Сравнительный анализ переводческих решений (на материале английской литературы)

Размещено на http://www.allbest.ru

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«МОРДОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

О.О. Сосновская

Руководитель работы

И.В. Седина

1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПЕРЕВОДЧЕСКОГО РЕШЕНИЯ РЕЧЕВОЙ МНОГОЗНАЧНОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

1.1 Многозначность как лингвопереводческая категория

1.2 Современная трактовка категории переводческого решения

2. СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ РЕЧЕВОЙ МНОГОЗНАЧНОСТИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ЛИТЕРАТУРЫ НОНСЕНСА

2.1 Характеристика материала исследования: количественная представленность случаев речевой многозначности

2.2 Описание методики сопоставительного анализа переводческих решений речевой многозначности

2.3 Сопоставительный анализ переводческих решений при переводе с английского на русский язык

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

переводческий решение лингвосинергетика речевой

Актуальность темы исследования. В свете тенденций глобализации и интеграции проблемы художественного перевода имеют особое значение для общекультурного пространства. Исследование проблемы многозначности при переводе актуально в силу двойственного характера подходов к ее решению: необходимость передачи смысла сообщения на другом языке без информационных потерь или информационных дополнений сталкивается с необходимостью передать потенциальную возможность возникновения смыслов, как это происходит в художественной литературе в связи с созданием определенного эмоционально-эстетического воздействия. Речевая многозначность, которая традиционно связывается с поэтическим языком и стилистическими средствами, но может возникать и непреднамеренно, представляет фактор ограничения в переводимости, приводит к вариативности переводческих решений, что ставит проблему их сопоставительного изучения. Банк переводческих решений речевой многозначности и его анализ актуальны для формирования профессиональных компетенций переводчика.

Степень изученности проблемы. В научной литературе довольно много авторов занималось вопросами перевода: труды Т. А. Казаковой [12], В. Н. Комиссарова [16], Л. В. Кушниной [18], Л. Сальмона [31], С. В. Тюленева [32] и др. Абсурд стал темой изучения исследователей: О. Бурениной [6], Э. Ионеско [11], Е. В. Клюева [14], А. П. Огурцов [29] и др. Проблемам семантики посвящены работы Н. Ф. Алефиренко [1], Ю. Д. Апресян [3], П. В. Чеснокова [36] и др. Вопросы текста изучались в трудах Н. Л. Мышкиной [26], Н. М. Нестеровой [27], А. И. Новикова, Н. Л. Сунцовой [28], В. П. Руднева [30] и др. Нонсенс стал предметом исследования М. А. Можейко [25].

Актуальность и недостаточная разработанность определили выбор темы работы и обусловили цель и задачи работы.

Цель исследования: изучить специфику переводческого решения речевой многозначности в процессе сопоставления переводческих решений в произведениях нонсенса в русле концепции переводческого пространства и идей лингвосинергетики.

Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:

1) рассмотреть многозначность как лингвопереводческую категорию;

2) охарактеризовать современную трактовку категории переводческого решения;

3) рассмотреть синергетическое направление изучения переводческого решения многозначности при переводе литературы нонсенса;

4) охарактеризовать нонсенс как механизм порождения смысла текста, обусловленный смысловой многозначностью;

5) провести сопоставительный анализ переводческих решений при переводе с английского на русский язык.

Объект исследования. Речевая многозначность в художественных произведениях.

Предмет исследования. Переводческое решение случаев речевой многозначности в произведениях нонсенса.

Методы исследования. В работе использовались следующие методы исследования: метод сплошной выборки, компонентный анализ, сопоставительный анализ переводческих решений, контекстологический анализ, эксперимент с использованием приема свободной атрибуции признаков значению, моделирование переводческого решения, типологизация переводческих решений.

Многозначность в самом общем понимании - это характеристика слова или выражения, имеющего в разных контекстах разное значение, способность одного слова передавать различную информацию о внеязыковой действительности [Литвин, 2005]. Однако этим ее суть не исчерпывается, так как она, очевидно, связана с таким текстуальным явлением как полифония смыслов художественного произведения.

В лингвистике принято различать неоднозначность языковой единицы и собственно языковую многозначность. Неоднозначность - это обобщенное понятие, оно подразумевает наличие у слова более одного значения, независимо от того, какие семантические связи существуют между отдельными значениями, проявляется в том, что одному означающему соответствуют разные означаемые.

Неоднозначность проявляется на всех языковых уровнях, где выделяются значимые единицы. Основные виды неоднозначности - это полисемия (или многозначность) и омонимия [Белозерова, 2008].

Как правило, говорят о многозначности слов как единиц лексики, или о лексической полисемии - способности одного слова служить для обозначения разных предметов и явлений действительности. Выделяют также и грамматическую полисемию как способность одной грамматической формы выполнять различные функции. В зависимости от основания связи значений в семантическом единстве слова, выделяют метафорически и метонимически мотивированную многозначность. Как отмечает Ю. Д. Апресян, «отнесение многозначности к метонимически или метафорически мотивированной может сталкиваться с некоторыми сложностями» [Апресян, 1974]. Поэтому существует мнение, что регулярность в области лексической полисемии относительна и может устанавливаться лишь на уровне определенных тенденций. Второй вид неоднозначности - омонимия и ее виды: омофония и омография, которые также могут ставить вопрос об отграничении от полисемии. Ю. Д. Апресян решает проблему разграничения полисемии и омонимии выведением данных понятий в ранг относительных категорий, и выведением «нетривиальной» общей части значений слов, наличие которой обязательно для полисемии [Апресян, 1974].

