Специфика организации языковых символических средств в дискурсе И.А. Ильина

· контекстуальные единицы, маркированные компонентом «духовность» в дискурсе личности, закрепленным в коннотативной части лексического значения (государство, культура, народ, право, правосознание).

В группе контекстуальных единиц следует различать: языковые единицы, эксплицитно репрезентирующие компонент «духовность», имеющие в семантической структуре знака семантическое содержание, называемое микроконтекстуальной коннотацией «духовности», и языковые единицы, имплицитно репрезентирующие компонент «духовность», имеющие в семантической структуре знака семантическое содержание, называемое макроконтекстуальной коннотацией «духовности».

Основой разграничения духовной оценочности и духовной коннотации, на наш взгляд, должна быть приемлемая большинством лингвистов концепция имяславия, наиболее ярко выраженная в работах Павла Флоренского и А.Ф. Лосева: «Слово есть самая реальность, словом высказываемая, - не то чтобы дублет ее, рядом с ней поставленная копия, а именно она, самая реальность в своей подлинности, в своем нумерическом самотождестве. <…> в высочайшей степени слово подлежит основной формуле символа: оно больше себя самого». («Имя неотделимо от Него Самого, и потому в Имени и Именем мы соприкасаемся с Самим Господом и усвояем себе от Него Самого даруемое Им спасение» (П.Ф. Флоренский 2001: 285, 328).) Духовная оценочность есть результат бытийного тождества двух реальностей (Духа и духа) в знаке: подобно тому, как в односоставных бытийных конструкциях субъект и предикат сливаются воедино. Кроме того, духовная оценочность есть сублимация метафизического объекта вследствие духовного опыта индивида или социума. Духовное в ядре представляет собой, как мы полагаем, сигнификативно-денотативный аналог сверхъестественного в естественном, «дуновением», целеустремленным к Абсолюту («Имя есть именуемое».). Идея духа > Духа становится внутренним содержанием знака.

Соответственно духовная оценочность и духовная коннотация есть сущность бытия знака и в то же время его энергия: приоритеты сущности и энергии определены местом материализации (ядро и периферия), т.е. в оценочности доминирует сущностная составляющая, в коннотации - энергия.

Следствием систематизации компонентов разных уровней языкового выражения становится внутренняя жизнь текста «как самодвижущийся, синергетический процесс, который обусловливает становление и проявление энергетических свойств и характеристик текстового пространства и обеспечивает его самоорганизацию», при этом «текстовое движение трактуется как энергетический процесс проецирования, транспонирования одного множества текстовых элементов в другое множество текстовых элементов, ведущий к возникновению качественно нового интегративного образования, которое включает в себя транспонируемые множества и прирастающие вследствие этого транспонирования смыслы» (Н.Л. Мышкина 1999а: 4, 11).

Составляющие системы - мифемы «Дух/дух» - могут быть определены как репрезентанты фрейма:

· субъект рефлексии - центрированный дух;

· объект рефлексирующего познания - духовный Предмет;

· путь достижения и обретения Истины в духовном Предмете - духовность: «Человек, лишенный духовности, не найдет дороги к Богу; ибо дух и притом именно духовность сердца есть главный путь, ведущий к настоящему религиозному опыту» (И.А. Ильин 2002: 48);

· духовная вера;

· духовное созерцание;

· духовная любовь;

· духовная свобода;

· совесть и сердце - национальные категориальный и мифический символы русской духовности.

Маргинальными составляющими фрейма являются языковые единицы, репрезентирующие «духовность» посредством:

· атрибута духовный (-ая, -ое, -ые) в составе вторично номинированных или вторично дефинированных сочетаний с опорным компонентом, реализующим изначально традиционное значение: духовный (авторитет, коллектив, компромисс, кризис, интернационализм, интерес, метод, нигилизм, опыт, патриотизм, первоисточник, план, ранг, расцвет, смысл, сущность, труд, характер, уклад, уровень); духовная (автономия, активность, аристократия, безоружность, беспринципность, власть, воля, вселенскость, выносливость, держава, деятельность, дисциплина, дисциплинированность, допустимость, жизнь, значительность, идеализация, индивидуализация, интенсивность, интуиция, культура, личность, мощь, нелепость, необходимость, неразборчивость, община, однородность, ответственность, очевидность, последовательность, почвенность/беспочвенность, природа, прозорливость, реальность, религия, сила, связь, слабость, случайность, солидарность, среда, сущность, традиция, форма, цельность, ценность, энергия); духовное (безразличие, братство, бытие, видение, взаимопонимание, воспитание, восстановление, воздействие, восстание, вырождение, дезертирство, делание, доверие, достоинство, единство, задание, здоровье, значение, избрание, инобытие, искусство, крушение, начало, общение, обличение, отношение, паломничество, перевоспитание, помрачение, понимание, понуждение, предпочтение, призвание, признание, приятие, различие, разумение, рассматривание, руководство, самобытие, самообладание, самоопределение, самоутверждение, своеобразие, скопчество, служение, содержание, созерцание, состояние, существо, терпение, уважение, умение); духовные (дела, лица, мотивы, обязанности, основы, права, умения) и др.;

