Лингвистический феномен кажимости (на материале современного английского языка)

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

Практическая значимость работы состоит в том, что ее положения могут быть применены (и в определенной степени уже применяются) в вузовских курсах теоретической грамматики, лексикологии, общего языкознания, лингвистического анализа текста, стилистики (при исследовании языковой репрезентации внутренней сферы персонажей, средств полифоничности повествования). Материалы диссертации используются в научно-исследовательской работе студентов, соискателей и аспирантов. Результаты настоящего исследования способствуют дальнейшей разработке общих и частных проблем аксиологической лингвистики, лингвистической прагматики, теории коммуникации.

Апробация результатов исследования. Концептуальные положения диссертации прошли апробацию в виде докладов на международных, Всероссийских и региональных научных, научно-практических конференциях (Иркутск, 1992-2006). Отдельные положения и результаты работы были представлены на научно-методическом семинаре «Германистика в России. Традиции и перспективы» (Новосибирск, 2004), в материалах V международной научной конференции «Филология и культура» (Тамбов, 2005), на научной конференции в Институте языкознания РАН «Между ложью и фантазией» (Москва, 2006), на втором Сибирском лингвистическом семинаре руководителей научных проектов и школ «Методология лингвистических исследований в России» (Новосибирск, 2006), на юбилейной конференции «Политический дискурс в России - 10» (Москва, 2007). Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры теоретической лингвистики Иркутского государственного лингвистического университета (2004, 2005, 2006 гг.), на заседаниях научно-методологического семинара в Иркутском государственном лингвистическом университете, а также на семинарах Иркутского отделения Российской ассоциации лингвистов-когнитологов (РАЛК) (2005, 2006 гг.). Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были также апробированы автором при проведении лекционных и семинарских занятий по теории языка и когнитивным аспектам синтаксиса для слушателей ФПК в Иркутском государственном лингвистическом университете.

Основные положения диссертации представлены в публикациях общим объемом 35,05 п.л., включая монографию, раздел в коллективной монографии, учебно-методические пособия, статьи и тезисы докладов. Основные научные результаты диссертации изложены в четырех статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных изданиях.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. Категория кажимости представляет собой особую структуру знания, совмещающую в себе отражение двух измерений некоторого положения вещей: объективного (денотативной ситуации) и субъективного (ментальной обработки данной денотативной ситуации). Категория кажимости вскрывает противоречие между тем, какими вещи существуют сами по себе и какими они представляются познающему субъекту в определенный момент восприятия, то есть соотношение «мира» как данности и концептуальных способов его описания.

2. Феномен кажимости представляет собой иерархически организованную когнитивную структуру, вербализуемую языковыми единицами разных уровней.

3. Языковые средства выражения кажимости коррелируют с конструкторами ментальных пространств (mental space builders) (термин Ж. Фоконье). Приоритетным когнитивным принципом, определяющим когнитивную структуру кажимости, является утверждение о мире, создаваемом миропорождающим предикатом со значением кажимости.

4. Когнитивный подход к категории модуса позволяет рассматривать модус как языковое воплощение человеческого фактора в языке. Модус - это фрагмент высказывания, содержащий субъективно-модальную интерпретацию диктума, это особое синтаксическое проявление категории говорящего субъекта в высказывании. Высказывания с модусом кажимости маркируют присутствие человека в языковом отражении, так как они представляют мир, «пропущенный» через сознание и восприятие конкретного индивида. Модус кажимости в языковой форме эксплицирует мир в его соотнесенности с человеком.

5. Феномен кажимости имеет языковой статус модусной категории, которая вводит квалификативно-оценочное видение мира. Модус кажимости носит метауровневый (эпистемный) характер как способ концептуальной организации знаний в процессе построения языковых сообщений.

6. Модус кажимости репрезентирует своего рода «переходное звено» в когнитивной деятельности человека. «Переходный» характер модуса кажимости отражает специфику познавательной деятельности человека, которая заключается в сопряжении чувственного и логического в познании, то есть эта категория имеет «переходный» характер, «продвигаясь» от физического восприятия (ощущений) к интеллектуальной деятельности (интерпретации, инференции).