Ф. А. Литвин в своей трактовке многозначности исходит из того, что она есть свойство слова как единицы языка, которое может быть использовано при функционировании слова в качестве компонента речевого высказывания, что обусловлено функцией этого высказывания в акте коммуникации [Литвин, 2005: 120].

Данные подходы указывают на связь между языковой и речевой многозначностью. Рассмотрим речевую многозначность в ее связи с языковой многозначностью.

Многозначность слова в речи имеет двоякое понимание в лингвистической среде. С одной стороны, очевидно, что многозначность нежелательна в коммуникации, при использовании языка как средства общения, она препятствует достижению взаимопонимания, а потому должна исчезать в силу знакового характера слова и за счет выбора одного значения, указание на которое дает текст, контекст, ситуация сообщения. В прагматическом аспекте она может рассматриваться как аномалия, нарушение закономерностей, не заслуживающее теоретического рассмотрения. Эта точка зрения традиционна, близка С. Д. Канцельсону «В речи, как правило, слово актуализирует одно из своих значений и перестает быть многозначным. Исключением являются случаи нарочитой двусмысленности, допускаемой ради шутки или с целью обмана» [Канцельсон, 1965: 51].

В настоящее время такое понимание многозначности характерно для исследований, посвященных машинной обработке текста. Несмотря на ограниченное толкование данного лингвистического явления, оно оправдано задачами компьютерной лингвистики.

Рассмотрим речевую многозначность в ее отношении к синтаксической семантике и к семантике текста. Следуя Н. Ф. Алефиренко, мы определим семантику синтаксической структуры (предложения или иного синтаксического образования) как связь соответствующей языковой структуры с выражаемой денотативной ситуацией [Алефиренко, 2005]. Предложение, как единица языка является некоей схемой или моделью предложения, а потому выражает определенный тип мысли, который и лежит в основе синтаксической семантики предложения. В терминологии П. В. Чеснокова значение предложения как единицы языка, тип мыслительной модели, называется логемой и включает: предикативность, соотнесение содержания мысли с дейстительностью; модальность, раскрывающую характер этого соотнесения; относительную завершенность мыслительного отражения ситуации [Чесноков, 1978: 35-49]. Фактически то же явление подразумевается, когда говорят о синтаксическом значении. Г. А. Золотова определяет его как «типовое значение, обобщающее коммуникативные значения конкретных высказываний (фраз), построенных в речи по одной и той же модели» [Золотова, 2010: 118].

Высказывание, фраза или предложение на коммуникативном уровне как единица речи выражает конкретный индивидуальный смысл, передает определенную информацию, что можно соответственно определить как коммуникативное значение. Мы согласны с Н. Ф. Алефиренко, которая считает, что синтаксические и коммуникативные значения взаимосвязаны подобно тому, как взаимосвязаны структурная схема предложения и высказывание [Алефиренко, 2005].

Рассмотрим проблему речевой многозначности в семантике текста. Согласно словарному определению текста, он является «объединенной смысловой связью последовательностью знаковых единиц, основными его свойствами считаются связность и цельность» [БЭС, 2000: 891]. Изучение текста связывается с лингвистикой текста, структурой текста, герменевтикой текста, грамматикой текста, однако онтологический статус этих дисциплин иногда определяется как нечеткий и говорят о более общей дисциплине - теории текста [БЭС, 2000]. Основным объектом теории текста является вербальный текст. Исследования по теории текста направлены на два основных свойства текста - связность и цельность. В первом случае анализируется проблема правильности - неправильности построения связного текста. Во втором случае исследуется функциональная нагрузка элементов текста. Функциональная направленность теории текста особенно важна для анализа художественного текста. Для него проводится определение явных и неявных смыслов, учитывая показатели всех языковых уровней.

В. Н. Комиссаров, обосновывая выделение художественного перевода как отдельный вид, пишет: «Произведения художественной литературы противопоставляются всем прочим речевым произведениям потому, что для всех них доминантной является одна из коммуникативных функций, а именно художественно-эстетическая или поэтическая. Основная цель любого произведения этого типа заключается в достижении определенного художественного воздействия, создании художественного образа» [Комиссаров, 1990: 95].

С. В. Тюленев, среди критериев качества художественного перевода называет сохранение стилистики (тропов и фигур), что непосредственно связано с эмоционально-эстетическим эффектом [Тюленев, 2004: 336]. Стилистические приемы или фигуры речи, определяющие эстетическую функцию произведения, являются одним из средств, способствующих вариативному прочтению текста и полифонии смыслов. Отчасти это происходит и за счет реализации ими речевой многозначности, в связи с чем они реализуют отношения межъязыковой и межкультурной асимметрии и являются ограничениями переводимости.

Рассмотрим те фигуры, в основе которых отчетливо прослеживается речевая многозначность. Мы выделили две группы таких фигур, в зависимости от денотативной или коннотативной основы речевой многозначности. К первой мы отнесли амфиболию, иронию и каламбур, а ко второй - аллюзию, алогизм и окказионализм как средство каламбура. Рассмотрим последовательно данные фигуры.

Амфиболия есть синтаксическая неразличимость подлежащего и прямого дополнения, выраженных именами существительными в одинаковых грамматических формах. В основе речевой многозначности лежит синтаксическая многозначность.

Ирония или прием контраста видимого и скрытого смысла высказывания, создающий эффект насмешки, строится на нарушении постулата истинности. Она может создаваться средствами всех языковых уровней - лексическими, семантическими, синтаксическими, и основываться на обыгрывании омонимии или многозначности слов, а также паронимии (связи между словами, близкими по звучанию и отчасти по смыслу), переосмыслении стереотипных словосочетаний, разложении фразеологических сочетаний.

