Проблема жанра в массово-информационном дискурсе

В работе анализу подвергаются восемь наиболее актуальных жанров британской прессы (исключая новостийные жанры): редакционная статья (leader/editorial), комментарий (commentary), тематическая/проблемная статья (feature), портретный очерк (profile), скетч (sketch), репортаж (reportage/reporting), рецензия (review), «светская хроника» (gossip/gossip column). Эти жанры охватывают широкий спектр коммуникативных задач, решаемых медиадискурсом и, учитывая фактор гетерогенности аудитории, обеспечивают дифференцированность адресованности.

Во второй главе «Номинация и ее возможности в жанрообразовательном процессе» выявляется вклад номинации в формировании жанрового вектора текста. Глава начинается с обоснования выбора диктемы в качестве базовой единицы предлагаемого исследования. Понятие диктемы [Блох 1985] в отличие от близких понятий сверхфразового единства (СФЕ) [Булаховский 1938] и сложного синтаксического целого (ССЦ) [Поспелов 1948] связывается не только с контекстом речи, но и с контекстом языка. Как единица языка диктема имеет уровневоструктурный статус (представляет шестой сегментный уровень) с модельно-признаковым существованием в языке (не в конкретном словесно-выраженном воплощении, а в виде моделей или структурных схем) [Блох 2000].

Как единица структуры языка диктема имеет свое формальное строение: в зависимости от контекстных условий и намерения говорящего/пищущего может быть выражена либо объединением предложений, либо одним-единственным предложением, поставленным в позицию особой информативной значимости. Cодержательная сторона диктемы, заключается в ее назначении выражать определенную тему. В ней находят совокупное выражение четыре главных знаковых аспекта речи: называние объектов и ситуаций (номинация), установление их связи с действительностью (предикация), смысловое упорядочивание их отражения, отвечающее информационной цели сообщения (тематизация) и, наконец, выбор языковых форм, соответствующих условиям и требованиям коммуникации (стилизации). «Совокупным действием этих аспектов формируется комплекс информации, передаваемой от говорящего / пишущего к слушающему/читающему» [Блох, 2000]. Именно в диктеме как относительно законченном фрагменте текста, т.е. как элементарном тематически-выделимом тексте выявляется коммуникативное назначение речи как таковой: что говорится, кому говорится, для чего говорится, а отсюда - как, каким образом, какими средствами говорится» [Блох 2000].

Практическая ценность теории диктемы состоит в том, что она представляет своего рода инструментарий в виде оперативной единицы текста, с помощью которой исследователь может решать различные задачи. Применительно к настоящему исследованию сделаны следующие уточнения.

1. Отправляясь от способности диктемы вбирать в себя особенности всего текста, правомерно рассматривать ее в качестве репрезентанта текста определенного жанра и, следовательно, распространять выводы, полученные в результате анализа диктемы, и на текст, который она представляет.

2. В силу ее малого объема многочленные оппозиции разножанровых диктем, сравниваемых по какому-либо общему основанию, приобретают свойство большей или меньшей компактности и обозримости.

3. Исходя из прототипической концепции жанра, согласно которой его текстовые презентации в большей или меньшей степени близки прототипу, представляется оправданным обращение лишь к центральным, прототипическим членам разных жанровых категорий для выявления их специфических свойств.

4. Принимая точку зрения на диктему как единицу текста, вбирающую в себя особенности текста в целом, вполне правомерно распространить идею прототипичности, связываемую с текстом, представляющим определенный жанр, и на диктему рассматриваемого текста, т.е. ввести дополнительное, вспомогательное понятие прототипической диктемы.

Сопоставление прототипических диктем по номинативному аспекту, предваряется обращением к понятию номинации, «отражению внеязыковой действительности в слове» [Гак 2000]. «Для отражения мира в дискретном виде использовались дискретные классы слов, каждый из которых должен был отличаться от другого особым способом представления действительности в особых речемыслительных категориях». Такими речемыслительными категориями явились части речи.

Дифференциация частей речи сопрягается с онтологическими факторами. Признается что, в реальном мире существуют разнородные объекты разной природы с нетождественными свойствами. Разные сущности, соответственно, именуются разными классами слов. «Способность называть разные атрибуты материи по-разному, способность слов служить обозначением по-разному осмысленных фрагментов мира приводит постепенно к разному оформлению наименований для разного содержания» [Кубрякова 1976].

В объективной действительности человеческое сознание выделяет, прежде всего, предметы (статические объекты) и процессы, связанные с этими предметами (их действия, изменения состояния, отношения), а также характеристики объектов и характеристики процессов. Соответственно, существительные и глаголы обозначают субстанции и процессы. Прилагательные и наречия обозначают характеристики субстанций и процессов. Именные классы слов (предметные и признаковые) несут основные ономасиологические категории - категории предметности, процессуальности, признаковости. В основе существительных лежат пространственные координаты, фиксируемые сознанием, они обращены к пространственному параметру мира, в основе глаголов - временные, они организованы временной осью [Гак 2000]. Что касается прилагательных, то на так называемой шкале стабильности во времени Гивона [Givon, 1979, Givon, 1984] они занимают срединное, промежуточное положение.

Номинативная деятельность имеет место быть не только в процессе «ословливания» мира, наречения его отдельных частей [Караулов 1976, Полякова 1982], она проявляется и во всяком речемыслительном процессе. В последнем осуществляется либо выбор существующего в языке готового обозначения для именуемого явления и мысли об этом явлении, либо создание подходящего названия для него. При этом в речевой деятельности в качестве отправного пункта номинации служит интенция говорящего. В соответствии с ней «проводится анализ ситуации, ее расчленение и детализация, выделение с необходимой в силу прагматических установок говорящего степенью точности отдельных подробностей и деталей в описываемой ситуации и т.д.» [Кубрякова 1986].