· атрибута духовный (-ая, -ое, -ые) в составе метафоризированных образований с учетом чересступенчатой метафоризации опорного компонента: духовная анастезия, духовная бездна, духовная безоружность, духовное богатство, духовная болезнь, духовное видение, духовное взаимопитание, духовная гармония, духовное горение, духовный заряд, духовная заряженность, духовное зрение, духовный корень, духовные лучи, духовный огонь, духовное око, духовный орган, духовный организм, духовная победа, духовный полет, духовная почва, духовный путь, духовный рассвет, духовный расцвет, духовные руки, духовная слепота, духовный свет, духовная симфония, духовная чистота, духовная центрированность, духовная язва, духовный язык и др.;

· атрибута дух с учетом метафоризации опорного компонента: колодцы духа, огонь духа, тайники духа, творцы духа и др.;

· атрибутивных сложных образований с элементами «дух», «духовный»: духо-опустошительная (эпоха); духовно-аффективный (заряд), духовно-верный (интерес, национализм), духовно-верная (мера), духовно-волевое (воображение, самоуправление), духовно-главные (силы), духовно-государственно-воспитывающая (диктатура), духовно-достойная (жизнь, мотивация), духовно-драгоценное (состояние), духовно-здоровое (правосознание), духовно-зрячая (жизнь), духовно-изволяющий (центр), исторически-духовный (облик), духовно-мертвая (душа), духовно-зрячая (жизнь); общечеловечески-духовный (кризис), национально-духовное (крушение), национально-духовный (акт), национально-духовная (культура), духовно-неопредмеченная (самость), духовно-политическое (центрирование), духовно-политические (мотивы), духовно-религиозный (характер), духовно-религиозное (отношение), душевно-духовный (уклад), душевно-духовное (делание, измерение, искусство, напряжение), душевно-духовные средства, духовно-непрозревшая (любовь), духовно-целомудренная (любовь), духовно-экстенсивное (существо) и др.;

· деривационных производных атрибута «духовный» (2 ступень): духовно (зрячая жизнь, укорененное правосознание, цветет, хиреет), духовность (автономная, бессознательная, двусторонняя, иррационально-интимная, примитивная), бездуховная (религия), противодуховная (религия) и др.;

· деривационных производных третьей и далее ступеней, соотносящихся с базовыми составляющими фрейма: бездуховность, противодуховность; одухотворение, одухотворенное (сердце), неодухотворенный (инстинкт), духовно-религиозно (мертвый) и др.

Атрибут духовный семантизирует термины различных гуманитарных наук: а) философии - духовное бытие, духовная индивидуализация, духовная интуиция, духовный метод, духовная форма и др.; б) политологии - духовная автономия, духовный интернационализм, духовная почвенность и др.; в) педагогики и психологии - духовное воздействие, духовное воспитание, духовная дисциплина, духовная дисциплинированность, духовное перевоспитание, духовное взаимопонимание, духовный характер и др.

Как видим, фрейм «Дух/дух» на поле дискурса становится знакообразующей базой с разветвленной многоплановой структурой, концентрирующей и «стягивающей» к центру все семантические сети религиозного, философского, политического и эстетического плана содержания, - базой, обеспечивающей межфреймовое взаимодействие.

Наиболее «заряженным» компонентом в дискурсе является собственно атрибут духовный, способный не только расширять область функционирования, но и вбирать в себя значение других, устремленных к нему атрибутов, как-то: истинный, национальный, религиозный, русский, православный, христианский. Названный атрибут, будучи включенным в составное образование номинированного или дефинированного типа, детерминирует смысловую нагрузку всего сочетания в целом (духовная интуиция, духовное правосознание и др.).

Соответственно адекватное восприятие философской семантической информации концептуальной системы И.А. Ильина определено персональной мифологией со-бытия Бога и человека, проявившейся в особой организации терминологических средств, как правило, узуально или окказионально компрессированных оценочностью или коннотацией «духовности».

Маргинальную часть терминологической системы в целом: и собственно философской, и собственно религиозной, и собственно политической -- составляет группа идеологизированных слов неоднородного семантического состава, которая включает синкретичные единицы с бинарным, триединым и сложным планом содержания (философским (Ф), политическим (П), религиозным (Р), эстетическим (Э): Ф + П, Ф + Р; Р + Ф; Ф + П + Р, Ф + П + Э, Р + Ф + П, Р + Ф + Э; П + Ф + Р, П + Р + Ф; Ф + П + Р + Э):

· явившиеся следствием вторичной номинации двух узуальных терминологических единиц разного плана содержания, узуальной терминологической и окказиональной терминологической единицы в составных образованиях: религиозный нигилизм (Р + П), религиозный вождь (Р + П), политический релятивизм (П + Ф), религиозная гетерономия (Р + Ф), религиозная истина (Р + Ф), безбожная свобода (Р + Ф + П), национально-духовный акт (Ф + П + Р), христианская свобода (Р + Ф + П ), просвещенное безбожие (П + Ф + Р), государственная верность (Ф + П + Э), коммунистический бедлам (Ф + П + Э), христианская любовь (Р + Ф + Э), совестное правосознание (Ф + Р + П + Э) и др.;

