Этнокультурные особенности лексико-семантической группы глаголов-эмотивов в английском и русском языках

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Кубанский государственный университет

Филиал ФГБОУ ВПО «КубГУ» в г. Славянске-на-Кубани

Кафедра иностранных языков

Направление 44.03.05 Педагогическое образование

Профиль Английский язык, немецкий язык

КУРСОВАЯ РАБОТА

Тема:

Этнокультурные особенности лексико-семантической группы глаголов-эмотивов в английском и русском языках

Работу выполнила Е.А. Сырчина

Научный руководитель: к.ф.н.,

ст. преподаватель Е.В. Литус

Славянск-на-Кубани 2015

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Эмоциональная картина мира в современной науке

1.1 Эмоции: понятие, подходы к изучению и классификации

1.2 Эмоции как объект изучения лингвокультурологии

2. Контрастивный анализ глаголов-эмотивов в английском и русском языках

2.1 Сравнительный анализ глаголов-номинантов эмоций

2.2 Контрастивный анализ антонимичных пар «радоваться - страдать» в английском и русском языках

Заключение

Список использованной литературы

Приложение А. Глаголы-эмотивы в английском и русском языком

ВВЕДЕНИЕ

В современной науке изучению эмоциональной сферы жизни человека уделяется значительное внимание. Эмоции - одна из форм отражения мира, обозначающая душевные переживания, волнения, чувства, а поэтому они, будучи одной из форм субъективного отражения действительности представляют собой сложные психические процессы. Составляя неотъемлемую часть человеческого существования, эмоции уникальны в системе взаимодействия универсального и индивидуального, объективного и субъективного, врождённого и социально обусловленного факторов. Доказано, что, несмотря на разнообразие эмоциональных переживаний, все они едины по своей психической природе и развиваются по единым законам. Однако вербализация эмоций в языках проявляются по-разному. В современной лингвистике вопрос кодирования эмоциональной информации средствами естественного языка неоднократно привлекал внимание исследователей (Ю.Д. Апресян, Ш. Балли, М. Бреаль, К. Бюлер, Г. Гийом, ван Гиннекен, Н.А. Красавский, В.А. Маслова, Э. Сепир, В.И. Шаховский).

Исследование вербализации базовых эмоций в разных языках позволяет определить не только специфику эмоционального восприятия этноса, но и способствует решению проблемы лакунарности в языковом континууме. Совокупность определённых эмоционально-чувственных проявлений, выражающаяся, в первую очередь, в эмоциях, чувствах, настроениях и особых способах восприятия и освоения мира отдельными этносами являет собой феномен национального характера. Впервые данное явление заинтересовало ведущих психологов, учёных и философов более ста пятидесяти лет назад. Будучи сложносоставным понятием, национальный характер включает в себя множество таких компонентов как идеи, интересы, чувства, психический склад, мораль, религия, духовные ценности, мотивы, стремления, социально-психологические защитные механизмы отдельно взятого этноса. Однако не стоит забывать о тесной и прямой взаимосвязи между этнической ментальностью и языком, поскольку именно он является фундаментальной основой выражения национального самосознания и передачи когнитивного опыта. Изучению вербализации базовых эмоций в английском и русском языках посвящено множество научных изысканий, и, тем не менее, исследование вербально репрезентированных эмоций на основе национальных корпусов языков до сих пор не проводилось. Этим обуславливается актуальность нашего исследования.

Объектом изучения стали глаголы, служащие номинации эмоциональных состояний в современном английском и русском языках. Предметом исследования стали лингвокультурные и семантические особенности номинирования эмоций в русском и английском языках. Материалом исследования послужили национальные корпусы изучаемых языков [национальный корпус русского языка, британский национальный корпус]. Исследование строится на контрастивном анализе глаголов, номинирующих эмоции в русском и английском языках. Основными методами работы стали: метод классификации лингвистического материала; описательно-аналитический метод, позволивший обработать собранный материал; метод непосредственного филологического наблюдения и сравнительно-сопоставительного анализа; метод анализа словарных дефиниций; метод компонентного анализа. В современном мире с учётом процесса глобализации и, как следствие, взаимной интеграции стран и их культур эта задача становится всё труднее.

Цель исследования: выявить лингвокультурные особенности вербальной репрезентации эмоций в английском и русском языках. Для её реализации необходимо было решить следующие задачи:

- определить понятие эмоций в современных лингвистических исследованиях, изучить классификации эмоций;

- обосновать роль эмоций в выражении лингвокультуры;

- выявить и классифицировать из национальных корпусов русского и английского языков глаголы, номинирующие базовые эмоции;

- описать семантические особенности выражения глаголов-эмотивов;

- выявить общее и особенное в вербальной репрезентации глаголов-эмотивов русского и английского языков;

Структура работы: введение, 2 главы, заключение, список использованных источников.

