Романтический текст в лингвопоэтическом аспекте (на материале художественной прозы и метапоэтик Г. фон Клейста)

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Специальности 10.02.19 - теория языка, 10.02.04 - германские языки

Романтический текст в лингвопоэтическом аспекте (на материале художественной прозы и метапоэтик Г. фон Клейста)

Серебряков Анатолий Алексеевич

Ростов-на-Дону - 2010

Работа выполнена на кафедре теории и практики английского языка Педагогического института ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор С.Г. Агапова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Блох М.Я.

доктор филологических наук, профессор Буянова Л.Ю.

доктор филологических наук, профессор Николаев С.Г.

Ведущая организация: Таганрогский государственный педагогический институт

Ученый секретарь диссертационного совета Н.О. Григорьева

1. Общая характеристика работы

лингвокультурный метаязыковой рефлексия

В парадигме современного филологического знания текст как языковой знак высшей сложности, как многоаспектное, полифункциональное системное образование и как продукт языковой личности закономерно выступает объектом междисциплинарных исследований. Повышенный исследовательский интерес к языку и тексту обозначился в первой половине ХХ века. Интенсивно разрабатываемые современной филологической наукой функционально-коммуникативный и когнитивно-прагматический подходы опираются на понятия язык, речь, дискурс, текст. Совершенно очевидно, что в условиях антропоцентрической парадигмы текст не может быть адекватно описан с позиций одного подхода.

В.В. Виноградов уже в 1927 году отмечал важный эпистемологический сдвиг в лингвистике, вызвавший «подъем брожения» и поиски новых путей «отчасти через канонизацию, видоизменение и развитие побочных языковедческих течений…, отчасти при посредстве прививки к лингвистике новых систем из других наук, даже несмежных» Виноградов, В.В. К построению теории поэтического языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. - М.: Academia, 1997. - С. 163.. По твердому убеждению Э. Бенвениста, «именно в языке и благодаря языку человек конституируется как субъект, ибо только язык придает реальность, свою реальность, которая есть свойство «быть», - понятию «Ego» - мое я» Бенвенист, Э. Общая лингвистика. - М.: Прогресс, 1974. - С. 293..

Актуальность настоящего исследования определяется следующими факторами:

1) необходимостью определения основных направлений метаязыковой рефлексии в антропоцентрической парадигме;

2) потребностью создания модели лингвопоэтического исследования метапоэтических текстов;

3) важностью моделирования рецепции художественных произведений в координатах полипарадигмальной системы современного гуманитарного знания;

4) необходимостью изучения лингвопоэтики прецедентных для немецкой лингвокультуры романтических текстов, оказавших влияние на формирование всей последующей текстовой культуры и вызывающих повышенный интерес современной отечественной филологии;

5) высокой эпистемологической и эстетической значимостью текстов переходного периода от Просвещения к романтизму, нуждающихся в «новом» прочтении.

Объектом диссертационного исследования выступают языковые средства разных уровней, формирующие романтический текст и реализующие совокупность авторских интенций по генерированию, хранению и трансляции коллективного и индивидуального культурно-эстетического опыта в интертекстуальном пространстве немецкой лингвокультуры.

Предметом исследования является лингвопоэтика романтического текста как особого типа дискурса, по-особому реализующего функцию воздействия на адресата, организующего и формирующего специфику читательской рецепции, ориентированной на исторически детерминированные коммуникативные модели и вовлеченной в процесс генерирования новых аксиологических представлений.

В качестве материала в процесс лингвопоэтического анализа были вовлечены не исследовавшиеся до настоящего времени в отечественной филологии художественные, прежде всего новеллистические, и метапоэтические тексты Г. фон Клейста (1777-1811), в которых отразился высокий уровень метаязыковой рефлексии, то есть тексты, в которых автор в эксплицитной или имплицитной форме выражал свое отношение к проблемам языка как инструментария и материала словесного творчества. Отметим, что многие из этих текстов на русский язык не переведены, что заставило нас предложить собственный вариант перевода (переводы, которые не снабжены ссылками, выполнены автором диссертации). Иллюстративный материал приводится в основном по двухтомному изданию Х. Зембднера «Kleist H. von. Saemtliche Werke und Briefe. Hrsg. von Helmut Sembdner. Sechste, ergaenzte und revidierte Aufl. - Muenchen, 1977. Zwei Baende» с указанием римскими цифрами номера тома и арабскими - номера страницы. Наряду с текстами Клейста, в качестве материала использовались тексты немецких грамматик XVIII века, лингвофилософских и публицистических работ Г.В. Лейбница, Х. Вольфа, Ю. Мёзера, Я. Ленца, И. Канта, И.К. Аделунга, художественные и метапоэтические тексты И.В. Гете.

Содержательной гипотезой исследования служит следующее положение. В XVIII веке в Европе возникают абстрактные философские системы, в которых язык оценивается как логическая константа мышления, однако, наряду с этим, постепенно формируется исторический подход к языку как коммуникативной системе. Г. фон Клейст, будучи элитарной языковой личностью, интерпретировал язык как универсальную знаковую систему, а романтический текст - процесс и результат языковой деятельности - рассматривал как ориентированное на «фактор адресата» иерархическое системное образование, предполагающее множественность интерпретаций.

Цель диссертационного исследования - определить специфику элитарной языковой личности с учетом лингвокультурной преемственности и индивидуального осмысления модели художественной коммуникации «адресант - текст - адресат», исследовав лингвопоэтические аспекты языкотворческой деятельности Г. фон Клейста; выявить основные направления метаязыковой рефлексии в условиях изменяющейся научно-социокультурной парадигмы перехода от Просвещения к романтизму.