Каламбур - это вид языковой игры, основанный на объединении в одном тексте либо разных значений одного слова, либо разных слов (словосочетаний), тождественных или сходных по звучанию. Самый распространенный вид каламбура - каламбур, основанный на многозначности слова.

Аллюзия, или соотнесение описываемого в речи факта с устойчивым литературным, мифологическим или историческим понятием с целью охарактеризовать предмет речи: Caucus Race (аллюзия Л. Кэрролла к политической суете) совмещает план фактуальной и индивидуально авторской информации, создаваемый при этом образ, который в свою очередь влечет порождение подтекстовой ситуации и вовлеченность читателя в смыслопорождение, посредством воссоздания связи между данным образом и известными культурно-историческими фактами.

Алогизм представляет собой синтаксическое соотнесение семантически несоотносимых частей фразы с помощью ее служебных элементов, выражающих определенный тип логической связи (причинно-следственные, родо-видовые отношения и пр.).

Окказионализмы - это слова, образуемые в конкретных условиях речевой коммуникации и отклоняющиеся от привычных способов образования слов в данном языке.

Таким образом, рассмотрев круг вопросов, связанных с языковой и речевой многозначностью, мы можем сделать вывод, что многозначность является исторически обусловленным, системно необходимым явлением, имеющим многоаспектный характер. Множественность является неотъемлемой составляющей синтаксической семантики и семантики текста, будучи с одной стороны опосредованной языковой многозначностью, и, с другой стороны, связанной с поэтической функцией языка.

1.2 Современная трактовка категории переводческого решения

Теория гармонизации, разработанная Л. В. Кушниной, является одной из современных теорий перевода в русле когнитивной парадигмы в лингвистике. Л. В. Кушнина полагает, что процесс перевода может быть проанализирован как система, имеющая свою организацию - переводческое пространство - и развивающаяся по законам динамической симметрии и гармонии как общечеловеческой универсалии культуры [Кушнина, 2004: 9].

Л. В. Кушнина пишет, что «переводческое пространство как система смыслотранспонирования есть смысловая модель процесса перевода. В связи с этим категория смысла является основополагающей для характеристики его компонентов. В иерархии смыслов автор выделяет следующие: фактуальный, модальный, рефлективный, индивидуально-образный, иррадиирующий, ассоциативно-семиологический. Отражая эксплицитный текст, фактуальный смысл занимает промежуточное положение между содержанием и смыслом, он эксплицитен. Все остальные дифференциальные смыслы противопоставлены содержанию, они отражают поля переводческого пространства, они имплицитны» [Кушнина, 2004: 96]

Краткое описание полей переводческого пространства выглядит следующим образом.

В концепции определяется, что «поле автора образуется на основе предтекста адресанта, обусловленного его интенциями, намерениями, аллюзиями, мотивами, точкой зрения, пресуппозициями, мировоззрением, т.е. той предтекстовой информацией, которую автор вносит в текст» [Кушнина, 2008: 80]. Основываясь на результатах анализа точек зрения теоретиков и практиков перевода, мы можем предположить, что такое поле формируется в процессе предварительного исследования творчества писателя, особенностей литературного направления, связывается с опытом переводчика, работающего с несколькими произведениями одного автора или жанра, способствует воспроизведению стиля автора.

«Трактовка поля переводчика как образуемого на основе подтекста и формирующего в переводческом пространстве индивидуально-образный смысл» [Кушнина, 2008: 84] учитывает проблему непереводимости и дает пространство для индивидуального прочтения переводчиком некоторых элементов произведения.

Включение в переводческое пространство поля реципиента позволяет учитывать потенциального читателя не только как представителя определенной социальной или возрастной группы, но и как представителя национальной и мировой культуры. Это достигается тем, что поле «образуется на основе контекста, т.е. фоновых знаний адресата, в которые вписывается текст перевода» [Кушнина, 2008: 87].

Выведение энергетического поля было выполнено Л. В. Кушниной на основе контрадиктно-синергетического подхода Н. Л. Мышкиной [Мышкина, 1998]. Его определение переводчиком вызывает наибольшие трудности, т.к. «требует от него проникновения в эмотивные смыслы текста, вносящие эмоционально-экспрессивные коннотации» [Кушнина, 2008: 88]. Таким образом учитывается и эстетический эффект, который также упоминается в теориях перевода или переводчиками-практиками при описании своих целей.

Фатическое поле функционирует в соответствии с широтой познаний переводчика. Это происходит, поскольку «фатическое поле образуется на основе контакта интертекстов двух культур, а сам интертекст понимается как открытость одной смысловой текстовой системы другой, как бесконечное межтекстовое взаимодействие» [Кушнина, 2008: 89].

«Содержательное поле образуется на основе эксплицитного выражения текста. Для его понимания переводчик оперирует фактами, изложенными в тексте, поэтому формируемый в содержательном поле смысл определен как фактуальный» [Кушнина, 2008: 91]. Эта трактовка объясняет центральную позицию данного поля в структуре переводческого пространства.

Полевой принцип организации переводческого пространства позволяет снять жесткие линейные связи и последовательности, открывая для переводчика разнообразие воздействия и взаимодействия полей переводческого пространства. Это, с одной стороны, позитивно, поскольку предоставляет большее количество перспектив перевода, с другой стороны, создает определенную сложность, так как «текст оказывается вовлеченным в орбиту смысловых преобразований, столкновений, порождающих гетерогенные смыслы» [Кушнина, 2004: 61]. При рассмотрении цели перевода, которая включает гармонизацию смыслов в переводческом пространстве и порождение гармоничного текста перевода, возникает проблема упорядочивания гетерогенных смыслов переводческого пространства.