· характеризующиеся узуальным или окказиональным (контекстуальным) контаминированным планом содержания (внутрисловным или в результате вторичной дефиниции, когда атрибут маркирует контекстуальное «приращение» плана содержания): монархизм (Ф + П); богопознание, богоподобие, богоявление (Р + Ф), государство (Ф + П + Р), Право/право (Ф + П + Р), правосознание (Ф + П + Р ), культура (Ф + П + Р ), молитва (Р + Ф + Э ), народ (Ф + П + Р), свобода (Ф + П + Р); великий философический опыт («великий» «имеющий особое, духовное предназначение», т.е. Р + Ф), истинная монархия («истинная» «духовная», т.е. Ф + Р + П), истинный национализм (Ф + Р + П), истинный патриотизм (Ф + Р + П), русский национализм («русский» «духовный», т.е. Р + Ф + П), русская государственность (Р + Ф + П), русская Идея/русская идея (Ф + П + Р + Э) и др.;

· философское, религиозное, политическое значение (развившееся в результате метафоризации общеупотребительного слова в процессе его терминологизации) которых проявляется, как правило, на уровне дискурса: болезнь (Ф + Р + Э), благодарность (Р + Ф + Э), вдохновение (Р + Ф + Э), добро (Ф + Р + Э), дружба (Ф + Р + Э), единение (Ф + П + Э), зло (Ф + Р + Э), искренность (Ф + Р + Э), лентяй (Ф + Р + Э), любезность (Ф + Э), одержимость (Ф + Р + Э), подозрение (Ф + Э), пошлость (Ф + Р + Э), страсть (Ф + Р + Э), предательство (Ф + Р + Э), предстояние (Ф + Р + Э), пресмыкание (Ф + Р + Э), приятие (Ф + Р + Э), радость (Ф + Э), сомнение (Ф + Р + Э), трезвение (Ф + Р + Э), честь (Ф + Р + Э), чудо (Ф + Р + Э) и др.;

· собственно окказионального типа, в которых дискурсивно детерминированным является религиозно-философско-эстетическое терминологическое значение - авторский метафоризированный синкрет: «во-плоти-бытие» (Р + Ф + Э), главнопреданность (Ф + Р + Э), «дух-и-сердце-и-созерцание-и-совесть» (Р + Ф + Э), духонаучение (Р + Ф + Э), духосозерцание (Р + Ф + Э), жизнесозерцание (Ф + Р + Э), жизнестояние (Ф + Р + Э), одинокость (Ф + Р + Э), право-воление (П + Ф), право-деяние (П + Ф), право-мышление (П + Ф), противолюбовность (П + Ф + Э), рядом-жительство (Ф + Э), самопонуждение (Ф + Р + Э), самостояние ((= «само-стояние») Ф + Р + Э), светоприобщение (Ф + Р + Э), удобособлазняемость (Ф + Э) и др.

Констатируя способность терминов и терминологических сочетаний образовывать синкретичные соединения различных типов (репрезентирующие религиозно-философский, философско-политический, религиозно-политический план содержания в прямой или обратной последовательности названных компонентов) как следствие дистрибутивной зависимости от контекста и концептуальной зависимости от дискурса личности, подчеркиваем, что наиболее продуктивными среди бинарных в дискурсе являются узуально-окказиональные модели контаминации философско-политического или политико-философского плана содержания, среди триединых - контаминирующие религиозно-философско-эстетический план содержания. Анализируя проявленную в дискурсе способность компонентов философского, религиозного, политического, эстетического плана содержания к миграции в импликационал (периферию) термина или терминологического сочетания под воздействием микро- и макроконтекста, фиксируем следующую градацию (от наивысшей способности к наименьшей) функциональной подвижности: философский, эстетический, религиозный, политический.

Определяя назначение Духа/духа как сущности Бога, воплощенной в культуре русского народа через личность (индивидуальный дух и личный дух как персоналистический носитель объективного духа) > народ (объективный дух как совокупность личных духов), правосознание (символ синкретичного Духа/духа), государство (общий дух), философ очерчивает механизм влияния конфессионально-культурных доминант на философско-политические понятия, что позволяет фиксировать трансформацию ядерных семантических компонентов в структуре лексического значения номинаций, эксплицирующих семантические сети концептов государство и культура, в первую очередь связанную с реализацией оценочности духовности. Фиксируем, что в семантической структуре лексического значения номинации государство в дискурсе И.А. Ильина наряду с сохранением состава дифференциальных сем 1 уровня «объединение», «господство» и дифференциальных сем 2 уровня «правовое», «упорядоченное» (= «организованное») произошли следующие изменения:

· дифференциальной семой инвариатного типа становится сема «духовное», замещая собой сему «классовое» («классовое» > «сверхклассовое» > «духовное»);

· имеет место расширение состава дифференциальных сем за счет компонентов: «культурное» (= «духовно-культурное»), «единое» («духовно-солидарное»), «родное» (= «духовно-родное»), «патриотическое» («духовно-патриотическое»), «жертвенное» («духовно-жертвенное»), «правовое» («духовно-правовое»), «справедливое» («духовно-справедливое»);

· вербализация потенциально возможных, вероятностных контекстуальных (периферийных) семантических компонентов: «национальное», «юридическое», «волевое».