7. По своей семантике модус кажимости определяется как перцептивно-эпистемический. Модус кажимости является языковой формой категоризации различных видов чувственного и логического познания. В семантике модуса кажимости представлены несколько типов когнитивных процессов в их языковой категоризации. Через модус кажимости человек концептуализирует и объективирует субъективное восприятие, нечеткое восприятие, «иллюзорное, ложное» восприятие, «внутреннее» зрение, неуверенное мнение, оценочное мнение, а также эвиденциальность.

8. Различие значений модуса кажимости выражается различием в синтаксических возможностях. В частности, смена форм инфинитива свидетельствует о взаимопроникновении перцептивной и эпистемической сфер в семантике модуса кажимости.

9. Конструкции с модусом кажимости объективируют закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутреннего мира (внутренней сферы) человека.

10. С помощью модуса кажимости внутренняя сфера человека репрезентируется двумя принципиально разными способами: с точки зрения самого чувствующего субъекта («изнутри») и с позиции стороннего наблюдателя («извне»). Языковым воплощением двух способов репрезентации внутренней сферы являются «Я»-модусная рамка кажимости и «не-Я» модусная рамка кажимости. Методологической основой двух типов модусных рамок является разведение фигур (ипостасей) Говорящего и Наблюдателя.

11. Высказывания с «Я»-модусной рамкой репрезентируют внутреннюю сферу через личный опыт воспринимающего субъекта. Высказывания с «не-Я» модусной рамкой кажимости категоризуют поведение воспринимаемого субъекта сторонним наблюдателем. Через взаимодействие модусных рамок кажимости языковую реализацию получает диалектика внутреннего и внешнего в человеке.

12. Функционирование модуса кажимости в высказываниях от первого лица ведет к когнитивному «расщеплению» субъекта на Я-познающее и Я-познаваемое. Наличие семантического актанта «Наблюдатель» в семантике модуса кажимости обусловливает «расщепленное ego», взгляд на себя «со стороны».

13. Конструкции с модусом кажимости объективируют субъективность восприятия и субъективную оценку воспринимаемого. Создаваемая таким образом картина мира носит личностный характер, поскольку преломляется через опыт когнитивного взаимодействия человека и мира. Высказывания с модусом кажимости являют собой языковую концептуализацию фрагмента действительности с позиции Наблюдателя.

14. Модус кажимости является лингвистическим инструментом создания полифонии в высказывании. Когнитивным механизмом порождения многоголосия в дискурсе являются разные типы знания, категоризованные в языковых формах. Модус кажимости включает в себя специфический способ выражения истинностной оценки, суть которого состоит в разрыве между знанием субъекта восприятия и знанием говорящего. Языковой реализацией полифонии в дискурсе являются диагностирующие контексты: кажимость vs действительность; кажимость vs гипотетичность.

15. Через модус кажимости объективируется двойственность человеческого миропонимания, то есть создание языковыми средствами разных картин мира: «мир как он есть» и «мир, каким он кажется».

Объем и структура диссертации. Диссертация объемом 339 страниц состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей, списка цитируемых источников примеров и их сокращенных обозначений.

Во введении обосновывается выбор темы диссертации, раскрывается ее актуальность, вычленяются объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи работы, выдвигается гипотеза, определяется методологическая база диссертации, материал и методы исследования, указывается научная новизна работы, излагаются теоретическая и практическая значимость диссертации, формулируются выносимые на защиту положения, определяется объем и структура диссертации.

В первой главе «Феномен кажимости в парадигме научного знания» освещаются методологические предпосылки лингвистического описания понятия кажимости, анализируются логико-философские аспекты кажимости, выявляется связь феномена кажимости с проблемой субъективного начала в познании, обосновывается подход к феномену кажимости в контексте проблемы миропорождающей функции языка и связанной с ней идеей «возможных миров». Описываются языковые средства, служащие для онтологизации феномена кажимости, устанавливается когнитивная структура кажимости, для которой характерна двуплановость (соположение кажущегося и действительного), непосредственный опыт, условия восприятия, наличие наблюдателя, когнитивно выделенный объект восприятия, неконтролируемость ситуации кажимости.

