чем скорописный характер. Лишь в результате ее эволюции, в позднейших болгарских рукописях глаголица приобрела более близкие с скорописным округлые формы, а связное (не раздельное) написание букв возникло в глаголице лишь с XIV--XV вв.

Кроме того, в Византии IXв. скоропись применялась преимущественно для канцелярской, торговой и бытовой переписки, реже для светских книг; богослужебные же книги почти всегда переписывались уставным почерком. Поэтому очень маловероятно, чтобы и качество образца для славянского письма, призванного обслуживать главным образом церковные нужды, был бы взят не богослужебный византийский устав, а канцелярская скоропись.

Таким образом, построение глаголической азбуки в целом на основе греческого курсива представляется неправдоподобным. Можно допустить некоторое влияние греческого курсива лишь на форму отдельных, сравнительно немногих букв глаголицы. Поэтому сторонники этой гипотезы (И. В. Ягич, В. Н. Щепкин, А. М. Селищев и др.) для объяснения формы глаголических букв обращались, наряду с греческим курсивом, к еврейскому, самаритянскому, коптскому и другим алфавитам. Однако кажется маловероятным, что создатели глаголицы были во всех случаях настолько несамостоятельны и при этом прибегали к столь разным и далеким источникам. Кроме того, построение и форма большинства глаголических букв гораздо проще и убедительнее объясняются подражанием соответствующим буквам кириллицы, с использованном в отдельных случаях формы латинских букв, а в других -- самостоятельных символических композиций и фонетических лигатур.

Согласно другой гипотезе, получившей довольно широкое распространение в СССР за последние пятнадцать лет (П. Я. Черных, Е. М. Эпштейн, Н. А. Константинов, И. А. Фигуровский и др.), глаголица происходит от некоего «протоглаголического» письма, сформировавшегося у восточных славян эволюционным путем еще в дохристианское время. Документальных подтверждении этой гипотезы найти почти не удалось. Кроме того, очень сложная и вычурная форма большинства глаголических букв заставляет думать скорее об искусственном их создании, чем о естественном, эволюционном происхождении. История письма показывает, что алфавиты, возникшие эволюционным путем (финикийский, еврейский, греческий, латинский, ранний арабский и др.), первоначально отличались сравнительной простотой и даже геометричностью формы букв. Графическая же сложность была более характерна для алфавитов, созданных в результате индивидуального изобретательства (например, армянский, грузинский алфавиты), или же возникала в результате последующей нарочитой стилизации (например, поздний арабский, некоторые сирийские алфавиты).

Поэтому наиболее вероятной представляется третья гипотеза, согласно которой глаголица появилась в результате индивидуального творчества. При этом одни исследователи считают, что индивидуальными творцами глаголицы были ученики Кирилла и Мефодия. Ученики эти создали глаголицу взамен ранее разработанной Кириллом кириллицы, в годы, когда кирилловское письмо, слишком походившее на византийское, подвергалось в Моравии особенно жестоким преследованиям со стороны соперничавшего с Византией немецко-католического духовенства. Другие последователи считают индивидуальным творцом глаголицы самого Кирилла, который создал глаголицу (тоже на основе кириллицы, развившейся у славян эволюционным путем) с целью сделать свою азбуку полностью «новой», не похожей на все ранее существовавшие. Первый вариант этой гипотезы был выдвинут во второй половине XIX в. русскими учеными И. И. Срезневским, А. И. Соболевским, затем Е. Ф. Карским и другими. Второй вариант этой гипотезы развивает в последние годы болгарский ученый Е. Георгиев. Согласно обоим вариантам этой гипотезы, считается, что индивидуальные творцы глаголицы использовали в качестве основы для своего творчества ранее существовавшую кириллицу, нарочито изменив и усложнив ее графические формы.

Такое происхождение глаголических букв представляется наиболее вероятным по следующим соображениям. Кириллица, несомненно, происходит из византийского уставного письма и легко могла развиться из него чисто эволюционным путем, путем графических видоизменений или лигатурных сочетаний византийских букв, а также путем заимствования двух-трех недостающих букв из еврейской азбуки. Глаголица же не может быть полностью выведена из какой-либо другой системы письма и больше всего походит на искусственно созданную систему. Кроме общей графической сложности и вычурности глаголицы, это подтверждается и некоторыми отдельными ее особенностями. Так, первая буква глаголицы «аз» по форме представляет собой крест. Вероятно, такая форма начальной буквы глаголического алфавита возникла не случайно, а была сознательно придана ей автором глаголицы, чтобы указать, что изучение азбуки -- богоугодное дело и поэтому должно начинаться с крестного знамения. Симметрически подобны друг другу, кроме того, глаголические буквы «иже» и «слово», представляющие собой различные сочетания круга с треугольником. Такое однотипное построение этих букв некоторые исследователи (Г. Чернохвостов, В. Р. Кипарский) тоже считали не случайным и объясняли его тем, что и «иже» и «слово» входили в состав имени Иисуса.

Об искусственном создании глаголицы свидетельствует и цифровое значение глаголических букв. В кириллице цифровое значение букв почти в точности воспроизводит греческую систему. Наоборот, в глаголице цифровое значение имеют только первые буквы в алфавитном порядке. Но единый, постоянный и в то же время новый алфавитный порядок букв навряд ли мог появиться эволюционным путем; скорее, он мог возникнуть в результате индивидуальной сознательной систематизации. Значит, продуктом индивидуального творчества было и цифровое значение глаголических букв.

Происхождение глаголицы из кириллицы подтверждается, кроме того, сравнительным анализом формы глаголических и кирилловских букв. Многие из этих букв настолько сходны по форме или построению, что сходство это может быть объяснено лишь при принятии одной из трех гипотез; 1) общности первоисточника обеих азбук, 2) влияния глаголицы на кириллицу или 3) влияния кириллицы на глаголицу.

Но первая из этих гипотез -- признание общего первоисточника (византийского, частично еврейского) у обеих азбук может удовлетворительно объяснить графическую близость лишь тех глаголических и кирилловских букв, которые были построены по образцам, взятым из других алфавитов. Однако эта гипотеза не объясняет несомненного и даже еще большего графического сходства новых, самостоятельно построенных кирилловских и глаголических букв, например «шта», «ю», «ук», «еры» и других.

Вторая гипотеза -- влияние глаголицы на кириллицу -- сравнительно хорошо объясняет графическую близость к глаголическим буквам новых кирилловских букв, служивших для передачи особых звуков славянского языка. Зато она никак не может объяснить сходства с глаголическими остальных кирилловских букв, так как буквы эти представляют собой точное воспроизведение соответствующих букв византийского устава и, несомненно, были заимствованы непосредственно из него.

Не решает проблемы и комбинация этих двух гипотез, согласно которой кирилловские буквы, служившие для передачи звуков, одинаковых в славянском и греческом языке, были взяты из византийского устава, а новые кирилловские буквы были построены по образцу глаголических. В этом случае сразу возникает вопрос: почему же создатели кириллицы греческие буквы заимствовали без каких-либо изменений, а форму многих глаголических букв изменили почти до неузнаваемости? При этом изменение формы глаголических букв не ограничивалось приспособлением их к общему графическому стилю кириллицы, что было бы понятно. В ряде случаев различен был самый принцип построения соответствующих друг другу новых кирилловских и глаголических буки (например, букв «ер», «ерь» и первоначальных «юсов»). Особенно непонятной остается причина переделки формы тех глаголических буки (например, первоначальных «юсов»), лигатурное построение которых отражало их звуковое значение гораздо лучше, чем построение аналогичных буки кириллицы.