Щерба Лев Владимирович как лингвист

Размещено на http://www.allbest.ru/

МКВСОУ «Кореневская вечерняя (сменная) общеобразовательная школа»

Реферат по русскому языку на тему:

"Щерба Лев Владимирович как лингвист"

Выполнила ученица 12 класса: Клягина Елена Юрьевна

Проверила: Кумова Анна Анатольевна

П. Коренево,2015г

Содержание

Введение

Глава 1. Анализ работ Л.В. Щербы по фонетике и фонологии

Глава 2. Анализ работ Л.В. Щербы по орфоэпии

Глава 3. Анализ работ Л.В. Щербы по морфологии

Глава 4. Анализ работ Л.В. Щербы по стиховедению

Заключение

Введение

Данный реферат, тема которого Лев Владимирович Щерба как лингвист написана в русле работ лингвистического направления.

Материалом для реферата послужили следующие работы Л.В. Щербы: по фонетике - "Теория русского письма", по орфоэпии - "О разных стилях произношения и об идеальном фонетическом составе слов", "О нормах образцового русского произношения", "К вопросу о русской орфоэпии", по морфологии - "О частях речи в русском языке", "О служебном и самостоятельном значении грамматики как учебного предмета", а также работы "Опыты лингвистического толкования стихотворений. II. "Воспоминание" Пушкина", "Опыты лингвистического толкования стихотворений. II. "Сосна" Лермонтова в сравнении с ее немецким прототипом", "Современный русский литературный язык", "Безграмотность и ее причины", "Новейшие течения в методике преподавания родного языка" и др.

В качестве предмета исследования в дипломной работе нами был выбран один из виднейших лингвистов ХХ века - Лев Владимирович Щерба.

Цель реферата - анализ основных работ Л.В. Щербы. В соответствии с данной целью в дипломной работе будут решены следующие задачи:

1. Анализ работ Л.В. Щербы по фонетике и фонологии.

2. Анализ работ Л.В. Щербы по орфоэпии.

3. Анализ работ Л.В. Щербы по морфологии и грамматике.

4. Анализ работ Л.В. Щербы по стиховедению.

При написании реферата были использованы следующие методы:

1. Описательный.

2. Сопоставительная.

Реферат состоит из предисловия, введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы. Первая глава содержит анализ работ Л.В. Щербы по фонетике и фонологии, вторая - по орфоэпии, третья - по морфологии, четвертая - по стиховедению.

щерба орфоэпия фонетика орфография

Глава 1. Анализ работ Л.В. Щербы по фонетике и фонологии

Фонетика была для Щербы одним из главным объектов изучения на протяжении всей его научной деятельности. Лев Владимирович Щерба был основателем Ленинградской Фонологической школы, стоял у истоков образования такой науки, как фонология. Достаточно вспомнить его работу по развитию кабинета экспериментальной фонетики. С 1909 года и до конца своей жизни Щерба неустанно развивает работу лаборатории, являвшейся его любимым детищем.

В 1912 г. он опубликовал и защитил магистерскую диссертацию "Русские гласные в количественном и качественном отношении", которая примечательна тем, что в ней экспериментально-фонетическое исследование ведется с учетом фонологической значимости тех или иных артикуляторных и акустических характеристик звуков речи, а также здесь впервые в истории науки дан развернутый и разносторонний анализ понятия фонемы, который Щерба заимствовал у своего учителя И.А. Бодуэна де Куртенэ.

Щерба вел систематические занятия то в форме курса, то в виде семинара по экспериментальной фонетике. Еще до революции он обучал в университете произношению западноевропейских языков фонетическими приемами. В 20-х годах он развивает эти приемы и разрабатывает их в целую систему, широко популяризируя ее. Вместе с С.К. Боянусом он организовал в Ленинграде различные курсы иностранных языков, в том числе Фонетический институт практического изучения языков и Государственные курсы иностранных языков.

Все фонетические явления получали у Щербы научное освещение, поэтому сознательно усваивались учащимися. Учащиеся работали только по транскрибированным текстам, минуя орфографию. Щерба считал, что полное понимание иностранной речи и иностранного текста неразрывно связано с правильным, вплоть до интонаций, воспроизведением их звуковой формы.

Программной статьей Щербы по фонологии является статья "Теория русского письма", в которой он разбирает некоторые вопросы по фонологии, в частности вопрос о фонемах.

В области фонологии Щерба известен как один из создателей теории фонемы. Ему принадлежит первый в истории науки специальный анализ понятия фонемы как словоразличительной и морфеморазличительной единицы, противопоставленной оттенку (варианту) как единице, не обладающей такой дистинктивной функцией.

Бодуэн де Куртенэ фонемами называет "не делимые общие звуковые элементы, способные в данном языке дифференцировать слова. Эти звуковые элементы реализуются в целом ряде тесно связанных между собой вариантов или оттенков, которые все имеют одну и ту же функцию, а потому в восприятии нормально не различаются и появление каждого из которых целиком зависит лишь от фонетических условий" (стр. 152). Однако сам Щерба считал, что Бодуэн не все в своей теории развил с надлежащей полнотой. В отличие от него, Щерба не рассматривает весь процесс членения речи, а говорит только о последнем звене этого процесса - о фонемах. По Щербе, фонема - "это кратчайший элемент общих акустических представлений данного языка, способный ассоциироваться в этом языке со смысловыми представлениями".

Отличие теории Бодуэна де Куртенэ от теории Щербы состоит в том, что Бодуэн строил свою теорию фонемы, отталкиваясь от морфемы, первоначально он считал одной фонемой даже межъязыковые корреспонденции звуков. В единстве морфемы он видел основание для объединения чередующихся в ней звуков в одну фонему. При этом он считал дивергенциями одной фонемы не только те звуки, которые никогда в данном языке не встречаются в одной и той же позиции, как, например, нелабиализованное и лабиализованное t в русском языке (например, эта и эту), но и такие, которые чередуются только в определенных позициях (в позициях нейтрализации) (например, хоda и хоt).

