Энантиосемия в современном английском языке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Предметом данного исследования является изучение слов английского языка, в котором присутствует значения с противоположными эмоционально-оценочными компонентами (мелиоративным и пейоративным). Такие слова квалифицируются в современной лингвистике как энантиосемичные (от греч.en - «в», anti - «против», sema - «знак»).

Проблема энантиосемии принадлежит к числу вопросов, мало изученных лингвистами. Несмотря на то, что термин «энантиосемия» был введен в научный обиход более ста лет назад, до настоящего времени не упорядочена терминология, не выделены основные группы энантиосемичных слов в различных языках, открытым остался вопрос о месте энантиосемии в кругу смежных явлений.

В разное время к этим проблемам обращались Л.А. Булаховский (1953), К. Гельблу (1963), Г.В. Яцковская (1976), И.Н. Горелов (1986), Е.С Гриценко (1989), М.Ю. Бродский (1998).

На материале современного английского языка изучалась речевая энантиосемия (Давыдов, Смоленская; 1972 и 1985); (Минаева, Смоленская, 1978), лексическая энантиосемия (Любкин, 1977).

В опубликованных работах как отечественных, так и зарубежных ученых сравнивались, в основном энантиосемичные слова одного языка (Гельблу, 1965; Климова, 1975; Яцковская,1976), близкородственных языков или диалектов одного языка (Скиба, 1958; Соколов, 1980), проводились параллели между языками различных групп (Горелов, 1986).

Несмотря на значительное количество работ, в той или иной мере относящихся к этой проблеме, явление энантиосемии изучено далеко не полностью. Этим обстоятельством и объясняется выбор темы и объекта исследования.

Объектом исследования являются энантиосемичные слова современного английского языка. За рамками исследования остались диалектные и малоупотребительные слова.

Актуальность работы состоит в том, что она лежит в русле исследования языка в его реальном функционировании в социуме, что соответствует современному взгляду на язык. Помимо этого, актуальность исследования определяется необходимостью выявления наличного состава энантиосемичных слов английского языка с целью их инвентаризации и комплексного изучения.

Цель проводимого исследования - изучить явление энантиосемии в современном английском языке.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

Уточнить понятие энантиосемии и место энантиосемии в кругу смежных явлений.

Определить условия возникновения энантиосемии в структуре языка.

Установить корпус слов современного английского языка, отвечающих критериям энантиосемии, выявить общие и специфические черты энантиосемичных слов.

Материалом исследования служат более 100 слов английского языка.

Для выявления и каталогизации совокупности энантиосемичных слов представилось необходимым исследовать лексический фонд английского языка, что потребовало словарного метода подбора материала. Предварительный отбор лексики для анализа проводился по двухтомному Большому Англо-Русскому Словарю под редакцией И.Р. Гальперина (в дальнейшем - БАРС) и Дополнению к нему, 1980 года издания. Значения слов выверялись по дефинициям толковых словарей современного английского языка.

Анализу подвергались лексические единицы, обладающие эмоциональной оценкой, снабженные в англо-русском словаре пометами «ирон.», «презр.», «пренебр.», «разг.» и обладающие такой парой словарных значений, каждое из которых является в каком-то смысле противопоставленном друг другу.

Основными методами, используемыми в работе, являются методы:

-компонентного анализа (при выявлении компонентов содержательной структуры слова);

-дефиниционного анализа (при систематизации словарных толкований и выявление семантических признаков энантиосемичных слов);

-количественного анализа (для учета численного соотношения различных групп энантиосемичных слов и в ходе анализа их аксиологической классификации).

Научная новизна работы заключается в систематизации и каталогизации энантиосемичных слов английского языка. В современной лингвистике энантиосемии уделяется меньше внимания, чем таким смежным явлениям, как полисемия, антонимия и омонимия, в связи с чем проводимое исследование представляется теоретически и практически целесообразным.

Исходя из результатов исследования, на защиту выносятся следующие положения:

Большая часть энантиосемичных эмоционально-оценочных единиц представлена существительными (более 60 %). Большинство слов стилистически маркированы. В семантической структуре некоторых слов выявлены значения, не распавшиеся до противоположных.

Энантиосемия представляет собой самостоятельную категорию противоположности.

Структура работы определена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, резюме и библиографического раздела.

Во введении мотивируется выбор темы, определена цель, задачи, объект исследования, обоснована его актуальность и новизна, теоретическая и практическая значимость работы, дается характеристика материала, называются методы исследования, формулируются теоретические положения, выносимые на защиту, указана структура работы.

В первой главе анализируются существующие работы по проблеме энантиосемии в современной лингвистике, уточняется место энантиосемии в кругу смежных явлений.

Вторая глава посвящена рассмотрению видов оценки, условий возникновения энантиосемии в структуре языка.

Третья глава представляет собой характеристику различных видов энантиосемии. В этой главе определяются критерии отнесения слова к энантиосемии, и в этой связи обосновывается отбор языкового материала. Производится анализ отобранных единиц современного английского языка. Каждая глава заканчивается выводами.

В заключении дается суммарное теоретическое изложение результатов исследования и намечается круг проблем для дальнейшей разработки.

Библиография отражает основные работы, посвященные общим и специальным вопросам выбранной темы.

ГЛАВА I. Лингвистический статус энантиосемии

Проблема энантиосемии и методы ее исследования

Проблема полисемии, как известно, является одним из актуальных вопросов современного языкознания. Особый интерес представляет изучение семантических отношений внутри многозначного слова. В этом направлении в последнее время проводился ряд конкретных исследований. Вместе с тем некоторые виды многозначности до сих пор остаются недостаточно изученными в семасиологии. К ним относится и энантиосемия.

Термин «энантиосемия» был впервые введен в научный обиход в конце XXI века российским языковедом В.И Шерцлем (1884). Под энантиосемией он подразумевал то явление, где одно и то же слово вмещает в себя «два прямо противоположных друг другу значения». К энантиосемии он относил употребление слов в ироническом смысле, например, pretty в значении «гадкий, отвратительный».