В четвертой главе «Этнокультурная обусловленность символических средств в религиозной философии И.А. Ильина» мы установили, что дискурсе И.А. Ильина продуктивны концепты-универсалии вера, любовь, свобода, интерпретационная база названных концептов определена индивидуально-авторским осмыслением, т.е. непосредственной соотнесенностью с мифемой Дух/дух. Идиоэтнический концепт русская идея - ценностная доминанта русской религиозно-философской картины мира, семантический и синтагматический центр религиозно-философского дискурса.

Концепт русская идея репрезентирован как концепт-прототип, апеллирующий к концептам свобода, любовь, сердце, насыщенным этнокультурным содержанием. Отражая идеологию Белого движения, И.А. Ильин связывал возрождение многострадальной России с белой идеей - воплощением русской идеи в период надежд на спасение России сподвижниками белой борьбы за белое дело (белым сердцем, белой волей, белым духом): «По глубокому смыслу своему белая идея, выношенная и созревшая в духе русского православия, есть идея религиозная. Но именно поэтому она доступна всем русским - и православному, и протестанту, и магометанину, и внеисповедному мыслителю. Это есть идея борьбы за дело Божие на земле; идея борьбы с сатанинским началом в его личной и в его общественной форме; борьбы, в которой человек, мужаясь, ищет опоры в своем религиозном опыте» (1926 г.) (И.А. Ильин Белая идея 1999: 301).

Если русская идея, выражающая уникальность русского духовного опыта, должна была объединить человечество, стать духовной потребностью русского народа в самоопределении, то русский национализм - активная жизненная позиция идеологов Белого движения, призванных целенаправленным действием, ежедневной работой «творить» религиозное и государственное возрождение России.

Таким образом, русский национализм представляет собой идеологическую основу групповой концептосферы представителей Белого движения (идеологом которого был И.А. Ильин), определяющую совокупность сущностных, устойчивых смыслов в контексте религиозно-философских произведений И.А. Ильина, эксплицитно или имплицитно выступающую компонентом базовых пресуппозиций. Активизация того или иного индивидуально-оценочного представления об определенном событии или факте детерминирована названной идеологической основой, являющейся дискурсообразующим фактором.

В пятой главе «Символ и метафора как инструмент понимания религиозно-философских текстов И.А. Ильина» констатируем, что в контексте религиозно-философских произведений И.А. Ильина функционирует символьный язык, требующий не понимания как обычный знак, а интерпретации как текст (элементов, различным образом ссылающихся друг на друга), который репрезентирован посредством:

· философских и религиозно-философских категорий-символов, терминологически выраженных, имеющих фреймовую структуру и обеспечивающих вследствие этого концептуальную когезию дискурса (среди которых базовыми являются государство, культура, народ, право, правосознание и т.п.);

· авторских терминологических образований, метафорически переосмысленных и преобразованных контекстом в результате трансформации значения общеупотребительного слова: страсть, страх, здоровье, терпение, дружба, пошлость, предательство и т.п.;

· собственно символической системы знаков, реализующих преображенную и религиозно-философски оформленную контекстом «культурную память» (Огонь/огонь, Око/око, приобщение Свету/ приобщение свету, Купина/сердце);

· категориальных символов семья, Родина, совесть, организованных авторской (вторичной) мифологемой со-вести (соотносящейся с национальной моделью со-бытия Бога и человека);

· элементов, участвующих в метафорическом дефинировании всех названных выше разновидностей.

Система ключевых слов-символов, в том числе и метафоризированных, маркирующих семантическую сеть дискурса, представляет собой смысловой код (в понимании Н.С. Болотновой есть совокупность следующих кодов: языкового > предметного > коммуникативного > сюжетно-композиционного > образно-культурологического > эстетического), целенаправленно организующий смысловое, и в целом концептуальное пространство дискурса. Взаимодействие элементов системы - языковых маркеров - позволяет выявить концептуализированную доминанту текста (текстов).

Развернутая метафоризация контекста как способ дефинирования авторских терминологических образований, как правило, религиозно-философского плана содержания представляет собой базовую аргументационную технику стиля религиозно-философских произведений И.А. Ильина.

