Особенности формирования топонимической картины мира: лексико-прагматический и этнокультурный аспекты

Большое количество синонимов объединяются внутри синонимического ряда по закономерно проявляющемуся признаку 1) «добрый»: Супсех («долина доброй воды»), Сукко («долина добра»), Псезуапсе («добрая река»), Супс («добрая река»); 2) Связь с рекой: Секуа («долина реки»), Шапсухо («долина реки Ша»), Пшенахо («родниковая долина»), Куапсе («долина глубокой реки»).

В синонимические ряды мы объединяем не отдельные слова, а словосочетания, отражающие более сложные представления субъекта номинации.

Следующим критерием установления синонимичности лексико-семантических вариантов слов является их свойство «заменяемость». В узком, речевом контексте гидронимы вполне заменимы: Сукко («долина доброй воды») - Псезуапсе («добрая река»); Чвижепсе («дающая радость вода») - Догуаб («солнечная долина»); Дыш («золотая, добрая») - Бзиюк («яркая долина»).

Именно в речевом контексте выявляются оттенки значения синонимов. Критерий близости предметно-логического содержания позволяет установить синонимию гидронимов и концептуально.

В концепте «Река» одной из доминантных составляющих является сема «несущая добро». Во всех гидронимах, в названиях которых находим слово «долина», обязательным эпитетом является лексема «добрый» или контекстуальный синоним: Сукко («долина добра»), Догуаб («солнечная долина»), Пшада («долина безветрия»).

И даже наличие в топонимических номинациях слов с разным предметно-логическим содержанием не является основанием не признавать их синонимами, например, Пшенахо (Псинако, Псынакъо) («родниковая долина») - Кува (Кувэ, Ккувва, Кковве) («горная долина») - Шуюк (Шуук, Шуек, Шоюко) («грязь», «долина»).

В названиях гидронимов закрепилось не конкретное семантическое значение, а образные представления номинатора. Синонимия в гидронимах представлена не как продукт объективной информации о местности, воспринимаемой органами чувств человека, а как дополнительная информация, фиксирующая образы, накопленные в памяти.

Река чувственный базовый образ

1.Вечность 2.Движение 3.Изменчивость

чувственно-воспринимаемые признаки

1.Судьба 2.Забвение 3.Сила 4.Мощь 5.Стихия 6.Спокойствие 7.Разрушение

осмысление бытийных признаков

1.Река/человек 2.Река/долина 3.Река/гора 4.Река/природа

интерпретация когнитивных признаков.

Исследование образной составляющей концепта «Река» доказывает тот факт, что естественный язык является средством формирования национального культурно-исторического сознания. В процессе номинации человек воспринимает и отражает особенности национального мировидения и миропонимания. Концепт «Река» - это постигаемое чувствами пространство, лишенное признаков протяженности, воспринимаемое путем ассоциаций, сравнения и метафорического переосмысления, характеризующееся пространственной соотнесенностью с объектами (горы, долины). Река - это хозяйственно и ментально освоенное пространство, представляющее неразрывную связь с человеком и природой в целом. Концепт «Река» объективирует корреляции образов-символов Жизнь - Дом - Мир - Человек - Этнос.

Четвертая глава - «Топонимическая картина мира как вербально-когнитивная модель формирования представлений о «чужой» культуре» - посвящена изучению топонимики Краснодарского края и Республики Адыгея, что помогает дать ответ на целый ряд вопросов: каковы были основные этапы заселения Кубани и ее военно-административное деление, в чём специфика демографической ситуации; как отразились и закрепились в топонимических номинациях военные действия на Северно-Западном Кавказе; рассмотрена культурно и исторически значимая деятельность отдельных личностей, исследуется проблема взаимовлияния языков и культур казачьего населения и соседних народов, их культурно-историческое наследие.

Специфика формирования топонимической картины мира во многом определяется экстралингвистическими факторами, которые нельзя не учитывать при анализе топонимики как особой вербально-этнической системы. Краснодарский край (Кубань) - один из самых многонациональных регионов Российской Федерации. Проживают на территории края абхазы, адыги, корейцы, азербайджанцы, немцы, поляки, кубанские казаки, крымские татары и другие этнические формирования. Все эти особенности отразились в номинациях географических объектов, объективируясь в семантических нюансах топонимов.

В топонимическом отношении Краснодарский край и Республика Адыгея представляют необыкновенно сложную и пеструю картину. Местные названия под воздействием разных языков изменялись, старые названия устаревали и забывались. Большинство местных топонимов содержат пары слов адыгского, убыхского, абазинского и абхазского языков, иногда в тесных разноязычных сочетаниях (Ворошилов, 2003: 15).