В.И. Шерцль считал, что указанное явление встречается также в «воровских языках» как факт намеренного употребления слов с противоположной оценкой. По мнению автора, в языке «примитивных» народов энантиосемия наблюдается несравненно чаще, чем в современных языках. Однако работы на материале немецкого, русского и других языков убедительно доказывают, что явление энантиосемии устойчиво и жизнеспособно.

Из современных языковедов «слова с противоположными значениями» рассматривает, в частности, Л.А. Булаховский. Автор различает два аспекта энантиосемии: стилистический и собственно семантический. Стилистический аспект энантиосемии, указывает Л.А. Булаховский, проявляется в широко распространенных явлениях иронии, когда слово положительного значения употребляется в противоположном смысле. Вместе с тем автор полагает, что слово может также получить противоположное значение «по смыслу, принадлежащему ему в постоянном, прямом, точном употреблении. Кроме того, Л.А. Булаховский относит к энантиосемии явление исторического развития в слове противоположной семантики, которое сопровождается утратой старого значения (например, глагол «честить», утративший значение» оказывать честь, почет» и употребляющийся в противоположном смысле - «отчитывать».)

В статье «О словах с противоположными значениями в русских говорах» («Филологические науки, 1961) В.Н. Прохорова также отмечает, что энантиосемия может быть представлена как синхронно, так и диахронно (то есть противоположные значения слова выступают только как результат изменения значения слова в ходе истории).

Следует отметить, что некоторые авторы трактуют энантиосемию только как явление исторической семасиологии. Я.И. Гельблу, разделяя эту точку зрения, рассматривает энантиосемию как один из источников поляризации значений, «внутренней антонимии».

Подобное определение приводится и в словаре-справочнике лингвистических терминов под редакцией Д.Э. Розенталя, М.А. Теленковой, где энантиосемия трактуется как развитие в слове антонимических значений, поляризация значений» (Розенталь, Теленкова, 1976).

В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» энантиосемия квалифицируется как «непродуктивная разновидность антонимии, образующие слова, совмещающие в себе противоположные значения».

В «Словаре лингвистических терминов» под редакцией О.С. Ахмановой энантиосемия трактуется двояко:

Поляризация значений, способность слова, (морфемы и т. п.) выражать антонимические значения.

То же, что антифразис (во втором значении)=Троп, состоящий в употреблении слов в противоположном смысле (в сочетании с особым интонационным контуром) (Ахманова, 1966).

Таким образом, термин «энантиосемия», будучи многозначным, употребляется в лингвистической литературе для обозначения семантических явлений разного порядка:

Историческое развитие в слове противоположного значения, которое сопровождается одновременной утратой старого;

Способность слова совмещать антонимические значения;

Троп, состоящий в употреблении слов в противоположном смысле.

При этом не вызывает сомнения тот факт, что большинство авторов использует термин «энантиосемия» для обозначения лишь двух последних указанных явлений.

Думается, будет правомерным присоединиться к мнению тех ученых, которые полагают, что явление энантиосемии может быть представлено как в синхронии, так и в диахронии.

Как явствует из определений, речь идет об энантиосемичных словах и энантиосемичном употреблении слов, в соответствии с чем выделяется языковая и речевая энантиосемия. Языковая эмоционально-оценочная энантиосемия предполагает наличие в семантической структуре слова лексико-семантических вариантов с противоположными оценочными компонентами: положительным, или мелиоративным, и отрицательным, или пейоративным. Если то же контрастирующее значение остается чисто контекстуальным, имеет место речевая эмоционально-оценочная энантиосемия (Гельгардт,1973).

Данное разграничение представляется, однако, не вполне оправданным. Понимая язык как совокупность предпосылок порождения речи, как систему некоторых сущностей, делающих возможным обмен информацией, а речь как конкретные акты коммуникации, следует признать, что «в речи нет и не может быть ничего такого, что не было бы потенциально заложено в системе языка» (Скребнев, 1975).

Не отрицая в принципе возможности приобретения лексическими единицами эмоционально - оценочных свойств в реальном словоупотреблении, необходимо заметить, что подобную контекстуальную оценочность нельзя считать результатом неограниченного произвола говорящих. Представляется верной точка зрения Л.И. Климовой (1975), которая считает, что употребление слова, даже окказиональное, всегда объективирует заложенные в единицах языка семантические и стилистические потенции.

Таким образом, энантиосемия является совершенно особым способом отражения отношений между реалиями: она отражает единство противоположных, но связанных между собой реальных процессов и явлений, их взаимопереход, способность дополнять и сменять друг друга.

В семантической структуре энантиосемичных слов обнаруживается компоненты противоположного эмоционально-оценочного характера: положительные или мелиоративные (одобрение, восхищение, ласкательность) и отрицательные, или пейоративные (неодобрение, пренебрежение, презрение, ирония). В пределах одного слова (точнее набора его лексико-семантических вариантов) происходит семантический сдвиг, связанный с трансформацией эмоциональной оценки без выхода из пределов материальной оболочки слова. Весьма редко этот пересмотр отношения к отражаемому предмету или явлению носит рациональный, безличностный характер. На передний план выступает заинтересованное отношение к смене оценочного знака - эмоциональное отношение членов языкового коллектива, что отражается в лексикографии соответствующими языковыми пометами или в дефиницию. Хочется заметить, что если интеллектуальная оценка просто отражает общественную оценку самой реалии, то эмоциональная - в большей мере позицию самих говорящих, хотя произвольности здесь быть не может, ибо речь идет о постоянно присущем слову компоненте семантики. Можно также допустить, что элементы рациональности, рассудительности обязательно присутствуют даже в эмоциональной оценке.

Как и в целом, при выделении оценочной лексики из лексикографического массива в качестве базисного индикатора положительной оценки берется прилагательное good и его многочисленные синонимы, для отрицательной оценки - bad или его синонимы.

С одной стороны, это: admirable, delightful, charming, encouraging, dear, etc.

