Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Эволюция структуры и семантики перфекта как полифункциональной грамматической категории (на материале романских языков)

Кузнецова О.В.

Нальчик 2007

Работа выполнена в Ростовском институте иностранных языков

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Шаповалова Александра Петровна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Тамерьян Татьяна Юльевна,

доктор филологических наук, профессор Алферов Александр Владимирович,

доктор филологических наук, профессор Шомахова Татьяна Массовна

Ведущая организация -

Карачаево-Черкесский государственный университет

Общая характеристика работы

На современном этапе развития общества очевидна необходимость совершенствования языковой коммуникации. Во многих странах, где происходят демократические преобразования, где в связи со становлением новых взаимоотношений между людьми, вопросы языка стали особенно злободневными. Возникает и проблема языковой нормы, которая учитывала бы и правильность использования и перевода глагольных форм, перфектных в том числе. романский язык перфект передача

Несмотря на наличие специальных трудов, посвященных самым разнообразным вопросам эволюции видовременных глагольных систем в романских языках, в современной отечественной и зарубежной лингвистике многие важнейшие вопросы остаются либо недоработанными, либо едва затронутыми (проблема исторического развития категории времени, вопрос об историческом соотношении между временными и видовыми оттенками, семантика употребления перфектных времен в свете этих общих вопросов и т.д.). Тема перфекта, перфективности, хотя и становилась уже предметом отдельных исследований в романской филологии, освещалась фрагментарно.

Сложным перфектным формам времен французского и других романских языков посвящен ряд исследований, в основном аспектологического порядка, в которых описаны способы выражения видовых значений, т.е. грамматической категории вида, перфектными и другими формами глагола. Но, несмотря на многочисленные работы и ощутимые успехи в области романской аспектологии [Klum 1971, Kravar 1970, Martin 1971, Duиhacek 1966, Љabrљula 1965, Wandruszka 1968, Mounin 1968, Simeonov 1972, Шеремета 1965, Богомолова 1971, Соловова 1977, Абабий, Банару 1984, Люшинская 1977, Мурадян 1974, Кочина 1980, Реферовская 1984, Скуратов 1986, Кашкарова 1987], основные вопросы, связанные с установлением различий между грамматической категорией вида и способами глагольного действия в романских языках, не получают однозначного решения.

Актуальность темы исследования определяется недостаточной разра-ботанностью рассматриваемой проблемы. Поскольку до настоящего времени комплексного исследования на материале глагола в романских языках не проводилось, актуальность данного исследования заключается, прежде всего, в необходимости дать наиболее четкое описание происхождения и эволюции видовременных форм перфекта в романских языках. Действительно, первое, с чем сталкивается исследователь всех видовременных форм перфекта - это необходимость найти ответы на следующие вопросы: а) из чего возник и развился перфект, б) когда он появился в романских языках, в) как проходил процесс становления, в частности грамматизации, морфологизации и семантизации, новых видовременных форм в системе языка.

Объект исследования реферируемой работы - категория перфекта в латинском, французском, итальянском, испанском и португальском языках. Предметом исследования явились формы выражения и способы передачи перфектного значения в указанных языках.

Материалом для исследования послужили художественные произведе-ния, научные, официально-деловые и публицистические тексты XIV-XXI вв. на французском, итальянском, испанском и португальском языках, привлекались исторические тексты на латинском языке. Для обработки корпуса текстов объемом более 170 000 страниц были определены дифференциальные признаки анализируемых конструкций. В результате было извлечено более 11 500 эпизодов употреблений этих конструкций.

Методологической базой исследования являются основные положения материалистической диалектики о всеобщей связи явлений в природе, обществе и сознании, об отношении языка к действительности и мышлению, о единстве и борьбе противоположностей, о переходе количественных изменений в качест-венные, единстве формы и содержания, а также система филологических, фило-софских, психологических и логико-математических знаний, раскрывающих природу и функционирование анализируемого феномена.

Проблемы языкового аналитизма относятся к сфере базового лингвистичес-кого знания, формировавшегося на протяжении длительного времени. В качестве теоретических и методологических оснований диссертации были использованы идеи и результаты исследований зарубежных и отечественных ученых - представителей разных направлений, исследовавших на материале различных языков его самые разнообразные проявления. Методологическую основу, представленную принципом комплексного подхода к анализу языковых фактов, составили фундаментальные теоретические положения, содержащиеся в трудах отечественных ученых по общим вопросам языкознания И.А. Бодуэна де Куртенэ, П.С. Кузнецова, С.Б. Бернштейна, А.А. Реформатского, Л.В. Щербы; исследованиях зарубежных лингвистов в области теории и философии языка В. фон Гумбольдта, Ф. де Соссюра, В. Брауне, К. Бругмана, Г. Пауля, Г. Брингмана, В. Дресслера, Л. Витгенштейна; лингвистические положения системно-структурного характера в работах А.Н. Аверьянова, Н.Д. Арутюновой, Т.В. Булыгиной, А.А. Воронова, И.Р. Гальперина, В.К. Журавлева, Г.В. Колшанского; разработки в области теории самоорганизации и саморазвития систем Г. Хакена, С.П. Капицы, Е.Н. Князевой, С. П. Курдюмова, Г.Г. Малинецкого, Ю.А. Данилова, К.Х. Делокарова, И.С. Добронравова, В.И. Аршинова, И.А. Герман, В.А. Пищальниковой; работы отечественных романистов и германистов Э.А. Макаева, Б.А. Ильиша, А.И. Смирницкого, В.Н. Ярцевой, О.П. Суник, В.М. Жирмунского, В.Г. Адмони, В.Г. Гака и других.