Точка зрения Щербы коренным образом отличается от бодуэновской, впоследствии развитой представителями Московской фонологической школы. Он защищал идею автономности фонемы, в соответствии с которой оттенки одной фонемы никогда не могут встречаться в одинаковой фонетической позиции. Отсюда и несовпадение понятий дивергенции и оттенка.

Щерба говорит о том, что в речевом потоке можно наблюдать очень много звуков, но не всегда мы их можем вычленить, например, в словах та и ту мы слышим один звук т, но он будет разным перед а и перед у: перед а - огубленным, а перед у - нет. А вот в случае различия гласных перед твердыми и мягкими согласными более очевидно: мы чувствуем разницу в произнесении слов стал и стали, села и сели и т.д. Щерба дает ответ на вопрос, почему же мы не всегда замечаем этих различий: потому что эти различия не семантизированы, то есть это звуковое различие не соединено с морфологическим различием.

Щерба считает, что любой практический алфавит должен обозначать только фонемы, а не их варианты. Дело в том, среди вариантов фонемы мы обычно выделяем один, который мы произносим в изолированном виде.

В своей статье "Русские гласные в количественном и качественном отношении" он сформулировал задачи для фонетика:

1. выяснить фонетический состав данного языка, иначе, определить различаемые им фонемы;

2. в соответствии с имеющимися средствами дать их полное описание;

3. констатировать наблюдаемые дивергенции или зарегистрировать по возможности все оттенки фонем, появляющиеся в данном языке, и дать посильное их описание;

4. определить условия этих дивергенций;

5. объяснить причины их появления.

Практически все ответы на эти вопросы он и дает в статье "Теория русского письма".

Щерба приводит список фонем русского литературного языка:

Согласные

Губные: "п, пь, б, бь, м, мь, ф, фь, в, вь"

Переднеязычные: "т, ть, д, дь, н, нь, с, сь, з, зь, ш, ж, ц, чь, л, р, рь"

Среднеязычные: "й"

Заднеязычные: к, кь, г, гь, х, хь

Гласные

Передние: "э, и"

Задние губные: "о, у"

Смешанный: "ы"

Открытый: "а"

Далее он разбирает подробно каждую из этих фонем.

Отдельно он упоминает о фрикативном г. Щерба считает, что эта фонема не прижилась потому, что употребляется только в некоторых словах (бога, господи) и воспринимается как южнорусский диалектизм. Щерба считает эту фонему необязательной.

Трудным вопросом Щерба признает вопрос о различении фонем й и j. Многие считают й в конце слова (например, край) и в начале слова, после гласных и после ъ и ь (например, яма, копье, в ладье) разными фонемами. Щерба признает, что большая доля правды в этом есть. Он пишет: "Однако это различие стоит в непосредственной связи со слоговым строением: в начале слога, т.е. для русского языка всегда перед гласным, слышится "j" ("краj-а, маj-а, паj-а"), а в конце слога, т.е. для русского языка всегда, когда он стоит не перед гласным, слышится "й" ("край, мой, пой"); при этом "й" в начале слога и "j" в конце его в русском языке абсолютно невозможны. Из этого следует, что звуки "j" и "й" являются лишь вариантами единой фонемы. Который из них считать главным? Так как все согласные в конце слога, будучи сильноначальными, а следовательно слабоконечными, в русском языке слегка редуцируются, то главным вариантом следует считать "j", т.е. сильноконечный вариант нашей фонемы, который и будет в дальнейшем фигурировать как ее символ".

Щерба не согласен с таким утверждением: в русском языке многие согласные могут быть и твердыми, и мягкими. В русском языке не существует т вообще или л вообще, а существуют т мягкое или твердое и л мягкое или твердое. Все это смешение происходит, по мнению Щербы, из-за смешения букв и звуков. В русском языке и твердые, и мягкие согласные обозначаются одной буквой, так как очень часто они чередуются в пределах форм одного слова.

Наиболее далеки друг от друга л твердое и л мягкое, т, д твердые и т, д мягкие. Это доказывается тем, что многих диалектах л твердое превращается в у неслоговое, чего с л мягким никогда не происходит.

Щерба полагает, что пары т/ть и д/дь приближаются к мягким ць, дзь. Следовательно, развитие этих гласных идет в том же направлении, что и в белорусском языке.

По поводу р/рь Щерба замечает: р в положении между гласными приближается к гласному, а р мягкое может превратиться в фрикатив.

Мягкие кь, хь, гь Щерба относит не к заднеязычным, а к среднеязычным.

Интересно его замечание по поводу согласных перед гласными и, э. Он считает, что мягкость согласных перед э (т.е. е) вовсе не является результатом живой ассимиляции, доказательством тому служит то, что ш, ж, ц не смягчаются перед этим гласным.

Фонемы ж, ш, ц, чь не имеют в русском языке параллелей по твердости и мягкости. Хотя в диалектах и в самостоятельном произношении можно услышать двойные мягкие шьшь, жьжь: ищу (ишьшю), визжать (вижьжять/вижжать) и т.д. Щерба не предлагает добавить фонемы шьшь и жьжь в список фонем русского языка, но только потому, что это было бы связано с определенными трудностями. Несмотря на то, что они употребляются очень редко и не всеми, говорящие так могут различать с женами ("жжонъми") и жжеными ("жьженъми"). Щерба называет их "фонемами в потенции".

У фонемы чь нет твердой параллели, хотя в некоторых случаях она была бы необходима и возможна (китайское Яньчэн).

Безусловно, Щерба признает наличие в русском языке фонем кь, гь, хь. Они появляются в русском языке только перед гласными э и и. Однако Щерба приводит много примеров, когда эти фонемы появляются и в других позициях: жгет, ткем, секет и т.д. Сюда же он относит и заимствованные слова (Кяхта, гяур). Но самым главным доказательством наличия в нашей системе фонем мягких кь, гь, хь он считает то, что чередования к/кь, г/гь, х/хь морфологизированны, входят в систему чередования твердых и мягких согласных при склонении и при спряжении: рук-а, рукь-э и др.

По поводу мягкости и твердости согласных перед мягкими Щерба согласен с исследователями, которые утверждают, что перед мягкими согласными противоположение твердых и мягких согласных в русском языке невозможно. Причем некоторые согласные по мягкости ассимилируются следующим мягким согласным (кости, гвозди). Особенно склонны к ассимиляции н перед мягкими ть, дь и все согласные перед j.

