Лингвистическое описание речевого акта проклятия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Курсовая работа: 30 с., 30 источников.

ПРАГМАТИКА, РЕЧЕВОЙ АКТ, ЛОКУЦИЯ, ИНВЕКТИВ, ВЫРАЖЕНИЯ ПРОКЛЯТИЯ, ЗЛОПОЖЕЛАНИЕ.

Объект исследования -- речевые акты проклятия.

Предмет исследования -- функционально-прагматические и лексико-грамматические характеристики высказываний со значением проклятия.

Цель работы: проведение комплексного лингвистического описания речевого акта проклятия, рассматриваемого в единстве его функционально-прагматической и лексико-грамматической составляющих.

Методы исследования: функционально-прагматический анализ, метод описательного анализа (классификация, обобщение, интерпретация), метод структурно-семантического анализа, контекстно-семантический анализ.

Исследования и разработки: определены понятие и типология речевого акта; выделены и классифицированы речевые акты с общим значением проклятия; изучены стандартные структуры перформативных высказываний проклятия, проклятий-пожеланий и злопожеланий; проанализированы выражения со значением проклятия, входящие в лексикон жителей русских и белорусских деревень.

Автор работы подтверждает, что приведенный в ней материал правильно и объективно отражает состояние исследуемого процесса, а все заимствованные из литературных и других источников теоретические и методологические положения сопровождаются ссылками на их авторов.



Содержание

Введение

1. Речевые акты в анализе речевого общения

1.1 Прагматика как подход к изучению языковых явлений

1.2 Понятие и типология речевого акта

2. Проклятие как речевой акт

2.1 Классификация высказываний со значением проклятия

2.2 Синтаксическая конструкция и семантика проклятий

3. Проклятия как форма конвенционального поведения

3.1 Выражения со значением проклятия, входящие в лексикон жителей русских деревень

3.2 Белорусские народные выражения со значением проклятия

Заключение

Список использованных источников



Введение

речевой семантика проклятие синтаксический

Речевой акт занимает одно из важнейших мест в организации или дезорганизации социального взаимодействия. В круг данной проблематики попадает и речевой акт проклятия с языковыми средствами его реализации.

Изначально теория речевых актов занималась определением, анализом и классификацией речевых актов, но не устанавливала детализированных соотношений между речевым актом и используемыми речевыми средствами. И только совмещение теоретического подхода, изучение прагматических установок говорящего и речевых реакций коммуникантов дало наиболее полное представление о речевой деятельности и об особенностях речевого взаимодействия говорящего и слушающего.

Недвусмысленное понимание высказываний проклятия и успешное их совершение очень важно в речевой коммуникации, которая выполняет существенную роль в организации или дезорганизации социального взаимодействия.

В современных исследованиях подчеркивается, что при рассмотрении речевого акта следует учитывать характерологические особенности партнеров по коммуникации, саму ситуацию общения, а также тот факт, что цель коммуникации состоит не только в том, чтобы адресат понял адресанта, но и в том, чтобы вызвать у последнего определенную реакцию на услышанное или сделанное, а также оказать воздействие. То есть, с прагматической точки зрения, важное значение для эффективности коммуникации приобретает интенция адресанта и ее верная интерпретация адресатом.

Речевые акты представляют собой чрезвычайно сложное явление. Только единство семантического, синтаксического и прагматического аспектов позволяет представить объективную характеристику речевых актов проклятия.

Цель работы: провести комплексное лингвистическое описание речевого акта проклятия.

Задачи:

-- определить понятие и типологию речевого акта;

-- выделить и классифицировать речевые акты с общим значением проклятия;

-- изучить стандартные структуры перформативных высказываний проклятия, проклятий-пожеланий и злопожеланий;

-- проанализировать выражения со значением проклятия, входящие в лексикон жителей русских и белорусских деревень.

Объект исследования - речевые акты проклятия.

Предмет исследования - функционально-прагматические и лексико-грамматические характеристики высказываний со значением проклятия.

Методы исследования: функционально-прагматический анализ, метод описательного анализа, метод структурно-семантического анализа, контекстно-семантический анализ.



1. Речевые акты в анализе речевого общения

1.1 Прагматика как подход к изучению языковых явлений

Термин «прагматика» по-разному трактуется в лингвистике. По мнению одних учёных под прагматикой понимается исследование речевых актов и обстоятельств их протекания. Такая дисциплина выявляет классификацию речевых актов и их продуктов (соответствующих высказываний), а также возможности употребления суждений (пропозиций) в конкретных речевых контекстах. Другие включают сюда речевую деятельность в целом: между отдельными видами речевых актов устанавливается иерархия, а в рамках конкретного вида общения противопоставляются главные и второстепенные речевые акты. В третьем направлении рассматриваются принципы «нестандартного» употребления языка, исходя из стандартного. Такая «конверсационная прагматика» (прагматика разговора) опирается на общие принципы исследования человеческой деятельности. Прагматика в этой концепции устанавливает, каковы цели и результаты использования языка в человеческой деятельности, а семантика - каковы значения выражений.[1]

Сам термин «прагматика» был введён в конце 30?х гг. 20 в. Чарльзом Уильямом Моррисом как название одного из разделов семиотики, которую он разделил на семантику, изучающую отношение знаков к объектам, синтактику -- раздел о межзнаковых отношениях, и прагматику, исследующую отношение к знакам говорящих. Выделение и формирование прагматики в качестве области лингвистических исследований, стимулированное идеями Чарльза Сандерса Пирса, началось в 60-х - начале 70-х гг. под влиянием логико-философских теорий речевых актов Дж. Остина, Дж. Р. Сёрла и З. Вендлера, прагматических теорий значения П. Грайса и прагматических теорий референции Л. Линского, П. Ф. Стросона и др. [2, с.368]

