Особенности воссоздания английского каламбура при переводе на русский язык (на примере книг Льюиса Кэрролла "Алиса в стране чудес" и "Алиса в Зазеркалье")

"Алиса в Стране чудес" представляет собой очень сложную своеобразную фантастическую повесть.

Некоторые шутки и намеки автора могли быть понятны только жителям университетского городка Оксфорд, где он жил, а другие носили более личный характер - они могли быть понятны только дочерям декана Лиддела, юным приятельницам Льюиса Кэрролла.

Не менее важно и другое обстоятельство. Многие персонажи и эпизоды книг, многие забавные реплики и ситуации не случайны, а глубоко мотивированы: они целиком построены на игре слов, на оживлении метафор, на буквальной интерпретации компонентов, фразеологических сочетаниях и каламбурах.

Автор проявляет необычное мастерство и изобретательность, воскрешая давно забытые и стершиеся от долгого употребления исходные значения слов и словосочетаний, используя полисемию и различные виды омонимии, в частности, омофоны, и добивается, таким образом, поистине поразительных по своей неожиданности и парадоксальности эффектов.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что вся система образов, развития сюжетных линий, диалоги, пародии, шутки и каламбуры в книге имеют в качестве своей основы английскую лексику, английский фольклор английские литературные ассоциации. Поэтому текст не редко требует чисто лингвистического комментария.

В этой работе хотелось бы рассмотреть книгу Льюиса Кэрролла в переводах, то есть выделить наиболее трудные для передачи на русский язык отрывки и сопоставить, как с ними справились опытные переводчики.

Наибольший интерес имеет для нас рассуждение Одена о роли языка в сказках Кэрролла: «В обоих мирах (в Стране чудес и Зазеркалье) один из самых важных и могущественных персонажей не какое-то лицо, а английский язык. Алиса, которая прежде считала слова пассивными объектами, обнаруживает, что они своевольны и живут своей собственной жизнью. Когда она пытается вспомнить стихи, которые учила, ей неожиданно приходят в голову ни на что не похожие строки, а когда она полагает, что знает смысл какого-то слова, выясняется, что оно означает нечто совсем иное.

« - И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припеваючи ...

- Припеваючи? А что они пели?

- Не пели, а пили. Кисель, конечно.

- ... А, эти сестрички жили в киселе!

- Но почему?

- Потому что они были кисельные барышни.

- Как ты сказала, сколько тебе лет?

- Семь лет и шесть месяцев!

- А вот и ошиблась! Ты ведь мне об этом ничего не сказала!

- ... Он печется .

- Печется! О ком он это печется?

- Да не о ком, а из чего! Берешь зерно, мелешь его ..

- Не зерно ты мелешь, а чепуху!»

Безусловно, нет ничего более далекого от американского образа героя, чем эта увлеченность языком.

Язык - это предмет раздумий одинокого мыслителя, ибо язык - отец мысли, а также политики (в героическом понимании слова), ибо язык - средство, с помощью которого мы открываемся другим. Американский герой - не мыслитель, и не политик»

В предисловии к своему пересказу Б. Заходер отметил, что хотел бы назвать эту сказку на русском языке «Алиска в Расчудесии», «Аленка в Вообразилии», «Алька в Чепухании», или «Аля в Удивляндии», но никак не "Алиса в стране чудес". Страна чудес воспринимается Алисой как страна удивительная, но чужая и зачастую угрожающая, враждебная.

Кэрролл не просто включает в свои сказки народные песенки, сохраняя дух и характер фольклорных героев и событий.

Помимо сказочного и песенного творчества, музу Кэрролла питал еще один мощный пласт национального самосознания. В сказках Кэрролла оживали старинные образы, запечатленные в пословицах и поговорках. «Безумен как мартовский заяц» (as mad as a March Hare )- эта пословица была записана еще в сборнике 1327 года.

Мартовский Заяц вместе с Болванщиком (Mad Hatter), другим безумцем, правда уже нового времени, становятся героями «Страны чудес».

Чеширский Кот (Cheshire cat) обязан своей улыбкой, да и самим фактом своего существования, также старым пословицам. «Улыбается, словно чеширский кот» (with a Cheshire cat grin), говорили англичане еще в средние века.

Как видим, Кэрролл не ограничивается простым использованием фольклорных приемов. Он использует их расширительно, что нередко приводит к совершенно неожиданным результатам.

Принцип переверзии он применяет и в ином плане, чем тот, о котором говорилось выше: он применяет его не только в отношении предметов и людей, но и отношении понятий и структур. Он подчиняет ему, например, различные логические и стилистические построения. Во время суда разгневанная Королева вопит : «Хватайте эту Соню! Рубите ей голову! Гоните ее в шею! Подавите ее! Ущипните ее! Отрежьте ей усы!»

Стройная стилистическая конструкция оказывается перевернутой вверх дном.

Алиса, увидев пузырек с надписью «Выпей меня!» не торопится следовать этому совету, решив удостовериться сначала, что на пузырьке нигде нет пометки «Яд!»

При чтении Льюиса Кэрролла является первой мысль: «Вот каковы англичане!», поэтому так труден перевод Алисы. Опытный литератор справедливо сказал: «Чтобы перевести «Приключения Алисы», надо перевести Англию».

Сказки Льюиса Кэрролла обладают, в самом деле, зеркальным свойством: все живо и движется. Даже если шутки, каламбуры в переводе сохранить, все равно расплывется, уйдет между пальцев нечто еще более существенное - та самая Англия, которую нужно «перевезти».

Первые же переводчики «Алисы» - французские и немецкие -отказались от непосильной задачи.

Сам Льюис Кэрролл посоветовал им не предпринимать попыток «перевезти» Англию с английского языка на какой-либо другой, а сменить пародийную подоплеку книги -- сделать ее соответственно французской или немецкой. Совет был авторитетный, надежный и результаты оказались утешительные. Тогда же примерно появилась первая русская «Алиса»: в переводе-обработке был выдержан тот же принцип. Анонимный перевод «Приключений Алисы» под названием «Соня в царстве дива» был издан в Москве типографией А. И. Мамонтова в 1879 году.

К первым переводам «Алисы» у нас излишне небрежное отношение.

Считается, что они отжили свое. Но если присмотреться к ним внимательно, то прежде всего станет видно, что там, где обычно предполагали большую вольность, обработку «по мотивам», окажется точный перевод.

Таковы в этом смысле высшие образцы, которые сделались совершенно нашей поэзией и не считаются переводами, потому что слишком уж прекрасны.