На самом деле, как утверждает Щерба, противопоставление их по твердости/мягкости перед мягкими вполне возможно: немки/немьки, подковки/подьковки, лапти/лапьти.

"Ассимиляция не обязательна даже при двойных согласных: при втором мягком первый не обязательно должен быть тоже мягким. Нормально мы говорим слово пленник с двумя мягкими нь, но уже произношение "Аньне", "в касьсе" вовсе не обязательно, можно говорить и "Анъне, в касьсе".

А вообще, замечает Щерба, различение твердости и мягкости согласных перед мягкими согласными мало используется фонологически в русском языке. Он сам принимает за норму произношения кости, немки, дверь и т.д. с фонологически твердыми, фонетически - полумягкими согласными, а бросьте, возьмите, Кузьмич - с мягкими.

Как отдельный случай Щерба разбирает такие сочетания, как ня, нё, ню; ля, лё, лю и т.д. Сложность состоит в том, что идут споры относительно того, на какие же звуки разлагаются данные сочетания.

Одни считают, что эти сочетания просто разлагаются на нь+а, нь+о, нь+у и т.д. А некоторые даже полагают, что на нь+jа, нь+jо, нь+jу. Но, говорит Щерба, если попробовать сложить эти сочетания обратно, то получится нья, ньё, нью.

Другие соглашаются с тем, что в русском языке в сочетании ля нет никакого jа (я), но тем не менее не отождествляют гласный в этом сочетании со звуком а.

Щерба подводит итог этим спорам и утверждает, что в подобных сочетаниях нет чистого звука, а есть нечто, вроде uа, uо, uу, т.е. эти звуки (а, о, у) обладают неким придатком, напоминающим звук, который не может быть выделен или удлинен и не является отдельной фонемой. Щерба задается вопросом: можно ли считать uа, uо, uу самостоятельными фонемами? Нет, это фонетические варианты соответствующих гласных, обусловленные мягкостью предыдущих согласных. В диалектах эти фонемы еще могут развиться, но в литературном языке - нет.

Но самым спорным вопросом в данной работе Щербы является вопрос о том, чем же является ы: самостоятельной фонемой или вариантом фонемы и. То, что ы - это вариант и, считал, в частности Бодуэн де Куртенэ.

Споры возникли на основании того, что и и ы часто заменяют друг друга: и может стоять только после мягких согласных, ы - после твердых (например, над избой - надызбой, в игре - выгре и др.). Случаев замены ы через и нет, так как нет слов, начинающихся на ы. В русском языке нет также продуктивных суффиксов на ы, но, говорит Щерба, если бы мы захотели образовать по образцу раб - рабыня ж.р. от слова царь, то сказали бы цариня, а не царыня.

"Таким образом, ы и и как будто приходится признать вариантами единой фонемы, из которых главным придется признать и, поскольку ы вовсе не встречается в независимом положении".

Но интуитивно Щерба не хочет с этим соглашаться. Он приводит пример Д.Н. Ушакова: ыкать (по аналогии с акать, экать и т.д.) в доказательство того, что ы мы все-таки можем изолировать. Щерба объясняет получившееся противоречие с исторической точки зрения: он считает, что когда-то ы было самостоятельной фонемой и не ассоциировалось с и. В силу определенных фонетических условий ы теряет свою самостоятельность.

Заканчивает свою статью Щерба следующим выводом: "По-русски сколько бы ни тянуть ы, оно, и будучи освобождено от ассимилятивного влияния предшествующего твердого согласного, остается самим собою. Таково положение вещей в настоящий момент, а как дальше пойдет развитие языка - трудно сказать с уверенностью. Во всяком случае, нет оснований сейчас совершенно отказывать ы в самостоятельности: потенциально оно может стоять и в независимом положении и может дифференцировать слова (икать/ыкать).

Под фонетической транскрипцией Щерба понимает "запись звуков того или другого отрезка речи по правилам какой-либо определенной графики, но без соблюдения каких бы то ни было правил правописания", при этом он выделяет фонематическую (фонологическую) и фонетическую транскрипции.

В этой статье Щерба также касается и вопроса о словесном ударении. Он считает, что в русском языке ударение семантизировано в трех направлениях: во-первых, оно помогает делить речевой поток на слова и группы слов, так как ударением обладает каждое знаменательное слово (например, говорил он очень долго, так что всем наскучил); во-вторых, ударение в русском языке характеризует слово как таковое, достаточно вспомнить зрительные омонимы; в-третьих, русское ударение является грамматикализованным, то есть имеет грамматическое значение.

Также Щерба говорит и о длительности отдельных звуков. Например, он замечает, что в разговорном стиле ударные гласные длиннее неударенных, что длительность согласных тоже зависит от фонетических условий (например, стеной и стенной). Иногда длительные гласные относятся к разным морфемам: под-дать, стен-н-ой и т.д. В этом случае их можно назвать двойными. А вот в случае стран-ый, ссор-а и т.п. через долгий гласный морфологическая граница уже не проходит. Из-за того, что происходит такая путаница, Щерба считает, что "семантизированного противоположения согласных по длительности в русском языке также не имеется и что во всех сюда относящихся случаях следует говорить просто о группе повторяющихся согласных"

Вообще фонетику Щерба определяет как "физиологию звуков человеческой речи" и связывает изучение фонетики с изучением акустики, так как она тоже занимается исследованием звуков.