Переводческое пространство - динамическое и неоднородное - компоненты его не имеют жестко фиксированных линейных связей, их взаимодействие и взаимовлияние разнопланово и вариативно. Оно включает «дифференциальные смыслы, обусловленные взаимодействием гетерогенных полей и интегральным смыслом целого текста» [Кушнина, 2004: 94]. С одной стороны оно уникально, т.к. является результатом уникальной конфигурации для каждого текста и каждого переводчика, с другой стороны, поливариантно, поскольку может генерировать разнообразные смысловые модели.

Цель перевода как порождение гармоничного текста перевода ставит проблему упорядочивания или согласованности, сбалансированности дифференциальных смыслов в новой системе - переводном тексте и принимающей культуре. Вероятно, именно переводческое решение выполняет в переводческом пространстве упорядочивающую функцию.

Т. А. Казакова соотносит хаотичную информацию и явление «информационного шума», анализируемого в теории информации, и говорит о стремлении человека так или иначе структурировать получаемую информацию, то есть придавать ей упорядоченность. И далее, рассматривая в качестве объектов, вступающих в информационное взаимодействие, человека и художественный текст, она полагает, что «можно прогнозировать восприятие в качестве хаоса или «информационного шума» авангардные тексты, разрушающие привычную информационную инерцию, и тексты, построенные по канонам архаических языков и культур, или включающие информационные компоненты, превышающие уровень эрудиции читателя» [Казакова, 2006: 27-28].

Таким образом, упорядочивающая функция в переводческом пространстве принадлежит переводческому решению. Переводческое решение определяется как осуществленный переводчиком рациональный выбор из переводческих операций и средств переводящего языка или вариантов перевода с целью разрешить противоречия, обусловленные межъязыковой асимметрией и выражающиеся в лингвистических и социокультурных ограничениях переводимости, а также как результат этого выбора.

1.3 Синергетическое направление изучения переводческого решения многозначности при переводе литературы нонсенса

Синергетика в современном научном мире является одним из ведущих и перспективных междисциплинарных подходов, представленных такими исследователями, как Г. Хакен, Г. Николис, И. Пригожий, СП. Курдюмов, Е.Н. Князева, Г.Г. Малинецкий, Д.С.Чернавский, и многие другие. Термин «синергетика» в переводе с греческого означает «совместное действие». Введя его, Герман Хакен вкладывал в этот термин два смысла. Первый - теория возникновения новых свойств у целого, состоящего из взаимодействующих объектов. Второй -- подход, требующий для своей разработки сотрудничества специалистов из разных областей [Хакен, 2005: 7]. Универсализм, свойства основополагающих идей этого подхода вызывать парадигмальные изменения в современных научных традициях отмечаются многими исследователями. В частности, Е.Н. Князева и СП. Курдюмов отмечают, что синергетика с самого начала демонстрировала определенные междисциплинарные устремления, претендуя на открытие универсальных законов и на широкие применения моделей, разработанных в ее рамках [Князева, Курдюмов, 2007: 47]. Рассмотрим проблему возможности переноса синергетических моделей в сферу лингвистики, и в частности для конкретных задач переводоведения.

Основываясь на принципах дисциплинарного расширения синергетики, данных Е. Н. Князевой и С. П. Курдюмовым [16], а также на трактовке перевода в концепции гармонизации Л. В. Кушниной [18], мы используем синергетический подход к переводу литературы нонсенса.

Рассмотрение произведения литературы нонсенса как объекта изоморфного открытой динамичной сложной системе позволяет использовать для описания его перевода синергетическую модель творческого процесса как сложного поведения системы «порядок» - «хаос» - «новый порядок».

Следуя из этого принципа, можно сделать вывод, что отдельное переводческое действие, такое, как переводческое решение речевой многозначности, будет подобно всему процессу перевода, и к нему также можно применить использованную синергетическую модель творческого процесса как сложного поведения системы. Она описывает переход открытой системы к состоянию неупорядоченности и далее к состоянию упорядоченности на другом уровне. Следовательно, от порядка, заданного оригиналом произведения, происходит переход к разрушению связей, обусловленных параметрами языка, культуры, темпоральности в переводческом пространстве, представляющем хаотическое столкновение значений и смыслов, и далее - к формированию новых параметров порядка или связей под воздействием новых управляющих параметров языка, культуры, темпоральности.

Модель, которая послужила отправной точкой для синергетического описания переводческого решения, описывает сущностный характер всех развивающихся систем, где происходит рождение новой информации. Она предлагается Д. С. Чернавским для осмысления творчества как процесса генерации новой ценной информации [Чернавский, 2004]. Процесс перевода является творческим, следовательно, можно соотнести центральный элемент модели - переводческое пространство с синергетическим понятием «креативного ландшафта». «Его можно представить как некое пространство, в котором в скрытой форме уже имеются все возможные формы движения мысли. Далее происходит выбор одной из этих форм» [Князева, 2007: 219]. В нашем случае это варианты осмысления и перевода и принятие решения о конкретном способе перевода.

Процесс комплексного влияния полей переводческого пространства создает выраженно нелинейный характер переводческого пространства, вследствие чего система имеет большое количество перспектив развития. Перспективы связаны с формирующимися в полях переводческого пространства параметрами порядка как потенциальными смысловыми связями. Как показано математически в синергетике, поведение системы, близкое к точкам неустойчивости, определяется некоторыми факторами. Эти факторы называются параметрами порядка [Хакен, 2005].