«Соня в Царстве дива», конечно несоизмеримый уровень, но то же направление. Впрочем, не удивительно: безымянный переводчик «Алисы» следовал развитой традиции, он двигался в ее русле.

Неизвестный нам переводчик мамонтовского издательства был глубоко занят тем, что кажется уже в меньшей мере заботило переводчиков XX века: стилистическая цельность сказки. Анонимный переводчик не счел нужным назвать свое имя, он исчез, растворился словно ради того, чтобы существовала по-русски английская книга и только.

Перевод в нашем веке все более признавался искусством и, естественно, всякий переводчик стремился, напротив, «показать себя», обнаружить свое умение владеть этим искусством - по отдельным, сразу заметным признакам. Каламбуры, шутки, игры словами - на это, иногда только на это и тратились силы переводчиков.

Были переводы «Алисы» разных достоинств, но одного принципа: они двигались от шутки к шутке. Остальное, так называемый «нейтральный текст», должно было получиться само собой или же просто считалось несущественным.

Поликсена Сергеевна Соловьева (псевдоним Allegro, 1867 - 1924), поэтесса, драматург и художница, дочь выдающегося историка С.М. Соловьева, взяла ту же «Птичку Божию», но вместо «киски» оставила кэрролловского «крокодила» и получилось: Божий крокодил не знает Ни заботы, ни труда. Он квартир не нанимает И прислуги никогда. Кстати даже в этих строках отразилось нечто характерное семейно-соловьевское - быт обширной профессорской, городской семьи с ее заботами о квартирах, обслуживания и пр. (Знаменитый брат П.С. Соловьевой, друг Достоевского, оппонент Толстого, вдохновитель Блока, философ и поэт Владимир Соловьев всю жизнь, как «божий крокодил» не имел ни домашнего пристанища, ни прислуги и скитался по знакомым).

Вообще показательно, что русская "Алиса» возникла в мамонтовско-соловьевской среде. П. Соловьева знала, безусловно, своего предшественника и двигалась в некоторых случаях по его следам (ей, возможно, имя его было известно).

Но, как ни смешно пародируется «Птичка Божия», все же она полностью русская.

Естественно поискать нечто английское и в то же время хорошо у нас знакомое у нас всякому - даже детям.

Обоснованно и остроумно решили эту шутку новейшие переводчики «Алисы» Н. Демурова и Д. Орловская. У них появилась «бессмыслица» по мотивам других, прекрасно известных детских стихов:

Вот дом,

Который построил жук.

А это певица,

Которая в темном чулане хранится

В доме,

Который построил жук.

И «бессмысленно», и понятно, и «по-английски» и вместе с тем по-русски.

В самом раннем переводе русификация проявлялась в различных, иногда совершенно очевидных формах. «Игра в горелки», - так была названа глава, которая уже заглавием своим причиняла и причиняет хлопоты не только переводчикам, но и комментаторам Льюиса Кэрролла, ибо даже англичане плохо понимают давний, малораспространенный термин из названия этой главы - «Кокус рейс» - «избирательные скачки» - был сделан А. Оленичем-Гнененко (Перевод А. Оленича-Гнененко (1914 - 1965) «Приключений Алисы в Стране чудес» был издан в Ростове-на-Дону в 1940, а затем переиздано в Ростове же, в Москве (1956), в Хабаровске (1961) почти буквальный перевод.

Кэрролл имел в виду беспорядочную беготню и толчею на одном месте, соревнование, где нет системы, а потому каждый может считать, что «выиграл».

«Скачки» или «горелки», жителям Страны чудес пришлось устроить потому, что они изрядно промокли, искупавшись в «море слез». Впрочем, сначала мышь предложила свой способ, она взялась сушить всю компанию... цитатами («самыми сухими») из исторических сочинений, естественно, английских сочинений об английской истории, о том, что английским детям приходится зубрить с первых школьных лет.

У русского переводчика мышь «сушила» всех рассказом из нашей, отечественной истории.

«Ну-с, - с достоинством начала мышь, - все ли на месте? Прошу покорнейше всех молчать. Было это в 1912 году. Мы с Наполеоном шли на Россию, хотели брать Москву...»

Получилось забавно, живо; пожалуй, даже слишком живо -недостаточно «сухо».

«Сразились под Бородиным, - продолжала мышь, - одержали победу, вступили в Москву зимовать. Все было бы хорошо, не случись беды. Москва стала гореть, а кто поджег, неизвестно. Русские говорят на французов, французы сваливают на русских - кто их разберет. Я в то время жила во дворце и была свидетельницей всего, что происходило».

И мышь опять значительно оглянула общество.

«Ну. Видит Наполеон, что плохи дела, собрал совет, много толковали и нашли»...

Все по-прежнему дрожали от холода и сырости.

«- Господа, - торжественно выступил тот журавль, - имею предложить заседанию распуститься для принятия более энергических мер...»

Журавль был передан в переводе из Дронта Додо, так же, как английская история заменена русской. Естественно, что журавлю в ответ на его невразумительную тираду советуют:

«Говори по-русски!».

В переводе А. Н. Рождественской, изданном в Петербурге А. Ф. Марксом в 1912 году, сказано: «Говори понятнее!» к варианту «Говори по-русски!» вновь обратился д'Актиль (псевдоним поэта А.А. Френкеля), чей перевод «Приключений Алисы» был выпущен издательством Л.Д. Френкель в 1923 году; Москва - Петроград. У него также «самая сухая вещь на свете», какую предлагает всем прочим мышь, была сделана на русский манер: «Киевский великокняжеский престол был жертвой постоянных междоусобиц и т.п.».

А. Оленич-Гнененко передал опять буквально: «Говорите по-английски!» Н. Демурова в этом случае чересчур отошла от текста: «Что это он несет?» между тем идея Льюиса Кэрролла: «Говори по-человечески!»

Вильгельм Завоеватель, папа, Эдвин и Моркар, графы Мерсии и Нортумбрии - П.Соловьевой было передано уже точно. Для детей соловьевского круга, должно быть, и пояснений, не требовалось, что все то значит.

Но даже такие дети не способны были уловить в книге Кэрролла все специфически английские вещи, заведомо русскому читателю непонятные.

П. Соловьева нашла хороший способ пояснить тут же в тексте, как в свое время было сделано с индейскими словами в «Песне о Гайавате» самим Логфелло, а потом удачно сохранено И. А. Буниным: «Вот гнездо Омими, голубь...

П. Соловьева, как только в тексте первый раз попался Мартовский Заяц, от себя прибавила: «тот самый, с которым сравнивают обыкновенно сумасшедших людей, говоря: «У него буйное помешательство, он безумен как Мартовский Заяц».

