Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дипломная работа

На тему: «Художественный текст как аспект межъязыковой и межкультурной адаптации»

Содержание

Введение

Глава 1. Место художественного текста в межкультурной и межъязыковой коммуникации

1.1 Характеристика понятия «художественный текст»

1.2 Специфика межкультурной и межязыковой адаптации

1.3 Иностранные языки в процессе межкультурной адаптации

Глава 2. Перевод как языковое посредничество и способ межкультурной и межъязыковой адаптации

2.1 Понятие эквивалентности перевода

2.2 Типы переводческих трансформаций

2.3 Особенности перевода художественного текста

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Несмотря на то, что текст является объектом разноаспектного лингвистического изучения, до сих пор в специальной литературе понятие текста по-разному интерпретируется, отсутствует и его общепринятое определение. Рассмотрим некоторые из наиболее распространённых определений.

В самом общем виде текст характеризуется как "продукт речемыслительной деятельности людей, возникающей и в процессе познания окружающей действительности и в процессе непосредственной и опосредованной коммуникации'' [1, c. 3-4].

В то же время некоторые исследователи отмечают, что определение текста просто как результата речевой деятельности требует принципиального уточнения с точки зрения психолингвистики. Так, Л.Н. Мурзин пишет " ... текст - это не просто продукт речевой деятельности, но и сам процесс создания продукта. Он не существует вне нашего сознания, вне процессов порождения и восприятия. Следовательно, текст по своей природе процессуален и динамичен. Это и результат нашей речевой деятельности, и в то же время сама деятельность'' [67, c. 3].

И.Р. Гальперин в определении текста прежде всего выделяет грамматико-когезиальные связи и понятие целостности. Он пишет: "Текст - это произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовок) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединённых разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определённую целенаправленность и прагматическую установку'' [25, c.18].

В подходах В.А. Лукина текст - это "сообщение, существующее в виде такой последовательности знаков, которая обладает формальной связностью, содержательной цельностью и возникающей на основе их взаимодействия формально-семантической структуры'' [59, c. 5].

По мнению Г.В. Колшанского, текст - это "связь по меньшей мере двух высказываний, в которых может завершаться минимальный акт общения - передача информации или обмен мыслями между партнёрами'' [51, c. 10-14].

Текст - это письменное по форме речевое произведение, принадлежащее одному участнику коммуникации, законченное и правильно оформленное'', - такова точка зрения Н.Д. Зарубиной [41, c. 11], которая видит в текстовых параметрах прежде всего автора и способ реализации авторского намерения.

Л. М. Лосева, исследуя прикладную сторону текстовых параметров, выделяет следующие признаки текста: "1) текст - это сообщение (то, что сообщается) в письменной форме; 2) текст характеризуется содержательной и структурной завершённостью; 3) в тексте выражается отношение автора к сообщаемому (авторская установка)'' [56, c.4].

На основе определений текстовых признаков текст можно охарактеризовать как сообщение в письменной форме, отличающееся смысловой и структурной завершённостью и определённым отношением автора к сообщаемому.

Текст, согласно Т.М. Дридзе, есть "сложный знак и целостная единица общения''. Он представляет собой некоторую систему "смысловых элементов, функционально объединённых в единую замкнутую иерархическую коммуникативно-познавательную структуру общей концепцией или замыслом (коммуникативным намерением) субъектов общения'' [36, c.71].

Таким образом, текст - это явление речевого характера: он создаётся для реализации целей общения и всегда связан с актом коммуникации.

Однако многие исследователи (И.Р. Гальперин, О.И. Москальская, Е.И. Шендельс и др.) полагают, что текст - это "моделируемая единица языка'', функционирующая "в обществе в качестве основной языковой единицы'', обладающей смысловой коммуникативной законченностью в общении [25, c. 35].

Кроме того, текст выступает не только как конкретная единица, связанная с реальным актом коммуникации, но и как абстрактная единица языка наивысшего уровня, "которая представляет предмет теории языковой способности носителя языка'' [25, c.76].

Заметим, что положение о языковом характере текста наиболее полно рассматривается в коммуникативной лингвистике, что позволяет исследователям характеризовать текст как основную единицу не только речи, но и языка, которая объединяет единицы всех низших уровней "общностью замысла, целей и условий коммуникации''. Именно в тексте все средства языка становятся коммуникативно-значимыми, коммуникативно обусловленными, объединёнными в определённую систему.

Ввиду вышесказанного, темой нашей дипломной работы была выбрана «Художественный текст как аспект межъязыковой и межкультурной адаптации».

Объект исследования - художественный текст.

Предмет исследования - межязыковой и межкультурный аспекты адаптации художественного текста.

Цель исследования - рассмотреть художественный текст как аспект межязыковой и межкультурной адаптации.

Для достижения цели нашего исследования перед нами были поставлены следующие задачи:

- дать характеристику понятия «художественный текст»;

- рассмотреть специфику межкультурной и межязыковой адаптации;

- определить место иностранных языков в процессе межкультурной адаптации;

- исследовать понятие эквивалентности перевода;

- выделить типы переводческих трансформаций;

- определить особенности перевода художественного текста.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Глава 1. Место художественного текста в межкультурной и межъязыковой коммуникации

1.1 Характеристика понятия «художественный текст»

В настоящее время понятие "художественный текст'' используется в нестрогом, неопределённо-расширительном значении.

Художественный текст в контексте лингвистических классификаций (Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин) можно охарактеризовать как сложный или комплексный текст (параметр структуры), произведение художественного стиля (параметр функционально-стилевой), текст подготовленный (параметр подготовленности), нефиксированный (параметр алгоритмизации), мягкий (параметр экспликации замысла), дескриптивный с элементами деонтического и аксиологического текстов (функционально-прагматический параметр), целостный и связный [5, c. 55].

