Коммуникативный феномен лжи: лингвистический и семиотический аспекты (на материале немецкого языка)

Размещено на http://www.allbest.ru/

КОММУНИКАТИВНЫЙ ФЕНОМЕН ЛЖИ: ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ и СЕМИОТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ (на материале немецкого языка)

10.02.19 - Теория языка 10.02.04 - Германские языки

Диссертация на соискание учёной степени

доктора филологических наук

ЛЕНЕЦ АННА ВИКТОРОВНА

Ростов-на-Дону 2010

Диссертация выполнена на кафедре немецкой филологии Педагогического института ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Матвеева Галина Григорьевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Аликаев Рашид Султанович (Кабардино-Балкарский государственный университет)

доктор филологических наук, профессор Радченко Олег Анатольевич (Московский городской педагогический университет)

доктор филологических наук, профессор Шаховский Виктор Иванович Волгоградский государственный педагогический университет)

Ведущая организация: Иркутский государственный лингвистический институт

Защита состоится «22» апреля 2010 г. в 10 часов 00 минут на заседании диссертационного совета по филологическим наукам Д.212.208.17 в Педагогическом институте Южного федерального университета по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33, ауд. 202.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Педагогического института Южного федерального университета.

Автореферат разослан «22» марта 2010 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета,

к.ф.н., доцент Григорьева Н.О.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Представленная диссертация посвящена кругу проблем, связанных с изучением лингвистической стороны коммуникативного феномена лжи, которая, будучи не только социально-психологическим компонентом жизнедеятельности человека в обществе, но и своеобразным кодом любой коммуникации, в последнее время всё чаще оказывается в фокусе исследовательского интереса самых различных направлений - философии, социологии, психологии, юриспруденции и лингвистики. Изучение лжи в коммуникации, вопросов, связанных с темой «лингвистика лжи», стало особенно интенсивным в последнее время. Внимание исследователей лжи переключилось с вопроса о том, как оформляется ложь в языке, на вопрос о том, как она функционирует в речевом общении и возможно ли измерить её основные параметры.

Настоящее исследование посвящено трём важным аспектам коммуникативного феномена лжи, определяющим его взаимоотношение с лингвистическими механизмами и системой кодирования смысла высказывания, с одной стороны, и с культурной системой действий в обществе - с другой стороны. Соответствующие вопросы сгруппированы в нашем исследовании вокруг трёх тем: 1) лингвистика, 2) семиотика, 3) культура.

Работы, посвящённые изучению лингвистического и семиотического аспектов лжи, в отечественной лингвистике, весьма немногочисленны (Н.В. Глаголев (1987), Й. Кубинова (2002), Ю.И. Левин (1974), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005)). За рубежом активно развивается «лингвистика лжи» (Н. Weinrich (1966)), прежде всего, в немецком языкознании, как самостоятельное направление, где обобщаются и интегрируются теоретические результаты исследований лжи в области философии, психологии, социологии, юриспруденции, литературоведения (S. Bok (1980), D. Busse (1992), R. Chisholm, T.D. Feehan (1977), Die Lьge… (1927), S. Dietz (2002), U. Eco (1985), E. Eggs (1976), G. Falkenberg (1980, 1982), B. Giese (1992), K. Gloy (1979), E. Goffman (1969), J. Meibauer (2005), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981) и др.).

Наметившиеся в лингвистических исследованиях лжи два направления различаются своими предметами и методами. Представители первого направления занимаются изучением языковых единиц, номинирующих ложь/обман, методами логического анализа (Н.Д. Арутюнова (1991, 1994), И.Б. Шатуновский (1991), J. van der Auwera (1985), S. Dietz (2002), L. Gustafsson (1980) и др.), структурного анализа (Н.В. Глаголев (1987), К. Ehlich, К. Martens (1972), U. Fьllgrabe (1995) и др.) и методами когнитивной семантики (А. Вежбицкая (2001), Е.И. Морозова (2008), Н.Н. Панченко (1999), W. Abraham (1976), S. Dцnninghaus (1999), H.-J. Heringer (1977) и др.). Постулаты когнитивной семантики потребовали от исследователей перехода от описания к интерпретации связей языкового выражения со структурами знаний и процедурами их обработки (Е.С. Кубрякова (1995), Дж. Лакофф, М. Джонсон (1987), С.Н. Плотникова (2000), Р.С. Столнейкер (1985), М. Schwarz, J. Chur (1993) и др.).

Внимание представителей другого направления сосредоточено на изучении прагматических характеристик ложных высказываний, т.е. сознательного, намеренного нарушения условий выполнения речевого акта, принципов кооперативного общения (Й. Кубинова (2002), Дж. Остин (1986), Дж.Р. Сёрль (1986), W. Abraham (1979), С. Castelfranchi, I. Poggi (1994), R. Chisholm, T.D. Feehan (1977), G. Falkenberg (1982), J. Meibauer (2005)). Исследователями привлекается методологический аппарат теории речевых актов (S. Dietz, 2002, В. Giese (1992)), применяются методы дискурсного анализа для выявления манипулятивного характера лжи (М.Л. Макаров (1997), Т.М. Николаева (1999), С.Н. Плотникова (2000), U. Dubravka (1995), F. Hundsnurscher (1994)). Однако задача изучения феномена лжи как кода с позиции его структуры, содержательного состава семиотических законов её функционирования вышеназванными исследователями не ставится.

Возможность раскрыть лингвистические и семиотические особенности реализации лжи в коммуникации даёт модель измерения лжи, разработанная в данной работе на материале немецкого языка. Обращение к анализу семиотического аспекта лжи на примере только одного языка представляется правомерным, так как признаётся мнение об особенностях использования коммуникантами лингвистических средств в процессе общения в каждом конкретном языке. В работах, близких настоящему исследованию по кругу поднимаемых вопросов, исследуются лингвистические категории на материале отдельных языков и в сопоставительном плане (О.С. Иссерс (1999), С.Н. Плотникова (2000), И.И. Сущинский (1991), Т.Е. Янко (2001)).