Вторая глава «Модусный статус кажимости» посвящена установлению языкового статуса феномена кажимости в категориальном пространстве языка. Значительное место уделяется когнитивному осмыслению категории модуса, доказывается модусный статус феномена кажимости. Подчеркивается его роль «переходного» звена в познавательном процессе.

В третьей главе «Семантический потенциал модуса кажимости» рассматривается категоризация различных модусных ситуаций в рамках общего модуса кажимости, таких, как субъективное восприятие, нечеткое восприятие, «иллюзорное» восприятие, «внутреннее» зрение, неуверенное мнение, оценочное мнение, эвиденциальность. Исследуются закономерности когнитивной деятельности в области концептуализации и категоризации внешнего мира и внутреннего мира человека и их объективация с помощью модуса кажимости.

В четвертой главе «Внутренний мир человека сквозь призму модуса кажимости» представлены результаты языковой концептуализации внутренней сферы человека через призму модуса кажимости. Вводятся понятия «внутренней» и «внешней» точек зрения, которым соответствуют «Я»-модусная рамка» и «не- Я» модусная рамка кажимости, выявляются и описываются модели языковой реализации внутренней сферы «изнутри» и «извне».

В пятой главе «Мир как он есть» vs «мир, каким он кажется» модус кажимости рассматривается как лингвистический инструмент полифонии в дискурсе. Эта глава посвящена языковой реализации дихотомии «мир как он есть» vs «мир, каким он кажется». В связи с чем проводится анализ различных типов контекстов с точки зрения противопоставления кажимости действительности. Экспликация смыслового взаимодействия кажущегося и действительного представлена в верифицируемых и неверифицируемых пропозициях.

В заключении обобщаются основные результаты проведенного исследования и намечаются его дальнейшие перспективы.

Содержание работы

Антропоцентрическая парадигма как методологическая основа большинства современных лингвистических исследований убедительно доказывает, что лингвистике «малоинтересны данные “беспристрастной” действительности: она рассматривает мир сквозь призму языка и в модусе субъекта» (Переверзев 2000: 25). Идею отражения человека в языке развивает когнитивный подход к языку, в основе которого исследование в новом свете языковых единиц, категорий по их связи с другими когнитивными процессами - с восприятием и памятью, воображением и эмоциями, мышлением (М. Джонсон, Дж. Лакофф, Р. Лэнекер, Л.Талми, Дж. Тейлор, Ч. Филлмор, Ж. Фоконье; Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков; А. В. Кравченко). Представленные в языке единицы и категории привлекаются для умозаключения о том, как протекает познавательно-оценочная деятельность человека, как он концептуализирует и категоризует внеязыковую действительность. Задача познания, как подчеркивает Э. Кассирер, состоит в том, «чтобы отражать и воспроизводить сущность вещей, а задача языка отражать и воспроизводить сущность познания» (Кассирер 2002: 117). Понимание языка как вторичной, объективированной формы существования сознания, отражающей не действительность, а концептуальную картину в сознании человека (Jackendoff 2002), ставит вопросы о том, «какой видит человек, судя по языковым данным, окружающую его действительность, в каком виде она отражается в его голове, какой опыт взаимодействия с природой и себе подобными фиксирует в языке и почему» (Кубрякова 1999: 5). Языковая концептуализация и категоризация таких сложнейших феноменов человеческого бытия, как восприятие и мышление, взаимодействие перцептивных, когнитивных и эмоционально-оценочных процессов в освоении человеком окружающего мира, являются предметом многочисленных исследований отечественных и зарубежных лингвистов (Miller 1976; Jackendoff 1993, Taylor 1995, Wierzbicka 1980, Арутюнова 1976; 1988;1999; Кравченко 1992; 1996; Зализняк Анна 1992; 2006; Падучева 1991; 2004, Шатуновский 1996; Иоанесян 2000; Селиверстова 1979; 2004; Сулейманова 2000; Кустова 2002; 2004; Ильчук 2006).