Интенция субъекта жанра обусловливается требованиями того жанра, в рамках которого осуществляется его речевая деятельность. Соответственно, выбор единиц номинации сообразуется с жанром, в частности, с его предметом, т.е. определенным углом зрения, под которым представляется реальность в конкретном жанре.

Сопоставление прототипических диктем восьми медиажанров указывает на прямую связь между выбором предметных имен и жанровым вектором текста. Так, роль антропонимов меняется от жанра к жанру. Представление конкретного индивида как личности в портретном очерке требует использования практически всех имеющихся в языке антропонимических ресурсов, в то время как в светской хронике, где конкретный индивид характеризуется лишь с точки зрения его социально-статусной принадлежности, используется ограниченный круг антропонимов, тех, которые обозначают лицо как носителя какого-либо социального статуса. Выбор антропонимов в тематической статье подчинен обсуждаемой в ней проблеме: антропонимы характеризуют не конкретного индивида, а группу людей с точки зрения выполняемой или социальной роли.

В выборе конкретных предметных имен также наблюдаются различия. В репортаже представление единичного события требует использования конкретных имен в идентифицирующей референции, в комментарии встраивание единичного события в цепь других событий приводит к тому, что конкретные имена соотносятся не с отдельными представителями класса, а со всем классом объектов.

Если и в репортаже, и в комментарии выбор конкретных предметных имен служит цели объективного освещения реальности, но под разным углом зрения, то в скетче данный выбор нацелен на намеренный сдвиг от объективного в сторону субъективного отражения события, его намеренного трансформирования.

Наконец, отвлеченные предметные имена также демонстрируют свою специфику как в количественном, так в качественном отношении. Из наиболее «рассудочных» жанров - редакционной статьи, комментария, тематической статьи, рецензии - удельный вес отвлеченных имен выше в первых двух, в двух последних рассуждения дополняются яркими описательно - повествовательными элементами. Общие так называемые десемантизированные имена типа fact, pоint, thing и имена, обозначающие мыслительные, вербальные логические категории пересекаются во всех названных выше жанрах, хотя распределяются неравномерно: чаще в комментарии и редакционной статье, реже в тематической статье и рецензии. Другие отвлеченные имена не пересекаются и встречаются преимущественно в том или ином жанре. Активное употребление имен, обозначающих политические и экономические реалии и термины, характерно для редакционной статьи и комментария. Однако соотношение объективного и субъективного в редакционной статье и в комментарии различно. В редакционной статье превалирует доля субъективного в комментарии - доля объективного, что лингвистически выражается достаточно высоким процентным содержанием так называемых качественных существительных (т.е. опредмечивающих признак) с оценочным компонентом в редакционной статье.

Отвлеченные имена в тематической статье представляют собой опредмечивание действий, процессов, состояний, свойственных человеку, т.е. отглагольные существительные, посредством которых достигается необходимая степень обобщенности при обсуждении проблем, затрагивающих сферу человека и его мира. Отвлеченные имена в рецензии - это имена, опредмечивающие признаки эстетического, «импрессинистского» свойства, связанные с восприятием и оценкой произведения. Целостное впечатление, не поддающееся вербализации, искусственно расщепляется на ингредиенты (признаки) в совокупности позволяющие описать полученное впечатление.

При переходе к анализу признаковых имен (глаголов и прилагательных) необходимо указать на факт ассиметрии предметных и признаковых имен с точки зрения выполняемых и ономасиологических функций, обусловленный тем, что формы мышления диктуют необходимость отразить не только бытие предмета, но и показать способ бытия, назвать связи между предметами и их отношения между собой. Разделение номинативных знаков на предметные и признаковые происходит в актах коммуникации, так как «только разведение темы и ремы (того, что характеризуется и того, как характеризуется) может привести к адекватному акту коммуникации» [Кубрякова 1978]. По мысли Н.Д.Арутюновой, предметные имена обращены к миру, связаны с онтологией мира, признаковые имена - к мышлению человека и имеют выход в гносеологию. Область предметных слов - обозначение предметов действительности, пространственного параметра мира, область признаковых слов - обозначение и оценка статических свойств и динамических проявлений предметов действительности, их отношений к друг другу, организация временной оси.

Другое различие состоит в способе языкового выражения лексического значения. Предметные имена семантически автономны, самодостаточны, поскольку вся совокупность признаков - предметная и понятийная отнесенность, денотат и сигнификат - «вмещаются» в пределах одного словесного знака, образуя однословную номинацию класса предметов. Семантика признаковых имен «носит реляционный характер, в силу того, что в ее основе лежит понятие признака, который как по логике вещей, так и по логике мышления имплициирует некую субстанцию, - «предмет, которому он должен и может быть придан» [Уфимцева 2002].

Общим для глагола и прилагательных является их обращенность к таким фрагментам экстралингвистической данности, которые можно охарактеризовать как атрибуты субстанции. Различие между глаголом и прилагательным лежит в характере самого признака. Если данный признак мыслится как меняющийся во времени или динамичный, он получает свое наречение при помощи глагола. Если же данный признак мыслится как ингерентный, или же присущий объекту, наименование происходит при помощи имени прилагательного [Афанасьева 1990].

Выявление номинативной значимости глагола сопряжено с определенными сложностями. Во-первых, «одной своей стороной части речи обращены к названию экстралингвистической реальности…, другой своей стороной они связаны с функциями языковой системы и организуются как классы слов сообразно выполняемыми ими функциями на синтаксическом уровне» [Кубрякова 1978]. Одним из следствий двойственного положения глагола в системе языка является недооценка его номинативной значимости и переоценка его структурной роли, сведение его смысловой структуры к сумме валентностей, возникающих в речевых актах. Тем не менее, превалирование в акте речи предикативных примет глагола не должно вести к умалению его номинативной функции. Во-вторых, номинативная функция нетождественна у разных глаголов, т.е. разные глаголы вносят разный вклад в общую номинацию события.