В изучении данной проблематики лидирующее положение занимает зарубежная прагмалингвистика (прежде всего, это исследования, выполненные в США, Великобритании, Германии, Франции). В настоящее время отсутствуют крупные работы обзорно-аналитического характера, посвящённые достижениям зарубежных исследователей в области «лингвистики лжи» на материале немецкого языка. Для российского читателя работы современных немецкоязычных и англоязычных авторов по данной теме являются труднодоступными. Поэтому в данной диссертации внимание сконцентрировано на исследованиях лжи, написанных на немецком и английском языках и выполненных на базе немецкого, английского, русского, французского, итальянского и других языков. Анализ позволил сделать вывод об общих законах и тенденциях в подходе к проблеме и в то же время увидеть специфику их языковой реализации немецкими коммуникантами.

Кроме того, остаются недостаточно разработанными как общие вопросы лжи с позиции теории языка (ложь как коммуникативный феномен, аргументирующий эффект лжи, результативность экспертизы ложных высказываний), так и частные (дефиниция лжи как понятия прагмалингвистики, выявление типов лжи с позиции лингвистической прагматики, определение действенного характера лжи, обнаружение импликаций при передаче ложного сообщения, культуры лжи в дискурсе). В диссертации разработан лингвистический и семиотический подходы к анализу и трактовке ложных высказываний в немецком языке.

Исследование лингвистического аспекта лжи как полноправное направление в общелингвистической теории лжи в отечественной науке ещё не сформировалось. Не существует пока и детального измерения ложных высказываний в коммуникации, которое позволило бы составить их классификацию. В связи с изложенным выше данное комплексное исследование лжи на материале немецкого языка является актуальным как для развития общей лингвистической теории лжи, теории коммуникации, прагмалингвистики, так и для выявления своеобразного языкового варьирования лжи в рамках частного германского языкознания.

Объектом настоящего исследования является коммуникативный феномен лжи в его лингвистическом и семиотическом аспектах.

Предметом исследования являются лингвистические единицы немецкого языка, которые используются отправителем при осуществлении ложных высказываний.

Материалом исследования послужили ложные высказывания, собранные на основе сплошной выборки из художественных произведений XX-XXI вв. на немецком языке, примеры из газетно-публицистической немецкой прессы и выступлений немецких политиков. Кроме того, с привлечением информационных ресурсов Интернета использовались фрагменты, полученные из базы корпусов немецких текстов (AAC, IDS: Cosmas, DWDS, Limas, Schweizer Textkorpus), Интернет-источников по публицистической проблематике (Zeitungstexte), из кинофильмов, записей живой речи.

Основанием для использования литературно-художественного материала и кинофильмов послужила философская теория возможных миров, которая трактует представление об истинности/ложности с точки зрения положения вещей не в мире в целом, а в некоем возможном мире (С.Н. Плотникова (2000), Р.С. Столнейкер (1985)). В связи с этим литература является естественным объектом для семиотического анализа лжи (Р. Aron (1927), К. Corino (1988), B. Dewitz, R. Scotti (1997), Н. Hafenbrack (1985), Kann denn Lьge… (1995), Ch. Zeller (2004)). Совокупный объём рассмотренного немецкоязычного материала составляет свыше 60 000 страниц.

Цель настоящего диссертационного исследования заключается в разработке лингвистической теории феномена лжи, в построении модели её измерения и в выявлении языковых структур, посредством которых оформляется ложная информация в современной немецкой коммуникации.

В соответствии с намеченной общетеоретической целью в работе решены следующие задачи:

1) определена структура и функции коммуникативного феномена лжи;

2) описаны характеристики собственно философских, социолингвистических, психолингвистических, юрислингвистических, лингвокультурологических, педагогических и лингвистических аспектов феномена лжи;

3) выявлены и объяснены семиотические механизмы оформления ложной информации средствами немецкого языка;

4) рассмотрена ложность как прагмалингвистическая категория;

5) разработана классификация ложных речевых актов на материале немецкого языка. В связи с чем:

а) дано определение ложного речевого акта;

б) выявлены и систематизированы ложные речевые акты на уровне локуции и иллокуции;

6) установлены основные типы манипулятивных стратегий и тактик навязывания лжи в немецком речевом общении;

7) разработана для коммуникативного феномена лжи модель измерения, позволяющая сделать выводы о вербальном оформлении ложного речевого акта, его иллокутивной силе, намерении отправителя ложного высказывания, а также о коммуникативном взаимодействии участников речевого общения;

8) верифицирована модель измерения лжи на примере немецкого институционального и бытового дискурсов (в монологе и диалоге).

Методологической базой научного изыскания являются общефилософские диалектико-материалистические принципы связи мышления и языка, категорий количества и качества, формы и содержания, причины и следствия. В качестве методологических принципов настоящего исследования избираются принцип антропоцентризма и интегративный подход к исследованию феномена лжи.

В качестве основных общенаучных методологических концепций в диссертации использовались такие исследовательские процедуры, как гипотетико-дедуктивный метод, описательно-сопоставительный метод, метод конверсационного анализа речи.

Для описания семантических, синтаксических и прагматических принципов оформления лжи в речи использовался метод семиотического анализа. Для понимания и истолкования ложных речевых актов использовался интерпретативный метод. В основу интерпретативного метода в диссертации положена концепция дискурсивного анализа, разработанная Т. ван Дейком (Т. ван Дейк (1989), М.Л. Макаров (1998)). В рамках интерпретативного метода используются теория интенциональных состояний Дж. Сёрля (1986), процедура исчисления речевых актов Дж. Сёрля, Д. Вандервекена (1986). В свете вышеназванных теоретических и методологических положений ложный речевой акт рассматривается как стратегическое средство, способствующее реализации манипулятивного воздействия на коммуникантов дискурса.