Щерба рассматривает вопрос о фонетических единицах, которые не всегда совпадают с акустическими и физиологическими единицами. Щерба приводит в пример так называемые "аффрикаты" - "есть ли это простые согласные или они состоят из двух звуков, например: с (ц) из t + s (т +с), с (ч) из t + s (т + ш) и т.д. Самая возможность такого спора указывает на существование двух точек зрения. И действительно, физиологически присутствие двух элементов в аффрикатах несомненно, однако с языковой, фонетической точки зрения говорящих на данном языке людей с (ц), с (ч) и т.д. также несомненно являются простыми согласными, так как спирантный элемент в них не может быть протянут. Таким образом, понятие фонетической единицы не всегда покрывает понятия единиц акустической или физиологической, из чего следует, что фонетические единицы не могут быть отнесены ни к физиологическим, ни к физическим величинам, а являются результатом нашей психической деятельности, иначе говоря: раз мы говорим об a, e, i, p, t и т.д., мы выходим из мира физического и физиологического и входим в область психики, где и происходит, так сказать, синтез данных акустических и физиологических и приспособление их для целей языкового общения. Этим и определяется и самостоятельное положение фонетики как науки: она занимается исследованием звуковых представлений речи в первую голову, а затем уже и тех акустических и физиологических процессов, под влиянием которых эти представления возникают" .

Поэтому более правильным методом в лингвистике является субъективный метод (внутренняя интроспекция лингвиста), так как главное - это сознание того человека, о чьих фонетических различиях мы хотели бы узнать. Но с другой стороны, объективный метод тоже очень важен, поскольку наблюдение здесь происходит с помощью различных регистрирующих приборов и экспериментирования. Щербу очень часто упрекали за то, что он отводит большую роль субъективному принципу: мало ли что, мол, может показаться ученому, но Щерба не выделяет какой-либо из этих принципов особо, он подчеркивает необходимость их неразрывной связи. Сегодня особенно ясна несправедливость многочисленных упреков того времени в адрес Щербы со стороны представителей лингвистического формализма в психологизме, который как раз придавал щербовской концепции функционально-деятельностную (антропологическую) направленность.

Однако у субъективного метода имеются свои недостатки: во-первых, не все могут использовать с успехом этот метод, здесь нужен опыт и определенный талант, а во-вторых, не все можно изучать с помощью субъективного метода, а также у него есть еще один недостаток: изучающий чужое произношение зачастую слышит то, что хотел бы услышать или привык слышать. Поэтому результаты субъективного метода следует проверять и методом объективным.

Глава 2. Анализ работ Л.В. Щербы по орфоэпии

Орфография и орфоэпия - вот те вопросы, которым Л.В. Щерба посвятил долгие годы своей деятельности.

Реформа русской орфографии, а затем не прекращавшаяся до последнего года его жизни работа над дальнейшей рационализацией и упорядочением реформированной орфографии проходили при постоянном участии и все возраставшем влиянии идей и предложений Л.В. Щербы. В 1911 г. он опубликовал "Дополнения и поправки к "Русскому правописанию" Я.К. Грота". В 1930 г. в журнале "Русский язык в школе" он поместил статью "К вопросу о реформе орфографии". Два года, проведенные в Нолинске во время последней войны, посвящены были в числе других работ и составлению обширной "Теории русского правописания" в двух частях. Как крупный языковед и теоретик, он вносил в разработку вопросов прикладного языкознания последовательную принципиальность и большую перспективу громадного научного кругозора. В этой книге дано завершение почина, сделанного учителем Л.В. Щербы профессором И.А. Бодуэном де Куртенэ в работе "Об отношении русского письма к русскому языку". Ни одна из старейших по разработке европейских орфографий не получила такого тщательного, глубокого и систематического анализа и истолкования. В отличие от работы Бодуэна де Куртенэ, в книге Щербы вскрыта система русской орфографии, дана апология достоинств некоторых русских орфографических традиций, намечены пути ее завершающей кодификации. Здесь даны поучительные и интересные сопоставления с материалами из истории орфографических норм многих других языков. Они позволяют осязать закономерную механику орфографических норм.

Л.В. Щерба оказывал большую помощь в разработке реформы правописания других народов СССР после Октябрьской революции. На Бакинском тюркологическом съезде 1926 г. он сделал доклад "Основные принципы орфографии и их социальное значение", напечатанный в трудах этого съезда.

Большой проблемой в области прикладного языкознания, которая занимала Щербу, была орфоэпия. Вершиной в этой области был его доклад в 1915 г. в петербургском обществе "О разных стилях произношения и об идеальном фонетическом составе слов". Эта работа остается крупнейшей вехой в истории теоретического осмысления орфоэпии. Этот доклад будет далее рассмотрена в нашей работе. Научное открытие Щербы сразу прояснило много запутанных рассуждений, разрешило долголетние, казавшиеся безнадежными споры, указало пути дальнейших орфоэпических наблюдений.

В 1916 г. Л.В. Щерба изложил на французском языке главные отличия французской звуковой системы от русской. В 1936 г. в журнале "Русский язык в советской школе" (№5) появилась его заметка "К вопросу об орфоэпии", а в 1937 г. - первое издание "Фонетики французского языка. Очерк французского произношения сравнительно с русским", которая надолго осталась образцовой книгой в изучении орфоэпии.

В статье "Теория русского письма" он поднимает и вопрос графики и правописания. В правилам правописания он различает две категории правил: одни говорят о значении букв независимо от написания слов, другие - о написании конкретных слов данного языка, которое может находиться в отдельных случаях и в полном противоречии с правилами первой категории. Щерба приводит такой пример: в Р.п. ед.ч. м.р. и ср.р. у прилагательных и местоимений мы пишем г, а произносим в: красного, самого и т.д. Но звук в в русском языке не может изображаться через г. Следовательно, говорит Щерба, этот случай относится ко второй категории. Пример первой категории - написание русскими буквами китайских географических названий Яньчэн, Чжэцзян через э. Следовательно, это идет вразрез с правилами второй категории, по которым после шипящих не пишется э. Вывод Щербы - правила второй категории относятся только к русским словам или к словам, ставшим совсем русскими.

В отличие от Бодуэна де Куртенэ, Щерба называет правила первой категории "правилами алфавита" (вместо "правил графики"), а правила второй категории - "правилами правописания". Щерба пишет: "…самое понятие "правописания" или орфографии возникает лишь в тот момент, когда по тем или другим причинам начинают писать не так, как говорят, и когда, таким образом, "правильным" будет то написание, которое условно всеми принято, хотя бы оно и не соответствовало звукам данного слова" .