Многоаспектный подход к изучаемому явлению потребовал использование таких общенаучных методов, как наблюдение, описание, сравнение, обобще-ние и классификация на основе логических приемов системного анализа и синтеза. Также в качестве рабочих приемов были применены элементы трансформационного и количественного анализа, субституция, элиминация.

Цель диссертационного исследования - показать на конкретном историко-лингвистическом материале как, когда и на основе чего образовалась и развива-лась аналитическая перфектная форма глагола в романских языках.

Поставленная общая цель конкретизируется в виде следующих задач:

1) рассмотреть происхождение и становление перфектных форм в современных романских языках;

2) проследить историю развития и выявить тенденции изменения перфекта в романских языках;

3) определить сущность категории перфекта в латинском, французском, испанском и португальском языках;

4) сформулировать общие принципы описания категории перфекта в названных языках;

5) раскрыть специфику значения каждой сложной аналитической перфектной формы во французском языке;

6) выявить способы передачи видового значения в романских языках и различные способы передачи перфектного значения на русский язык.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно не ограничено только древним периодом, как в большинстве уже имеющихся исследований, а включает средний и новые периоды развития этих языков. Впервые на материале романских языков утверждается тезис о том, что становление перфектных форм не закончилось в древние и средние периоды развития этих языков, а продолжается и на современном этапе.

Изучение перфектной формы в системе временных форм глагола в романских языках имеет большую теоретическую значимость, так как в теоретических и практических грамматиках традиционно принято лишь представление правил употребления перфектных форм без объяснения их специфики и без указания периодов исторического развития языка.

Практическая ценность диссертации заключается в том, что ее материалы могут быть включены в вузовские курсы по теоретической и практической грамматике французского, итальянского, испанского и португальского языков, истории этих языков, исторической грамматике, теории языка. Помимо этого, результаты исследования значимы для преподавателей иностранного языка в школьной практике. Для русскоязычных учащихся понимание специфики перфекта всегда представлялось одним из труднейших аспектов грамматики, поэтому работа нацелена на способствование более корректному употреблению студентами перфектных форм в устной и письменной речи.

На основании изложенного в диссертации на защиту выносятся следующие основные положения:

1. Перфектные формы глагола в романские языки перешли из латинского языка в виде «кальки». Аналитическая форма «иметь/ быть + причастие прошедшего времени» является постоянным и специальным средством выражения значения перфектности.

2. Во французском языке вспомогательные глаголы перфектной формы полностью десемантизированы, о чем свидетельствует явление смешения вспомогательных глаголов в аналитической морфологической глагольной форме «avoir/ etre + participe passй».

3. Значение перфектности plus-que-parfait имеет место во всех случаях его широкого употребления в любом стиле речи (повествовательном и дискурсивном) в независимом, главном и придаточном предложениях в корреляции с любой личной формой глагола. Наиболее отчетливо перфектность формы plus-que-parfait проявляется в сложноподчиненном предложении с союзами quand, lorsque и в независимом предложении на уровне текста. В отличие от формы passй simple, выражающей наступление события в прошлом, plus-que-parfait передает действие, характеризующееся ретроспекцией и проспекцией, т.е. претеритальность passй simple не тождественна перфектности plus-que-parfait.

4. Во французском языке plus-que-parfait, в отличие от passй antйrieur, допускает временной интервал между действиями, обозначаемыми этой формой.

5. Терминативные глаголы во французском языке в plus-que-parfait, как и в других перфектных формах, имеют тенденцию обозначать исчерпанное действие.

6. Перфектные формы глагола в романских языках в современный период обнаруживают развитие - переход от «статальности к акциональности»: от обозначения состояния к обозначению действия.

7. Категория перфекта в современных романских языках есть категория времени и вида одновременно, то есть видовременная категория (наличие временного и видового значения в passй composй).

Апробация результатов исследования проходила с 2001 по 2007 гг. Основные теоретические положения и практические результаты проведенного исследования были использованы в ходе проведения учебных занятий по практической и теоретической грамматике французского языка, при разработке теоретических курсов по истории французского языка, при чтении спецкурсов для студентов переводческого отделения Ростовского института иностранных языков; материалы диссертации были также апробированы в курсовых и дипломных работах Ростовского педагогического института Южного федерального университета, Ростовского института иностранных языков, Института управления бизнеса и права, Таганрогского государственного педагогического института, Московского открытого педагогического университета им. М.А. Шолохова (филиал в г. Ростове-на-Дону) и ряда других вузов страны.