Общие закономерности восприятия и концептуализации человеком познаваемой действительности, единые нужды и потребности человека, явная общность в целях коммуникации обусловливают как определенное единообразие общих принципов восприятия мира и его осмысления, так и достаточное сходство в формах протекания мыслительной и когнитивной деятельности человека (Langacker 1999). Однако каждому субъекту принадлежит нечто чисто индивидуальное, личностное, определяющее восприятие и осмысление воспринятого. Это в полной мере согласуется с пониманием того, что познание не есть отражение сознанием неизменной и раз и навсегда данной реальности, но моделирование сугубо «человеческой» реальности. Вполне естественно, что язык отражает способность человека «видеть мир и осмыслять его в разных ипостасях и проявлениях» (Кубрякова 2004: 17).

Язык как способ закрепления отражательной деятельности сознания выражает в своей системе и структуре сложный опыт познания человеком реальности. Реальность, которая отражается в языке, сложна и многогранна, она постоянно меняется во времени, но познающий субъект «не всеведущ», он не всегда может делать истинные утверждения, поскольку его знания о действительности неполны. Как образно замечает Н. Д. Арутюнова, «восприятие меняющегося мира обращает его в кажимость» (Арутюнова 1996: 73).

С точки зрения современных представлений о связи языка и мышления во внутреннем мире человека нет четких границ, разделяющих ментальную и эмоциональную сферу, перцепцию и суждения. В современной лингвистике уже прочно укрепилось представление о том, что человек мыслит нечеткими, расплывчатыми понятиями (Гак 1998: 28), поскольку «в самой действительности, которую призван описывать язык, нет резких границ» (Шатуновский 1996: 15). В природной и социальной жизни много «неклассических», промежуточных явлений, сочетающих в себе черты разных категорий объектов и разных типов ситуаций (Арутюнова 1999: 860). Это касается, прежде всего, понятий, регулирующих социальную жизнь, а также понятий, относящихся к сфере культуры и внутреннему миру человека, состояниям его сознания, его мыслям, эмоциям.

Во всех культурах «обыденная» когниция незримо присутствует при чувственном восприятии, в правильных и неправильных интуитивных суждениях, в индуктивных рассуждениях, личных мнениях, то есть в тех когнитивных структурах, которые свойственны человеку как homo loquens. При этом непосредственность нашего видения мира «сберегается языком и находится в его распоряжении» (Гадамер 1988: 520). В целом информационный запас человека отражает не только «истинное знание», но и заблуждения - апелляцию к несостоятельным «возможным мирам» (Демьянков 1981: 375). Когниция, как подчеркивает В.З. Демьянков, «внеположена истинностному значению и оперирует как истинным знанием, так и заблуждениями» (Демьянков 1994: 378). Когниции могут быть автоматическими, неосмысленными, внешне правдоподобными, но ошибочными, непроизвольными и дисфункциональными. Такие «дисфункциональные когниции» являются результатом своеобразного (свойственного именно данной личности) ошибочного способа переработки информации.

Несовершенство познания мира человеком и субъективные свойства его восприятия приводят к тому, что в естественном языке «категория истинности ложности рассматривается не как бинарная оппозиция (дизъюнкция), а как шкала вероятностных оценок» (Арутюнова 1999: 430). В пространстве языка выделяются категории с различной степенью отклонения от истины: воображение, мечта, фантазия, притворство, ложь, неискренность. Среди многообразия форм осмысляемого небытия выделяются такие явления, как сновидение, бред, миф, архетип, искусство (Каган 1999). Ряд категорий «ненастоящности», такие, как категория «псевдо» (Ефимова 1997), «неискренность» (Плотникова 2000), «ложь» (Морозова 2005), получили лингвистическое освещение. Н. Д. Арутюнова ввела в сферу лингвистических исследований модальность кажимости, ее специфику в контексте микромира человека (Арутюнова 1996; 1997). Модальность кажимости, как отмечает Н. Д. Арутюнова, «маркирует то, что не видно, а привиделось, не слышно, а послышалось. Для нее характерен ситуативный антураж сумерек и тумана, снов и сновидений» (Арутюнова 1999: 834). Отдельные аспекты категории кажимости были исследованы в русском языке (Гатинская 1999; 2003; 2005). Лингвистический интерес представляет исследование семантического потенциала слова вид и возможности его семантического «расширения» (Кустова 2004а). Однако феномен кажимости как определенная структура представления знания, в которой проявляется субъективное восприятие мира, сложный опыт познания человеком реальности, включающий ошибочные когниции, способность познающего субъекта к самокоррекции, не получал до сих пор комплексного осмысления и описания в лингвистических исследованиях.