1. Эмоциональная картина мира в современной науке

1.1 Эмоции: понятие, подходы к изучению и классификации

Чувственные переживания, настроения, эмоциональные состояния и реакции человека давно интересуют учёных во всём мире, поскольку именно они являются ключом к пониманию психического уклада каждого отдельного этноса.

В психологии эмоциональной сфере человеческой деятельности уделяется огромное внимание, поскольку именно эта отрасль социальной и личностной активности даёт ключ к взаимопониманию и разрешению различного рода конфликтов.

В XVIII и XIX вв. не было единой точки зрения на эмоции. Так, согласно трёхкомпонентной теории эмоций В. Вундта, эмоции выражают: удовольствие - неудовольствие, напряжение - расслабление, возбуждение - успокоение [Карпов, 2005].

Исследователь эмоций, Р. Плутчик, полагает, что в основе современных исследований эмоций лежат четыре традиции, возникшие в конце XIX - начале XX века. Каждая из этих традиций предвосхитила один из аспектов современных исследований [Plutchik, 1984]. Ч. Дарвин в своём труде «Выражение эмоций у человека и у животного» утвердил эволюционные подходы к изучению эмоций [Darwin, 1872]. Он описал многочисленные сходства между выражением эмоций людьми и животными (например, волчий оскал и издевательская усмешка человека). Основываясь на этих данных, он заключил, что выражение эмоций отражает врождённые биологические механизмы, эволюционировавшие посредством естественного отбора. В. Джеймс и К. Ланге раскрыли роль физиологических процессов в эмоциональном опыте [James, 1884; 1890]. Они предположили, что эмоциональный опыт основан на восприятии состояния организма и, что разные эмоции порождаются восприятием разных паттернов изменения в мышцах и активности периферической нервной системы [Lange, 1885]. Наконец, в психоаналитической теории З. Фрейда были раскрыты потенциально значительные расхождения между внутренней эмоциональной жизнью и внешним проявлением эмоций [Freud, 1900]. Как подчёркивал З. Фрейд, эмоции могут вытесняться и искажаться с последствиями для эмоционального и физического благополучия. Современные исследования универсальности эмоционального опыта и выражения эмоций различных физиологических паттернов, связанных с конкретными эмоциональными состояниями, специфических участков коры головного мозга, ответственных за возникновение разных эмоций и индивидуальных различий в тенденции выражать или подавлять свои чувства значительно обогатили упомянутые выше традиции. Наконец, необходимо отметить вклад С. Томкинса, который интенсивно изучал эмоциональный опыт в то время, когда эта тема не вызывала интереса академических психологов [Tomkins, 1962; 1963]. Рассмотрение им эмоций как врождённых механизмов, мотивирующих разные формы действий и выражающихся в биологически детерминированных паттернах лицевой экспрессии, оказало существенное влияние на последующие поколения исследователей.

Многие отечественные психологи, такие как, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, выводили ряд принципиально важных положений относительно зависимости эмоций от характера деятельности субъекта, о регулирующей их роли в этой деятельности и об их развитии в процессе усвоения человеком общественного опыта. В этой связи указывалось на общность эмоций с мотивацией деятельности. А. Н. Леонтьев подчёркивал, что эмоции не только идентичны той деятельности, в которой они возникают, но и подчиняются этой актичности, её мотивам. С другой стороны, как отмечает в своих исследованиях А.В. Запорожец и Я.З. Неверович, эмоции играют важную роль в реализации этих мотивов. Они считают, что эмоции являют собой не сам процесс активизации, а особую форму отражения субъектом действительности, при посредстве которого производится психическая регуляция общей направленности и динамики поведения [Запорожец, Неверович, 1974].

Эмоциональная активность человека давно интересует не только психологов, но и философов. Ещё Платон рассматривал чувственные переживания как один из трёх существенных элементов человеческой души наряду с разумом и телесными влечениями. Аристотель рассуждал о базовых биологических тенденциях в эмоциональном опыте и, анализируя отношения между представлениями и эмоциями, предвосхитил современные идеи. Он полагал, что эмоции есть особый вид познания, а состояния удовольствия или страдания связывались с представлением о грядущем благе или бедствии. Подобных взглядов придерживались и философы-стоики. Эти же воззрения были развиты и в философии нового времени, особенно у Д. Локка и его последователей. По его мнению, радость связана с мыслью о достигнутом благе, а страдание - о понесённой потере. Сходные по психологическому интеллектуализму воззрения выражают Г.В. Лейбниц, а также Г.В.Ф. Гегель, который видел источник неприятных эмоциональных переживаний в противоречии между бытием и долженствованием, а источник удовольствия - в согласии между ними. Противоположные характеристики природы эмоций основаны на признании существования самостоятельной способности чувствования, обнаруживающей себя в особых внутренних состояниях.