По проблематике диссертационного исследования автор выступал с докладами и сообщениями на межвузовских, региональных, всероссийских и международных симпозиумах, научных конференциях, семинарах и «круглых столах», в том числе среди последних на международной научно-практической конференции «Образование и наука - основной ресурс третьего тысячелетия» (Институт управления, бизнеса и права, Ростов-на-Дону, 2006, 2007), на седьмой международной научно-практической конференции «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (Томский политехнический университет, Институт языковой коммуникации, 2007), на международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактики: теоретические и методологические аспекты» (Благовещенский государственный педагогический университет, 2007), на региональной научной конференции «Письменная коммуникация: межкультурный аспект» (Региональный открытый социальный институт, Курск, 2007), на международной научной конференции «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова, Н. Новгород, 2007), на десятой и одиннадцатой международной научно-практической конференции «Язык и общество» (Ростовский институт иностранных языков, Ростов-на-Дону, 2006, 2007), на второй международной научной конференции «Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков» (Таганрогский государственный педагогический университет, 2007), на региональной межвузовской научно-практической конференции «Молодая наука-2007» (Пятигорский государственный лингвистический университет, 2007).

Основные положения и выводы исследования отражены в более чем 30 опубликованных трудах разного рода: научных статьях, научно-методических и учебных пособиях, тезисах, докладах и иных работах (общим объемом всего более 100 п.л.), в том числе в четырех монографиях («Эволюционные процессы сложной перфектной формы глагола в английском и французском языках (ретроспективный анализ)» (Москва, 2007, 30 п.л.), «Истоки возникновения и формирование перфекта в современных романских и английском языках» (Ростов-на-Дону, 2004, 20 п.л.), «Исторические предпосылки развития перфектных глагольных форм» (Ростов-на-Дону, 2002, в соавторстве, авторских 2,4 п.л.), «Сущность и значение перфекта в романских языках» (Ростов-на-Дону, 2001, в соавторстве, авторских 8,5 п.л.) и публикациях в журналах, рекомендованных ВАК «Теоретические вопросы сопоставительного изучения видовременных систем в современной зарубежной лингвистике» («Гуманитарные и социально-экономические науки», Ростов-на-Дону, 2006), «К вопросу о происхождении и сущности аналитических форм перфекта в романских языках» («Гуманитарные и социально-экономические науки», Ростов-на-Дону, 2006), «К вопросу о семантике перфекта в современных романских и германских языках» («Гуманитарные и социально-экономические науки», Ростов-на-Дону, 2006).

структура диссертации отражает логику исследования и включает введение, четыре главы, заключение, список цитированной и использованной литературы (659 источников на русском и иностранных языках), список словарей, справочников и энциклопедий (18 наименований).

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы исследования, определяются основная цель и вытекающие из нее задачи, характеризуется методологическая база исследования, формулируются положения о новизне, теоретической и практической значимости исследования, приводятся положения, выносимые на защиту.

Первая глава, «Теоретические основы исследования», посвящена систематизации теоретических трудов о сущности перфекта как полифункциональной грамматической категории глагола в романских языках.

Характерной чертой современного теоретического языкознания является расширение сферы исследования грамматического строя различных языков в синхронном плане, широкое развитие типологических исследований, поиски новых путей и методов анализа языковых систем, применение более строгих критериев к изучению внутренней, семантической стороны этих систем.

Идея о том, что системность является одной из наиболее существенных объективных черт функционирования языка, прочно утвердилась в лингвистике и находит свое подтверждение в результатах многочисленных конкретных работ, посвященных анализу языковых систем. Хотя, как известно, в настоящее время среди лингвистов существуют определенные расхождения относительно того, что следует понимать под системой в языке, имеются ли различия между системой и структурой, каковы исследовательские методы, которые могли бы служить надежной основой для более строгого анализа и систематизации языковых явлений.

В современной лингвистической литературе прочно утвердилось мнение о том, что поскольку язык весьма разнообразен и многогранен, проблема системности в языке не может пониматься прямолинейно и упрощенно. Хотя системность является объективной чертой языковой организации, ее сущность различна в зависимости от того, с каким языковым «ярусом» мы имеем дело, к примеру, в области ограниченных инвентарей (фонология, морфология, синтаксис) существование строгой системы более очевидно, чем в области неограниченных инвентарей, т.е. лексики, где наличие определенных структур доказано пока лишь на довольно ограниченном материале. Без решения проблемы системности грамматического строя языка невозможно научное сопоставление грамматического строя различных языков, поскольку оно предполагает не сравнение отдельных, разрозненных фактов, а сопоставление целых систем, служащих в анализируемых языках сходным коммуникативным целям. В свою очередь решение проблем сопоставительного характера важно для усовершенствования методики преподавания языков, для теории перевода, языковых контактов и т.д.

В области исследования грамматического строя, например, французского и испанского, наиболее реальным путем представляется начать с отдельных, относительно автономных систем, например, видовременных систем глагола современного французского и испанского языков, которые в настоящее время уже исследованы достаточно подробно. В современной лингвистике имеется довольно много различных описаний видовременной системы французского и испанского глагола, причем каждое такое описание может рассматриваться как определенная модель, ставящая своей задачей раскрытие наиболее существенных черт функционирования этой системы. При этом вполне естественно, что не все эти модели окажутся одинаково приемлемыми для типологического исследования. Своеобразие рассматриваемой проблемы заключается в том, что здесь единственно приемлемой основой может быть не внешняя, формальная, а внутренняя (т.е. значимая) сторона языковых систем. Следовательно, само исследование может быть достаточно успешным лишь в том случае, если мы располагаем двусторонними описаниями видовременных систем современного французского и испанского языков. Основная трудность при этом заключается в том, что при изучении значимой стороны видовременных систем должны быть выработаны определенные строгие критерии, на основе которых можно было бы более точно подойти к решению проблемы определения значений различных видовременных форм в том или ином контексте и тем самым предотвратить произвольное обращение с языковыми фактами.