C психолингвистической точки зрения в понятии "художественный текст'' заключён субъективный аспект. В связи с этим данная категория осмысливается некоторыми исследователями, в частности В.П. Беляниным, как личностная авторская интерпретация действительности [13, c.55].

Определяя параметры художественного текста с позиции теории коммуникации, исследователи, например, В.Г. Адмони, В.А. Маслова, В.А. Пищальникова, выделяют в данном понятии наряду с субъективными характеристиками аспект вербализации авторского замысла. Это позволяет определить художественный текст как "возникающее из специфического (эгоцентрического) внутреннего состояния художника душевное чувственно-понятийное постижение мира в форме речевого высказывания'' [2, c. 120], "коммуникативно-направленное вербальное произведение'' [8, c. 3].

В ряде литературоведческих работ "текст'' и "произведение'' рассматриваются недифференцированно. Однако, по мнению лингвистов, эти термины следует различать.

При всём многообразии определений художественный "текст'' обладает устойчивым набором признаков, которые позволяют отличить его от "произведения''.

С одной стороны, текст осознаётся как более общее (родовое) понятие. В связи с этим А.Л. Гришунин пишет: "Текст важно отличать от произведения как художественного целого. Текст - не произведение, а только запись его, графическая, в значительной мере условная структура, представляющая это произведение и позволяющая читателю его воспринимать. Текст, естественно, должен быть адекватен произведению'' [31, c. 37]. В данном определении акцент делается на том, что текст - это определённая последовательность знаков, воспринимаемая читателем инвариантно, тогда как произведение - вариативное восприятие текста, в значительной мере индивидуальное для каждого читателя. Это позволяет говорить о различении текста и произведения с точки зрения графической записи и структуры.

Другая позиция различения текста и произведения основана на том, что произведение соотносимо с определённым замыслом. Поэтому с текстологической точки зрения произведением следует называть текст, "объединённый единым замыслом (как по содержанию, так и по форме) и изменяющийся как единое целое...'' [38, c. 130].Следовательно, произведение понимается как некое сложное содержание, вырастающее из текста и основанное на нём.

Исходя из этого, произведением может быть названо содержание, которое производится читателем при восприятии текста.

По мнению В.А. Лукина, произведение основано на тексте (отсюда устоявшийся термин "текст произведения'').

Заметим, что текст художественного произведения содержательно насыщен особенным образом. С одной стороны, текст в составе художественного произведения отличим от его предметно-образного слоя и от его содержания, идеи, концепции, смысла, а в то же время с ними неразрывно связан, их воплощает, им служит [59, c. 30]. Это положение объясняется следующими причинами.

Во-первых, текст произведения представляет собой сложную систему разнородных речевых единиц: включает в себя лексико-фразеологический уровень, пласт иносказаний, интонационно-синтаксическую, ритмическую, фонетическую стороны.

Во-вторых, художественно-речевые средства обладают самостоятельной выразительной значимостью, а потому "обременены'' смыслом.

В-третьих, словесная ткань произведения несёт на себе груз предметно-образного строя текста, который, в свою очередь, содержательно значим и с наибольшей конкретностью воплощает позицию автора. Поэтому с идейно-содержательной сферой текст связан опосредованно. Отсюда можно сделать вывод, что художественный текст не воплощает авторскую мысль открыто.

Следует заметить, что для современных исследователей вполне очевидно "влияние не только автора на художественный текст, но и художественного текста на текст произведения автора'' [6, c. 5].

С другой стороны, вслед за Ю.М. Лотманом литературоведы [40] нередко включают в текстовую сферу, помимо языковой ткани произведения, его предметно-образный слой: изображаемое в его подробностях, сюжет, персонажей, композицию. При этом текст, отождествляемый с тем, что традиционно имеют в виду под художественной формой, логически противопоставляется запечатлённому в произведении содержанию, авторской концепции, "картине мира'', смыслу.

Следовательно, художественное произведение - это сложное единство компонентов, связанных между собой в гармоническое целое. Его идейное содержание находит своё выражение в образной системе, выступающей как его форма, а формой образов является языковая внешность - поэтическая речь.

Нетрадиционная точка зрения высказана Р. Бартом в свете теории постструктурализма: термины "текст'' и "произведение'' он наполняет смыслом, противоположным тому, о котором было сказано выше.

Произведение, по Барту, "есть вещественный фрагмент, занимающий определённую часть книжного пространства'', "произведение наглядно, зримо'', "произведение в целом функционирует как знак'' [6, c. 415-416].

Текст им понимается как "процесс работы, производства'', в результате которого появляется произведение; текст - "поле методологических операций'', порождение и движение множества смыслов; текст соткан из "пространственной многомерности означающих'' [6, c. 415].

В итоге текст и произведение связаны как процесс и результат, как нечто общее, бесконечно длящееся и остановка, момент статики. Чтобы понять произведение (результат), нужно обратиться к процессу производства - тексту: "...произведение, понятое, воспринятое и принятое во всей полноте своей символической природы - это и есть текст'' [6, c. 417].

Среди современных интерпретаций текста особое место занимает культурологическая интерпретация, разработанная в трудах Д.С. Лихачёва, В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, где "текст'' характеризуется как данность культурологического порядка с присущими ей эстетическими, этнокультурными и поведенческими стереотипами.

Рассмотрим основные параметры "текста'' в рамках этого подхода.

Ряд исследователей утверждают, что понятие текста расширилось до границ культуры; текст есть культурный феномен; культурный универсум; обобщённая модель мира; тексты составляют неотъемлемую грань культуры.

Следует отметить, что категории текста и культуры взаимообусловливают друг друга: текст есть часть культуры, но в то же время культура сама является текстом. В связи с этим Ю.М. Лотман рассматривал культуру как "механизм роста информации'' [58, c. 30], как "собрание текстов и даже как единый большой текст'' [58, c. 5].

