Концепт revenge/месть в когнитивно-функциональном аспекте (на материале английского и русского языков)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепт revenge/месть в когнитивно-функциональном аспекте (на материале английского и русского языков)

Специальность 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Грецкая Софья Сергеевна

Москва - 2013

Диссертация выполнена на кафедре лингвистики и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и регионоведения ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Молчанова Галина Георгиевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Кузнецов Сергей Николаевич

профессор кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания филологического факультета ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»)

кандидат филологических наук Ноздрина Анастасия Станиславовна

старший преподаватель кафедры немецкого языка факультета международных отношений ФГОБУ ВПО «Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации»)

Ведущая организация:ФГАОУ ВПО «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта»

Защита диссертации состоится «10» сентября 2013 года в 15.30 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.04 при ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» по адресу: 119192, Москва, Ломоносовский проспект 31, корпус 1, факультет иностранных языков и регионоведения, к. 107-108.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова».

Автореферат разослан « » _____________ 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Е.В. Маринина

Общая характеристика работы

концепт месть английский русский

Реферируемая диссертация представляет собой исследование лингвоспецифической объективации концепта revenge/месть в английском и русском языках в русле сопоставительной и когнитивной лингвистики. На современном этапе приоритетной задачей лингвистики в целом и сопоставительного языкознания в частности становится пристальное изучение внутреннего мира человека, вербализации его эмоциональных состояний и чувств. В связи с этим актуальным представляется выявление особенностей языковой реализации субъективно-оценочных, ассоциативных и когнитивно-метафорических граней концепта, позволяющее приблизиться к пониманию всего многообразия смыслов, которые охватывает в сознании носителей английского и русского языков концепт revenge/месть.

Объектом настоящего исследования является вербализованный непараметрический регулятивный концепт revenge/месть. Концепт рассматривается как «квант» знания, возникающий «в процессе построения информации об объектах и их свойствах, причем эта информация может включать как сведения об объективном положении дел в мире, так и сведения о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах» (Кубрякова 1996: 90). Предмет исследования составляют особенности языковой манифестации английской и русской разновидностей концепта revenge/месть, фиксирующие ценностно-эмоциональные установки носителей английского и русского языков.

Специфика объекта заключается в том, что, являясь константой культуры, то есть существуя «постоянно или, по крайней мере, очень долгое время» (Степанов 1997: 84), данный вербализованный концепт не просто представлен в английском и русском языковом сознании различными ключевыми словами («revenge/vengeance» и «месть» соответственно): способы языковой объективации английской и русской лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть осуществляют воздействие на знания, мнения и ценностные установки носителей английского и русского языков с целью формирования определенных знаний, образов, отношения к зафиксированным концептом образцам поведения. Это обусловливает необходимость изучения вербализованного концепта revenge/месть в двух аспектах: в плане воздействия на адресата с помощью особых типов информации, т.е. в когнитивном аспекте, и в плане мотивировки выбора и побуждения к определенному отношению с помощью языковых средств, т.е. в функциональном аспекте. Таким образом, проблематика работы лежит в русле когнитивно-функционального подхода, позволяющего анализировать языковое воплощение концепта как отражение взаимодействия между когнитивными, психологическими, культурными, коммуникативными и функциональными факторами. Это ориентирует на проведение не только лингвистического анализа, но и на выявление дискурсивных характеристик английского и русского лингвоспецифических вариантов оязыковленного концепта revenge/месть, что приводит к необходимости их рассмотрения а) на системном уровне, на основе анализа лексикографических источников; б) на уровне их функционирования в дискурсе.

Концептуальный анализ строится с учетом представления о различных типах категоризации действительности, в частности, в формате прототипической категоризации исследуются общие и культурно обусловленные структурные элементы английской и русской лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть, принцип же экземплярной категоризации применяется для выявления нетипичных для большинства носителей английского и русского языков способов вербализации данного концепта.

Актуальность предпринятого диссертационного исследования определяется, с одной стороны, неиссякаемым интересом современных лингвистов к проблемам концептуализации и реализации языковых репрезентант концептов в дискурсе, а с другой - тем, что, несмотря на накопленный в современной лингвистической науке опыт изучения оязыковленных концептов, с позиций когнитивной лингвистики и лингвокультурологии, применение представления о различных типах категоризации, а также использование достижений теории межкультурной коммуникации в ходе лингвистического концептуального анализа еще не получило исчерпывающего освещения. Актуальность работы обусловлена также необходимостью всестороннего изучения регулятивных концептов, языковая объективация которых закрепляет значимые для носителей различных языков ценностные ориентиры и поведенческие модели. Концепт revenge/месть, бесспорно, является регулятивным, однако языковое воплощение данного концепта представляется недостаточно изученным в отечественном и зарубежном языкознании. Так, в российской лингвистике концепт revenge/месть исследовался преимущественно на материале русского языка (Карпенко 2006: Смирнова 2009; Чесноков 2009), тогда как в зарубежной традиции месть активно изучается в русле литературоведения (Lanpher 2010) и философии (French 2001; Kruks 2009), в том числе правовой (Zaibert 2006).

Таким образом, до настоящего момента нельзя говорить о наличии специальных диссертационных исследований, посвященных когнитивно-функциональному анализу языковой манифестации и закрепленного в ней аксиологического потенциала концепта revenge/месть в сопоставительном аспекте, на материале английского и русского языков.