Теоретическое построение картины мира начинается с того момента, как сознание впервые проводит ясную границу между «видимостью» и «истиной», между просто «воспринимаемым» или «представляемым» и «истинно сущим», между «субъективным» и «объективным» (Кассирер 2002б: 89). В любом образе мира противопоставляются: явление и сущность, наблюдаемое и ненаблюдаемое, зримое и умозрительное (умопостигаемое), ненастоящее и настоящее: призрачное (мнимое, иллюзорное, кажущееся, мираж, фикция, видимость, псевдо) и подлинное (истинное) (Арутюнова 1999: 547). Содержание понятия истины, как подчеркивает Н. Д. Арутюнова, всегда обращено либо к «другому миру», прообразу реального, либо к отношению между двумя мирами (Там же: 547). Дуалистичность мировосприятия, закрепленная в английской языковой картине мира, отражается в наличии языковых единиц, предполагающих, что у объекта, и в том числе у человека, есть видимый аспект и невидимая, скрытая сущность, изнанка. Значение неуверенности в достоверности чувственных впечатлений, ошибочное восприятие, воображаемое восприятие номинируется языковыми единицами со значением кажимости:

1. It sounded like he was crying, only he wasn't, he was talking to himself (Saroyan);

2. The city, beautiful and mysterious, seemed sinister in the dim light (Holt);

3. Though scrupulously clean, the room appeared dusty (Murdoch);

4. They talked steadily for two hours that seemed like two minutes (Sheldon);

5. Halley looked as if he was about to intervene but did not (Mitra).

В приведенных диагностирующих контекстах одна пропозиция представляет фрагмент модели мира как он есть, а вторая пропозиция представляет мир, каким он кажется (каким он представляется наблюдателю). В связи с этим уместно задаться вопросом, с помощью каких языковых средств и в диапазоне каких языковых категорий язык отражает бинарность мировосприятия и миропонимания, то есть как в языке моделируется реальный мир не таким, «каким он есть», а таким, каким он «есть» для конкретного субъекта. Встают закономерные вопросы о том, как категоризуются результаты познавательной деятельности, которая осуществляется в условиях «лимита» восприятия, различных сбоев в восприятии, в зависимости от прошлого опыта, запаса знаний, от факторов, которые могут, в терминах А. А. Потебни, «апперципировать восприятие».

Методологической предпосылкой исследования лингвистических аспектов кажимости является логико-философское понимание кажимости, ее понятийный субстрат. Вопрос о соответствии «между тем, что есть, и тем, как это выглядит», содержится в вопросе о форме мира (Мамардашвили 1997: 103). С началом познания, отчленения истинного от неистинного происходит раздвоение, расхождение между тем, за что вещи и люди выдают себя (чем они кажутся), и тем, что они на самом деле есть. Осмысление трудов таких мыслителей и философов, как Р.Декарт, И.Кант, Г.Гегель, Э. Гуссерль, Ф. Брэдли, М.Хайдеггер; Ж.-П.Сарт, М.Мерло-Понти, позволило прийти к выводу об определенной эволюции во взглядах на философскую категорию кажимости.

Софистика субъективного идеализма заключалась в снятии всякого бытия, в растворении его в кажимости. Согласно такому пониманию «мир есть видимость, а не реальность» (world contradicts itself; and is therefore appearance, and not reality) (Bradley 1969). Несоответствие кажимости предмета и его реального содержания идеалистическая теория познания использует для превращения бытия в «вид» вещей (Searle 1999: 16). Относительность, проблемность познания превращается в отрицание самой познаваемой действительности. При таком подходе происходит смешение кажимости как отсутствия качественной определенности, неадекватности, неточности познания и кажимости как отрицания самого существования бытия сущего. Вопрос о том, что есть нечто, превращается в сомнение, существует ли это нечто вообще.