Однако текст, по мнению исследователя, с одной стороны, "уподобляясь культурному макрокосмосу, становится значительнее самого себя и приобретает черты модели культуры'', а с другой стороны, "он имеет тенденцию осуществлять самостоятельное поведение, уподобляясь автономной личности'' [88, c. 204-205].

Важно подчеркнуть, что, будучи так или иначе зафиксированными, тексты составляют то, что "вносится в коллективную память культуры, что подлежит сохранению'' [89, c. 28]. На основе этого можно утверждать, что текст выполняет функцию коллективной культурной памяти. Поэтому текст, с одной стороны, обнаруживает способность к непрерывному пополнению, а с другой, - к актуализации одних аспектов вложенной в него информации и временному или полному забыванию других.

Иными словами, текст (и в этом его важнейшее, неотъемлемое свойство) "способен функционировать далеко за пределами времени и места своего возникновения. Поэтому он, как правило, "тщательно продумывается и шлифуется его создателем, являясь ответственным речевым действием'' [89, c. 28].

Кроме того, "эта форма языка в действии вершит единение людей, лишённых возможности прямого контакта, с глаза на глаз, - будь то современники, удалённые друг от друга в пространстве, или люди, разделённые историческим временем. Именно тексты позволяют потомкам узнать мысли людей предшествующих эпох, именно они осуществляют преемственную связь поколений'' [3, c. 16]. В этом заключается объединяющая и коммуникативная функция текста.

Итак, художественный текст является носителем духовно-практического опыта тех или иных общественных групп и, главное, отдельных личностей. С помощью наиболее ярких образцов текстов осуществляется свободное общение целых народов и всего человечества. Именно в этом заключается важнейшая функция текстов в культурном контексте.

Для практики организации работы с художественным текстом чрезвычайно важно осмыслить эстетические характеристики текста - важная особенность, определяющая художественный текст как культурологическую данность.

Следует отметить, что в целом текст выступает, по словам М.М Бахтина, как "эстетический объект'', который содержит так называемую художественную, или эстетическую, информацию [8, c. 22].

В то же время художественное произведение рассматривается как "эстетическая система, обусловленная единством художественного задания'', а компоненты этой системы представляют собой "эстетически направленные факты, производящий определённое художественное воздействие'' [9, c. 125].

В структурном плане художественный текст представляет собой иерархию элементов с эстетической функцией (концептуальных, оценочных, эмоционально, экспрессивно синтетических, ритмико-интонационных), с лексическим, синтаксическим, звуковым, метрическим уровнями, тесно связанными между собой.

Кроме того, с позиции психолингвистики (В.А. Маслова, В.А. Пищальникова) эстетическая ценность художественного текста выявляется в процессе восприятия читателем определённым образом организованной знаковой системы - кода, языка художественного произведения, в его художественно-эстетической функции.

Исследователи признают, что определяющей характеристикой языка художественной литературы является его эстетическая функция.

В то же время язык может рассматриваться как орудие культуры и описываться через признаки, общие для всех явлений культуры.

А.И. Горшков сводит эстетическую функцию языка к трём типам. Эстетическая функция языка проявляется, когда реципиент обращает внимание на форму словесного выражения, оценивает её; в совершенстве языковой формы, в гармонии содержания и формы, в ясности, чёткости, лаконизме, изяществе, простоте, стройности; в образности художественного текста, в том, что язык в произведениях художественной словесности выступает как материал, из которого строится образ [28, c. 315-316].

Основным отличием эстетической функции языка от его "практических'' функций является направленность формы словесного выражения не только на передачу того или иного содержания, но и "на самое себя, на собственное совершенство, которое позволяет в самом языке ощущать прекрасное'' [28, c. 316].

Однако эстетическая функция языка, являющаяся первостепенной, не исключает других его функций в произведениях художественной литературы, а именно: функций общения, сообщения и воздействия.

Заметим, что художественный текст содержит в себе не просто язык, а прежде всего - мысли и чувства автора, выраженные в языке. В связи с этим справедливо высказывание М.М. Бахтина, который считает, что "язык - живая конкретная среда, в которой живёт сознание художника слова'' [8, c.104].

Иначе говоря, писатель с помощью авторского слова передаёт речь героя и автора-повествователя, уже "отлитую'' в языковую форму, жанрово оформленную, выражающую отношение к миру, его оценку.

При этом авторство в литературном произведении - художественный, эстетический феномен: "оно разлито во всей ткани произведения, становясь его образной составляющей'' [6, c. 211].

Важно подчеркнуть, что одним из свойств художественного текста является суггестивность (от лат. suggestio - "внушение''), под которой подразумевается способность текста воздействовать на подсознание получателя. При этом с позиции получателя важны относительная объективность и относительная субъективность в восприятии текста. Без первого компонента невозможно лингвистическое изучение текста, без второго - его понимание именно как художественного.

Таким образом, художественный текст обладает определёнными эстетическими параметрами, позволяющими охарактеризовать его как культурологическую данность. Кроме того, все уровни организации текстового пространства художественного текста заключают в себе эстетическую информацию. Наиболее полно эстетические параметры художественного текста находят воплощение в его языковом оформлении.

1.2 Специфика межкультурной и межязыковой адаптации

Переводческая деятельность по определению носит посреднический характер, поскольку ее цель заключается в том, чтобы сделать доступным для читателей перевода сообщение, сделанное автором оригинала на другом языке. Иными словами, благодаря переводу обеспечивается возможность общения между людьми, говорящими на разных языках, возможность межъязыковой коммуникации. Для создания полноценного перевода переводчик должен принимать во внимание характерные особенности автора сообщения (источника информации) и тех получателей (рецепторов) информации, для которых предназначалось это сообщение, их знания и опыт, отражаемую в сообщении реальность, характер и особенности восприятия людей, которым адресуется перевод , и все прочие аспекты межъязыковой коммуникации, влияющие на ход и результат переводческого процесса. Поэтому лингвистическая теория перевода рассматривает перевод в широких рамках межъязыковой коммуникации и изучает все ее аспекты и определяющие факторы как собственно языковые, так и внешние по отношению к языку, но прямо или косвенно влияющие на выбор языковых единиц в процессе перевода [2, c. 57].