Выдвинутая гипотеза и цель исследования обусловили круг более конкретных задач:

1) выявить своеобразие сложившихся в немецкой лингвокультуре взглядов на проблему взаимоотношения слова как языкового знака и генерируемых им смыслов; установить корреляции между узуальными употреблениями и языковой системой;

2) установить специфику нормализационных процессов в синтаксисе немецкого языка XVIII века с учетом языкового узуса не только средней, но и элитарной языковой личности в аспекте формирования системы порядка слов в придаточном предложении с опорой на тексты немецких грамматик и языковедческих работ;

3) исследовать своеобразие метаязыковой рефлексии Г. фон Клейста в контексте творчества И.В. Гете как элитарной языковой личности, оказавшей влияние на формирование всей романтической эстетики и немецкой текстовой культуры;

4) обосновать специфичность индивидуально-художественной системы Клейста как «множественности языков», проанализировать семантико-синтаксические особенности его дискурсивных практик;

5) охарактеризовать лингвопоэтическую специфику художественного дискурса, языковых средств реализации пространственно-временного континуума, разнонаправленного движения как смыслообразующего принципа в романтических новеллах Г. фон Клейста;

6) систематизировать и описать языковые средства эмоционально-эстетического воздействия на реципиента, определить функционально-коммуникативную значимость невербальных средств коммуникации в текстах Клейста;

7) установить функции игрового преломления философской иронии И. Канта в семантическом пространстве текстов Клейста.

Методологической основой диссертационного исследования является система фундаментальных принципов диалектики, отражающих всеобщую взаимосвязь языка, мышления, познания, человеческой культуры и их взаимную обусловленность, принцип историзма.

Общелингвистическую основу исследования образуют принцип антропоцентризма, положение об асимметричном дуализме языкового знака, представление о системно-структурной организации языка, когнитивно-коммуникативный и функционально-системный подходы, положение о диалектической взаимообусловленности формы и содержания в произведениях словесно-речевого творчества, всесторонне обоснованные в трудах Н.Д. Арутюновой, М.М. Бахтина, Э. Бенвениста, М.Я. Блоха, Л. Витгенштейна, Г.-Г. Гадамера, В. фон Гумбольдта, В.З. Демьянкова, В.А. Звегинцева, Вяч.Вс. Иванова; Ю.Н. Караулова, С.О. Карцевского, Э. Кассирера, А.Е. Кибрика, А.Ф. Лосева, А.А. Потебни, Э. Сепира, Ф. де Соссюра, Ю.С. Степанова и др.

Частнолингвистические основания диссертации составили: концепции текста как многомерного, иерархически организованного образования, предполагающего связь с социокультурным контекстом, диалогизм (С.Г. Агапова, О.В. Александрова, Н.Ф. Алефиренко, Р. Барт, И.Р. Гальперин, Б.М. Гаспаров, М.Я. Дымарский, В.И. Карасик, И.М. Кобозева, В.Г. Костомаров, Ю. Кристева, Е.С. Кубрякова, Ю.М. Лотман, В.А. Лукин, М.В. Никитин, Е.В. Падучева, Г.В. Степанов, Н.Е. Сулименко, З.Я. Тураева, Б.А. Успенский, К.Э. Штайн, У. Эко, Р.О. Якобсон, W. Iser, M. Schmitz-Emans и др.); концепции становления немецкого литературного языка, формирования и функционирования языковых структур (В.Г. Адмони, В.М. Алпатов, А. Бах, М.М. Гухман, В.М. Жирмунский, Н.А. Красавский, В.А. Митягина, О.И. Москальская, Л.А. Ноздрина, Г. Пауль, М.Д. Степанова, Н.И. Филичева, Е.И. Шендельс, O. Behaghel, H. Eggers, L.M. Eichinger, W. Fleischer, G. Helbig, W. Schmidt, G. Zifonun и др.); концепции лингвопоэтического и лингвокультурологического анализа (Л.Ю. Буянова, Е.А. Гончарова, И.В. Гюббенет, В.Я. Задорнова, Г.А. Золотова, А.А. Липгарт, В.М. Шаклеин, М.А. Шелякин, И.А. Щирова, C. Brors, H. Holz, H.J. Kreutzer, R. Reuss, A. Stephens и др.).

Современной филологической науке свойственно интенсивное взаимодействие интегральных и дифференциальных явлений, «объединение разных областей знания, связанных с изучением языка, что является отражением всех основных категорий человеческого знания об окружающем мире» Александрова, О.В. Когнитивно-дискурсивная парадигма в изучении языка // Филология как средоточие знаний о мире: Сборник научных трудов. - М.; Краснодар: Просвещение - Юг, 2008. - С. 117., проявление «универсальной тенденции к общеметодологической, общеконцептуальной и общеметаязыковой интеграции в границах единого гносеологического пространства» Буянова, Л.Ю. Термин как единица логоса . - Краснодар, Кубанский гос. ун-т, 2002. - С. 79..

Одним из важнейших гносеологических принципов в современной филологии является антропоцентрический (антропологический) принцип, детерминирующий основные направления исследовательского поиска (С.Г. Агапова; Н.Д. Арутюнова; Н.Ф. Алефиренко; М.Я. Блох; Л.Ю. Буянова; С.Г. Воркачев; В.Г. Гак; В.А. Звегинцев; Г.А. Золотова; О. Йокояма; Н.А. Красавский; В.И. Карасик; В.А. Маслова; Е.В. Падучева; В.И. Постовалова; Б.А. Серебренников; Ю.С. Степанов; З.Я. Тураева; В.М. Шаклеин; И.А. Щирова; Л.В. Щерба). Показателен в этом отношении факт публикации в 1988 году фундаментальной коллективной монографии «Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира», свидетельствующей «о важнейшем методологическом сдвиге, наметившемся в современной лингвистике, - о смене ее базисной парадигматики и переходе от лингвистики «имманентной» с ее установкой рассматривать язык «в самом себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно-практической деятельностью» Постовалова, В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988. - С. 8. См. также: Кибрик, А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). 2-е изд. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - С. 17; Агапова, С.Г. Прагматические особенности английской диалогической речи. - Ростов н/Д: АПСН, 2002. - С. 11.. Антропоцентризм явился методологической основой для новых научных направлений в филологическом знании, таких, как социолингвистика, лингвокультурология, лингвопоэтика, психолингвистика, психосемантика, лингвогносеология, этнолингвистика, лингвопалеонтология.