С другой стороны: ugly, stupid, silly, horrible, disgusting, terrifying, immoral, ignorant, etc.

В лингвистической литературе энантиосемия описана применительно к субнейтральному слою лексики ( Яцковская 1976; Гриценко, 1986), однако частое использование и ряда супернейтральных лексических единиц в энантиосемическом значении способствовало тому, что наиболее типичные из них уже стали частью языка и зафиксированы в этом значении словарями. Так, можно говорить об иронизации целого ряда супернейтральных слов, имевших изначально положительную оценку:

lout (v) 1) уст. поэт. выражать нижайшее почтение;

2) обращаться с кем-либо грубо, высмеивать;

rustic (a) 1) Hornby: ( in a good sense) characteristic of a country person, simple, unaffected;

prodigal 1) щедрый;

2) расточительный;

gentility 1. уст. 1) родовитость, знатность;

2) знать;

2. ирон. претензия на элегантность, светскость, ученость, аристократические замашки.

Регулярное использование целого ряда супернейтральных лексических единиц в энантиосемическом значении привело к тому, что некоторая часть их уже стала принадлежностью языка и зафиксирована в этом значении словарями, что отражается в регулярных оценочных пометах. При отсутствии лексикографических сопроводительных помет полярное значение выявляется в дефиниции или передается переводом, если речь идет о двуязычных словарях.

ЭНАНТИОСЕМИЯ В КРУГУ СМЕЖНЫХ ЯВЛЕНИЙ

В научной литературе, посвященной изучению энантиосемии активно дискутировались три проблемы:

Почему возникает энантиосемия;

Что происходит с противоположными значениями слова в процессе исторического развития;

Какое место занимает энантиосемия в кругу смежных явлений.

Если по первым двум проблемам мнения многих исследователей близки, то в отношении последней ученые до сих пор не пришли к единой и обоснованной точке зрения. В исследованиях можно встретить следующие термины: «своеобразный вид полисемии» (Будагов), «особый вид полисемии» (Скиба), «антонимическая омонимия» (Скиба), «внутренняя антонимия» (Гельблу), «внутрилексемная антонимия» (Соколов), «особый тип конверсии» (Соколов).

Опыт указанных исследований позволяет сделать вывод о том, что в современной лингвистике неразрешенным остается один из важных теоретических вопросов - о месте энантиосемии в кругу смежных явлений.

Существует мнение, что энантиосемия - это особый вид полисемии, не принимая во внимание случаи речевой, грамматической, фразеологической, а также междуязыковой энантиосемии (сведение энантиосемии к одной из разновидностей полисемии не мешает ей считаться и одним из проявлений антонимии). Считается, что это транспозиция антонимии в пределы семантической структуры слова с пересечением полисемии и антонимии (Новиков, 1973;Климова, 1975). Думается, что признание энантиосемии особым видом полисемии ни в коем случае не исчерпывает сложности и многообразия этого явления.

Другой подход к внутренней сущности энантиосемии заключается в том, что ее относят к разновидности омонимии. Например, И. Пете (1964) на вопрос «могут ли быть антонимичными различные значения внутри одного и того же слова или же слова, или же генетически то же самое слово с противоположными значениями надо считать уже омонимами», отвечает, что семантическая система индоевропейских языков допускает наличие противоположных значений внутри одного и того же слова. В качестве доказательства приводятся примеры из различных языков:

лат. altus - 1. высокий,

2. глубокий;

лат. facinus - 1.благородный поступок,

2. злодейство, преступление;

нем. ubersehen - 1.обозревать, окидывать взглядом,

2.пропускать, не замечать.

В.В. Виноградов (1953), в свою очередь, относит энантиосемию к разновидности омонимии вследствие контрарности признаков, различающих противоположные значения.

Действительно, энантиосемия обладает некоторыми чертами, сближающими ее с омонимией. Учитывая многообразие и сложность языковых фактов, нельзя отрицать возможность появления противоположных значений в словах- омонимах. Однако вряд ли можно согласиться с тем, что энантиосемия может считаться разновидностью омонимии. Представляется верным четко различать два понятия: «лексическая энантиосемия» и «омоантонимия». Термин «омоантонимия» описывает случаи типа англ. rocky 1 «крепкий, твердый, непоколебимый” и rocky 2 «неустойчивый, шаткий» (данные слова имеют различные этимологические корни). Термин «энантиосемия» более всего подходит при описании двух слов с противоположными значениями в различных языках (при междуязыковой энантиосемии) или двух противоположных значений одного слова (при внутриязыковой энантиосемии), когда ясно прослеживается этимологическое родство этих слов или значений.

Третья точка зрения на природу энантиосемии состоит в том, что по своей внутренней сущности энантиосемия близка к антонимии, так как в обоих этих лингвистических феноменах существует противоположность. Этого мнения придерживается Я.И. Гельблу, говорящий о «внутренней антонимии», и Ю.Г. Скиба, рассматривающий противоположные значения внутри одного слова как «антонимическую омонимию».

Л.Т. Корнеева представляя ту же точку зрения, выделяет четыре критерия для «слов с противоположными значениями», к которым автор относит как антонимы, так и слова с поляризованной семантикой:

принадлежность к одной части речи;

наличие в семном составе общих лексико-грамматических и общих лексических сем, кроме двух взаимоисключающих друг друга лексических сем (по одной семе в каждой лексеме), являющихся дифференциальными признаками противопоставляемых слов;

употребление в окружении лексических единиц, соответственно принадлежащих к общим семантическим полям, иногда при наличии частной (лексической) дистрибуции;

наличие потенциально тождественной синтаксической дистрибуции.

Другую точку зрения, исключающую вышеизложенную, представляет И. Пете в статье «О противоположных значениях одного итого же слова в русском языке» («Материалы и сообщения по славяноведению», 1964). Анализируя проблему, И. Пете задает вопрос: можно ли применить к противоположным значениям одного слова критерии антонимов? Автор исходит из критериев, предложенных В.Н. Комиссаровым (1964):

противоположность становится элементом значения, независимым от контекста;

регулярное противопоставление в речи ;

одинаковая сфера лексической сочетаемости.