Как известно, для исчерпывающего описания некоторого явления, в том числе и явления языка, для формализации описания, делающей трактовку данного явления более объективной, необходим список исходных понятий. Именно такой список обеспечивает адекватность описания, в особенности типологического, и позволяет одинаково оценивать родственные факты в разных языках. Грамматика, иначе говоря, совокупность приемов, при помощи которых изменяют и соединяют слова для построения фраз, - это наиболее устойчивая сторона языка. Следует, однако, различать здесь общие процессы и частные явления в изменении форм [Мейе 1954: 26]. Одним из важнейших исходных понятий при описании грамматической структуры языка является понятие грамматической категории. Дискуссия по поводу сущности грамматической категории, характера взаимоотношения ее членов, а отсюда и относительно адекватного ее определения имеет многолетнюю историю. Отдельные точки зрения на грамматическую категорию в основном группируются вокруг двух представлений о сущности грамматической категории. Одно из них принимает за основу «единство грамматического значения и средств его формально-грамматического выражения» [Головин 1955: 120]. Согласно этому определению грамматической категорией могут быть признаны отдельные изолированные формы. Другое представление о грамматической категории основано на обязательном наличии оппозиции рядов форм.

В отношении грамматической категории, как и в решении многих других вопросов общей теории, необходимо исходить из того, что следует считать грамматической категорией, а не из того, чем она может или не может являться в том или ином языке. Каждый элемент любого уровня языка является сигналом, значение которого определяет его место в системе. Учитывая тот факт, что наиболее общие понятия грамматической системы основаны именно на противопоставлениях (предложения личные / безличные; падежи именительный / косвенные и т.д.) наиболее адекватным приходится признать определение грамматической категории, исходящее из обязательного наличия оппозиции между, по крайней мере, двумя взаимоисключающими грамматическими значениями одного плана. Конечно, можно считать категориями и то, что большинством исследователей признается членами одной категории, т.е. отдельные времена, падежи и т.д. Однако и в этом случае определенные категории окажутся противопоставленными друг другу, образующими ряды оппозиций в рамках значения, более общего, чем значение каждого отдельного члена оппозиции.

В современном языкознании широко применяется рассмотрение грамматических оппозиций в свете учения об оппозициях грамматического плана, делаются попытки не только описать грамматические оппозиции в терминах грамматики, но и отыскать в каждой из них закономерности, приписываемые явлениям грамматического уровня. Такое приложение четко определенных однозначных терминов к изоморфным системам разных уровней несомненно способствует более объективному подходу к изучению закономерностей языка как системы. Тем более, что граммемы, как единицы грамматического уровня, имеют важную общую характеристику: являются «коммуникативно значимыми единицами» [Мухин 1961: 85]. В противоположность членам фонологической корреляции, члены грамматической корреляции не обладают признаками, которые можно было бы представить экстралингвистически, в виде чисто физической субстанции. Материальная оболочка, в которой грамматическая категория реализуется в языке, является знаком какого-то десигната, который может и не иметь денотата в виде внеязыковой сущности [Шендельс 1959]. Существование определенных грамматических форм, как членов категориальной оппозиции, обусловлено тем и только тем, что они имеют определенную характеристику в плане содержания. В отношении различия противочленов грамматической категории, его признаком будет являться сам элемент плана содержания, т.е. грамматическое значение. Вопрос, таким образом, заключается не столько в том, что объявить категорией (форму или ряд форм), сколько в том, что на уровне грамматических универсалий противопоставление значимостей, образующих систему, является эквивалентным. Включение в систему граммати-ческой категории формы, оставляющей невыраженным признак этой категории, разрушает все построение. Именно так, в частности, и обстоит дело с трактовкой рядом исследователей форм вида в системе французского и испанского глагола. Большую трудность представляет зачастую выбор надлежащего основания для сравнения членов грамматической оппозиции. Сравним, например, какие разные признаки кладутся отдельными исследователями в основу определения общего значения (гиперпризнака) категории вида: от лексического значения конкретного характера самого действия до всеобъемлющего значения общей направленности действия (Э. Кошмидер). Одномерность грамматической оппозиции - это база для сравнения ее противочленов. При исследовании грамматических значений база для сравнения является всякий раз данной, она принимается за величину постоянную, тогда как основание для сравнения будет искомой переменной величиной. Однако здесь можно впасть в ошибку, приняв за основание для сравнения дифференциальные признаки отдельных форм. Если принимать за основание для сравнения родственных оппозиций отдельные дифференциальные признаки грамматических форм в отдельных языках, то это лишь затруднит типологическое описание. Выделение набора дифференциальных признаков данного элемента грамматической системы языка - это первый уровень описания системы - классификация на уровне анализа. Выбор же надлежащего основания для сравнения, которое и будет общим значением данной грамматической категории как универсалии языка - это уже следующий уровень описания - уровень синтеза. Именно то, что при установлении общего значения оппозиции исследователь исходит из какого-то одного дифференциального признака одной из форм, и приводит к признанию обязательности бинарности, как принципа организации системы, и привативности, как основного характера взаимоотношения между элементами системы. Представляется, однако, что на уровне синтеза признание обязательной бинарности, как ведущего принципа организации системы, налагает искусственные рамки на возможное разнообразие системы, так же как и рассмотрение целого ряда оппозиций как привативных не отражает подлинного характера взаимоотношения между членами этих оппозиций.