Топоним, одновременно являясь термином как географическим, так и лингвистическим, играет систематизирующую роль. Основная функция топонимов - номинационно-когнитивная. «Топоним есть результат мыслительных процессов, направленных на познание сущности топообъекта. Следовательно, отражая, он несет на себе отпечаток пройденного когнитивного процесса и является знаком, ассоциируемым с соответствующим понятием, изображающим в идеальной форме данный предмет действительности» (Карабулатова, 2002: 69).

Знакомство с топонимами, освоение новой территории идет, в первую очередь, через систему восприятия внешнего мира, заключенную в названиях. Исторические названия, таким образом, являются культурным достоянием нации. Взяв за основу стереотипы номинации, предложенные Н.Д. Голевым, мы разработали комплексную топонимическую модель Краснодарского края и Республики Адыгея. В основе построения топонимической модели лежат следующие принципы:

1)топоним как имя собственное выделяет, индивидуализирует предмет/объект окружающего мира;

2)топонимы как имена собственные являются знаками, образующими персонологическую знаковую систему;

3)топоним как словесный знак имеет онтологическую сущность, которая определяется обозначением реальных объектов действительности на основе апперцепции, т.е. географические названия напрямую связаны с географическим объектами;

4)топоним является знаком высокого уровня информативности (знак + его значение и смысл), что обусловливает его гносеологическую аспектуальность;

5)топоним регулирует отношения объекта и представления об объекте, «при этом представления об объекте, заключенные в топониме, обогащаются идеей, заключенной в географическом термине, непременном элементе идеи топонимического объекта» (Васильева, 2006).

6)топоним предстает в своей ментальной сущности, которая расценивается как «нетождественная объективной реальности некая ее часть, выступающая компонентом конкретно-исторического субъективного опыта, и предполагает обращение к языковому сознанию носителя языка и топонимической системы, его интенциональным и когнитивным структурам, влияющим и отражающимся в топосистеме» (Голев, Дмитриева, 2002).

Топонимы

Топонимы отражают стороны материальной и духовной жизни людей, при этом являются продуктом народного сознания. Д.Н. Голев указывает на две формы бытия топонимической системы: онтологическое и ментальное, которые неразрывно связаны между собой. «Онтологическое бытие системы неразрывно от ментального и реализуется через ментальное, и, изучая ментальное бытие, мы одновременно познаем то, как онтологически оно существует. Когнитивное при этом - изучение регламентаций того или иного сознания» (Голев 2002).

Заселение северо-западной части Кубани черноморскими (бывшими запорожскими) казаками отразилось в названиях куренных селений, большинство которых сложилось на основе украинского языка уже в XVI-XVIII в. (Самовтор 1997). По происхождению их разделяют на две группы, одну из которых составляют антропонимы.

1.Названия свои некоторые курени получили по имени личности - чаще всего основателя куреня или атамана: Рогиевский курень - «между ноябрем 1964 и февралем 1665 годов казаки… выбрали в кошевые Ивана Ждана, или Рога» (Эварницкий 1895: 371-372).

2.Населенные пункты получили название по имени исторических личностей:

- люди, чьи имена связаны с судьбой России: ст-ца Анастасиевская (в честь великой княжны Анастасии), с.Воронцовка, ст-ца Воронцовская (по имени наместника на Кавказе М.С.Воронцова), с.Лермонтово (в честь великого русского поэта М.Ю.Лермонтова);

- имена известных казаков: ст-ца Бриньковская (в честь генерала Бринька), с. Архипо-Осиповка (в честь рядового Архипа Осипа);

- имена и фамилии известных адыгских родов: аул Aзнауровых, ст-ца Баговская (родовая фамилия), ст-ца Баракаевская (родовая фамилия), аул Беноковых, аул Бечмиза;

- имена легендарных адыгов: ст-ца Ахметовская (легендарный абрек Ахмет), ст-ца Нижне-Баканская, ст-ца Верхне-Баканская (в честь легендарного предводителя Беслана Бакана);

- имена исторических личностей разных эпох: ст-ца Калининская (в честь Михаила Калинина), хут. Карла Маркса, с. Шевченковское (в честь поэта Тараса Шевченко).

3. Названия многих топонимов имеют этнонимическую основу: г. Абинск - «абун» племя меотов, с. Аибга - кабардинское название абхазцев, пос. Адлер - причерноморское племя аредба, ст-ца Абадзехская - племя «абадзехов», г. Армавир, с. Армянское, с. Верхнее Армянское, с. Краевско-Армянское - армяне, ст-ца Бесленеевская - этническая группа адыгских племён, ст-ца Баракаевская - абаринское племя « баракай».

К стереотипам временного соположения мы отнесли:

1). Названия, имеющие мемориальную ценность:

- топонимы, обозначающие исторические реалии: ст-ца Восточная (в память участия кубанских казаков в русско-японской войне), ст-ца Бакинская (в честь кавказских походов), ст-ца Апшеронская (в честь закавказских походов);

- топонимы, образованные на базе названий полков. Например, редут Кавказский, на месте которого в 1794 г. была основана одноименная станица, был построен Кавказским егерским полком (Гулиева 1968: 94), ст-ца Ладожская, ст-ца Тифлисская, ст-ца Казанская, ст-ца Воронежская получили название от имени соответствующих полков.