Обычно, обсуждение прагматики ведется наряду с обсуждением синтактики и семантики. Как отмечалось ранее, различия между ними были установлены Чарльзом Моррисом в 1936 году. Синтаксис занимался формальным изучением семиотических отношений, семантика представлялась как определенное отношение знака к его пользователю, наряду с психологическими, биологическими, социальными аспектами знака, прагматике же отводился дискурс, стратегия и социолингвистика. Таким образом, синтактика исследует отношения между знаками, объединенными в определенной последовательности языковыми формами с учетом правильности или неправильности, семантика - отношения знаков к тому, что они обозначают, с установлением связи между вербальным описанием и положением в мире, а прагматика занимается отношением знаков к человеку, пользующемуся языком.[3]

Многие учёные считают, что прагматика стоит над лингвистикой. По их мнению, язык - это определенного рода система, таким образом, прагматика занимается изучением механизма ее использования. Определенная речевая ситуация является определяющей при рассмотрении семантического значения, также принимаются во внимание участники процесса коммуникации. По Д. Личу, прагматика - это изучение значения в связи с ситуацией речи. [4, с.25-37]

В последнее время термин прагматика используется для обозначения исследований в области живых естественных языков и их функционирования в различных речевых ситуациях. В работе “Text and Context” прагматика определяется Т. ван Дейком как сфера отношений между знаком и использующим его индивидом. Выяснение условий, делающих одно и то же высказывание приемлемым или неприемлемым в определенной ситуации общения, в условиях правильного синтаксического построения и семантического наполнения высказывания является полем деятельности прагматики. В своей работе “Principles of Pragmatics” Дж. Лич дает определение прагматике как учению о ситуативном значении высказывания. Вопрос о значении является центральным для прагматики. Прагматическое значение, не всегда выводимое из значения составляющих его единиц, но являющееся целью высказывания, требующее ситуативного контекста и знания общепризнанных правил употребления языка для своего понимания, получает определение намерения. [3]

Будучи определяемой человеком и его целями прагматика имеет глобальную антропологическую мотивацию. Человек со всеми присущими ему характеристиками - социальными как члена человеческого общества, психологическими и интеллектуальными как мыслящего существа, способностью к деятельности и коммуникации становится точкой отсчета при исследовании функционирования языковых знаков.

Продуктивная деятельность субъекта речи и интерпретирующая деятельность адресата неразрывно связаны с ненаблюдаемой деятельностью сознания, поэтому лингвистическая прагматика проявляет повышенный интерес к когнитивным аспектам языка и речемыслительным процессам. Именно когнитивная прагматика сделала неоспоримым тот факт, что определённые языковые способности дают возможность говорящему по-разному моделировать ситуацию в целях языкового кодирования.

В то же время, описывая и объясняя функционирование языка с позиции деятельности, лингвистическая прагматика акцентирует внимание на том факте, что речевое общение есть общественная деятельность человека, и оно во многом детерминировано социальными факторами. Речь, как действие подчинена психологии межличностных отношений, в связи с чем, прагматика включает рассмотрение структуры социального взаимодействия (общественной интеракции) и правил речевого поведения.

В условиях преобладания различных формалистических и структуралистических концепций прагматика снимает противоречие между функциональным и формальным подходом и преобразует их во взаимодополняющие уровни языкового анализа. Общепризнан тот факт, что для различных типов языковых сообществ и социально-культурных слоёв общества характерно своеобразие использования языка. Отсюда возможность разграничения двух базисных направлений: собственно лингвистического, связанного с грамматическим и общелингвистическим анализом использования языка в коммуникативных целях, и социологического, основанного на изучении прагматики при социологических наблюдениях, берущего за основу социально-культурные отличия языковых сообществ. Интерес прагматики сосредоточен на изучении того, что люди хотят выразить в своих высказываниях, а не того, что означают слова и словосочетания в составе высказываний. Неизбежно рассмотрение конкретного контекста и его влияния на смысл высказывания, способа его организации, учёта адресата, места, времени, условия общения. Таким образом, прагматика - это изучение контекстуального значения. Необходимо также знать, что именно способствует правильному восприятию слушающим интенции говорящего. Как всё то, что осталось за пределами вербального выражения, становится неотъемлемой частью высказывания, так изучение скрытого значения того, как в сообщении передается гораздо больше информации, чем произносится, становится целью прагматики. Отсюда стремление узнать, по какому принципу проводится выбор между тем, что произносится и что остаётся невысказанным. Прагматика предоставляет возможность изучения намерений и предположений говорящих, целей и видов действий, осуществляемых при говорении, хотя иногда понятия, ассоциированные с человеческой личностью, едва поддаются последовательному объективному анализу. Противоречие прагматики заключается в том, что, с одной стороны, она помогает людям успешнее понять друг друга, с другой стороны, при этом необходимо понимать их намерения. [5, с.88]

Основные проблемы, выделяемые в лингвистической прагматике, показывают, что область интересов прагматики чрезвычайно широка. Поэтому лингвистические исследования в русле данного подхода тесно смыкаются с другими науками, такими как философия, логика, социология, социальная и когнитивная психология, теорией информации, общей теорией деятельности. Пытаясь привлечь формальный аппарат к исследованию естественных языков, прагматика связана с логико-математическими и инженерно-кибернетическими дисциплинами. Объектом исследования в современной лингвистической прагматике служат разные по объему единицы, выступающие в качестве «звеньев коммуникативной деятельности». Это, во-первых, речевой акт, на основе которого исследуются характеристики речевого действия субъекта речи; во-вторых, «коммуникативный акт», включающий речевой акт говорящего и аудитивный акт слушающего; в-третьих, «интерактивный блок» или «микродиалог», представляющий деятельность общения как «симбиоз действий говорящего и слушающего»; и, наконец, в-четвёртых, дискурс, или макродиалог, использующийся при изучении взаимообусловленного комплекса связанных речевых действий. В компетенцию прагматики входит также и текст, который, по определению В,В. Богданова, представляет собой деятельность в се непосредственном или запечатленном виде.[4, с.25-37]

Разнообразие проблем, объектов и аспектов исследования приводит к тому, что лингвистическая прагматика в настоящее время предстает в виде различных течений, часто сливающихся и перекрещивающихся, объединенных необходимостью учитывать человеческий фактор в лингвистическом исследовании.