В зарубежном языкознании ставятся проблемы, связанные с исследованием видовременных систем различных языков, а также используются новые методы анализа семантической стороны этой системы, что является крайне важным для изучения видовременных систем французского и других романских языков. Так, исследование У. Булла [Bull 1960] представляет большой интерес, прежде всего с точки зрения предлагаемой методики исследования языковых систем: автор подвергает глубокому и тщательному исследованию данные многих языков (всего около 50), представляющих 15 языковых семей, поэтому многие положения автора являются практически применимыми для анализа временной системы любого языка. Теоретическая позиция, занятая лингвистом, значительно отличается от традиционной, так как он подчеркивает, что традиционные методы анализа значимой стороны видовременных систем имеют много уязвимых черт и что, следовательно, на их основе нельзя решить многих проблем типологического характера. В то же время языковед уделяет основное внимание не критике традиционных методов (на основе которых можно получить много ценных фактов), а против формально-дескриптивного подхода, который, по его мнению, не отвечает новым задачам, стоящим перед лингвистикой. Исследователь приходит к ряду важнейших теоретических положений, занимающих видное место в современной функционально-структурной лингвистике (например, в пражском и новопражском ее направлениях), а именно к положению об определяющей роли системы и функции в процессе лингвистического исследования.

Действительно, невозможно понять сущность и функционирование отдельных частей системы, не понимая сущности и функционирования всей системы в целом. Поэтому никакое действительно научное изучение этой проблемы невозможно, если исходить только из языковой формы и не учитывать коммуникативной функции элементов системы. Такое противопоставление «системного» подхода формально-дескриптивному подходу в современной американской лингвистике (Б. Блок, Д. Трейджер, З. Харрис) предполагает принципиально противоположный подход к анализу языковых систем, а именно: идти не от формы к значению, а от значений к форме.

Особенностью данной теоретической позиции является то, что привлечение фактов не только собственно лингвистического, но и экстралингвистического порядка, способствует построению полной грамматической системы, возможной на основе анализа логических связей между понятиями, которые выражаются с помощью различных формальных средств в пределах видовременной системы. Однако мы полагаем, что отнюдь не все понятия, связанные с видовыми и временными характеристиками события (например, длительность, повторность, законченность, зачинательность, предшествование, следование и т.д.) могут быть выражены лингвистически, т.е. формально, поэтому нельзя умалять привлечение формальных критериев при определении значений. Методологическая ценность данного подхода заключается в следующем: четко разграничиваются следующие два этапа в лингвистическом исследовании, которые ведут к обнаружению реальной языковой системы: на первом этапе анализ идет от чего-то заданного, и поскольку таким заданным не может быть значение, то анализ начинается с формы. Однако этот этап исследования может дать лишь предварительные результаты и выявить «приблизительную» классификацию лингвистических элементов, определить формальные классы этих элементов. Следующим шагом должно быть обращение к функции выделенных лингвистических классов, что практически означает системный анализ их употребления в речи. Обращение к значению позволяет уточнить предварительную классификацию языковых элементов и действительно обнаружить существование определенной системы, стоящей за речевой последовательностью. Таким образом, вторым обязательным этапом лингвистического исследования должен быть логический анализ связей между выделенными формальными классами и представление их в виде системы (систематизация или синтез). Важным преимуществом данного метода является, по нашему мнению, то, что он ведет к логически последовательному описанию употребления языковых единиц, в частности видовременных форм, что на самом деле является системным представлением их функций. Таким образом, подход к видовременной системе осуществляется в данном случае не только с лингвистической точки зрения, но и с логической. Многие понятия этой системы, такие как, сущность времени, характер событий и т.д. уже хорошо изучены другими науками и могут быть сформулированы в виде аксиом. Таким образом, речь идет о ряде универсалий экстралингвистического порядка, которые находят отражение в видовременной системе любого языка: линейность времени и последовательности событий, наличие временной оси прошедшее - настоящее - будущее и т.д. Сами по себе эти универсалии могут создать определенную общую основу для типологического анализа видовременных систем различных языков.

В дескриптивной лингвистике вопрос о выяснении характера универсалий архиважен и, по сути дела, является убедительным доказательством возможности единой лингвистической теории. Идея о принципиальной возможности построения некоторой системы-эталона для сопоставления этих систем способствует оформлению ряда важнейших положений, без учета которых невозможен научный подход к типологическому анализу видовременных систем. Таким образом, прежде всего, необходимо установить инвентарь всех возможных связей, характерных для любой видовременной системы, и на этой основе построить некоторую гипотетическую систему, которая могла бы служить отправной точкой для анализа любых видовременных систем.