Ныне И. Демурова изобретательно обходится без таких пояснений придумывая, например, и по-английски, и по-русски, и смешно, и понятно -Робин Гусь. Это имя - пародия удается ей потому, что мы прекрасно знаем английского Робина Гуда, так же, пожалуй, хорошо, как своего Иванушку-Дурачка.

Главное, однако, не отдельные выдумки, а весь текст сказки. В самом начале безымянный мамонтовский переводчик сделал некий повествовательный сдвиг - Соня-Алиса вдруг увидела кролика:

«Что кролик пробежал, не диво, но Соня удивилась, что кролик на бегу пробормотал про себя: «Батюшки, опоздаю!» когда же кролик достал из кармана в жилете часы, взглянул на них и во все лопатки припустился бежать. Соня вскочила на ноги. Чтобы кролики ходили в жилетах, при часах!.. Нет, такой шутки она от роду не видывала и не слыхивала».

Сдвиг в убыстрении: Соня удивляется раньше Алисы.

«В этом не было, конечно, ничего особенного, - полно переводит А. Н. Рождественская. - Не удивилась Алиса даже тогда, когда кролик пробормотал производство себя:

- Ах, батюшки, опоздаю...

Думая об этом впоследствии, Алиса не понимала, как могла не удивиться, что кролик говорил, но в то время ей это не казалось странным».

Английской Алисе не удивительно, что Кролик боится опоздать. Так по-английски полагается. Первый русский переводчик ускорил удивление девочки. Своим чередом вместо Малютки Билла-ящерицы у него появился очень смешной Васька -- черный таракан. И Соня, оказавшись в доме кролика, слышит снаружи такой разговор:

« - Кому ж теперь, братцы, в трубу-то лезть?

- Как знаете, я не полезу.

- Ты. Васька, полезай!

- Ишь, ловкий! Не пойду, сам полезай!

- Кому, сударь, прикажете лезть?

- Ваське! - приказал кролик.

- Васька, барин тебе велит!»

Сдвиг последовательно соблюдается и вместо гусеницы перед Алисой оказывается червяк, вместо Безумного Шляпника - Враль-Илюшка, «Чем ворон похож на конторку?» - спрашивает Шляпник Алису. Илюшка Соне задает вопрос: «Какая разница между чаем и чайкой?! -вполне уместный за «безумным чаепитием».

И все-таки не игра слов, не каламбуры содержат главную трудность: «перевести Алису - перевезти Англию». Характерная для англичан ритуальная оговорочность, ежемгновенная вежливость и осторожность в выражениях - вот загвоздка.

Друг за другом, оттачивая прием, наши переводчики в некоторых случаях нашли вещи, совершенно законченные.

Уже первый переводчик придумал из «четырех действий арифметики», как понимают их в Стране чудес: «слоняние и напряжения». Потом появилось «кружение, выгибание, искажение и поглупение» (Соловьева), «свержение, почитание, уважение и удивление» (д'Актиль), и вот выдумка достигает особенной изобретательности: четыре простейших арифметических действия «скольжение, причитание, умиление и изнеможение» затем сменяются целой наукой - «мать-и-мачехой», а за нею следуют «грязнописание, триконаметрия, анатомия и физиономия...»

«А некоторые изучали римское лево. Вообще-то его изучают в универмагах, но там был у нас один старичок, он и учил всех желающих. А раз в неделю мы запирались в мимическом кабинете и делали мимические опыты» (Н. Демурова).

3.2 Анализ работ некоторых переводчиков в подходе к передаче наиболее интересных каламбуров

В этой части хотелось бы рассмотреть различные переводы одной книги Кэрролла "Алисы в Стране чудес".

В качестве объектов исследования были взяты переводы таких авторов, как Н.Демурова, В. Орел, В. Набоков, Б. Заходер, хотя это далеко не полный список переводчиков, пытавшихся интерпретировать "Алису в Стране чудес" на русский язык, сделать ее понятной для читателей.

Причем в качестве читателей не всегда подразумевались дети, поскольку в отличие от других произведений детской литературы, эта книга со временем стала больше взрослой.

Наиболее интересным, на наш взгляд, кажется перевод Владимира Набокова. Он стремился к тому, чтобы сказка английского писателя, чрезвычайно трудная для переложения на другой язык, стала по-настоящему близка русскому читателю, чтобы он понял своеобразие и блеск словесной игры, оценил тонкость юмора, способность Кэрролла взглянуть на мир одновременно глазами ребенка и глазами ученого.

Набоков отлично справился со своей задачей. Героине сказки он дал русское имя Аня - только в русском языке существует такая уменьшительная форма от имени Анна.

Можно сказать, что с выходом в 1932 году его книги "Аня в Стране чудес" у английской девочки появилась очень похожая на нее русская сестра. Многие могут возразить, что Набоков исказил авторский текст Кэрролла, но его целью был не сухой перевод. Он многое сделал именно как посредник между русской и англоязычной культурами. И "Аня в Стране чудес" - красноречивое тому доказательство.

Было бы также справедливо сказать несколько слов о другом замечательном детском поэте и писателе - Борисе Владимировиче Заходере.

Как известно, он был не только автором многих детских стихотворений, пьес, поэм и рассказов. Он также пересказал на русский язык такие произведения классической зарубежной детской литературы, как «Винни-Пух и все-все-все» Алана Александра Милна, и, конечно, "Алису в Стране чудес" Льюиса Кэрролла.

В предисловии к своему пересказу Б. Заходер сказал, что он решит только «попробовать рассказать об Алисе по-русски», и что «главное в этой книге не загадки, не фокусы, не головоломки, не игра слов, и даже не блистательная игра ума, а ... сама Алиса».

Главным художественным приемом Кэрролла является «насильственное внедрение» в текст прямого значения, причем в норме в данном контексте оно должно восприниматься как непрямое.

При этом происходит навязывание читателю новых -нетрадиционных, нетривиальных - фоновых представлений о мире, в котором развертывается действие сказки.

Алиса, постепенно и с трудом осваивающая этот мир, служит для читателя своеобразным «гидом-переводчиком» по этому миру, в котором речевая деятельность служит отражением мира реальности, и наоборот - мир отражает речевые оттенки персонажей, но в нем отсутствуют переносные значения, постоянно отражаются буквальные значения высказываний персонажей. каламбур лингвистический компенсация перевод

Происходит накопление новых представлений у читателя, представлений о мире кэрролловской сказки.