Полемизируя с пониманием кажимости как «чистой отрицательности», Э. Гуссерль называет «небытие» одной из модальностей бытия (одним из бытийных модусов). «Не-бытие, как и кажимость, предполагает бытие» (Гуссерль 1998: 134). Ж.-П. Сартр, обращаясь к идее феномена, констатирует преодоление дуализма бытия и кажимости, который «теперь теряет право гражданства в философии» (Сартр 2004: 20). В идее феномена Сартр следует феноменологии Э. Гуссерля и М. Хайдеггера. Следствием «теории феномена» является понимание видимости/ кажимости как сущности, которая «больше не противопоставляется бытию, но напротив, есть его мера, ибо бытие сущего и есть как раз то, чем оно показывается» (Сартр 2004: 20-21). Свои рассуждения о снятии дуализма видимости/кажимости и сущности Сартр завершает постановкой новой проблемы: «Если сущность явления есть кажимость, которая больше не противопоставляется какому-либо бытию, возникает законная проблема бытия этой кажимости» (Сартр 2004: 22).

В феноменологии восприятия значительное место уделяется проблеме кажимости, ее роли в восприятии объективного мира. Так, М. Мерло-Понти подчеркивает, что «кажимость вводит в заблуждение и является в буквальном смысле кажимостью, пока она не определена» (Мерло-Понти 1999: 386). Говоря о кажимости объекта, М. Мерло-Понти устанавливает зависимость между «кажимостями» и действительной точкой зрения воспринимающего субъекта. Проблематику «отрицательной онтологии», предметом которой является мнимое бытие, «квазибытие» нечто реально несуществующее, но кажущееся существующим, М.С. Каган вводит в анализ аксиосферы культуры (Каган 1999).

Основой нашего понимания кажимости является философская концепция С. Л. Рубинштейна (Рубинштейн 1998; 2003) об онтологизации бытия и способах его существования. Согласно этой концепции преодоление противоречия между относительностью познания и отрицанием самой познаваемой действительности осуществляется посредством разведения онтологического и гносеологического понимания кажимости/ видимости, сущности и явления. В познании бытия человеку открываются две взаимосвязанные стороны: 1) бытие как объективная реальность, как объект познания; 2) человек как субъект, познающий в принципе, все бытие. Онтологическое отношение человека с миром, их взаимодействие является исходным, так как основное свойство бытия, сущего в мире, в котором есть человек, заключается в том, чтобы являться человеку, выступать в чувственной данности. Гносеологическое (познавательное) отношение выступает как одно из отношений человека к бытию, к миру. В философских работах понятие кажимости/видимости имеет гносеологический статус в силу его связи с индивидуальным процессом познания: бытие, сущее является познающему индивиду на разных ступенях познания по-разному. Следовательно, для возникновения проблемы кажимости как гносеологической, то есть для того, чтобы нечто казалось таким или иным в процессе познания, оно должно существовать, быть действительным. Таким образом, в вопросе о кажимости речь должна идти не о существовании, а о сущности, о качественной определенности бытия.

Две взаимосвязанные стороны познавательного процесса бытие как объективная реальность и человек, познающий в принципе все бытие, осмысляются на языковом уровне как единство двух типов элементов в содержании предложения объективных, отражающих действительность, и субъективных, отражающих отношение мыслящего субъекта к этой действительности. Естественно, возникают вопросы о том, как и в какой мере проявляется присутствие человека в языке, каковы языковые способы выражения субъективности, как субъективность влияет на усложнение смысловой структуры высказывания.