В глагольных лексемах как номинативных единицах закрепляются всевозможные ракурсы связей глагольного действия, состояния и т.п. с предметами и лицами, производящими эти действия или подверженные им. В зависимости от направленности на сферу субъекта и/или сферу объекта определяется «ономасиологическая формула» [Уфимцева 2002].

Глагольные номинации далее субкатегоризируются за счет варьирования конфигурации и набора, выбранных для наименования признаков, основных и сопутствующих, включенных в наименование и не включенных. Включение в глагольную номинацию обобщенных признаков формирует глагольные наименования с широким объемом содержания, включение же в номинацию эмпирических признаков, напротив, порождает глаголы с более узким объемом содержания. При этом номинация с обобщенным признаком в речевом акте конкретизируется большим или меньшим числом предметных имен, восполняющих семантику глагола, вследствие чего его собственная номинативная ценность снижается, а структурная значимость возрастает. Эмпирические признаки, наоборот, усиливают степень номинативной автономности, абсолютности.

Анализ глагольных номинаций в диктемах восьми медиажанров по конфигурации и набору выбранных для наименований признаков свидетельствует об участии глагольных номинаций в формировании жанровой перспективы текста.

В смысловой структуре глагольных номинаций рецензии «выдвигаются» сопутствующие тонко дифференцированные сенсорные признаки, направленные на достижение эффекта «визуализации» и вызывание эстетического сопереживания. В скетче акцентируются эмпирические признаки, способствующие репрезентации реальной ситуации в намеренно искаженном, утрированном, гиперболизированном, комичном виде, например, с помощью звукоподражательных глагольных номинаций. Для редакционной статьи актуально включение в глагольное наименование эмотивно-оценочных признаков, которые индуцируются посредством метафорических глагольных номинаций. Требование конкретности и доступности обусловливает тяготение к конкретным глаголам (с достаточно высоким удельным весом денотативного содержания) в репортаже, причем какой-то релевантный для данного репортажа эмпирический признак, содержащийся в одном глагольном имени подхватывается и повторяется в другом, создавая, таким образом, потенциал избыточности. И тем самым, выполняя требование доступности. Развернутая цепочка конкретных, акциональных глаголов в портретном очерке имеет выраженную индивидуализирующую направленность и имплицирует характеризацию его героя. В тематической статье, напротив, индивидуализирующиеся признаки затушевываются и акцентируются обобщенные, типизирующие признаки, существенные для презентации и схематизации типичной проблемной житейской ситуации. В светской хронике приобретает значимость признак социальной отмеченности, ореол социальной престижности выбранной номинации. В комментарии из глагольного наименования «изгоняются» сопутствующие основному действию эмпирические признаки, соединение глагольных имен с абстрактными субстанциональными именами ведет к «отрыву», удалению от первоначального денотата и усилению роли сигнификата, в отдельных случаях к редуцированию номинативной роли глагола и возрастанию его структурной роли.

Ономасиологическая функция адъективных наименований, обусловлена, во-первых, их ролью в обозначении родовидовой принадлежности, т. е. в приименном атрибутивном сочетании имя существительное описывает род объекта, непосредственно примыкающее к нему прилагательное характеризует его вид. Во-вторых, актуализацией временного измерения, т.е. прилагательное как монопризнаковая сущность актуализирует релевантный для момента речи признак имени существительного (полипризнаковой сущности, дефинируемой через кластер признаков, согласно Т.Гивону) как данности стабильной во времени, придавая ему тем самым временнoй импульс.

Анализ адъективных номинаций в диктемах прототипических текстов разных жанров показывает, что их выбор мотивируется жанровой ориентацией текста. Общее ономасиологическое задание имен прилагательных - субкатегоризировать предметные имена, актуализировать признаки обозначенного предмета - претерпевает следующую специализацию в зависимости от жанра.

В рецензии из объекта вычленяются признаки, причем сами объекты принадлежат вторичной реальности, т.е. реальности, созданной воображением писателя/музыканта/художника/актера и т.д. Эстетические признаки связаны с эстетическими эмоциями, которые, по словам Л.С. Выготского, «суть умные эмоции», т.е. они осознаются и переживаются в результате мыслительной работы. Эстетические признаки - разнообразные нюансы и обертоны - недоступны непосредственному восприятию, они являются результатом мысленного сопоставления и противопоставления и обозначаются ситуативно. Заданный признак, часто синестетический, выражается контекстуально, синтагматически, путем соположения валентно-несовместимых единиц. В портретном очерке из объекта, т. е. портретируемой персоны, вычленяются глубинные индивидуально-личностные признаки. обнаруживающиеся в результате аналитической работы, а не непосредственного восприятия. Уникальная, имеющая эвристический характер, конфигурация свойств личности выражается через «сгусток» имен прилагательных, через так называемые нестойкие сложно-ситуативные образования адъективного типа, обеспечивающих в совокупности «смысловой прорыв». В скетче из объекта вычленяются случайные, мало значимые для данной ситуации признаки, которые заставляют объект выглядеть нелепо и смешно. Для этой цели используются разнообразные эмпирические прилагательные. В тематической статье из объекта вычленяются традиционно-конвенциональные, социально-релевалентные признаки, объектам атрибутируется разделяемая социумом оценка, при этом объект оценивается с позиции соответствия/несоответствия общественно одобряемым нормам. Прилагательные в тематической статье - терминологические, частнооценочные, общеоценочные - характеризуются узуальной номинативной соотнесенностью. В редакционной статье объекту атрибутируется признак, косвенно каузириющий оценку. Скрытая оценка выражается через метафоризацию аксиологически нейтрального прилагательного в границах синтагмы. В комментарии из объекта вычленяется дифференционально-видовой признак, субкатегоризирующий политическое или экономическое понятие, выраженное предметным именем. Предметному имени также может «тонко», имплицитно атрибутироваться оценочный признак, опосредованный (мотивированный) контекстом более высокого, чем контекст синтагмы, ранга. Названные признаки выражаются узко-специальными (терминологическими) и общими оценочно-нейтральными прилагательными. В светской хронике из объекта вычленяются признаки, описывающие социально-статусную принадлежность, выражающиеся через сложное образование адъективного типа, в котором первый элемент подвижный, меняющийся, второй - постоянный. И, наконец, в репортаже из объекта вычленяются внешние, очевидные, физически воспринимаемые, релевантные для момента речи признаки, выражающиеся эмпирическими прилагательными, а также отглагольными прилагательными, сохраняющими в своей содержательно-смысловой структуре временную характеристику