Смена базисной парадигмы получила плодотворное практическое воплощение в появившихся интегриративных подходах к изучению и преподаванию филологических дисциплин. Эпистемологические проблемы научного изучения текстов как эстетической реальности опираются на инновационный инструментарий, который инкорпорирует в себя многие ранее противопоставлявшиеся понятия и методы, связанные с традиционными сферами научного знания (Н.Н. Михайлов, Е.В. Падучева).

Этим, однако, не исчерпывается гносеологический потенциал полипарадигмального подхода к языку. По справедливому утверждению Г.А. Золотовой, «в центре коммуникативной концепции языка - человек как субъект речевой деятельности, социального общения, как лицо, воспринимающее и осмысляющее мир» Золотова, Г.А., Онипенко, Н.К., Сидорова, М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. - М.: Филол ф-т МГУ им. М.В. Ломоносова, 1998. - С. 20.. Современные исследования коммуникативных процессов показывают, что «доминирующий принцип лингвистического анализа - антропоцентрический - дополняется в настоящее время новым подходом - субъектоцентрическим, когда в центр лингвистической дескрипции ставится не абстрактная языковая личность, а конкретный субъект конкретной коммуникации, текста, дискурса» Буянова, Л.Ю., Нечай, Ю.П. Эмотивность и эмоциогенность языка: механизмы экспликации и концептуализации. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2006. - С. 3..

Признавая плодотворность полипарадигмального подхода к языку, тексту, языковой личности, мы, однако, полагаем необходимым конкретизировать хронологические рамки освоения антропоцентрического принципа в эпистеме рубежа XVIII-XIX веков на примере немецкого культурного пространства с целью выявления степени интенсивности и направленности вектора языковой рефлексии в немецкой лингвокультуре «преднаучного» (Ю.Н. Караулов) XVIII века, проследить динамику освоения литературно-критическим дискурсом начала XIX века изменяющихся представлений о коммуникативной значимости естественного языка как корреспондирующей с эволюционными механизмами социума системы. Методологическое основание для постановки проблемы именно в данном ракурсе содержится, на наш взгляд, в обобщающем наблюдении И. Канта относительно перспектив и направлений развития научного поиска. Как известно из истории науки, И. Кант осознавал значимость антропологического принципа в качестве методологии научного знания и полагал, что сформулированные им основные философские вопросы сводятся: «… к антропологии, ибо три первых вопроса относятся к последнему» Кант, И. Собрание сочинений: Юбил. изд., 1794-1994: В 8-ми т. Т. 8. - М.: ЧОРО, 1994.- С. 280..

В. фон Гумбольдт, разрабатывая научные основы теоретического языкознания, выдвинул ряд фундаментальных принципов, раскрывающих основные социо- и психолингвистические параметры функционирования языка: «… языки, помимо своеобразия внешнего организма, должны иметь … какой-то самобытный характер», который «язык развивает преимущественно в литературные эпохи и в предшествующие им подготовительные периоды», «гений отдельных великих людей снова может пробудить языки и нации и вырвать их из спячки» Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 2000. - С. 164-165.. Появление в переломные эпохи качественно новых выразительных средств в искусстве (а литературу можно рассматривать как социально обусловленную дискурсивную практику с историческими моделями коммуникации) может даже разрывать коммуникацию между творческим субъектом и социумом до тех пор, пока реципиент не освоит предлагаемый новый художественный код.

Национально-исторические условия в Германии рубежа веков обусловили социально-культурную ситуацию, в которой литературное произведение «уже не рассчитывает на понимание читателя, то есть на идеальный, беспроблемный контакт, а, напротив, провоцирует реакцию удивления и даже шока…» Карельский, А.В. Драма немецкого романтизма [Текст] / А.В. Карельский. - М.: Медиум, 1992. - С. 9.. Романтизм как качественно иная эпистемологическая парадигма утвердил принципиально новое восприятие человека: «… в деятельном человеке сумели разглядеть не «вспомогательный инструмент» для материализации внеположных ему онтологических эйдосов, но свободную, самостоятельную силу, именно творящего субъекта, формирующего предметы по своей собственной мерке, воплощающего в них собственную субъективность» Косиков, Г.К. Зарубежное литературоведение и теоретические проблемы науки о литературе / Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. - С. 9..

Для реферируемой работы важное значение имеет обоснованная Ю.С. Степановым теоретическая посылка о первичности появления нового не в теоретическом дискурсе, а в искусстве. Истоки характерного для эпистемы Нового времени расслоения «”Я” говорящего на “Я” как подлежащее предложения, “Я” как субъект речи, наконец, на “Я” как внутреннее “Эго”, которое контролирует самого субъекта» Степанов, Ю.С. В трехмерном пространстве языка. Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. - М.: Наука, 1985. - С. 218., ученый видел в европейской литературе.

В процессе исследования были использованы следующие методы и приёмы: описательный метод; текстологический; метод лингвопоэтического анализа; сопоставительный метод и метод сплошной выборки (в рамках антропоцентрического, культурологического, герменевтического подходов); приемы этимологической реконструкции, контекстологического анализа, стилистического комментирования.