Щерба считал, что реформа орфографии не сделала ее легкой, хотя целью реформы было облегчение достижения полной грамотности. "… Орфография языка, употребляемого полутора сотнями миллионов людей, по самому существу вещей не может быть абсолютно легкой, … полтораста миллионов, расселенные на колоссальной территории, не могут говорить одинаково, а писать должны одинаково" . Эта реформа подорвала престиж орфографии, но задачей лингвистов является возвращение реального престижа, который "делает ее замечательным орудием общения миллионов людей" .

В статье "Основные принципы орфографии и их социальное значение" Щерба рассматривает 4 принципа орфографии: 1) фонетический, 2) этимологический (словопроизводственный, морфологический), 3) исторический и 4) идеографический и говорит об их социальной значимости, так как "язык - явление социальное и по своему существу служит для общения между людьми, сплачивает группы, а письмо и подавно по самому существу вещей еще, может быть, больше, чем устный язык" .

По мнению Щербы, фонетический принцип ("пиши, как говоришь") является самым простым, но так как письменность предназначена для большого круга людей, то здесь обязательно будут расхождения. Исторический принцип идеально подходит для народа с богатым прошлым и историей, потому что по этому принципу люди пишут так, как писали их предки, это позволяет пользоваться той литературой, которая предками была нам оставлена. Щерба приводит в пример слово собака. Мы пишем здесь букву о только потому, что так писали наши предки. К этому же принципу относится и различение "ять" и е при старой орфографии.

При идеографическом принципе знаки ассоциируются со смыслом, минуя звук. Например, слово мяч пишем без мягкого знака, а слово ночь - с мягким знаком. Это просто отражение некоего смысла, как полагает Щерба.

Вообще Щерба делает вывод, что каждый народ делает сам выбор в пользу того или иного принципа, потому что "вопрос орфографии - мучительный и болезненный - и должен быть выработан в процессе жизненного опыта и в каждом данном случае, в данном языке и в данных отдельных конкретных случаях по-своему, по-разному" .

Самое главное - не увлекаться фонетическим принципом, так как все-таки писать грамотно нужно учиться осмысленно. Поэтому и хорош этимологический принцип, при котором дети пробуждают свое мышление, задумываются. И, наконец, "писать грамотно требует социальная порядочность, уважение ко времени своего соседа. Надо приучать всячески к этому делу и стараться сделать его не бессмысленным, а осмысленным, и путь к этому лежит именно в этимологическом принципе".

В своей статье "О нормах образцового русского произношения" он говорит, прежде всего, о необходимости пересмотра русских орфоэпических норм, которые уже не отвечают живой действительности. Особо остро эта проблема встает именно после революции, так как в это время изменяется состав московского населения за счет притока в столицу гостей из разных городов и республик Советского Союза. До этого живым произношением было так называемое "московское" произношение, ему не учились, его "всасывали, так сказать, с молоком матери. Москвичи, подобно мольеровскому мещанину во дворянстве, и не думали, что они говорят на образцовом русском языке: этот язык вместе с произношением усваивался каждым новым поколением от предшествующего совершенно бессознательно".

Гости столицы принесли с собой новое, свое местное произношение, а старое стало исчезать, москвичи постепенно забывали старые орфоэпические нормы. В связи с изменениями в самой жизни страны изменяется и русский литературный язык: его формируют, в частности, представители самых разнообразных говоров с соответствующим произношением.

Щерба пытается проанализировать, какие же изменения в орфоэпии в связи с этим ждут русский язык. По его мнению, "в произношении будущего будет отметено все чересчур местное, московское или ленинградское, орловское или новгородское"; русский язык будет опираться на письмо, в дальнейшем сближаясь с ним; упростятся чересчур сложные правила, но Щерба считает, что упростится или исчезнет только то, что не будет представлять собой ценности с выразительной точки зрения. С другой стороны, различие простого и двойного н (стеной и стенной) уничтожено быть не может.

Особую роль по регистрации и изучению реального произношения он отводит лингвистам и актерам, так как последние "могут и должны не просто отображать жизнь в ее бесконечном разнообразии, а ее типизировать, что особенно важно в деле орфоэпии". Самая главная задача для Щербы - осознать важность пересмотра орфоэпических норм.

Далее рассмотрим статью Щербы "Безграмотность и ее причины".

Щерба очень высоко ценил грамотность и говорил, что в будущем именно грамотность станет решающим фактором при приеме на работу, т.е. предпочтение всегда будет у грамотных и образованных людей.

Идеалом для Щербы при обучении человека писать грамотно является "достижение необходимого предела механизации через сознательность, с тем чтобы эта последняя была налицо во всех нужных случаях и была наготове, когда механизм почему-либо хотя бы на минуту отказывается служить". Наше письмо основывается на этимологическом (словопроизводственном) принципе, поэтому при письме мы разлагаем слова на составные части: вод-а, вод-н-ый; земл-ян-ой, земл-ян-к-а. Именно поэтому, по мнению Щербы, для того чтобы писать грамотно, необходимо много и старательно изучать язык и его грамматику. А для того, чтобы дети писали грамотно, учителя должны заразить их своей любовью к русскому языку, чего, к большому сожалению Щербы, не происходит. Причину этого он видит в том, что учителя не выражают свою любовь к языку как-то реально, а инстинктивная любовь передаваться детям не может.

Щерба подходит, таким образом, к вопросу о развитии языкознания в начале ХХ века. До этого учительство было предоставлено самому себе, и только в начале ХХ века начинает замечаться поворот к языку как к выразителю наших мыслей и чувств. Но пока сделано, по мнению лингвиста, очень мало, у нас нет хороших грамматик, этимологического словаря, не разработана синонимика, нет стилистики и т.п. Вывод Щерба делает такой: нужно "содействовать появлению соответственных трудов, всячески поддерживать их авторов, хлопотать о поднятии квалификации в области языка у студентов университета и педагогических вузов; коренным образом реформировать педтехникумы, имея в виду, что все слушатели педтехникумов будут прежде всего учителями русского языка, а потому должны любить и хорошо знать его, поднимать его механизм" .Щерба выделяет еще три причины неграмотности, это: распущенность, отсутствие внутренней дисциплины; "новые" методы, которые непригодны к жизни; нежелание читать, отсутствие необходимых книг.