Те же процессы внедрения читателя в новый для него мир, мир данного художественного произведения, происходят с любым художественным произведением, особенно с фантастикой.

Специфической особенностью кэрролловского мира является то, что он основан именно на речевой семантике. В этом особая принципиальная трудность перевода книг Кэрролла.

Герои Кэрролла как будто органически неспособны понять непрямое значение высказывания, «когда они берут слово, оно означает то, что они хотят, не больше и не меньше.

Если привлечь традиционные термины, то у Кэрролла можно встретить:

«оживление» стертой метафоры, «оживление» внутренней формы слова, включая так называемую народную, или, по выражению Н. М. Демуровой, «детскую» этимологию, «прозрачные» имена собственные -имена персонажей, которые «определяют их характеры, их поведение».

И, в конечном счете, «драматургию книги», персонажей английского фольклора, собственные афоризмы автора, основанные на пословицах или имеющих форма пословицы, и игру слов.

Приведу еще один пример Н. Демуровой. В подлиннике «Кэрролл исходит из качеств, присущих разным приправам», а переводчица предпочитает в духе его стиля, играть на детской этимологии:

«Должно быть, она от перца была такой вспыльчивой», - подумала Алиса. Помолчав, она прибавила (без особой, правда, надежды):

- Когда я буду герцогиней, у меня на кухне вовсе не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца начинает всем перчить...

Алиса очень обрадовалась, что открыла новый закон.

- От уксуса - куксятся, - продолжала она задумчиво, - от горчицы -огорчаются, от лука - лукавят, от вина - винятся, а от сдобы - добреют. Как жалко, что об этом не знает... Все это было бы так просто! Ели бы сдобу и добрели!"

Из этого примера можно вывести важное заключение, касающееся перевода каламбуров вообще.

В очень многих случаях, когда нет возможности путем «пословного» перевода достаточно четко передать «каламбурность» сочетания, переводчик не переводит тот оборот, который дается ему автором подлинника, а создает свою игру слов, близкую, напоминающую по тем или иным показателям авторский каламбур, но свою, создаваемую иногда на совсем иной основе и совсем другими средствами.

Если в последнем примере такое воспроизведение каламбура сопоставить с каламбуром оригинала, то окажется, что у Кэрролла нет ни горчицы, ни сдобы, ни лука, ни вина - все это от переводчицы. Можно, конечно спорить о том, насколько эти конкретные пары (вино - виниться, сдоба - добреть) и т.п. удачны, но в целом создает впечатление, соответствующее тому, которое производит подлинник.

Автор строит свой текст на ассоциативных соответствиях и многозначности (уксус - кислый; кислое настроение - кислый характер), а переводчица - на звуковых и мнимоэтимологических, и оба добиваются осуществления одной и той же цели.

Особенно интересен в русских переводах персонаж по имени Mock Turtle.

В переводе Б. Заходера, который в целом изобилует многочисленными переводческими находками, получая на русском языке имя Рыбный Деликатес, в ситуации знакомства с Алисой Mock Turtle говорит:

«Был я некогда рыбой, - сказал наконец Деликатес с глубоким вздохом, -настоящей...»

«Настоящая рыба» в отношении одушевленного существа вызывает отнюдь не те импликации, которые имеет в виду Mock Turtle , с гордостью заявляя: «...Once... I was a real Turtle...»

Социально-ролевые импликатуры персонажа в тексте диаметрально расходятся, становятся несовместимыми, превращают данный перевод в смысловую ошибку, восходящую к ошибочному выбору имени героя в переводе.

Откуда произошло это имя указывает сама королева:

"Have you seen the Mock Turtle yet?"

"No", said Alice. "I don't even know what a Mock Turtle is".

"It's the thing the Mock Turtle is made from" said the Queen.

Mock turtle soup (а не Mock Turtle Soup, как говорит Королева) - это суп из телячьей головы и телячьих ножек, суррогат аристократического (и очень дорогого) черепашьего супа. Английское прилагательное mock легко сочетается с образованием привычных понятий для англичан: a variety of styles from mock Moorish to Mock Tudor "разнообразие стилей от имитации мавритансокого до лже- Тьюдора, mock seam "отделочный шов", mock modesty "ложная скромность", mock marriage "фиктивный брак" и т.д.

Эквивалентами этого прилагательного в разных контекстах в русском языке могут быть прилагательные искусственный, фиктивный, фальшивый, поддельный, ложный, игрушечный, существительные подделка, имитация, макет, модель, приставки лже- , квази-, предлог под (в сочетании под орех и так далее).

Известно, что в Стране чудес персонажи the King and The Queen это -1) the King and the Queen of Wonderland и одновременно 2) the King and the Queen of Hearts. Но, будучи Королем и королевой этой страны, the King and the Queen вместе с тем являются карточным королем и карточной дамой.

В результате в переводах на русский язык в главе VIII (первое появление персонажей the King and the Queen of Hearts) появляются «Король и Королева червей» (А. Оленич-Гнеденко); «Король и Королева бубен» (Н. Демурова, 1967);

«Червонный король и червонная дама, т.е. королева» (Б. Заход ер); «Король червей со своей королевой» (В. Набоков) и, наконец, «Червонные король и королева».

Только у Б. Заходера остается весьма отдаленная и проблематичная возможность того, что читатель вспомнит оговорку переводчика и отождествит пострадавшее лицо в обвинительном заключении - Червонную Даму с Королевой, приказывающей всем отрубить голову. Во всех остальных случаях - в русских переводах - это разные персонажи. Контекстную импликативность сохранить не удается.

Алиса Льюиса Кэрролла - это книга, в которой практически к каждому слову можно найти двойственный смысл, либо особый, не применявшийся ранее подход.

В своей работе мне хотелось бы остановиться на ключевых моментах переведенных разными специалистами. Читая различные варианты, в первой же главе можно обнаружить различный подход к переводу отрывка:

"Do cats eat bats? Do cats eat bats?" and sometimes "Do bats eat cats?" for, you see, as she couldn't answer either question, it didn't much matter which way she put it".

Например, у Набокова мы видим:

«Кошки на крыше, летучие мыши... А потом слова путались и выходило что-то несуразное: летучие кошки, мыши на крыше...»

Набоков постарался сохранить рифму переделать фразу так, чтобы ее можно было запутать во втором варианте, что не очень получилось в переводе Орла: «Интересно, кошки едят летучих мышей?»

Алиса зевнула и уже задремывая, все повторяла:

«Мышки едят летучих кошек?» Но это было совершенно все равно, потому что ни на тот, ни на другой вопрос у Алисы ответа не было».