Ведущим исследовательским методом в диссертации является лингвопоэтический анализ. С нашей точки зрения, метод лингвопоэтического анализа, интенсивно разрабатываемый московскими учеными А.А. Липгартом, В.Я. Задорновой в продолжение научных традиций Л.В. Щербы, О.С. Ахмановой, В.В. Виноградова, Б.В. Томашевского, В.М. Жирмунского, Г.О. Винокура, обладает значительным гносеологическим и объяснительным потенциалом. Лингвопоэтический анализ, являясь междисциплинарным, по сути, «берет за основу категории лингвостилистического анализа и учитывает также данные литературоведческих работ» Липгарт, А.А. Методы лингвопоэтического исследования. - М.: Московский лицей, 1997. - С. 25.. Он оказывается особенно эффективным при анализе текстов, обнаруживающих сложные виды взаимодействия формы и содержания. Лингвопоэтический анализ предполагает уровневую структуру - от лингвостилистического к метасемантическому и к метаметасемиотическому.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В гносеологическом контексте рубежа XVIII-XIX веков лингвистика и этнология ориентировались на представление о непрерывном и прогрессивном развитии языка. Выявление взаимосвязей между узуальными употреблениями и языковой системой позволило установить экстралингвистическую обусловленность функционирования вариативных речевых конструкций. В этот период в письменном языке совершается специфицированная грамматикализация, которая в её основных чертах присутствует в языке и сегодня. Языковыми факторами, определившими своеобразие концептуализации и категоризации мира в диахронии культуры, следует признать асимметрию языкового знака, увеличение форм человеческой коммуникации, степень интенсивности заимствований, развитие функциональных стилей.

2. Элитарные языковые личности - Г. фон Клейст, И.В. Гете - уделяют особое внимание проблемам языковой объективации картины мира и аспектам «невыразимости» сущностных отношений. В отличие от Гете, который принимает как данность непостижимость природы и видит в этом жизненную основу первичных феноменов, Клейст воспринимает невыражаемость внутреннего состояния как вызов креативным потенциям личности. Своеобразие структурно-семантической организации художественных текстов этих писателей отражает тот факт, что Гете в большей мере ориентируется на семантику, в то время как для Клейста приоритетной оказывается прагматика высказывания.

3. Главная лингвистическая тенденция гуманитарной деятельности романтиков - не просто внимание к языку, а интерес к глубинным проблемам философии языка. В теории и в художественной практике романтизма текст осознается как динамический конструкт, как стимул для творческого интерпретирования, а не для одномерного декодирования, как многослойная когнитивно-семантическая структура. Рассматривая текст как пространство взаимодействия смыслов автоpа, читателя и стилистической тpадиции, Клейст экспериментирует с семантическим пространством текста. Акцентирование особенностей графического представления текста, интертекстуальных связей как средств генерирования имплицитных смыслов и реализации интенциональных установок автора направлено на вовлечение читателя-реципиента в процесс сотворчества, на активизацию его когнитивно-эмотивных возможностей.

4. В романтическом тексте (произведениях Клейста) принципы категоризации семантического пространства текста основываются не на приоритете причинно-следственных отношений, а на признании приоритета вероятностных отношений между индивидуумом, социумом и природой. Для семантического пространства такого текста характерно разрушение иллюзии определённости, смысловой однозначности, что означает акцентуацию идеи относительности, множественности интерпретаций. Творческая практика Клейста фиксирует переход от просветительско-классической, органичной формы к разорванно-фрагментарным формам общественного сознания, предваряя и подготавливая модернистское мировосприятие fin-de-siеcle.

5. Выбор фундаментальных координат времени и пространства как многоаспектного тексто- и циклоорганизующего начала базируется на интенционально заданных в романтических текстах гносеологических и аксиологических позициях автора. Вербализация (или экспликация) событийного ряда в таких (или подобных) текстах не существенна, она выступает лишь тематическим поводом для возможных интерпретаций текста реципиентом.

6. Ценностно-смысловые компоненты романтического текста актуализируются посредством языковой деятельности. Рассматривая текст как органическую составляющую культуры, следует отметить, что выявление смысла романтического словесно-художественного произведения обусловлено диалектической связью с эпистемологическим и художественным континуумом, с необходимостью опирающимся на специфику культурно значимых экстралингвистических факторов: увеличение и усложнение видов духовно-практической деятельности человека, изменение форм его социализации, формирование, развитие и дифференциацию гуманитарного знания, культурные традиции социального страта или всего социума.

7. В художественном пространстве романтических текстов Клейста функционально релевантны антропонимы, которые наделены способностью изменять смысловую перспективу, отражая утрату акторами индивидуальных качеств. Антропонимы не просто соотносятся с определенным персонажем, но и формируют некую ассоциативно-вербальную сеть, в которой характерное свойство имени собственного обозначать определенное лицо редуцируется именно в той степени, в какой усиливается общий безличный фон. Функция именования отступает на задний план, уступая место языковой игре, а также демонстрации функциональной заменяемости персонажей. Реализуемая преимущественно посредством синтаксических, лексических, словообразовательных повторов избыточность, а также обусловленный коммуникативными интенциями автора акт выбора языковых единиц являются системными лингвопоэтическими признаками идиостиля Клейста, обусловившими вербально-семиотическую и смысло-прагматическую специфику его романтического текста.

Теоретическая значимость представленной диссертации заключается в развитии концептуальных основ лингвопоэтики как особого раздела филологического знания, ориентированного на изучение языковых средств, реализующих функции эстетического воздействия на адресата; в выявлении художественной специфики романтического текста, включая особенности его потенциального функционирования в индивидуальной художественной системе и в системе художественной коммуникации «автор - текст - читатель»; в конструировании типологически релевантной модели романтического текста в координатах лингвопоэтики, главным маркером которой является интенционально заданная «множественность языков», формирующих индивидуально-авторскую специфику его семиотического кода, определяемую в значительной степени эпистемологическим пространством. Лингвопоэтика как методология филологического анализа, реализуя через совокупность используемых ею исследовательских методов синтетический характер эвристических подходов, позволила предложить инновационную интерпретацию романтического текста.

Практическая ценность исследования определяется тем, что полученные результаты обнаруживают новые аспекты взаимоотношения языка и культуры, формирования и рецепции эстетической информации, интертекстуального взаимодействия национальных литературных традиций. Методологические подходы к литературному материалу и осуществленные исследовательские процедуры могут использоваться в лекционных и семинарских курсах по теории языка, лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, теории и практике перевода, истории немецкого языка, истории и теории литературы, а также в процессе преподавания таких интегративных филологических дисциплин, как теория текста, филологический анализ текста, в курсах по выбору, посвященных общим и частным проблемам европейского и немецкого романтизма.