Согласно И. Канту, эмоции составляют то субъективное в представлении, что никоим образом не может быть отождествлено с познавательным моментом, хотя и может быть следствием познавательной деятельности. Тезис о существовании, наряду с познанием и волей, особой способности чувствования позволил выдвинуть задачу положительной психологической характеристики эмоций и порвать с традициями рационалистической философии. Представители именно этого направления философии видели в эмоциях род «неясного познания» или «неотчётливых представлений» и поэтому относились к ним как к чему-то низшему в психике, нуждающемуся, главным образом в отрицательных определениях. Существенное влияние на развитие конкретно-научных представлений о природе эмоций оказали также воззрения Р. Декарта, Н. Мальбранша и особенно Б. Спинозы.

Невозможно исследовать эмоции без лингвистического анализа, поскольку именно язык позволяет человеку описать и конкретизировать внутренние переживания и ощущения.

Лингвистика эмоций своими корнями восходит к давнему спору большой группы лингвистов (Ш. Балли, М. Бреаль, К. Бюлер, Г. Гийом, ван Гиннекен, Э. Сепир и др.) о том, должна ли лингвистика заниматься эмоциональными составляющими. Долгое время учёные расходились в решении этого вопроса. Часть из них считала, что доминантой в языке является когнитивная функция, и потому они исключали изучение эмоционального компонента из исследований о языке (К. Бюлер, Г. Гийом, Э. Сепир). Другая группа учёных считала выражение эмоций центральной функцией языка (Ш. Балли, М. Бреаль, ван Гиннекен).

Профессор Оксфордского университета Джин Эйчисон в одной из своих работ сетует на то, что лингвисты боятся эмоций и мало о них пишут [Aitchison, 1985]. До середины 70-х годов проблема языковой концептуализации и вербализации действительно была довольно экзотической и опасной: работы, изредка появлявшиеся в лингвистике на эту тему, чаще вызывали неприятие, чем интерес. Но с тех пор, как начали зарождаться контуры новой лингвистической парадигмы, с пристальным вниманием к создателю, носителю и пользователю языка, к его психологии, лингвисты уже не могли обойти сферу эмоций как самый человеческий фактор в языке.

На смену общеизвестному убеждению о том, что эмоции не есть язык, приходит осознание того, что поиск источника эмоции является чуть ли не главным вопросом лингвистики, и теперь уже аффективное является приоритетной темой в языке. Исходит ли она из слов и оборотов или идёт от личности, которая произносит фразы, в самом языке существует эмоция или в сознании говорящего, и зависит ли она от обстоятельств произнесения речи - на эти вопросы не было ответов. По мнению Ш. Балли, эмоциональные компоненты существуют на всех этих уровнях языка, что подтверждается современной лингвистикой эмоции.

В том, что эмоции являются мотивационной основой сознания, мышления и социального поведения, в настоящее время мало кто сомневается. Отечественные лингвисты Э.С. Азнаурова. И.В. Арнольд, С.Б. Берлизон, О.И. Быкова, Е.М. Галкина-Федорук, М.Д. Городникова, В.А. Мальцев, Н.М. Михайловская, Н.М. Павлова и др., опережая западноевропейских и американских лингвистов, стояли у истоков нового, эмотиологического направления в лингвистике, ещё замкнутого в тесных рамках системно-структурной парадигмы. Именно поэтому в отечественной традиции уже сложились подходы к разработке проблемы эмоциональной концептосферы, культуры, толерантности, эмоционального поведения, эмоциональной / эмотивной лакунарности во внутри- и межкультурной коммуникации.

Процесс глобализации всемирного сообщества идёт полным ходом. Необходимость установить более тесный контакт и наладить отношения на международном уровне заставляет восполнять пробелы в языковом взаимопонимании, выявлять национальные и лингвокультурологические особенности отражения эмоционального состояния в английском и русском языках для лучшего взаимодействия.

1.2 Эмоции как объект изучения лингвокультурологии

Анализ лингвокультурного аспекта репрезентации эмоций невозможен без понимания и осознания индивидуальности этнического восприятия, менталитета и образа жизни.

Совокупность определённых эмоционально-чувственных проявлений, выражающаяся, в первую очередь, в эмоциях, чувствах, настроениях и особых способах восприятия и освоения мира отдельными этносами являет собой феномен национального характера.

В аналитическом контексте принято считать, что национальный характер - составной элемент и, одновременно, основа психического склада нации в целом. Сложная, взаимосвязанная и взаимообусловленная совокупность эмоциональных (национальный характер) и рациональных (национальное сознание) элементов как раз и представляет собой «психический склад нации» - ту самую «духовно-поведенческую специфичность», которая и делает представителей одной национально-этнической группы непохожими на представителей других таких групп. Таким образом, эмоции, как определяющая категория понятия национального характера, позволяют наиболее точно и чётко сформулировать особенности темперамента отдельно взятого этноса. Конечно же, подобное исследование невозможно без анализа средств вербализации эмоциональных состояний, т.е. языковых проявлений внутренних переживаний человека.