Они генерируются в пределах системы, меняются при изменении системы, обусловленном сменой управляющих параметров, проходя стадию конкуренции. Параметры порядка воздействуют на принятие переводческого решения, когда выбор интуитивно или осознанно осуществляется как направленный на восстановление смысловых связей на переводящем языке для принимающей культуры. Поля переводческого пространства, предложенные в концепции гармонизации Л. В. Кушниной [Кушнина, 2008], на наш взгляд, могут формировать следующие параметры порядка:

- поле содержания: фактуальный, формальный параметры порядка;

- поле автора: параметр стиля автора, автобиографический параметр;

- поле переводчика: параметр подтекста, параметр индивидуального прочтения;

- поле реципиента: параметр потенциального читателя, параметр графический, параметр функциональной направленности произведения;

- энергетическое поле: параметр эстетического эффекта, параметр ритмико-интонационной организации текста;

- фатическое поле: параметр обусловленности культурой оригинала, принимающей культурой, параметр межкультурной обусловленности.

Состав параметров нам представляется не фиксированным количественно или качественно, его можно расширить, но в рамках данной работы мы ограничимся предложенными параметрами. Параметры порядка находятся в состоянии конкуренции, исход которой в принципе случаен, но для переводческого решения речевой многозначности мы можем предположить преимущественное действие фактуального параметра, параметра эстетического эффекта, параметры культурной и межкультурной обусловленности. Правомерность их выделения в качестве ключевых для переводческого решения речевой многозначности будет, вероятно, выявлена в процессе сопоставительного анализа переводческих решений речевой многозначности, оценивающего опосредованность решений параметрами порядка.

Помимо параметров порядка на переводческое решение речевой многозначности, вероятно, воздействуют синергетические закономерности восприятия и распознавания образов и свойство синхронизма креативного ландшафта. Восприятие и распознавание образов связывается с явлением самодостраивания структуры и осцилляциями бистабильных образов.

«Распознавание образов может быть понято как процесс их самодостраивания (возникновения) на потенциальном мультистабильном ландшафте» [Haken, 1997: 159]. Другими словами, если даны лишь некоторые определяющие черты распознаваемого образа, то они принуждают систему дополнить все остальные черты, так что реконструируется целостный паттерн [Князева, 2007]. Применительно к пониманию текста и к переводу это явление описано как операция абдукции в работах У. Эко и Л. Сальмон. «Когда доступные данные двусмысленны, многозначны или неясны, нужно интерпретировать их, т.е. «заполнить пробелы» недостающих данных, ... восстановить связи между явлениями» [Сальмон, 2007: 152]. Характеристики произведений нонсенса, имеющие в качестве общей основы нарушение или отсутствие связи, приобретают следующее значение. При каждом восприятии читатель восстанавливает эти связи, получая индивидуальный образ. Переводчик переносит не индивидуальный образ, но определяющие черты, которые позволят читателю достроить их до подобного образа, что оправдывает некоторые опущения и дополнения.

«Изучение осцилляции бистабильных образов связано с изучением восприятия двойственных изображений, предоставляющих возможность разной интерпретации. Оно выявило невозможность удерживать внимание на любом из вариантов интерпретации таких изображений дольше нескольких секунд, причем происходит это непроизвольно» [Хакен, 2001: 202]. Такое своеобразное «мерцание» образа называется осцилляцией. Это явление нам кажется изоморфным восприятию случаев речевой многозначности, причем если мы имеем дело с речевой многозначностью с денотативной основой, то мы можем говорить о бистабильном значении. Например, в названиях фильма «Я лечу» или сайта, посвященного информационным технологиям (сокращенно IT, что одновременно безличное it - это) «IT happens». Если же мы имеем дело с речевой многозначностью с коннотативной основой, то, вероятно, можно говорить о нестабильном или мультистабильном значении, поскольку состав личностно-ассоциативных значений может быть различным, и даже нулевым, как в случае с восприятием the Antipathies (Антипатии) из произведения Л. Кэрролла ребенком, не знающим слов «антипатия», «антипод» и факта, что земля круглая. «Для переводчика важна выявленная в данном феномене возможность одного образа становиться сильнее в зависимости от того, что испытуемые видели непосредственно перед опытом» [Хакен, 2001: 206]. И для читателя, и для переводчика здесь важен опыт и контекст.

Опыт, влияющий на восприятие нестабильных образов и на принятие решения относительно выбора альтернативы, учитывается в таком свойстве креативного ландшафта как синхронизм. В нашем случае свойство синхронизма будет связано с контекстуальными или формальными (лексическими, синтаксическими, морфологическими) референционными ограничениями, а также фоновыми знаниями читателя и переводчика, влияющими на выбор или невозможность выбора одного из значений. Это свойство, вероятно, имеет существенное значение и для процесса становления переводческой компетенции в области проблемы речевой многозначности. Д. С. Чернавский говорит о выборе на основании прецедентов, набор которых носит название - «обучающее множество» [Чернавский, 2004]. Таким «обучающим множеством» может стать набор существующих вариантов перевода случаев речевой многозначности. Качество и объем их присутствия в переводческом опыте, вероятно, будут влиять на процесс принятия переводческих решений.

Таким образом, в качестве синергетических основ переводческого решения речевой многозначности в произведениях нонсенса можно выделить следующие: модель творческого процесса «порядок» - «хаос» - «новый порядок», опосредованность выбора альтернативы параметрами порядка, принцип фрактальности и синергетические закономерности восприятия.