Сравнивая критерии, выдвигаемые Л.Т. Корнеевой и В.Н. Комиссаровым, можно отметить, что у Л.Т. Корнеевой положены в основу чисто формальные признаки антонимов. В.Н. Комиссаров же подчеркивает значимость практического словоупотребления для определения антонимичных пар.

И. Пете полагает, что как при формальном, так и при неформальном подходе слова с противоположными значениями в семантике не могут рассматриваться в одном ряду с антонимами. Его возражения сводятся к следующим:

Антонимы выражают полярность понятий, в то время как слова с противоположными значениями выражают лишь полярность несущественных признаков;

У антонимов противоположность - постоянный элемент значения, своего рода константа, а в случае энантиосемии слово может изменить свое значение в ином контекстном окружении. Так, например: «уксус выстоялся» - потерял первоначальные качества: вкус, запах, свежесть; «вино выстоялось» - приобрело какое-либо дополнительное качество: крепость, пригодность для питья (дифференциация значений под влиянием сочетающегося слова);

«дерзкий» - 1. вызывающе смелый;

2. непочтительно грубый (дифференциация значений под влиянием контекста и речевой ситуации).

Противоположные значения одного и того же слова не имеют общей лексической сочетаемости (в отличие от антонимов). Более того, при общей сфере употребления одно из значений (старое) обычно утрачивается. Например, «пресловутый»: первоначальное значение «знаменитый» употреблялось без иронического оттенка, в современном же языке сохранилось лишь ироническое, отрицательное значение.

Представляется оправданным присоединиться к мнению тех ученых, которые считают, что энантиосемия не отвечает всем критериям антонимичности, и, следовательно, значения энантиосемичных слов не становятся в полной мере антонимичными.

Несмотря на существование самых различных подходов к внутренней сущности энантиосемии можно найти точки соприкосновения у всех вышеприведенных мнений. Если противоположное значение слова считать проявлением омонимии, возникшей на базе распада полисемичного гнезда, значит, первоначально речь может идти об объединении лексико-семантических вариантов (далее - ЛСВ) в рамках многозначного слова. Следовательно, если речь идет о противоположных значениях ЛСВ, то налицо антонимическая природа энантиосемии.

Анализ существующих точек зрения по проблеме позволяет сделать вывод, что энантиосемия неоднородна; часть случаев может быть истолкована как проявление полисемии или антонимии, другая часть тяготеет к омонимии. Помимо этого, в языке наряду с полярными всегда обнаруживается известное число промежуточных случаев, переходных состояний. В связи с этим, представляется верным мнение И.Н. Горелова (1986), что «энантиосемия - один из крайних случаев противоречивого взаимодействия систем антонимии, полисемии и омонимии, точка пересечения этих явлений». Помимо этого, сочетание признаков полисемии, омонимии, антонимии и конверсии позволяет считать энантиосемию самостоятельной категорией противоположности.

ВЫВОДЫ

1.Термин «энантиосемия», будучи многозначным, употребляется в научной литературе для обозначения семантических явлений разного порядка;

а) историческое развитие в слове противоположного значения, которое сопровождается одновременной утратой старого;

б) способность слова иметь антонимические значения;

в) троп, состоящий в употреблении слов в противоположном смысле.

Явление энантиосемии может быть представлено как синхронно, так и диахронно.

2. Энантиосемия может быть определена как наличие в семантической структуре полисеманта значений с противоположными эмоционально-оценочными компонентами (мелиоративным и пейоративным).

3. Энантиосемия является совершенно особым способом отражения отношений между реалиями: она отражает единство противоположных, но связанных между собой реальных процессов и явлений, их взаимопереход, способность дополнять и сменять друг друга

4. Помимо языковой энантиосемии (полярности словарно закрепленных ЛСВ многозначного слова) имеет место речевая («амбигуентная») энантиосемия, когда энантиосемичное значение возникает в реальном словоупотреблении и обусловлено контекстом и ситуацией.

5. Энантиосемия является самостоятельной категорией противоположности.

лингвистический энантиосемия английский язык

ГЛАВА II. предпосылки развития энантиосемии в структуре языка

1. Виды оценки. Мелиоративная и пейоративная лексика

Человек, являясь главным действующим лицом мира и центральной фигурой языка, в процессе освоения этого мира, его языкового моделирования, пропущенного сквозь призму своего собственного внутреннего мира, свои эмоции, выражает отношение к его отдельным объектам (прежде всего к другим индивидам), их качествам, свойствам, действиям, оценивает мир. Абсолютно все, что окружает индивида в его жизнедеятельности, обладает для него значимостью и предметной ценностью: он распределяет людей на красивых и безобразных, умных и глупых, сильных и слабых, добрых и злых, предметы - на хорошие и плохие, полезные и ненужные. Эта ценность не является постоянным признаком объекта или явления, не сводится только к их материальным свойствам, она - специфическая сторона субъектно-объектных отношений.

Каждый член языковой общности - уникальная, неповторимая личность со свои индивидуальным миром и способностью оценивать окружающую действительность адекватно собственному мироощущению - субъективно.

Оценка (оценочный компонент) является составной частью семантической структуры слова, имеет тесную связь с эмотивным компонентом и понятийным ядром слова, реализует оценочное отношение языкового коллектива к соотнесенному со словом понятию или предмету по типу хорошо/плохо в диапазоне от «очень хорошо» до «очень плохо».

Оценочные компоненты в зависимости от вида оценки могут быть:

- нейтральными (нулевыми);

- положительными;

- отрицательными.

По типу оценки оценочные компоненты подразделяются на:

- рациональные (интеллектуально-логические;

- эмоциональные (эмотивные);

- эмотивно-интеллектуальные.