В ходе исследования выдвигается следующая гипотеза: объективация концепта revenge/месть с помощью языковых средств представляет собой гибкий когнитивный процесс, предполагающий возможность асимметрии значений вербализаторов на системном уровне и смыслов на дискурсивном уровне. Под дискурсом в работе понимается «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте» (Арутюнова 1998: 136).

Выдвигается предположение о том, что применение принципов различных типов категоризации, а также сопряжение языковых примеров актуализации концепта на системном и дискурсивном уровнях с наиболее авторитетными классификациями ценностных ориентаций и параметров измерения культур позволяют построить наиболее адекватные цели исследования структурные модели лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта, отражающие различные ценностные установки, закрепляемые вербализаторами концепта в конкретном языке. Эти модели вербализованных разновидностей концепта могут использоваться в качестве источника информации об особенностях мировосприятия, фиксируемых как в одном языке, так и при сопоставлении двух или нескольких языков.

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы выявить специфику языковой объективации и, как следствие, когнитивно-функциональные особенности вербализованного концепта revenge/месть в английском и русском языках как на системном, так и на дискурсивном уровнях: установить, с одной стороны, прототипические элементы структуры английской и русской лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта revenge/месть, а с другой - проанализировать экземплярные импликации двух вариантов данного вербализованного концепта, реализующиеся в художественных текстах выдающихся носителей английского и русского языков.

Указанная цель определяет постановку и решение следующих конкретных задач:

1) обзор существующих дефиниций концепта и подходов к его изучению, отграничение от сходного термина «понятие», выбор релевантного предпринятому исследованию понимания концепта и алгоритма концептуального анализа;

2) описание структуры вербализованного концепта revenge/месть с опорой на его номинативные и дескриптивные репрезентанты в английском и русском языках, с учетом этимологических данных о ключевых словах английского и русского языков, объективирующих исследуемый концепт: выделение прототипических и культурно обусловленных элементов структуры его английской и русской лингвоспецифических вариаций;

3) определение динамики изменения ценностного компонента вербализованного концепта revenge/месть в английском и русском языках;

4) выявление индивидуальных импликаций исследуемых лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть, реализующихся в дискурсе, и особенностей их функционирования в английском и русском языках;

5) сопоставление проанализированных примеров манифестации концепта revenge/месть в английском и русском языках с наиболее авторитетными классификациями параметров измерения культур и их ценностных ориентаций, выделенных в рамках теории межкультурной коммуникации, и выявление ценностных установок носителей английского и русского языков, фиксируемых вербализаторами исследуемого концепта.

Материалом исследования послужили:

- на этапе концептуального анализа в формате прототипической категоризации:

данные этимологического словаря русского языка Г.П. Цыганенко (1970) и этимологического русскоязычного словаря Макса Фасмера (1986), толковых словарей английского и русского языков (Collins Birmingham University International Language Database, 1996; The Oxford English Dictionary, 1989; Webster's New Universal Unabridged Dictionary, 1972; толковые словари русского языка В.И. Даля, 1989; Т.Ф. Ефремовой, 2000; С.И. Ожегова, 1989; Малый академический словарь, 1999; Словарь современного русского литературного языка АН СССР, 1957; Словарь современного русского литературного языка АН СССР, 1991), словарей синонимов, антонимов и фразеологизмов (Crabb's English Synonyms, 1986; Longman Language Activator, 1997; Longman Lexicon of Contemporary English, 1981; Rodale J.I. The Synonym Finder, 1979; Roget's II The New Thesaurus, 1988; The Random House Thesaurus, 1984; Webster's Collegiate Thesaurus, 1976; Webster's New Dictionary of Synonyms, 1984; Словарь образных выражений русского языка под редакцией В.Н. Телия; Словарь синонимов русского языка АН СССР, 1970; Словарь фразеологических синонимов русского языка под редакцией В.П. Жукова, 1987; Русская фразеология: словарь-справочник под редакцией Р.И. Яранцева, 2006);

- на этапе выявления аксиологического потенциала вербализованного концепта revenge/месть:

словари пословиц и поговорок английского и русского языков (Simpson J. The Concise Oxford Dictionary of Proverbs, 1985; The Oxford Dictionary of English Proverbs, 1984; словарь В.И. Даля «Пословицы русского народа», 2004; «Словарь русских пословиц и поговорок» В.П. Жукова, 1998); 13 англоязычных интернет-сайтов, отвечающих запросам modern/transformed, funny/humorous/twisted/fractured English/British proverbs; English/British anti(-)proverbs/perverbs и содержащих списки современных популярных англо-американских пословиц и юмористических афоризмов, или антипословиц (общим объемом 634 единицы); интернет-сайт, содержащий наиболее полное собрание законов Мёрфи (164 единицы); сборники современных английских и русских антипословиц (Alexander J. The World's Funniest Proverbs, 2007; «Прикольный словарь (антипословицы и антиафоризмы)» В. Мокиенко и Х. Вальтера, 2008; «Антипословицы и афоризмы» М.В. Адамчика, 2012);

В ходе исследования было выявлено 18 классических английских и 30 традиционных русских паремий о мести, а также 25 современных английских и англо-американских и 47 русских антипословиц, актуализирующих концепт revenge/месть (в результате анализа проведенной сплошной выборки современных английских паремий в объеме 1120 единиц и русских антипословиц в объеме 3371 единица).