Субъективность высказывания, или, в терминах Дж. Лайонза, локутивная субъективность, означает выражение агентом локуции (говорящим или пишущим) своих чувств и мыслей к тому, что утверждается в акте высказывания (Lyons 1981: 237-238). Личностное отношение субъекта, который в речи выступает в качестве говорящего, наблюдателя, носителя ментальных состояний, может быть представлено в высказывании с разной степенью эксплицитности (Lyons 1981; 1995; Halliday 1985; Searle 1999). Экспликация субъекта и его познавательного отношения к миру характерна для категорий, которые «обслуживают» сферу выражения человеческого сознания. Это категории модуса (Арутюнова 1988), или метакатегории (Вежбицка 1978; Шмелева 1988), метаэпистемические категории (Богуславский 2004). Предикаты пропозициональной установки называют «указателями субъективности» (Бенвенист 1974), они функционируют как эпистемический «префикс» (Шатуновский 1996). Аксиологические предикаты вводят в высказывание «эксплицитную субъективность» (Вольф 2002). Субъективные оценки и любые квалификации, содержащие оценочный компонент, являются типичным примером «личностно-обусловленных» (Селиверстова 1979), «личных» пропозиций (Дмитровская 1987; Шатуновский 1996; Мельник 1997). Языковые явления, за которыми стоит субъект с его ментальными состояниями, представляют единую систему коммуникативно значимых средств, определяемых Н. К. Рябцевой как «субъектно-ориентированные», или «субъектные» компоненты речи (Рябцева 2004).

Изучение субъектно-ориентированных категорий позволяет глубже понять устройство концептуальной системы человека - того аппарата, посредством которого человек видит и отражает в сознании мир, соединяет «гетерогенные сущности мир и мышление о мире» (Арутюнова 1989: 12). Высказывания с языковыми единицами кажимости объективируют «человеческое присутствие» в языковом представлении внеязыковой действительности, они являются средством вербализации субъективного мировидения и миропонимания, их присутствие в высказывании маркирует, что «внешний», объективный мир представлен в субъективной форме, он имеет «онтологически субъективный модус существования» (Searle 1999: 44).

Лингвистический феномен кажимости является языковой формой проявления субъективности, одним из средств выражения активности человеческого я. С помощью этого феномена создается субъективная реальность, предполагающая наличие мнений, оценок, интерпретацию говорящим некоторого положения дел. Исследование лингвистического феномена кажимости входит в круг дальнейших исследований субъективных аспектов в языке, так как позволяет более определенно интерпретировать многие явления в языке, в частности отражение в языке субъективности восприятия, ошибочного восприятия, субъективной оценки воспринимаемого. Создаваемый языковыми средствами субъективный образ объективной реальности, реальность «умозрения» представляет собой особый внутренний модус человеческого бытия.

Естественный язык используется в применении к разным мирам, представляющим в семантическом пространстве языка ментальное пространство идеального и должного, мифического и эмпирического, реального, видимого и кажущегося. В диссертации обосновывается миропорождающий потенциал феномена кажимости. Суть миропорождения, в который когнитивно вовлечена кажимость, состоит в том, что языковые единицы кажимости представляют в языковой картине мира эпистемический, концептуальный мир субъекта восприятия, они вводят, по Гуссерлю, модусы сознания «как бы» (Гуссерль 1998). Понятие «возможных миров», пришедшее из логической и философской теории модальностей, явилось в 60-е годы прошлого столетия основой семантики возможных миров (Hintikka 1972; Kripke 1972). Возможные миры понимаются не онтологически, как нечто отличное от реального мира, а эпистемологически, как другой вариант видения реального мира. Миры создаются, как отмечает Н. Гудмен, «при помощи слов, цифр, картин, звуков и любых иных символов в какой угодно среде» (Гудмен 2001: 209). «Миропорождающим» потенциалом обладают многие языковые единицы, среди которых модальные операторы, переводящие высказывание в план других возможных положений дел, показатели контрфактичности; средства, используемые для идентификации и распознавания темпорально различных миров грамматическое время, наречия времени, то есть шифтеры, а также глаголы пропозициональной установки (Stalnaker 1972; Jakobson 1990; Бабушкин 2001; Lee 2004). Вышеназванные типы языковых единиц задают мир, в рамках которого мыслится описываемая ситуация. Языковые средства выражения кажимости коррелируют с конструкторами ментальных пространств (mental space builders) (термин Ж. Фоконье), они становятся своеобразным сигналом границы миров, маркируя изменение модального плана высказывания. Так, предложения Речка движется и не движется; Река течет в гору не воспринимаются как языковые аномалии, так как они содержат имплицитную модальную рамку кажимости для передачи субъективности восприятия в необычных условиях. Модальная рамка кажимости может быть эксплицирована, как, например: Though scrupulously clean, the room appeared dusty (Murdoch) (Безукоризненно чистая комната казалась пыльной). Референту (комнате) в мире реальности (Speaker's «real» world) предицируется признак clean, а в ментальном пространстве, создаваемом миропорождающим предикатом appear, реальному референту соответствует его ментальная репрезентация - dusty. Содержание анализируемых языковых выражений определяется в таких случаях не по отношению к действительному миру, а по отношению к некоторой концептуальной системе, в рамках которой мыслится описываемая ситуация. Результатом интерпретирующей деятельности познающего субъекта является иное эпистемическое видение референтной ситуации.

