Лексико-семантическое варьирование в пространстве диалекта

на основе семантического развития.

Языковая биография подобных слов в говорах определяется двумя противоположными тенденциями: утратой, забвением одних значений и приобретением новых, локально ограниченных значений. Подобные отношения имеют место преимущественно в семантической структуре слов с признаковой семантикой. Их производные значения образованы в результате семантического сдвига значения при изменении класса объектов, относительно которых определяется признак или действие. Следовательно, это явление чисто синтагматическое, связанное с особенностями сочетаемости слов.

Изменение синтагматических условий функционирования лексемы ведет к образованию нового значения, а не нового названия. Это типично внутрисистемное явление, хотя в каждой отдельной диалектной системе обычно не бывают представлены все ступени семантического варьирования. Однако локальная ограниченность подобных значений не предполагает обязательной противопоставленности по территориальному признаку. Их представленность в разных моносистемах объясняется тем, что общее для говоров (или для говоров и литературного языка) слово при функционировании на разных территориях неравномерно проявляет свои семантические потенции. Чем дальше значение отстоит от первичного, часто общего для литературного языка и для говоров, тем уже территория его фиксации. Территориальная ограниченность является одним из признаков маркированности периферийных значений слов в диалекте.

Этот тип варьирования семантики определяется как функциональное диалектное варьирование. Наиболее ярко подобное явление проявляется у слов общерусского характера, обладающих в силу своего происхождения и возраста большим семантическим потенциалом.

Выявленные типы многозначных слов подтверждаются материалом семантических полей, представленным в главе 3.

Параграф 2.3 посвящен формально-семантическому варьированию в пространстве диалекта.

Исследование показало, что ситуация, при которой одни и те же единицы оказываются то в межсистемных, то в внутрисистемных отношениях, складывается не только в результате междиалектных контактов, но и под воздействием ряда других факторов внутрисистемного характера. 1) Источником синонимии может служить неодинаковое восприятие объектов реального мира, неодинаковое их видение языковым сознанием, что предопределяет выбор разных признаков в качестве основы номинации одного и того же объекта. При общности мотива номинации возможны различия в выборе мотивирующей основы, в которой вербализуется этот признак. В диссертации синонимия этого типа рассматривается на примерах синонимических рядов, относящихся к микологической и энтомологической лексике. Исследование выявило достаточно выраженную иерархию ареалов междиалектных синонимов. Первый уровень - это противопоставленность ареалов наименований по характеру мотивировки (мотивационные ареалы), второй уровень - в пределах мотивационного ареала противопоставленность наименований с общей мотивирующей основой (лексические ареалы). Территориальная общность мотива номинации, обнаруженная на фоне ареальной противопоставленности формальных различий, отражает общность представления о реалии, характерную для данного социума. Члены междиалектного соответствия могут функционировать и в одной системе как разномотивированные однодиалектные синонимы. Их источником являются как внутренние резервы системы, состоящие в актуализации нескольких признаков объекта реальной действительности и использовании разных мотивирующих основ при его номинации, так и междиалектные контакты (карты № 1, 3-7).

2) Синонимия, сформировавшаяся на основе словообразовательных процессов. При территориальной противопоставленности моделей словообразования синонимия единиц с аффиксальными различиями носит междиалектный характер. В ином случае однодиалектная и междиалектная словообразовательная синонимия не имеют принципиальных различий. Относительная свобода словообразования, наличие синонимичных словообразовательных моделей и аффиксов, характерные как для диалектного языка в целом, так и для отдельно взятой моносистемы, в условиях устной формы существования предопределяют функционирование в говорах единиц с общей мотивирующей основой и синонимичными аффиксами. При этом один из вариантов, как правило, распространен широко (или даже повсеместно), а другие, менее распространенные, выступают в качестве его синонимов в отдельных, иногда единичных моносистемах, не образуя выраженных ареалов. В случае многозначности таких единиц набор их значений совпадает полностью либо частично. При неполном совпадении многозначные слова синонимизируются только в части своих значений. Например, слово вертоватый в разных своих значениях выступает как синоним к разным однокоренным словам: в значении `неустойчивый, шаткий' -- к слову вертучий, в значении `ветренный, легкомысленный' -- к вертлявый, в значении `ловкий, умелый' -- к вертлявый, вертучий. В подобные отношения могут вступать целые группы однокоренных слов с синонимичными аффиксами.

Непропорциональность синонимических отношений, основанных на словообразовательной вариантности, их внешняя беспорядочность во многом объясняются различной реализацией по говорам потенциальных возможностей диалектной полисистемы. На способность производного слова к семантической деривации влияет, вероятно, степень продуктивности модели, по которой оно образовано, и это влияние имеет прямопропорциональный характер. При прочих равных условиях группы однокоренных слов с общим категориальным признаком обладают, вероятно, равными потенциальными возможностями в накоплении синонимичных значений, но эти возможности неравномерно реализуются у разных слов и в разных моносистемах.