Формирование русского характера определено влиянием двух культур (западной и восточной) и тремя доминирующими факторами: безжалостным авторитарным правлением, необъятными просторами России и суровостью её климата. В результате сложились такие важнейшие черты русских, как человеколюбие, терпимость, сострадание, общительность, доброжелательность, ровное отношение к представителям других национальностей, мужество, стойкость, готовность к самопожертвованию, выносливость и презрение к смерти, неприхотливость и старательность, леность ума.

Национальные особенности ярко проявляются во всех областях искусства, а проза, поэзия и песенная культура, являясь острыми словесными жанрами, обнажают глубокие душевные порывы и социальную проблематику. Конечно, именно в литературных текстах ярко проявляются духовные ценности народа, лежащие в основе формирования национального характера. Исключительным примером жанрового творчества, отражающего упомянутый выше феномен, может являться классическая литература. Авторы-классики всегда обращались в своих произведениях к фундаментальным чертам менталитета народа и описывали важнейшие изменения, происходящие с ним, под давлением обстоятельств. Главные герои, созданные русскими писателями, в большинстве своём являются уникальным конгломератом противоречивых внутренних качеств. Сочетая в себе горячность и осторожность, свободолюбие и покорность, решительность и медлительность, они, даже, будучи вымышленными персонажами, ставят в тупик зарубежных психологов и аналитиков.

Когда речь идёт о русском национальном характере, первая и немедленная ассоциация - это душа, которая обычно сопровождается постоянным эпитетом «загадочная». Загадочной представляется русская душа иностранцам, которые много об этом говорят и пишут - то с восхищением, то с насмешкой. Русское слово «душа» гораздо более распространено, чем английское «soul» и играет огромную роль в духовной жизни русского народа. Для нас в национальной системе ценностей на первом месте стоит духовность, душа - главное, стержневое понятие, превалирующее над рассудком, умом, здравым смыслом. Этот парадокс перестаёт казаться странным, если исследователь приступает к изучению климатических и географических условий. И.А. Ильин писал: «Россия поставила нас лицом к лицу с природой, суровой и захватывающей, с холодной зимой и раскалённым летом, с безнадёжной осенью и бурною, страстною весною. Она погрузила нас в эти колебания, заставила нас жить их властью и глубиной. Именно столь противоречив русский характер». Англоязычный мир, наоборот, поставил в основу своего существования Здравый Смысл.

Английский национальный характер представляет собой результат богатейшей истории страны, её традиций, привычек поведения. Он также является отражением особенностей её климата, природы, географических особенностей. Описать английский характер не просто, для этого надо описать английскую историю и культуру.

Известный американский историк, Г.С. Коммаджер, начиная с 1941 года, читал курс лекций по американской истории в Оксфорде, Кембридже и Лондоне. В результате его посещений Великобритании появилась книга «Американский взгляд на Англию», в которой представлены работы американских авторов об Англии, начиная с 1770 года и кончая послевоенным временем.

Сам Коммаджер также написал статью об английском национальном характере, посвящённую столетнему юбилею книги Эмерсона -- «Английские черты: сто лет спустя». Национальный характер, по его мнению, живуч во многих странах. Но ни к какому народу это не относится в большей степени, чем к англичанам, выработавшим особую устойчивость к любым неурядицам. Одна из самых отличительных черт англичан -- постоянство и стабильность их характера. Если наступит страшный суд или наводнение, англичанин останется невозмутимым англичанином. Англичане меньше других наций подвержены подводным течениям и водоворотам истории. Они в меньшей степени реагируют и на изменения в моде, будь то еда, одежда или литература. Ничто не заставит их изменить своему миру или проявить невежливость к гостям, так же, как ничто не изменит привычки к послеобеденному чаю [Commager, 1962].

Отмечая стабильность и неизменчивость английского характера, Коммаджер вместе с тем подчёркивает свойственные этому характеру противоречия и парадоксы.

Природу Англии нельзя сравнить с природой России или Америки. В России -- огромные пространства, бесконечные равнины, непроходимые леса, реки, у которых с трудом различим другой берег. В Англии, по сравнению с Россией, все сравнительно небольшое. Горы сравнительно невысокие, не выше 1000м над уровнем моря, и они аккуратно собраны в один район Англии -- «Пик Дистрикт». Реки -- сравнительно узкие, ничего не стоит перебросить камень с одного берега на другой, но зато почти все они судоходны и широко используются как средства сообщения.

Таким образом, очевидно влияние климата и природных условий на формирование национальных традиций и ментальности двух народов. Подобная специфика породила особенное понимание эмоционального состояния и уникальные пути его вербальной репрезентации.

лингвокультурный семантический глагол эмотив

2. Контрастивный анализ глаголов-эмотивов в английском и русском языках

2.1 Сравнительный анализ глаголов-номинантов эмоций

На современном этапе своего развития сопоставительно-типологическое направление в языкознании получает все большую популярность, расширяя рамки своих исследований. При этом характерной чертой данного направления современного языкознания является все возрастающий интерес к структурно-типологическому сопоставлению языков, которое направлено на изучение отношения системы одного языка к аналогичным системам другого языка и выявление специфических признаков и свойств сопоставляемых языков.