В любом акте речи имеет место общение между Источником информации (говорящим или пишущим) и ее Рецептором (слушающим или читающим). Каждый отдельный Рецептор извлекает из сообщения разную по объему информацию в зависимости от его знаний, степени заинтересованности в сообщении и той цели, которую он себе ставит, участвуя в коммуникации. Поэтому каждое сообщение существует в двух формах, которые не вполне тождественны: сообщение, переданное отправителем (текст для говорящего) и сообщение, воспринятое получателем (текст для слушающего).

Речевое общение может осуществляться между коммуникантами, говорящими на разных языках. В этом случае будет иметь место межъязыковая (двуязычная) коммуникация. Поскольку Рецептор не в состоянии извлечь информацию из текста, произнесенного или написанного на неизвестном ему языке, межъязыковая коммуникация носит опосредственный характер. Обязательным условием общения между "разноязычными" коммуникантами является наличие промежуточного звена, осуществляющего языковое посредничество, т.е. преобразующего исходное сообщение в такую языковую форму, которая может быть воспринята Рецептором. Языковой посредник должен извлекать информацию из текста исходного сообщения и передавать ее на другом языке. Поэтому эту роль может выполнять лишь лицо, владеющее двумя языками. Как устный, так и письменный переводчик может совмещать выполнение своих обязанностей с деятельностью информатора, редактора или критика оригинала и т.п.

Различаются два основных вида языкового посредничества: перевод и адаптивное транскодирование [64, c. 87].

Процесс перевода, осуществляемый в рамках межъязыковой коммуникации, может быть представлен в виде условной схемы. Оригинал создается с расчетом на языковые и культурно-исторические знания и особенности ИР и этот факт оказывает прямое воздействие на результаты переводческого процесса.

Адаптивное транскодирование - это вид языкового посредничества, при котором происходит не только транскодирование (перенос) информации с одного языка на другой (что имеет место и при переводе), но и ее преобразование (адаптация) с целью изложить ее в иной форме, определяемой не организацией этой информации в оригинале, а особой задачей межъязыковой коммуникации. Специфика адаптивного транскодирования определяется ориентацией языкового посредничества на конкретную группу Рецепторов перевода или на заданную форму преобразования информации, содержащейся в оригинале.

Любой человек видит мир в определенных культурных рамках. Но эти культурные рамки (нормы), как правило, не осознаются индивидом, ибо чаще всего настолько ему присущи, что составляют часть его личности. Осознание норм поведения и мышления собственной культуры возможно только в том случае, когда происходят контакты с людьми, которые в своем поведении руководствуются другими культурными нормами. Люди в той или иной степени расширяют границы своего культурного горизонта, посещая другие страны, изучая иностранные языки, читая зарубежную литературу, общаясь с иностранцами.

Однако такое взаимодействие может вызвать дискомфорт или даже привести к возникновению конфликтов, зачастую труднообъяснимых. Механизмы поведения и оценок, работавшие до тех пор, пока общение осуществлялось в рамках одной культуры, начинают давать сбои, общение становится затруднительным. Это служит причиной неуверенности, потери внутренней стабильности, неверных интерпретаций поведения партнера, непонимания друг друга [72, c. 88-89].

Поэтому если до сих пор человек не замечал и не осознавал особенностей своего поведения, обусловленного его культурным контекстом, то теперь эти подсознательные модели восприятия, эмоциональных реакций, мышления, поведения и оценок становятся все более очевидными и подлежащими осмыслению, учету и коррекции по отношению к партнеру по коммуникации.

Поведение людей, принадлежащих к другим культурам, вовсе не является чем-то непредсказуемым, оно поддается изучению и прогнозированию. Изучение иных культур, их особенностей, закономерностей их функционирования и развития обогащает человека, трансформирует его отношение к миру и другим людям, может кардинально изменить его отношение к жизненным ситуациям.

Для успешной коммуникации недостаточно овладеть только языковым кодом. Необходимо также овладеть социокультурным кодом сообщества, на языке которого осуществляется коммуникация, теми знаниями и представлениями, которые хранятся в его «когнитивной базе» -- совокупности знаний и представлений, общих для всех членов данного сообщества.

Д.Б. Гудков приводит несколько иллюстрирующих подобную ситуацию примеров знаковых коннотаций. Так, « Хиросима» для русского человека -- жестокая и бесчеловечная акция американской армии и ее политического руководства, бессмысленная с военной точки зрения; для среднего же американца -- то, что позволило приблизить конец Второй мировой войны, избежать десанта на Японские острова и тем самым спасти жизни сотен тысяч американцев и японцев [79, c. 14].

Другой пример: в русской культуре за романами Марка Твена о Томе Сойере однозначно закреплен статус детской литературы; американцы же «Приключения Тома Сойера» считают книгой для взрослых (на чем, кстати, настаивал и сам автор), герои романа воспринимаются американцами как воплощение различных типов национального характера.

К. Меннерт в своей книге о наиболее читаемых в России в 1980-х гг. писателях рассуждает о невозможности адекватно перевести на английский и немецкий языки название повести В.М. Шукшина «Калина красная», хотя в обоих языках есть слово, обозначающее данное растение; оно хорошо известно и немцам, и североамериканцам, но не включается ими в тот же ряд ассоциаций, обусловленных мифопоэтическими фольклорными представлениями, что и у русских.