Итак, формирование жанрового вектора текста происходит уже на стадии номинации, базисной стадии языкового сознания. Номинативный выбор управляется жанром, определяющим способ представления ситуации, при котором высвечиваются одни признаки и игнорируются другие. Закономерности, наблюдаемые в распределении субстантивных, глагольных и адъективных номинаций под влиянием жанра, могут быть суммированы следующим образом.

В портретном очерке для представления персонажа на индивидуально-личностном уровне вовлекается вся гамма предметных имен и их разновидностей, включая широкий спектр антропонимов, конкретных и отвлеченных имен, обозначающих мир человека; разнообразные акциональные глагольные номинации; нестойкие сложно-ситуативные образования адъективного типа, обеспечивающие точность отдельных подробностей и деталей.

В тематической статье в представлении типичной проблемной ситуации, затрагивающей весь социум или его часть, участвуют ограниченный спектр антропонимов, обозначающих лиц по социально-ролевому признаку, отвлеченные имена, опредмечивающие действия, процессы, состояния, присущие человеку в широком смысле слова, посредством которых обрисовывается, схематизируется обсуждаемая проблема; глагольные номинации, акцентирующие обобщенные, типизированные признаки, адъективные имена, вычленяющие конвенциональные признаки, традиционно приписываемые лицам и объектам в социуме.

В светской хронике для представления очередных подробностей частной жизни знаменитости используются антропонимы, характеризующие персонаж по социально-статусному признаку, конкретные предметные имена, обозначающие объекты, связанные с приметами так называемой «гламурной» жизни; глагольные имена с коннотациями социальной престижности; сложные образования адъективного типа с меняющимся первым и постоянным вторым элементом, обеспечивающие экономный способ сообщения стандартизованной биографической информации о персонаже.

В репортаже для представления конкретного события с протокольной и одновременно эмоциональной точностью («здесь и сейчас») избираются конкретные предметные имена, обозначающие детали и подробности описываемой ситуации; глагольные номинации с высоким удельным весом денотативного содержания, адъективные номинации, раскрывающие физически воспринимаемые, релевантные для момента речи признаки объектов, выражающиеся эмпирическими прилагательными, а также отглагольными прилагательными, сохраняющими в своем содержании временнoй признак.

В комментарии, предметом которого служит не представление события самого по себе, а его разъяснение, установление причинно-следственных связей с другими событиями, прогнозирование его возможного развития, применяется стратегия «укрупнения» в расчленении описываемой ситуации: востребованы отвлеченные предметные имена, обозначающие теоретические понятия, термины, мыслительные логические категории, конкретные имена в генерализующей функции; глагольные номинации с высоким удельным весом сигнификативного содержания с редуцированием в отдельных случаях их номинативной роли до структурной; адъективные номинации, субкатегоризирующие политические или экономические понятия, обозначенные предметными именами.

В редакционной статье, предметом которой является возведение единичного события/факта на проблемную высоту обобщения и выражение отношения к нему редакции в соответствии с идеологической ориентацией данного издания, активно употребляются отвлеченные имена, обозначающие политические и экономические реалии, термины, а также так называемые качественные имена существительные через опредмечивание признака, мотивирующие оценочность; метафорические глагольные номинации, индуцирующие эмоционально-оценочное отношение; адъективные номинации, аксиологически нейтральные в изоляции, но метафоризирующиеся в контексте синтагмы и несущие скрытую оценку.

В скетче для представления события в неожиданном комическом свете используются конкретные предметные имена, обозначающие второстепенные несущественные признаки объектов описываемой ситуации, имплицируя одновременно два семантических плана в одной языковой форме; глагольные номинации сообщают эмпирические признаки намеренно искаженных действий и состояний, связанных с предметами или лицами, адъективные номинации, выражаемые разнообразными эмпирическими прилагательными, вычленяют из предметов случайные нерелевантные признаки, «огротескивая», выставляя их в смешном, нелепом виде.

В рецензии, предметом которой служит не непосредственный факт/ событие действительности, а вторичная реальность, воображаемый мир, созданный в художественном произведнии в широком смысле (фильме, спектакле, книге, концерте и т.д.), а также мотивированная оценка данного произведения, номинатор (субъект рецензии) решает задачу «ословливания» интенсионального, возможного мира путем обращения к особому интенсиональному языку. Отвлеченные субстантивные номинации создаются на базе опредмечивания, окачествления широкой гаммы признаков, связанных с областью эстетического восприятия эстетических эмоций, эстетических оценок, в совокупности передающих уникальные эстетические смыслы; в содержательной структуре глагольных номинаций присутствуют тонко дифференцированные сенсорные признаки, ориентированные на эффект визуализации представляемой ситуации; адъективные номинации вычленяют из предмета разнообразные ньюансы и обертоны, недоступные прямому восприятию и вербализируемые опосредованно, синестетически, с опорой на ассоциативный фонд адресата путем соположения в пределах синтагмы валентностно-несовместимых единиц.