Здесь мы видим практически дословный перевод, в отличие от Бориса Заходера, который представил это так:

« - Скушает кошка летучую мышку?

- Скушает кошка летучую мышка? А иногда у нее получалось:

- Скушает мышка летучую кошку? Или даже так:

- Скушает мышка летучую мошку?

Не всели равно, о чем спрашивать, если ответа все равно не получишь, правда?»

В ключевой фразе отчетливо различается такой стилистический прием, как аллитерация, то есть повторение однородных согласных, придающее литературному тексту особую звуковую и интонационную выразительность.

В данном случае мы видим повторение шипящей «Ш», что создает несколько усыпляющий, успокаивающий эффект, необходимый по контексту, удивительно то, что его нет в самом оригинале, однако, в русской версии аллитерация «ш» более чем органична.

Также, на мой взгляд удачен вариант Демуровой:

«Алиса сонно бормотала:

- Едет ли кошки мошек?

- Едет ли кошки мошек?

Иногда у нее получалось:

- Едят ли мошки кошек?»

Демурова объясняет замену летучих мышей (Bats) на мошек необходимостью сохранить рифму оригинала.

Далее бросается в глаза разница в передаче словосочетания «Orange Marmalade».

У Набокова - это «Клубничное варенье», что конечно, более знакомо русскому ребенку, чем апельсиновый мармелад в банке.

У Орла - это «Клюква в сахаре», а у Заходера «апельсиновое варение», что может вызвать некоторое недоумение, так как мало кто предполагает, что из апельсинов можно сварить варенье.

Немного абсурдный перевод дает Демурова:

«Пролетая мимо полок, она прихватила банку с вареньем. На ней было написано «Апельсиновое», но, увы! Она оказалась пустой». На самом деле, из чего можно заключить, что эта банка с вареньем, если она пустая.

Вторая глава называется «The Pool of Tears», что Демурова и Орел перевели как «Море слез». Заходер, как «Глава в которой Алиса купается в слезах», а Набоков, что интересно, не дал никакого названия. Он просто озаглавил ее «Продолжение», очевидно, считая, что вторая глава является лишь логическим продолжением, и не несет достаточной смысловой нагрузки, отдельно от первой главы.

Третья глава называется «Caucus - Race and Long Tile». Термин «Caucus» возник в США, он обозначал собрание лидеров фракции по вопросу о кандидате или политической линии. Англичане заимствовали этот термин, слегка изменив его значение; они применяли его в отношении строго дисциплинированной организации, управляемой комитетом. Обычно этот термин употреблялся членами одной партии в уничижительном смысле, когда речь шла о партии противников.

Возможно, Кэрролл употребил этот термин символически, имея в виду, что члены комитетов различных партий обычно заняты бессмысленной беготней, которая ни к чему не приведет, причем каждый стремится ухватить себе кусок пожирнее.

Поскольку у Кэрролла «Caucus - Race» представлена в виде игры, Набоков переиначил ее как «игра в куралесы».

Куролесить, по Далю - это «дурить, строить шалости, проказить; вести себя странно, необычно, как не в своем уме».

Несомненно, слово «куролесить» более знакомо русскоязычному читателю, чем чужое английское выражение caucus.

У Заходера - - «кросс по инстанциям», т.е. сохранение сферы применения английского слова и русского.

Орел разделил слово «беготня» на «бег от ня», что тоже представляет интересный подход.

Только Демурова упростила оригинал в своем переводе, написав «бег по кругу», и при этом, дав пояснение термина «caucus», что совершенно непонятно читателю, не видевшему оригинала.

Вторая глава начинается со слов Алисы:

"Curiouser and curiouser!" cried Alice (she was so much surprised that for the moment she quite forgot how to speak good English)".

Набоков дает такой вариант:

«Чем дальше, тем странше!» - воскликнула Аня (она так оторопела, что на мгновение разучилась говорить правильно)».

Мы видим, что в оригинале Алиса неправильно употребляет сравнительную степень прилагательного. Набоков меняет местами слова в русской фразе, также используя сравнительную степень прилагательного «странно» - «странше».

Демурова идет тем же путем:

«Все страньше и страньше! - вскричала Алиса. От изумления она совсем забыла, как нужно говорить.

Заходер и Орел совершенно изменили фразу в переводе, т.е. они совсем отошли от варианта неверного употребления степени прилагательного, например, Заходер написал:

«Ой, все чудесится и чудесится! - закричала Алиса (она была в таком изумлении, что ей уже не хватало обыкновенных слов, и она начала придумывать свои)».

Это действительно очень свойственно детям. Они придумывают свои слова, наиболее ясно отражающие, как им кажется, их мысли, чувства, ощущения, об этом уже писал в своей книге «От двух до пяти» К. И Чуковский.

Подход Владимира Орла можно объяснить той же детской привычкой переделывать слова, но он по-своему самобытен:

«Необычайная история! Я ростю!.. - воскликнула Алиса. От удивления она и думать забыла производство грамматику.»

В конце второй главы Кэрролл перечисляет животных, находящихся в море Алисиных слез. Там были Duck, Dodo, Lory and Eaglet.

Демурова перевела имена зверей, как Робин Гусь, Птица Додо, Попугайчик Лори и Орленок Эд, и дала комментарий, Робин Гусь - это Робинсон Дакворт;австралийский Попугайчик Лори - Лорина, старшая сестра Алисы; Орленок Эд - младшая сестра Эдит; а птица Додо - сам Кэрролл.

Когда Кэрролл заикался, он произносил свое имя так: «До-До-Доджсон». Вообще, Duck встречается и как Утка (у Набокова и Заходера); и как утенок (у Орла). Dodo имеет два врианта перевода, как Додо и как Дронт. Заходер приводит его в качестве «вымершая птица Додо, он же ископаемый Дронт»; Лори - Попугай Ара (у Орла), Попугайчик Лори (у Демуровой), Лори (у Набокова), Попугай (у Заходера).

Любопытно, что Заходер помимо того, что перевел Eaglet не как Орленок (что сделали все остальные), а как Орленок Цып-Цып, он еще добавил новый персонаж «Стреляный Воробей».

Третья глава содержит цитату из истории Англии, которую Мышь цитирует, как «самую сухую вещь». Позднее было обнаружено, что этот отрывок взят из истории Хэвилленда Чемпелла, по которому занимались дети Лидделов.

Из всех рассматриваемых переводов только Набоков заменил его на отрывок из истории Киевской Руси, такой же неудобоваримый для детского сознания.