1.2 Понятие и типология речевого акта

Речевой акт - минимальная единица речевой деятельности, выделяемая и изучаемая в теории речевых актов - учении, являющемся важнейшей составной частью лингвистической прагматики.[6] Речевой акт - это целенаправленное речевое действие, совершаемое в соответствии с принципами и правилами речевого поведения, принятыми в данном обществе; единица нормативного социоречевого поведения, рассматриваемая в рамках прагматической ситуации.[7]

В речевых актах участвуют говорящий и адресат, выступающие как носители социальных ролей или функций. Участники речевых актов обладают общими речевыми навыками (речевой компетенцией), знаниями и представлениями о мире. В состав речевого акта входит обстановка речи (контекст) и обсуждаемый фрагмент действительности. Выполнить речевой акт значит произнести членораздельные звуки, принадлежащие общепонятному языковому коду; построить высказывание из слов данного языка по правилам его грамматики; снабдить высказывание смыслом и значением, осуществив речение (англ. locution); придать речению целенаправленность (англ. Illocution); воздействовать на сознание или поведение адресата, вызвать искомые последствия (англ. Perlocution).

В зависимости от обстоятельств или от условий, в которых совершается речевой акт, он может быть либо успешным, либо неуспешным. Чтобы быть успешным, речевой акт должен быть, по крайней мере, уместным. Иначе, говорящего ждет коммуникативная неудача, или коммуникативный провал.

Условия, соблюдение которых необходимо для признания речевого акта уместным, называются условиями успешности речевого акта. Так, если мать говорит дочке: «Иди кушать!», она тем самым совершает речевой акт, целью которого является побудить адресата совершить обозначенное действие. Если дочка ещё не покушала, то данный речевой акт является уместным, следовательно, успешным. При несоблюдении условий (дочка покушала или ей стало плохо), речевой акт матери будет неуместным. Но даже при соблюдении всех условий, обеспечивающих уместность речевого акта, результат, к которому он приведет, может соответствовать или не соответствовать поставленной говорящим цели. В данном примере результатом речевого акта матери может быть, как согласие дочери выполнить указанное действие, так и отказ от него. Отказ при этом может являться как мотивированным (желание дочитать книгу), так и немотивированным.

Речевой акт - это достаточно сложное явление. Дж. Остин выделяет три типа речевого акта:

- локутивный - акт говорения самого по себе, акт-констатация. Например, «Она сказала мне заехать за тобой».

- иллокутивный - выражает намерение другому лицу, намечает цель. По сути дела, такого рода акт - это выражение коммуникативной цели. Например, «Она попросила меня заехать за тобой».

- перлокутивный - вызывает целенаправленный эффект и выражает воздействие на поведение другого человека. Цель такого акта состоит в том, чтобы вызвать последствия. Например, «Она уговорила меня заехать за тобой».

Три типа речевых актов не существуют в чистом виде, в любом из них присутствуют все три момента: локутивный, иллокутивный и перлокутивный. Функции речевых актов были названы Дж. Остином иллокутивными силами, а соответствующие им глаголы - иллокутивными (например, спрашивать, просить, запрещать). Некоторые иллокутивные цели могут быть достигнуты мимикой или жестами. [8, с. 94-95]

Поскольку перлокутивный эффект находится вне речевого акта, теория речевых актов сосредоточена на анализе иллокутивных сил, а термин «речевой акт» и «иллокутивный акт» часто употребляются как синонимы. Наиболее обобщенные иллокутивные цели отлагаются в грамматической структуре предложения. Для этого достаточно сравнить повествовательные, вопросительные, побудительные предложения. Иллокутивные цели играют важную роль в построении диалогической речи, связность которой обеспечивается их согласованностью: вопрос требует ответа, упрек - оправдания или извинения.

При классификации речевых актов учитывается иллокутивная цель, психологическое состояние говорящего, направление отношений между пропозициональным содержанием речевого акта и положением дел в мире (референция), отношение к интересам говорящего и адресата и др. Выделяются следующие основные классы речевых актов:

- информативные - сообщения, то есть репрезентативы: «Концерт уже идёт»;

- акты побуждения (директивы и прескрипции): «Говорите!», в том числе требование информации: «Кто последний?»;

- акты принятия обязательств (комиссивы): «Обещаю больше так не делать»;

- акты, выражающие эмоциональное состояние (экспрессивы), а также формулы социального этикета: «Простите за нескромный вопрос»;

- акты-установления (декларации, вердиктивы, оперативы), такие, как назначения на должность, присвоение имен и званий, вынесение приговора и т.д.

Локутивный акт включает в себя произнесение звуков, употребление слов, связывание их по правилам грамматики, обозначение с их помощью тех или иных объектов, а так же приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений. [9]

Речевой акт делится на две составляющих: иллокутивная функция и пропозиция. Так, содержание высказывания в рассмотренном выше примере раскладывается на пропозициональную часть «ты идёшь кушать» и иллокутивную функцию «побуждение».

Посредством говорения человек производит некоторые изменения в сознании своего собеседника, причем полученный результат может соответствовать или не соответствовать цели речевого акта. Речевой акт здесь выступает как перлокутивный. Так, в упомянутом примере высказывание матери могло, например, отвлечь дочь и вызвать у неё недовольство.

Дж.Остин, заложивший основы теории речевых актов в своих лекциях второй половины 1950-х годов («How to Do Things with Words»), не дал точного определения понятию иллокутивного акта, а лишь привел примеры таких актов (вопрос, ответ, информирование, уверение, предупреждение, назначение, критика).