Щерба в своей статье "О разных стилях произношения и об идеальном фонетическом составе слов" поднимает вопрос о том, что же считать за фонетическое слово, например, форму "говорит" или форму "грит". Этот вопрос является для Щербы не таким сложным: "… для нашего сознания в большинстве случаев ясно, что мы считаем необходимой фонетической принадлежностью данного слова, и это проявляется, когда мы, по тем или другим соображениям, произносим ясно, отчетливо, отчеканивая каждый слог, - в нашем случае, например, [ga-va-r'it]. В таких условиях мы освобождаем наше произношение по крайней мере от действия наиболее деструктивных факторов - от влияния ударения, соседства и инертности органов произношения. Ведь как раз эти факторы заставляют нас, помимо нашей воли, произносить, в зависимости от тех или других условий, все те варианты слова [ga-va-r'it], которые были указаны выше и которые являются не чем иным, как зародышами будущих языковых состояний. Все эти варианты нами нормально не сознаются как таковые, вследствие свойства психологического процесса, при этом протекающего и известного под именем ассимиляции. Но при передаче языка от поколения к поколению некоторые из них могут стать достоянием сознания и даже вытеснить старую идеальную форму. Поэтому и правильно говорится, что язык изменяется при передаче его от поколения к поколению - изменяется при этом его идеальная сознательная форма. Самые же, однако, изменения происходят в индивидууме и обусловлены психологически и физиологически" .

Но идеальный состав, по мнению Щербы, не всегда ясен для нашего сознания. "В самом деле, представим себе, что ребенок никогда не слыхал отчетливого произношения слова говорит, а слыхал лишь формы [g?r'it] и [gr'it]; он легко может себе представить на основании опыта со словом [m?иit] мычит, что идеальная форма слова будет [gыr'it], и если никто не поправит его соответственного отчетливого произношения, то он так и останется с гырит вместо говорит; но если у него будет смутное воспоминание о [g?v?r'it], то сознание может колебаться, могут возникнуть две параллельные формы и т. п. Так, например, по-моему, у нас обе формы - и здравствуйте и здрасте - существуют в сознании, тогда как того же нельзя сказать про говорит и грит, хотя это последнее зафиксировано даже и в литературе: грит, по крайней мере мною, чувствуется как диалектизм".

Любая письменность стремится запечатлеть идеальный фонетический состав слов, но не всегда успевает за изменениями в языке и потому отражает старую форму.

По наблюдениям Щербы, "учащиеся в большинстве случаев усваивают лишь те фонетические явления, которые выступают ясно в связной речи, а идеальный фонетический состав слов лишь там, где он не противоречит фонетике родного языка». Он приводит такой пример: "во французском различается и (ouvert) и й (fermй), но различие это ясно слышно только под ударением. Между тем во фразе сплошь и рядом это ударение отсутствует, и различие скрадывается; например: c'йtait hier произносится обыкновенно [sиtи'jе:r] (где и - среднее ненапряженное е), хотя в отчетливом (по слогам) произношении фраза и будет звучать [se-tе-'jе:r].

Таким образом, учащиеся сравнительно редко слышат и (ouvert), а так как оно несвойственно русской речи, то они его и вовсе не усваивают как самостоятельный звук. Поэтому я еще никогда не слыхал русских, даже хорошо в общем говорящих по-французски, которые бы отличали, например, futur от conditionnel в 1-х лицах [??lire] и [??lirе]".

Для того, чтобы этого избежать, необходимо изучать прежде всего именно идеальный фонетический состав слов своего родного языка и иностранного, с тем, чтобы видеть отличия и обращать на них особое внимание. Щерба предлагает в словарях печатать две транскрипции: для идеального фонетического состава слов и для связной речи, но, к сожалению, в этом направлении сделано пока еще очень мало.

Наиболее значительной работой Щербы по вопросу орфографии является работа "К вопросу о русской орфоэпии".

По сути эта работа Щербы - полемика с работой Д.Н. Ушакова "Русская орфоэпия и ее задачи". Он не согласен с тем, что Ушаков просто устанавливает правила для русского произношения, и считает, что вначале необходимо "установить самую систему русских фонем и их оттенков, отобрав безусловно важные от неважных".

Щерба дает ответ на вопрос, какое же из всех возможных произношений нужно стандартизировать: ведь не существует одинаковых стилей произношения. Он предлагает стандартизировать два произношения: дословное, четкое и ясное и второе - которое проявляется в связной непринужденной речи (причем, в замедленном темпе). Щерба говорит, что дословное произношение - не искусственное, мы применяем его тогда, когда хотим что-то повторить более отчетливо для плохо слышащего человека, чтобы не было недоразумений и недопониманий, в пении и в других случаях.

Вся работа Щербы построена на противопоставлении его примеров с примерами Ушакова. Дело в том, что Ушаков рассматривает, как правило, только один вариант произношения, в то время как Щерба, не отказываясь от варианта, предложенного Ушаковым, предлагает вариант идеального произношения слова, и в этом случае варианты Ушакова кажутся ему диалектными. Например, Ушаков предлагает: чисы, питак, но при отчетливом произношении, полагает Щерба, можно сказать только часы, пятак. Но Щерба говорит: тучими, дыними, в отличие от Ушакова, который предлагает: тучъми.

Далее Щерба касается вопроса произношения окончаний. В отчетливой речи он различает Поля (женское имя), поле (именительный и винительный падеж, а также предложный падеж в поле и дательный падеж Поля - Поле) и Поли (родительный падеж от Поля). Но слова имя и знамя он произносит с отчетливым е на конце. Таким образом, спор Ушакова и Щербы о произношении перерастает в спор о морфологии, а именно: чья морфологическая система может претендовать на общерусское значение.

Щерба более внимательно подходит к тем вопросам орфоэпии, которые на первый взгляд кажутся незначительными. ДН Ушаков, по его мнению, слишком упрощает такой важный вопрос языка, как произношение слова в зависимости от разных стилей произношений. Щерба же предлагает стандартизировать два варианта произношения.