2).Названия, имеющие бытийную ценность.

В топонимии Кубани выделяется целый пласт номинаций казачьих станиц, свидетельствующих о былом пограничном значении района и отражающих особенности военной жизни. Например, ст-ца Надежная «была окружена с одной стороны окопами, которые представляли надежную оборону от неприятеля. Этот признак и лег в основу названия» (Гулиева 1968: 95); по этому же функционально-оценочному принципу образованы такие топонимы, как ст-ца Упорная, ст-ца Передовая, ст-ца Сторожевая, ст-ца Преградная, пос. Мирный, ст-ца Отрадная, ст-ца Прочноокопская.

Стереотип пространственного соположения, выделенный нами в топонимике, отражает реалии окружающего ландшафта. Народ (этнос), взаимодействуя с окружающей природой, выделяет значимые для него элементы и при номинации собственных поселений использует соответствующие семантические и ассоциативно-когнитивные основания и принципы.

В данной группе топонимов мы выделили следующие подгруппы номинаций:

1. Имеющие бытийную ценность:

- расположение вблизи гор: ст-ца Холмская;

- расположение вблизи рек: р. Лаба: г. Лабинск, г. Усть-Лабинск, ст-ца Новолабинская, пос. Новолабинский; р. Синюха: пос. Подгорная Синюха и др.

В данных подгруппах используется прямой способ номинации. Объективность такой номинации объясняется, прежде всего, значимостью самих объектов - гор и рек, названия которых используются в топонимах. Практический аспект (бытийная ценность) топонимов связан с необходимостью языковой экономии и со сложившимися принципами номинации объектов, мотивированными соотнесенностью с реальными географическими объектами. В основе концепта лежит бытийная ценность природного объекта для номинатора. Самое большее количество топонимов образовано от гидронима «Кубань»: р. Кубань: ст-ца Кубанская, пос. Кубанец, хут. Кубанская степь и др.

2. Имеющие мемориальную ценность: по названию местности, откуда родом были переселенцы. Название куреня - производное от названий некоторых населенных пунктов. Принято считать, что каждый курень основывался выходцами из той или иной местности, откуда и получил свое название. Например, Каневской курень - г. Канев, Ирклиевский курень - г. Ирклиев, Кущевский курень - г. Кущевск.

Залог такого номинирования мы видим в ограничении сектора отбора материала и попытке сохранить память о «родной земле» как фрагменте действительно. В данной группе происходит совмещение денотата и знака. Дифференциация заключается в концепте, отражающем мемориальную ценность.

3. Топонимы следующей группы интерпретируются как семантическая горизонталь, в основе которой лежит антонимия «старо - ново». В кубанской топонимии антонимические пары получили широкое распространение».

ст-ца Старомышастовская-ст-ца Новомышастовская,

ст-ца Старовеличковская - ст-ца Нововеличковская.

В топонимике встречаются и другие виды антонимических пар, относимых нами к семантической пространственной горизонтали:

- «малый - большой»: аул Большой Кичмай - аул Малый Кичмай, хут. Средний Челбас - хут. Большие Челбасы;

- «первый - второй»: 1-й хут. Бейсужек - 2-й Бейсужек, 1-й хут. Ея - 2-й хут. Ея, 1-й хут. Кубанский - 2-й, 3-й хут. Кубанский, 1-й пос. Прикубанский - 2-й пос. Прикубанский;

- «поселок-город», «село-аул»: с. Виноградное - пос. Виноградный, с. Кабардинка - ст-ца Кабардинская, г. Майкоп - с. Майкопское;

- первичный топоним - «ново-»: ст-ца Платнировская - ст-ца Новоплатнировская, ст-ца Пашковская - ст-ца Новопашковская;

- этнос 1 - этнос 2: с. Русская Мамайка - с. Грузинская Мамайка, с. Верхнерусское Лoo - с. Верхнеармянское Лoo.

Выделенная нами группа топонимов «семантическая пространственная горизонталь» указывает на диапазон семантического «рассеивания» имени в пространстве, т.е. пространственную удаленность от топообъекта. Пропозиция «семантическая горизонталь» в топонимии Кубани может быть представлена следующим образом:

«старый»

Этнос 1 ^ «второй»

«малый»< Топооснова > «большой»

«первый» v этнос 2

«новый»

4. Данную группу номинаций, относящуюся к стереотипам пространственного соположения, мы обозначили как семантическую вертикаль. Реки на территории Кубани как основа жизни и бытия этноса играют важнейшую роль, являясь объектом материальным природы и идеальным объектом пространства. Ориентация по рекам закреплена в топонимах Кубани посредством антонимической пары «верхний» / «нижний». Территория Краснодарского края относительно главной реки - Кубани - подразделяется на Прикубанье и Закубанье. Такое разделение и обусловило наличие в топонимии бинарных оппозиций верхний / нижний: р. Верхний Чекон - р. Малый Чекон, р. Верхнее Макопсе - р. Нижнее Макопсе.