Класс предложений, прямо эксплицирующий иллокутивную функцию высказывания, называется перформативными предложениями. Основу лексико-семантической структуры этих предложений составляет иллокутивный глагол - глагол, относящийся к подклассу глаголов говорения и содержащий в своем лексическом значении компоненты, указывающий на цель говорения и те или иные условия осуществления речевого действия (просить, поздравлять, уверять, обещать). Однако наличие иллокутивного глагола не является достаточным условием для того, чтобы предложение было перформативным. Для этого необходимо также, чтобы иллокутивный глагол был употреблен не для описания некоторой ситуации, а для того, чтобы прояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение. Иначе говоря, иллокутивный глагол должен быть употреблен перформативно. [10, с.27-38]

Семантическая специфика перформативного предложения, его отличие от обычного повествовательного предложения состоит в том, что обычное повествовательное предложение используется с целью представления некоторого положения дел, а перформативное предложение служит для экспликации совершаемого действия.

Классическая форма перформативного предложения имеет подлежащее, выраженное личным местоимением первого лица единственного числа, и согласованное с ним сказуемое в форме изъявительного наклонения настоящего времени активного залога. Например, «(Я) обещаю прийти». Можно также добавить ещё некоторые особенности: лицо может быть не только первым, но и третьим (Организация «Красный крест» и детский оздоровительный центр «Зорька» благодарят за оказанную помощь…); число может быть множественным; время может быть будущим (Напомню вам, что в субботу состоится финал конкурса); залог может быть пассивным (Вы объявляетесь мужем и женой); наклонение может быть сослагательным (Я посоветовала бы тебе посмотреть этот фильм). [11, с.18-28]

Итак, основным признаком иллокутивного акта является его цель. Только цель, которую можно распознать называется иллокутивной, хоть может и не совпадать с настоящей целью говорящего.

Иллокутивные акты различаются между собой не только по своей цели, но и по ряду других признаков. Наиболее известная универсальная классификация иллокутивных актов построена американским логиком и философом Дж.Сёрлем. Базу этой классификации составляет группа признаков, которые сам автор называет «направлениями различий между иллокутивными актами». Наиболее существенными из них являются: цель, направление соответствия между выказыванием и действительностью (в случае сообщения высказывание приводится в соответствие с действительностью, в случае приказа действительность должна быть приведена в соответствие с высказыванием), внутреннее состояние говорящего, особенности пропозиционального содержания речевого акта (например, у предсказания содержание пропозиции относится к будущему времени, а у донесения - к настоящему или прошедшему), связь речевого акта с внеязыковыми установлениями или институтами (например, речевой акт назначения кого-либо своим заместителем, предполагает существование некоторой организации, в рамках которой говорящий должен быть наделен соответствующими полномочиями, частью которых он с помощью данного речевой акта наделяет другого члена данной организации). [12, с.27-38]

С учетом данных параметров иллокутивные акты, как уже приводилось ранее, были разделены Сёрлем на пять основных классов:

- репрезентативы, нацеленные на отражение положения дел в мире;

- директивы, имеющие своей целью побудить адресата к действию, предполагают наличие у говорящего соответствующего желания, а их пропозициональное содержание состоит в совершении / не совершении некоторого действия в будущем (просьбы, запреты, советы, инструкции, призывы и т.д.).

- комиссивы используются говорящим с целью связать себя обязательством делать / не делать что-либо, предполагают наличие у него соответствующего намерения, и их пропозиция всегда имеет своим субъектом именно говорящего (обещание, клятва, гарантирование).

- экспрессивы имеют своей целью выразить определенное психологическое состояние говорящего (чувство благодарности, сожаления, радости).

- декларации отличается от остальных четырех по параметру связи с внеязыковыми институтами и спецификой соответствия между высказыванием и действительностью: декларируя некоторое положение дел существующим, речевой акт декларации тем самым и делает его существующим в реальном мире (назначение на пост, объявление войны или мира).

Существуют речевые акты, обладающие признаками, характерными для нескольких иллокутивных классов, своего рода «смешанные» типы (жалоба является одновременно и репрезентативом, поскольку отражает некоторое положение дел в действительности, и экспрессивом, поскольку выражает недовольство говорящего этим положением, и директивом, покольку цель жалобы - не просто проинформировать адресата, а побудить его к принятию соответствующих мер). [13, с.82-83]

В рамках пяти основных иллокутивных классов речевые акты различаются по ряду дополнительных параметров:

- соотношение речевого акта с предшествующим текстом (ответ и утверждение);

- соотношение социальных статусов коммуникантов (приказ и требование);

- способ связи речевого акта с интересами говорящего и слушающего (поздравление и соболезнование);

- степень интенсивности представления иллокутивной цели (просьба и мольба).

Между иллокутивной функцией речевого акта и условиями его успешности существует неразрывная связь, позволяющая адресату речевого акта правильно распознать его иллокутивную функцию даже тогда, когда какой-то из ее существенных признаков не имеет специальных формальных показателей в языковой структуре используемого высказывания: недостающая информация извлекается из обстоятельств коммуникативной ситуации. Так, о том, что высказывание «Принесите мне отчёт» относится к типу побудительных (директивов), нам говорит грамматическое форма повелительного наклонения глагола, но ничто в языковой форме данного высказывания не говорит нам, приказ это или просьба. Если мы знаем, что говорящий - начальник, а слушающий - его подчиненный, мы поймем, что это приказ. [14, с.5-7]

На той же связи между иллокутивной функцией высказывания и условиями его успешности базируется и понимание косвенных речевых актов - речевых действий, которые осуществляются с помощью высказываний, имеющих в своей структуре одну иллокутивную функцию, но в норме их иллокутивная функция является другой. Примерами косвенных речевых актов являются вежливые просьбы, «замаскированные» под вопросительные предложения (Ты не могла бы сделать мне чаю?), или утверждения, имеющие вид вопросов (риторические вопросы).[15, с.86-88]