Привлекает внимание рассказ мыши, написанный в виде мышиного хвоста. Как у Кэрролла, так и у переводчиков, кроме Заходера, стихотворение изображено в виде хвоста. Его же перевод графического стихотворения написан в строчку, как обычный текст, что несколько запутывает читателя.

Слово само по себе нередко выступает у Кэрролла как объект «игры в нонсенс», взятое уже не в своей целостности, неразрывности, не как единица-«фишка», но как тонкая и сложная структура, представляющая собой удобное «игровое поле».

На игре между несовпадением звука и смысла в слове, например, строятся многочисленные каламбуры, щедро рассыпанные в обеих сказках Кэрролла. Таков и знаменитый «длинный рассказ» Мыши, в котором обыгрывается смысловое несовпадение слов "tale" (рассказ) и "tail" (хвост), идентичных по звучанию.

Приведем этот отрывок в оригинале.

"It's a long tail, certainly," said Alice looking down with wonder at the Mouse's tail, "but why do you call it sad? And she kept on puzzling about it while the Mouse was speaking? So that her idea of the tale was something like this..."

Можно передать этот отрывок по-русски следующим образом:

«- Это очень длинная и грустная история, начала Мышь со вздохом.

Помолчав, она вдруг взвизгнула:

- Прохвост!

- Про хвост? -- повторила Алиса с недоумением м взглянула на ее хвост. --

Грустная история про хвост?

И пока Мышь говорила, Алиса никак не могла понять, какое это имеет отношение к мышиному хвосту. Поэтому история, которую рассказала Мышь, выглядела так...»

Далее следовало знаменитое фигурное стихотворение, которому Кэрролл придал форму мышиного хвоста.

Число подобных каламбуров можно было бы умножить: это и "not" (отрицательная частица), и "knot" («узелок») все в том же рассказе Мыши, и "well" («колодец» и «хорошо») в «Безумном чаепитии», и "draw" («черпать воду» и «рисовать») в той же главе, и многое - многое другое.

Кэрролл мастерски играет, разрушая структуру слова и различных словесных единиц, а затем вновь восстанавливая их, придавая им свои, совершенно неожиданные значения. Среди излюбленных игровых единиц -так называемые реализованные метафоры, в которых старые, привычные связи разрушаются, заменясь новыми и всегда в высшей степени неожиданными, а затем «реализуются».

Четвертая глава примечательна тем, что выражение "to dig for apples", которое буквально переводится «искать яблоки», в тоже время показывает что в Стране чудес яблоки выкапывают из земли, как картошку. Фразу "Sure then I'm here! Digging for apples, your honour!". Орел перевел, сохранив абсурдность выражения:

«Туточки, хозяин! Редиску для компота рву».

Другие варианты не столь оригинальны как вышеописанный: «выкапываю яблоки», «яблочки копаю», «яблоньки окапываю».

Хотелось бы отметить, что Набоков, старясь перенести повествование в русский быт, окружает Аню (Алису) существами, которые носят русские имена.

Это, например, дворянин Кролик Трусиков (вместо Кролик у остальных переводчиков), и его слуги Петька и Яшка (Pat and Bill у Кэрролла). Их он наделяет чисто русскими интонациями:

«Уволь, братцы...», «Врешь, не полезу!» и т.д.

Придерживаясь темы имен и их перевода, нудно отметить, что в шестой главе персонажей Fish-Footman and Frog-Footman все авторы передали по-разному:

Лакей-Лещ и Лягушонок ; Лакей - Рыба и Лакей-Лягушка;

Лягушка и Карась (Орел); Лакей-Карась и ШвейцарОГоловастик .

А далее выступает, вероятно, наиболее известный, после Алисы, персонаж сказки Кэрролла Чеширский Кот (Cheshire cat).

Персонаж взят из выражения to grin like a Cheshire cat - ухмыляться во весь рот.

Происхождение этого выражения точно неизвестно. Существуют два предположения:

1. Один художник в Чешире (графстве, где родился Льюис Кэрролл), изображал на вывесках ухмыляющихся львов;

2. Одно время головка чеширского сыра придавалась форма широко улыбающейся кошки.

Автор использует здесь свой излюбленный стилистический прем: он «оживляет» не имеющий самостоятельного значения компонент фразеологического сочетания (идиома) и превращает его в одно из персонажей повествования. В этом случае, как и во многих других, перевод Набокова выделяется из общепринятой тенденции.

Действительно, сейчас, похоже, все знают, что Чеширский Кот - это персонаж сказка Льюиса Кэрролла "Алиса в Стране чудес", который всегда улыбается и может исчезать. Однако, Набоков исходил из того, что русскоязычный ребенок может не понять, почему от именно Чеширский, а тем более, почему он улыбается.

Поэтому у него мы видим следующее:

«Это Масленичный Кот... Не всегда коту масленица, - ответила Герцогиня - Моему же коту - всегда. Вот он и ухмыляется».

Далее следует не менее интересный текст, с использованием игры слов:

"If everybody minded their own business," said the Duchess in a hoarse growl, "the world would go round a deal faster than it does,"

"Which would not be an advantage," said Alice, who felt very glad to get an opportunity of showing off a little of her knowledge.

"Just think what work would it make with the day and night! You see the earth takes 24 hours to turn round on its axis - "

"Talking of axes," said the Duchess, "chop off her head!" ' "If everybody minded their own business". Если бы каждый занимался своим делом ... все на свете делалось бы гораздо быстрее (т.е. дела на свете шли бы лучше).

Реплика Алисы построена на игре слов. Она понимает все буквально и, по-детски тщеславная, пользуется случаем «применить» полученные ею в школе знания.

Игра слов, основанная на почти одинаковом произношении слов axis - земная ось и axes- множественное число от слова axe - топор. Однако слово axis, так хорошо знакомое ей по урокам географии, вызывает в Стране чудес совершенно неожиданные ассоциации.

Соответственно у Набокова видим:

«Если бы никто не совался в чужие дела, - сказала хриплым голосом Герцогиня,

- земля бы вертелась куда скорее.

- Что не было бы преимуществом, - заметила Аня, воспользовавшись случаем, чтобы показать свои знания. - Подумайте только, как укоротился бы день.

Земля, видите ли, берет 24 часа...

- В таком случае, - рявкнула Герцогиня, - отрубить ей голову».

У Орла:

«Не суй нос в чужой вопрос. А то из-за тебя земля вертится в два раза медленнее, чем положено.

- И ничего подобного! - ответила Алиса, довольная тем, что наконец-от может себя показать. - Земля за 24 часа оборачивается вокруг своей оси вследствие чего...