3) Синонимия, сформированная на основе процессов семантической деривации. Слова, синонимичные в своих исходных значениях, развивают одинаковые призводные значения, образуя ряды вторичных синонимов. При идеографической синонимии первичных значений вторичные синонимы также отличаются оттенками значения. Синонимичные значения развивают также слова, относящиеся к разным семантическим сферам и не имеющие общих сем в исходном значении. Например, слова бить и брать, различающиеся в своих первичных значениях, развивают переносные значения бить 'убивать на охоте' и брать `добывать на охоте', вступая в отношения идеографической синонимии. При этом разные слова приходят к общему для них значению разными путями, и само это значение имеет неодинаковый статус в семантической структуре каждого из них.

Синонимия вторичных значений формируется также на основе действия экспрессивного фактора. Основой синонимических сближений производных значений является наличие в первичных значениях сем коннотативного характера при различии концептуального содержания. Например, глаголы высадить и выстукать, различающиеся по своим исходным значениям, обнаруживают зону пересечения семантики в экспрессивных значениях `выкопать', 'съесть', 'побить'. Круг глаголов, проявляющих указанные семантические закономерности, достаточно широк, и, как следствие, многочленны синонимические ряды с данными значениями. Существуют определенные семантические зоны, в которых концентрируется значительное число вторичных синонимов, образованных на основе действия экспрессивного фактора. Например, в 6-8 вып. АОС в значении `выгнать' представлены 32 единицы, `выпить' - 37 единиц, `вырасти' - 11 единиц, `украсть' - 6 единиц, `добиться настойчивыми просьбами' - 10 единиц. Сосуществование экспрессивных синонимов данного типа в системе одного говора не обнаруживает серьезных "противопоказаний", и их возможная невстречаемость определяется неравномерностью семантического развития многозначных слов. Экспрессивность предопределяет слабую закрепленность, известную неустойчивостью таких значений и, в конечном счете, многокомпонентность и неустойчивость синонимических рядов.

Синонимия, источником которой являются процессы словообразовательной и семантической деривации, широко представлена в семантических полях, описание которых содержится в главе 3 диссертации.

В параграфе 2.4. рассматривается явление вариантности членения неязыковой действительности.

Вариантность представлений о реальном мире, отраженная в языке, характерна не только для языковых коллективов, разделенных территориально и реально не вступающих в общение друг с другом (факты такого рода представлены на картах ОЛА и ЛАЕ), явление вариантности отмечается и при сопоставлении групп говоров одного наречия, а также в пределах одной группы говоров. Говоры могут различаться неодинаковым соотношением общих и частных понятий, характером и степенью дифференциации внеязыковой действительности (карты № 8-9). Способы членения внеязыковой действительности находят проявление и в выборе оснований для классификации. В диссертации каждый из типов различий иллюстрируется примерами из лексики природы (метеорологической, микологической, энтомологической) и лексики крестьянского быта. Разнообразные различия в отражении языком реальной действительности обнаруживаются при комплексном описании фрагментов лексико-семантической системы, по возможности учитывающем все аспекты формальных и смысловых отношений. Эти различия рассматриваются в работе на примере небольшого фрагмента семантического пространства, соотносящегося с понятиями `паук' и `паутина' (карты № 10-12).

В Главе 3 на базе объемной модели семантического поля исследуются смысловые области, соотносящиеся с базовыми понятиями человеческого сознания, во многом формирующими представление человека о самом себе и окружающей его действительности. Концепты ВРЕМЯ, ПОГОДА, ЖИЗНЬ, организующие соответствующие семантические поля, концентрируют вокруг себя пласты лексических единиц, которые своими значениями членят и дифференцируют связанное с ними семантическое пространство, создавая области смысловых и лексических пересечений. Глаголы кругового движения (вращения и поворота) являются одним из способов лексического воплощения концепта КРУГА, также относящегося к семантическим универсалиям и проявляющегося на разных уровнях языка и культуры. Поля `ПОГОДА', `ВРЕМЯ', `ЖИЗНЬ' обнаруживают тесную смысловую связь с полем `КРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ' (вращение и поворот), единицы которого являются предикатами их имен и представляют их семантику в движении и изменении. «Культурное» своеобразие привлекаемых к изучению семантических областей проявляется в специфичности коннотаций, материализуемых в семантической и словообразовательной деривации и фразеологии.

Описание семантических полей представляет собой некий аналог словаря, входом в словарные статьи которого являются семантические рубрики. Их организация отражает структуру поля в целом. Характеристика значений поля дается в виде словарных статей нежесткой формы, отражающих две оси смысловых отношений: парадигматическую (синонимия лексем в каждом значении) и эпидигматическую (система подзначений и употреблений). Указания на ограничения в семантической и лексической сочетаемости отражают и третью - синтагматическую - ось семантических отношений. Семантическое варьирование подтверждается иллюстративным материалом, который рассматривается как важнейший способ семантизации, наряду с дефиницией, и, по возможности, подается в достаточном количестве. Подбор контекстов преследует цель показать наиболее полно атрибутивную и глагольную сочетаемость имен, на основе которой прежде всего и определяется языковая картина мира. Указание на географию словозначения показывает его территорию на уровне модели, при необходимости модель может быть свернута до масштабов района и даже одного населенного пункта. Пользуясь этим приемом, можно выяснить, каким синонимическим рядом выражается то или иное словозначение или какой набор значений лексемы представлен в конкретном говоре. Учитывая, что за пятьдесят лет собирания материала для «Архангельского областного словаря» обследованы практически все крупные населенные пункты области (от четырех до двенадцати недель пребывания), можно утверждать, что география в совокупности с контекстами дают основания для суждения о степени употребительности слова и даже узуальности / оказиональности его значений. Явления с ярко выраженной ареальной значимостью показаны на лингвистических картах. Описание сопровождается таблицами и рисунками.