Нужно обратить внимание на то, что значение речевого акта не сводится к значению его пропозиционального содержания. Одна и та же пропозиция (суждение) способна входить в различные речевые акты. Так, суждение «Я ещё вернусь» может быть обещанием, угрозой, сообщением. Понимание речевого акта, обеспечивающее адекватную реакцию, предполагает правильную интерпретацию его иллокутивной силы, что невозможно без знания контекста. В одних случаях для эффективности речевого акта необходима определенная социальная ситуация (так, приказ или приговор имеют силу только тогда, когда они произнесены людьми, имеющими определённые полномочия и опирающимися на социальные институты). В других случаях успешность речевого акта зависит от личностных факторов. [16, с.447]

Вклад Сёрля в теорию речевых актов заключается в вычленении их правил и сближении этих актов с понятием интенциональности. Речевой акт - это коммуникация, социальная связь коммуникантов, требующая соблюдения определенных условий и правил. Так, обещание предполагает, что слушающий доверяет говорящему, а говорящий именно в таком качестве воспринимает своего собеседника; оба предполагают, что обещание в принципе может быть выполнено; наконец, обещающий берет на себя определенную ответственность. Если он нечестен, то коммуникация разрушается. По мнению Сёрла, между интенциональными ментальными состояниями субъекта и речевыми актами существует некий параллелизм. Те и другие объединяет интенциональность, направленность на внешний мир. Интенциональными могут быть вера, страх, надежда, желание, презрение, разочарование и т.д.

Так же Сёрлем были сделаны определённые выводы, которые состоят в следующем:

1) психические интенциональные состояния и речевые акты репрезентируют внешний мир, представляют его в условиях своей выполнимости, именно поэтому те и другие обладают логическими свойствами.

2) интенциональные состояния являются условиями искренности речевого акта.

Таким образом, условием выполнимости речевого акта является как внешний мир, так и интенциональные психические состояния коммуникантов. Само по себе психическое состояние не является действием. Действием становится речевой акт. [17, с.343]

Казалось бы, все здесь просто и понятно: каждый знает о возможности выражения в языке своих психических состояний, о коммуникативной значимости речи. Но философские мысли аналитиков далеко не ординарны: в речевых актах человек не просто выражает свой внутренний мир, а действует. И именно в этом действии, его анализе следует искать разгадку большинства философских проблем. В итоге понятие речевого акта оказывается центральным для любой философской дискуссии. Ориентация на речевые акты, придает философии необходимую конкретность, избавляя её как от натурализма, когда забывают о специфике человека, так и от субъективизма с его страстью к ментальности, которая без должных на то оснований нередко абсолютизируется.



2. Проклятие как речевой акт

2.1 Классификация высказываний со значением проклятия

Проклятия - весьма распространенное явление в инвективных формах общения. Высказывания со значением проклятия являются яркими образцами организации речевого произведения в соответствии с прагматикой высказывания. Общая функциональная направленность проклятий определяется как выраженное словами пожелание бед и несчастий.

Инвектива, то есть словесное оскорбление, может по-разному реализовываться и принимать различные формы. Те или иные формы инвективы характеризуются определенной степенью оскорбительности и неприличности. Инвектива как бы эмоционально «заряжает» ситуацию общения. Эффект инвективы усиливается с ростом ее оскорбительности для коммуникантов.

Итак, вербальная инвектива -- это определенный культурно обусловленный и национально-специфичный векторно-направленный континуум вербальной агрессии по отношению к участнику коммуникации, к ситуации, предмету и процессу социально-речевого общения. Инвективная формула подразумевает моделирование ситуации нарушения культурных требований со стороны инвектума или же выхода его индивидуального поступка за границы очерчиваемой конкретно-национальной культурой поведенческой нормы, независимо от степени реальности и реалистичности обвинения. Вербализация инвективной формулы осуществляется иногда посредством литературной лексики, но чаще всего, посредством просторечной лексики ц фразеологии, характеризующейся стилистической маркированностью, предельной сниженностью и обладающей вульгарной коннотацией, которая реализует интенцию говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата своей речи или же выразить, собственные эмоции по отношению к ситуации.

В современной лингвистике различают два вида инвективы, отличающиеся друг от друга объектом направленности (инвектумом). Это эксплетивная и агрессивная инвективы. [18, с.251-253]

Эксплетивная инвектива означает использование табуированной лексики для выражения собственного отношения не к человеку, а к описываемой ситуации, так например:

«Черт возьми! Почему он не отвечает?! Будь ты проклят - сучий телефон! Во рту пересыхает, ноги ватные, жить не хочется... Что же это за пытка! Она должна быть сейчас рядом со мной, иначе я сдохну.» (M. Казаков. Актерская книга)

К эксплетивной инвективе относятся:

- общая бранная лексика, которая, неимеющая собственного адресата и ненаправленная на непосредственное оскорбление человека. Хотя использование бранной лексики может вызвать косвенную обиду и чувство оскорбленности;

- религиозная эксплетива, включающая богохульства, когда сознательно оскорбляются чувства верующих:

«Тогда Левин закричал: Проклинаю тебя, бог! Осипшим голосом, он кричал о том, что убедился в несправедливости бога и верить ему более не намерен»;

- междометная эксплетива, которая, может быть, выражена в любой форме, например в форме прямого оскорбления. Её отличительной особенностью является то, что она не имеет прямого инвектума, а служит, выражению досады или обиды говорящего на невозможность изменить сложившуюся ситуацию. При этом инвектива также может принимать форму автоинвективы, то есть адресоваться самому говорящему. В рамках междометной инвективы выделяются группы инвектив - интенсификаторов; используемых для придания речи «разговорной» экспрессивности.

Шкалу инвективпости можно представить следующим образом: шутливо-ироническая -- фамильярно-насмешливая -- отрицательно-оценочная -- саркастическая -- неодобрительно-пчельная -- осуждающая -- снисходительно-пренебрежительная -- презрительная -- грубоватая -- грубая -- эвфемистическая -- дисфемистическая -- ругательно-бранная -- оскорбительная -- уничижительно-пейоративная -- вульгарная - табу (Коровушкин, 2005, 362).