Этот вопрос Щерба очень подробно разбирает в другой своей работе - "Теория русского письма". Здесь он называет эти варианты произношения полным и разговорным. Полный стиль свойственен, как правило, публичной речи, где необходимо отчетливо произносить слова, и в обыденной речи, в тех случаях, о которых уже упоминалось выше. Разговорный же стиль - более условное понятие, здесь гласные без ударения подвергаются количественной и качественной редукции.

Щерба показывает разницу между двумя типами произношений на примерах.

Наше письмо, замечает он, базируется на полном стиле. Однако и оно допускает разное "произношение", хотя и не базируется на фонетическом принципе. Для нас важно единообразие письма, и поэтому мы выбираем один из литературных вариантов в качестве основы для письма. Щерба считает, что организация письма должна основываться, прежде всего, на легкости его усвоения, быстроте и легкости чтения и схватывания смысла читаемого.

Щерба останавливается более подробно на понятии произношения, а именно: какое произношение считать нормальным, а какое - дефективным?

Нормальным произношением Щерба считает такое произношение, когда даже в необычно произносимом узнается привычный, нормальный звуковой комплекс, например, произношение буквы щ узнается в таких словах, как шьчи, шьшюка и т.д., или, например, в случае разного произношения слов с неударенным о: карова или корова, гара или гора и т.д.

Дефективное произношение, по мнению Щербы, проявляется в тех случаях, когда слова лодка, лапа, козел выговаривают как уотка, уапа, казеу.

Щерба приходит к выводу, что для русского литературного языка норма все-таки существует. Внутри этой нормы существуют варианты, и литературный язык должен ориентироваться на литературные варианты, а не на диалектные. Отсечение одного из вариантов произношения может обеднить язык.

Щерба пишет: "... хотя в общем и совершенно справедливо, что письмо является чем-то внешним по отношению к языку, однако выбор для него того или иного варианта произношения бывает иногда вовсе не безразличен и может в некоторых случаях иметь решающее значение для судеб языка. Поэтому-то выбор этот и не может производиться в рамках упорядочения или реформы орфографии для ее упрощения или облегчения: это дело какого-то более широкого обсуждения вопросов орфоэпии данного языка, т.е. единства его произношения" (стр. 158).

Отдельно Щерба рассматривает вопрос об "еканьи" и "иканьи" (пелёнка или пилёнка, берёт или бирёт, теперь или типерь и т.д.). Для него это произношение чуждо, это явное диалектное произношение. И опять он приходит к мысли, что необходимо усваивать два стиля произношения. Но вместе с тем диалектное произношение необходимо подтягивать к литературному, а не наоборот.

Глава 3. Анализ работ Л.В. Щербы по морфологии

Видное место в теоретических трудах Л.В. Щербы занимает учение о частях речи. С общелингвистической точки зрения в нем важно не то, какие именно части речи он выделяет в русском языке, а трактовка сущности этой языковой категории и методы ее выявления. Именно так понимал свою задачу сам Л.В. Щерба, когда писал свою статью "О частях речи в русском языке", в которой читаем: "В сочинениях по общему языкознанию к вопросу обыкновенно подходят с точки зрения происхождения категорий "частей речи" вообще и лишь иногда - с точки зрения разных способов их выражения в разных языках, и мало говорится о том, что сами категории могут значительно разниться от языка к языку, если подходить к каждому из них как к совершенно автономному явлению, а не рассматривать его сквозь призму других языков" (34).

В своих рассуждениях Щерба исходит из следующих основных положений:

1. Если категории имеют несколько формальных признаков, то некоторые из них в определенных случаях могут и отсутствовать. При этом, пишет Щерба, "если в языковой системе какая-либо категория нашла себе полное выражение, то уже один смысл заставляет нас подводить то или другое слово под данную категорию: если мы знаем, что какаду - название птицы, мы не ищем формальных признаков для того, чтобы узнать в этом слове существительное" .

2. Формальные признаки ("внешние показатели категорий") не исчерпываются словоизменительными. Помимо этого, к ним, по мнению Щербы, относятся: "фразовое ударение, интонация, порядок слов, особые вспомогательные слова, синтаксическая связь и т.д. и т.д." .

3. Материально одно и то же слово может фигурировать в разных категориях (слово кругом может быть в одних употреблениях наречием, а в других - предлогом), а с другой стороны, "может случиться, что одно и то же слово окажется одновременно подводимым под разные категории".К такого рода "контаминированным" категориям Щерба относит причастия, деепричастия, вопросительные слова кто, что, какой, чей, куда, как, зачем, сколько.

4. Некоторые слова могут оказаться вне классификации по частям речи. К словам, которые "никуда не подходят", Щерба относил, в частности, вводные слова, разные "усилительные слова" типа даже, ведь и "словечки" да, нет .

Щерба подробно разбирает в своей статье части речи.

Междометия Щерба считает очень неясной частью речи, так как значение у них только эмоциональное, и категория междометий, таким образом, оказывается очень расплывчатой. Например, этимология выражений боже мой, черт побери ясна, но это только этимология, нельзя побери в выражении черт побери понимать как глагол. И наоборот: в выражении черт вас всех побери! мы, по мнению Щербы, имеем дело уже не с междометием, а с глаголом, т.к. от побери зависит вас всех, и формальный признак междометия отсутствует. К междометиям он относит обращения, некоторые формы повелительного наклонения (молчать!, тишина!), а вот звукоподражательные мяу-мяу, вау-вау к междометиям Щерба не относит.

Далее Щерба говорит о различии двух категорий: категории слов знаменательных и служебных. Знаменательные имеют самостоятельное значение, способны распространять данное слово или сочетание слов, могут носить на себе фразовое ударение, а служебные только выражают отношение между предметами мысли, фразового ударения они не имеют.

У существительного Щерба рассматривает подробно все основные значения данной категории. К существительным он относит то, что принято называть местоимениями (я, мы, ты, вы, он, она, оно, они, себя, кто? что? ничто и т.д.). Такие слова он относит к местоименным существительным, и формально эту группу можно определить по невозможности их определить предшествующим прилагательным (нельзя сказать: добрый я, славный некто). Вообще, как считает Щерба, в этой области в русском языке нет ясной системы: старая группа местоимений распалась, а новых отчетливых противоположений местоименных прилагательных и существительных не выработалось.