Глава 3 состоит из четырех разделов. Раздел 1 содержит анализ семантического поля `ВРЕМЯ'. Предметом исследования в данном разделе является семантика номинативных единиц время, пора, век, год, относящихся в говорах к общим обозначениям времени и его отрезков неопределенной длительности. Их описание подчинено задаче выявления образа времени в целом. Лексемы время, пора, век, год рассматриваются как имена соответствующих языковых концептов, представляющих образ времени в его единстве и многообразии.

Развертывание семантики общих обозначений времени происходит на основе метонимических ассоциаций, отражающих естественную временную и логическую связь обозначаемых событий. Последовательность этой связи носит центробежный характер, что неизбежно приводит к переходу значений в смежные семантические зоны. Центр поля образуют значения субполей линейного и циклического времени. Время жизни человека относится к ближней периферии поля, сохраняя тесные метонимические связи с центром. В значениях ближней периферии проявляется свойственная говорам особенность совмещения в одном значении смыслов смежных полей: поля `ВРЕМЯ' и поля `ЖИЗНЬ'. Метонимическая связь значения `погода' с центром поля `ВРЕМЯ' также очевидна, но она проявляется иначе: смысл `время' не входит в число формирующих это значение, он остается на уровне ассоциативно-деривационном. Поэтому значение `погода' образует в поле `ВРЕМЯ' его внешнюю периферию, которая пересекается в этой своей части с центром поля `ПОГОДА'. Локальное значение поля `ВРЕМЯ' также относится к внешней периферии и, по-видимому, занимает в нем маргинальное положение.

Исследование выявило особенности распределения семантического пространства `время' между именами время, пора, век, год: линейное время, его отрезки неопределенной длительности, а также циклическое время соотносятся с каждым из этих имен; обычное, нормальное и благоприятное время связываются с временем и порой, время жизни человека описывают время, пора, век и годы, из этих четырех обозначений лишь пора не соотносится с возрастом человека; с ровесничеством соотнесены только годы, с жизненной силой - пора и век, с условиями, образом жизни - время, век, год; с погодой - время и пора, эсхатологические представления проявляются у времени, локальным значением характеризуется пора и время. Лексическое распределение обнаруживает как зоны наложения семантики имен, так и зоны их семантического размежевания. По мере удаления от центра к периферии поля происходит все большая специализация, определяемая, видимо, не в последнюю очередь, собственным семантическим потенциалом имен.

Как показало исследование, в современных архангельских говорах время и пора могут выражать область смыслов, распределенных в литературном языке между порой и временем. Для ПОРЫ в архангельских говорах несущественен фактор длительности события, отнесенности его к далекому прошлому. Словом пора могут описываться и продолжительные и короткие временные промежутки, соотносящиеся с моментом речи или недалеким прошлым. Пора, как и время, может употребляться с количественными и качественными определителями. Пора и время различаются широтой сочетаемости и активностью употребления, различия в составе значений для них менее характерны. В отличие от литературного языка, ВРЕМЯ и ПОРА в архангельских говорах не противопоставляют линейное и циклическое время лексически, хотя сплошной поток линейного времени более характерен для ВРЕМЕНИ, а разделенным на отрезки его равным образом представляют и ПОРА и ВРЕМЯ. Дифференциация этих видов времени в говорах и отражаемой в них картине мира, может быть, даже более важна, чем в литературном языке, но она осуществляется иначе, в основном, с помощью атрибутивной сочетаемости, определяющей линейный или циклический, повторяющийся характер движения времени. Различия между порой и временем касаются также характера их локализации. Образы ПОРЫ и ВРЕМЕНИ различаются подробностью метафорического осмысления. ВРЕМЯ приходит и уходит, оно движется быстро и может убежать, его можно иметь при себе, держать, его провожают, гонят, оно может быть далеко от человека (карта № 13), а сам человек или происходящее с ним может располагаться до или после ВРЕМЕНИ. ВРЕМЯ относится лично к человеку, который носит его с собой, принадлежит человеку, ВРЕМЯ бывает коротким и долгим, молодым и старым, плохим или хорошим, того и другого бывает много или мало, его можно скоротать или убавить. ПОРА, как и ВРЕМЯ, движется, проходит, измеряется по количеству и коротается, бывает молодой и старой, но все это разработано в языке гораздо беднее по сравнению с ВРЕМЕНЕМ. Циклическое время представлено у ПОРЫ и ВРЕМЕНИ более объективно, чем линейное, язык фиксирует сезонный характер циклического времени, его повторяемость, предсказуемость.