- Кстати, насчет следствия, - перебила ее Герцогиня и обратилась к Кухарке: -

Отруби-ка ей голову. Без следствия».

У Заходера:

«-Если бы никто не совал носа в чужие дела, - проворчала Герцогиня, - мир завертелся бы куда быстрей, чем сейчас.

- Ну и что же тут хорошего? - с готовностью подхватила Алиса, обрадовавшись

долгожданному случаю блеснуть своими познаниями. -Представляете, какая началась бы путаница? Никто бы не знал, когда день, когда ночь! Ведь тогда от вращения...

- Кстати, об отвращении! - сказала Герцогиня. - Из отвратительных девчонок делают отбивные котлеты!»

У Демуровой:

«- Если бы кое-кто не совался в чужие дела, - хрипло проворчала Герцогиня, земля бы вертелась быстрее!

- Ничего хорошего из этого не вышло бы, - сказала Алиса, радуясь случаю показать свои знания. - Только представьте себе, что сталось бы с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за 24 часа...

- Оборот? - повторила Герцогиня задумчиво. И, повернувшись к Кухарке, прибавила:

- Возьми-ка ее в оборот! Для начала оттяпай ей голову!»

Наиболее интересные персонажи, встречаются, на мой взгляд, в седьмой главе: это The March Hare, the Hatter и DorMouse. В предыдущей главе Чеширский Кот предупредил Алису, что все они не в своем уме.

Во времена Льюиса Кэрролла (так же, как сейчас) широким хождением пользовались поговорки "Mad as a hatter", "Mad as a March hare". Конечно, поэтому и возникли эти персонажи.

"Mad as a hatter", возможно, есть искажение более старой поговорки (безумен как гадюка), однако, скорее всего, эта поговорка обязана своим происхождением факту, что до недавнего времени шляпники действительно сходили с ума.

Ртуть, используемая при обработке фетра (она запрещена сейчас законом в большинстве штатов и в некоторых странах Европы), нередко вызывала ртутные отравления. Жертвы этого отравления страдали судорогами, известными под названием "hatter's shakes", и это отражалось на их глазах, конечностях и затрудняло речь.

На поздних стадиях больные страдали галлюцинациями и другими психическими расстройствами. "Mad as a March hare" имеются в виду безумные прыжки зайца- самца в марте, в период спаривания.

Существует предположение, что художник Джон Теннил, рисовавший иллюстрации к «Алисе», по предложению Льюиса Кэрролла изобразил некоего Картера, известного торговца мебелью, жившего вблизи Оксфорда.

Картера называли Mad hatter отчасти потому, что он был вечно полон эксцентричных замыслов. Его изобретение, кровать-будильник, которая сбрасывала спящего в ней человека на пол, когда его надо было будить, даже демонстрировалась в 1851 году в Лондоне. Может быть, именно поэтому Шляпник Льюиса Кэрролла все время интересуется временем и пытается будить Соню.

Соня, грызун, живет на деревьях и больше похож на белку, нежели на мышь.

Название происходит от латинского глагола (спать) и связано с зимней спячкой животного, а также с тем, что, в отличии от белки, соня -ночное животное и днем бывает в сонном состоянии.

Примечательно, что hatter фигурирует как Болванщик (Демурова), Шляпник (Набоков, Орел) и Шляпа (Заходер).

Вот как Чеширский Кот объяснял их имена в варианте Заходера:

«В этой стране живет Очумелый Заяц». Очумел в марте. Навести кого хочешь. Оба ненормальные».

Что же касается загадки:

"Why is a raven like a writing desk?, которая так и осталась бы загадкой, то в то время, когда жил Льюис Кэрролл, она вызвала живое обсуждение и относительно нее было высказано много предположений.

А вот ответ, который дал на нее сам писатель в предисловии к более позднему изданию книги в 1856 году: Because it can produce a few notes though they arevery fat. Здесь обыгрывается игра слов notes:

1. заметки,

2. музыкальные ноты,

3. карканье и flat:

1. плоский,

2. намек на выражение to sing flat - петь фальшиво.

Однако, скорее всего, первоначально автор не имел в виду никакого ответа, загадка мыслилась именно как загадка без ответа.

Не менее увлекателен момент, когда Алиса говорит о времени с Болванщиком и Зайцем. Вот как это выглядит в оригинале:

"I dare say you never even spoke to Time!"

"Perhaps not, but I know I have to beat time when I learn music".

"Ah! That accounts for it, he won't stand beating".

Здесь автор использует игру слов, to beat time - отбивать такт, что представляется как прием разрушения фразеологического единства, восстанавливая основное значение глагола to beat - бить.

Совершенно очевидно, что этот отрывок нужно перевести более понятно, но сохраняя игру слов.

Например Демурова представила:

«Ты с ним небось никогда и не разговаривала!»

«Может и не разговаривала. Зато не раз думала о том, как убить время!»

«А-а! Тогда все понятно. Убить Время! Разве такое ему может понравиться!»,

У Заходера мы встретим:

«Ты о нем вообще, наверно, в жизни не думала!»

«Нет, почему, иногда, особенно на уроках музыки, я думала - хорошо бы получше провести время...!

«Все понятно! Провести Время?! Ишь, чего захотела! Время не проведешь! Да и не любит он этого!»

У Набокова:

«Я только села на время, - кротко ответила Аня».

« То-то и есть. Время не любит, чтобы на него садились».

В следующей главе мы замечаем, что грифон и Черепаха говорят с ошибками, свойственными языку ребенка:

"They never executes nobody" вместо "they never execute anybody" или "he hasn't got no sorrow" вместо "he hasn't got any sorrow".

В оригинале этой главы встречается интересная игра слов:

"We called him Tortoise because he taught us" она основана на одинаковом произношении слов tortoise и taught us. ^. Все, кроме Заходера, обыграли это так:

«Мы звали его Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком».

А у Заходера видим:

«Между собой мы его называли Питоном. Ведь мы его питонцы!»

Если в первом варианте мы видим похожий вариант Кэрролла, то второй вариант показывает искажение слова «питомцы», что, однако, не делает смысл менее доступным.

И последнее, на что хотелось бы обратить внимание - это эпизод в зале суда:

"Here is one of the guinea pigs cheered, and was immediately suppressed by the officers of the court. (As that is rather a hard word? I will just explain to you how it was done. They had a large canvas bag, which tied up at the mouth with the strings: into this they slipped the guinea pig, head first, and then sat upon it.)"

Здесь мы видим игру слов, построенную на одновременной реализации двух значений выражения to be suppressed:

1 пресекать, призывать к порядку (часто употребляемого в газетных отчетах о судебных процессах);

2 подавлять (основное значение) которое автор расшифровывает со свойственной ему изобретательностью применительно к данной ситуации.