Этнокультурная обусловленность всех уровней метафорического и символического значения языковых единиц в контексте основана на концепции изоморфизма языка и духовной культуры, которая идеологична по своей природе. Кроме этого, этноидеологическая направленность работ И.А. Ильина эксплицитно маркирована истинной религиозностью автора. Этническая мотивированность макро- и микроконтекста религиозно-философских произведений И.А. Ильина определяет ментальный лексикон автора, соответственно и выбор языковых средств. Степень этнокультурной маркированности символических средств (максимальная, средняя и минимальная) определена, с одной стороны, тем, в какой структурной части лексического значения отражен культурный компонент, интенсионале или имликационале (ядре или периферии); с другой стороны, актуализацией в дискурсе личности.

Эстетический план содержания, отсылающий к культурной памяти слова, обрастающий новым смыслом, или являющийся результатом авторской метафоризации, в контексте произведений философа становится мощным аргументационным средством, реализующим суггестивную функцию.

Эссеизация философии в произведениях И.А. Ильина - это не просто уровень отстраненных сопоставлений и ассоциаций, а имманентное, внутреннее свойство стиля, постоянно реализующее себя в том или ином языковом или неязыковом проявлении. План содержания символических средств, актуализированных в тексте, определенный системой взаимно ссылающихся друг на друга элементов, являющихся и автономной частью, и частью, отражающей целое, представляет собой «метафору метафоры» (C.Б. Кураш 2005: 14) как следствие изоморфизма структуры символа и текста в дискурсе И.А. Ильина.

В заключении подводятся итоги исследования.

Дискурс произведений И.А. Ильина определен нами как символический дискурс синтетического типа, детерминированный символической идеологией национально-государственного со-бытия Бога и человека, совмещающий в себе особенности философского, религиозного, политического и эстетического (художественного) дискурсов.

Осмысление и познание бытия в дискурсе И.А. Ильина очерчено следующей системой координат:

· собственно мышлением (философский акт);

· активной общественной деятельностью (политический акт);

· целеустремленностью «видеть во всем Божий луч» (религиозный акт);

· «вчувствованием» в Предмет/предмет (эстетический акт).

Религиозно-философско-политико-эстетический синтез есть рационально-иррациональный симбиоз («логика воображения»), в котором эстетический акт играет отнюдь не второстепенную роль.

Дискурс личности И.А. Ильина есть коммуникативно-прагматическое со-бытие Бога и человека, детерминированное лингвокультурной мифологемой со-бытия Бога и человека.

Мифологема со-бытия Бога и человека в дискурсе И.А. Ильина - с позиции плана содержания: когнитивный стиль мышления, этноидеологическая концепция, ментальная основа концептуальной и языковой картины мира автора; с позиции плана выражения - продукт восприятия картины мира, модель, получившая материальное воплощение в системе символических знаков.

Соответственно «архетипический символ текста», определенный мифологемой со-бытия Бога и человека, как обобщенная (инвариантная) функциональная целенаправленность языковых средств в микро- и макроконтексте, обусловливает структурное и смысловое единство дискурса, очерченное инвариантным символом-мифемой «Дух/дух» (символ-мифема - обобщенное выражение мифических символических вариантов - алломифем).

Вследствие анализа лексической и семантической структуры дискурса, мы пришли к заключению о том, что Дух/дух есть синергетическая интенция дискурса, порождающая текст в соответствии с коммуникативно-прагматической установкой автора, при этом заданная интенциональность дискурса, с одной стороны, рецептивна (направлена на адресата), а с другой стороны, не субъективна, а интерсубъективна, т.е. определена по сути дела двумя субъектами Богом и Человеком. Референтная компетенция дискурса И.А. Ильина как «эйдос данного коммуникативного события - сверхличный предел сообщаемости его (дискурса: пояснение мое - С.С.) интерсубъективного содержания» (В.И. Тюпа 1998: 13), складывающаяся из креативной и рецептивной компетенции дискурса и референтной функции текста, представляет собой синкретичное образование Он-в-мире как ты-в-мире - мы-в-мире как Он-в-мире.

Считаем возможным определить иерархию используемых нами терминов: мифологема со-бытия - концептуальный код универсального характера, мифема Дух/дух - концепт дискурса, символ Дух/дух - материализованное воплощение концепта дискурса в инвариантном знаке.

Мифема Дух/дух обеспечивает внутреннюю самоорганизацию дискурса и задает его метафизическую символическую программу как внутренний синергетический импульс дискурса, обеспечивающий саморазвитие текста. Мифема Дух/дух определяет модальность авторского мировосприятия, которая реализует себя посредством метафизической символической программы. Составляющие метафизической программы (алломифемы инварианта «Дух/дух») есть репрезентанты мифемы (как варианты, в которых отражается сущность целого).

Соответственно метафизическая символическая программа - когнитивное образование, реализующее познавательную, этноидеологическую (в том числе сакральную и пропагандирующую), а также суггестивную функцию, - образование, представленное в виде набора символических средств, которые в силу заданной символической образности соединены в единое содержательное целое.

С позиции адресанта и адресата метафизическая символическая программа является, во-первых, процессом и результатом познания окружающего мира, во-вторых, средством миропонимания, с позиции референта - способом обозначения метафизических объектов.