Представление о ВЕКЕ как о продолжительном отрезке времени, который начался давно и наполнен событиями, отрезке, который проецируется на срок человеческой жизни, сложилось в русском языке достаточно давно и сохранилось до нашего времени в северных говорах. ВЕК, представленный метафорической сочетаемостью, во многом похож на ВРЕМЯ. Он также движется, принадлежит человеку, бывает плохим или хорошим, коротким или долгим, его бывает много или мало, его можно дать или оставить кому-н. Но в отличие от ВРЕМЕНИ, ВЕК не бывает молодым или старым. ВЕК отличают от ВРЕМЕНИ также некоторые постранственные характеристии: ВЕК может быть глубоким, он стоит на чем-то, и его можно задеть. ВЕК чаще представлен как ушедшее, прошедшее время сочетаемостью век ушел, прошел. Не отмеченная в говорах сочетаемость типа *нынешной век - свидетельство того, что ВЕК скорее связан с уже сложившимся положением вещей на оси времени, он лишен динамики и больше устремлен в прошлое, чем в настоящее. ВЕК - это жизнь целого поколения людей, он соотносится прежде всего с продолжительностью и, как следствие, с давностью какого-н. события.

Исходное значение слова год - `время, пора', `период, промежуток времени', которое соотносится с этимологией слова, прочитываемой как `благоприятное время'. Значение `отрезок времени точно определенной длительности' имеет вторичный характер. Эти значения широко представлены в архангельских говорах в условия разнообразной сочетаемости. Очень подробно разработана в говорах семантика времени жизни человека, возраста и ровесничества. Как и ВРЕМЯ, ГОДЫ находятся в движении, они принадлежат человеку, бывают молодыми и старыми. Прожитые ГОДЫ окружают человека, нависают над ним. Их может быть много или мало, они могут находится на разном расстоянии от человека - недалеко или далеко, как и ВЕК, быть глубокими. ГОДЫ более близки к конкретному человеку, описываемый ими период охватывается человеческой памятью. ГОДЫ могут быть и нынешними и прошлыми, поддаются счету. ГОДЫ определяют динамику жизни, ВЕК в силу своей длительности видится более статичным, его характер определяется высшими силами. Семантика и сочетаемость слов век и год в современных архангельских говорах сохраняют свое архаическое состояние. Сравнение с материалами, представленными в Словаре русского языка XI-XVII в.в., обнаруживает очень большое сходство в составе значений и сочетаемости этих слов.

Из многочисленных речевых употреблений имен, в которых концептуализируется время, складывается его многоликий, в чем-то противоречивый, но все же цельный образ, в отрезки и циклы которого вписано бытие человека и природы, наполняющее и членящее время по своим законам. Метафора представляет время как некий движущийся субъект, живое существо, имеющее возраст, как вещь, предмет обладания, характеризующиеся пространственными характеристиками, либо как некую субстанцию, которую можно измерить и количественно изменить. В отличие от литературного языка, в северных говорах (и языковом сознании его носителей) практически не находит отражения представление о текучести времени и о его ценности, представление о времени как о строгом судье. В целом в диалектном языке детально отражены и циклическая и линейная модели времени. И в той и в другой модели время существует не абстрактно, оно наполнено событиями, происходящими в пространстве. Связь временной и пространственной координат проявляется в особом локальном значении слов время и пора, в их глагольных метафорах и в многочисленных наречных употреблениях слов время, пора, век, год с предлогами, имеющими пространственное значение, не только такими, как в, на, но и под, по-за, после. Данные диалектов отражают мировидение, присущее наивному сознанию носителей традиционной культуры речевого общения, в котором органически сочетаются циклическое и векторное восприятие времени. Семантическое пространство `время' в архангельских говорах разработано очень подробно, с большим количеством смысловых нюансов, соответствующих типизированным жизненным ситуациям. Можно сказать, что время, будучи феноменом наивысшей степени абстракции, осознано и освоено наивным сознанием в соответствии с требованиями практической жизни. Философское осознание времени проявляется в характеристике его быстротечности, непостоянства, изменчивости (время проходчивое и переходчивое), в его конечности для человека и всего живого (последнее время) и зависимости от него человека (человек на временю как вошь на гребеню). Эсхатологические представления о времени диалектный язык отражает очень слабо.

Раздел 2 главы 3 посвящен семантическому полю `ПОГОДА'.

В работе рассматривается семантика общих обозначений состояния атмосферы. Лексический состав поля `ПОГОДА' в архангельских говорах представлен общерусскими словами время, пора, погода, непогода, година, вариантами общерусских слов погодье, непогодье, непогодь и собственно диалектными словами вёдро, ведрие, ведренье, невёдро, неведрие. Семантическая структура лексических единиц поля обнаруживает параллелизм: в словах время и пора сосуществуют значения `время' и `состояние атмосферы', в словах погода, погодье сосуществуют значения `общее состояние атмосферы', `плохая погода', `хорошая погода', в словах вёдро, ведренье, ведрие - `общее состояние атмосферы' и `хорошая погода'. Слово година отмечено в значениях `время' и `плохая погода', непогода -- `плохая погода' и `хорошая погода'. Слова непогодь, непогодье, невёдро, неведрие являются обозначениями плохой погоды. Время и пора, в исходных темпоральных значениях образующие ядро поля `ВРЕМЯ', в своих периферийных значениях относятся к смежным семантическим областям, одной из которых является поле `ПОГОДА'.