Ограничимся лишь следующими положениями, существенными для описания различных систем языка. Человек измеряет время событиями. Для отсчета времени используются референционные точки (события, даты). Каждая такая точка может являться (обратимся к терминологии упомянутого выше У. Булла) «осью ориентации». При этом важно понятие «первичной оси ориентации». Такой референционной точкой, неизменно присутствующей в любой видовременной системе, является сам акт речи или акт наблюдения, т.е. непосредственное участие говорящего или слушающего в данном событии. Этот момент является той объективной точкой, которая может служить начальной точкой отсчета любых временных и порядковых связей. Следовательно, этот момент может стать некоторым центром любой временной системы, а также инвариантным пунктом для анализа. Поскольку линейность времени и последовательность событий тесно связаны друг с другом на временной оси прошедшее - настоящее - будущее, имеется только три возможных порядковых связи между событиями: предшествование, одновременность и следование по отношению к любому событию, используемому в качестве оси ориентации. Человек может либо наблюдать события, либо вспоминать их, либо предвидеть их; иного не дано. Таким образом, различие в концептуализации момента речи приводит к различиям временных и порядковых значений, которые традиционно составляют категорию времени и временной отнесенности. Одновременно время и последовательность событий связаны также с тем понятием, которое ассоциируется в традиционной грамматике с видом, т.е. с характером протекания события во времени, например, событие, одновременное с актом речи, является неперфектным, незаконченным, а событие, предшествовавшее акту речи, является, очевидно, перфектным, законченным. Таким образом, приходим к некоторому ограниченному набору значений (имеющих логическую природу), на основе которых можно описать любую временную систему, как, например видовая оппозиция неперфективность / перфективность, которые соотносятся в каждом рассматриваемом нами языке с определенным набором морфем. В теоретических положениях данного диссертационного исследования мы базируемся на понимании грамматического значения как некоторого инварианта, обязательного для всех членов множества, куда входит данный лингвистический знак. В качестве подтверждения этих выводов можно привести труд А. Клюма, посвященный анализу временной системы глагола в современном французском языке и проблеме взаимоотношения глагола и наречий в пределах предложения [Klum 1961]. С методологической точки зрения большую ценность представляет идея автора о решающей роли функции в грамматическом анализе, которая получила за последнее время особенно большую разработку в функционально-структурной лингвистике. Это направление, восходящее к трудам Н.С. Трубецкого, полагавшего, что оппозиции составляют основу функционирования языковых систем, и других лингвистов Пражской школы, находит все большее признание и среди американских лингвистов. В частности, это влияние особенно заметно в трудах У. Дайвера [Diver 1963], изучение которых представляет интерес не только в плане методики синхронного исследования глагольных систем, но и в дескриптивном плане, поскольку в этом случае мы имеем дело с двусторонним описанием видовременной системы глагола.

Связь элементарных грамматических значений с универсальными понятиями имеет логико-лингвистический характер, а отдельные видовременные системы могут быть представлены как варианты единой универсальной схемы. В формальной лингвистике почти не уделяется внимания дифференциации различных случаев употребления лингвистических форм, поскольку она исходит из тезиса о том, что форма должна предшествовать функции. Но именно эта сторона становится важнейшей при новом подходе к анализу языковых систем, что предполагает всестороннее исследование различных типов связи видовременных форм в тексте, как синтагматических (т.е. отношения видовременной формы к другим словам в пределах одного и того же предложения), так и парадигматических (т.е. отношения видовременной формы к другим, способным ее заменять в данной точке предложения). Если первые отношения можно охарактеризовать как контрасты, то вторые представляют собой различные типы оппозиций. Так, видовременная система французского глагола представляется как четкая система взаимоисключающих и маркированных оппозиций грамматических значений.

Вторая глава, «Эволюционные изменения форм перфекта в некоторых романских языках», начинается с рассмотрения функционирования перфекта в латинском языке. Латинский глагол образует двоякого рода формы: глагольные личные (так называемые verbum finitum) и именные (verbum infinitum). Те и другие объединяет наличие признака времени: настоящего, прошедшего и будущего. Однако анализ этих форм показывает, что система времен включает в себя формы первоначально различной семантики и, следовательно, различного происхождения, объединенных понятием времени позднее, когда эта категория приобрела в глаголе преобладающее значение. Ей предшествовало стремление выразить не время, а характер действия, вид. Это выражалось противопоставлением в латинском глаголе основы инфекта основе перфекта, основы несовершенного - основе совершенного вида. В древнейшую эпоху латинский различал действие «наступившее, действие протекающее, длящееся, и действие совершившееся. С развитием идеи времени этот вид глагола мог иметь настоящее и прошедшее время» [Шишмарев 1952: 115].

Длительный, несовершенный вид дал в латинском формы инфекта: (1) индикатив настоящего времени (tang-i-t), имперфекта (новообразование: tang-e-b-a-t) и будущего времени (новообразование tang-e-t или сослагательное-желательное в роли будущего времени, как tang-a-t), (2) сослагательное настоящего времени и имперфекта, и (3) обе формы повелительного (настоящее и будущее). Совершенный вид дал формы перфекта, выражавшего результат совершившегося действия, а потому имевшего также три времени: (1) настоящее, perfectum prдsens, формально объединившее перфект и прежний аорист; (2) прошедшее - плюсквамперфект, и (3) будущее - форма futurum exactum [Соболевский 1950: 189].

Перфект в латинском языке был представлен в описательных (составных) формах (см. табл. 1).