В названиях пространственные уточнители «верхний» и «нижний» могут быть не только у гидронимов, но и у локальных топонимов, называющих поселения, расположенные в верховьях или низовьях рек. Например, хут. Адагум - хут. Верхний Адагум, с. Верхняя Беранда - с. Нижняя Беранда.

«Освоение пространства выражается в стремлении раздвинуть границы уже познанного, обозначить места на границе используемого и не используемого пока пространства. В то же время внутри познанного в целом ландшафта начинается «обживание» территории»(Васильева 2006).

К стереотипам отражения внутренней структуры мы отнесли:

1) православные традиции, лежащие в основе топонимов: ст-ца Рождественская, ст-ца Успенская, ст-ца Архангельская и др.

2) В основе топонимов лежат легенды, связанные с этническими представлениями.

Осмысление объектов реальности и их репрезентация в топонимах играют немаловажную роль в формировании этнических убеждений, этнического мировосприятия и их сохранении в памяти человека. Эти особенности восприятия и понимания этнических представлений, зафиксированных в топонимических легендах, являются первичным конструктом памяти и функционируют как частичные, субъективные и релевантные когнитивные представления о прошлом реального мира, отражают то или иное историческое событие.

Топонимические легенды можно рассматривать как вариант ономасиологического портрета. По мнению Е.Л.Березович, «для ономасиологического портрета как источника этнокультурной информации важно не что, а через что номинируется. Поэтому именно анализ внутренней формы номинативных единиц наиболее продуктивен» (Березович, Рут 2001).

В топонимических легендах локализируется ситуационная модель, которая представляет собой интегрированную структуру, закрепленную в человеческой памяти. Ситуационная модель отражает не только знание о конкретных событиях, но также убеждения и мнения (оценочные суждения) (например, г. Екатеринодар).

Формируемая посредством знаний, зафиксированных в языковой форме, картина мира предстает своеобразной системой, которая членит мир и служит формой его категоризации. Языковой коллектив вырабатывает свое собственное мироощущение и мировосприятие. Таким языковым коллективом является этнос, т.е. носитель духовных ценностей, традиций, исторической памяти, культуры.

По мнению М.Хайдеггера, «картина мира означает не картину, изображающую мир, а мир, принятый как картина представляющим и устанавливающим ее человеком» (Хайдеггер, 1986: 93). Если говорить об этнической картине мира, то она предстает как отражение восприятия мира, сформировавшегося в процессе исторического развития народа и предстающего в художественных образах при помощи языкового материала этноса.

Современные исследователи топонимики (М.В.Голомидова, Е.Л.Березович, М.Э.Рут) придерживаются антропоцентрического направления, рассматривают процесс восприятия членами языкового коллектива географического названия в синхроническом срезе. Введенный термин «топонимическая картина мира» служит средством познания окружающей действительности и представляет собой, по мнению Л.М. Дмитриевой, «ментальное бытие топонимической системы». Исследователь предлагает следующую дефиницию термина «топонимическая картина мира»: это "пространственная реальность, представленная в языковом сознании и оформленная как концепт "место" (во всех модификациях пространственной ориентации)" (Дмитриева, 2002: 219). Как показывают наши исследования, феномен топонимической картины мира гораздо сложнее и структурируется системой взаимосвязанных концептуальных образований - «Человек», «Имя», «Земля», «Вода», «Река», «Гора», «Пространство», «Время», «Движение».

Современное общество представляет собой коммуникативное пространство, которое характеризуется способами и средствами передачи информации, типами субъектов коммуникации и условиями осуществления самого коммуникативного процесса. Отношения между людьми определяются нормами, существующими в той или иной культуре, которые оказывают влияние на формирование человеческого мышления, на характер поведения и восприятие информации, на межличностные отношения. Поэтому из всех видов коммуникации именно межкультурная коммуникация, основываясь на различиях между культурами, которые складываются в процессе формирования этнических культур, вырабатывает систему ценностных ориентаций, помогающих преодолеть различия между культурными нормами. В связи с этим топонимы как этновербальные маркеры культуры и культурных норм взаимодействия с окружающим миром и социумом имеют огромное значение для развития культурного взаимодействия разных этносов и для формирования уважительного, бережного отношения к реалиям и стереотипам иной, «чужой» культуры, особенно тех народов, которые исторически являются соседями.