Полиаспектный подход к изучаемому объекту потребовал следующего инструментария в современной лингвистике:

– теория речевых актов (ТРА) (Н.Д. Арутюнова (1998), В.В. Богданов (1989), Д. Вандервекен (1990), А. Вежбицка (1985), В.З. Демьянков (1986, 1989), И.М. Кобозева (1986), Дж. Остин (1986), Дж.Р. Сёрль (1986), П.Ф. Стросон (1986), И.П. Сусов (1984), К.Н. Ebert (1973), Р. Ernst (2002), G. Gabriel (1976), P. Mьller (1977), Н. Wagner (2001), K. Zimmermann (1982) и др.);

– анализ коммуникативных правил речевого общения (Р.С. Аликаев (2000, 2003), В.З. Демьянков (1982), В.И. Карасик (2004), М.Л. Макаров (1998), Е.В. Милосердова (2001), Н.И. Формановская (2007), А.-Р. Alkofer (2004), Y. Cho (2005), N. Groeben, В. Scheele (1984), М. Hartung (1998), R. Hitzler u.a. (1996), Н. Knoblauch (1998), Е. Lapp (1992), D. Lewis (1975), N. Nixdorf (2002), J. Ossner (1985));

– теория импликатур (Г.П. Грайс (1985), В.З. Демьянков (1982), J. Meibauer (2005));

– конверсационный анализ (J. Dittmann (1982), K. Ehlich (1987), W. Holly (1987), F. Liedtke (1997), G. Meggle (1993), J. Meibauer (1997), E. Rolf (1994));

– межкультурная прагматика (С.Г. Агапова (2004), И.А. Стернин (2002), H. Eckert, G. Parker (2005), H.-J. Heringer (1994), N. Nixdorf (2002), J. Rehbein (1985), J. Verschueren (1991));

– корпусная лингвистика (А.Н. Баранов (2001), C. Scherer (2006));

– теория измерений (Е.Ю. Артемьева (1999), А.И. Мягков (2002), А.И. Орлов (2002, 2004), А.П. Пахомов (2006), С. Стивенс (1960), И.А. Церковная (2005), N. Campbell (1952), R. Hettlage (2003) и др.).

Теория речевых актов задействована непосредственно при разработке и объяснении классификации ложных речевых актов, при анализе значимых признаков ложных речевых актов, описании условий их осуществления.

Для измерения феномена лжи в коммуникации актуальными явились метод анализа коммуникативных правил речевого общения, метод вычисления конверсационных импликатур, конверсационный анализ разговора и межкультурная прагматика. Метод анализа коммуникативных правил речевого общения применялся для вычисления тех компонентов смысла ложного высказывания, с помощью которых отправителю удаётся уклониться от соблюдения принципа Кооперации в общении.

Теория конверсационных импликатур использовалась для определения ложной информации с точки зрения имплицитных смыслов, где нарушения категорий Количества, Качества, Отношения и Способа осуществляются отправителем целенаправленно и осознанно. Нарушение выделенных категорий является коммуникативно-прагматическим условием осуществления ложных речевых актов в речевом общении.

Основы межкультурной прагматики использованы для определения кода (социально и индивидуально обусловленный) лжи, который выбирается коммуникантом в общении, а также регистра лжи (симметричный и асимметричный). Выбор кода и регистра существенно влияет на ход общения между людьми, принадлежащими к разным культурам.

Корпусная лингвистика использована для выборки иллюстративных примеров, подсчёта количественных показателей лексико-грамматических средств при осуществлении ложного высказывания.

Теория объективных измерений в современных исследованиях гуманитарных наук применена для выведения основных шкал -конститутивных признаков ложного высказывания, для построения модели измерения лжи, которая направлена на лингвистическое описание лжи и её прагматической системы организации и функционирования.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен лжи представляет собой коммуникативное явление, вербализуемое языковыми единицами разных уровней. Структура и функции лжи теоретически обосновывают недостаточно представленные в научной литературе лингвистические аспекты феномена лжи. Содержательная характеристика последней даётся через определение её функций в соответствии с внешними компонентами речевой ситуации лжи: метаязыковой, референтивной, эмотивной, фатической, поэтической и воздействующей.

2. Лингвистическая теория феномена лжи представляет собой полиструктурное образование, включающее в себя лингвофилософские, социолингвистические, психолингвистические, юрислингвистические, педагогические, семиотические и лингвокультурологические конституенты, которые, с одной стороны, обеспечивают его многоуровневую организацию, а с другой стороны, объясняют своеобразие функционирования лжи в процессе коммуникации.

3. Вербальность лжи обосновывает её рассмотрение как объекта семиотики и её детерминацию как своеобразного кода в языке. При семиотическом подходе под таким кодом понимаются языковые констатации использования знаков коммуникантами с целью намеренного введения собеседника в заблуждение, навязывания лжи.

На семантическом уровне для оформления ложного высказывания в немецком языке используются: псевдонаучная манера выражения; игра слов; выбор идейно-эмоциональной лексики, метафор, вновь созданных слов. Своеобразие синтаксических механизмов оформления лжи в немецком языке заключается в применении правил грамматического построения высказывания, при которых грамматически правильно построенные предложения, тем не менее, позволяют отправителю намеренно ввести в заблуждение получателя и отвлечь его внимание от актуальной информации. Немецкими коммуникантами для оформления ложного высказывания используются следующие синтаксические явления: номинализация и именные группы; простые, эллиптические/ сложные предложения; инфинитивные формы глагола; модальный компонент. Анализ механизмов оформления лжи на прагматическом уровне проводится в связи со значением высказывания (подтекст, намёк), референцией говорящего, пресуппозицией.

4. Ложность рассматривается как прагмалингвистическая категория, которая определяется как несоответствие или нарушение отправителем основных прагматических правил и описывается на материале немецкого языка в прагматических видах толкования значения высказывания. Установлена внутренняя категориальная формула конститутивных признаков ложности как сумма постоянных и переменных признаков. Постоянные признаки представлены в общем виде как нарушение: нарушение намерения и нарушение искренности. Переменные признаки включают в себя: отправителя, получателя, пресуппозицию.