Расширяя сферы применения структурно-семантического подхода к языку, на современном этапе развития языкознания осуществляется поиск особых свойств вербальной репрезентации объектов, выявляются особенности языковой картины мира, описывается семантическое содержание фрагментов мира на базе синонимических, антонимических рядов, тематических групп и лексических полей. В качестве основных системообразующих принципов лексики исследователи выделяют парадигматические, синтагматические и вариантные отношения. Развитие контрастивных исследований, активизация интереса к проблемам языка и культуры, расширение когнитивных, этнолингвистических исследований и межкультурной коммуникации привели к проблеме исследования национально-культурных репрезентантов.

Важнейшей проблемой современного сопоставительно-типологического исследования языков остаётся выявление системных отношений в различных уровнях языка. И в настоящее время изучение английского и русского языков в сопоставительном плане продолжает привлекать внимание и вызывать интерес учёных, о чем свидетельствует появление значительного количества исследований различного объёма и характера. Сопоставительному анализу подвергаются грамматическая структура и в определённой степени семантические особенности слов некоторых частей речи английского и русского языков.

Результатом нашего контрастивного анализа стало составление нижеследующей таблицы. В ней представлены десять фундаментальных эмоций, соответствующих классификации Кэролла Изарда и семантические поля глаголов-эмотивов, реализующих указанные чувственные переживания в русском и английском языках. В нашей работе мы преследовали цель проанализировать наиболее широкий спектр литературного употребления глаголов-эмотивов. Таким образом, источниками данных, использованных для исследования, стали национальные корпуса языков. Методом сплошной выборки было выделено 103 искомые лексические единицы в русском языке и 19 в английском. Поскольку количество лексем в русском языке оказалось достаточно велико, нами было принято решение исключить из рассмотрения синонимические ряды, связанные с исследуемыми глаголами. Обнаруженная многочисленность обусловлена таким распространённым явлением в русском словообразовании, как аффиксация. В процессе наших научных поисков мы сосредоточили своё внимание на лексемах со строгой однокомпонентной структурой. Именно поэтому, несмотря на количество обнаруженных единиц, фразовые глаголы английского языка в сферу исследования включены не были [приложение А].

В сфере филологических исследований термин частотность используется для обозначения статистики наиболее употребительных слов. Составленная нами таблица ярко показывает высокую частотность образования и употребления новых ячеек в словарных гнёздах русских глаголов-эмотивов. В английском языке наблюдается прямо противоположное явление: количество словообразований крайне мало, а те формы, которые были найдены, не отражают яркого семантического контраста и не обладают выраженной коннотацией. Так, самый частотный корень “joy” несёт первоначальную семантику в трёх выявленных лексемах. В остальных случаях лексические единицы, включающие в себя эту морфему, имеют синонимичное значение. Также наблюдается использование устаревшей приставки “a” в образовании глагольных форм. Тем не менее, в обнаруженных примерах она выполняет слабую коннотативную функцию. В русском языке префиксы, напротив, чётко расставляют семантические границы слова, отделяя современные употребительные формы от устаревших.

Достаточно любопытной деталью оказалась численность репрезентантов для каждой группы эмотивов. Так, в английском языке было обнаружено максимальное количество лексем (5), включающих в себя семемы “joy” и “distress”. В русском языке, напротив, самыми широкими оказались лексико-семантические группы эмоционально-негативных сем «страдать» (18), «гневаться» (17) и «страшиться» (17). Интересно, что для обоих языков характерна малочисленность лексических единиц, выражающих презрение (5\1) и отвращение (4\1). Это открытие позволяет сделать некоторые выводы относительно схожих черт менталитета наших этносов.

Лексическая насыщенность языка заключается в совокупности всех средств выразительности, лексических единиц и семантических смыслов, которые они несут. Как видно из приведённой таблицы русские глаголы образуют гораздо более широкие лексико-семантические группы, нежели английские. Так, практически половина лексем, отобранных в русском языке, имеют возвратную форму, что увеличивает их количество и влияет на частотность употребления в речи. Львиная доля выделенных единиц активно используется в современном языке.

Эти особенности языков связаны с явлениями аналитизма и синтетизма. Аналитизм и синтетизм являются двумя противоположными способами реализации грамматического строя языка. Противоположными, но не исключающими друг друга. Грамматика аналитического строя реализуется порядком слов и использованием вспомогательных слов, которые частично или полностью утрачивают своё самостоятельное значение. Грамматика синтетического строя реализуется путём изменения формы слова, путём присоединения различных приставок и окончаний. Таким образом, абсолютно очевидно, что английский язык обладает преимущественно аналитическим грамматическим строем, а русский - синтетическим.