Стремление понять чужую культуру, попытаться осознать причины и особенности культурных различий свойственно человечеству на всех этапах развития. Преодоление межкультурных различий служит основанием, мотивационным толчком к межкультурной коммуникации, эффективность которой во многом зависит от следующих факторов: этноцентризма, глубины погружения в чужую культуру, языковой компетентности. При межэтническом взаимодействии представителям разных культур предстоит, сохраняя свою культурную самобытность, адаптироваться путем приспособления к новым культурным условиям и путем заимствования лучших образцов. В результате происходит достижение человеком совместимости с новой культурной средой, т.е. происходит процесс аккультурации.

Начало изучению процессов аккультурации было положено американскими культурными антропологами Р.Редфилдом, Р.Линтоном и М.Херсковицем. В работах современных исследователей наблюдаются некоторые изменения в понимании аккультурации: аккультурация как групповой феномен стала рассматриваться как изменение ценностных установок индивида. К.М.Хоруженко понимает под аккультурацией процесс и результат взаимного влияния разных культур, при котором представители одной культуры принимают нормы, традиции и ценности другой культуры (Хоруженко, 1997:18).

Проблемы освоения чужой культуры привели к особому подходу к вопросам межкультурной коммуникации: чувственному восприятию и толкованию культурных различий. Освоение нового пространства и вхождение в новую этнокультурную среду начинается со знакомства с географическими объектами и их названиями. Топонимы, наряду с другими элементами генетического и функционального характера, являются отражением первичных представлений о действительности. Л.М.Дмитриева включает топонимическую картину мира в общую картину мира как ее важную составляющую. Постижение картины мира, заключенной в топонимах, может стать основой освоения чужой культуры. Опираясь на модель освоения чужой культуры М.Беннета, мы разработали ее аналог - топонимическую модель, актуализирующую освоение чужой культуры посредством топонимов.

1. Этноцентристские этапы:

- Отрицание, которое представляет собой возведение барьеров, физических или социальных, или увеличение дистанции между собственной культурой и той, с которой пришлось столкнуться. Осваивая Кубань, пришлое население селилось обособленно, и перенесенные из прежних мест жительства названия сохранялись полностью.

- Защита. На этом этапе признаются культурные различия, но воспринимаются они как угроза существованию собственной культуры. На этом этапе происходит переименовывание станиц, имевших ранее адыгские названия.

- Умаление. Этот этап представляет собой последнюю попытку сохранить этноцентристские позиции. На этом этапе культурные различия признаются, но воспринимаются как нечто незначительное. На Кубани происходит переселение людей из казачьих станиц в другие места, называемые по аналогии с предыдущими местами жительства. Так появляются населенные пункты с дублирующими названиями.

2. Этнорелятивистские этапы. На этих этапах люди осознают необходимость жить вместе в полиэтническом обществе, происходит осознание культурных различий на уровне человеческого поведения.

- Признание. М.Беннет считает, что на этом этапе развитие межкультурной чуткости необходимым условием совместного существования народа является одобрение культурных различий. Сначала не вызывают отрицательных эмоций различия в поведении, затем - в культурных ценностях. Одной из характеристик человека является язык, который воспринимается не как другой код, а как средство формирования картины мира. Культурные ценности рассматриваются как «проявление чисто человеческой способности освоения мира» (Садохин, 2004:135). Переселившиеся казаки на этом этапе начинают осваивать новые территории, сохраняя исторические названия. Названия рек и гор продолжают сохраняться на языке народов, с древних времен заселявших Кубань. Переименовывание географических объектов не происходит, гидронимы ложатся в основу других номинаций.

- Адаптация. Этот этап характеризуется формированием устойчивого чувства эмпатии, полное понимание различия культур в конкретных ситуациях межкультурного общения. На этом этапе народы, переселившиеся на Кубань, не просто воспринимают географические названия, но и осмысливают их. Именно на этом этапе происходит восприятие картины мира, оформившейся в топонимах. Носители топонимической картины мира сформировали общее для них когнитивное и прагматическое пространство. Это пространство становится общим и «своим» для переселившихся народов. Т.е. топонимы служат своеобразным связующим звеном между поколениями одного народа (диахроническая функция) и ретранслятором культуры между народами на современном этапе (синхроническая функция).

- Интеграция. Характеризуется полным приспособлением к чужой культуре. Наступает момент, когда чужая культура начинает восприниматься как своя. На этом этапе формируется мультикультурная личность, о которой можно говорить как и о топонимической личности (термин Е.В. Макаровой), то есть об «исторически сложившемся и обусловленном коллективным духовным опытом идеальном субстрате и механизме языкового видения, освоения и интерпретации мира» (Макарова, 2002).