Семантическое поле `ПОГОДА' устроено иерархически. Оно включает в себя общее значение `состояние атмосферы' и более частные значения, `хорошая погода' и `плохая погода', представленные междиалектными синонимическими рядами. Погода в настоящее время активно употребляется на всей территории распространения архангельских говоров. Локализация других синонимичных единиц имеет территориальные ограничения, выявляющие противопоставление говоров центра и периферии (карта № 15). Локализация частных обозначений хорошей и плохой погоды также свидетельствует об их прикрепленности к определенной территории (карты № 16, 17). Многокомпонентные синонимические ряды общих и частных обозначений погоды представлены в конкретных говорах своими отдельными фрагментами. Источники внутридиалектной синонимии связаны с историческим развитием семантики синонимов и с условиями их речевого употребления. Семантическое варьирование, выражающееся в способности одних и тех же наименований соотноситься с близкими понятиями, определяется нежесткостью границ этих понятий в сознании говорящих.

Данные толковых словарей свидетельствуют о том, что слова погода, погодье прошли тот же путь семантического развития, что и пора, время, година: от темпорального значения к метеорологическому (таблица № 3). Для слов погода, погодье исходным было темпоральное значение. В процессе исторического развития темпоральные значения слов погода, погодье были утрачены русским языком. Метеорологическое значение слова время устойчиво функционирует в говорах. Выявляются два исконных типа архангельских говоров: первый тип характеризуется отсутствием общего обозначения погоды при противопоставлении значений `хорошая погода' -- `плохая погода', во втором типе представлены как общее, так и частные значения. Исконным для этих говоров является соотношение: погодье `погода' и погода `плохая погода'. В диссертации представлены типы дистрибуции лексем поля, характерные для говоров основных диалектных ареалов (таблица № 4). Эти типы рассматриваются как исходные, существовавшие в говорах до периода активного влияния литературного языка и усвоения литературного значения слова погода. Это усвоение привело к целому ряду последствий, изменивших структуру поля, набор единиц и отношения между ними. В настоящее время во всех архангельских говорах представлено общее и более частные обозначения погоды. Вследствие особенностей речевого употребления слова погода его строгая парадигматическая закрепленность оказалась поколебленной, а семантическая структура приобрела некоторую диффузность. В ряде говоров оппозиция `хорошая погода' -- `плохая погода' получила новое лексемное выражение: ведрие, вёдро -- неведрие, невёдро. Образование антонимов неведрие, невёдро можно расценивать как результат отталкивания от возникшей многозначности слова погода, как стремление к лексемной самостоятельности семем, их более четкой противопоставленности. В результате варьирования семантики слов погода, погодье увеличилось число внутридиалектных и междиалектных синонимов, относящихся к семантическому пространству поля `ПОГОДА'.

Поле `ПОГОДА' обнаруживает связи с полем `ВРЕМЯ' на глубинном (семантическом) и поверхностном (лексическом) уровнях. Причем, в ранний исторический период лексическое выражение этих связей имело более явный характер, так как время и погода имели и темпоральные, и метеорологические значения. Для поля `ПОГОДА' в современных говорах характерно использование обозначений поля `ВРЕМЯ'. Само же поле `ПОГОДА' уже не имеет своих обозначений в других полях, полисемия его лексем ограничена рамками «своего» поля и носит внутрипарадигматический характер.

Анализ сочетаемостных свойств обозначений состояния атмосферы позволяет судить об образе ПОГОДЫ, каким он видится носителям северных говоров. Глагольные метафоры представляют погоду как живое существо, настроение которого может меняться: погода задумалась, прижмурилась, затуманилась, испугалась. Это существо часто меняет направление своего движения в «неправильную» сторону, сбивается, как хрупкий предмет она может сломаться, розбиться. Глагольные метафоры стабильны, их лексическое выражение ареально значимо (карта № 14). Мифологическое восприятие погоды, несомненно, свойственное носителям северных говоров, гораздо ярче выражается в отношении к ее конкретным проявлениям.

Раздел 2 главы 3 посвящен анализу морфосемантического поля `ЖИЗНЬ', выделенному на основе формальной и семантической общности корневой морфемы глагола жить. Исследование показало, что словообразовательное гнездо глагола жить и морфосемантическое поле `ЖИЗНЬ' не тождественны друг другу по своему объему. Единицы словообразовательного гнезда распределяются между полем и семантическими областями, смежными с ним. Границы поля определяются наличием семантических связей между значениями входящих в него лексических единиц. Каждое словозначение поля связано с другими общностью семантического признака как по линии парадигматики (синонимия словозначений), так и по линии эпидигматики (полисемия слов). В центре поля находятся единицы с общим признаком `пребывание в живых, состояние жизни'. На основании представления о разных аспектах бытия в семантическом пространстве `жизнь' формируются субполя с более частным смысловым содержанием. К ним относятся `время жизни', `место жизни', `условия жизни', `образ жизни', `средства жизни'. Субполя объединяют в себе слова разных частей речи с общим для них семантическим признаком. Эти субполя образуют внутреннюю периферию поля. Внешняя периферия поля формируется значениями, в которых признак `пребывание в живых, состояние жизни' метафорически переосмыслен. Полный разрыв семантических связей, отмеченный у семантических и словообразовательных дериватов с предметным значением (живица `смола', жира `ящик', животина `домашний скот' и др.), выводит их за рамки поля, в смежные семантические области.