Рациональная (интеллектуально-логическая) оценка основана на информации об объективно присущих референту свойствах (traitor, defeat, firm, perish). Будучи частью денотации, она входит в предмет обозначения. О денотативном характере оценочности свидетельствуют оценочные слова good/bad в словарной дефиниции.

Эмоциональная (эмотивная оценка) основана в отличие от рациональной не столько на информации об объективно присущих референту свойствах, сколько на тех эмоциях, негативных и позитивных, которые вызывает обозначаемый предмет.

Эмотивно-интеллектуальная оценка основана на диалектическом единстве рационально-оценочных суждений и эмоций.

Эмотивность - факультативная часть оценочности, которая может присутствовать в семантике оценочных единиц (эмотивно-интеллектуальная оценка) или отсутствовать (рациональная оценка).

В лингвистике существует так называемая «гипотеза Полианны», выдвинутая в 60-х годах прошлого столетия Дж. Буше и Ч. Осгудом (Boucher, Osgood, 1969), сущность которой состоит в том, что в настоящее время в современных развитых европейских языках наблюдается тенденция употреблять позитивные оценочные слова (evaluative words) чаще, разнообразнее и с большей легкостью, нежели слова с негативной оценочностью. Авторы гипотезы объясняют это тем, что положительные слова легче запоминаются и имеют более низкий порог узнаваемости.

Е.М. Вольф (1986) на основании этой гипотезы провела исследование на базе данных частотного словаря ( слово « good» зафиксировано там 5343 раза, а «bad» - 660 раз), после которого сделала вывод о превалировании во всех тематических областях слов с положительной оценкой. Думается, что такие результаты могли быть получены главным образом потому, что слова «good» и « bad» занимают разное положение в системе языка. Весьма часто словом «good» обозначается просто норма (нормально - значит хорошо, положительно, комфортно и т. д.), которая совмещается с выполнением функции оценочного слова. В.Д. Девкин (1979) также, говоря о положительности, воспринимаемой как норма, считает, что в реальности мы постоянно сталкиваемся с отклонением от нормы, с преодолением недостатков, заблуждений.

Своеобразное воздействие положительных и отрицательных эмоций на человека и, соответственно, на формирование оценки со знаком + или - определяется разными типами ситуаций и вызывается раздражителями разной силы. В основе любой отрицательной эмоции лежит дискомфорт в самом широком смысле этого слова, который тут же регистрируется, в то время как комфорта может быть достаточно, а может быть недостаточно для удовольствия.

Значительную роль в определении эмоциональной оценки индивида играют социокультурные факторы; каждая культура обладает своими собственными «правилами» проявления оценочного поведения, и их нарушение является нежелательным. Есть определенные социальные конвенции, которые определяются различием между добром и злом, положительными и отрицательными факторами, релевантными для носителей данной культуры. Следует учитывать исторический фон эпох, в которые складывался корпус эмоционально-оценочной лексики каждого развитого европейского языка.

Эмоционально-оценочная лексика связана с рядом социальных факторов -историей, моралью, этикой, психологией. Она является непременной принадлежностью любого национального языка и представляет собой межъязыковую универсалию.

Явное преобладание лингвистических исследований, с той или иной мерой полноты освещающих категорию отрицательной оценки в языке, может служить косвенным свидетельством, что в них наблюдается доминирование лексики с отрицательной оценкой. Общеизвестно, что отрицательные, мешающие стороны бытия воспринимаются человеком намного острее, чем положительные, способствующие комфорту факторы, которые рассматриваются как естественные, нормальные, а потому и менее эмоциогенные.

Думается, что для выражения эмоций в равной мере необходимы как положительно-, так и отрицательно-окрашенные оценочные вербальные средства, потому что аксиологический словарь самым естественным образом соответствует двум противоположным душевным движениям - притягиванию и отталкиванию, проявляющихся у человека в виде любви и ненависти. Приходится с сожалением констатировать, что «..при современном состоянии общества в большем числе случаев нужда в отрицательных вокативах больше, чем в положительных!» (Жельвис, 1990).

Наблюдаемый «перекос» в сторону отрицательной оценки формирует навык негативного отношения ко всем происходящим в обществе событиям: неудовлетворенность собственным местом в социальной структуре общества, собственными достижениями в жизни компенсируется вербальным уничижением других людей. Негативный социолингвистический фон, если он прочно устанавливается в языковом обществе, создает некоторую неловкость при выражении восторга, восхищения, комплиментарности, романтического обожания. Кроме того, стремление к конформизму, желание не выделяться среди толпы утонченной, изысканной речью, а быть «как все», современным, сдерживает процесс обогащения нашей речи мелиоративными оценочными единицами. Косвенным свидетельством упомянутой «скудости» мелиоративов может считаться крайне ограниченная система соответствующих лексикографических помет в одноязычных словарях и полное их отсутствие в таком авторитетном издании, как БАРС под редакцией И.Р. Гальперина (исключение составляет помета «ласкат.»)

В английских толковых словарях мелиоративные словарные пометы представлены следующим образом:

used as a term of admiration ( of enthusiastic laudation);

a generalized term of approval; laudatory;

a term of endearment ( of hearty commendation);

in a complimentary sense;

as a general expression of admiration, etc.

Если сравнить этот набор словарных помет с обильной и разветвленной сетью помет, сопровождающих лексику с дерогаторной эмоциональной оценкой (более 26 вариантов только в большом Оксфордском словаре), то приходится вновь обращаться к поиску причин малочисленности мелиоративной лексики и ее слабой лексикографической представленности. Особенности человеческой психики, как уже отмечалось выше, таковы, что знания, связанные с отрицательными эмоциями, более дифференцированы, чем знания, наделенные положительными коннотациями. Отчасти это можно объяснить склонностью человека считать хорошие, заслуживающие одобрения и восхищения свойства предметов и явлений нормой, отдельные аспекты которой не нуждаются в детализации.

Индикаторами мелиоративности в лексикографическом выражении, тоесть в дефинициях используются следующие маркеры, совмещающие семы «эмоция», «оценка»: pleasant, brilliant, attractive, satisfactory, wise, remarkable, sparkling, agreeable, admirable, charming, delightful, beautiful, etc.