1.4 Нонсенс как механизм порождения смысла текста, обусловленный смысловой многозначностью

Как отсутствие стационарного значения текста открывает возможности плюрального означивания, так и нонсенс «как отсутствие раз и навсегда заданного смысла есть условие возможности семантического движения как такового» [Можейко, 2003: 702].

Понятия нонсенс и абсурд часто употребляются синонимично. Абсурд в литературе может толковаться различно: экзистенциально и лингвистически, в зависимости от содержательных и формальных особенностей [Огурцов, 2000]. К лингвистическому абсурду относятся произведения Л. Кэрролла, Э. Лира, Г. К. Честертона, Э. В. Рью, Ф. Ричардса, С. Миллигана, элементы фольклора. Экзистенциальный абсурд связан с творчеством А. Камю, Э. Ионеско, С. Беккета, А. Роб-Грийе [Буренина, 2004].

Лингвистический абсурдистский текст отличается странными высказываниями, странность которых заключена именно в них самих; относительно них обычно не возникает предположений, будто они описывают нечто реальное, существующее помимо них. Лингвистическому абсурду близка природа комического. Но наиболее очевидна связь абсурда и иронии.

«Вероятно, лингвистический абсурд связан с языковыми и художественно-изобразительными средствами определенного, абсурдистского рода, в связи с чем интересен в целях их исследования. Те авторы, которые анализируют абсурд как категорию текста, указывают, что эта категория вбирает в себя и те поэтические формы, которые имеют сходную с абсурдом функцию столкновения смыслов: например, катахрезу, гротеск, фарс, парадокс, метаморфозу» [Буренина, 2004: 80]. Л. Кэррол широко использует игру слов, приемы оживления метафор и буквальной интерпретации элементов фразеологических единств. В связи с этим, мы предполагаем, что речевая многозначность, особенно основанная на языковой многозначности, будет более характерна для лингвистического абсурда.

Экзистенциальная абсурдистская проза повествует обычным, стандартным языком о вещах, абсурдность которых отнесена к некоторой условной реальности, не совпадающей с реальностью высказывания [Огурцов, 2000]. Однако она констататирует смысловое, логическое, бытийное и, соответственно, языковое бессилие обнаружить организующее начало в окружающем мире [Буренина, 2004]. Поэтому мы полагаем, что речевая многозначность, не основанная на языковой многозначности, в экзистенциальном абсурде также присутствует.

Исследователи литературы абсурда рассматривают проблему смыслопорождающего характера нонсенса в различных аспектах. Е. В. Клюев рассматривает ее в рамках проблематики анализа текста. Создавая теорию литературы абсурда, он выявляет гиперструктурированность абсурда как проявление его литературности [Клюев, 2000]. Дж. К. Честертон описывал нонсенс как искусство, порождающее жизнь, в силу способности стимулировать мысль и воображение [Chesterton, 1988]. Э. Ионеско связывает абсурд в его комичности и драматичности с реальностью [Ионеско, 2005]. О. Буренина определяет абсурд как межжанровый и междискурсивный феномен, как констатацию смыслового, логического, бытийного и языкового бессилия обнаружить организующее начало в окружающем мире [Буренина, 2004].

Указанные подходы переводят проблему смыслопорождающего характера нонсенса и его восприятия в проблему прямой зависимости количества информации от неупорядоченности, многозначности, двусмысленности. Проанализируем их в качестве характеристик нонсенса, определяющих его функционирование как механизма порождения смысла.

Первый аспект анализа неупорядоченности как характеристики нонсенса мы будем связывать с возможностью выделения двух его видов. Как образно сказал Дж. К. Честертон, парадокс может создавать жизнь, либо просто провозглашать смерть [Chesterton, 1988]. Е. В. Клюев говорит о необходимости различать литературный нонсенс и нонсенс обыденный: литературный нонсенс есть игра по правилам, в то время как нонсенс обыденный есть хаос [Клюев, 2000]. У. Эко, говоря о двух видах «открытости» произведения, поднимает аналогичную проблему. Первый вид открытости произведения углубляет и обогащает реферативные и эмотивные значения, избегая двусмысленности. Второй обладает принципиальной двусмысленностью и стимулирует целое поле значений [Эко, 2006]. Все три подхода - Дж. К. Честертона, Е. В. Клюева и У. Эко - сходятся в одном: неупорядоченность прямо пропорциональна информации (эстетической информации, косвенному смыслу) и обратно пропорциональна значению (семантической информации, прямому или фактуальному смыслу), но максимальный рост неупорядоченности в некий момент приводит к отсутствию смысла, информационной пустоте, и такой нонсенс сообщает все и ничего. В данном аспекте неупорядоченность, стимулирующая целое поле значений, ведет к непредсказуемости его состава.

Второй аспект анализа неупорядоченности представляется необходимым связать с вопросом разрешения противоречия между нонсенсом как бесконечной смысловой возможностью и нонсенсом, как смысловой пустотой. В свете этой проблемы У. Эко говорит о необходимости минимальной доли упорядоченности: «та упорядоченность, которую я в нее привношу, может содействовать сохранению максимально возможной неопределенности и в то же время направлять зрителя в сторону определенной совокупности возможностей, исключая другие» [Эко, 2006: 223]. Таким образом, идет речь о неупорядоченности относительно одного порядка, но согласованности с некими другими параметрами. Е. Клюев утверждает гиперструктурированность произведений литературы абсурда, так как полная анти-упорядоченность выводила бы текст за пределы искусства. Семантический хаос устраняется детальной простроенностью структуры, подчеркнуто грамотной диспозицией материала. Такой канон очевиден, когда дело касается абсурдных стихов. Стихотворная речь сама по себе канонична, обладая ритмом, строфикой, рифмой. «Абсурдную поэзию отличает скрупулезно организованная структурность» [Клюев, 2000: 22].