Теперь глагол to suppress становится понятным Алисе, так как он ассоциируется в ее сознании с хорошо знакомым ей словом to press - давить.

Демурова и Набоков оставили в переводе слово «подавить», а Заходер обыграл слово «выдворить»:

"Тут какая-то морская свинка зааплодировала и была немедленно выдворена судейскими чинами (Так как не все знают это слово, я вам расскажу, что оно значит. У них был большой брезентовый мешок. Они сунули туда свинку вниз головой, на веревке опустили мешок за окно, немного подергали веревку, и морская свинка весело выскочила во двор)».

А вариант Орла не вполне логичен:

"Тут одна морская свинка зааплодировала, но официальные лица немедленно призвали ее к порядку (Это довольно трудное выражение, поэтому я вам объясню, что с ней сделали. Официальные лица сунули ее вниз головой в специальный мешок, завязали веревочкой, а потом сели сверху.)»

Фраза «призвать к порядку» не совсем понятна в данном объяснении, к тому же теряется игра слов.

Особый интерес представляет перевод разными переводчиками каламбура в отношении названия зазеркальных насекомых в книге Л. Кэрролла "Through the Looking-Glass".

Эти названия представляют собой окказиональные слова. Их структура образует своеобразную цепочку, внутри которой расположено два слова с одним общим элементом: bread-and-butter-fly, snap-dragon-fly, rocking-horse-fly.

Учитывая возрастные особенности потенциальных читателей книги, переводчик должен попытаться сохранить не только содержание приема, но и способ его создания. По мнению Н. Демуровой, "по-русски это недостижимый идеал. Там, где Л. Кэрролл строит "цепочку'' из слов, нам приходится строить "цепочку” из морфем" /43,178/. Метод создания цепочки из морфем, который впервые предложила в русских переводах этой книги Н. Демурова, можно считать достаточно плодотворным. Он явился отправной точкой для последующих переводчиков. Причем, чаще всего игл удавалось сохранить структуру слов-каламбуров и только в отдельных случаях - лишь один из элементов их семантической основы. Вместо кэрролловских насекомых в переводе Н. Демуровой /1967/ появились "баобабочка”, "стрекозел", "бегемошки".

Видимо, использовав находку Н. Демуровой в своем переводе, В. Орел сохранил лексическое значение одного компонента /butterfly / - "бабочка" слова-каламбура bread-and-butter- fly. Этот компонент и лег в основу созданного переводчиком каламбура "баобабочка". Отличительной особенностью слов- каламбуров в названной книге Л. Кэрролла является наличие довольно пространного контекста, в котором подробно описывается образ жизни и различные особенности придуманных автором насекомых. Таким образом, даже незначительное отступление от оригинала влечет за собой изменения в переводе введенного каламбуром контекста, детали которого в отдельных случаях полностью заменяются. Приведем отрывок из перевода В. Орла.

* Взгляните себе под ноги, - заметил Комар /Алиса испуганно отскочила в сторону/, и вы увидите, что на одуванчике сидит БАОБАБОЧКА. Крылья у нее сделаны из веток, а голова - из зеленых листьев БАОБАБА.

* А чем она питается?

* Вареным баобабом.

Алису это смутило.

* А если она не найдет ни кусочка вареного баобаба? - с тревогой спросила она.

* В таком случае она, разумеется, умрет.

* Но ведь ей, наверно, редко попадается вареный баобаб, - задумчиво произнесла Алиса.

* Он ей никогда не попадается, - ответил Комар

Замена компонента bread-and- butter на "баобаб" повлекла за собой дальнейшие изменения - описание нового насекомого. Если в оригинале его крылышки сделаны из кусочков бутерброда, тело из корочки, а голова из сахара, то в переводе, естественно, все объясняется применительно к "баобабу". В последующей беседе о питании насекомого переводчик полностью сохранил ее структуру и содержание вопросов, заменив лишь ответы. Довольно значительные отступления от текста ИЯ в данном случае можно считать вполне оправданными, так как переводчик исходил из принципа создания максимальной эквивалентности не на уровне детали, а на уровне цели коммуникации, передача которой является обязательной для всех видов перевода. Перевод этого же отрывка А. Щербаковым представляет собой попытку максимально сохранить семантическую основу каламбура и содержание вводимого им контекста.

-... Обрати внимание вон на то насекомое возле кустов.

Это Хлебабочка. Голова у нее из куска сахара, крылышки

из ломтиков хлеба с маслом, а туловище из хлебной корочки.

* А эта Хлебабочка, где она живет?

* Возле чая с молоком.

А если Хлебабочка не найдет чая?

* Значит, засохнет.

* Но это должно случаться очень часто, - задумчиво сказала Алиса.

* Сплошь и рядом, - ответил Комарище /с.199/.

Несмотря на то, что по сравнению с "баобабочкой" "хлебабочка" точнее отражает семантику элементов каламбура оригинала и позволяет без изменений сохранить содержание каламбурного контекста, отсутствие в структуре неологизма общего переходного элемента делает его тяжеловесным и трудным для восприятия. Структура слова bread-and-butter-fly у Л. Кэрролла отличается естественностью сочетания элементов, простотой и оригинальностью. Все эти качества отсутствуют в переводческом неологизме А. Щербакова.

Здесь нужно подвести какой-то итог: как реализует каламбур Заходер, Демурова и Орел

Оригинал	Демурова	Заходер	Орел	и т.д

Заключение

* Процессу поиска решений при переводе каламбура должен предшествовать комплексный анализ оригинала, в результате которого устанавливается место приема в системе целого и в зависимости от этого определяется очередность передачи компонентов его информативной структуры. При этом необходимо также учитывать роль каламбура в стилистической системе литературного направления и жанра, к которым принадлежит переводимое произведение.

* Анализ результатов практической деятельности переводчиков с целью изучения процесса создания максимально полного соответствия каламбуру ИЯ в переводе свидетельствует о том, что исходной точкой при этом является семантика и место расположения каламбура оригинала. При создании каламбуров ПЯ на семантико-звуковой оенове ИЯ используются: а/ семантика обоих элементов ядра;

б/ семантика одного элемента ядра; в/ новая семантическая основа.

Во всех указанных случаях каламбур ПЯ создается непосредственно на месте приема ИЯ. Изменение семантической основы каламбура оригинала ради сохранения формы, обеспечивающей адекватную передачу функциональной информации, допускается только при доминирующей роли последней.

...