Научная новизна диссертации заключается в определении специфики процессов концептуализации и категоризации в словесном искусстве как социально и дискурсивно организованной практике, в установлении принципов языковой объективации эпистемологического пространства. «Дискурсивный фокус» интерпретации текста как сверхсложного смыслового образования, воспроизведенного, осознанного и оцененного «здесь и сейчас», в условиях новой эпистемы, с учетом лингвокультурных традиций, позволил получить новую релевантную информацию относительно аксиологической системы индивидуально-авторской картины мира, имеющую существенное значение для развития теории языка в целом.

Исследование является первым в отечественной теории языка и германистике опытом комплексного лингвопоэтического исследования столь различных композиционно-речевых произведений, как творения И.В. Гете и художественная проза Г. фон Клейста. При этом лингвопоэтическое сопоставление проводилось по основанию лингвофилософской и метаязыковой рефлексии, представленной в текстах, ставших прецедентными для немецкой и европейской лингвокультуры. Результаты исследования позволили верифицировать динамику и сущностные различия между просветительским и романтическим типами художественного дискурса, выявить их органическую обусловленность отношением названных авторов к языку как функционально-коммуникативной системе и, как следствие, к качественно иным принципам и способам организации семантического пространства текста и читательской рецепции.

Апробация исследования. Основные теоретические положения и практические результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры теории и практики английского языка Педагогического института Южного федерального университета, на заседаниях научно-методического семинара «Textus» в Ставропольском государственном университете; были представлены в докладах и выступлениях на международных, всероссийских научных и научно-практических конференциях, в том числе: История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания. - Ростов-на-Дону, 2003; Антропоцентрическая парадигма в филологии. - Ставрополь, 2003; Германистика: состояние и перспективы развития. - М., 2004; Язык и межкультурная коммуникация. - СПб., 2004; Язык, культура, этнос в глобализованном мире: на стыке цивилизаций и времен. - Элиста, 2005; III Международная научная конференция «Язык и культура». - Москва, 2005; Язык как система и деятельность. - Ростов-на-Дону, 2005; Художественный текст и текст в массовых коммуникациях. - Смоленск, 2006; Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике. - Кемерово, 2006; Восток-Запад: пространство русской литературы и фольклора. - Волгоград, 2006; Эпический текст: проблемы и перспективы изучения. - Пятигорск, 2006; Пушкинские чтения. - СПб., 2007, 2008, 2009; Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологический и прагматический аспекты. - Ростов-на-Дону, 2007; III Международная научная конференция «Концепт и культура». - Кемерово, 2008; Личность, речь и юридическая практика. - Ростов-на-Дону, 2008; IX Кирилло-Мефодиевские чтения «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие». - Москва, 2008; Лингвистическое образование как реализация социального заказа общества. - Ставрополь 2008; Поэтика художественного текста. - Борисоглебск, 2008; Х Юбилейные Кирилло-Мефодиевские чтения «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие». - М., 2009; Изменяющаяся Россия и славянский мир: новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике. - Кемерово, 2009. Содержание диссертации отражено в 60 публикациях общим объемом 61,64 п.л., в том числе в двух монографиях (31,92 п.л.) и 12 статьях (5,95 п.л.) в изданиях из перечня ВАК.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, четырёх глав, Заключения, Библиографического списка, включающего 656 наименований.

2. Основное содержание работы

Во Введении дается обоснование актуальности темы, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, материал, методологическая основа; подчеркивается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы; сформулированы выносимые на защиту положения, приводятся сведения об апробации основных результатов.

Первая глава - «Нормализаторские тенденции языковой рефлексии в XVIII-начале XIX веков: вариативность языкового узуса» - посвящена рассмотрению различных аспектов формирования языковой рефлексии в немецкой лингвокультуре XVIII века, получившей свое целостное выражение в лингвофилософских трудах В. фон Гумбольдта.

Ю.Н. Караулов, выделив в истории языкознания четыре парадигмы - историческую, психологическую, системно-структурную и социальную Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 14., охарактеризовал XVIII век как «преднаучный» в истории лингвистической мысли.

В гносеологической парадигме рубежа веков лингвистика и этнология получили существенные импульсы из научных трудов философа-просветителя И.Г. Гердера. Исходным тезисом стало положение о непрерывном и прогрессивном развитии языка и его носителей. Размышления И.Г. Гердера о своеобразии исторического пути каждого отдельно взятого народа способствовали утверждению в дальнейшем культурологического подхода к истории.

Содержательным ядром историко-культурологических воззрений И.Г. Гердера стало его убеждение, что каждый народ, каждая нация имеет собственный, отличный от других национальный характер. Культурные различия он объяснял изменяющимися условиями окружающего мира, которые актуализируются вследствие ступенчатой модели культурного развития народов. Национальный характер И.Г. Гердер связывал с национальным языком, так как они в равной степени детерминированы естественными и социальными условиями.

Исследование работ современников И.Г. Гердера - И.Г. Зульцера (1720-1779), И.В. Майнера (1723-1789), К. Майнерса (1747-1810) - показало, что общие проблемы отношения между языком и мышлением, вопросы о роли языка как средства репрезентации концептуальной картины мира целого народа находились в центре внимания философов, теологов, антропологов. В данном контексте примечательной представляется оценка уровня развития языка и литературы в трудах Иоганна Аделунга (1732-1806), видевшего в немецкой литературе 1740-1760 гг. расцвет немецкой письменности, а после 1760-го года - только нарушения языкового единства и вкуса. Представителями этого порицаемого Аделунгом нового поколения являлись Г.Э. Лессинг (1729-1781), К.М. Виланд (1733-1813), Ф.Г. Клопшток (1724-1803), искавшие и утверждавшие в литературе новые жанровые формы и новые языковые средства выражения. Так, Виланд иначе, более глубоко, трактовал содержание распространенного терминологического обозначения для немецкого литературного языка «Hochdeutsch», выделяя в нем четыре формирующихся функциональных стиля: 1) высокий ораторский и поэтический язык, 2) комический язык, 3) язык искусств и наук, 4) повседневный язык высших классов.