Интерпретация -- это осознанная или неосознанная попытка преодолеть дистанцию между культурами коммуникантов. Попытки такого рода не всегда бывают удачными, ибо наталкиваются на культурные стереотипы, задающие жесткие параметры «правильного» или «неправильного» истолкования текста (сообщения).

На основе многочисленных исследований коммуникации культур западными учеными (М. Беннет и др.) выделены шесть типов реакции на другую культуру и ее представителей. Рассмотрим их последовательно, показывая направление прогрессивного развития позиции в отношении к иной культуре. Но сначала отметим, что любой тип восприятия не может рассматриваться как однозначная и константная характеристика индивида. В поведении одного и того же человека в зависимости от ситуации, стоящих перед ним задач отмечаются разные поведенческие установки, изменяющиеся по мере накопления жизненного опыта и знаний [22, c. 59].

1. Отрицание различий культур -- тип восприятия, основанный на уверенности в том, что все люди в мире разделяют (или обязаны разделять) одни и те же убеждения, установки, нормы поведения, ценности. Это типичная позиция обывателя, убежденного, что все должны думать и поступать так же как он.

Однако отрицание как тип реакции на иную культуру со временем обычно претерпевает изменения. Дело в том, что человек не может постоянно проявлять замкнутость и закрытость, сопротивляться давлению новых фактов, избегать встреч и тесного, эмоционально окрашенного общения с представителями других культур. В этом случае отрицание может модифицироваться в защитную реакцию.

2. Защита собственного культурного превосходства -- тип восприятия, в основе которого лежит признание существования других культур, но при этом складывается устойчивое представление о том, что ценности и обычаи чужой культуры представляют угрозу привычному порядку вещей, мировоззренческим устоям, сложившемуся образу жизни. Это достаточно активная (порой агрессивная) позиция, реализующаяся в утверждении непременного собственного культурного превосходства и пренебрежении к другим культурам.

Межкультурные различия при защитной реакции не просто не игнорируются; напротив, они отчетливо фиксируются как негативные стереотипы другой культуры. Все люди оказываются разделенными по признаку «мы» (хорошие, правильные, культурные и т.п.) и «они» (полная противоположность). При этом набор негативных характеристик, как правило, приписывается всем членам инокультурной группы и каждому из них в отдельности. Типичные ситуации, когда формирование защитной реакции практически неизбежно: контакты представителей разных рас, внешне, физически отличающихся друг от друга; взаимодействие групп иммигрантов и коренного населения; адаптация отдельных «чужаков» в новой культуре -- студентов и специалистов, обучающихся за рубежом, иностранных рабочих, сотрудников международных организаций и иностранных компаний и т.д.

Может показаться, что люди разных рас, национальностей или конфессий обязательно понравятся или поймут друг друга, если вступят в прямой контакт, познакомятся поближе. Однако при низком уровне межкультурной компетентности, которым характеризуется «защитное» восприятие чужой культуры, происходит нечто противоположное -- негативные стереотипы и проявления агрессивности лишь усиливаются. Формирование защитной модели поведения и восприятия происходит как непосредственно, в межличностном общении, так и опосредуется социальными институтами, в том числе и политическими.

3. Минимизация культурных различий -- достаточно продвинутый способ восприятия других культур. Ею характеризуют признание возможности существования инокультурных ценностей, норм, форм поведения и поиск общих объединяющих черт. Такой была типичная реакция советского человека на межкультурные различия внутри страны, когда ценностное содержание национальных культур, этнических и религиозных групп оказывалось скрытым стереотипными общесоветскими символами (об этом свидетельствует известная формулировка «новая историческая общность людей -- советский народ»).

Гораздо реже по сравнению с описанными выше типами межкультурного восприятия (даже в стабильной ситуации, а тем более в моменты кризиса) встречаются варианты позитивного отношения к межкультурным различиям, когда человек способен принять существование другой самобытной культуры, адаптироваться к ней, интегрироваться в нее.

4. Принятие существования межкультурных различий -- тип межкультурного восприятия, характеризующийся знанием другой культуры, в целом благожелательным к ней отношением, не предполагающим вместе с тем активного проникновения в инокультурную среду.

5. Адаптация к новой культуре -- позитивное отношение к другой культуре, восприятие ее норм и ценностей, умение жить и действовать по ее правилам при сохранении собственной культурной идентичности.

6. Интеграция и в родную, и в новую культуры -- тип реакции поликультурной личности, интериоризирующей инокультурные нормы и ценности в такой степени, в которой они начинают восприниматься как свои собственные, родные [79, c. 61].

Для выработки положительного отношения к межкультурным различиям нужно преодолеть культурную замкнутость, порождающую негативные реакции. Адаптация и интеграция в чужую культуру основываются не столько на знании языка, обычаев, норм и ценностей, сколько на личной заинтересованности в понимании ее ценностей и установок, тесном эмоциональном контакте с ее представителями. Это возможно, если человек длительное время живет в другой, отличной отродной, культуре, имеет там близких друзей, активно участвует в общественной жизни или воспитывается с детства в мультикультурной среде. Тем не менее случаи подлинного взаимопонимания в межкультурном общении крайне редки, поскольку требуют неординарных личных качеств, способности чутко и творчески воспринимать наследие своей и иной культур.

На основе изучения реальных ситуаций межкультурного контакта установлено, что эволюция восприятия человека, попавшего в незнакомую культуру, проходит три основных этапа. Причем новая среда и новый опыт могут привести как к позитивным, так и негативным сдвигам в поведении. В ряде случаев, когда речь идет об индивидуальном восприятии, выделяют также нулевой этап, который обычно имеет место накануне непосредственного контакта и связан с предварительным ознакомлением с ситуацией, формированием первых представлений и планированием общей стратегии поведения в новой культурной среде.

Первый этап. «Медовый месяц», когда знакомство с новой культурой, ее достижениями или представителями рождает оптимизм, приподнятое настроение, уверенность в успешном взаимодействии.