Словарные единицы каждой части речи образуют синонимические ряды (например, жизнь, жисть, живот, живность, жира, житьё `пребывание в живых', жить, жировать, живовать' пребывать в живых', живой, живкой, живной `пребывающий в живых' и т.д.). Словообразовательные дериваты глагола жить в своих производных значениях так или иначе, с различной полнотой, воспроизводят его семантическую структуру и, в свою очередь, транслируют ее своим собственным дериватам. Многозначность производных слов поля создается не только путем семантического развития (отношения по вертикали), но является также результатом неоднократных актов словообразования от разных значений производящего слова (отношения по горизонтали). Структура многозначных слов каждой части речи описывается как структура субполей, значения и подзначения которых выражаются однокоренными синонимами. Карты № 18, 19, 21 отражают закономерности их территориального распределения.

Результаты описания семантики субполей обобщаются в таблице № 5, показывающей развертывание общего для субполя семантического признака в значениях слов каждой части речи.

В семантическом поле представлены разнообразные аспекты жизни в ее обобщенном понимании. Пропозиция слова жизнь и его синонимов в значении процесса или состояния включает в себя такие аспекты, как носитель жизни (кто), время жизни (когда), место жизни (где), условия жизни (как) и средства поддержания жизни (с помощью чего). Все эти аспекты выражены средствами данного морфосемантического поля. Для их выражения диалектный язык активно использует средства деривации как по линии формально-семантической - создание новых слов с помощью аффиксации, так и по линии семантической - создание новых значений. Словообразовательная и семантическая деривация тесно переплетены, они обе пронизывают поле от центра к периферии, имея центробежное направление. Оба типа деривации в равной степени существенны для характеристики семантических отношений между лексическими единицами. Одновременный учет этих отношений и был осуществлен в рамках морфосемантического поля.

Полисемия поля представляет факты территориальной распределенности метафорических значений, характерных для его внешней периферии. Центр поля и внутренняя периферия, структура которых опирается на метонимические отношения, характеризуют значения, не обладающие ареальной значимостью и носящие внутрисистемный характер. Следует отметить особенности распространения словообразовательных дериватов, наследующих ареальные характеристики производящего в более разреженном или суженном виде (карты № 20, № 22).

Анализ морфосемантического поля `ЖИЗНЬ' показывает, что жизнь как отвлеченное биологическое состояние отражена в наивном, бытовом сознании носителей диалекта довольно слабо. Чаще жизнь мыслится соотнесенной с ее носителем, в приложении к нему: моя, твоя жисть, при моей живности и т. д. Жизнь ограничена временными рамками: Житьё наше от вечера до вечера и осознается как процесс, заключающийся в смене событий, ситуаций, обстоятельств, имеющих место в период жизни человека. Динамический характер жизни описывается обычно словом жисть: жисть прошла, протекла, катиться прокатилась, колыбается, затряслась, кувырнулась. Динамика жизненного процесса - житья - сравнивается с текучестью воды, песка: Воды переливчивы, а житья переменчивы. Пески пересыпчивы, житьё переменчиво. Слово живот представляет жизнь более статично: живот был, есть; нет ни смерти, ни живота. Суровый характер жизни проявляется в том, что она не красит человека, может его обтесать, протереть, но иногда и подсказать что-н. Тяжести жизни осознаются как предопределенные свыше, не подвластные воле человека: Жисть не палась; што-то худо жисть палась; жисть не слилась; моё житьё не палось, не повезло, не посчастливило. Очень часты контексты, констатирующие сложившийся характер жизни: Такова жисть человеку принесёна; жисть нонь хорошая, не похаешь; порато трудна была жисть; хорошего житья не видела; нонь погляди, красна жира-то какая. Кроме нейтральной констатации, возможно и более эмоциональное отношение к тяжестям, невзгодам жизни: Жиру-то попроклинаю, побраню. Бабья жира, она проклята! Характерны высказывания типа Не рад жизни, жизнь надоела. Активный человек стремиться житьё содвигать, составлять, смекать, не роспускать, поднимать.