Но ещё более опасными представлялись Аделунгу молодые поэты-штюрмеры. В их языковой практике Аделунг усматривал немалую угрозу единству немецкого литературного языка, так как они отдавали предпочтение народным выражениям, разговорному языку.

Аделунг является одним из первых ученых-лингвистов, применивших определенные морфологические принципы для создания классификации языков и их лексикографического описания, что обеспечивало переход от нормативно-предписывающей к описательной грамматике. Позднее германисты увидели заслугу Аделунга в том, что через систему словарных помет ему удалось разработать «довольно разнообразную и тонко градуированную шкалу, отражающую стилистическое и социальное расслоение языка и дающую вместе с тем известное представление о разных формах существования немецкого языка данного периода» Гухман, М.М., Семенюк, Н.Н., Бабенко, Н.С. История немецкого литературного языка XVI-XVIII вв. - М.: Наука, 1984. - С. 228.. Приверженец эволюционистского подхода, Аделунг связывает начальную стадию развития языка с явлением односложности, рассматривая многосложность как прогрессивную стадию эволюции.

Представляется важным подчеркнуть выраженную Аделунгом в сочинении 1782 г. оценку языка как важнейшего этнонационального признака: «Язык есть важнейший отличительный признак народа. Народ может менять нравы, обычаи, даже религию, но при этом оставаться тем же самым народом; но если ему дать иной язык, то все станет совершенно иным» Adelung, J. Chr. Umstaendliches Lehrgebaeude der Deutschen Sprache. Bd.I. - Leipzig:, 1782. - S. 5.. Сопоставляя лингвофилософские взгляды таких грамматистов, как Готшед и Аделунг, можно заметить, что они по-разному воспринимают соотношение между мышлением и языком. Для Готшеда первичным было мышление; Аделунг не разделял этого убеждения, полагая, что язык и мышление равноправно взаимодействуют.

Существенно, что многими языковедами XVIII век рассматривается как эпоха становления синтаксических норм немецкого литературного языка (В.Г. Адмони, Н.И. Филичева). В этом аспекте оправданным представляется допущение, что нормализационные процессы в XVIII веке специфично протекали в сфере синтаксиса немецкого языка, когда признавалось синхронное функционирование вариантов одной и той же синтаксической структуры в языковом узусе не только средней, но и элитарной языковой личности.

Характерным явлением представляется соотнесенность синтаксических вариантов с синонимичной парной структурой, когда говорящий/пишущий пользователь языка не уверен и колеблется в выборе, по меньшей мере, между двумя синтаксическими вариантами. Так, В.Г. Адмони, описывая трудности и непоследовательность внедрения принципа рамочности в грамматическую структуру предложения, установил, что «даже вторая половина XVII в. и первая половина XVIII в., которые обычно рассматриваются как период безусловного, абсолютного соблюдения рамочной конструкции в письменных формах речи, также характеризуются известными различиями в этом отношении у разных авторов и в разных жанрах» Адмони, В.Г. Развитие структуры предложения в период формирова-ния немецкого литературного языка [Текст] / В.Г. Адмони. - Л.: Наука, 1966. - С. 138..

В первой главе прослеживается специфика употребления синтаксических вариантов в текстах немецких грамматик и других языковедческих работ, посвященных проблемам происхождения, функционирования и взаимодействия языков и созданных до 1780 года. Авторы этих трудов (C.Fr. Aichinger, J.B. Basedow, J. Boediker, A. Dornblueth, J.H. Faber, H. Goldhagen, J.Chr. Gottsched, J. Hemmer, J. Lenz, F.Chr. Oetinger, J. Simon) не акцентируют внимание на собственных языковых колебаниях относительно употребления грамматических конструкций, что вполне объяснимо преимущественно нормализаторскими тенденциями языковой рефлексии XVIII века. Однако при сопоставлении самих текстов грамматик нетрудно заметить, что грамматисты ощущали себя в ситуации выбора, когда им приходилось критически оценивать употребление языковых единиц, нормализационные критерии друг друга.

Важно иметь в виду, что вопросы языкового употребления рассматривались в контексте острейших религиозных и политических дискуссий. Чрезвычайно дискуссионными - и не только в Германии, но и во Франции - оставались вопросы порядка слов. Отметим, что, анализируя развитие структуры немецкого предложения в диахроническом аспекте, В.Г. Адмони сосредоточил внимание на вопросе «о наличии или отсутствии рамки» и не рассматривал проблему «соотносительного расположения в подчиненном предложении именной и спрягаемой формы глагола» Адмони, В.Г. Указ. соч. - С. 138.. Мы же, наоборот, сделали акцент на положении спрягаемой и именной формы глагола по отношению друг к другу, специфике порядка слов в подчиненном предложении, так как именно эти параметры определяют своеобразие развития грамматического строя немецкого предложения. Нами были выделены четыре сферы языкового узуса с однозначно выраженными синтаксическими оппозициями, которые могут быть представлены схематично следующим образом: 1) последовательность глаголов в двучленном глагольном комплексе в придаточном предложении: Vfin vs (X) Vinf; 2) последовательность глаголов в трехчленном глагольном комплексе в придаточном предложении: VKinf Vfin vs Vfin (X) VKinf; 3) положение неглагольных и неконституирующих предложение компонентов в интер- или постпозиции: X [V, Verbpraefix] vs [V, Verbpraefix] X; 4) положение придаточных в пост- или препозиции: [V, Verbpraefix] NS vs NS (X) [V, Verbpraefix].

Исследованный текстовый материал позволил заключить, что порядок слов, представленный схемой 1, можно отнести к числу более ранних языковых явлений, которые в течение XVIII векa постепенно исчезают из письменно-литературного языка образованных слоев.