До сих пор ведутся споры относительно причин цикличной трансформации языков от аналитизма к синтетизму и наоборот, но одной из версий является историческое развитие этноса: завоевательные походы, переселения, объединение и распад государств и т.д. Так, в прошлом Англии можно отметить и наличие войн, и движение народных масс, как на территории острова, так и за его пределами, и, даже, засилие чужеродного Французского языка, вытеснившего местное наречие из обихода на 300 лет. Все эти события естественным образом способствовали упрощению языка. В основном изменения коснулись лексической и отчасти грамматической сторон: исчезли падежные окончания, склонения и спряжения. Упразднились смыслоразличительные аффиксы, в разы сократив словарный состав языка. Как ни странно, при всех этих количественных и качественных изменениях, фонетика, а главное, орфография языка кардинально не менялись, даже с учётом явления Великого Сдвига Гласных.

Что касается исторического прошлого русского этноса, то здесь замечается тенденция к максимально возможному поддержанию мира и гармонии. В нашей истории задокументировано множество войн, но практически все они оборонительные, а не завоевательные. Присоединение территорий и миграция осуществлялись постепенно и бесконфликтно. Так, например, вхождение Башкортостана в состав Руси в шестнадцатом веке проходило мирным путём. В результате коренное население получило законное право на свободу вероисповедания, суверенное управление, использование родного языка в обмен на выгодные торгово-экономические отношения внутри Руси и постоянную военную поддержку. Подобных случаев в нашей истории достаточно много. Описанное событие является яркой иллюстрацией мягкой интеграции народа и указывает на бесполезность изменения русского языка под влиянием другого наречия. Тем не менее, невозможно отрицать определённые преобразования и упрощения в грамматике и фонетике «великого и могучего». Из самых последних трансформаций можно вспомнить упразднение твёрдого знака и ещё четырёх букв реформой 1917 года. Как ни странно, количество лексических единиц уменьшилось ненамного, а ушедшие словоформы передали свою семантику родственным словам, сделав их омонимами и полисемантами.

Таким образом, все приведённые выше аргументы указывают на явную взаимосвязь между насыщенностью, строем языка и историческим прошлым этноса-носителя. Подобные доводы ещё раз подтверждаются результатами наших научных поисков, изложенными в таблице. Структура отобранных лексем хорошо демонстрирует аналитизм и синтетизм языков, не оставляя сомнений относительно их грамматического строя.

2.2 Контрастивный анализ антонимичных пар «радоваться - страдать» в английском и русском языках

Как показывают многочисленные культурологические наблюдения, в культуре и сознании любого этноса существуют такие концепты, как радость и страдание. Именно поэтому наше дальнейшее исследование продолжилось в сфере указанных репрезентантов.

Каждая лексема имеет определённый набор характеристик, которые позволяют нам распознать семантику и классифицировать его по каким-либо критериям. В виду того, что главной задачей данной работы является определение смыслоразличительных особенностей антонимичных эмотивных пар, то хотелось бы подробнее остановиться на вопросе семной структуры.

Семная структура слова подразумевает под собой совокупность всех минимальных семантически неделимых знаков, образующих иерархическую организацию лексемы. Чтобы описать слово, проникнуть в его смысловую структуру, необходимо, на наш взгляд, обратиться к методу так называемого компонентного анализа. Указанный приём используется при условии рассмотрения семы как минимального составного звена элементарного значения.

Ведущими лингвистами также введено понятие семемы или архисемы, несущей в себе основные семантические признаки смыслового поля. Таковой для глаголов «радоваться» и “to joy” является семема «радость», а для «страдать» и “distress” определяют архисему «страдание». В процессе вербализации лексемы приобретают дополнительные семы. В большинстве своём ими оказываются различные аффиксы: префиксы, суффиксы и постфиксы. Несмотря на то, что в процессе вербальной репрезентации личных переживаний человек не придаёт большого значения подобным морфемам, а делает ударение на архисемах, они, в свою очередь, играют далеко не последнюю роль в процессе построения смыслоразличительных конструкций. В следующей таблице приведены результаты анализа семной структуры для всех репрезентантов обеих лексико-семантических групп.

Сопоставительный анализ лексико-семантической группы глаголов, реализующих радость, показал, что практически для половины русских репрезентантов свойственен возвратный постфикс -ся. Аналогичной тенденции в английском языке обнаружено не было. Также, было установлено, что большинство префиксов, образующих исследуемые лексемы в русском языке, определяют фазы развития радостного эмоционального состояния. Ярким примером может служить пара «радоваться - возрадоваться», где приставка воз- указывает на начало действия. В дополнение хотелось бы отметить ещё одну колоритную связку: «радоваться - обрадоваться», имеющую схожую семантику, но иную в употреблении. Префикс об-, в данном случае, придаёт эмоции окраску внезапности и, в отличие от приставки воз-, не несёт в себе оттенков высокопарной речи. В английском языке также присутствуют определённые префиксы, указывающие на фазы развития эмоции, но их количество гораздо меньше. Например, в паре “joy - overjoy” сема, выраженная приставкой over-, обозначает чрезмерность действия, а в паре “joy - enjoy” префикс en- передаёт значение приведения в состояние, которое обозначает ядерная сема.