- на этапе исследования лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта revenge/месть в формате экземплярной категоризации в качестве эмпирической базы были использованы художественные произведения английских и русских писателей конца XX века - начала XXI века, представляющие примеры нетипичных для большинства носителей английского и русского языков вариантов дискурсивной реализации различных вербализаторов концепта revenge/месть. Выбор материала обусловлен несколькими критериями:

1) официальная признанность автора в английском или русском современном литературном сообществе соответственно. В качестве формального свидетельства признания принимается обладание авторами престижными премиями в области литературного творчества (в частности, James Tait Black Memorial Prize, Man Booker Prize, Shakespeare Prize, Национальный бестселлер, Премия Президента Российской Федерации в области литературы и искусства и т.п.);

2) наличие в произведениях важного для развития сюжета актуализированного концепта revenge/месть и его индивидуальных, авторских импликаций.

В ходе исследования было отобрано 6 художественных произведений, созданных на рубеже XX-XXI веков: роман «Информация» (1995) М.Л. Эмиса, романы «Амстердам» (1998) и «Искупление» (2001) И.Р. Макьюэна, романы «Вещий Олег» (1996) и «Ольга, королева русов» (2002) Б.Л. Васильева, роман «Рахиль» (2003) А.В. Геласимова.

Методологическую и теоретическую базу исследования составили основные положения, разрабатываемые в рамках нескольких направлений современной гуманитарной науки: 1) когнитивной лингвистики (О.В. Александрова, Н.Ф. Алефиренко, Н.Н. Болдырев, В.З. Демьянков, В.И. Заботкина, Е.С. Кубрякова, Г.Г. Молчанова, И.А. Стернин, Дж. Лакофф, Э. Рош, А. Ченки и др.); 2) лингвокультурологии (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов и др.); 3) функционализма (А.А. Кибрик, И.М. Кобозева, Е.В. Рахилина и др.); 4) лингвистики текста и дискурса (Н.Д. Арутюнова, И.Р. Гальперин, Т. ван Дейк и др.); 5) межкультурной коммуникации (Ф. Клакхон и Ф. Стродтбек, Х. Триандис, Ф. Тромпенаарс, Э. Холл, Г. Хофштеде, Ш. Шварц).

Методика исследования основана на сочетании ставшей уже привычной в русле лингвоконцептологии процедуры анализа способов оязыковления концепта в дискурсе с целью выстраивания структурной модели вербализованного концепта с представлением о различных типах категоризации и концепциями параметров измерения культур и их ценностных ориентаций. В качестве базовой методики практической части диссертации применялась пошаговая процедура концептуального анализа, основанная на выделении различных типов категоризации (Молчанова 2011).

В ходе исследования использовались следующие методы: описательный метод для анализа языковых фактов (по В.В. Виноградову), включающий этапы сбора эмпирического материала, наблюдения, классификации, обобщения, выводов; метод анализа словарных дефиниций; метод компонентного анализа семантической структуры слова; метод этимологического анализа; метод анализа сочетаемости лексем; метод интерпретативного семантического анализа лексических парадигм, вербализующих концепт; метод интерпретативного анализа ценностно-маркированных высказываний (поговорок, пословиц, афоризмов), а также индивидуальных, авторских метафор и символов, связанных с реализацией исследуемого концепта в дискурсе; метод контекстуально-прагматической интерпретации, элементы сопоставительного метода и симптоматического статистического анализа.

Научная новизна и перспективность исследования выражается в том, что:

1) впервые проводится именно когнитивно-функциональное сопоставительное исследование двух лингвоспецифических вариаций вербализованного концепта revenge/месть на материале английского и русского языков;

2) основным принципом, определяющим порядок исследования вербализованного концепта revenge/месть в английском и русском языках, является представление о различных типах категоризации: концептуальный анализ проводится с опорой на специфику а) прототипической и б) экземплярной категоризации действительности;

3) процедура концептуального анализа включает новый, ранее никогда не использовавшийся в рамках когнитивно-функциональной парадигмы метод - сопряжение результатов анализа языковых примеров манифестации концепта в дискурсе с параметрами дифференциации культур и ценностных ориентаций;

4) выявлены аксиологические и когнитивно-функциональные особенности английской и русской лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта revenge/месть, приводящие к асимметрии значений языковых репрезентант данного концепта на системном уровне и смыслов, реализующихся в дискурсе и нашедших отражение в авторских экземплярах реализации этих вариантов исследуемого вербализованного концепта.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что в ней сопоставительный концептуальный анализ освещен в новом ракурсе - с позиций не только когнитивной лингвистики, но и функционализма. Исследована взаимосвязь способов языковой объективации концепта revenge/месть с ценностными установками носителей английского и русского языков. Проведен сопоставительный анализ ценностных ориентиров, закрепленных в вербализаторах английской и русской лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть, что позволяет расширить существующие представления о возможных сферах применения концептуального анализа.

Практическая ценность исследования связывается с возможностью использования результатов комплексного анализа реализации вербализаторов концепта revenge/месть на системном и дискурсивном уровнях в курсах общего и сопоставительного языкознания, лингвоконцептологии, когнитивной лингвистики, в частности когнитивной семантики, а также при написании курсовых и дипломных работ.