Возможные миры, ментальные пространства, ассумптивные универсумы (Растье 2001) имеют концептуальную природу, они являются лингвистическим инструментом представления и обработки человеческого знания, методологическим приемом исследования индивидуализации процессов концептуализации и категоризации, возможных различий между ментальной сущностью в «мире как он есть» и в «мире, каким он представляется» конкретному индивиду. Семантика возможных миров по-новому ставит проблему соотношения реального мира и концептуальных способов его описания. Круг языковых явлений, которые могут быть объяснены с помощью теорий миропорождения, включает проблемы референциально непрозрачных контекстов, однозначной референции, проблемы семантической обработки контрфактических и аномальных высказываний, условий интерпретируемости противоречивых с логической точки зрения высказываний.

Кажимость как лингвистический феномен исследуется в диссертации как иерархически организованная когнитивная структура, которая вербализуется совокупностью языковых единиц разных уровней. Основной характеристикой лингвистического феномена кажимости является ее двуплановость, совмещение реального и кажущегося. Когнитивный механизм, обеспечивающий двойное бытие смысла, состоит в том, чтобы представить утверждение не об объективно существующем мире, а о мире, каким он представлен в мысли.

Помимо двуплановости в когнитивной структуре кажимости выделяются следующие признаки: непосредственный опыт, наличие Наблюдателя, условия восприятия и объект восприятия. Когнитивный признак «непосредственный опыт» имеет онтологическую основу: чтобы казаться таким или иным, надо, прежде всего, являться, выступать в чувственной данности. Наличие Наблюдателя в когнитивной структуре предопределяет такой способ представления действительности, при котором все воспринимается, оценивается, осмысляется через призму сознания и восприятия Наблюдателя, который может иметь различный референциальный статус и разные способы представления в поверхностной структуре. Субъективность, неадекватность восприятия объясняется его каузированностью внешними условиями, которые концептуализируются как воздействующие, каузирующие факторы, обусловливающие субъективный характер воспринимаемого признака, его проявление в определенных условиях восприятия. Данные условия - внеязыковые, но они получают знаковую репрезентацию на языковом уровне и входят в когнитивную структуру феномена кажимости. Когнитивная структура кажимости представлена с акцентом на том, что воспринимает субъект, как он оценивает, интерпретирует объект, который оказывается в его перцептивном поле.

Установление языкового статуса феномена кажимости потребовало обращения к категориям, в которых фокусируются черты, специфические для языка и мышления как особых систем отражения и познания мира. Выделение в высказывании независимого фактуального содержания и противопоставленный ему уровень интерпретации, оценки, комментария соответствует двум типам категорий: онтологическим и гносеологическим. Онтологические категории суть отражение первого порядка, а гносеологические категории, будучи знаниями о знаниях, суть отражение второго порядка. В этих категориях человек осознает «вторичность своих мыслей по отношению к действительности» (Панфилов 1982: 164). Гносеологические категории ориентированы на формы знания и формы деятельности, то есть на формы отражения. Эти категории представляют знание о результатах отражения в сознании познаваемой реальности. К гносеологическим категориям относят такие категории как, «знание», «эмпирия», «умозрение», «знак», «значение», «интерпретация» (Потапова 1983). Данный тип категорий является онтологическим для человеческого сознания и гносеологическим по отношению к окружающему миру и миру языка (Болдырев 2005: 32-33). Такой категорией в языковом сознании является категория модуса.