Третья глава «Предикация и ее потенциал в жанрообразовательном процессе» посвящена установлению связей между предикацией и жанром, для чего раскрывается понятие предикации и выявляются релевантные для жанровой дифференциации параметры.

Путь от мысли к высказыванию лежит через механизмы номинации и предикации. Необходимо разграничивать эти два механизма речи, так как предикация и номинация принципиально различны в функциональном смысле, они демонстрируют различные типы отношений между входящими в высказывание словами: одни отражают понимание и видение ситуации как таковой, другие - внутреннего строения отдельных объектов ситуации.

«Рождение внешнего речевого произведения начинается в сознании человека тогда, когда «предмысль», разбиваемая на личностные смыслы, создает кардинальное противопоставле н и е этих смыслов: одни выстраиваются таким образом, чтобы сформировать будущую пропозицию и связать ее отношениями актуализированной предикации, другие ? так, чтобы сгруппироваться в единицы номинации или номинативные блоки, которые затем включатся в пропозицию и будут с ней согласованы» [Кубрякова 1988]. Идея разграничения предикации и номинации акцентируется в следующем утверждении: «Для того, чтобы установить в речи… отношение некоторой субстанции к окружающей действительности, нужно сначала назвать данную субстанцию, что и осуществляется в предложении при помощи номинативных средств, которыми оно располагает. Следовательно, предложение как единица языка выполняет не одну, а две существенных знаковых функции: во-первых, предметно-назывную, номинативную (т.е. номинативно-денотативную); во-вторых, оценочно-установочную, предикативную» [Блох, 2002, разрядка наша - В.А.Т.]. Предикация и номинация, таким образом, противопоставлены и одновременно взаимно устремлены.

Хотя в теоретической лингвистике предикация традиционно рассматривается либо как функция «глагольного комплекса» (И.И. Мещанинов), либо как функция предложения в целом (Л. Ельмслев, Э. Бенвенист), правомерно говорить о ее распространении и на уровень выше предложения. Так, по мнению О.И. Москальской, предложение обладает свойством отнесенности к действительности (т.е. предикативным свойством) лишь в составе текста, т.е. включаясь в текстовое высказывание, или когда оно само представляет собой предложение-текст. «Предложение, изъятое из текста, составной частью которого оно является, характеризуется лишь потенциальной (виртуальной) отнесенностью к действительности» [Москальская 1981]. «Предложение выражает не столько законченную мысль, сколько определенную часть мысли по отношению ко всему замысленному тексту, который именно как глобальное целое должен выразить мысль говорящего» [Кубрякова 1986].

Еще более категоричен В.А. Звегинцев, настаивающий на том, что предложение вне дискурса не существует, есть лишь слепок с предложения, который правильнее называть псевдопредложением. Основные отличительные признаки предложения следует «искать не внутри предложения, не в его внутренних и структурных качествах, а вне - на уровне дискурса, где и определяются границы предложения как отдельной “выводимой” единицы. Как невозможно определить морфему изнутри, - заключает В.А. Звегинцев, - так невозможно это сделать и в отношении предложения» [Звегинцев 2001]. По его убеждению, предложения выделяются посредством выявления отдельных смыслов, способных вступать друг с другом в смысловые отношения в пределах дискурса как самостоятельного единства, а это в свою очередь связано с ситуативностью. Автор приходит к неожиданному, на первый взгляд, заключению о том, что признаки предложения - наличие смысла и ситуативной привязанности - лежат за пределами предложения.

Приведенные суждения подчеркивают мысль о том, что, только дополняя друг друга, только вступая друг с другом в смысловые отношения в пределах дискурса, (применительно к настоящей работе в пределах диктемы) предложения обретают реальную отнесенность к действительности.

Создавая текст определенного жанра, пользователь языка принимает непрерывную цепь решений, совершает множество выборов, в том числе выбор предикации, которая выражается соответствующей внешней синтаксической конструкцией. Выбор предикации - это выбор способа представления ситуации, это выбор, в процессе которого «устанавливается как оно (т.е.отношение названной субстанции к окружающей действительности) представляется говорящим или как говорящий хочет его представить, т.е., в виде суммы отнесений: коммуникативно-целевого, временнoго, вероятностного и других» [Блох 2002, разрядка наша - В.А.Т.].

Относительно содержания, вкладываемого в работе в понятие предикации, делаются следующие уточнения. В лингвистической литературе предикация как акт приписывания теме ремы, т.е. акт коммуникативного/актуального членения предложения часто противопоставляется предикативности как грамматической категории, которая устанавливает общую отнесенность сообщаемого к действительности и которая находит свое выражение исключительно в сказуемом, в отличие от термина предикация, который может быть связан, но может быть и не связан со сказуемым.

Такое узкое толкование понятия предикации не представляется оправданным. Более взвешенное решение вопроса видится в многоаспектности предикации, ассоциирующейся с многоаспектностью самого предложения, рассматриваемого либо в логическом, либо коммуникативном, либо семантическом, либо синтаксическом/структурном аспектах. Так, В.Г.Гак сводит различные точки зрения к трем основным: денотативной (семантической), логической (логико-коммуникативной) и формально-синтаксической [Гак 2000].