Как следствие, текст есть результат жизнедеятельности, воплощения метафизической символической программы, что отражается в его прагматической и структурно-семантической «композиции». В процессе воссоздания символической программы весь язык текста осмысливается повторно.

Жизнедеятельность метафизической символической программы в целом обеспечена следующими базовыми и периферийными элементами:

1. исходным символом бытия и сверхбытия - мифемой «Дух/дух» - доминантой дискурса;

2. субъектом Дух/дух: Дух Божий, Дух Святой, Дух Христа, Дух Христов; дух Евангелия, дух евангельский, дух религиозного созерцания, дух русского православия; евангельский дух, индивидуальный дух, национальный дух, религиозный дух, созерцающий дух, христианский дух, центрированный дух;

3. первичной системой узуальных и индивидуально-авторских терминов (слов и сочетаний), эксплицитно или имплицитно репрезентирующих сему «духовность»: духовность, национальная духовность, свободная духовность; духовный Предмет (Откровение, Истина, добро, красота, право), духовный интернационализм, духовный метод, духовный национализм, духовный опыт, духовный патриотизм, духовный позитивизм, духовная вера, духовная интуиция, духовная культура, духовная личность, духовная любовь, духовная очевидность, духовная свобода, духовная субстанция, духовная религия, духовная форма, духовное бытие, духовное инобытие, духовное миросозерцание, духовное «самобытие», духовное самоопределение, духовное самоутверждение, духовное скопчество, духовное созерцание, и др.;

4. «семантически заряженными» паритетными атрибутами духовный - русский, духовный - религиозный, духовный - истинный, духовный - подлинный, духовный - национальный, духовный - православный.

5. сложными образованиями с элементами «дух», «духовный»;

6. деривационными производными номинации дух второй, третьей и далее ступеней;

7. системой авторских атрибутивных образований с учетом чересступенчатой метафоризации опорного компонента;

8. атрибутом «дух» в составе метафоризированных образований;

9. вторичной системой авторски трансформированных узуальных символов, опосредованно выражающей значение исходного символа, - Огонь/огонь, Свет/свет, Око/око, Купина/cердце;

10. вторичной системой категориальных символов, отражающих религиозно-философскую концепцию дискурса личности, - совесть, семья, Родина;

Следует иметь в виду, что дискурсивная Дух/духовная детерминированность языковых единиц посредством вторичной номинации (духовный Предмет/предмет, духовный метод, духовный опыт), вторичной дефиниции (духовное паломничество, духовная религия), метафоризации и символизации микро- и макроконтеста (Огонь/огонь, Купина/сердце - поющее сердце, Свет/свет - светоприобщение, Око/око - духовное око, молитва - молитвование) продуцирует духовно-эстетический план содержания ключевых узуальных терминологических и авторских терминологических языковых единиц.

Такая система ссылающихся друг на друга элементов задает подвижный дискурс за счет внутреннего и внешнего диалога символьных единиц, в котором и символ, и текст - компрессированный знак инвариантной концептуальной модели «Дух/дух». При этом мифема-символ Дух/дух - прототип, эталонный вариант, сущностное отражение ближних и дальних вариантов. Диалог человеческого и Божественного, своеобразно материализованный в дискурсе посредством мифологемы со-бытия, есть персональная мифология как способ познания мира.

Приложение 1 содержит анализируемый в работе иллюстративный материал: в алфавитном порядке представлены идеологизированные слова и словосочетания единого (философского, религиозного, политического), бинарного (религиозно-философского, философско-политического, религиозно-политического, философско-эстетического, религиозно-эстетического, политико-эстетического), триединого (философско-религиозно-политического, религиозно-философско-эстетического, философско-политико-эстетического, религиозно-политико-эстетического), сложного (религиозно-философско-политико-эстетического) плана содержания. Порядок расположения компонентов внутри сочетаний может быть различным, так как зависит от базовой характеристики плана содержания прагмемы и порядка следования единиц в словосочетании.

Приложение 2 отражает количественный состав идеологизированной лексики с разным планом содержания в контексте произведений И.А. Ильина.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ АВТОРА, ОТРАЖАЮЩИХ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Стародубец С.Н. Идеологизированная лексика Н.А. Бердяева в аспекте осмысления дискурса // Реальность, язык и сознание. Межвуз. сб. научн. тр. Вып.1. Отв. ред. Н.Н. Болдырев, Т.А. Фесенко. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - С. 64-69.

2. Стародубец С.Н. Оценочность и коннотации лексем общественно-политического характера в произведениях Н.А. Бердяева // Актуальные проблемы филологии в ВУЗе и школе. Материалы ХШ Тверской межвуз. конф. 10-11 апреля 1998 г. - Тверь, 1998. - С. 19-20.

3. Стародубец С.Н. Синкретизм прагмем в произведениях Н.А. Бердяева // Филология и культура: Тезисы 11-й Международной конференции. 12 - 14 мая 1999 г. Отв. ред. Н.Н. Болдырев. В 3 ч. Ч. 1. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999. - С. 64-68.