Схожие результаты показал сравнительный анализ лексико-семантической группы глаголов, реализующих страдание в обоих изучаемых языках. Как и в случае с лексическими единицами, репрезентирующими радость, русские антонимичные пары имеют в семной структуре возвратный постфикс -ся, а английские лексемы, соответственно, не имеют. Была отмечена сходная тенденция префиксов к фазовому проявлению эмоционального концепта. Наглядным примером в русском языке может служить пара «страдать - отстрадать», где приставка от- имеет значение завершённости действия в противопоставление основному глаголу, который только называет процесс. Также, необходимо отметить преобладание денотатов лексико-семантической группы «страдания» над антонимичной группой «радости» и разнообразие префиксов, употребляемых для их образования. В английском языке, напротив, количество выявленных лексем эквивалентно противопоставленной группе. Тем не менее, от общей линии поэтапного проявления эмоций английские репрезентанты не отклоняются. Примером может служить лексическая пара “distress - overstress”, где префикс over- служит указателем чрезмерности действия. В то же время, в случае с “distress - de-stress” приставка de- выполняет функцию возврата действия или изменения курса действия на противоположный.

После тщательного изучения полученных данных также был проведён контрастивный анализ антонимичных лексико-семантических групп, который показал схожее использование определённых сем (префиксов) внутри каждого поля. Данное утверждение чётко иллюстрируют пары «нарадоваться - настрадаться» и “rejoice - re-stress”. Конечно, здесь стоит заметить, что в английском языке аналогичное употребление семы встречается только в одном случае. Однако же в русском языке таких примеров больше: «порадоваться - пострадать», «сорадоваться - сострадать», «зарадовать - застрадаться» и указанный ранее «нарадоваться - настрадаться».

Общеизвестно, что любую лексему можно рассматривать как индивидуально, так и в её речевой среде. Данный феномен определён лингвистами как контекст. Контекст - это условия конкретного употребления языковой единицы в речи: её информационное окружение, ситуация речевого общения. Многие исследователи полагают, что невозможно установить все допустимые варианты употребления слова, не прибегая к контекстуальному анализу. В целях выявления этнокультурных особенностей реализации отдельных лексем нами был также проведён контекстуальный анализ наиболее интересных лексических единиц. Результаты показали, что русский репрезентант «радоваться» используется для выражения чистой обособленной эмоции только в религиозных и околорелигиозных текстах.

Например:

Если господь допускает смерть некоторых детей ещё до того, как они были крещены, и тем самым лишает их царства небесного, то, говорит Гонорий, здесь сокрыта великая тайна, но всё же ясно одно: это делается ради блага избранных, которые должны тем сильнее радоваться своему спасению вопреки их прегрешениям и сознавать, что они более угодны господу, нежели эти невинно осуждённые [А.Я. Гуревич, Популярное богословие и народная религиозность средних веков, 1976, стр. 41].

И вот будем радоваться и унесём радость сегодня из этого храма Ї не на одно только мгновение [Митрополит Антоний (Блум), Рождество Божией Матери, 1968].

Это момент, когда мы можем радоваться тому, что Бог нам даёт возможность за Него, вместе с Ним бороться и побеждать [Митрополит Антоний (Блум), О святости и духовности, 1995].

Он точно не знал и не понимал, что можно радоваться о Господе. [Георгий Флоровский, Пути русского богословия, 1936].

И вы, чада Сиона, радуйтесь и веселитесь о Господе Боге вашем, ибо Он даст вам дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. [В.С. Соловьев, Еврейство и христианский вопрос, 1885].

В рассмотренных текстах радость остаётся абсолютным, чистым от примесей чувством. Реализованные лексемы не несут дополнительной семантической нагрузки и в указанных контекстах не связаны с какими-либо побочными эмоциями. Причинами радости выступают тривиальные, с точки зрения обыденности, обстоятельства: возможность просто жить, возможность нести положительные эмоции людям и возможность чувствовать божественную благодать.

При ближайшем рассмотрении примеров из художественной литературы радость перестаёт быть изолированным чувством. Она становится достаточно неустойчивым и робким переживанием. Более того в речи русского человека можно проследить ярко выраженную линию сомнения в отношении указанного эмоционального состояния. Например:

Ругаться моим несчастием или радоваться успеху вашей злобы? [Н. П. Брусилов, Легковерие и хитрость, 1806].

Спрашивается: чему тут радоваться, чем гордиться, если народу приходится делать за армию её дело, бросать, фигурально выражаясь, мастерок и брать на себя страшный грех убийства? Ї стыдиться этого надо по той простой причине, что если у государства никудышная армия, то это срам! [Вячеслав Пьецух, Шкаф, 1997].

Надоело ходить в рваных чулках. Надоело радоваться говяжьим сарделькам… Что тебя удерживает? [Сергей Довлатов, Заповедник, 1983].