Так, в изданных в 1690 году И. Бедикером, ректором Берлинского университета, «Grundsаеze der Teutschen Sprache» («Основы немецкого языка») для сложных периодов предлагалось следующее правило: «Завершенное высказывание, период, целесообразнее всего завершать глаголом. То есть по обыкновению вспомогательные слова ich bin, ich habe, ich werde, а также воспринимаемые как вспомогательные Ich mag, kann, will, muss, darf, soll располагаются впереди»: «Der beste Sieg ist, wenn man seinen Feind kann zur Reue, und nicht zur Misgunst bringen». Однако И. Виппель, выпустивший в 1746 году расширенное и снабженное новым комментарием издание «Основ» Бедикера, решительно критиковал этот пример, усмотрев в нем нарушение «правильного порядка слов», и предложил собственный трансформированный вариант со спрягаемой формой глагола в конце подчиненного предложения: «Лучше, когда говорят: Der beste Sieg ueber seine Feinde ist, wenn man sie durch Wolthaten zur Erkenntniss bringen kann» Boediker J. Johann Boedikers Grundsaeze der Teutschen Sprache mit Dessen eigenen und Johann Leonhard Frischens vollstaendigen Anmerkungen. Durch neue Zusaeze vermehret von Johann Jacob Wippel [...]. - Berlin. Nachdruck. Leipzig, 1977. - S. 405..

Варианты 2, 3, 4, наоборот, представлены значительно более частотно, в том числе и в современном немецком языке.

Для большинства грамматистов-нормализаторов правильным признавался один какой-либо вариант, а существующие в узусе иные варианты отвергались как неправильные или не рассматривались. Однако при таком подходе к употреблению языковых единиц не учитывались и игнорировались важные внутриязыковые и прагматические факторы.

Речевой статус таких вариантов не всегда был понятен, что приводило к определенным затруднениям в письменной практике даже известных грамматистов-нормализаторов.

Во второй главе - «Лингвопоэтические аспекты языкотворческой деятельности И.В. Гете и Г. фон Клейста как элитарных языковых личностей» - мы исходим из гипотезы, что активная языкотворческая деятельность Гете и Клейста опиралась на интенсивную языковую рефлексию, не прекращавшуюся на протяжении всего XVIII-го века.

Вторая половина XVIII-го века ознаменовалась в Германии бурными изменениями в лингвокультурной сфере, сопровождавшимися оживленной полемикой по поводу возникновения, развития и роли естественного языка в истории нации и культуры. Пристальное внимание к теоретико-прикладным проблемам функционирования языка как семиотической системы составляло, наряду с теологией и философией, одно из основных направлений в истории немецкого гуманитарного знания, начиная с эпохи М. Лютера, Т. Мюнцера, М. Опица, Ю. Шоттеля. Мы рассматриваем в данном контексте редко упоминаемое в отечественной германистике сочинение Юстуса Мёзера (1720-1794) «Ueber die deutsche Sprache und Literatur» («О немецком языке и литературе») Moeser, J. Anwalt des Vaterlands [Текст] / О. Moeser. - Leipzig und Weimar, 1978. - S. 416-417., написанное в 1781 году, то есть на завершающей стадии эпохи Просвещения, и фиксирующее определенные итоги лингвокультурного развития.

Опираясь на выработанные Г.В. Лейбницем лингвофилософские позиции, Мёзер определяет собственный социолингвистический подход к основным проблемам развития и функционирования языка и выделяет в письменном языке несколько функциональных стилей: Volkssprache (народный язык), Dichtersprache (поэтический язык), Kunstsprache (язык искусства), Rednersprache (язык публичных выступлений), die philosophische Sprache (философский язык), historischer Stil (исторический стиль). Он отмечает возросшую качественную роль именно немецкого языка как средства научной типологии и терминологизации, в противопоставлении с традиционной латынью.

Новые воззрения на природу и функционирование языка были проиллюстрированы нами посредством сопоставления аутентичных для своей эпохи текстов двух авторов. Христиан Вольф (1679-1754), авторитетный популяризатор философии Лейбница, настаивал на неизменной и однозначной связи каждого слова с определенным понятием. Известно, что слово вне контекста обладает некоторым самостоятельным значением, но, чтобы понять порождаемые словом множественные смыслы, необходимо знать его синтаксическую дистрибуцию, по крайней мере минимальную - словосочетание. Невозможность одномерного соответствия между языковым знаком и означиваемой вещью объясняется тем, «что предложение не «отражает ситуацию», т.е. не устанавливает взаимооднозначного соответствия своих компонентов компонентам ситуации: имен - объектам, предикатов - отношениям объектов» Степанов, Ю.С. Имена, предикаты, предложения (семиологическая грамматика). Изд. 2-е, стереот. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - С. 24-25.. И.В. Гете (1749-1832), напротив, допускал непонимание между людьми, обусловленное различиями индивидуально-когнитивных систем.

Исследованные нами языковые принципы Гете как элитарной языковой личности и эмпирический материал (малоизученные в отечественной германистике «Maximen und Reflexionen» («Максимы и рефлексии»), «Farbenlehre» («Учение о цвете»), статьи разных лет, трагедия «Фауст», эпистолярий) позволяют заключить, что у поэта возникали серьезные сомнения относительно эффективности когнитивно-коммуникативных возможностей языка. С этого утверждения он начинает концептуальную статью «О Лаокооне»: «Подлинное произведение искусства, подобно произведению природы, всегда остается для нашего разума чем-то бесконечным. Мы на него смотрим, мы его воспринимаем, оно на нас воздействует, но не может быть познано; тем более не могут быть выражены словами его сущность, его достоинства» (Выделено нами. - А.С.) Гете, И.В. Собрание сочинений: В 10-ти тт. Т. 10. - М.: Худож. лит., 1980. - С. 48.. Мы полагаем, что данная оценка коммуникативных возможностей естественного языка как семиотической системы сформировалась под влиянием опубликованной в 1765 году работы Г.В. Лейбница «Новые опыты о человеческом разумении».