В процессе создания высказывания отправитель использует языковые средства для внедрения двусмысленности. Двоякий смысл ложного высказывания позволяет отправителю успешно манипулировать сознанием получателя и оказывать на него желаемое для отправителя воздействие. Участники коммуникации осуществляют двоякость смысла через передачу ложной информации, а также через частичное или полное преобразование истинной информации высказывания в ложную.

5. Ложный речевой акт определяется как вид речевого действия, при совершении которого намеренно нарушается ожидаемое соблюдение постулатов речевого общения. Получатель в процессе коммуникации может иногда осознавать эти нарушения, но чаще всего он их не осознаёт.

Классификация ложных речевых актов строится с учётом локутивного и иллокутивного уровней. Отправитель «подстраивается» под ожидания получателя и с этой позиции на уровне локуции ложные речевые акты разделяются на имитирующие (имитация отправителем голоса, акцента, вокабуляра), симулирующие (отправитель высказывания выражает установки, желаемые получателем), вуалирующие (скрытое сложное намерение, распознаваемое получателем частично).

На уровне иллокуции выделяются ложные констативные акты, ложные комиссивные акты, ложные директивные акты, ложные декларативные акты, ложные экспрессивные акты и ложные контактивные акты.

6. Манипулятивная сила лжи заключается в воздействии отправителя на получателя. Воздействие осуществляется отправителем с помощью таких языковых средств и речевых приёмов, которые влияют на принятие получателем выгодных для отправителя решений. Манипулятивная сила лжи реализуется отправителем имплицитными слоями информации - пресуппозиции, импликатуры высказывания, а также выбором различных коммуникативных стратегий и тактик.

Использование серии ложных высказываний позволяет немецкоговорящему коммуниканту реализовать определённые тактики оказания давления на получателя. Принцип Кооперации/Некооперации базируется на приоритете интересов отправителя над интересами получателя. Установка на Кооперацию/Некооперацию является одним из важных параметров в описании коммуникативных манипулятивных стратегий и тактик лжи. речевой общение ложный немецкий

В зависимости от установки коммуникантов манипулятивные стратегии делятся на кооперативные (аргументативные, ритуализированные, креативные), конфликтные (тактика нечестной игры, провокационные и деструктивные) и нейтральные стратегии (тактика игнорирования и тактика контроля над ситуацией). В зависимости от интенсивности навязывания лжи в коммуникации выделяются активные и пассивные тактики. Для институционального дискурса характерны деструктивные тактики и тактики контроля над ситуацией. Доминирующими тактиками в немецком бытовом дискурсе являются ритуализированные и креативные.

7. Процесс и условия создания ложного высказывания, прагматические особенности оформления лжи в речи образуют основу для построения модели её измерения в коммуникации. Модель измерения включает конститутивные признаки ложного высказывания: отправитель и его намерение обмануть получателя с помощью утверждения, получатель и его неосознаваемая вера в истинность утверждения отправителя. Они задают шкалы его измерения: шкала намерения; шкала знания и веры; шкала тактики внедрения ложного высказывания; шкала иллокутивной силы высказывания. Измерение ложных высказываний может быть построено по схеме: ложный речевой акт - манипулятивная тактика - манипулятивная стратегия.

8. Модель измерения лжи в коммуникации построена на основе исчисления совокупности лингвистических характеристик ложного высказывания по различным шкалам.

Модель измерения лжи в коммуникации верифицируется на основе анализа речевого взаимодействия немецких коммуникантов в институциональном и в бытовом дискурсах (на материале как монолога, так и диалога). Целью лжи в различных видах институционального дискурса выступает сохранение и/ или получение каких-либо общественных преференций. В институциональном дискурсе (на примере немецкого политического дискурса) коммуниканты используют аргументативные и деструктивные тактики. В бытовом дискурсе немецкие коммуниканты чаще применяют ритуализированные и креативные тактики лжи для сохранения эмоционального равновесия, соблюдения социальных норм и правил.

Научная новизна диссертации заключается в том, что настоящее комплексное описание лжи как коммуникативного феномена осуществлено в отечественной лингвистике впервые.

Научная новизна обусловлена привлечением к анализу лжи корпусной лингвистики, а также таких направлений в прагмалингвистике как теория коммуникативных постулатов, теория конверсационного анализа разговора и межкультурная прагматика. Основополагающим моментом при рассмотрении лжи с позиции прагмалингвистики является её понимание как нарушения. Все нарушения, реализуемые в дискурсе, рассматриваются на материале немецкого языка впервые, поскольку в большинстве работ, посвящённых лингвистической стороне феномена лжи, для исследования использовались материалы на английском или русском языках.

Новизна исследования связана также с построением оригинальной модели измерения лжи как коммуникативного феномена. Разработанная модель измерения ложных речевых актов релевантна для описания лжи в различных типах дискурса.

На материале немецкого языка комплексный семиотический анализ единиц разных уровней языковой системы, репрезентирующих ложь, проводится впервые.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что выработанные принципы детального лингвистического описания коммуникативного феномена лжи способствуют развитию общей лингвистической теории лжи и лингвистической прагматики.

Разработка лингвистической теории лжи позволяет ввести в научный оборот понятий «коммуникативный феномен лжи», «ложный речевой акт» и «модель измерения лжи».

Предлагаемая в исследовании модель измерения, представляющая собой интегративное полиструктурное образование и объединяющая в единый анализ лингвистические аспекты ложного высказывания и семиотические аспекты, открывает новые возможности теоретического осмысления лжи как коммуникативного феномена.

Комплексный анализ семиотических аспектов осуществления лжи является теоретически значимым для исследований языковых средств всех уровней немецкого языка.

На основе выведения закономерностей осуществления лжи в институциональном (политическом) и бытовом дискурсах возможен дальнейший анализ лжи на материале других типов дискурса.

Практическая ценность работы определяется возможностью внедрения результатов исследования в курсы теории общего, германского и немецкого языкознания, грамматике, прагмалингвистике, социолингвистике, межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, лексикологии, страноведению, в спецкурсы по анализу дискурса, лингвистике лжи, литературе Германии.