Второй этап. «Культурный шок». Это период крушения надежд, когда положительный эмоциональный настрой сменяется депрессией, смятением и враждебностью. Шок возникает в первую очередь в эмоциональной сфере, однако важнейшую роль играют такие социальные факторы, как неприспособленность и неприятие новых обычаев, стиля поведения и общения, темпа жизни, изменений в материальных условиях жизни, инфраструктуре жизни (интенсивность уличного движения, социальные контрасты, шум, яркая реклама и т.п.) и ценностях. Симптомы культурного шока могут быть самыми разными: от преувеличенной заботы о чистоте посуды, белья, качестве воды и пищи до психосоматических расстройств, общей тревожности, бессонницы, страха[84, c. 55].

Разумеется, культурный шок имеет не только негативные последствия. Современные исследователи рассматривают его как нормальную реакцию, как часть обычного процесса привыкания к новым условиям. Более того, в ходе этого процесса человек не просто приобретает знания о новой культуре и новых нормах поведения, но и становится более развитым культурно, хотя и испытывает при этом стресс.

Третий этап предполагает выработку разных стратегий поведения. В одном случае это «адаптация», когда формируется реалистическая оценка ситуации, возникает адекватное понимание происходящего, возможность эффективно добиваться собственных целей; в другом -- «бегство» -- полное отвержение новой культуры и неизбежное в этом случае отступление, бегство как в переносном смысле («уход в себя»), так и прямом, физическом смысле.

Сменяемость этапов в значительной мере зависит от продолжительности культурного контакта. Туристическая поездка или краткая командировка, как правило, не превышают фазы «медового месяца» и оставляют яркие и приятные впечатления. Пребывание за рубежом в течение полугода и дольше (обучение или работа) позволяет достаточно близко познакомиться с новой культурой и войти в фазу адаптации. Однако за это время может обнаружиться и неспособность человека адаптироваться к меняющейся социокультурной среде. Срок пребывания за границей от одного месяца до трех наиболее труден с точки зрения преодоления культурного шока. В это время люди нуждаются в срочной психологической и социальной помощи, контактах с соотечественниками и общении главным образом внутри своего землячества.

Таким образом, изучение реальных ситуаций межкультурного контакта показывает, что люди по-разному воспринимают неродную культуру и ее представителей. Диапазон восприятия колеблется от полного отрицания существования иных культур до интеграции в новую культуру, когда ее нормы и ценности начинают восприниматься как свои собственные.

Как известно, термин "адаптация" широко используется в самых различных областях -- от биологии до физики. Применяется он и в теории перевода, где обычно обозначает такой вид передачи иноязычного текста, при котором как формальная, так и содержательная стороны последнего подвергаются в большей или меньшей степени сознательной модификации, обусловленной потребностями соответствующей аудитории. С другой стороны, указанный термин может использоваться и применительно к внутриязыковому преобразованию текста, вызванному причинами аналогичного характера ("внутриязыковой перевод" по терминологии Р.О. Якобсона). В широком смысле слова под адаптацией, по-видимому, можно понимать любое приспособление некоторого исходного текста (ИТ), делающее его доступным аудитории, на которую данный текст не был первоначально рассчитан ("вторичному адресату"). С этой точки зрения можно говорить об адаптации внешней (ИТ не меняется, но дополняется поясняющим материалом -- примечаниями, комментариями, глоссарием и т.п., в оригинале отсутствовавшими) и внутренней (собственно адаптации), при которой структура ИТ в целом, либо отдельные её элементы подвергаются преобразованию (трансформации), результатом которого становится появление адаптированного текста (АТ), выполняющего для соответствующей аудитории функцию заместителя ИТ.

Понятно, что потребность в подобного рода трансформации будет наблюдаться в тех случаях, когда по своим культурно-лингвистическим параметрам аудитория 2 (вторичный адресат) в той или иной степени отличается от аудитории 1 (первичного адресата), в расчете на которую ИТ создавался. Теоретически здесь возможны следующие случаи.

1. Первичный и вторичный адресаты принадлежат к сосуществующим разным культурам, обслуживаемым разными языками, т.е. налицо сочетание межкультурной адаптации с межъязыковой. Указанный тип может быть определен как перевод текста (вместе с такими его разновидностями, как пересказ, вариация, сочинение по мотивам инокультурного/иноязычного произведения и т.п.). При этом субъект, осуществляющий процесс трансформации, может принадлежать как к культуре/языку ИТ, так и АТ (перевод на второй -- усвоенный и первый -- родной языки, соответственно), обладая вместе с тем необходимыми познаниями в области другой культуры/языка. Иногда в таких случаях говорят о билингвизме и бикультурности адаптатора, хотя названные понятия и соотношение между ними требуют некоторого уточнения.

2. Первичный и вторичный адресаты принадлежат к одной культуре/языку, но представляют разные субкультуры/варианты последних. В данном случае трансформация обычно представляет собой упрощение ИТ в содержательном и формальном отношениях для придания последнему большей доступности (указанный процесс иногда именуют адаптацией в узком смысле слова). Применительно к адаптатору здесь можно говорить о знании двух субкультур соответствующей культуры и диглоссии; однако, сам он обычно принадлежит к субкультуре 1 (ИТ).

3. Первичный и вторичный адресаты представляют разные культуры, обслуживаемые одним языком (вариантами одного языка). Чаще всего в таких случаях будет наблюдаться не преобразование текста в собственном смысле (хотя последнее не исключено), а использование различных приемов внешней адаптации, т.е. адаптатор (могущий быть носителем как исходной, так и принимающей культуры при соответствующем знании второй) выступает в роли толкователя и комментатора ИТ.