Гете выделяет две функции языка - информативную и творческую, доминирующую в искусстве. Такой подход во многих существенных чертах предвосхищает суть полемических выступлений Р.О. Якобсона против Ф. де Соссюра, возникших из-за различий во взглядах на функции языка. Представляется правомерным допущение, что осознание Гете коммуникативных пределов языка имело характер этического действия. Несмотря на временами подчеркнутое экспрессивное акцентирование молчания или «безмолвного созерцания», вера Гете в потенциал выразительных возможностей языка принципиально никогда не иссякала, о чем свидетельствует, например, содержание его письма к В. фон Гумбольдту от 24 декабря 1821 года.

Анализ текстов трех максим (№№ 388, 389, 390) позволил уточнить направление метаязыковой рефлексии Гете: от семантической однозначности к смысловой многомерности. По сути Гете высказал мысль о признании смысловых различий между единицами языковой системы и их речевыми реализациями в художественном тексте. Для выявления качественного уровня языковой рефлексии Гете в трагедии «Фауст» были использованы «Максимы и рефлексии», эпистолярий как аутентичный метапоэтический текст. В современных исследованиях по метапоэтике постулируется, «что любая поэтическая система включает в себя текст художника о поэзии и творчестве вообще. Это или «текст в тексте», который следует выделить, или самостоятельные произведения о поэзии, о творчестве, а также маргиналии - заметки на полях, письма и др.» Штайн, К.Э., Петренко, Д.И. Русская метапоэтика. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского гос. ун-та, 2006. - С. 10.. Показательна в этом отношении сцена «Сатира на университет», в которой школяр, опираясь на свое обыденное представление о языке, приводит Мефистофелю контраргумент: «Doch ein Begriff muss bei dem Worte sein» Goethe, J.W. Faust-Dichtungen. Nachwort von Ulrich Gaier. - Stuttgart, 1992. - V 1993. - «Да, но словам / Ведь соответствуют понятья» Гете, И.В. Собрание сочинений. В 10-ти тт. Т. 2. - М.: Худож. лит., 1976. - С. 70.. Против «пустых», безденотатных слов выступал и Лейбниц, полагая, что они несвойственны немецкому языку: «aber leere Worte, da nichts hinter, und gleichsam nur ein leichter Schaum muessiger Gedancken, nehme die reine Teutsche Sprache nicht an» Leibniz, G.W. Unvorgreiffliche Gedancken, betreffend die Ausuebung und Verbesserung der Teutschen Sprache / Pietsch Paul. Leibniz und die deutsche Sprache // Wissenschaftliche Beihefte zur Zeitschrift des Allgemeinen Deutschen Sprachvereins, Vierte Reihe, Heft 30 (1908). - S. 331.. Мефистофель, однако, не отступает и предлагает как будто бесспорное решение проблемы относительно закрепления понятий за словами, произвольной заменяемости означающего при любом означаемом: «Denn eben wo Begriffe fehlen, / Da stellt ein Wort zur rechten Zeit sich ein» - «Бессодержательную речь / Всегда легко в слова облечь».

Л. Витгенштейн высказался очень иронически по поводу такого понимания характера связи между означающим и означаемым: «Говорят: речь идет не о слове, а о его значении; и при этом представляют себе значение как предмет того же порядка, что и слово, хоть и отличный от него» Витгенштейн, Л. Философские исследования // Языки как образ мира. - М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. - С. 290..

Мефистофель, «софист и лжец», по определению Фауста, совершенно осознанно использует язык с учетом эгоцентрической прагматики, акцентируя внимание на аспектах языковой манипуляции. Анализ текста показал, что критические замечания Гете в отношении семантических и прагматических подходов к языку в полной мере распространяются и на его протагониста Фауста: со всей очевидностью встает вопрос о возможности соотнесения слов с понятиями и явлениями.

Все тщетные попытки Фауста свидетельствуют об одном - он стремится к действию, что обнаруживается в известной сцене перевода Фаустом Священного Писания «как следует», в которой демонстрируется конвенциональный характер связи означающего «Im Anfang war das Wort» («В начале было слово») с означаемым. Фауст, пытаясь определить денотат высказывания, старается выявить наиболее сущностные признаки, что в итоге влечет за собой изменения в означающем, разбивая процесс перевода на демонстрируемые читателю этапы. Важной представляется констатация того факта, что Фауст, отталкиваясь от текста Писания, высказывает собственное отношение к слову: «Ich kann das Wort so hoch unmoeglich schaetzen» - «Ведь я так высоко не ставлю слова»; за словом наступает черед мысли: «Im Anfang war der Sinn»; затем следует сила: «Im Anfang war die Kraft» и, наконец, - дело: «Im Anfang war die Tat». Итак, в последовательности das Wort - der Sinn - die Kraft - die Tat слово для Фауста, как мы выяснили, наиболее доступный и удобный инструмент, создающий видимость познания бесконечной природы.

В ходе исследования установлено, что природа во всем её многообразии может быть воспроизведена, по мнению Гете, только живым языком искусства. Если то или иное явление природы воспринимается как первичный феномен, как не подлежащее однозначному пониманию и означиванию воплощение всеобщего, то на помощь приходит язык искусства с присущей ему образностью и символикой, ибо «язык в сущности только символичен, только образен и никогда не выражает предметы непосредственно, а только в отражении (im Wiederschein)» Гете, И.В. Избранные философские произведения. - М.: Наука, 1964. - С. 141..

Символика является для Гете центральным понятием в его теоретических воззрениях. В максиме № 749 Гете называет специфические качества символики как когнитивного механизма: «Символика превращает явление в идею, идею в образ и притом так, что идея всегда остается в образе бесконечно действенной и недостижимой. Даже выраженная на всех языках, она осталась бы все-таки невыразимой» (Выделено нами. - А.С.) (Там же: 141).