Прежде всего анализируемый материал свидетельствует о наличии мелиоративного эмоционально-оценочного содержания в лексике высокого страта:

resplendence - блеск, великолепие;

sikenize - очаровывать;

rapturous - восхищенный.

Шутливая оценка, обладающая, как традиционно считается, слабой формой пейорации, занимает совершенно особое положение на аксиологической шкале. Значительную часть ее составляет книжная лексика: насмешка, шутливое, шутливое, несерьезное отношение к объекту номинации в какой-то мере погашается формальной стилистической возвышенностью слов:

anatomy (шутл.) - тощий человек;

belligerent (шутл.) - участник драки;

cotton-lord (шутл.) - текстильный магнат;

doctress (шутл.) - жена врача, докторша, дочь врача;

abstraction (эвф.) - кража.

Знаки с иронически-шутливым оценочным компонентом также могут характеризоваться положительно-эмоциональным оттенком. Наличие стилистической коннотации «супернейтральность» способно погасить пейоративность таких слов, как philistine (derog. в словаре Лонгмана, без пометы в словаре Хорнби, с пометой шутл.в БАРС). Л.А. Киселева (1987) полагает, что шутливость может граничить и с положительной оценкой, выражая, например, грубовато-шутливое одобрение:

gnostic - 3. шутл. всезнающий;

Galen - шутл. врач;

kitchen-tested - шутл. проверенный на практике;

aqua-belle -фр. шутл. прекрасная купальщица, красавица в купальном костюме.

Даже эвфемистическая направленность части шутливых номинаций, которые служат синонимами для обозначения референтов, имеющих более резкие наименования, не скрывает иногда оттенка неодобрительности:

belly-worship - шутл. чревоугодие, обжорство;

dormitory - шутл. рабочий поселок;

dewlap - шутл. второй подбородок;

ebrious - шутл. пьяный, подвыпивший;

furacious- шутл. вороватый;

fustigation- шутл. избиение палкой;

hieroglyph - шутл. каракуля;

saponaceous- шутл. скользкий, елейный, льстивый;

the light-fingered gentry - шутл. карманник.

Неопределенность аксиологического статуса шутливой лексики может отражаться и в ее лексикографической презентации:

gentry - 2. пренебр., шутл. (определенная) группа людей;

cub - 2. шутл., пренебр. молокосос, неопытный юнец;

orate - шутл., ирон. произносить речь, ораторствовать, разглагольствовать;

oratorize - шутл., презр. ораторствоать, разглагольствовать;

thrum - 6. уст.,шутл., пренебр. оборванец.

Хотелось бы подробнее остановиться на специфике оценочной лексики, имеющей помету «иронически». Начнем с определения иронии:

Ирония

1. Риторическая фигура, в которой слова употребляются в смысле, обратном буквальному, с целью насмешки (лит.).

2. Тонкая насмешка, прикрытая серьезной формой выражения или высшей положительной оценкой.

(Толковый словарь русского языка)

Ирония - троп, состоящий в употреблении слова или выражения в смысле, обратном буквальному с целью насмешки.

(Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М., 1976)

Итак, насмешка (тонкая насмешка) противопоставлена серьезной форме выражения. Как правило, за пометой «ироническая лексика» скрывается мягкая, тонкая, иногда беззлобная, иногда довольно ощутимая насмешка; высмеиваются различные несовершенства человеческой натуры:

hot-shot - зазнайка, хвастун, позер, ломака;

proud-stomached - высокомерный, надменный, заносчивый, спесивый;

speechifier - краснобай; выражается скептическое отношение к излишней пышности учености, изысканности:

vaticinate - вещать, изрекать;

orate - разглагольствовать;

notability - «светило»;

sage - «ученый муж»;

rapturize - впадать в восторг;

magisterial - непогрешимый, поучающий.

Среди иронических номинаций практически не зарегистрировано иронических обозначений для профессий, занятий.

Говорящий может произвольно, по своему выбору, придавать словам иронические оценочные коннотации, которые либо ингерентно у них отсутствуют, либо выражены в незначительной степени.

Часть лексики, имеющей в лексикографии помету «иронически», является инвариантно оценочной, ингерентно несущей в себе ироническую коннотацию:

stargaze - преим. ирон. предаваться мечтам, вздыхать под звездами;

wonder-monger - прим. ирон. рассказчик небылиц, враль;

trendiness - преим. ирон. ультрасовременность, новейшие новомоднейшие тенденции, влияния, взгляды;

dewy-eyed - ирон. романтичный и наивный, простодушный и доверчивый;

goodie - часто ирон. положительный герой (особ. в фильме), хороший дядя;

baddie - часто ирон. злодей (особ. в фильме ), плохой дядя, бяка;

wiseacre - ирон. мудрец, умник, всезнайка.

Это обстоятельство позволило выделить данный лексический слой в качестве особого объекта исследования; тот факт, что лексикографическое отражение иронической оценочности в особой словарной помете и дефиниции присутствует в английской, немецкой, французской и русской лексикографии, свидетельствует о том, что ироническое словоупотреблении стало привычным, узуальным, обязательным для всего языкового коллектива в целом.

Социальная оценка слова не остается стабильной. Меняется отношение к слову членов языкового коллектива. Слово, уже имеющее определенную социальную оценку, приобретает новую коннотацию, которая с течением времени становится столь же прочной, как и денотативное значение. Если слово привычно употребляется с новой коннотацией, забывается первичное денотативное значение, и доминирующая коннотация становится новым денотативным компонентом. Если же смена коннотаций зашла достаточно далеко, наступает изменение значения слова.

2. Источники возникновения энантиосемии в структуре языка

Язык может выполнять свою коммуникативную функцию лишь при том условии, что содержание-намерение (Давыдов, Смоленская, 1985) воспроизводимого говорящим высказывания действительно соответствует тому, что он хочет сказать. Если же говорящий не может найти надлежащей формы для выражения своих мыслей, коммуникация, естественно, нарушается.