У. Эко для освещения того же феномена проводит параллель с фабулой. «Фабула представляет собой только внешнее упорядочение фактов, которое служит для того, чтобы выявить более глубокое направление трагического события - действие... Сюжет совершенно однозначен, но действие может быть весьма и весьма двусмысленным и предполагать тысячу возможных истолкований» [Эко, 2006: 247-248]. Фактически здесь мы имеем дело с многозначностью как сущностным свойством художественного текста. Таким образом, данный аспект проблемы неупорядоченности вскрывает диалектичность этой характеристики нонсенса, сталкивающей семантическую или содержательную неупорядоченность и крайнюю структурированность, и ведущей к скачкообразному переходу от роста семантических истолкований к их структурированию с целью сохранения их множественности на другом уровне. В связи с этим неупорядоченность как фактор, увеличивающий смыслопорождающий потенциал нонсенса необходимо рассматривать в соотношении с такой его характеристикой как множественность.

У. Эко, описывая открытое произведение, говорит о том, что оно «определяется «полем» различных интерпретационных возможностей», и «предстает как некая конфигурация стимулов, наделенных принципиальной неопределенностью, так что человек, его воспринимающий, вовлекается в целый ряд «прочтений», причем всегда изменчивых» [Эко, 2006: 199], И если У. Эко говорит далее о внесении в произведение посредством данной характеристики феномена движения, или динамики, то существование многочисленных интерпретаций конкретизируют его как движение понимания, то есть постижения или порождения смысла, с одной стороны, а с другой - сближают нонсенс с математическим символом, допускающим бесконечное множество подстановок. Множественность и динамика как внутренние характеристики произведений нонсенса связаны с полифонией, многоплановым характером художественного произведения, основанном на множественности сюжетных линий, сложности отношений между персонажами [Щитцова, 2003]. Они связаны также с полифонией как механизмом изменения семантической структуры слова и семантической структуры текста с целью максимального высвобождения смысла от внешних стандартизированных зависимостей и вследствие разрушения жесткой соотнесенности между высказыванием и субъектом высказывания, между высказыванием и значением высказывания [Валентинова, 2005].

Для описания характеристики безреферентности вспомним предложенное Ю. Кристевой понятие «означивания», противопоставленное традиционному «обозначению», а, следовательно заменяющее отношения между означающим и означаемым взаимодействиями между означающими [Kristeva, 1969]. Именно такое взаимодействие представлено Е. В. Клюевым в «Теории литературы абсурда»: «Безреферентное высказывание, - говорится там, - является результатом нарушения связи по линии «слово - действительность». Элементы высказывания в данном случае никак не соотнесены с предметами реального мира... Референцированное высказывание является результатом частичного нарушения связи «слово-действительность». Элементы высказывания лишь предполагают наличие референта, ориентируя адресата либо на группу возможных референтов, либо на абстрактный референт» [Клюев,2000: 6]. Примером может служить строка из «Охоты на Снарка» Л. Кэрролла: «For the Snark was a Boojum, you see» (Потому что Снарком, конечно, был некий Буджум) [Topsy-Turvy World, 1978].

Безреферентность, на наш взгляд, дополняется характеристикой случайности, так как отсутствие референта может предполагать случайный его выбор. Согласно О. И. Валентиновой, полифоничный текст характеризуется специфическими закономерностями: в полифоничном тексте нет жесткой соотнесенности между высказыванием и субъектом высказывания [Валентинова, 2005]. И если в современной философии текста происходят кардинальные изменения в понимании дихотомии «текст-реальность», сближающие эти два феномена, погружающие читающего человека в текст [Нестерова, 2005], и в то же время определяющие реальность «как знаковую систему, состоящую из множества знаковых систем разного порядка, то есть настолько сложную знаковую систему, что ее средние пользователи воспринимают ее как незнаковую» [Руднев,2000: 180], то в области нонсенса эта тенденция имеет выраженный характер, о котором говорят многие исследователи литературы абсурда. В частности Е. В. Клюев отмечает, что «литература абсурда апеллирует, прежде всего, к самой литературе (воспроизводя ее в своем кривом зеркале) и только потом - к реальности» [Клюев,2000: 33]. Данные характеристики проявляется в нарушениях связи «слово - действительность», «высказывание - субъект высказывания», «высказывание - значение высказывания».

Обобщая сказанное, повторим, что сущностным свойством нонсенса является его смыслопорождающий характер. Порождение многозначности различается в экзистенциальном абсурде и абсурде лингвистическом. В первом происходит констатация невозможности упорядочить хаотическую реальность, установить или восстановить смысловые связи. Во втором утверждается возможность упорядочивания любого фрагмента абсурдной реальности в различных вариантах.

2. СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ РЕЧЕВОЙ МНОГОЗНАЧНОСТИ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ЛИТЕРАТУРЫ НОНСЕНСА

К литературе нонсенса относятся достаточно разноплановые произведения: элементы фольклора, поэтические, прозаические и драматические произведения для читателей разного возраста. Поскольку нонсенс подразделяется на лингвистический и экзистенциальный, то было высказано предположение, что случаи речевой многозначности, являющейся основой стилистических фигур речи, будут в большей степени характерны для первого типа нонсенса, в то время как экзистенциальный тип будет связан с текстуальной многозначностью. Дадим характеристику материала исследования с точки зрения количественной представленности случаев речевой многозначности. Для этого были проанализированы оригиналы произведений, с опорой на переводческие комментарии, и методом сплошной выборки выявлены следующие показатели частотности речевой многозначности.