Материал, представленный в диссертации, может быть использован в практике преподавания немецкого языка, в частности, в обучении приемам речевого воздействия, манипуляции.

Апробация и реализация результатов диссертации. Концепция, теоретические положения и результаты исследования были представлены в докладах на научных семинарах в университетах г. Регенсбурга, г. Майнца (Германия) в 2006 г. Основные выводы исследования обсуждались на заседаниях кафедры немецкой филологии ПИ ЮФУ. Результаты проведённого исследования прошли апробацию в докладах и сообщениях, представленных на 18 международных, общероссийских и региональных конференциях: в Ростове-на-Дону (РИНяз, апрель 2005 г.), в Волгограде (ВолГУ, апрель 2006 г.), Ростове-на-Дону (РГУ, октябрь 2006 г.), Тольятти (ТГУ, декабрь 2006 г.), Кирове (ВГГУ, декабрь 2006 г.), Рязани (РГМУ, март 2007 г.), Благовещенске (БГПУ, апрель 2007 г.), Москве - Пензе (МНЭПУ, май 2007 г.), Таганроге (ТГПИ, июнь 2007 г.), Москве, (МГЛУ, сентябрь 2007), Пятигорске (МГЛУ, октябрь 2007), Москве - Вашингтоне (РУДН, октябрь 2007 г.), Стерлитамаке (ГПА, октябрь 2007 г.), Ростове-на-Дону (ПИ ЮФУ, ноябрь 2007 г.), Минске (МГЛУ, декабрь 2007 г.), Ростове-на-Дону (ДЮИ, март 2006, 2008, 2009 гг.). Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были также апробированы автором при проведении лекционных и семинарских занятий по прагмалингвистике в Педагогическом институте Южного федерального университета.

Основные положения и материалы исследования представлены в 40 публикациях общим объемом 43,37 п.л., включая монографию, главу в коллективной монографии, учебное пособие, статьи в региональной и центральной печати, в том числе статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ для представления результатов докторских диссертаций.

Структура работы определяется целями и задачами исследования. Объём диссертации - 392 страницы. Диссертация включает: Введение, четыре главы, Заключение, список использованной литературы (более 600 наименований, из них 300 на иностранных языках: немецком и английском), списки цитируемой литературы и словарей.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяется тема исследования, обосновывается её актуальность, теоретическая и практическая значимость диссертации, определяется основная цель и задачи, характеризуется комплексный метод исследования, формулируется разрабатываемая теория, приводятся положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические и методологические проблемы описания коммуникативного феномена лжи» рассматриваются базовые теоретические предпосылки понимания лжи, анализируются различные подходы к определению феномена лжи в фундаментальных науках, описывается специфика языковых средств выражения лжи, определяются предпосылки возникновения и статус направления «лингвистики лжи».

Исследование внешней стороны феномена лжи, которое осуществлялось через изучение философского, социального, психологического и лингвистического аспектов лжи, позволило выделить и разграничить разнообразные виды искажения действительности, которые группируются вокруг четырёх: неискренность отправителя, сокрытие им истины от получателя, манипуляция получателем, злоупотребление его доверием.

Анализ различных подходов - философского (Г.Ч. Гусейнов (1989), Д.И. Дубровский (1990, 1994), О.А. Радченко (2005), В.И. Свинцов (1990), А.К. Секацкий (1994, 2000), А. Baruzzi (1996), М. Bettetini (2003), W. Betz (1962), Т. Blume (1998), Е. Brendel (1992), U. Eco (1977), L. Gustafsson (1980), R. Olschanski (2001), Р. Ricњur (1994), Е. Schepper (1977), W. Shibles (2000), F. Sick, H. Pfeifer (2001)), логического (Л.А. Введенская, Л.Г. Павлова (1996), О.Н. Лагута (2000)), социально-психологического (Н.В. Гладких (2001), Г. Грачёв, Ж. Дюпра (1905), И. Мельник (2002), В.В. Знаков (1994), М.А. Красников (1999), Н.Г. Любимова (2003), С.И. Симоненко (1998), А.Н. Тарасов (2005), J. Bergmann (1998), S. Bok (1980), T. Brockmann (1991), H. Ernst (1986), K. Fiedler, J. Schmid (1998), U. Fьllgrabe (1995), H. Lukesch (2003), K. Panhey (2003), J. Schmid (2003) и др.), юридического (М.А. Баскакова (1998), А.А. Закатов (1984), Криминалистика (1995), А.А. Леонтьев, А.М. Шахнарович, В.И. Батов (1977), В.А. Образцов (1995), L. Adam (1927), D. Busse (1992), F.-C. Schrцder (1995)) и педагогического (Е. Бык (2005), В.В. Зеньковский (1996), П. Экман (1993), W. Nolte (1927)) - к исследованию коммуникативного феномена лжи позволил выделить общетеоретические лингвистические принципы её описания.

Понятие лжи / ложности суждения с самого начала активно изучалось в логике и философии как возможное противопоставление истине, иногда правде. При этом принимаются во внимание семантические оттенки категорий «правда» и «истина»: «правда» включает субъективный оттенок, т.е. элемент личностного отношения к передаваемой информации, в термине «истина» представлена объективная оценка действительности.

Достаточно глубоко и всесторонне разработан правовой, или юридический, подход в исследовании лжи. В юриспруденции, а точнее в криминалистике, в связи с ложью принято говорить о ложных показаниях или ложных заявлениях. Ложные показания и ложные заявления - это, прежде всего, речевые высказывания, или ложные высказывания. Имеющиеся в юриспруденции классификации были изучены для создания собственной таксономии ложных речевых актов.

Изучение лжи с точки зрения психологии и социологии представляет огромный пласт в научном исследовании данного понятия. В этих исследованиях интерес представляют истоки социализации индивида, где учитываются все этапы формирования личности - от полного отрицания соблюдения общественных норм до их сознательного выполнения во избежание осуждения со стороны коллектива.