Достоверность полученных результатов диссертационного исследования определяется таким анализом конкретного фактического языкового материала, который учитывает теоретические данные, накопленные в разных отраслях современного языковедения, когнитивистики, функционализма и межкультурной коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Концепт revenge/месть как универсальное, непараметрическое, регулятивное ментальное образование, получающее специфическую объективацию в различных языках и находящее индивидуальную трактовку в художественных произведениях тех или иных авторов, требует когнитивно-функционального подхода - не только проведения лингвистического анализа, но и выявления особенностей реализации изучаемых лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть в дискурсе, что приводит к необходимости а) рассмотрения вербализаторов данного концепта на системном уровне, с учетом принципа прототипической категоризации, на основе анализа лексикографических источников; б) исследования функционирования языковых репрезентант концепта revenge/месть в дискурсе, благодаря применению принципа экземплярной категоризации.

2. Различия в структуре английской и русской лингвоспецифических вариаций вербализованного концепта revenge/месть затрагивают не только периферийные, но даже центральные, базовые элементы, что находит отражение в средствах оязыковления исследуемого концепта, в частности в самих ключевых словах, именующих данный концепт в английском и русском языках.

3. За поощрением и порицанием мстительных действий в сознании носителей английского и русского языков стоит диада «эмоциональное - рациональное»: в соответствии с проанализированными традиционными английскими паремиями, объективирующими концепт revenge/месть, английский язык закрепляет приоритет индивидуалистского общества - прагматичное укрепление собственного благополучия - как лучший способ отомстить, рассматривая месть с точки зрения ее полезности/нецелесообразности в конкретной ситуации, а классические русские паремии, в которых реализуется концепт revenge/месть, уделяют внимание преимущественно противоречию между вредительской сущностью мести и христианскими ценностями или осложнению эмоционально-психического состояния человека, которому предстоит мстить.

4. Актуализация концепта revenge/месть в современных английских, англо-американских и русских антипословицах свидетельствует о происходящем в настоящий момент в условиях глобализации смещении носителей русского языка с позиции чрезмерной эмоциональности в сторону усиления прагматизма, а носителей английского языка - в направлении фатализма и инертности.

5. Индивидуальные экземпляры актуализации вербализованного концепта могут рассматриваться как идеализированные когнитивные модели или как ментальные модели (конструируемые в конкретный момент времени в ходе конкретной жизненной ситуации), противопоставленные знаниям, общим для всех членов языкового коллектива. Изучение индивидуальных импликаций делает возможным 1) выявление специфических образов, метафор, ассоциаций, возникающих в индивидуальном сознании в ходе реализации изучаемого концепта; 2) расширение списка способов языковой объективации данного концепта; 3) обнаружение «сдвига» между языковыми значениями типичных вербализаторов исследуемого концепта и смыслами, заложенными конкретными авторами в их произведениях.

6. Проводимая впервые в рамках концептуального анализа процедура соотнесения языковых примеров, полученных в ходе исследования актуализации концепта в формате прототипической и экземплярной категоризации, с классификациями ценностных ориентаций и параметров измерения культур Э. Холла, Г. Хофштеде, Ф. Клакхон и Ф. Стродтбека, Ф. Тромпенаарса, Ш. Шварца не только является способом выявления характерных черт носителей английского и русского языков через призму лингвоспецифической реализации данного вербализованного концепта, но и дает возможность оценить релевантность исследуемого оязыковленного концепта для английской и русской культур. Данная процедура позволяет проверить состоятельность утверждений о месте английской культуры в пространстве ценностного континуума и определить расположение в этом континууме русской культуры.

7. Помимо регулятивной функции, оязыковленный концепт revenge/месть выполняет в английской и русской лингвокультурах фатическую функцию, причем векторы данной функции оказываются разноправленными: актуализация концепта revenge/месть в английском языке связана с желанием уязвить обидчика, в русском языке - со стремлением достичь собственной полноценности/эмоциональной разрядки.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, списка лексикографических источников и списка источников фактического материала.

Во введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цель и задачи исследования, его научная новизна, теоретическая значимость, практическая ценность, перечисляются методы и приемы исследования и излагаются основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава посвящена обзору истории становления термина «концепт», его использования в рамках различных наук, термин «концепт» уточняется, отграничивается от сходного термина «понятие», анализируется современное состояние вопросов, связанных с изучением концепта методами лингвистики. Уже в первой главе приводится принимаемое в рамках данного исследования понимание концепта и характеристика выбранного для исследования концепта revenge/месть, определяется процедура пошагового концептуального анализа.

Во второй главе проводится анализ вербализованного концепта revenge/месть в формате прототипической категоризации: в результате дефиниционного, этимологического и компонентного анализа ключевых слов «revenge», «vengeance» и «месть», являющихся именами английской и русской лингвоспецифических вариаций исследуемого оязыковленного концепта, выявляется ядро вербализованного концепта revenge/месть и поясняются некоторые особенности ядер его английской и русской разновидностей. Также анализируются особенности лексической сочетаемости вербализаторов концепта revenge/месть в английском и русском языках, что позволяет определить элементы периферии поля исследуемого оязыковленного концепта, общие и различные для двух его лингвоспецифических вариаций.

Третья глава содержит результаты обращения к принципу экземплярной категоризации в ходе концептуального анализа. Выявляется аксиологическое наполнение исследуемого оязыковленного концепта revenge/месть через призму традиционных и современных английских и русских паремий, актуализирующих данный концепт, а также исследуются индивидуальные импликации вербализованного концепта revenge/месть в английском и русском современном дискурсе, на материале шести художественных произведений рубежа XX-XXI веков признанных деятелей английского и русского литературного творчества: И.Р. Макьюэна, М.Л. Эмиса, Б.Л. Васильева и А.В. Геласимова. Выявляются особенности реализации исследуемого оязыковленного концепта в данных романах.