Щерба выделяет ряд категорий, которые обладают выразительностью: имена собственные и нарицательные (собственные имена, как правило, употребляются во мн.ч. Ивановы, Крестовские и т.д. - это pluralia tantum), имена отвлеченные и конкретные (отвлеченные имена также не употребляются во мн.ч., радости жизни более конкретно, чем радость, ученье и т.д.), имена одушевленные и неодушевленные (у одушевленных форма В.п. мн.ч. сходна с Р.п., а у неодушевленных - с И.п.), имена вещественные (не употребляются во мн.ч., а если употребляются, обозначают разные сорта: вина, масла и т.п.), имена собирательные (такие слова как стая, полк, Щерба сюда не относит, мы можем образовывать собирательные имена с помощью суффиксов -j- или -(е)ств- в ср.р.: солдатье, офицерье), имена единичные (бисер/бисерина, жемчуг/жемчужина).

К именам прилагательным он опять-таки относит местоимения мой, твой, наш, такой, этот, который, всякий и т.д., все причастия (если причастия теряют свою глагольность, они становятся обычными прилагательными), все "порядковые числительные", формы сравнительной степени прилагательных, когда они относятся к существительным (ваш рисунок лучше моего). По поводу сравнительной степени Щерба пишет: "... от наречия сравнительная степень прилагательных отличается своей относимостью к существительному, а от существительных, которые также могут относиться к существительному, - своей связью с положительной и превосходной степенями" (34).

Щерба говорит о порядковых прилагательных, приводя пример: Я кончил вторую киевскую мужскую гимназию. Слово вторую он называет порядковым прилагательным, т.к. здесь крепка, по его мнению, ассоциативная связь по смежности, она поддерживает смысловую связь и понятие "порядковости" выступает очень ярко.

Наречия, по мнению Щербы, - просто формальная категория, так как наречия имеют те же значения, что и прилагательные. Но вспоминаются наречия, которые не изменяются: очень, слишком, наизусть, сразу, кругом и т.д. Поэтому можно говорить о следующих формальных признаках наречий: отношение к прилагательному, к глаголу или другим наречиям, невозможность определить прилагательным (если это не наречное выражение), неизменяемость (хотя наречия, производные от прилагательных, могут иметь степени сравнения), для наречий от прилагательных окончания -о или -е, а для глагольных наречий (деепричастий) особые окончания.

Как же отличить наречие от существительного в случаях: заграницей и заграницу? И, как всегда, здесь Щерба проводит эксперимент: он предлагает попробовать добавить прилагательное: за нашей границей, за южную границей, тогда мы понимаем, что это невозможно без изменения смысла, следовательно, заграницей, заграницу - это наречия, а не существительные.

Резко обособливает Щерба деепричастия: "В сущности это настоящие глагольные формы, в своей функции лишь отчасти сближающиеся с наречиями. Формально они объединяются с этими последними относимостью к глаголу и якобы отсутствием согласования с ним (на самом деле они должны в русском языке иметь общее лицо, хотя внешне это ничем не выражается)".

Количественные слова Щерба также особо выделяет. "Значением является отвлеченная идея числа, а формальным признаком - своеобразный тип сочетания с существительным, к которому относится слово, выражающее количество". Тогда в категорию прилагательных и существительных они уже не включаются. Интересное слово - тысяча. С обывательской точки зрения это слово не представляется как число, а скорее как некое единство, как существительное (тысяча солдат, с тысячею солдат), но сейчас это слово все больше превращается в количественное слово.

По отношению к шести классам знаменательных слов, а тем более по отношению ко всем десяти частям речи трудно говорить о какой-то классификации, подчиняющейся строгим логическим правилам. Создать такую классификацию крайне сложно. Щерба подчеркивает второстепенность классификационного момента для частей речи. Он не считает классификацию частей речи строго научной, опирающейся на определенный классификационный признак. Для частей речи, отражающих общие категории языка, такая строгость и недостижима, и избыточна. Поэтому, с одной стороны, вполне допустимо, чтобы одно и то же слово оказывалось подводимым одновременно под разные категории (например, причастия, совмещающие признаки глагола и прилагательного). С другой стороны, "поскольку опять-таки мы имеем дело не с классификацией, нечего опасаться, что некоторые слова никуда не подойдут - значит, они действительно не подводятся нами ни под какую категорию", примером чего служат различные типы вводных слов и слова да, нет. Щерба решительно выступает против безупречно логичных формальных классификаций, в которых языку навязывается то, что ему на самом деле чуждо. Он приводит одну из таких классификаций: 1) золото, щипцы, пять;. 2) стол, рыба; 3) сделан, вел. известен; 4) красный; 5) ходит. Она получает следующую оценку: "Совершенно очевидно, что эти категории не имеют значения, а потому в языке и не существуют, хотя придуманы вполне добросовестно с логической точки зрения».

Что же касается конкретных решений относительно состава частей речи в русском языке, то наиболее известным среди них оказалось предложение Щербы выделить особую категорию состояния. По мнению Щербы, она могла бы включать слова, выступающие в сказуемом в сочетании со связкой и при этом не являющиеся ни полными прилагательными, ни именительным падежом существительного. Иначе говоря, он относил к этой категории и формы на -о в предложениях типа Становится холодно, и краткие прилагательные (Он сердит), и слова типа замужем, навеселе и т.п. Подводя итоги обсуждению этой категории, Щерба писал: "... слишком разнообразны средства ее выражения, однако несомненным для меня являются попытки русского языка иметь особую категорию состояния, которая и вырабатывается на разных путях, но не получила еще, а может и никогда не получит, общей марки" .

В категории глаголов основным значением Щерба считает действие, а не состояние. Дело не в значении слов, которые входят в данную категорию, а в значении категории, под которую подводятся те или иные слова (например, больной лежит на кровати - "лежание" представляем не как состояние, а как действие). Именно общее значение действия и позволяет нам, по мнению Щербы, инфинитив, причастие, деепричастие и личные формы признавать формами одного слова.

...