В первом случае предикативность рассматривается как соотнесенность предложения с конкретной ситуацией, во втором - как сочетание двух элементов мысли, в третьем - как отношение структурных компонентов, обладающих определенными грамматическими признаками. Спор вокруг предикации разрешается следующим образом: «Однако между этими тремя точками зрения нет противоречия: они отражают разные стороны одного и того же явления и лишь свойственная языку ассиметрия приводит к расхождению этих трех планов» [Гак 2000].

Одно и то же отношение предикативности проявляется одновременно в аспекте внеязыковой действительности, мышления и языковых форм. Эти три уровня параллельны, но в случаях ассиметрии и расхождения, а также особых формах предложений проблема содержания и выражения предикативного отношения осложняется. Все три названных плана отражаются в грамматических категориях времени и модальности: «Всякое предложение, чтобы стать актуализированной единицей речи - высказыванием, должно определять описываемый факт по отношению к времени сообщения и позиции говорящего. Поэтому категории времени и модальности рассматриваются как основные категории предикативности».

Иногда к предикации добавляют категорию числа, с чем, однако, не все авторы согласны: «категории лица и числа опосредуют соответствующие значения подлежащего» [Блох 2002].

При изучении феномена времени в разных интеллектуальных системах (в естественных языках, культурах, искусстве и т.д.) соответственно выделяются разные типы времени: естественное (космическое), циклическое (периодическая сменяемость на Земле времен года, суток, дня и ночи), религиозное, эсхатологическое (ограниченное Началом и Концом мира), физиологическое (связанное с жизнью человека, его границы обозначены рождением и смертью каждого человека). Выделяют еще один тип времени - историческое время или эмпирическое, физическое, хроникальное. Этот последний тип времени связан с определенными, выделяемыми циклами в жизни природы, конкретными событиями в жизни человека или всего общества [Кандрашина 1989, Комова 2001,Папина 2002].

Н.Д. Арутюнова объединяет все типы времени в две взаимосвязанные модели. 1. Временная модель Пути человека, куда входит физиологическое, объективное, субъективное, психологическое и др. время.2. Модель Потока времени, куда относится цикличность космического времени, со свойством необратимости бесконечности, линейности и т.п. [Арутюнова 1999]. В первой модели главной фигурой является человек, вторая ориентирована на само время. Наряду с внешней по отношению к языку модели времени существует и внутриязыковая модель. Конститутивным компонентом последней является, по словам Н.Д. Арутюновой, точка присутствия говорящего, от которой идет отсчет времени вправо - в будущее и влево - в прошедшее.

На субъективный элемент точки присутствия говорящего обращает внимание А.М.Пешковский, определяя категорию времени как отношение действия ко времени речи, последнее совпадает с моментом речевого сознания говорящего [Пешковский 2000].

Точку присутствия, или точку отсчета, Г.А. Золотова связывает с проблемами стилистической и речевой дифференциации. Во-первых, точка отсчета - это избираемый говорящим воображаемый момент восприятия и воспроизведения в речи событий по отношению к самим событиям. Совпадение момента речи и точки отсчета возможно в обиходном обмене репликами, в бытовом диалоге, в известной степени, в монологическом устном воспроизведении того, что происходит перед говорящим. Для рассказа, повествования, особенно письменного, естествен реальный разрыв между временем, действием и моментом речи.

Во-вторых, по отношению к точке отсчета многообразные временные значения глагольных форм составляют две группы: в одной употребление форм зависит от точки отсчета, мотивировано основным грамматическим значением форм времени, находясь в соотносительном трехчленном ряду прошедшее - настоящее - будущее; в другой ? употребление глагольных форм времени не зависит от точки отсчета, не мотивировано трехчленной соотносительностью, но связано с выражением специфических темпоральных или модально-экспрессивных оттенков [Золотова 2001].

Источником многообразия временных оттенков и значений является фактор сочетания точки отсчета времени с другими точками отсчета, а именно, пространственной точкой отсчета и точкой отсчета, выражающей «вектор личного измерения» [Папина 2002] или, в других терминах, признак «личностной характеризации» [Бондарко 2001].

С пространственной точкой отсчета связана оппозиция временная локализованность/временная нелокализованность. Первое понятие предполагает «конкретность, определенность местоположения и ситуации в целом на временной оси, т.е. прикрепленность к какому-то одному моменту или периоду», второе - «неконкретность, неопределенность (в указанном смысле), т.е. неограниченная повторяемость, обычность (узуальность) или временная обобщенность (гномичность, «вневременность», «всевременность»).

С точкой отсчета личного измерения связана оппозиция личностно-характеризованный/личностно-нехарактеризованный временной дейксис. Первый член оппозиции - «это актуальное для говорящего (пишущего) отношение времени обозначаемой ситуации к времени речи [«Я теперь - то, что было тогда»] - отношение, представляющее собой компонент «субъективного речевого смысла» [Бондарко 2001]. Второй член, соответственно, подразумевает отсутствие актуальной отнесенности обозначаемых ситуаций к прошлому с точки зрения момента речи.

Со значением времени неразрывно связана модальность, имея «надстроечный» характер [Колшанский 1990], она накладывается на временную характеристику. «Различие модальностей обусловлено различием точек зрения на сущее» [Зеленщиков 1997]. Языковая модальность генетически связана со своим логико-философским прототипом, под которым понимается свойство предмета, присущее ему не постоянно, а лишь в некоторых состояниях в отличие от атрибута (неотчуждаемого свойства предмета).