В высказываниях носителей диалекта обнаруживается религиозно-философское осмысление жизни: Мы родились на смерть, а умрём на живот; не прожив живота, верёвочки не потеряешь; бог человечка начертал и вдохнул в него живность; проявляется осознание бесконечности жизни в целом и быстротечности жизни отдельного человека: Жисть-то вековечна; жисть пошла не вверх, а в закат; жисть идёт, человек стареет. Народную философию жизни хорошо отражают пословицы и поговорки: Жизнь-то говорят - не в поле ехать. Жизнь прожить - не поле переехать. Жисть прожыть не нитка исшить. Вот моя жисть прошла, как рекой протекла. Как жисть идёт, так и песня. А жисть-то как кривое колесо катится. Ствол длинный, жисть короткая. Жизнь описывается в них движущейся: она идет, течет, катится, уподобляясь реке, песне, кривому колесу. И если уподобление реке, песне отражает поэтический взгляд на течение жизни, в сравнении ее с кривым колесом угадывается намек на неудавшуюся жизнь. Человек проходит пути жизни. Трудности движения по ЖИЗНЕННОМУ ПУТИ противопоставляются простоте привычных, обыденных действий, локализация (поле, река) и объект (нитка) которых ассоциированы с протяженностью времени жизни.

В семантической структуре слов поля доминируют значения `средства жизни' и `условия жизни'. В контекстах употребление значения `жизнь' и `условия жизни', `жизнь' и `средства жизни' часто представлены нерасчлененно. Вероятно, эта языковая особенность отражает картину мира носителей диалекта, жителей Севера, жизнь которых связана прежде всего с тяжелым физическим трудом в суровых климатических условиях. Поэтому в их картине мира само существование человека неотделимо от того, в каких условиях оно протекает и какими средствами поддерживается.

Раздел 4 главы 3 «Морфосемантическое поле `КРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ'» содержит описание семантики глаголов с корневой морфемой верт-/верн-/ворот-/вороч- и приставочных образований от них. Структура поля и его границы определяются амплитудой семантического варьирования исходных значений однокоренных глаголов. Рассматриваемые глаголы относятся к предикатам движения, общим для них является признак 'круговое движение'. Значения, которые рассматриваются как прямые, непроизводные, могут быть охарактеризованы по следующим аспектам: характер, цикл, кратность кругового движения. На основе комбинаций семантических признаков, относящихся к названным аспектам, глаголы по своим прямым значениям объединяются в субполя: 1) непоступательное и поступательное круговое движение полного цикла - субполе 'вращение' и 'вращение-перемещение'; 2) однократное непоступательное круговое движение неполного цикла - субполе 'поворот'; 3) неоднократное непоступательное круговое движение неполного цикла - субполе 'повороты'; 4) перемещение с однократным непоступательным круговым движением неполного цикла - субполе 'перемещение-поворот'; 5) неоднократное поступательное круговое движение неполного цикла - субполе 'перемещение-повороты'; 6) непоступательное круговое движение, требующее физических усилий - субполе 'тяжело-поворот'. Субполя включают в себя значения приставочных и бесприставочных глаголов, различающихся видовыми характеристиками, способами глагольного действия, каузативностью-некаузативностью. Описание ориентировано на динамический аспект глагольной семантики, на установление направления семантической деривации, выявление путей возникновения новых значений, соотносящихся с движением мысли коллективного носителя языка, подмечающего смежность и сходство действий и признаков объектов реальной действительности и фиксирующего их в словах, корневая морфема которых содержит общую идею вращения, а следовательно, и изменения положения предмета в пространстве или изменение направления его движения.

В работе определяется лексический состав поля (таблица № 6), распределение базовых глаголов по субполям, связь базовых глаголов с типами кругового движения (таблица № 7), соотношение семантики бесприставочных и приставочных глаголов (таблица № 8). Отмечено, что метафорические и метонимические значения приставочных глаголов могут быть результатом двух разных по своему характеру, но внутренне близких друг другу процессов - процесса семантической и словообразовательной деривации. Возникновение многих метафорических и метонимических значений поля сопровождается префиксацией глагола. Иногда эти два способа действуют параллельно друг другу, что приводит к синонимии метонимического или метафорического значений приставочного и бесприставочного глагола (таблица № 9).

Поле имеет следующую структуру: его ядро составляют исходные значения с семантическим признаком 'вращение', 'поворот' и 'повороты'; значения с семантическим признаком 'вращение-перемещение', 'поворот после перемещения', 'перемещение с поворотами' совмещают в себе признаки двух полей: поля кругового движения и поля перемещения, образуя зону их пересечения, периферийную для каждого из этих полей.

Многозначность глаголов кругового движения, выявленная на материале полисистемы архангельских говоров, относится к специфически внутрисистемной. Основанием для такого суждения являются как особенности локализации отдельных значений, так характер их функционирования.

Внутренняя синонимия субполей определяется соотношением глаголов разной формальной структуры, соотношением корневых и приставочных морфем синонимичных словозначений. Описано пять типов такого соотношения (например: 1. вертеть-ворочать, 2. вертеться-завертываться, 3. свертеть-свернуть, 4. завернуть-свернуть, 5. заворотить- привернуть. Синонимия словозначений разных субполей характерна для метафорических значений, имеющих идеографические различия. Она связана с семантикой корневой морфемы и характером приставки (например, `строить': свернуть (домик) - `быстро', `небольшой размер постройки', заворотить (дом) - `очень большой размер постройки') или семантикой корня при общности приставочной морфемы (например, `отломить часть чего-н.': отвернуть (хлеба) - `небольшая часть от небольшого целого', отворотить (глыбу) - `с трудом', `тяжелый вес отделяемой части'. Особенности функционирования синонимичных словозначений определяются характером многозначности поля `КРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ', поэтому внутридиалектная синонимия, многократно отраженная в иллюстративном материале, не имеет принципиальных отличий от словозначений, зафиксированных в разных моносистемах.