Таблица № 1

Описательное спряжение активное Indicativus

Если при изучении и описании значений перфектных форм глагола в германских языках ставится проблема происхождения и становления перфекта в них, то при изучении перфекта в романских языках эта проблема не ставится в силу того, что латинский перфект переходил в романские языки по мере их становления как готовая глагольная категория, так как «романские языки - группа языков индоевропейской семьи, связанных общим происхождением от латинского языка, общими закономерностями развития и значительными элементами структурной общности. Термин «романский» восходит к латинскому romanus («относящийся к Риму», позднее - «к Римской империи»), в раннем Средневековье обозначавшем народную речь, отличную как от классической латыни, так и от германских и других диалектов. В Испании и Италии романские языки называются также неолатинскими» [Гак 1990: 421].

Поскольку романские языки восходят по происхождению (или генетически) к латинскому языку, они представляют собой редкий случай формирования языковой группы (в составе индоевропейской семьи языков) в исторически обозримый и вполне определенный период на основе известного и относительно хорошо документированного языка-источника [Алисова 2001: 15-56]. Типологические исследования романских языков дают основание утверждать, что в новые романские языки, образовавшиеся из исходного латинского языка-основы, заимствовалась не только лексика, но и переходила его грамматическая структура, грамматические категории, в том числе и перфект не в последнюю очередь. Об этом свидетельствует простое сопоставление латинской личной флексии и ее романских эквивалентов (см. табл. 2, 3 - на примерах настоящего индикатива и простого (не составного) перфекта глагола cantare - петь).

Таблица № 2

Настоящее время индикатива

Таблица № 3

Простой перфект

Как видим, обязательной частью французской глагольной словоформы стали личные безударные местоимения, служащие показателем лица и числа глагола. Следовательно, во французском языке образовалось так называемое местоименное спряжение глагола, в то время как в итальянском, испанском и португальском языках сохранилось чисто латинское глагольное спряжение (как и в русском, в котором личные окончания четко выражают категории числа и лица: пою, поешь, поет, поем, поете, поют).

Таким образом, латинская и романская система времен индикатива построены по единому принципу. Почти то же самое наблюдаем в образовании перфекта и плюсквамперфекта (см. табл. 4 - на примере 1-го лица глагола cantare - петь).

Таблица № 4

Латинские временные формы индикатива и результативные (перфективные) формы и их продолжение в романских языках

Настоящее время латинского глагола 1-го лица canto и прошедшее время (имперфект) cantabam сохранили без изменений отношение между означаемым и означающим во всех романских языках (лат. canto, итал. canto, фр. je chante, исп. canto, порт. canto).

Перфект (cantavi) и перифраза (habeo cantatum), из которой возник сложный (составной) романский перфект, распределили по-разному сферы употребления: а) наиболее близкими к латыни оказываются португальский и галисийский, где простой перфект употребляется в функциях как актуального, так и неактуального законченного прошедшего, тогда как сложный перфект встречается в значении «результата в настоящем», хотя и в этом возможен простой перфект. Совмещение функций перфекта и аориста (от греч. aoristos - форма глагола, обозначающая мгновенное (точечное) или предельное действие или состояние (в греческом, старославянском и других индоевропейских языках) [Словарь иностранных …1964: 60]) у простого перфекта и его широкое употребление в разговорном языке характерны также для южноитальянских диалектов и для испанского языка Латинской Америки; б) в итальянском литературном языке, а также в испанском и окситанском значение актуального законченного прошедшего закреплено за сложным перфектом, а неактуального законченного - за простым перфектом; в) современный французский язык в его устном варианте исключил простой перфект из системы времен, так что сложный перфект объединяет обе функции - актуального и неактуального прошедшего. Простой перфект представлен только в системе времен письменного языка.

С развитием и укреплением идеи времени форма настоящего времени длительного несовершенного вида стала выражать и настоящее наступившего действия, а перфект (вместе c аористом) превратился в выражение прошедшего действия. Однако старые видовые оттенки тем самым не отмерли совершенно. Они стали только выражаться иными способами. Прежде всего, глагол сам по себе мог содержать тот или иной видовой оттенок. По сравнению с данной выше системой латинских временных и видовых форм, а также современной системой французского языка, старофранцузская система лишена целого ряда традиционных форм, но пополнена некоторым количеством новообразований. Изменения эти являются выражением усилившихся в поздней латыни и в разговорном языке - как он сложился в эпоху между III и VI вв. - тенденций, которые наметились уже в языке классическом, но не охватили его достаточно широко [Шишмарев 1952: 119].

Латинский плюсквамперфект (cantaveram) сохранился в иберо-романских и балкано-романских языках: в португальском форма cantara имеет значение плюсквамперфекта индикатива и аориста. Она употребляется как свободный вариант сложной формы плюсквамперфекта индикатива и простого перфекта. Тот же смысл сохраняет форма на -ra в испанском языке Латинской Америки.

Образование и употребление перфектных форм глагола в итальянском, испанском и португальском языках имеют сходство, поскольку они развивались из одной основы - латинского перфекта. В связи с этим М.В. Сергиевский отмечал еще в середине XX в., что «в народной латыни утратилось значительное количество прежних глагольных форм, и сама система спряжения несколько упростилась. Некоторые из утраченных форм были заменены новыми, аналитическими (описательными) оборотами, а, кроме того, последние появились для выражения новых временных понятий, постепенно развившихся в языке (в испанском - О.К.). Немало изменений произошло в системе самих спряжений (т.е. в развившихся романских языках из общей латинской грамматической и лексической основы - О.К.)» [Сергиевский 1952: 117].