Английские произведения: Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес» - 65 случаев на 28621 словоупотребление; «Алиса в Зазеркалье» - 57 случаев на 31868 словоупотреблений; Э. Лир «Книга нонсенса» - 35 случаев на 3431 словоупотребление; Дж.Джойс «Пенни за штуку» - 39 случаев на 4378 словоупотреблений.

Полученная количественная группировка показывает, что такая характеристика произведений нонсенса, как наличие случаев речевой многозначности является нестабильной и варьируемой от произведения к произведению.

Для исследования специфики перевода случаев речевой многозначности обратимся к сопоставительному анализу, который будет произведен в следующем параграфе.

2.2 Описание методики сопоставительного анализа переводческих решений речевой многозначности

Проблематика сопоставительного изучения переводов имеет большое значение для переводоведения и сопоставительной лингвистики, поскольку позволяет выявить закономерности перевода. Современные тенденции развития сопоставительной лингвистики, вероятно, связаны с проблемными областями, так или иначе соприкасающимися с межкультурным взаимодействием.

Существует мнение, что сопоставительный анализ переводческих решений должен решать задачу установления общих закономерностей, определяемых сходством операционного состава решений, а также задачу установления специфических особенностей решений, связанных с переводящим языком и языком оригинала. Как пишет Н. В. Волкова, «сопоставительный анализ можно строить в двух направлениях: от системы к отдельным лексическим единицам и от отдельных лексических единиц к системе. Так, в соответствии с семасиологическим направлением - от содержания к выражению - основание для сравнения лежит в области некоторых заданных значений, а сопоставляются при этом возможности их передачи средствами того или иного языка; в соответствии же с ономасиологическим направлением - от звучания к содержанию - основание для сравнения лежит в сфере выражения, а сопоставляется семантическое содержание заданных единиц. Основой для сопоставления может служить сходство функций языковых единиц, близость их стилистической, эмоционально-экспрессивной окраски, особенности морфологического строения и т.п.» [Волкова, 2004: 24].

Последующий анализ будет строиться в семасиологическом направлении, основание для сравнения находится в области заданной оригиналом речевой многозначности, а сопоставляться будут возможности ее передачи в разных переводах. Кроме того, основой для сравнения является стилистическая близость. Мы определяем вид сопоставления как двунаправленный, поскольку в каждом отдельном случае сопоставляются два языка - исходный и переводящий. Важность многозначности как объекта сопоставительного исследования отмечалась достаточно давно и не потеряла актуальности.

Актуальность переводческого решения речевой многозначности как объекта сопоставительного анализа подчеркивается современными работами в схожей проблематике [Шутикова, 2008]. В основе анализа лежит совокупность критериев сопоставления, каждый из которых реализовался на определенном этапе.

На первом этапе проводилось сравнение на основе критерия количественной представленности случаев речевой многозначности. Методом сплошной выборки были отобраны случаи речевой многозначности в оригиналах и переводах, был произведен подсчет и статистическая обработка данных с целью определения частотности реализации речевой многозначности, а также с целью сопоставления количественного соотношения случаев речевой многозначности в оригиналах и переводах.

На втором этапе проводилось исследование на основе критерия синергетико-полевого опосредования переводческого решения. Данный критерий включает оценку комплексности влияния полей переводческого пространства посредством параметров порядка на принятие переводческого решения. Рассматривались результаты контекстуального и компонентного анализа с целью выявления сходств и различий семантических оснований речевой многозначности в оригиналах и переводах как опосредованных действием параметров порядка, формирующихся в переводческом пространстве в пределах тех или иных полей переводческого пространства, а также с целью выявления моделей переводческих решений речевой многозначности и их продуктивности.

Для сопоставительного анализа переводческих решений при переводе с английского на русский язык в качестве материала исследования послужили следующие произведения и их переводы на русский язык: «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла и переводы Б. Заходера, Вл. Орла, Н. Демуровой; «Алиса в Зазеркалье» Л. Кэрролла и перевод Н. Демуровой; «Книга Нонсенса» и лимерики Э. Лира и переводы Ю. Сабанцева, К. Атаровой, Г. Варденги, В. Генкина, В. Глебова, Г. Кружкова, М. Фрейдкина. Цель сопоставительного исследования заключается в том, чтобы установить закономерные соответствия между количественными характеристиками случаев речевой многозначности в оригиналах и переводах, оценить характер влияния на продуцирование и состав альтернатив перевода со стороны полей переводческого пространства, формирующих параметры порядка, оценить действие синергетических закономерностей восприятия и распознавания образов и свойства синхронизма креативного ландшафта на восприятие переводческого решения речевой многозначности.

2.3 Сопоставительный анализ переводческих решений при переводе с английского на русский язык

Опишем первый этап, на котором проводилось сравнение на основе критерия количественной представленности случаев речевой многозначности. Методом сплошной выборки были отобраны случаи речевой многозначности. Затем было дано обоснование их выделения в этом качестве, с привлечением контекстологического и компонентного анализа, методика выполнения которых основана на анализах и комментариях произведений нонсенса Н. М. Демуровой и Л. Головчинской, методике контекстологического анализа Н. Н. Амосовой и исследованиях многозначности Ф. А. Литвина [Амосова, 1963], [Литвин, 2005]. Далее был проведен подсчет случаев речевой многозначности и их переводческих решений и статистическое приведение к сопоставимым величинам с целью количественного сравнения.