В четвертой главе проводится процедура сопряжения полученных на предыдущих этапах исследования результатов лингвистического концептуального анализа с наиболее авторитетными в рамках межкультурной коммуникации классификациями ценностных ориентаций и культурных измерений с целью выявления ценностных установок, фиксируемых вербализаторами концепта revenge/месть в английском и русском языках.

В заключении в обобщенном виде изложены результаты исследования и намечены его перспективы.

Апробация работы. Основные положения диссертации и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова в мае 2011 и мае 2012 года, а также стали предметом докладов автора на международных конференциях: «Ломоносов - 2010» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, апрель 2010), «Ломоносов - 2011» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, апрель 2011), «Россия и Запад: диалог культур» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, ноябрь 2011), «Ломоносов - 2012» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, апрель 2012), «Языки в современном мире» (НИУ СГУ имени Н.Г. Чернышевского, Саратов, май 2012), «Феномен творческой личности в культуре» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, октябрь 2012), «Язык и культура в эпоху глобализации» (СПбГЭУ, Санкт-Петербург, март 2013), «Ломоносов - 2013» (МГУ имени М.В. Ломоносова, Москва, апрель 2013).

Содержание работы

Глава 1 «Онтология концепта: обзор различных подходов к изучению концептов» посвящена рассмотрению основных вех в истории развития термина «концепт» в научном дискурсе, уточнению содержательных отличий между терминами «концепт» и «понятие», а также обзору основных направлений изучения вербализованных концептов в рамках лингвистики. Отмечается, что термин «концепт» восходит к средневековому спору об универсалиях и дальнейшее развитие в математической логике, логической семантике, психологии и когнитивной лингвистике получает благодаря трактовке концептуалистов, примиряющей крайние позиции в вышеупомянутом споре: универсалии не бытийствуют самостоятельно, в отличие от вещей, но обретают реальность в сфере ума, являясь результатами «схватывания» смыслов и свойств вещей, выражаемыми в высказанной речи.

Если в рамках математической логики и логической семантики «концепт» лишается характеристик неоднозначности и субъективности, изначально ему присущих, по П. Абеляру, а в психологии данный термин даже несколько «упрощается», превращаясь в наименование определенной естественной категории, то с конца XIX века лингвисты, несмотря на обилие различных трактовок «концепта», возвращают ему «антропоцентричность» - ориентированность на индивида, представляя концепты ментальными образованиями, сформированными под влиянием не только логических процедур анализа, сравнения, синтеза, абстрагирования и обобщения, но и чувственного опыта. В рамках лингвокультурологии концепты представлены уже как коллективные «сгустки культуры» в сознании человека, то есть на первый план выходит наследие, общее для всех носителей той или иной культуры. Наконец, на стыке когнитивной лингвистики, психологии и лингвокультурологии начинает развиваться лингвоконцептология, позволяющая данные своих исследований применять не только в рамках перечисленных выше дисциплин, но и в еще весьма «молодой» межкультурной коммуникации.

Несмотря на распространенную точку зрения о сведении различий между «понятием» и «концептом» к их этимологии: русское слово «понятие» и латинское «conceptus» - исторические дублеты, существуют содержательные различия между данными терминами, которые каждый исследователь, занимающийся проблемами концептологии, выделяет исходя из своего «концепта концепта» и оговаривает в своих трудах.

В работе принимается понимание концепта как объемного многомерного ментального образования, которое возникает в индивидуальном сознании по мере знакомства человека с окружающим миром, непременно несет на себе отпечаток коллективного сознания с его национально-культурной спецификой и выводит исследователя на смысложизненные ориентиры поведения в сознании как определенной национально-языковой общности, так и отдельного её представителя. При таком подходе не разграничиваются «когнитивные концепты» и «лингвокультурные концепты», используемый термин «концепт» подразумевает диалектическое единство индивидуального и коллективного мировосприятия.

Понятие рассматривается в качестве одной из сторон концепта как форма абстракции, фиксирующая свойства и отношения предметов в самом обобщенном виде, не включающая эмоционально-чувственный опыт индивида. В ходе исследования в русле когнитивно-функционального подхода рассматривается вербализованный, т.е. воплощенный при помощи языковых средств концепт, а психологические и общефилософские характеристики концепта как ментального образования не получают освещения.

Выбранный в качестве объекта исследования концепт revenge/месть охарактеризован в работе как непараметрический (в отличие, например, от «времени», «пространства», «длины»), регулятивный (обладающий аксиологическим потенциалом: его вербализаторы фиксируют определенные образцы поведения и отношение к ним), универсальный (любая культура предполагает определенную реакцию на негативные поступки) и, как следствие, получающий специфическую объективацию в различных языках, а также находящий индивидуальную трактовку в художественных произведениях тех или иных авторов.