Через свои метонимические и метафорические значения глаголы кругового движения соприкасаются с широким кругом семантических областей. В диссертации намечаются основные направления семантических переосмыслений исходных значений глаголов и дается распределение производных значений по семантическим классам предикатов.

Анализ семантики глаголов кругового движения показывает, что идеи вращения и поворота буквально пронизывают все сферы бытия. Идущая еще от глубокой древности семантическая связь `поворот', `вращение' - `время' с течением веков неизмеримо осложнилась и обогатилась. Изменение как поворот определяет сферу природы: соответствующими глаголами обозначается движение планет, смена времен года, изменение погодных условий, рост и увядание растений, события в мире животных и др. Универсальный семантический переход `пространство' - `время' также нашел отражение в глагольной семантике при обозначении разного рода ситуаций.

Вращение и поворот неотделимы от самостоятельно перемещающегося субъекта, способного осознанно выбирать направление движения. Общие идеи кругового движения и, как его следствие, изменения оказываются благодатным полем для ассоциативных переосмыслений по сходству и смежности движений субъекта и его действий. Трудно назвать сферу деятельности человека, в которой не было бы обозначений с помощью глаголов кругового движения. Это в равной степени относится как к практической, физической, так и ментальной сфере человеческого бытия. С круговым движением ассоциируется вся жизнь человека, его возрастные периоды, состояние здоровья, рождение и смерть, работа и развлечения, социальные и семейные отношения. Жизнь сравнивается с колесом, назначение которого - вращение: Вся жисть-то колесом вертится, идёт. Таким образом, круговое движение играет большую роль в формировании языковой картины мира. Круговое движение ассоциируется с быстротой и резкостью. Ассоциативный потенциал соответствующих глаголов находит проявление в том, что их производные значения в большинстве своем обозначают действия и состояния деструктивного характера.

В работе рассматривается вопрос о степени специфичности представлений о круговом движении носителей литературного языка и носителей северных говоров. И литературный язык и говоры используют универсальные модели семантических переходов на основе сходства и смежности. Общие семантические модели поля различаются набором конкретных значений (прежде всего производных), а в случаях совпадения значений - их лексическим выражением. Наиболее существенным различием является более широкий охват семантических зон, относящихся непосредственно к говорящему, и более подробный характер их детализации в диалектном социуме.

Глава 4 «Идиолект как источник диалектного варьирования» содержит исследование экспрессивной лексики, зафиксированной в речи конкретного носителя диалекта. Ею является коренная жительница д. Судрома Вельского района Архангельской области Александра Ивановна Пономарева, 1925 года рождения, неграмотная.

Необходимость изучения динамики современных говоров, определения источников, ресурсов и средств варьирования выдвигает фигуру носителя идиолекта на первый план лингвистических исследований. В русской диалектологии начало исследованиям этого направления было положено В.П. Тимофеевым [Тимофеев 1971]. В настоящее время появился целый ряд исследований, посвященных речи конкретного носителя диалекта: это работы Л.Г. Гынгазовой, Е.В. Иванцовой, В.Д. Лютиковой, В.А. Малышевой, Е.А. Нефедовой и др. Изданы также идиолектные словари: «Диалектный словарь личности» В.П. Тимофеева, «Словарь диалектной личности» В.Д. Лютиковой, «Экспрессивный словарь языковой личности» Е.А. Нефедовой, «Идиолектный словарь сравнений сибирского старожила» Е.И. Иванцовой, первый том «Полного словаря диалектной языковой личности» под редакцией Е.В. Иванцовой.

Диалектная личность, реализующая в своей речи устную разновидность национального языка, не имеющую кодифицированной нормы, обладает большими потенциальными возможностями в проявлении вариантности языковых единиц при их речевом употреблении. Одной из важных сфер проявления индивидуальности языковой личности является сфера эмоционально-оценочного отношения к действительности.

Лексика идиолекта, отобранная по параметру экспрессивности, характеризуется взаимодействием нескольких субъективно ориентированных компонентов: интенсивности, образности, эмоциональной оценочности и стилистической маркированности. Они формируют коннотативный аспект лексического значения. В диссертации представлен анализ лексических единиц с компонентами коннотативного характера, отмеченных в контекстах речи языковой личности (около 1400 единиц). Особое место в лексиконе языковой личности занимают образования, являющиеся результатом индивидуальные словотворчества. Склонность к словотворчеству является одним из самых сильных способов проявления индивидуальности языковой личности и ее экспрессивного потенциала. В её речи отмечено около 300 единиц, которые с большой степенью вероятности могут быть отнесены к индивидуальным образованиям. Статистические подсчеты выявили следующее соотношение индивидуальных образований разных типов: две пятых общего объема составляют словообразовательные варианты узуальных слов, две пятых образованы в результате сдвига значения и представляют собой семантические варианты узуальных слов, одна пятая - индивидуальные слова.