Лингвистическая сторона феномена лжи является предметом исследования любого известного на современном этапе направления языкознания (психолингвистика, социолингвистика, когнитология, прагмалингвистика, лигвокультурология и др.), а также на любом уровне языка (фонетическом, морфологическом, лексическом и др.).

Проведённый анализ дефиниций «ложь» и «обман» в отечественных и зарубежных исследованиях позволил определить общие причины лжи/обмана и формы их проявления, установить их национально-культурную специфику. Так, в русских дефинициях лжи и обмана выражена сознательность и намеренность речевых и поведенческих действий, которые искажают истину. В немецких определениях чётко указывается на получателя ложной информации, в частности на нарушение его прав в получении правдивой информации. Основные критерии ложного высказывания с позиции отправителя/получателя, взаимосвязь между ними определяют значимость исследования лжи для целого ряда дисциплин - социолингвистики, психолингвистики, когнитологии, лингвокультурологии, семиотики и др.

Исследование структуры и функций коммуникативного феномена лжи позволяет теоретически обосновать недостаточно представленные в научной литературе лингвистические аспекты данного явления. Содержательная характеристика лжи даётся через определение её функций в соответствии с внешними компонентами речевой ситуации лжи: метаязыковой, референтивной, эмотивной, фатической, поэтической и воздействующей. Ложное высказывание, как и любое другое, представляет собой совокупность всех функций. Доминирующей функцией в речевой ситуации лжи является воздействующая. Воздействие на получателя осуществляется в результате успешной подмены истинной действительности на ложную (факт этой подмены осознаётся или не осознаётся получателем).

Выделенные функции лжи как коммуникативного феномена позволили детерминировать научные направления, в которых анализируется лингвистическая сторона лжи и которые послужили основой для лингвистического системно-структурного описания лжи в рамках нового научного направления в отечественной науке - «лингвистики лжи».

В диссертации рассматривается опыт исследования лжи/обмана отечественными и зарубежными учёными. Проведенный сравнительный анализ работ позволяет прийти к выводу о том, что зарубежными лингвистами (здесь имеются в виду преимущественно исследования немецких учёных) сделан значительный вклад в изучение лжи (W. Abraham (1976, 1979), P. Aron (1927), S. Bok (1980), S. Dietz (2002), S. Dцnninghaus (1999), U. Eco (1985, 2002), E. Eggs (1976), K. Ehlich, K. Martens (1972), G. Falkenberg (1981, 1982, 1984, 1985, 1986), R. Fischer (2003), D. Franck (1973), H. Frisk (1936), U. Fьllgrabe (1995), B. Giese (1992), H.P. Grice (1957), F. Hundsnurscher (1994), Kulturen der Lьge (2004), J. Meibauer (2005), C. Mьller-Fraureuth (1965), V. Piwonka (2003), H. Vaichinger (1911), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981), H. Wagner (1920), H. Weinrich (1966, 1986), P. Zagorin (1990), H.D. Zimmermann (1985), K. Zimmermann (1982), M. Zuckermann, R.E. Driver (1985)). Всестороннее исследование лжи позволило зарубежным учёным выделить самостоятельное направление - «лингвистика лжи».

Толчком для изучения лингвистического аспекта ложного высказывания в отечественных и зарубежных исследованиях послужила работа Х. Вайнриха «Лингвистика лжи» (1966). Об этом свидетельствуют ссылки отечественных и зарубежных учёных, которые занимались проблемой лжи и обмана с различных позиций (В.В. Знаков (2000), М.А. Красников (1999), Й. Кубинова (2002), Н.Н. Панченко (1999), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), S. Dietz (2001), G. Falkenberg (1982), R. Fischer (2003), B. Giese (1992), H.-J. Heringer (1977), R. Hettlage (2003) и др.).

В исследованиях зарубежных лингвистов глубоко изучаются морфологический, семантический, синтаксический, прагматический аспекты лжи/обмана, а также отдельные речевые акты («заблуждаться/ошибаться»), ложь в литературоведческом аспекте, ложь с позиции когнитологии, теории конверсационных импликатур, межкультурной коммуникации. Некоторые из исследователей пытаются предложить лингвистические теории лжи (S. Dietz (2001), U. Eco (1989), G. Falkenberg (1982), F. Sick, H. Pfeifer (2001), Н. Weinrich (1966), однако каждый предлагает это сделать с позиции какого-либо одного направления. В результате анализа истории возникновения и развития лингвистических исследований лжи в отечественной и германской филологии нами были определены основные этапы становления «лингвистики лжи» в Германии и России.

Во временном отрезке 1987-2009 гг. выделены три периода в становлении данного направления в России: логико-философский (конец 80-х - начало 90-х гг. ХХ в.); междисциплинарный (середина 90-х - конец 90-х гг. ХХ в.); лингвистический (начало ХХI в. - по настоящее время). Такая «размытость» границ периодов становления «лингвистики лжи» в России, как и её тесная взаимосвязь с другими фундаментальными науками, объясняется политическими и историческими событиями в России, которые в значительной мере повлияли на исследования лжи.

Поэтапное становление «лингвистики лжи» в Германии является вполне закономерным и объяснимым. Немецкая художественная литература, в которой представлены ложь и обман, не только имеет богатую историю, но и является фундаментом для научных изысканий по теме лжи в ХХ и ХХI вв. «Лингвистика лжи» в Германии включает в себя следующие периоды становления: междисциплинарный (начало ХХ в. - 30-е гг. ХХ в.); период структурного анализа (30-60-е гг. ХХ в.); семантический (60-80-е гг. ХХ в.); прагматический (80-е гг. ХХ в. - настоящее время). Стремительный рост числа лингвистических исследований лжи прогнозирует дальнейшее развитие научного направления «лингвистика лжи».