Топонимическая личность, в широком смысле, это языковая личность в целом и одновременно фрагмент региональной языковой личности; это «структурная составляющая языковой личности в целом, той её части, которая соотносится с топонимической картиной мира» (Макарова, 2002). Топонимическая личность как носитель языкового сознания психологически и социально готова воспринимать реальность и осмысливать ее посредством языковой системы, оценивая свое место в языковой системе, а это, в свою очередь, свидетельствует о деятельностном отношении к языку. Причем личность детерминируется не только топонимической системой и общеязыковыми правилами своей культуры, но и культурой другого этноса. Эта форма интеграции становится вершиной развития отношений в поликультурном обществе. Таким образом, лексико-семантические и этнокультурные аспекты формирования и развития топонимической картины мира имеют существенное культурно-приспособительное (адаптационное) значение, помогая через топонимическую семиотическую систему освоить и свою, и «чужую» культуру, в которой заключены релевантные для этносов духовно-этические ценности.

Связующим звеном концептосферы, формирующей картину мира, мы определили концепт «Человек». Каждый человек имеет культурный опыт, обусловленный индивидуальными особенностями, запас знаний и навыков, которыми определяется богатство значений концептов. Чем богаче культурный опыт человека, тем богаче его «концептосфера» словарного запаса. Ядро концептосферы имеет ментальную значимость в топонимической картине мира жителей региона. Именно концепт «Человек» является ментальным стержнем, вокруг которого организуются представления о пространственно-временных отношениях, имеющих бытийную ценность («обеспечивающих оптимальное существование человека как биологического существа» (Дмитриева, 2002).

Размещено на http://www.allbest.ru/

Полное владение концептосферой свойственно носителю языка. В ходе нашего исследования мы пришли к выводу, что не менее важную роль в овладении концептосферой играет культурный опыт человека, освоение системы культурных ценностей. Формирование системы приоритетов ценностей происходит в процессе взаимодействия человека с окружающим миром, согласно концепции Э. Холла, на основе инфраструктурного аксиологического критерия Добро / Зло; Польза / Вред. «Взаимодействие с окружающей средой ведет свои истоки от первичных реакций раздражения, существующих у любой живой клетки…Взаимодействие лежит в центре культурной вселенной и все остальные системы вырастают из него» (Фаст, Холл, 1995: 249, 250).

Концептосферу можно интерпретировать следующим образом: человек - неразрывная часть природы, человек - покоритель природы, человек осваивает природу на ментальном уровне (интерпретирует систему значений, вербализируя явления, происходящие в окружающем мире.

Единицей репрезентации картины мира является ментальный образ, в нашем исследовании выраженный номинативными единицами - топонимами. Топонимический материал не может претендовать на полноту воссоздаваемой на его основе картины мира, но в содержании топонимов, в результате номинации, отражаются объективные свойства окружающего мира, иногда получающие идеализированную окраску. Взаимная зависимость концептов, входящих в концептосферу, объясняет когнитивно-аксиологический опыт взаимодействия человека с окружающим миром и моделирование образа этого мира. «На материале модели топонимической микросистемы возможно проследить влияние когнитивных и прагматических факторов на изменение ментальных стереотипов» (Голев, 2002).

В Заключении отражены итоги исследования и обозначены перспективы дальнейшей разработки проблемы формирования и описания топонимической картины мира Кубани и создания модели кубанской топонимической личности, конструирования картины мира посредством ментальных образов, заключенных в топонимах. Выбор топонимов как единиц номинации, передающих мифо-эпические и пространственные представления человека, обусловлен коммуникативной ситуацией, сложившийся на Кубани. Объективно существующая в обществе триада: человек - язык - картина мира позволяет понять взаимообусловленность различных ментальных пространств и типов языкового сознания этносов в рамках одного региона, осмыслить особенности концептосферы «чужой» культуры. Зависимость между глубиной владения концептосферой и познанием «чужой» культуры выглядит следующим образом:

Топонимы - ментальные образы - концептосфера - топонимическая картина мира - освоение культуры.

Чем шире культурный опыт человека, тем глубже и отчетливее репрезентируются ментальные образы, тем богаче потенциал концептов, тем понятнее и прозрачнее картина мира, тем выше степень овладения чужой культурой. Человек, овладевающий чужой культурой, глубже погружается в свою собственную, достигая метауровня анализа ситуации. Он может оценивать и ту и другую культуру объективно и субъективно, используя различные лингвистические культурные кодовые системы. Познание и интерпретация топонимической системы как топонимической картины мира может служить средством преодоления межкультурных барьеров.

Основное содержание работы отражено в публикациях

1.Ковлакас Е.Ф. Особенности формирования топонимической картины мира: лексико-прагматический и этнокультурный аспекты: монография / Е.Ф.Ковлакас. Краснодар: КубГУ, 2008. 250 с. (16,35 п.л.).