4. Первичный и вторичный адресаты принадлежат к разным эпохам развития одной культуры/языка, разделенным между собой большим (с точки зрения происшедших за данный период изменений) промежутком времени, обуславливающим необходимость трансформации ИТ. Естественно, что адаптатором в данном случае может выступать только представитель культуры (АТ); сам процесс преобразования ИТ условимся называть внутрикультурной/внутриязыковой хронологической адаптацией.

5. Первичный и вторичный адресаты принадлежат к разным эпохам развития разных культур/языков, разделенных между собой большим промежутком времени, либо ИТ является памятником культуры/языка, не имеющих прямого продолжения на момент адаптации ("мертвых"). И в данном случае в роли адаптатора выступает представитель культуры2; сам процесс трансформации ИТ целесообразно охарактеризовать как межкультурную/межъязыковую хронологическую адаптацию.

Само собой разумеется, что жесткие грани между рассмотренными видами отсутствуют и в реальности может наблюдаться множество промежуточных, пересекающихся и соприкасающихся явлений.

Теперь несколько слов относительно используемых нами терминов "межъязыковой" и "межкультурный". Не касаясь проблемы взаимоотношения языка и культуры в целом, как выходящей за пределы нашей работы, отметим только необходимость различать случаи, когда язык ИТ монокультурен, и выход последнего за пределы культуры1 неизбежно предполагает как межкультурную, так и межъязыковую адаптацию (перевод), от явлений лингвистической поликультурности, при которой один и тот же в своей основе язык обслуживает разные культуры либо в качестве единственного (английский в Британии, США, Канаде, Австралии), либо в качестве дополнительного (английский в Индии, русский -- в некоторых бывших советских республиках) орудия. В последнем случае часто возникает дилемма, связанная с культурной принадлежностью того или иного автора -- вспомним хотя бы написанные по-гречески сочинения иудейского историка I в.н.э. Иосифа Флавия или русскоязычные романы нашего современника Чингиза Айтматова. С другой стороны, языковая общность может сопровождаться достаточно сильной национально-культурной отчужденностью: хотя для подавляющего большинства жителей Ирландии основным (а весьма часто и единственным) коммуникативным средством является английский язык, а многие её уроженцы известны в качестве классиков английской литературы, подчеркнутое противопоставление всему английскому давно уже считается одной из наиболее ярких черт ирландского национального характера (достаточно вспомнить хотя бы широко цитировавшееся в советские времена замечание Ф.Энгельса о том, что ирландцы "чем больше усваивали английский язык и забывали свой собственный, тем больше становились ирландцами", или слова Д.Ллойд Джорджа: "Язык не является достаточным еще признаком при определении национальной принадлежности ‹…› Значительная часть ирландского народа забыла свой древний язык и в течение многих столетий говорила на языке ненавистных им поработителей, ругая последних на их собственном языке" Схожая ситуация наблюдалась и в Индии: языком метрополии активно пользовалась и та часть её интеллектуальной и политической элиты, целью которой являлось как раз освобождение родины от британского господства. Кстати, будущий лидер независимой Индии не без юмора писал дочери из колониальной тюрьмы: "В Индии сегодня все поставлено с ног на голову, и мы в значительной мере пользуемся английским языком даже для общения между собой. Ведь это совершенно нелепо, что я пишу тебе по-английски -- и всё же я делаю это! Надеюсь, мы скоро избавимся от этой привычки".

Имея в виду эти и им подобные факты, Э. Сепир, неоднократно подчеркивавший, что "язык приобретает всё большую значимость в качестве руководящего начала в научном изучении культуры", вместе с тем оговаривал: "Общность языка отнюдь не свидетельствует о подобной же общности культуры ‹…› Мы не можем отрицать, что обладание общим языком служит и ещё долго будет служить важнейшим фактором к установлению культурного взаимопонимания ‹…› но несомненно и то, что другие факторы ‹…› решительно действуют наперекор этому нивелирующему влиянию. Общность языка не может до бесконечности обеспечивать общность культуры, если географические, политические и экономические детерминанты культуры перестают быть одинаковыми в разных ареалах его распространения".

Перейдем сейчас к характеристике самого процесса адаптации и возможных направлений, по которым может осуществляться преобразование (трансформации) ИТ. Прежде всего целесообразно различать адаптацию концептуальную, при которой идейно-содержательная и сюжетная стороны АТ настолько отличны от соответствующих параметров ИТ, что связь между ними приобретает в значительной мере условный характер (ср. Известные в истории мировой литературы "бродячие сюжеты"), и адаптацию частичную, при которой видоизменяются те или иные аспекты, либо форма выражения ИТ при бесспорной зависимости АТ от последнего (так обстоит дело, например, с известной сказкой Ф. Баума "The Wonderful Wizard of Oz" и "Волшебником изумрудного города" А. Волкова, представляющим из себя пересказ последней[1], или, скажем, прозаической "Ундиной" Ф. де ла Мотт Фуке и поэтической версией В.А. Жуковского).

Среди причин, вызывающих отклонение АТ от ИТ (оставляя пока в стороне наличествующие при межъязыковой адаптации (переводе) моменты сугубо лингвистического характера), можно выделить следующие:

1. Идеологический фактор: ИТ используется адаптатором для разрешения определенной идейно-политической цели, существенной в момент адаптации для аудитории 2, но отсутствовавшей, либо малозначительной для автора ИТ и аудитории1. Примеры такого рода хорошо известны в истории перевода "от Ромула до наших дней": вспомним хотя бы принадлежавшую римскому поэту Валерию Флакку версию греческой поэмы Апполония Родосского "Аргонавтики", созданную с целью пропаганды римской экспансии на Восток, либо относящийся к 30-м годам XX в. скандал, связанный с французским "переводом" трагедии Шекспира "Кориолан", создатель которого стремился опорочить в глазах соотечественников объединявший левые силы Франции Народный Фронт.