Модальность создает разные условия для той или иной реализации темпоральных отношений. Индикативная модальность с основным значением реальности определяет свободную реализацию разнообразных темпоральных отношенийю. Модальность ирреальности сужает темпоральную перспективу (например, волеизъявление связано со сферой будущего) [Бондарко 2001]. В другой терминологии модальная реальность создает план временной определенности, модальная нереальность - временной неопределенности [Валгина 2003]. Наряду с модальностью реальности/нереальности, выражаемой наклонением, с предикацией неразрывно связана модальность уверенности/неуверенности, необходимости/отсутствия необходимости, возможности/невозможности, выражаемой лексико-грамматической категорией модальных глаголов. Та и другая модальность, генетически заключая в себе “точку зрения”, может иметь следствие в плане жанровой дифференциации.

Для вычленения в сфере предикации жанрорелевантных характеристик во временной отнесенности (одной из составляющих предикации) были выделены следующие компоненты: 1) признак собственно временной точки зрения - характер соотнесенности точки отсчета с моментом времени, степень структурированности временного жанрового пространства (оси) с помощью временных маркеров (обстоятельств времени), наличие временной развернутости (ретроспективы, перспективы), зависимость от наличия соотносительного трехчленного ряда прошлое - настоящее - будущее; 2) признак пространственной точки зрения - временная локализованность (прикрепленность действия, ситуации в целом к какому-то одному моменту, периоду) или временная абстрагированность; 3) признак личностной характеризации (образная актуализация прошлого).

Инвентарь перечисленных компонентов позволил осуществить более тонкую дифференциацию в сфере временной отнесенности. Дальнейшая дифференциация определялась характером вероятностной отнесенности или, другими словами, характером модальности (реальной/ирреальной). Временная и вероятностная отнесенность вместе взятые соотносились с коммуникативно-целевой установкой жанра, диктема которого была в фокусе внимания. Результаты сопоставления могут быть суммированы следующим образом.

Ситуация в портретном очерке, - мотивационным двигателем которого служит задача раскрыть личность героя в контексте истории его жизни, - представляется рельефно, объемно благодаря хорошо структурированной, расчлененной временной оси с яснообозначенными на ней моментами настоящего, прошлого и будущего. Масштаб охвата времени на временной оси конгруэнтен жизненному пути героя (временная модель «Путь человека»). События прикрепляются к определенным моментам в настоящем, прошлом, будущем. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень - индикативный с вкраплением алетической модальности.

Ситуация в светской хронике, - мотивационным двигателем которого служит задача сообщить нечто занимательное из жизни знаменитости, - представляется как констатация (через бытийные предикаты) двух-трех фактов/событий, фиксированных на временной оси, масштаб охвата времени на которой ограничивается ближайшими точками влево (отсчет в прошлое) и вправо (отсчет в будущее). События локализуются в конкретных пространственных точках, прикрепляются к определенным временным моментам. Фактор личностной характеризации не имеет значения. Модальный стержень - индикативный.

Реально существующее событие в скетче, - мотивационный двигатель которого представить событие в комическом свете, - представляется вначале как имеющее конкретные временные (определенно фиксированный момент на временной оси) и пространственные (привязанность к определенному месту) координаты, далее претерпевает сдвиг в плане вероятности отнесения к действительности, происходит смена модального ключа. Событие подается как виртуальное, воображаемое, несуществующее. Намеренное переключение с реальной модальности на ирреальную востребовано собственно жанровым заданием.

В репортаже, - мотивационным двигателем которого служит стремление сделать читателя участником события, вызвать эффект присутствия, - ситуация представляется как транспонированная в реальное время («сейчас»), происходит полное совпадение момента речи с точкой отсчета времени, связи настоящего с прошлыми и будущими моментами на временной оси неактуальны, событие преподносится как происходящее в определенном месте («здесь»). Фактор личностной характеризации актуален. Прогрессивная форма предиката несет в себе информацию о субъекте репортажа как очевидце и непосредственном участнике события. Модальный стержень - индикативный с вкраплением иной модальности для создания эмоциональной атмосферы действия.

В рецензии, - мотивационным двигателем которого служит намерение апеллировать к эстетическому восприятию читателя, с одной стороны, и дать аргументированную оценку, с другой, - особую значимость приобретает фактор личностной характеризации. За счет темпоральной транспозиции, образного переноса актуализации реального прошлого ситуация представляется так, как будто она осуществляется в момент речи. Другие компоненты предикации играют второстепенную роль. Модальный стержень - индикативный с вкраплением нереальной модальности, используемой в целях аргументации.

В проблемной статье, - мотивационным двигателем которого служит задача вынести на обсуждение типичные проблемы, - ситуация представляется как регулярно, циклично повторяющаяся в широко раздвинутых границах настоящего. Повторяемость событий подчеркивается одноименными временными дейксисами. Пространственная локализация событий обозначена приблизительно. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень - индикативный.

В комментарии, - мотивационный двигатель которого - разъяснить, установить причинно-следственные связи, дать рекомендации, прогнозы - ситуация представляется в обобщенном настоящем времени, с нейтрализацией форм будущего и прошедшего времени, абстрагированной от определенного конкретного места действия. Фактор личностной характеризации неактуален. Модальный стержень - индикативный, дополняющийся деонтической модальностью, выполняющей резюмирующую функцию.

В редакционной статье, мотивационным двигателем которой является намерение отразить точку зрения данного периодического издания/органа на определенное событие/факт, представляется не столько собственно ситуация, сколько отношение к ней. Деонтические модальные глаголы, включенные в предикацию, отодвигают на второй план ее временную, пространственную, а также личностную характеризацию.