4. Стародубец С.Н. Инвариантная и вариантная оценочность в аспекте реконструкции тезауруса личности // Русское слово в языке и речи: Доклады Общероссийской конференции / Под ред. докт. фил. наук, проф. А.Л. Голованевского. - Брянск: Изд-во БГПУ, 2000. - С. 65-69.

5. Стародубец С.Н. Функциональные особенности атрибута в произведениях Н.А. Бердяева // Сборник научных трудов Новозыбковского филиала БГПУ. Вып. 1. - Брянск: Изд-во БГПУ, 2000. - С. 77-82.

6. Стародубец С.Н. Интердискурс религиозно-философских произведений Н.А. Бердяева // Язык и культура. Проблемы современной этнолингвистики: Материалы Международной научной конференции. Минск, 2-4 ноября 2000 г./ Научн. ред. И.И. Токарева; Минск. гос. лингв. ун-т. - Мн., 2001. - С. 65-67.

7. Стародубец С.Н., Янкова Н.В. Семантические особенности юридической терминологии // Наука. Образование. Культура: Материалы VI научно-практической конференции преподавателей, аспирантов и студентов. - Брянск: Издательство БГУ, 2003. - C. 32-33

8. Стародубец С.Н., Белугина О.В. Семантико-стилистические изменения идеологически-оценочной лексики в политическом дискурсе // Форма, значение и функции единиц языка и речи: Материалы докл. Международной конф., Минск, 16-17 мая 2002 г.: В 3ч./. Отв. ред. Н.П. Баранова. - Ч. II. - Мн.: МГЛУ, 2002. - С. 110-112.

9. Стародубец С.Н. Философский план содержания в поэтическом дискурсе Ф.И. Тютчева // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика: Материалы Юбилейной международной научно-практической конференции / Под ред. Антюхова А.В., Голованевского А.Л. - Брянск: Издательство БГУ, 2003. - С. 110-114.

10. Стародубец С.Н. Идеологически-оценочная и научная лексика в художественном тексте // Вестник Брянского государственного университета. - Брянск: РИО БГУ, 2004. - №2. - С. 35-38.

11. Стародубец С.Н. Категориальная реализация концептуально-значимого смысла в контексте произведений русской религиозной философии первой половины ХХ века // Языковые категории: границы и свойства. Материалы докладов международной конференции. Минск, 22-23 марта 2004 г. / Отв. ред. Н.П. Баранова, З.А. Харитончик, Е.Г. Задворная и др. - Минск, 2004. - С. 157-160.

12. Стародубец С.Н. Дефинирование в интердискурсе, совмещающем философский, религиозный и эстетический план содержания // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 85-летию профессора А.Н. Кожина / Ред.кол. проф. П.А. Лекант, проф. В.В. Леденева и др. - М., 2004. - С. 136-142.

13. Стародубец С.Н. Метафора и символ как инструмент понимания философских текстов И.А. Ильина // Русский язык и славистика в наши дни: Материалы Международной научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения Н.А. Кондрашова / Отв. ред. К.А. Войлова и др. - М., 2004. - С. 659-666.

14. Стародубец С.Н. Мифические символы в работах И.А. Ильина // Высшее образование в России. - 2005. -№ 12. - С. 138-141.

15. Стародубец С.Н. «Русская идея» как базовый концепт религиозной философии русского зарубежья первой половины ХХ века // Преподаватель. ХХI век. - М., Московский педагогический государственный университет (МПГУ). - 2005. - №4. - С. 41-46.

16. Стародубец С.Н. Мифологема со-бытия в контексте религиозно-философских произведений И.А. Ильина // Информационный потенциал слова и фразеологизма: Сборник научных статей. - Орел, 2005. - С. 379-383.

17. Стародубец С.Н. Символ в религиозно-философском дискурсе И.А. Ильина // Сборник научных работ преподавателей филиала Брянского государственного университета в г. Новозыбкове. Вып.2. - Брянск, 2005. - С. 63-68.

18. Стародубец С.Н. Синкретизм религиозно-философского и эстетического дискурса в произведениях И.А. Ильина // Актуальные проблемы науки и образования: Сборник материалов VIII международной научно-практической конференции (г. Новозыбков, 27-28 октября 2005 г.) - Брянск, 2005. - С. 3-10.

19. Стародубец С.Н. Категориальные символы в контексте религиозно-философских произведений И.А. Ильина // Вестник Брянского государственного университета. - 2006. - № 2. - С. 123-128.

20. Стародубец С.Н. Язык философии как синкретичное образование // Актуальные проблемы науки и образования: Сборник материалов IХ международной научно-практической конференции (к 20-летию аварии на ЧАЭС). В 3 ч. - Брянск: БГУ, 2006. - Ч.3. - С. 3-9.

21. Стародубец С.Н., Кривоносова М.А. Символ огонь в философии И.А. Ильина и поэзии Максимилиана Волошина // Актуальные проблемы современной лингвистики. Тихоновские чтения: Материалы Международной научной конференции, посвященной 75-летию А.Н. Тихонова. В 2 т. - Т. 1. - Елец, ЕГУ им. И.А. Бунина, 2006. - С. 416-420.

22. Стародубец С.Н. Русский национализм в аргументации И.А. Ильина - философа и публициста // Язык и стиль современных средств массовой информации. Межвузовский сборник научных трудов Всероссийской конференции, посвященной 80-летию профессора Н.С. Валгиной / Отв. ред. проф. Т.В. Маркелова. - М.: МГУП, 2007. - С. 390-397.

23. Стародубец С.Н. Этнокультурная обусловленность метафоры и символа в контексте религиозно-философских произведений И.А. Ильина // Проблемы ономасиологии и теории номинации. Сборник материалов международной научной конференции 11-13 октября 2007 г. В 2-х частях. Ч. II. - Орел, ОГУ, 2007. - С. 178-181.

24. Стародубец С.Н. Этнокультурная обусловленность метафоры и символа в дискурсе И.А. Ильина: монография. - Брянск: РИО БГУ, 2007. - 112 с.

25. Стародубец С.Н. Этнокультурная основа метафоры и символа - базовое средство концептуализации в дискурсе И.А. Ильина // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». - 2007. - № 3. - М: Издательство Московского государственного областного университета. - С. 32-43.

26. Стародубец С.Н. Функциональные особенности атрибута в религиозно-философских произведениях И.А. Ильина // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». - 2008. - №3. - М: Издательство Московского государственного областного университета. - С. 100-106.

27. Стародубец С.Н. Бинарный синкретизм плана содержания в дискурсе И.А. Ильина // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - 2008. - № 11. - СПб.: Изд-во «Книжный дом».- С. 87-96.

28. Стародубец С.Н. Религиозно-философское наследие И.А. Ильина // Русский язык за рубежом. - 2008. - № 5. - М.: ЗАО «Отраслевые ведомости». - С. 74-79.

29. Стародубец С.Н. Системно-структурная организация инвариантного символа Дух/дух в дискурсе И.А. Ильина // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - 2008. - № 12. - СПб.: Изд-во «Книжный дом». - С. 272-280.

30. Стародубец С.Н., Кривоносова М.А. Амбивалентность символа меч в поэзии Максимилиана Волошина // Актуальные проблемы науки и образования: Труды и материалы ХI международной научно-методической конференции. Г. Новозыбков, Брянская область, 22-23 октября 2008 г. В 2-х т. / Ред. кол.: В.Н. Пустовойтов, С.Н. Стародубец, А.В. Шлома. - Брянск: РИО БГУ, 2008. - С. 92-94.

31. Стародубец С.Н. Идеологические концепты в дискурсе И.А. Ильина // Международный конгресс по когнитивной лингвистике: Сб. мат-лов /Отв. ред. Н.Н. Болдырев; Федеральное агентство по образованию, Ин-т языкознания РАН, Управление образования и науки администрации Тамбовской области, Тамб. гос.ун-т им. Г.Р. Державина. - Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2008. - С. 728-729.

32. Стародубец С.Н. Изоморфизм структуры символа и текста в дискурсе И.А. Ильина // Филологические науки. - 2009. - № 1. - С . 81-88.

33. Стародубец С.Н. Иррациональное и рациональное как основание специфики языка русской философии // Актуальные проблемы науки и образования: Труды и материалы ХII международной научно-практической конференции. г. Новозыбков, Брянская область, 23-24 апреля 2009 года / Ред. кол.: В.Н. Пустовойтов, С.Н. Стародубец, А.В. Шлома. - Брянск: РИО БГУ, 2009. - С. 85-89.

34. Стародубец С.Н. Символическое значение слова в художественном тексте // Современные требования к контролю и оцениванию образовательных достижений учащихся по русскому языку и литературе: Материалы научно-практической конференции преподавателей общеобразовательных и профессиональных учреждений юго-западных районов Брянской области, г. Новозыбков, Брянская обл., 21 октября 2009 г. / Ред. кол.: В.Н. Пустовойтов, С.Н. Стародубец, А.В. Шлома. - Брянск: РИО БГУ. 2009. - С. 54-61.

35. Стародубец С.Н. Синкретизм плана содержания в дискурсе И.А. Ильина как следствие отражения мифологии со-бытия Бога и человека: монография. - Брянск: РИО БГУ, 2009. - 138 с.

36. Стародубец С.Н., М.А. Кривоносова Система значений символа перекресток в поэзии Максимилиана Волошина // Российско-Белорусско-Украинское пограничье: провинция как социокультурный феномен: Материалы международной научно-практической конференции. г. Новозыбков, Брянская обл., 22-23 октября 2009 г. / Ред. кол: В.Н. Пустовойтов, С.Н. Стародубец, А.В. Шлома. - Брянск: РИО БГУ. 2009. - С. 41-44.

Размещено на Allbest.ru