Поэтому вполне понятен тот интерес, который вызывают те случаи, когда говорящий совершенно преднамеренно говорит одно, а имеет в виду иное, и тем не менее коммуникация оказывается осуществленной: слушатель прекрасно понимает истинный смысл сказанного. На существование такого рода ситуации указывают такие языковедческие и литературоведческие термины, как «подтекст», «ирония», «энантиосемия» и другие.

Поскольку вполне правомерно считать энантиосемию феноменом, которой в той или иной мере находит отражение во всех развитых европейских языках, небезынтересно проследить источники ее формирования.

Не вызывает сомнений то, что энантиосемию невозможно исследовать в отрыве от культурно-исторического фона на котором она развивалась. Думается, само возникновение энантиосемии стало возможным благодаря присущему человеческому мышлению дуализму в рассмотрении предметов и явлений. Два противоположных понятия сливались в одно, дополняя друг друга, и были для человека неразрывно связаны друг с другом, вследствие чего выражались (и выражаются) в одном слове: «давать и брать», «добро и зло», «свет и тьма», «восток и запад». Многие ученые полагают, что, вероятно, в древнейшем состоянии языка имело место некоторое постепенное уточнение понятий, приводившее нередко к дифференциации значений. По мере развития человеческого мышления происходил некоторый пересмотр ранее существовавших взглядов на природу вещей и явлений, критическое осмысление окружающей действительности вплоть до полного противопоставления различных сторон одного и того же феномена. Слова начали употребляться в ироническом смысле; полиассоциативность восприятия привела к возможности рассмотрения какого-либо свойства одновременно в дурном и благоприятном смысле.

Таким образом, энантиосемия является совершенно особым способом отражения отношений между реалиями: она отражает единство противоположных, но связанных между собой реальных процессов и явлений, их взаимопереход, способность дополнять и сменять друг друга.

В семантической структуре энантиосемичных слов обнаруживаются компоненты противоположного эмоционально-оценочного характера: положительные, или мелиоративные (одобрение, восхищение, ласкательность) и отрицательные, или пейоративные (неодобрение, презрение, ирония). В пределах одного слова (точнее, набора его ЛСВ) происходит семантический сдвиг, связанный с трансформацией эмоциональной оценки без выхода из пределов материальной оболочки слова. Весьма редко этот пересмотр отношения к отражающему предмету или явлению носит рациональный, безличностный характер. На передний план выступает заинтересованное отношение к смене оценочного знака - эмоциональное отношение членов языкового коллектива, что отражается в лексикографии соответствующими сопроводительными пометами или в дефиниции. Слово, уже имеющее определенную социальную оценку, приобретает новую коннотацию, которая с течением времени становится столь же прочной, как и денотативное значение. Если слово привычно употребляется с новой коннотацией, забывается первичное денотативное значение, и доминирующая коннотация становится новым денотативным компонентом. Если же смена коннотации зашла достаточно далеко, наступает изменение значения слова.

Коннотативное сопровождение семантики слова (коннотации презрения, иронии, неодобрения) дает в контексте употреблений субъективный зародыш изменения семантики в речи, развивающийся иногда вплоть до энантиосемии.

Для понимания причин совмещения в семантической структуре слова конверсивных значений необходимо также обратиться к культурно-историческому аспекту развития языков.

Известно, что в языке древних индоевропейцев, как в языке любого другого архаического общества, обнаруживаются следы отношений между людьми и богами, строящихся на принципе обмена между ними (Гамкрелидзе, 1998). Необходимо произвести обмен: дать, чтобы потом взять, преподнести дар, рассчитывая на взаимность. Такой же обмен происходит между хозяином и гостем, которые могут поменяться ролями: hostis - это тот, кто, получив подарок, отвечает тем же. Этим, вероятно, и объясняется возможность соединения в одном слове значений «хозяин» и «гость».

Одним из источников речевой энантиосемии служит мелиорация или пейоризация значений слов, причем последнее наблюдается чаще. По общему мнению, энантиосемия с «минусовой» характеристикой, то есть изменение положительной оценки на отрицательную, - явление более распространенное, нежели энантиосемии со знаком «+», мелиорация пейоративов (Давыдов, Смоленская, 1972). Объяснение данного факта, вероятно, следует искать в народном поверье о том, что необходимо бранить, если желаешь человеку добра, удачи на охоте и в жизни.

Значительную роль в возникновении энантиосемии играет ироническое словоупотребление, например:

dabster - 1. знаток, специалист (+);

2. пренебр. неумелый работник, «сапожник», неумеха. (-).

book-learned - 1.начитанный человек;

2.неодобр. оторванный от жизни

Весьма трудно установить, когда и как произошла оценочная переориентация; несомненно одно: главной причиной изменений такого рода является субъективизм человеческих эмоций и ассоциаций в оценке тех или иных явлений. Можно предположить, что dabster, имеющее оттенок высокой похвалы, стало употребляться в ироническом смысле по отношению к людям, не отвечающим этой характеристике, и постепенно приобрело характерную пренебрежительную оценочность. Аналогичным образом в русском языке дерогаторными становятся «предприимчивость», «хват», «молодец».

Следует признать ведущую роль эмоций и ассоциаций в оценочной переориентации слова. В слове происходит семантический сдвиг, связанный с трансформацией эмоциональной оценки. На передний план выступает мотивация смены оценочного знака - эмоциональное отношение говорящего к объекту оценки. Специфика оценочного компонента значения состоит в том, что модификация оценочного знака служит цели интенсификации оценочного компонента значения в семантике слова. Так, слово «dabster», употребляемое говорящим в качестве высокой похвалы, в ироническом смысле приобретает характерную пейоративную оценочность. Таким образом, коннотативное сопровождение семантики слова (коннотация иронии, пренебрежения, насмешки, презрения) создает предпосылки для изменения семантики в речи, доходящие в своем развитии вплоть до семантической противоположности - энантиосемии.