В четвертой главе «Тематизация в жанровой перспективе» устанавливаются корреляции между способом тематизации и жанром. Глава открывается обзором различных подходов к пониманию темы. Выявляется, что в собственно лингвистическом понимании темы наличествует, по крайней мере два аспекта: структурный и семантический, отмечается эксплицитность первого и имплицитность последнего и вытекающие отсюда трудности в выявлении и изучении темы как семантического (содержательного) концепта. Первый связывается с актуальным членением предложения, а именно, членением высказывания на тему (данное, известное) и рему (новое, неизвестное) [Матезиус 1967]. Второй ? со смысловой структурой (целостностью) текста, которая разными авторами называется по-разному: либо как «семантическое пространство текста», либо как «тематическое единство текста», либо как «денотат текста», либо как «концепт текста», либо как «макропропозиция текста», «глобальная когерентность» и т.д. [ван Дейк, 1989, Ноздрина, 1997, Москальская, 1981, Черняховская, 1983, Новиков, 1983, Красных, 2001 и т.д.].

Тема в своем первом значении, т.е. в контексте актуального членения предложения и, далее, коммуникативной структуры текста исследована значительно глубже и основательнее (структурный концепт), чем в своем втором значении, т.е. в контексте смысловой целостности текста (семантический концепт), на что справедливо обращают внимание современные исследователи: «…когерентные связи между пропозициями, лежащие в основе семантической структуры дискурса, обнаруживаются как на микро-, так и на макроуровне, причем «глобальная когерентность» оказалась более трудной для выявления и изучения, чем «локальная», поэтому в настоящее время семантическая характеризация макроструктур дискурса в терминах тем (themes или topics) составляет одну из важных задач когнитивного анализа» [Кубрякова, Цурикова 2004]

Семантически тема интерпретируется как «обобщенный концентрат всего содержания текста» [Agricola 1976]. Между темой целого речевого произведения и частными темами его частей, например, сложного синтаксического целого, существует лишь опосредованная связь, другими словами, тема целого речевого произведения не является арифметической суммой частных тем, не может быть выведена путем механического сложения частных тем.

Мельчайшей частной темой является тема, заключенная в сверхфразовом единстве. Сверхфразовое единство (микротекст), по О.И. Москальской, монотематично. Объединение всех составляющих его предложений вокруг одной темы есть проявление его смысловой целостности). Диктема, понятие, развивающее и преобразующее понятие сверхфразового единства, не случайно определяется ее автором как минимальная тематическа я единица [Блох, 1985, 1986, 2000], единицы более низкого уровня в языковой иерархии этой функции не выполняют, т.е. не являются носителями темы. Более того, переход от одной темы к другой есть пограничный сигнал, знаменующий конец одной диктемы и начало другой Исключение составляют лишь те случаи, когда предложение не входит в состав диктемы, а является самостоятельным предложением - высказыванием, равным по значимости диктеме

Другая особенность связана с ее имплицитностью (ср.тема в структурном толковании эксплицитна), с активной ролью интеллекта читателя при осмыслении текста. Тема реализует «затекстовые и текстовые связи: требуется постоянное обращение к опыту и знаниям, не содержащимся непосредственно в самом тексте, т.е. осуществляется выход за текст [Новиков, Чистякова 1980]. Тема как свернутое и обобщенное представление содержания является, - по утверждению А.И. Новикова, - конечным результатом процесса осмысления, т.е. «тем интеллектуальным образованием, которое представляет в мышлении текст как целое».

Реципиенту отводится активная роль в установлении смысловой структуры текста, причем одним из первых шагов по выявлению такой структуры может быть поиск темы сообщения как точки отсчета при декодировании некоторой информации [Касевич 1988:]. В процессе выведения темы слушающий имеет не только уже иерархически организованную, но и поступающую новую информацию [ван Дейк, 1989].

А.И. Новиков указывает на еще одну особенность представления темы в тексте: текст создается не только связью подтем между собой, но также их прерывистостью. При отборе содержательных элементов текста автор не воспроизводит все денотаты, соответствующие той или иной подтеме, поскольку ориентируясь на определенного партнера коммуникации, рассчитывает, что последний сможет восстановить, как бы компенсировать эти опущенные звенья и тем самым заполнить возникающие «смысловые скважины» (по терминологии А.И. Жинкина).

На поверхностном уровне тема как интеллектуальное, ментальное образование манифестируется определенными сигналами, тематическими маркерами разных языковых уровней. В большинстве исследований идентификация темы связывается, прежде всего, с лексическим уровнем. Тематическое ядро текста формируется с помощью полнозначных (автосемантических) лексем, из которых слагается смысловой каркас текста [Шендельс 1987] «Единство темы СФЕ проявляется в рекуррентности ключевых слов, связанных с темой» [Москальская 1981]. Более того, единство темы обеспечивается тождеством референции соответствующих слов в масштабе СФЕ, т.е. соотнесением данных слов и их заместителей на протяжении СФЕ с одним и тем же предметом реальной действительности (референтом).

Лексемы с одной референционной соотнесенностью образуют цепочки разной степени протяженности и разной сложности («топикальная цепочка», «изотопическая цепочка», «номинативная цепочка» Шендельс 1987, «Topikketten» Agricola 1975, «номинативные цепочки»Vieweger 1977, «номинационные цепочки» Гак 1976). Их переплетение составляет изотопию текста, формирует его главную тему - макротему, гипертему, смысловую целостность или семантическую изотопию. В построении цепочек наблюдается большое разнообразие: они могут начинаться с прямой номинации и продолжаться в виде косвенных номинаций, могут также быть и в отношениях пересечения (метафоры, метонимии), в отношениях импликации (отношениях, основанных на ситуативных связях или же отношениях части и целого) [Москальская 1981.

Процедура выведения темы связывается с выявлением денотатов и последовательное представление их структуры в виде сетей, в отдельных случаях в виде иерархического дерева [Новиков1983], с обнаружением плотности связей вокруг узлов (density of linkages around nodes) в взаимосвязанном пространстве мира текста» [Beangrande 1980], c графиками, показывающими суммарную частоту слов, связанных с той или иной темой.