2.*Ковлакас Е.Ф. Понимание «картины мира» с точки зрения лингвистики / Е.Ф. Ковлакас // Культурная жизнь юга России. №3. Краснодар: КГУКИ, 2006. С. 54-56. (0,4 п.л.).

3.*Ковлакас Е.Ф. К вопросу «гипотезы лингвистической относительности» Сепира-Уорфа / Е.Ф. Ковлакас // Культурная жизнь юга России. №6. Краснодар: КГУКИ, 2007. С.77-79. (0,4 п.л.).

4.*Ковлакас Е.Ф. Роль этнонимов и топонимов в формировании русского национального самосознания / Е.Ф. Ковлакас // Культурная жизнь юга России. №1. Краснодар: Краснодарский Государственный университет культуры и искусства, 2008. С. 113-115. (0,4 п.л.).

5.*Ковлакас Е.Ф. Семантический уровень взаимодействия языка и культуры: интегрирующие и стабилизирующие аспекты / Е.Ф. Ковлакас // Культурная жизнь юга России. №2. Краснодар: КГУКИ, 2008. С. 107-109. (0,4 п.л.).

6.*Ковлакас Е.Ф. Ментальные представления о «Реке» в топонимии Кубани / Е.Ф. Ковлакас // Вестник ЧелГУ. Серия «Филология. Искусствоведение». Вып. 24. №24 (124). Челябинск: Челябинский государственный университет, 2008. С. 69-82. (1 п.л.).

7.*Ковлакас Е.Ф. Когнитивно-прагматический аспект исследования топонимической системы / Е.Ф. Ковлакас // Вестник ЧитГУ. №4 (49). Чита, РИК ЧитГУ, 2008. С. 70-77. (0,6 п.л.).

8.*Ковлакас Е.Ф. Концепт «Гора» как образ «духовного ориентира» народа (на примере оронимов) / Е.Ф. Ковлакас // Вестник АГУ. Серия «Филология». № 6. Майкоп: Адыгейский государственный университет, 2008. С. 28-35. (0,5 п.л.).

9.*Ковлакас Е.Ф. Динамика взаимодействия языка и культуры в процессе коммуникации / Е.Ф. Ковлакас // Культурная жизнь Юга России. Краснодар: КГУКИ, 2008. С. 25-27. (0,4 п.л.).

10.*Ковлакас Е.Ф. Лингвокультурологическая интерпретация концепта «Река» по данным топонимии Кубани и Северного Кавказа / Е.Ф. Ковлакас // Вестник ПГЛУ. № 3. Пятигорск: ПГЛУ, 2008. С. 98-102. (0,4 п.л.).

11.*Ковлакас Е.Ф. Топонимы как эмоциональная интерпретация ландшафта / Е.Ф. Ковлакас // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». № 10. Архангельск, Поморский государственный университет, 2008. С. 109-114. (0,6 п.л.).

12.Ковлакас Е.Ф. Роль языка в формировании культуры общества / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Всероссийской научно-методической конференции «Языковые и культурные контакты различных народов». Пенза: ПГПУ, 2002. С. 6-9. (0,4 п.л.).

13.Ковлакас Е.Ф.Трансформация экономических отношений в условиях рынка / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Всероссийской научно-методической конференции «Трансформация социально-экономических отношений в современных экономических условиях». Пенза: ПГПУ, 2002. С. 32-34. (0,4 п.л.).

14.Ковлакас Е.Ф.Стадии развития экономики и формирование языка / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Всероссийского научно-практического семинара «Проблемы прикладной лингвистики». Пенза: ПГПУ, 2002. С. 12-14. (0,3 п.л.).

15.Ковлакас Е.Ф. О соотношении понятий «экономика - язык - культура» / Е.Ф. Ковлакас // Вестник Московского Государственного Открытого Университета. № 3 (12). Кропоткин: Московский Государственный Открытый Университет, 2003. С. 103-106. (0,4 п.л.).

16.Ковлакас Е.Ф. «Лингвистическое видение мира» - иллюзия или реальность / Е.Ф. Ковлакас // Синергетика образования: Межвузовский сборник. Выпуск 2. Ростов-на-Дону: РГПУ, 2004. С. 84-93. (0,5 п.л.).

17.Ковлакас Е.Ф. Сущность деятельной парадигмы «труд - язык - сознание - культура» / Е.Ф. Ковлакас //Сб. научных докладов 1-й Международной конференции «Человек и культура. Проблемы экологии юга России». Краснодар: «Раритеты России», 2007. С. 44-46. (0,4 п.л.).

18.Ковлакас Е.Ф. Язык как средство хранения культурно-исторической информации / Е.Ф. Ковлакас // Сб. науч. статей. № 12. Армавир: Армавирский лингвистический университет, 2007. С. 23-31. (0,5 п.л.).