Хотя, заметим, состав и структура аналитических глагольных форм в разных романских языках различаются: в испанском языке употребляется один вспомогательный глагол haber; в португальском - haver и ter, причем формы с ter в современном португальском языке преобладают; во французском - avoir и кtre, в итальянском - avere и essere, закрепленные за соответствующими глаголами.

Относительно сущности и значения перфекта в современном португальском языке, можно утверждать, что перфект (простой и сложный) выражает только временные и видовые значения. Едва ли найдется подтверждение тому, что перфектные формы Presento perfeito или Pretйrito perfeito composto могут выполнять в художественной литературе повествовательно-описательную функцию, как во французском языке passй composй. Но все же отчасти исключение составляет итальянский язык, в котором перфект может употребляться как повествовательное время [Кашкин 1991: 86]. Простое же прошедшее время в португальском, как и в испанском языке, имело перфектное значение (как прежде в однословном латинском перфекте).

В отличие от сущности и значении перфекта во французском языке, в котором перфект - аналитическое прошедшее passй composй - приобрел новое качество в современной французской литературе, а именно повествовательно-описательную функцию, в современном итальянском, испанском и португальском языках этого значения перфекта в них не обнаружилось.

В переводе на русский язык перфектные глагольные формы итальянского, испанского и португальского языков могут передаваться глаголами двух видов - совершенного и несовершенного. Дальнейшее развитие перфекта в современных романских языках обусловлено необходимостью выражать разнообразные оттенки значений мысли в высказываниях: длительность, однократность, многократность и последовательность действия, как действительном, так и в страдательном залоге.

В третьей главе, «эволюционные изменения форм перфекта во французском языке», отмечается, что перфект должен рассматриваться в связи с общими тенденциями развития глагольной системы романских языков, категории прошедшего времени во французском языке, в частности. Рассмотрим функционирование перфекта, аналитического прошедшего и имперфекта в старофранцузском языке. В старофранцузском языке passй simple был распространен довольно широко, он мог выражать все смысловые оттенки прошедшего (и не только прошедшего), так как параллельные типы прошедшего (imparfait и passй composй), вследствие общей диффузности временных категорий в средние века, были еще очень слабо развиты. Эти параллельные типы прошедшего, вытеснившие впоследствии passй simple, еще сравнительно редко встречавшиеся в древнейших памятниках французского языка, еще не имеют своей отчетливо выраженной семантики. Но постепенно возрастающая потребность более четкой дифференциации времен, определяемая общим движением в языке от диффузности к семантической расчлененности, приводит к тому, что былое безразличное употребление прошедших времен становится все менее характерным. К тому же к концу средних веков составные части аналитического прошедшего passй composй утрачивают свою прежнюю самостоятельность и выступают в виде аналитической конструкции.

Однако, хотя passй simple под напором развития конкурирующих форм других времен резко сузил сферу своего распространения, но он не утратил еще своей семантики, а лишь уточнил ее. Этим и объясняется факт сохранения passй simple в современном письменном языке. Для того чтобы объяснить причину вытеснения passй simple из современного французского языка, нам кажется необходимым подойти к этому вопросу строго исторически, уточнить историю семантического соотношения между основными типами прошедших времен (passй simple, imparfait и passй composй), наметить общую тенденцию эволюции перфекта. Действительно, рassй simple не сразу был оттеснен имперфектом. Как известно, в старофранцузском языке вообще не существовало четкой дифференциации между временами, часто употреблявшимися весьма хаотично. Однако passй simple был более устойчив, чем другие прошедшие времена. Но постепенное ограничение сферы распространения passй simple в литературном языке шло не только по линии расширения имперфекта. Уже издавна passй simple во французском языке имел другого конкурента - аналитическое прошедшее passй composй, описательные конструкции с вспомогательным глаголом. Эти описательные конструкции - результат развивающегося аналитического строя - были, как известно, распространены уже в народной латыни, но широкое применение passй composй получает значительно позже. О. Есперсен называет различные типы описательного аналитического прошедшего «новыми выражениями» (“new expressions”) в ряде европейских языков [Jespersen 1925: 275]. Несомненно, что passй composй, неизвестное классической латыни, воспринималось как «новое время» и первыми французскими грамматиками. Так, Dubois в 1561 г. в “Grammatica latino-gallica” отмечает: «Мы имеем те же времена, которые содержались в языке римлян, да к тому же еще одну форму прошедшего (avec une forme de passй en plus), ибо, чтобы выразить amavi, мы располагаем одновременно формами g'haо aimй и g'aоmaо» [Livet 1859: 36]. Конечно, как «новое время» passй composй воспринималось лишь по сравнению с латынью, но свою современную семантику оно получило не сразу. Как установлено в общих чертах в романистике, составные части passй composй не сразу утратили свою самостоятельность. Конструкция “habeo comparatum” первоначально выражала «настоящее, связанное с прошлым» и лишь по мере того, как habeo теряло свое самостоятельное значение, семантика причастия притягивала его к себе. Этому стяжению помогали параллельные конструкции: “habebam comparatum”, “habui comparatum”. В результате «настоящее, которое было связано с прошедшим, превратилось в прошедшее, связанное с настоящим» (prйsent qui se rattachait au passй ... devenu un passй se rattachant au prйsent) [Bourciez 1923: 114].