2. В тесной связи с предыдущим находится следующий фактор, который может быть назван религиозной несовместимостью культуры1 и культуры 2, объясняемой различной конфессиональной ориентацией их носителей. Так, например, при достаточно многочисленных в средневековой Грузии переводах произведений ираноязычной литературы, последние подвергались более или менее ощутимой демусульманизации.

3. Возрастной фактор: ИТ, первоначально ориентированный на взрослого читателя, становится с течением времени достоянием детской литературы, адаптируясь к потребностям и запросам последней. Здесь можно вспомнить различные версии "детского Робинзона", "детского Гулливера" и т.д., распространенные во многих странах мира.

4. Фактор несовпадения эстетических критериев аудитории2 с теми, на которые ориентирован ИТ: последние подгоняются под представления аудитории 2 (и самого адаптатора) "о хорошем вкусе". Подобного рода "исправительные переводы" (выражение А.С.Пушкина) особенно характеризовали эпоху классицизма с её представлением об абсолютном эстетическом идеале, носящем вневременной характер, однако в той или иной форме продолжали существовать и позднее.

5. Наличие лакун между культурами 1 и 2, приводящее при трансформации ИТ к элиминации или преобразованию элементов, могущих быть неадекватно воспринятыми, либо непонятными читателям АТ. Примеры такого рода достаточно хорошо известны и неоднократно описывались в специальной литературе -- от устранения древнеримскими комедиографами тех черт древнегреческих оригиналов, которые были непонятны или чужды римскому читателю, и до относящихся уже к XX в. версий Библии, предназначенных для носителей "экзотических" культур.

Имея в виду рассмотренные выше и им подобные случаи, Ю.Найда предложил обозначить их термином "динамическая эквивалентность", в основе которой, по его мнению, лежит ожидаемая реакция получателя. Американский лингвист следующим образом формулирует её отличие от традиционно понимаемой адекватности: "Прежняя установка в области перевода фиксировала внимание на форме сообщения, и особой радостью для переводчиков была возможность воспроизвести стилистические особенности: ритм, рифму, игру слов, хиазм, параллелизм и необычные грамматические конструкции. Новая установка же перешла от формы сообщения к реакции получателя. Таким образом, прежде всего следует определить, какова будет указанная реакция на переведенное сообщение. Эту реакцию необходимо сравнить с той, которая, по предположению, должна была быть у первоначальных получателей, знакомившихся с сообщением в его исходном виде".

Нетрудно заметить, что формулировка Ю.Найды, с одной стороны, уравнивает в правах различные способы адаптации, по существу снимая вопрос о "правильности" перевода (по его мнению, могут и должны существовать разные переводы одного и того же ИТ, которые можно назвать "правильными" в зависимости от аудитории, на которую они рассчитаны), а с другой -- в определенной степени усиливает субъективную сторону при оценке АТ, поскольку предположение о "первоначальной реакции", особенно, при различных видах хронологической адаптации, когда экспериментальная проверка не может быть проведена, неизбежно будет носить в значительной мере гипотетический характер.

Если в рассмотренных выше случаях множественность АТ определялась, в первую очередь, возможностью наличия нескольких аудиторий (субкультур) в пределах принимающей культуры, т.е. действием факторов экстралингвистического характера, то, с другой стороны, при межъязыковой адаптации (переводе) неоднозначность различных версий АТ может являться следствием сугубо языковых характеристик, присущих ИТ. Речь, в частности, идет о широко известных случаях, когда заложенная в последнем информация допускает недифференцированное восприятие со стороны первичной аудитории, которое не сохраняется при преобразовании ИТ для аудитории2. В этой связи часто вспоминают пример с различными русскими версиями 57-го сонета Шекспира: в оригинале (Being your slave, what should I do but tend / Upon the hours and times of your desire? / I have no precious time at all to spend, / Nor services to do, till you require) пол адресата не уточняется (явление достаточно нормальное для английского языка, где родовая корреляция развита слабо); в переводе В.Я. Брюсова адресатом становится друг поэта -- мужчина (Твой верный раб, я все минуты дня / Тебе, о мой владыка, посвящаю. / Когда к себе ты требуешь меня, / Я лучшего служения не знаю); а версия С.Я. Маршака оказывается посвященной уже женщине-возлюбленной (Для верных слуг нет ничего другого, / Как ожидать у двери госпожу. / Так прихотям твоим служить готовый / Я в ожиданье время провожу)[5].

Близки к рассмотренным и случаи несовпадения лингвистических категорий, формально наличествующих в языке как ИТ, так и АТ. Сошлемся на известное наблюдение Р.О. Якобсона: «Тот факт, что слово "пятница" в некоторых славянских языках -- мужского рода, а в других -- женского, отражен в фольклорных традициях этих народов, у которых с этим днем связаны различные ритуалы. Известная русская примета о том, что упавший нож предвещает появление мужчины, а упавшая вилка -- появление женщины, определяется принадлежностью слова "нож" к мужскому, а слова "вилка" к женскому роду. В славянских и других языках, где слово "день" -- мужского рода, а "ночь" -- женского, поэты описывают день как возлюбленного ночи. Русского художника Репина удивило то, что немецкие художники изображают грех в виде женщины; он не подумал о том, что слово "грех" в немецком языке женского рода (die Sьnde), тогда как в русском -- мужского. Точно так же русскому ребенку, читающему немецкие сказки в переводе, было удивительно, что "смерть" -- явная женщина (слово, имеющее в русском языке женский грамматический род) -- была изображена в виде старика (нем. der Tod -- мужского рода). Название книги стихов Бориса Пастернака "Сестра моя -- жизнь" вполне естественно на русском языке, но это название привело в отчаяние чешского поэта Йозефа Хора, когда он пытался перевести эти стихи, ибо на чешском языке это слово -- мужского рода (zivot)».

...