19.Ковлакас Е.Ф. Лингвистическая природа «фоновых знаний» / Е.Ф. Ковлакас // Синергетика образования. Научный журнал (социальные и гуманитарные науки). №10. Ростов-на-Дону: Южное отделение Российской Академии образования, 2007. С. 102-108. (0,5 п.л.).

20.Ковлакас Е.Ф. Этнический фактор в коммуникативном процессе / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов XI Всероссийской научной конференции «Гуманитарные и социально-экономические науки в начале XXI века». Нижний Новгород: Нижегородский научный и информационно-методический центр «Диалог», 2007. С. 27-29. (0,5 п.л.).

21.Ковлакас Е.Ф. Факторы внутриязыковых изменений / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов XI Всероссийской научной конференции «Семиотика культуры и искусства». Т 2. Краснодар: КГУКИ, 2007. С. 26-29. (0,8 п.л.).

22.Ковлакас Е.Ф. Языковой фактор в PR-деятельности / Е.Ф. Ковлакас //Сб. материалов IV Всероссийской научно-теоретической конференции «PR в России: образование, тенденции, международный опыт». Краснодар: КубГТУ, 2007. С. 117- 120. (0,4 п.л.).

23.Ковлакас Е.Ф. Язык как носитель этнокультурных норм / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы языкового образования». Майкоп: АГУ, 2007. С. 131-137. (0,55 п.л.).

24.Ковлакас Е.Ф. Взаимообусловленность развития языка и культуры в современном Российском обществе / Е.Ф. Ковлакас // Сб. Материалов V Всероссийской научно-практической конференции «Традиционное, современное и переходное в Российском обществе». Пенза: ПГПУ. 2007. С.84-86. (0,4 п.л.).

25.Ковлакас Е.Ф. Лингвистическая опосредованность познания / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов V Всероссийской научно-практической конференции «Культура и власть». Пенза: ПГПУ, 2007. С. 95-97. (0,4 п.л.).

26.Ковлакас Е.Ф. Трансформация «гипотезы лингвистической относительности» в современной науке / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов VII Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования». Томск: Томский Политехнический Университет, 2007. С. 219-226. (0,6 п.л.).

27.Ковлакас Е.Ф. «Фоновые знания» как предмет исследования / Е.Ф. Ковлакас // Образование. Наука. Творчество. №4. Армавир: Армавирский лингвистический университет, 2007. С. 40-44. (0,5 п.л.).

28.Ковлакас Е.Ф. Многоплановость соотношения языка и мышления / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов IV Международной научно-практической конференции «Феномен развития в науках о человеке». Пенза: ПГПУ. 2008. С. 123-127. (0,4 п.л.).

29.Ковлакас Е.Ф. Концепции, оценивающие роль языка в мышлении / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов IV Международной научной конференции: «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах». Челябинск: ООО «Издательство РЕКПОЛ», 2008. С. 134-137. (0,4 п.л.).

30.Ковлакас Е.Ф. Структурная концепция языка: аргументы в пользу «гипотезы лингвистической относительности» / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Всероссийской научно-практической конференции «Гуманитарные науки и образование: новые пути интеграции». Орел: Орловский государственный институт искусств и культуры. 2008. С. 283-288. (0,45 п.л.).

31.Ковлакас Е.Ф. К проблеме первичности / вторичности языка и культуры / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов VII Международной научной конференции «Наука и образование». Белово: ООО «Канцлер», 2008. С. 392-396. 0,3 п.л.

32.Ковлакас Е.Ф. Актуальные проблемы лингвокультурологии / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов VIII Международной научно-практической конференции «Лингвистические и культурологические традиции образования». Томск: ТПУ, 2008. Ч.1. С. 147-152. (0,55 п.л.).

33.Ковлакас Е.Ф. Признаки концепта как языкового и культурного явления / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Международной заочной научно-практической конференции «Язык. Культура. Коммуникация». Ульяновск: УГУ, 2008. С. 47-50. (0,3 п.л.).

34.Ковлакас Е.Ф. Семантические особенности использования образных средств в гидронимах Кубани / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов Международной научно-методической конференции «Русскоязычие и би(поли)лингвизм в межкультурной коммуникации XXI века: когнитивно - концептуальные аспекты». Пятигорск: ПГЛУ, 2008. С. 86-88. (0,4 п.л.).

35.Ковлакас Е.Ф. Особенности семантических границ семиосферы культуры / Е.Ф. Ковлакас // Сб. материалов VIII российской научно-практической конференции «Мировая культура и язык: взгляд молодых исследователей». Томск: ТПУ, 2008. Ч.1. С. 141-145. (0,5 п.л.).

36.Ковлакас Е.Ф. К проблеме построения комплексной модели топонимики Кубани // Е.Ф. Ковлакас // Caucasus Philologia. № 1 (4). Пятигорск, ПГЛУ, 2008. С. 47-53. (0,8 п.л.).

Размещено на Allbest.ru