Агрессивная инвектива, представляет собой непосредственно «культурно-обусловленный и национально-специфичный векторно-направленный континуум вербальной агрессии по отношению к участнику коммуникации, осуществляемый посредством просторечной лексики и фразеологии, характеризующейся стилистической маркированностью и предельной сниженностью и обладающей вульгарной коннотацией реализующей интенцию говорящего и пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата своей речи». [19]

Проклятия можно классифицировать по трём группам: перформативные проклятия-декларации («Я проклинаю...»); проклятия-пожелания («Пусть будет проклят, Будь проклят...»); злопожелания («Чтоб ты „.! Чтоб тебя..,!»). [20, с.88]

Что касается злопожеланий, то они относятся к речевому акту проклятия по иллокутивному значению и способу его выражения.

Всякое высказывание-злопожелание произносится в связи с каким-либо событием или явлением, с которым столкнулся говорящий, в то же время все высказывания этого типа можно разделить на два функционально-прагматических типа: ситуативно зависимые злопожелания и злопожелания универсального типа, подходящие к любой ситуации. А. Лукашкина в работе «Формулы благословений и проклятий в ирландском языке» называет высказывания первого типа ситуативно привязанными, высказывания второго типа - ситуативно не привязанными. [21, с. 63]

Злопожелания универсального встречаются чаще, чем ситуативно зависимые. Распространены ситуативно зависимые злопожелания с глаголом-предикатом, называющим желаемый говорящим физический вред адресату:

Чтоб тебе руки выкрутило! Чтоб у тебя руки отсохли! Выворотило бы тебе руки! - говорят человеку, испортившему что-либо;

Чтоб у тебя язык отсох; Типун тебе на язык! - говорят человеку, сказавшему что-то плохое, пожелавшему плохое;

Чтоб у тебя глаза вылезли! Чтоб вам повылазило! - говорят человеку, который смотрит не внимательно, или, наоборот, с излишним вниманием;

Чтоб тебе глотку заклало! - говорят человеку, который говорит лишнее;

Чтоб ты подавился! - говорят человеку, проявляющему чрезмерное желание чего-либо или проявляющему алчность.

Злопожелание, не являющееся ситуативно привязанным можно превратить в ситуативно привязанное:

- У-у! Чтоб у тебя руки отсохли, как ты плохо шьёшь!

Здесь первая часть пожелания - «чтоб у тебя руки отсохли» - обладает устойчивой повторяемостью, вторая - «плохо шьешь» - полностью ситуативна (адресант проклинает портного, который сшил ему некачественную вещь). [22]

Злопожелания также делятся на сильные и слабые. В языке это главным образом зависит от интонации, с которой произнесено то или иное злопожелание.

2.2 Синтаксическая конструкция и семантика проклятий

Все выражения со значением проклятий и злопожеланий, встречающиеся как в речи, так и в художественной литературе, по своей структуре являются высказываниями. Выявление особенностей синтаксических структур с семантикой анализируемых высказываний позволяет проследить соотнесенность семантики высказывания с его формой. В высказывании структура и семантика взаимосвязаны.

Согласно классификации проклятий, приведенной выше, они делятся на перформативные проклятия-декларации, проклятия-пожелания и злопожелания.

Высказывания первого типа «Я проклинаю…», включающие в свою структуру перформативный глагол «проклинаю», представляют собой полносоставные синтаксические структуры с замещенными позициями субъекта, предиката и прямого объекта. Субъект может быть эксплицитно не выражен местоимением, но сама по себе форма перформативного глагола предполагает в качестве субъекта местоимение первого лица. Контекст употребления перформативного проклятия всегда содержит эксплицированную причину применения высказывания проклятия, выраженную в отдельном высказывании или посредством конструкции, входящей в структуру высказывания со значением проклятия, используя предложную конструкцию с предлогом «за»: «Я проклинаю тебя за...».

В перформативных выражениях проклятий-деклараций употребляются высказывания с использованием перформативного глагола «проклинаю». Предикат в подобных конструкциях представлен в форме глагола в повелительном наклонении, 1 л., ед. ч., наст, пр., как требует классическая форма перформативного глагола. [23, с.58-65]

Типы синтаксических конструкций, используемых для выражения проклятия-пожелания и злопожелания, зависят от передаваемой ими семантики. Наиболее существенными семантическими признаками этих выражений являются цель высказывания и эмоциональная окрашенность, которые оказывают влияние, как на значение, так и на структуру данных единиц.

Для выражения проклятия-пожелания есть определенный тип предложений, которые называются оптативными. Их основная цель заключается в выражении крайне отрицательного отношения к адресату посредством пожелания ему проклятия. Обычно предикат в побудительных конструкциях представлен формой глагола в повелительном наклонении.

Интересно, что в конструкциях типа «Будь ты проклят..!» нет элемента, который бы указывал на того, кем должен быть проклят адресат, хотя сама по себе семантическая структура позволяет это сделать: «Будь ты проклят всеми богами!». [24, с.47-53]

Для выражения злопожеланий, типа «Чтоб ты / Чтоб тебя..» также используются оптативы. Во всех высказываниях подобного типа присутствует частица «чтоб».

Следовательно, синтаксические конструкции злопожеланий по цели высказывания должны быть побудительными и иметь побудительную модальность, так как общий для всех компонент структуры, глагол-сказуемое, представлен императивом. Но употребление императива не означает, что подобные конструкции реализуют побудительную модальность. Во-первых, в качестве предиката в подобных высказываниях выступает такое действие, которое адресат не может контролировать, так как осуществление процесса находится под влиянием магических сил, неподвластных человеку. Во-вторых, «форма императива утрачивает прототипическое значение и приобретает значение желательности действия но не конкретного, а предельно отвлеченного, в семантике которого можно обнаружить только негативный, оценочный компонент («Желаю, чтобы кому-либо стало плохо»)». [25, с. 171]

В данных конструкциях реализуется ситуация, которая желательна для говорящего, но она не предписывает обязательного, конкретного исполнения названного формами императива действия.