В настоящее время понятие «лингвистика лжи» широко употребляется как отечественными, так и зарубежными учёными применительно ко всем изысканиям лингвистической стороны лжи (А.Б. Бушев (2003), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), G. Falkenberg (1982, 1984), В. Giese (1992), Kulturen der Lьge (2004), М. Piwonka (2003)).

В реферируемом диссертационном исследовании под лингвистической теорией лжи понимается многоуровневая система лингвистического изучения лжи как феномена коммуникации. В данной системе на каждом из уровней обобщаются и интегрируются теоретические результаты исследований лжи, достигнутые такими современными лингвистическими направлениями, как лингвофилософия, логический анализ языка, психолингвистика, социолингвистика, юрислингвистика, семиотика, лингвокультурология, литературоведение.

Современные теории и концепции лжи в вышеназванных научных направлениях составляют предметные поля «лингвистики лжи». Обзор различных теорий и концепций позволяет заключить, что лингвистическая теория лжи вписывается в современную систему научного знания как комплексное направление, интегрирующее знания о лжи в языке и речи. Концептуальный базис данных теорий показал, что они располагают необходимыми методологическими основами для выделения «лингвистики лжи» в качестве самостоятельного научного направления и для дальнейшего построения прагмалингвистической теории лжи. Возможные пути решения этой задачи рассмотрены в последующих главах.

Во второй главе «Семиотические аспекты анализа коммуникативного феномена лжи в немецком языке» систематизируются семиотические подходы к анализу ложной информации в речевом общении, рассматриваются основные семиотические принципы оформления ложного высказывания в немецком языке.

Семиотика является объединяющим звеном естественных, социальных, психологических и гуманитарных наук. Важным для объединения наук является понятие знака и знаковой системы как совокупности знаков, устроенной определённым образом. В качестве предпосылок рассматриваются взгляды отечественных и зарубежных учёных на семиотическую природу лжи (А.Н. Баранов, 2001), М.Я. Гловинская (1998), Ю.И. Левин (1974), U. Eco (1989)).

Язык в полном семиотическом осмыслении этого термина есть любая межсубъектная совокупность знаковых средств, употребление которых определено семантическими, синтаксическими и прагматическими правилами. На всех уровнях семиотики обнаруживаются также типологические свойства лжи, при осуществлении которой соблюдаются:

– семантические правила, реализуемые при использовании метафор, метонимии, эвфемизмов, заимствований; при искажении смысла высказывания (Д.В. Аксёнов (2005), А.Б. Бушев (2003), Й. Кубинова (2002), Н.Н. Панченко (1999), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), Р. Aron (1927), S. Bok (1980), S. Dцnninghaus (1999), H. Vaichinger (1911), H. Wagner (1920));

– синтаксические правила, которые проявляются в использовании пассивной формы глагола; различной длины предложения; именного стиля (А.Н. Баранов (2001), Ю.И. Левин (1974), R. Fischer (2003), U. Fьllgrabe (1995), H. Weinrich 1966));

– прагматические правила, которые выражаются в категориях конверсационных импликатур; пресуппозиции; цели высказывания, намерения (Н.В. Глаголев (1987), Ю.Ю. Дешериева (2002), Е. Eggs (1976), G. Falkenberg (1982), F. Hundsnurscher (1994), J. Meibauer (2005), M. Piwonka (2003), K. Ehlich, K. Martens (1972), Н.Р. Grice (1957), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981)).

Важность изучения семантики слова предопределяется тем, что она является в некотором роде посредником между человеком и той действительностью, в которой он живет, потому что семантические правила изучения лжи - это анализ созданных семиотикой словесных констатаций того, каковы особенности использования этих знаков коммуникантами с целью введения в заблуждение, обмана, лжи собеседнику. Сюда относится использование синонимов, слов абстрактной семантики, «засоряющей» канал общения лексики, фразеологизмов.

В речи синонимия замещает соответствующее понятие, позволяя, таким образом, моментально «считывать» информацию, которую несёт в себе слово. Моментальное «считывание» информации происходит внутри экстенсиональных и интенсиональных контекстов.

Получатель в процессе декодирования высказывания выбирает одно из нескольких значений, предложенных отправителем в виде языковых выражений, «засоряющих» канал общения. К последним в немецком языке относятся слова с семантикой нерелевантности числового показателя (man, jemand, etwas, единицы с элементом irgend, einer, etlicher, mancher, viele, wer, was); псевдонаучная манера выражения (dermatologisch bestдtigt; klinisch erprobt und bewдhrt; статистическая информация); игра слов: Mдnner im Olymp (реклама мужских сорочек фирмы Olymp); выбор идейно-эмоциональной лексики: „Seht euch eure Jugendfreunde Noman und Kapell an. Sie wollen nicht das Ehrentuch unserer nationalen Volksarmee tragen. Seht sie euch sehr genau an. Sie tragen die Uniform des Klassengegners.“ [Hein, 1999]; метафора: Wenn das Volk nicht ьberzeugt ist, hat das die politische Kommunikation versagt - und die Politik ist gescheitert. Dann reiЯt der Draht zwischen Regierenden und Regierten; создание новых слов: (das Altersheim/ das Seniorenheim; der Geisteskranke/ der psychisch Gestцrte; die Armenkasse/ die Sozialfьrsorge).

Заслуживают особого внимания исследования, которые проводятся в области семантики лжи, а именно выявление абстрактной семантики и описание потенциала фразеологизмов, номинирующих ложь/обман (А.В. Гриценко (2004), Н.Н. Панченко (1998, 1999), О. Пироженко (2001), T.V. Filipenko (2000)), изучение факторов межъязыковой фразеологической эквивалентности (Р.А. Сафина (2003)), исследование фразеологической репрезентации концепта «ложь/обман» в политическом (А.В. Гриценко (2004)), диалогическом дискурсах (О. Пироженко (2001)), в современном молодёжном жаргоне (Е.А. Коломиец (2005)). В соответствии с проведённым анализом делается вывод о том, что фразеологические единства, номинирующие ложь/обман, возникают на основе семантического переосмысления. Значение подобных единиц, образующееся на основе переосмысления переменного словосочетания, обладает абсолютной экспрессивностью. Фразеологизмы репрезентируют тактику внедрения ложного высказывания; негативно оценивают качества языковой личности - субъекта лжи; характеризуют получателя ложного сообщения; пассивность или активность ложного высказывания фиксируется в немецком языке на примере фразеологизмов.