• Глава 2 «Анализ вербализованного концепта revenge/месть в формате прототипической категоризации» посвящена исследованию языковых репрезентант концепта revenge/месть на системном уровне: выявлению ядра и периферии поля оязыковленного концепта revenge/месть в его английской и русской лингвоспецифических вариациях на основе анализа словарных дефиниций имен концепта revenge/месть в английском и русском языках («revenge», «vengeance» и «месть» соответственно), этимологического анализа ключевых слов и компонентного анализа их семантической структуры, а также анализа сочетаемости наиболее типичных для английского и русского языков вербализаторов концепта revenge/месть и интерпретативного семантического анализа лексических парадигм, объективирующих данный концепт.
• Отмечается, что ядерными для английской и русской лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта revenge/месть представляются такие элементы, как: «ответ», «большая обида», «вред за вред», «наказание», «намеренность», «сознательность действия», «интерес обиженного», «активность». В работе показано, что, несмотря на немаловажность компонента «вредительства» в составе ядра рассматриваемого в английском и русском языках вербализованного концепта revenge/месть, исторически когнитивно-функциональные установки его вариантов в этих языках отличались: «месть» была не более, чем обменом, а «revenge/vengeance» - стремлением восстановить в правах обиженного. Согласно этимологическим данным, ключевые слова «revenge» и «vengeance» восходят к латинскому «vindex» - «истец, претендент, сторона, заявляющая претензию», т.е. тесно связаны с римским правом. В то же время первоначальным значением «мести» было «замена, подмена», причем некоторые родственные праславянскому *mьttь лексемы в других языках не имеют негативной коннотации, например, латышское mitus - «мена, обмен», греческо-сицилийское moitos - «вознаграждение, благодарность», латинское mыtuus - «обоюдный, взаимный».
• В ходе работы были выделены две группы периферийных элементов в структуре английской и русской лингвоспецифических вариаций оязыковленного концепта revenge/месть. К первой были отнесены элементы периферии поля, общие для двух рассмотренных разновидностей исследуемого вербализованного концепта, подтверждающие, что «месть» и «revenge/vengeance» представляют собой не отдельные концепты, а два лингвоспецифических варианта объективированного при помощи языковых средств концепта revenge/месть, являющегося «принципом культуры» (Степанов 1997: 84): «смерть за смерть», «правомерность/неправомерность» действия, «самостоятельное действие/через посредника», «месть как предмет исканий», «живучесть» потребности отомстить, «(не)равнозначность обиды и вреда, причиняемого мстителем», «несерьезный повод». Вторая группа периферических компонентов - это культурно-специфические элементы, в разной степени «влиятельные» в исследуемых вариациях вербализованного концепта revenge/месть. Например, «удовольствие» от содеянного играет более важную роль в «revenge/vengeance», нежели в «мести» (COBUILD 1996) («sweet» дается толковыми словарями и словарями сочетаемости как наиболее часто употребляемое с «revenge» прилагательное, таким образом, наиболее распространённым и скорее всего ассоциирующимся с местью чувством у мстителя в английской лингвокультурной традиции является ощущение сладости, удовольствие, приравниваемое к тому, которое получают от сахара, мёда и т.п.). Зато в периферии поля русской вариации оязыковленного концепта revenge/месть были обнаружены компоненты «способ разрядки обстановки/компенсация своей беспомощности», «душевные переживания», «ощущение неизбежности ответного вреда», связанное с местью, «многоразовость, регулярность» мстительных поступков. В свою очередь, «revenge/vengeance» может также включать элементы «выжидание момента» и «шанс отомстить», «возможная неоправданность действий».
• В Главе 3 «Применение принципа экземплярной категоризации к изучению вербализованного концепта revenge/месть» освещен следующий этап концептуального анализа - исследование функционирования языковых репрезентант концепта revenge/месть в тексте/дискурсе. В первом разделе Главы 3 проводится анализ аксиологического потенциала оязыковленного концепта revenge/месть на материале традиционных английских и русских паремий, объективирующих данный концепт, во втором разделе - выявляются происходящие в настоящий момент в условиях глобализации изменения в оценочном слое исследуемого вербализованного концепта, благодаря изучению его манифестации в современных популярных английских и англо-американских и русских антипословицах.
• Так, в ходе исследования 18 английских и 30 классических русских паремий, актуализирующих концепт revenge/месть, обнаружилось, что и для английской и для русской лингвокультур данный вербализованный концепт в аксиологическом плане релевантен. На основании проанализированных традиционных паремий, оязыковленный концепт revenge/месть - это и возможное вполне логичное последствие негативных действий самого человека по отношению к другому, и кара за совершенные грехи (Око за око, зуб за зуб; Взявшие меч - мечом погибнут (Библия: Матф., 26.52); Откуда худо, туда и остуда; Как аукнется, так и откликнется (Даль 2004); They that take the sword shall perish with the sword/He who lives by the sword shall die by the sword (Matthew, 26:52); As you sow, so shall you reap (ODEP 1984); «не оставаться в долгу» (разгов.), «Платить/отплатить той же <тою же> монетой <монетою>» (разгов.), «отольются слёзки» (Телия 1995, Жуков 1987); Where vice is vengeance follows; The vengeance of the law (ODEP 1984)). Особенно подчеркивается правовой, юридический аспект мести, отраженный в последней поговорке.