Как правило, ироническое словоупотребление наделено высокой степенью экспрессивности. Устойчивая противоположная эмоциональная оценка приобретается после широкого употребления слова как в мелиоративных, так и в пейоративных контекстах (при этом исходная оценка не забывается):

valentine - 1. шутл. любовное послание;

2.ирон. письменное предупреждение о предстоящем увольнении или об исключении за неуспеваемость.

Сущность энантиосемии заключается в отклонении от аксиологических стандартов путем различных языковых приемов, таких как ироническое или саркастическое употребление слов, создающих экспрессию всего оценочного высказывания. Модификация оценочного знака основана на «конфликте» оценочного компонента слова с оценочным смыслом контекста, выражающего иронию, сарказм, восхищение. Обращение к коммуникативной ситуации позволяет правильно интерпретировать оценочный характер высказывания в целом и оценочный знак слова в частности.

В разговорной речи для выражения положительной эмоциональной реакции субъекта оценки наряду с узуальными мелиоративами (оценочными существительными и прилагательными, ласкательными словами) широко используются пейоративы:

She covered my face with kisses…You beautiful brute, she said. (Braine, 28)

Энантиосемия в виде пейорации мелиоративов также нередко встречается в речи:

“A little bird, “ he said archly. (Maugham, 176)

В устной речи модификация оценочного знака достигается особой интонацией - интонацией восхищения или интонацией сарказма. В условиях непринужденного неофициального общения практически любое слово языка может при соответствующем употреблении стать энантиосемичным - приобрести противоположную оценку.

При дерогативации мелиоративной оценки эмоционально-экспрессивная окраска акта речи (презрительная, уничижительная) вступает в противоречие с эксплицитно выраженным смыслом высказывания - мелиоративы произносятся с иронией, сарказмом:

“I just want to thank you for being such a goddam prince, that's all, “ I said it in this very sincere voice.” You're aces, Ackley, kid” I said. “You know that?” (Salinger, 83)

Личностные отношения между субъектом и объектом оценки, как правило, складываются в рамках ненормативных коммуникативных ситуаций. Если в случае пейорации мелиоративов на первый план выходят личностные антипатии, то переход пейоративной оценки в мелиоративную основан на таких личностных отношениях, как взаимная симпатия.

Интересно было бы попытаться определить причины мелиоративного употребления пейоративной лексики (и наоборот), а также рассмотреть особенности речевой реализации таких слов. Наибольший интерес, естественно, представляет такое переосмысление, в процессе которого эмоциональная оценка, заключенная в слове, меняется в направлении от отрицательной к положительной («-» - «+»). Логично предположить, что данный тип переосмысления характерен, в основном, для сферы неформального общения. Важность изучения подобных эмоционально-оценочных особенностей лексических единиц несомненна, ибо правильность словоупотребления в условиях спонтанного, живого общения зависит от знания эмоционально-оценочных обертонов слова. Наиболее изучен в лингвистике тип изменения эмоциональной оценки от «+» к «-»: «Откуда ты такой умник нашелся?» «Посмотрите вы на эту красавицу!». Менее распространена мелиорация, реверсия оценочного знака от «-» к «+»: «Талантлив, прохвост, ничего не скажешь!» «Сумел же добиться свонго, бестия!» «Ох и силен же ты, дьявол!».

Существуют определенные закономерности, в силу которых процесс мелиорации дерогаторных номинаций с резко выраженной отрицательной социальной оценкой не может иметь место. Речь идет об антропоцентризмах, резко осуждающих моральные и этические нормы: murderer, prostitute, traitor, burglar, etc. Резко негативная оценка таких качеств, как злоба, предательство, трусость, лицемерие также не предполагает мелиоративных сдвигов: scum (подонок), scoundrel (подлец), skunk (дрянь), riff-raff (отребье).

Не подлежат мелиорации дерогаторные оценочные номинации, выражающие презрение, пренебрежение к лицам иных национальностей, что в значительной мере обусловлено социально-этническим фоном исторического развития: wop (итальяшка), frog-eater ( французишка), yellow-bellied (желтопузый).

Кроме того, не наблюдается реверсии оценочного знака у гробианизмов, употребляемых для обозначения серьезных физических недостатков: увечий, хромоты, различных уродств.

Почти во всех развитых европейских языках достаточно широко распространено употребление субколлоквиальных дерогаторных номинаций с целью выражения одобрения, похвалы, восхищения. Такое парадоксальное словоупотребление трактуется неоднозначно. Думается, что прежде всего корни этого явления идут к развитию на основе отрицательного оценочного значения противоположного ему положительного как проявление закона единства и борьбы противоположностей.

Примером развития двух противоположных оценочных значений на основе одного - оценочно нейтрального - могут служить уменьшительно-ласкательные суффиксы. В разговорной речи примеры эмоционально-оценочной полярности этого типа встречаются довольно часто. Понятие малости давно уже перенесено на обозначение субъективного отношения к предмету. Так, в устах молодого человека - выходца из низов, вынужденного самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни, уменьшительно-ласкательное daddy («папочка») приобретает отчетливо уничижительный оттенок:

He had a rich daddy to look after him and to buy him education. (Braine, 72)

Изначальная функция диминутивов, как известно - это представление референта меньшим по сравнению с нейтральной величиной, обозначенной той же основой, но без уменьшительного суффикса. Обозначение же малости предмета зачастую сопровождается выражением субъективного отношения к нему ласки и нежности, с одной стороны, и преднамеренного умаления, уничижения, презрения - с другой (например, «голубушка, головушка, волюшка, матушка» - оцениваются положительно, а «пьянчужка, побирушка, простушка, свинюшка» - усиливают отрицательное качество, выраженное корневой морфемой).

Довольно часто энантиосемия имеет место в словах, содержащих экстернальную оценку объекта, например:

pointy-head пренебр. интеллигент, очкарик, «умник»;

prick-eared презр. пуританин, «голоухий»;

...