3. Проклятия как форма конвенционального поведения

3.1 Выражения со значением проклятия, входящие в лексикон жителей русских деревень

Проклятия - это системы словесных формул, относящиеся к паремическим перформативам, предназначенные только для иллокутивного воздействия.

Проклятие есть выраженное словами пожелание какой-либо беды, являющееся отражением душевного состояния человека. В проклятия вкладывается пожелание угрозы здоровью, благополучию, счастью, а иногда и самой жизни.

Выражения проклятий широко распространены в мировом фольклоре и литературе. В Италии известна сказка о рыбаке, погибающем в море из-за того, что перед уходом мать сказала ему: «чтоб ты утонул». У шведов существует поверье, что детей, проклятых родителями, «берет черт», а в немецких сказках они превращаются в воронов.

Этимологически слово «проклятие» во многих языках родственно слову «клятва». Во многих славянских языках для обозначения клятвы и проклятия существует общая лексема: болгарское «клетва», польское «kl.twa», сербохорватское «klкtva» и др.

Придерживаясь классификации речевых актов Дж. Остина, формулы проклятий являются бехабитивами, включающими в себя «понятие реакции на поведение других людей, их судьбу и установки и выражение установок по отношению к чьему-то поведению в прошлом или будущем». Но они рассматриваются Остином просто как вид пожеланий, а их магическое или религиозное мировоззрение игнорируется.

Ещё Е.Г. Кагаров обращал внимание на различие двух видов проклятий: умышленного и нечаянного (неуместная похвала, несвоевременное произнесение имени). В данной работе анализу подвергаются по большей части проклятия второго типа. Особенность нечаянных проклятий заключается в том, что последствия их произнесения - перлокутивный эффект - входит в противоречие с иллокутивной силой высказывания. В намерения адресанта на самом деле не входит подобное изменение реальности, какое происходит в результате совершения им речевого акта. Единственная функция этого высказывания - выражение негативных эмоций: раздражения, досады и т.д.:

«Вот у нас такой случай был в деревне. Здесь такой большой дом был, большой-большой, и вот у них было трое детей. Трое детей было, и была такая Люсенька, девчоночка, как она непослушная. И че-то тетка Нюша ей сказала, она: "Я делать не буду". И пошла, пошла к деревьям, и она: "Неси тебя леший, без воротин тебя". Дак пошла домой. Дак больше недели искали».

Поэтому если рассматривать «нечаянные» проклятия с точки зрения коммуникативной грамматики, то они будут относиться не к «волюнтивному» регистру речи, выражающему интенцию «побудить адресата к действию, внести изменения в фрагмент действительности», а к «реактивному», цель которого - «выразить оценочную реакцию на ситуацию». Пожелание «Иди к лешему», высказанное матерью отвлекающему ее от дел ребенку, не подразумевает самого действия, а является синонимичным императиву «Отстань!», «Не мешай!» и т.д. [26, с.16]

Самое большое отличие проклятий от обычных речевых актов состоит в заложенной в них модели адресата. В стандартной коммуникативной ситуации адресатом речи является собеседник. В проклятиях же, как это по мнению С.М. Толстой, реальный собеседник «не является субъектом тех перемен в состоянии дел, которых ожидает отправитель», он оказывается всего лишь объектом, которому произносится текст. Настоящим же адресатом становится «некая высшая сила - как бы она ни мыслилась - как Бог, святые, духи, умершие предки или нечистая сила». [27, с.173]

Этот подлинный адресат все время присутствует где-то рядом, являясь до момента произнесения проклятия лишь пассивным наблюдателем коммуникации. Примером такой ситуации служит следующий текст:

«Вот в Поселке около году баба теленка выпустила, <нрзб.> во хлеве, а стенка вынималась (…) Отметали, уехали в поле, а теленка-то во хлеве оставила, а он там ведь молодой и выскочил на двор, дак он и убежал. Она пришла домой: "Ой, надо идти теленка-то попоить. А куды его леший-то унесло?". (…) она <колдунья> и сказала, что она его, сказала, что "леший унесло", - лесовой, говорит, в поле был, лесовой его и подхватил, дедка лесовой».

По словам С.Б. Адоньевой, «случай двойной адресации, когда в тексте названы оба лица: сакральный авторитет, в ведении которого находится ситуация, и объект ритуального действия» является специфическим (в выражении «возьми тебя леший»: грамматически - второе лицо у глагола «возьми» в повелительном наклонении и у местоимения «тебя».

Успешность проклятия зависит от некоторых условий: важен статус адресанта, то, в каких отношениях он находится с адресатом высказывания; ситуация общения обязательно должна быть асимметричной, то есть партнеры по коммуникации изначально не могут быть равны по своему статусу и социальным ролям. По словам местных жителей многих деревень, сбываются только те проклятия, которые произносятся родителями:

«Вот родным своим так нельзя говорить. Плохими словами отправишь, и может потеряться»; «...родительские проклятья влияют, а если так со стороны скажут, чужое не пристанет. <...> Ой, да как ведь ругают, другие да чтобы тебя и туды и сюды, не пристанет, а вот родителям нельзя, родительские клятвы - избави Господи».

Особую опасность представляют собой проклятия, произнесённые сгоряча матерями. Объясняют это информанты тем, что «мать, если она клятву даёт «сохрани, Бог, ребёнка», так он боле спасает, а если проклинает, значит несчастье будет». Проклятие матерью ребенка является нарушением этикета, что многократно подчеркивается информантами в виде запретов:

«Никогда эдаким словом ругаться нельзя. Лучше перекрести или помолчи»; «Вот это, не знаю, это не положено никогда дитям такое слово даже»; «Ребенка нельзя ругать, если он прольет пиво или масло. Его леший унесет».