• Кроме того, в английских и русских классических паремиях отражена идея о том, что только Бог вправе осуждать и карать грешников по своему усмотрению (Мне отмщение и аз воздам (Библия: Рим. 12.19); Вою, вою, а Господь с тобою; Судит Бог обидчика, а человек прощает (Даль 2004); Revenge is a morsel for God (ODEP 1984)).
• Однако в английских классических паремиях акцентируется практическая польза или бесполезность мести (например, чувство удовлетворения мстителя: Revenge/Vengeance is sweet (ODEP 1984); или нецелесообразность ответа злом на зло: Neglect will kill an injury sooner than revenge; Revenge all (every) wrong, had I/I had not worn my skirts so long; Living well best revenge (ODEP 1984)), и косвенно провозглашается приоритет индивидуалистского общества - вложение физических и моральных усилий в укрепление своего благосостояния и благополучия, с тем чтобы это личное процветание уязвило обидчика. Русские же традиционные паремии, в которых реализуется концепт revenge/месть, уделяют больше внимания греховной природе мести и эмоциональному бремени для самого мстителя (Зла за зло не воздавай; Другу дружи, а недруга не губи; Тому тяжело, кто помнит зло; Мета (месть) не мзда (Даль 2004)).
• Далее, изучение отобранных в результате анализа сплошной выборки современных английских и англо-американских и русских антипословиц, актуализирующих концепт revenge/месть (25 и 47 паремий соответственно), показал, что исследуемый концепт по-прежнему актуален для носителей английского и русского языков (динамика изменения количества паремий, объективирующих концепт revenge/месть, характеризуется увеличением в 1,4 раза в английском языке и в 1,6 раза в русском языке).
• В работе представлены круговые диаграммы, иллюстрирующие происхождение и смысловое наполнение современных популярных английских и англо-американских и русских антипословиц, объективирующих концепт revenge/месть, и их соотношение с традиционными паремиями о мести. Подчеркивается тот факт, что, по данным настоящего исследования, всего 1 англо-американская паремия из 25 (4% выборки) сохранила смысл оригинальной пословицы о мести и конкретизировала его (Those who live by the sword get shot by those who don't (www.donnakat.com/proverbs): современное огнестрельное оружие противопоставляется библейскому «мечу» из оригинальной паремии They that take the sword shall perish with the sword (Matthew, 26:52)), тогда как из 47 русских современных антипословиц 20 единиц развивают тему мести, раскрываемую в оригинальных классических паремиях (43% выборки).
• Однако проанализированный материал свидетельствует о том, что современные носители русского языка склонны выражать одно и то же содержание традиционной пословицы при помощи фрагментов различных классических паремий для создания комического эффекта, при этом изменяя лишь стилистическую принадлежность паремии, но не добавляя новых оттенков смысла, например, Кто с мечом к нам придет, того и мордой об стенку; Кто с мечом к нам придет, тот с мечом и уйдет! (Адамчик 2012; Мокиенко, Вальтер 2008). Аналогичного пристрастия к игре слов для выражения одной и той же мысли применительно к манифестации концепта revenge/месть в английском языке обнаружено не было.
• Кроме того, исследование полученной англо-американской выборки не обнаружило ни одной единицы, произошедшей от какой-либо традиционной пословицы или поговорки о мести, но абсолютно потерявшей связь с идеей реализации ответа злом на зло. В русской выборке, напротив, такие единицы составили 19% (например, Кто с мячом к нам придет, с тем в футбол и поиграем; Не за то волка бьют, что сер, а за то, что за одного битого двух небитых дают (Адамчик 2012; Мокиенко, Вальтер 2008); Кто к нам с пивом придет, тот за водкой и побежит; Как очухается, так и откликнется (Мокиенко, Вальтер 2008) и т.п.), что может рассматриваться как подтверждение предположения о большей активности носителей русского языка и культуры в плане игры со словами ради самой игры, а не изменения смысла, и как свидетельство более серьезного отношения к исследуемому вербализованному концепту revenge/месть в английском языке и культуре, поскольку традиционные паремии, актуализирующие данный концепт, до сих пор не были преобразованы в антипословицы более легкого содержания.
• В работе также показано, что современные антипословицы свидетельствуют о некой секуляризации оязыковленного концепта revenge/месть (исследование новых метких английских, англо-американских и русских высказываний, семантически так или иначе связанных с местью, не выявило ни одной паремии, которая подчеркивала бы значимость высшей силы в сравнении с человеком-мстителем). Далее, в современных англо-американских антипословицах было обнаружено развитие аспекта необходимости выжидания перед мщением, представленного в, возможно, известнейшей традиционной английской паремии о мести Revenge is a dish that should be eaten cold/Revenge is a dish best served cold (ODEP 1984)), поскольку опрометчивыми действиями обидчик лишь усугубит нанесенный ему ущерб (Incoming fire has the right of way (www-sop.inria.fr/acacia/fabien/murphy.html) и т.п.), и иное отношение к отказу от незамедлительного причинения ответного вреда обидчику. В отличие от традиционной установки на укрепление собственного благополучия как способ отомстить, новые популярные англо-американские паремии отражают более пассивную позицию в отношении мести (Sometimes you are the insect; sometimes you are the windscreen (Alexander 2007)). Современные паремии скорее призывают заранее обезопасить себя, если совершение обидных действий по отношению к другому (например, высказывание критических замечаний) неизбежно (Before you criticize someone, walk a mile in their shoes. (Then when you do criticize them, you're a mile away and you have their shoes) (Alexander 2007)), или совсем воздержаться от причинения кому-либо неудобств.
• В то же время нельзя отрицать влияние глобализационных процессов на русский менталитет: русские современные антипословицы о мести, во-первых, приняли в свои ряды «западный», англо-американский подход к прощению как способу отомстить (Всегда прощайте своих врагов: ничто не раздражает их так сильно (Адамчик 2012)), во-вторых, уже не акцентируют эмоциональную тяжесть мщения (лишь одна обнаруженная паремия отражает трудность долготерпения, предшествующего удовлетворению от мести - Хорошо смеяться последним, но сколько приходится ждать! (Адамчик 2012; Мокиенко, Вальтер 2008)), а просто констатируют неизбежность мести, если имеет место причиненная кому-либо обида.
• Следующий этап исследования, представленный в третьем разделе Главы 3, заключается в проведении анализа индивидуальных экземпляров реализации вербализованного концепта revenge/месть в шести художественных произведениях выдающихся английских и русских авторов рубежа XX-XXI веков: романах «Амстердам» (1998) и «Искупление» (2001) И.Р. Макьюэна, романе «Информация» (1995) М.Л. Эмиса, романах «Вещий Олег» (1996) и «Ольга, королева русов» (2002) Б.Л. Васильева, романе «Рахиль» (2003) А.В. Геласимова.
• Приведем некоторые примеры особенностей реализации оязыковленного концепта revenge/месть в исследованных художественных произведениях. Во-первых, в ходе работы были выявлены расхождения между привычными языковыми значениями наиболее типичных для английского и русского языков вербализаторов концепта revenge/месть и смыслами, раскрывающимися в тексте проанализированных романов. Эти несоответствия были разделены на два типа:
• · собственно «сдвиг», под которым в работе понимается использование одной из привычных языковых репрезентант исследуемого концепта в значении, закрепленном словарями за другим вербализатором данного концепта (например, `retribution' в значении `revenge' в эпизоде романа «Искупление» И.Р. Макьюэна о расстроенной девочке, хлещущей прутом крапиву и представляющей при этом своих младших кузенов:“A tall nettle with a preening look <…> -- this was Lola <…> When Lola had died enough, three pairs of young nettles were sacrificed for the incompetence of the twins -- retribution was indifferent and granted no special favors to children” (McEwan 2002: 43); или «возмездие» вместо «отместки» в романе «Рахиль» А.В. Геласимова, когда речь идет о срезанных с пальто обидчика пуговицах или случайно пролитых на его стол чернилах: «Но я все равно несколько раз оторвал ему пуговицы на плаще, который он легкомысленно оставлял у себя в кабинете <…> доктор Головачев встречался с Любой у нас дома, а не в своем кабинете. Где все еще витал дух возмездия, разбуженный мной» (Геласимов 2004));
• · контекстуальное приращение дополнительных смыслов к словарному значению языковой репрезентанты исследуемого концепта (“Work - quiet, determined, triumphant work, then -- would be a kind of revenge”(McEwan 1999: 42) - перспектива собственного триумфа композитора Клайва, приравниваемая к злодейству по отношению к обидчику - газетчику Вернону, в романе «Амстердам» И.Р. Макьюэна).
• Во-вторых, во всех проанализированных романах были выявлены индивидуальные импликации вербализованного концепта revenge/месть, актуализирующиеся в этих произведениях, например, в романах Б.Л. Васильева «Вещий Олег» и «Ольга, королева русов» выделяются три основных образца реализации исследуемого оязыковленного концепта: неизбежная родовая месть за насильственную смерть представителя рода, месть как добровольно принятое обязательство, сопровождающееся торжественной клятвой наказать обидчика, вне зависимости от характера нанесенного ущерба, а также формальный отказ от кровной мести или передача права ответить злом на зло самому обидчику как способ заручиться политической поддержкой. Месть и убийство в данных романах Б.Л. Васильева разграничиваются самими персонажами: первая предполагает соблюдение определенных правил поведения, высокое понимание долга, чести, достоинства, иногда заставляет учитывать специфику мировосприятия носителей другой культуры, если сталкиваются интересы представителей разных народов.
• В романе же М.Л. Эмиса представлены иные авторские экземпляры реализации рассматриваемого вербализованного концепта revenge/месть: продуманная, расчетливая и неспешная месть противопоставлена открытой конфронтации, на которую оказывают значительное влияние переживания обиженного, снижая результативность мстительных действий; мстящий не является более благородным, чем обидчик, даже если наказывает последнего по справедливости, поскольку описанный выше результативный тип мести требует поступков не менее низких и подлых, чем первоначальная обида; только человек с сильным характером преуспеет в свершении мести, поскольку она способна чрезмерно увлечь мстителя и сделать его еще более уязвимым для обидчика.
• Таким образом, обращение в ходе концептуального анализа к индивидуальным экземплярам актуализации оязыковленного концепта не просто приближает исследователя к раскрытию наполнения данного вербализованного концепта в конкретном языке - оно свидетельствует о том, что концепт, в данном случае revenge/месть - это глубокое и объемное, отнюдь не статичное образование, не сводимое к набору словарных значений наиболее типичных его вербализаторов.
• Глава 4 «Выявление ценностных особенностей английской и русской лингвоспецифических вариаций концепта revenge/месть» посвящена процедуре сопряжения примеров реализации исследуемого вербализованного концепта в английском и русском языках на системном и дискурсивном уровнях с наиболее авторитетными концепциями параметров измерения культур и ценностных ориентаций, разработанных Ф. Клакхон и Ф. Стродтбеком, Ф. Тромпенаарсом, Э. Холлом, Г. Хофштеде и Ш. Шварцем.
...