С помощью семантических правил построения ложного высказывания отправителю удаётся заменить соответствующее понятие и успешно воздействовать на получателя.

Синтаксические правила осуществления ложного высказывания в немецком языке проявляются в таком построении высказывания, при котором грамматически правильно построенные предложения позволяют отправителю ввести в заблуждение получателя (сложные предложения, употребление пассивной формы глагола). Степень развёрнутости/свёрнутости высказывания, смена «коммуникативного веса» семантических ролей, присутствующих в падежной рамке предиката (замены агенса, пациенса), безличные и пассивные конструкции, инфинитивная форма глагола, деепричастия, номинализация, стилистические приёмы и модальный компонент позволяют отправителю направлять внимание получателя и регулировать его поведение таким образом, чтобы он сделал неверные выводы и заключения.

Степень развёрнутости/свёрнутости ложного высказывания выражается в использовании сложных и простых предложений, с помощью которых отправитель стремится максимально затруднить понимание получателем смысла высказывания. Сложные предложения часто используются в устных выступлениях политиков в качестве клятв, заверений, поручительств. Эллиптические, простые нераспространённые предложения используются отправителем ложного высказывания для сокрытия действительного положения дел, ухода от прямого ответа.

Синтаксические механизмы лжи, механизмы введения в заблуждение чаще всего используются в немецком языке в комплексе: безличные и пассивные конструкции, простые, эллиптические/сложные предложения; инфинитивная форма глагола. Безличные и пассивные конструкции, простые, эллиптические предложения в немецком языке позволяют отправителю ложного высказывания исключить участников из языкового описания ситуации: „Ich weiЯ ja nicht, wer euch so aufs Maul gehauen hat, aber…“ Krollmann bleibt sitzen. „Gleichgewicht verloren beim Fensterputzen. Mach Dir mal um uns keine Sorgen“ [Barklet, 2001]. В заголовках немецких журналов и газет в случае разъяснения, уточнения обстоятельств, а также при передаче слухов и сплетен выражаемая точка зрения не связывается с конкретным говорящим. Слухи по мере передачи от человека к человеку могут значительно изменяться в их содержании, поэтому говорящий стремится заранее снять с себя всякую ответственность за передаваемую информацию. Данные причины обусловлены замкнутостью коммуникативного пространства и поэтому также являются характерными признаками общения в корпорациях, трудовых коллективах, организациях. Неофициальная информация (слухи, сплетни) распространяется, как правило, устно, при этом источник информации может скрываться или замещаться. В любом случае ответственным будет кто-то другой, а не сам отправитель ложного высказывания.

Смена «коммуникативного веса» семантических ролей, присутствующих в падежной рамке предиката, определяется ролевой иерархией, начало которой имеет вид: агенс (субъект действия) > экспериенцер (объект действия) > пациенс (сущность, подвергающаяся действию). Использование неопределённых агенсов (es, man, viele, manche, alle) свидетельствует о нежелании отправителя выдавать источник информации, о внушении сомнения у получателя в его уже имеющемся убеждении, мнении. Полное исключение агенсной позиции с пассивной конструкцией является одним из успешных приёмов передачи отправителем ложной информации. Исключение экспериенцера в предложениях с глаголами «scheinen» (казаться, представляться) также служит для передачи отсутствия ответственности отправителя за высказанное суждение. Исключение в высказывании агенса, или пациенса, или экспериенцера, нарушая «коммуникативный вес» в предложении, позволяет отправителю разными способами снять с себя ответственность за высказанное утверждение, суждение. Такой приём встречается в некоторых устных и письменных текстах бюрократов, педагогов-теоретиков (Д. Болинджер (1987)).

Последовательность равноправных между собой элементов при перечислении оказывает воздействие на впечатление получателя и позволяет успешно осуществить ложь. Одним из главных источников упорядочивания однородных членов является принцип Приоритета (М.Б. Бергельсон, А.Е. Кибрик (1981)). Основное внимание при перечислении уделяется механизмам выделения коммуникативно значимой информации, которое влияет на запоминание, а также на производимое впечатление. Изменение порядка элементов приводит не только к переоценке смысла высказывания, но и к переосмыслению сравнительной значимости элементов.

Нарушение «коммуникативного равновесия» происходит также и в том случае, когда в высказывании отправителя замещается пациенс его незначительным признаком. Это позволяет отправителю акцентировать внимание получателя на незначимой стороне описываемого события, дистанцироваться от предлагаемой в высказывании информации.

Описываемое событие, в котором доминируют имена, предстаёт в виде закономерности, которую невозможно изменить. Глаголы выступают формальными вспомогательными составляющими, которые не имеют собственного значения в предложении. Номинализация, или именной стиль, позволяет управлять процессом понимания, так как отправитель имеет возможность легко выводить из обсуждения важных действующих лиц ситуации: In dieser Feststellung liegt die Antwort Webers auf die Frage nach dem Grund fьr die Tatsache der Entstehung des modernen Kapitalismus ausgerechnet in Europa (Adolf Holl). Известно, что именной стиль широко использовался в политическом дискурсе бывшей ГДР (D.E. Zimmer (1996)) и Советского Союза (П. Cерио (1999)).

Роль контекста является решающей не только для анализа всех вышеприведённых структур и преобразований внутри самого предложения в немецком языке, но и для таких способов искажения или утаивания информации, как стилистические приёмы и эмоционально избыточные высказывания. В некоторых контекстах обычное значение модального слова или выражения, фиксируемое в словарях, претерпевает значительные изменения. Содержащая его пропозиция меняет при этом свой логический статус, своё «обычное» истинностное значение. Это связано с такими стилистическими фигурами, как антифраза, литота, аллегория.