Хотя подобная эмоциональная реакция матери на непослушание своего ребёнка не выходит за рамки ее ролевого поведения. Подтверждением этому является наличие большого количества текстов, где инициальным моментом сюжета служит именно «проклятие», дающее импульс дальнейшему повествованию. Сын не может проклясть мать - такое поведение находится за пределами норм, поэтому не порождает сюжета. В этом отношении любопытен следующий текст:

«Где-то тут у Бабаево напился молодой парень, домой идти не мог, на берег лег. А матка пришла его будить, что пойдем. Узнала, что на берегу: "Пойдем домой". Никак не пошел, а ему девятнадцатый год уж был, даже стал на три буквы матку посылать: "Иди на х**! Высплюсь, встану и приду". Она говорит: "Лежи, водяной бы тебя подхватил!". Пришла, а его нету. Неделя прошла, дак нашли косточки. Вот так вот. Худые слова никогда не надо».

Здесь мы можем наблюдать, что пожелание сына, выраженное матом, вызывает только ответную реплику матери, играющую ключевую роль в развитии сюжета.

Распространены тексты, в которых проклятие произносит хозяйка (реже - хозяин), обращаясь к скотине, что также указывает на присутствие неравных статусных отношений.

Могут воплотиться в реальность и проклятия людей, наделённых специфическим магическим знанием:

«...вот когда пойдешь в лес - с этой <«колдуньей»> мы ругались прошлый год все - скажет: «Пусть, неси вас леший». Как скажут это, когда в лес идешь, так точно уж где-то сойдешь. Нет, она вслух-то не скажет, а про нас подумает. Вот мы пошли прошлый год, она все вредничала, дак я ругалася все с ей, дак увидела в окошко, скажет: «Неси вас леший». Так и утащило нас, Господи, благослови. Да долго, долго водило нас».

Здесь наблюдается уже не «неосторожное слово», сказанное сгоряча, а преднамеренный акт, нацеленный на нанесение ущерба конкретному лицу. Иллокутивная сила и перлокутивный эффект в данном примере находятся в непосредственном взаимодействии. Такое речевое поведение объясняется особыми, негативными свойствами характера адресантов:

«Вот сосед рядом жил, а вредный мужик был»; «Она все вредничала, дак я ругалася все с ей».

Как неоднократно отмечалось исследователями, второе условие, необходимое для осуществления проклятия, - темпоральное - не так важно, как первое. Из этнографической литературы известно, что наибольший эффект приобретают злопожелания, произнесенные в «неурочный», «недобрый» час. Так, например, считается опасным призывать чёрта в полдень: «ребенок тут же исчезает и, невидимый, ходит за матерью».

Упоминания о пространственном ограничении на произнесение проклятия встречаются крайне редко:

«Это в избе дак говори. Он не слышит. А что на улице - никак не надо: может увести. Дедушка лесовой».

Все подобные представления связаны с тем, что «с точки зрения традиционно ориентированного человека мир насыщен потенциальными границами, каждая из которых в любую минуту может стать основной границей между своим и чужим». Поэтому граница между мирами очень подвижна, её удаленность или приближенность к человеку зависит от места и времени.

Интересно, что в Святки запрет на употребление имен мифологических персонажей снимается. Более того, иногда для достижения максимального эффекта в гадании, могли произноситься и формулы проклятий, причем в свой собственный адрес. К примеру, в Костромском крае, отправляясь гадать, девушка сначала говорила: «Будь проклята Марья!» (называла свое имя), а затем скакала по двору на помеле, прислушиваясь, - с какой стороны услышит собачий лай. В коллективных гаданиях бывало, что один пытался узнать свою судьбу, а другой очерчивал его кругом и посылал в адрес гадающего проклятия: помощник ходил вне круга, держа в руках ухват и говорил: «Лешие, лесные, болотные, полевые, все черти, бесенята, идите все сюда, скажите, в чем его судьба? Будь ты втрою проклят!» (называет имя стоящего в кругу). [28, с.381-400]

По мнению Б.А. Успенского, похожие примеры можно отнести и к «магическому антиповедению», которое «соотносилось с календарным циклом и, соответственно, в определённые временные периоды (например, на святки, на масленицу, в купальские дни)... признавалось уместным и даже оправданным (или практически неизбежным)».

Среди проклятий выделяются также и так называемые «отсылки» или «посылы» (В.М. Мокиеко), «посылки» (Ю.И. Левин) - «формулы, обозначающие места отсылки адресата - «чужое» пространство, особенно подверженное воздействию нечистой силы (баня, болото, лес, перекресток и др.), неопределенные локусы (никуда, збкуда, куды люди не ходять), локусы мифологических персонажей (к черту, к лешему), телесный низ». Их семантическим ядром является отстранение адресата от адресанта. Вот их структура:

Глагол «движения от» в - Местоимение - Обстоятельство места (семантическом) императиве

иди, пошел, шел бы… - ты - к лешему и т.д.

Таким образом, если прибегать к классификации иллокутивных актов Дж. Р. Сёрля, «отсылки» являются одновременно и директивами, чья «иллокутивная направленность состоит в том, что они представляют собой попытки (…) со стороны говорящего добиться того, чтобы слушающий нечто совершил» и экспрессивами, цель которых - «в том, чтобы выразить психологическое состояние» адресанта.

Существуют особые формулы, произносимые в ответ на проклятия, чтобы «отклонить их вредоносное воздействие (белорусское «Брашы на асiнавы кол!»), обернуть его на самого бранящегося (белорусское «На цень сваго брашы!», сербское «Тамо тебе, тамо тебе!»), наслать на бранящегося несчастья (полесское «Няхай не вымок, а язык б вылом!»).

«Если кто-то при тебе произнесет слово недоброе, надо сразу отчуратья (зачураться): «Чур тебе на язык!» или сказать: «Типун тебе на язык!» - и злобное пожелание не сбудется.

...