Ї Вот видишь, Ї с сожалением сказал Егор, Ї а ты радоваться собрался. Ї Я и не собирался радоваться. Ї Стихи надо любить, Ї решительно закруглил Егор этот вялый разговор. [Василий Шукшин, Калина красная, 1973].

Казалось, вся внутренняя сила этих людей, вся их способность радоваться связаны лишь с тем, румяны ли их Танечки и Виталики, хорошие ли отметки приносят из школы, благополучно ли переходят с курса на курс их Владимиры и Людмилы. [Василий Гроссман, Жизнь и судьба, ч. 1, 1960].

В приведённых отрывках исследуемая лексема обретает определённую стилистическую окраску, которая ставит под сомнение искренность радости и её размеры. Также было замечено, что русский человек, используя в своей речи репрезентант «радоваться», склонен отмечать условность подобного состояния и, более того, пытаться «разобрать» чувство на составляющие и доказать, что это положительное переживание только иллюзия и ничего хорошего за собой не несёт. Для этого активно используются сослагательное наклонение, интонационное выражение, способы построения предложений и литературные приёмы вроде иронии и сарказма. Нельзя не обратить внимания и на причины радости, которые зачастую выражают подтекст «главное, чтобы не было хуже». Использование лексемы «радоваться» в сочетании с таким поводом, как торжество чужого злорадства, определённо служит цели умаления ощущения удовольствия и вызова прямо противоположной коннотации. Интересным открытием оказалось то, что подобное использование лексемы наблюдается достаточно давно, а, следовательно, крепко укоренилось в речевом менталитете этноса.

В английском языке также обнаружены примеры употребления репрезентантов радости в религиозном контексте. Тем не менее, в отличие от русских аналогов, при использовании в других речевых ситуациях они выражают такую же долю чистых эмоций, как и в изолированном понятии. Также интересным явлением оказалось употребление “joy” в качестве существительного, а не глагола. Например:

Some of us here today may not have all that much reason to rejoice right now but God will ultimately lead us all forward in joy [Sermons, April1993].

If by the other, my lady, you refer to the regard the prince and I have for each other, pray be assured it is not pain I feel - but joy, deep joy [Philippa Wiat, The child bride, 1990].

You had changed her mourning into joy, a joy much richer than she had wanted and much dearer and purer than she had looked for [James Houston, In search of happiness, 1990]

Любопытно, что в приведённых отрывках радость отображает гораздо более глубокие ощущения торжества и счастья, чем изначально заложено в семантику слова или описано в толковых словарях. В дополнение было обнаружено, что наиболее употребительным глаголом для вербальной репрезентации изучаемой эмоции является лексема “rejoice”, включающая в себя такие смыслы русских глаголов как «сорадоваться», «обрадоваться» и «порадоваться». Наглядными примерами служат следующие фрагменты:

Jerome Fourier of the Galerie de Stael, clutching a glass of champagne, had good cause to rejoice. At a time when the market is morose and les affaires difficiles, he had sold 12 drawings on the first day of the second Collectors' Drawings fair in Paris [Daily Telegraph, Arts material, elect. edn. of 19920406].

She realised that she still had fifteen minutes before the meeting was due to start and on an impulse she rang Paul. She needed someone to rejoice with her [Sara Maitland, Three times table, 1990].

How fortunate that dear Ruby was discovered by Hansom and Luckey and not by ignorant persons, such as those dreadful Russians who were discovered feeding mammoth steaks to their dogs. We must all rejoice in her successful regeneration [New Scientist, Popular Science material, 2014].

Occasionally a cheeky shop girl in town, caring nothing, and with nothing to lose, would face her out, but Clara on these occasions felt such anxiety and associated shame that she dared not rejoice. The local shop girls never risked her wrath [Margaret Drabble, Jerusalem the golden, 1988].

Mrs Browning said much the same to her, observing how she did not join in when Garibaldi's victories were being discussed nor did she rejoice [Margaret Forster, Lady's maid, 1990].

В приведённых примерах рассматриваемая лексема, в отличие от русского аналога, не подвергается сомнению со стороны говорящего и не включает в себя дополнительные семантические оттенки. Во всех использованных отрывках радость предстаёт как простая положительная эмоция. Также, она может выступать в роли переживания, сопровождаемого волнением, которое необходимо разделить с другим человеком. Причинами радости для англичанина могут являться финансовые успехи, карьерный рост, научный прорыв или удача близкого человека. Специальных приёмов для выражения исследуемой эмоции обнаружено не было. В противопоставление русской репрезентации, английский эмотив “rejoice” всегда имеет прямое значение и не служит цели вызова противоположных эмоций. Проанализировать использование глагола в течение какого-то исторического периода не удалось, поскольку национальный корпус английского языка не обнаружил случаев употребление глагола позже приведённых источников либо не определил временные рамки создания текста.

Аналогичное исследование было проведено в отношении антонимичной лексико-семантической группы, реализующей концепт «страдание». В следующих примерах хорошо отображена тенденция прямой репрезентации негативных переживаний, в отличии от антонима «радость»: