Семантика гендера в русской языковой картине мира (на материале поговорок)

Аналогичным образом выражены в поговорках и концепты, относящиеся к красивой («красной») одежде. Здесь вполне отчетливо выражается мысль об относительной ценности красивой одежды в жизни человека, об отсутствии связи между его внешним видом и внутренними качествами - прежде всего, умом. Ср.: Не всякий умен, кто в красне наряжен; Рад дурак красному.

Вместе с тем в русском традиционном лингвокультурном сознании категориально оформилась мысль о том, что красота, наряду с достатком, - важнейшая жизненная ценность. Отмечается, что если у человека нет реальной возможности жить в достатке и красоте, хорошо хотя бы помечтать об этом: Жить в добре да в краснй хорошо и во сне.

В четвертом параграфе «Содержание концептуальной оппозиции «добрый - дурной» в отношении характеров мужчины и женщины в русском традиционном лингвокультурном сознании» показывается, что важными положительными чертами женщины с точки зрения мужчины определялись дружественность, надежность в жизни для мужчины, домашняя рачительность, веселость, поддерживающая высокий жизненный тонус. Ср.: Три друга: отец, да мать, да верная жена; С подружьем и горе пополам разгорюешь; Хорошая жена метла, и худая метла (та в дом, эта из дому метет); Умная жена, как нищему сума (все сбережет); Добрую жену взять - ни скуки, ни горя не знать; От плохой жены состареешься, от хорошей помолодеешь. Также это признак «материнство» - ср.: Жена, что лебедь-птица, вывела детей станицу (вереницу). Основные языковые механизмы в этих условиях - метонимия, метафора и сравнение.

Список отрицательных черт женского характера («худой жены») достаточно широк, и его определяют такие концепты, как «упрямство», «эгоизм», «изворотливость», «мстительность», «коварство», «лживость». Ср.: Жена упорна - ни мякиш, ни корка; Чего жена не любит, того мужу век не едать; Нет в лесу столько поверток, сколько у бабы (у жены) уверток; Бил жену денечек, сам плакал годочек; Жена льстит - лихо мыслит (лихое норовит); Жена ублажает - лихое замышляет; Не всякую жена мужу правду сказывает. В целом для репрезентации этих черт женского характера в поговорках активно используются негативные сближения с реалиями традиционной русской культуры по апофатическому принципу, метафорические переносы, парономазийные «игры» со звуковым строем поговорок, негативные конструкции. При этом подобные поговорки выражают точку зрения на данную проблему как мужчин, так и внешнего наблюдателя.

Отмечается и другая отрицательная черта женщин: в конфликтах она не знает меры. В этом отношении женщина гораздо более разрушительна, нежели мужчина. Ср.: Муж задурит, половина двора горит; а жена задурит, и весь сгорит. Можно предположить, что в поговорках, посвященных этой теме, дополнительно обозначилось представление об эмоциональности женщин, неспособности их в конфликтных ситуациях взять себя в руки.

Наконец, мужчинами отрицательно оценивается стремление женщин перехватить у них семейную инициативу, взять лидерство в свои руки (стать «большей» в семье) - ср.: Худое дело, коли жена не велела.

Исторически в мужской гендерной среде выработались особые стратегии поведения в отношении «злых жен». Содержательно они репрезентируются рядом идеологем. Прежде всего, мужчины стремятся быть подальше от них - ср.: Лучше жить со змеею, чем со злою женою; Лучше хлеб есть с водою, чем жить со злою женою; Из дому жена, а из лесу змея (т. е. выживает). В этом случае особенно актуальны оценочные сравнения.

Сложившаяся ситуация находит разрешение либо в смерти мужчины, либо в монашестве. Ср.: От иной жены - хоть о надолбу головой; От злой жены не уйдешь. От злой жены одна смерть спасает да пострижение. Однако поговорки закрепили и другую идеологему, вскрывающую альтернативный путь спасения от злой жены, - это ее собственная смерть. Поговорки такого рода исполнены мужского цинизма, который проявляется в определениях и окружающих их контекстах, - ср.: Красные похороны, когда муж жену хоронит; Дважды жена мила бывает: как в избу введут да как вон понесут.

Тем не менее для мужчины потеря жены в русской традиционной лингвокультуре - большое несчастье. Существует целый ряд поговорок, в которых эта идея выражается, сопровождаясь некоторой концептуальной и лексической вариативностью. Ср.: Бывала ль у тебя беда? Умирывала ль у тебя жена? Дай бог погореть, да не дай бог овдоветь! Лучше семью гореть, чем одновб овдоветь.

Что касается черт мужского характера, то они в поговорках показаны только в отрицательном оценочном аспекте и большей частью с позиции женщин. При этом отмечаются особые модели построения высказываний. Так, они могут строиться по принципу сравнения, в котором место положительного компонента занимает крайне низкое в оценочном плане явление. Ср.: Нужа, нужа! Нет ее хуже, а лучше худого мужа; Стужа да нужа, а лучше худого мужа; Плохо стужа да нужа, а все лучше худого мужа. Худой муж определяется в этих случаях как «нечто еще более плохое» по сравнению с «крайне плохим». И если в аналогичных по структуре «женских» поговорках основанием для сравнения выступают стихийные бедствия или разрушительные силы (потоп, пожар, ржавчина, жуки-древоточцы и т.д.), то в данном случае основания для сравнения худых мужей являются гораздо более жизненными - это нужда (в русском варианте - нужа) и стужа.

В числе основных дурных черт мужчин определяются лень, любовь к развлечениям и пьянство - ср.: Ср.: Жена мелет, а муж спит. Жена прядет, а муж пляшет; Жена у посудника (дома) и муж у посудника (в кабаке). В последнем примере наблюдается языковая игра, создаваемая омонимией предложно-падежной конструкции у посудника. Сочинительный союз и, на первый взгляд, уравнивает позиции жены и мужа. Однако данные В.И. Далем здесь же в скобках уточнения «дома» и «в кабаке» выводят сознание воспринимающего лица к двум принципиально разным фреймам, которые, собственно, и связаны с трудом и развлечением.

Идейный итог всем этим наблюдениям подводит поговорка относительно мужчин, собравших в себе все отмеченные нравственные пороки и тем самым выводящих себя за рамки нормальных семейных (и в целом общественных) отношений: Женился, да сам себе подивился, что ни Богу, ни людям не сгодился.

В пятом параграфе «Гендерные особенности концептуальной области “брачные отношения” в русском традиционном лингвокультурном сознании» раскрываются группы концептов, характеризующих с гендерных позиций время, предшествующее браку, отношение к браку непосредственно перед вступлением в него, основания для вступления в брак, положение мужчины и женщины в браке, семантику семейного лада, концептуальную область «семейные ссоры и примирения».

Время, предшествующее браку, определяется с точки зрения мужского гендерного сознания. Его коннотатом выступает, прежде всего, идея гендерного одиночества человека (можно допустить, что она выражает жизненные позиции также и женщин). Ср.: Одна головня и в поле гаснет, а две дымятся (курятся). В данном примере, метафорическом по своему характеру, в качестве области-источника для выражения «семейной» идеи используется образ горящей головни, и это не случайно. В русском языковом сознании огонь (высокая температура) устойчиво связывается с эротической функцией человека и собственно с переживаемым им чувством любви. Имеющиеся языковые и культурные данные отчетливо показывают эту связь, в том числе и в брачном аспекте. Ср.: Одному спать - и одеяльце не тепло; Жить-то прохладно, да спать не повадно [Берестнев 2010: 66 - 68].

Другие важные концепты, активно функционирующие в данных условиях, - «отрицательное психологическое состояние одинокого человека», «еда» (при этом сама еда репрезентируется посредством клишированных образов щей и каши) и «деньги». В примерах подобного рода имеются грамматические показатели, свидетельствующие о том, что такой «одинокий человек» - мужчина, а сами эти поговорки выражают мужскую гендерную позицию. Ср.: И в раю жить тошно одному; Одному не страшно, а двоим веселей; Семья воюет, а одинокий горюет; Семейная кашка погуще кипит. В семье и каша гуще; Семейный горшок всегда кипит; Один и у каши загинет; Гуртовая копейка виднее.

В концептуальной области отношения к браку непосредственно перед ним, прежде всего, определяется идея предупреждения мужчины («холостому плохо, а женатому еще хуже»). Ср.: Одинокому - хоть утопиться, женатому - хоть удавиться; Холостой много думает, а женатый больше того.

Вместе с тем в русской традиции отмечаются поговорки, в которых холостая, добрачная жизнь мужчины оценивается положительно. Ср.: Холостой лег - свернулся, встал - встряхнулся; Одинку - где хлеб, там и угол; Мотоват, да не женат, одному себе внаклад. В первом примере концептуальное основание для такой оценки - свобода и независимость неженатого мужчины, возможность жить по своей воле (эта идеологема выражается метафорически). Во втором примере основанием для положительной оценки жизни неженатого мужчины является «хлеб», который метонимически представляет сытость, достаток (такой же метонимией является здесь слово угол, выражающее значение «место жизни»). В третьем отрицательная характеристика одинокого человека (мотоват) оценочно нейтрализуется, поскольку другим не идет во вред именно вследствие одиночества мужчины.

В рамках концептуальной области, связанной с мыслью об отношении гендерной личности к браку до вступления в него, определяется еще одна важная группа поговорок - выражающих мысль о том, что супруга/супругу дает судьба (Бог). Ср.: Смерть да жена - богом суждена. Судьба придет - и руки свяжет (и по рукам свяжет; оженит); Всякая невеста для своего жениха родится. Кому невеста годится, для того (в того) и родится. Поговорки этой группы сформулированы с позиции внешнего наблюдателя.

Концепты, составляющие основание для брака, представлены следующими группами. Во-первых, это личные качества невесты, в ряду которых выделяются душевные свойства и хозяйственность, - ср.: Не ищи красоты, ищи доброты (досужества)! Красота приглядится, а щи не прихлебаются. Во-вторых, это приданое невесты. При этом, с одной стороны, здесь актуальна идея сомнительной ценности приданого - ср.: В копнах не сено, в приданом не деньги; Богаты невесты - да до венца; Богатую невесту беручи, да думай о том, как семью кормить. С другой стороны, приданому придается внимание, в связи с чем на метафорической или метонимической основе выражается мысль о его недостаточности.

В концептуальной области «положение человека в браке», прежде всего, определяется идеологема «быть замужней или женатым хорошо, но главное - “правильно”» - ср.: Без мужа жена - всегда сирота (кругом сирота); Жена при муже хороша. Без мужа не жена; Что гусь без воды, то мужик без жены; Без мужа, что без головы; без жены, что без ума. В последнем примере представлены два сравнения, находящиеся в сопоставительных отношениях друг к другу. При этом первое Без мужа, что без головы явно ориентировано на широко распространенную метафорическую модель в русском языковом сознании, согласно которой «муж - это глава семьи». Вторая важная составляющая данной концептуальной области - социальная ответственность мужчины перед женой в браке. Ср.: Жена не сапог (не лапоть), с ноги не скинешь; Жена не гусли: поиграв, на стенку не повесишь; Жена не седло: со спины не сымешь. В последнем примере слово седло прагматически выражает признак «бремя», а поговорка в целом выражает мысль о том, что мужчина берет на себя брачные обязанности раз и навсегда, и не может отказаться от них по своему желанию.

Семантика семейного лада в русской наивной картине мира имеет несколько особенностей. Во-первых, ему дается безусловная положительная оценка - ср.: Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад; Муж с женой, что мука с водой (сболтать сболтаешь, а разболтать не разболтаешь). Последний пример основан на уникальной метафоре. Народным сознанием было подмечено, что мука, смешанная с водой, образует нечто принципиально новое, категоризуемое в языковой картине мира как тесто. При этом было обращено внимание и на необратимость данного процесса.

В рамках указанной концептуальной области отмечаются также примеры поговорок, в которых фиксируются некое негативное единство мужа и жены. Однако примеров такого рода относительно немного. Ср.: Муж да жена - одна сатана; Черт на дьяволе женился; Жена да муж - змея да уж (т. е. одна порода, заодно).

Наконец, с семантикой лада связана и идея взаимного уважения супругов друг к другу, причем она выражается как с мужских гендерных позиций, так и с женских. Ср.: Подумаю с подушкой, а после спрошусь с женушкой; Мое дело - сторона, а муж мой прав.

В концептуальной области «семейные ссоры и примирения» содержательно определяется факт семейного разлада между мужем и женой, мысль о том, что семейные ссоры и размолвки - это внутреннее дело семьи. Ср.: Помутилась вода с песком (о ссоре супругов); Жену с мужем некому судить, кроме Бога; Муж с женой ругайся, а третий не мешайся! Муж с женой бранится, да под одну шубу ложится.

В рамках данной концептуальной области можно выделить еще одно идейное направление - вообще закрытость семейных проблем от посторонних лиц. Имеющийся пример, вскрывающий эту идеологию, является «женским» по своей гендерной адресности, но сформулирован от имени внешнего наблюдателя, представляющего все сообщество. Ср.: Плачь, молода жена, да про свое горе никому не сказывай.

В шестом параграфе «Гендерные характеристики брачных девиаций в русском традиционном лингвокультурном сознании» анализируются три концептуальные области: «неравные браки», «гулящая жена», «вдовство».

Неравные браки в русской лингвокультурной ментальности рассматриваются в трех аспектах. Во-первых, в аспекте возрастном, когда муж оказывался значительно старше жены. В соответствующих поговорках внешний наблюдатель рассуждает о моделях поведения мужчин в женщин. Ср.: Старый муж и на руку колодой валится; Старый обманет - долго жить стает; молодой обманет - вдруг помрет; По старом муже молода жена не тужит (в последнем примере наблюдается парономазийное сближение слов муже - не тужит).

Во-вторых, неравные браки рассматриваются в аспекте нравственном, когда жених и невеста оказывались разными в нравственном отношении - жених выше невесты или наоборот. Ср.: Жаль девки - погубили (потеряли) парня; Жаль Насти, а парня изнапастит; Золотая девка за лычным парнем; Есть девка серебряна, поискать парня глиняного. Яркую черту первой пары примеров составляет энантиосемия, которая, однако, проявляется в контекстных условиях. Во второй паре примеров важную роль играют антонимические противопоставления.

В-третьих, разновидность в данной концептуальной области составляют такие поговорки, в которых парень и девушка одновременно рассматриваются как достойные друг друга в дурном. Ср.: Невеста без места, жених без ума (без куска); Просватали миряка за кликушу. Во втором примере и жених, и невеста характеризуются как душевнобольные. Мирячество, - объяснил территориально ограниченные слова в данной поговорке сам В.И. Даль, - в Восточной Сибири болезнь или порча, по поверью, близкая к беснованию, одержанию; кликушество - то же самое.

В концептуальной области «гулящая жена» отмечается мысль о том, что жена «гуляет», а муж не знает об этом или узнаёт в последнюю очередь. Ср.: И муж не знает, где жена гуляет; Муж того не знает, что жена гуляет; Опричь мужа всяк знает, что жена гуляет. В связи с этим определяются три концепта, характеризующих модели антисемейного поведения женщины: «супружеская неверность» (ср.: За нужу (за неволю) с мужем, когда гостя нет), «недовольство», «предпочтение личных красивых вещей - практичным, важным для семьи» (Продай, муж, лошадь да корову, купи жене обнову!), «праздность, беспечность» (ср.: Муж пашет (плачет), а жена пляшет (скачет); Жена пует, а муж волком воет; Муж за хлеб да скатерть, а жена за избу да пляшет).

Содержание концептуальной области «вдовство» в русском традиционном лингвокультурном сознании определяется тремя основными идейными направлениями. Во-первых, это общая негативная оценочная характеристика вдовства и для женщин, и для мужчин. Ср.: Вдовье дело горькое. Вдовье сиротское дело. Сирая вдова - круглая сирота; Вдовец - деткам не отец, а сам круглый сирота. В первой серии примеров актуальна метафора горькое с резко отрицательной оценкой, причем слово дело здесь может суженно пониматься как «жизнь». Во-вторых, в структуру концептуальной области «вдовство» входит идея жалости и сострадания к вдовому человеку. В связи с этим особую актуальность получила семантика плача, составляющего один из элементов женского гендерного поведения. Ср.: На вдовий плачь глядя, и мужик убивается; Нет причитанья супротив вдовьего. И в-третьих, это идеологема «вдова как потенциальная жена». Поговорки, принадлежащие этой группе, также сформулированы от имени внешнего социокультурного наблюдателя, и в них представлены знания о женщинах для мужчин. В одних случаях брак с вдовой оценивается положительно, в других отрицательно - ср.: Вдову взять - спокойнее спать; На вдове жениться, что старые штаны надевать: не вошь, так гнида.

Наконец, еще одну содержательную разновидность поговорок данной тематической направленности составляют поговорки, выражающие подозрительность по отношению к серийным вдовам. Ср.: Она уже (другого, третьего) мужа донашивает; За черта отдай ее, и того уходит (переживет). Поговорки этого типа особенно богаты оценочными словами.

Иначе представлен в поговорках такого рода мужчина, несколько раз терявший своих жен. Он мыслится как жертва их дурного нрава, и в этом состоит «мужская» гендерная направленность подобных поговорок. Ср.: Три жены имел, а ото всех беды терпел; Было три жены, да все не острижены (т. е. волос долог, а ум короток).

В Заключении работы обобщаются полученные в ходе исследования результаты, формулируются дополнительные выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований в направлении, намеченном в данной диссертации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях общим объемом 2,65 п.л.

1. Стрекалова У.С. Картина мира и ее разновидности в современной лингвистике // Семантические процессы в языке и речи: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С. 127 - 136 (0,7 п.л.).

2. Стрекалова У.С. Труд в русской языковой картине мира (на материале поговорок) // Балтийский регион: лики русского мира: Сб. науч. тр. / Под общ. ред. Н.Г. Бабенко. - Калининград: Изд-во РГУ им. Канта, 2008. - С. 129 - 136 (0,5 п.л.).

3. Стрекалова У.С. Языковой портрет мужчины и женщины в зеркале русских пословиц и поговорок // Язык и дискурс в статике и динамике: Материалы Междунар. науч. конф., Минск, 14-15 ноября 2008 г. - С. 203-205 (0, 2 п.л.).

4. Стрекалова У.С. Семья как ценность в русском культурном сознании (на материале поговорок) // Семантические процессы в языке и речи: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. С. 107 - 112 (0,4 п.л.).

Статьи, опубликованные в ведущих научных изданиях, включенных в перечень ВАК

5. Стрекалова У.С. Принципы концептного анализа мужского» и женского» в русской языковой ментальности // Вестник Российского государственного университета имени И. Канта. - Вып. 8. - 2010. С. 40 - 44. (0,35 п.л.).

6. Стрекалова У.С. Социально-культурные и языковые основания категории гендера // Вестник Калининградского юридического института МВД России. Вып. 3. № 3 (21). 2010. С. 36 - 39 (0,5 п.л.).

Размещено на Allbest.ru