Фонетические характеристики фонологической системы современного осетинского (иронского) литературного языка (в сопоставлении с немецким)

На первом этапе все слова были разбиты на две группы. В первую группу вошли слова с ударением на первом слоге, во вторую - слова с ударением на втором слоге. Измерения ЧОТ, длительности и интенсивности гласных дали следующие результаты:

1. В словах с ударением на первом слоге ЧОТ второго гласного меньше ЧОТ первого гласного (ЧОТ2/ЧОТ1=0.83).

2. Длительность второго безударного гласного больше длительности первого ударного гласного в 1.19 раз.

3. Интенсивность второго безударного гласного меньше первого ударного (отношение равно 0.81).

4. В словах с ударением на втором слоге ЧОТ второго гласного выше ЧОТ первого гласного в 1.02 раза.

5. Длительность второго ударного гласного больше длительности первого безударного гласного в 1.31 раза.

6. Интенсивность второго ударного гласного также выше интенсивности первого безударного гласного - в 1.06 раза.

Поскольку все слова были произнесены дикторами как отдельные синтагмы, необходимо учитывать некоторые специфические свойства речи, обусловленные физиологией дыхания при речепроизводстве и присущие почти всем языкам, а именно:

- в начале синтагмы интенсивность больше, чем в конце;

- в конце синтагмы длительность больше, чем в начале;

- в конце синтагм с завершающей интонацией ЧОТ меньше, чем в начале.

В связи с этим превышение ЧОТ и интенсивности второго гласного по отношению к этим параметрам первого гласного следует рассматривать как непосредственную характеристику ударности второго гласного. Таким образом, можно сделать вывод о том, что фонетическими маркерами ударения в осетинских словах являются повышение ЧОТ и интенсивности гласного.

Проанализируем, на что опирались аудиторы при определении ударения в этих же словах. Можно предположить, что аудиторы-осетины будут воспринимать ударный гласный, опираясь именно на его большую ЧОТ и интенсивность. Для аудиторов-носителей русского языка решающую роль при принятии решения будет играть длительность гласного, поскольку известно, что в русском языке ударные слоги выделяются не по высоте, не по интенсивности, но обязательно отличаются большей длительностью [Златоустова 1953]. Удлинение любого гласного в слове при его неизменной интенсивности приведет к восприятию его как ударного. Именно поэтому русские ошибочно воспринимают немецкие слова типа Schicksal /'ik,sa:l/ и Luftbahn /'lft,ba:n/ с ударением на втором слоге, поскольку гласный первого слога краткий, а во втором - долгий.

Первая группа, состоящая из носителей осетинского языка, хорошо опознавала ударение в прослушанных словах. Всего 13 слов из 218 было опознано случайно. Сопоставление уверенных ответов с акустическими параметрами гласных выявило, что носители языка воспринимают первый слог как ударный, если ЧОТ второго гласного меньше ЧОТ первого гласного (ЧОТ2/ЧОТ1=0.86). Второй слог воспринимается носителями языка как ударный, если ЧОТ второго гласного больше ЧОТ первого гласного (ЧОТ2/ЧОТ1=1.04).

Сопоставление ответов носителей языка с отношением длительности второго гласного к длительности первого гласного никакой закономерности не выявило. Длительность второго гласного слова больше длительности первого независимо от того, какой слог является ударным. Если ударным является первый гласный, это отношение составляет 1.03, если второй - 1.18.

Выявление роли интенсивности в ударении позволяет сказать, что большая интенсивность гласного является значимой при опознании его как ударного. Среднее значение отношения интенсивности второго гласного к интенсивности первого гласного в случае первого ударного равно 0.84, а второго ударного 1.12. Однако в словах с одним и тем же отношением интенсивности аудиторы могли опознавать и первый ударный слог, и второй ударный слог.

Результаты анализа ответов носителей языка подтверждают, что опознание ударения носителями осетинского языка происходит, прежде всего, с опорой на ЧОТ и интенсивность гласного.

Вторая группа, состоящая из людей, понимающих осетинскую речь, но не говорящих по-осетински, дала значительно больше случайных ответов - 37, что говорит о том, что аудиторы затруднялись с определением места ударения.

Сопоставление неслучайных ответов с фонетическими характеристиками ударных и безударных гласных выявило, что в словах с правильно опознанным ударением на первом слоге отношение ЧОТ второго гласного к первому равно в среднем 0.88, в словах с правильно опознанным ударением на втором слоге - 0.97. В обоих случаях ЧОТ второго гласного меньше ЧОТ первого гласного.

Влияние длительности на восприятие ударности гласного дало следующие результаты: в словах с правильно опознанным ударением на первом слоге длительность второго гласного была меньше длительности первого (0.79). В словах с правильно опознанным вторым ударным слогом длительность второго гласного была больше длительности первого (1.22).

Анализ ответов позволяет говорить и о некой зависимости интенсивности гласного на восприятие его как ударного или неударного. Аудиторы склонны опознавать ударение на первом слоге, если интенсивность второго гласного меньше интенсивности первого (0.75), и на втором слоге, если интенсивность второго гласного больше интенсивности первого (1.07).

Таким образом, для ответов аудиторов данной группы, понимающих осетинскую речь, но не говорящих по-осетински, решающим фактором при определении ударения на первом или втором слоге были длительность и интенсивность гласного.

Третья группа, состоящая из лиц, не понимающих и не говорящих по-осетински, дала еще больше случайных ответов - 56, что составляет 25,6% от всех ответов.

Факторами, влияющими на правильное опознание ударности для аудиторов, были длительность и интенсивность гласных. Первый слог опознавался как ударный, если длительность и интенсивность второго гласного были меньше длительности и интенсивности первого (0.79 и 0.76 соответственно). Второй слог опознавался как ударный, если длительность и интенсивность второго гласного были больше длительности и интенсивности первого (1.27 и 1.03 соответственно).

ЧОТ на опознание ударности не влияла, т.к. и в словах с ударением на первом слоге, и в словах с ударением на втором слоге ЧОТ второго гласного была меньше ЧОТ первого гласного.

Для ответов аудиторов данной группы, не понимающих и не говорящих по-осетински, решающими факторами при определении ударения были длительность и интенсивность гласного. Большая длительность и интенсивность ассоциировалась у них с ударным гласным, хотя вывести точную закономерность, т.е. определить, насколько именно длительность и интенсивность одного гласного должны быть больше длительности и интенсивности другого, чтобы он был опознан как ударный, не представляется возможным.

Хотя данный эксперимент выявил, что гласный ударного слога в осетинских словах выделяется повышением ЧОТ и интенсивности, этого не достаточно для окончательного решения вопроса о фонетических маркерах осетинского словесного ударения. Надо иметь в виду, что разные гласные в разных словах изначально обладают разной интенсивностью и ЧОТ. Поэтому для получения более объективных данных необходимо сравнивать одинаковые гласные в одном и том же слове. Для этого из большого массива текстов методом компьютерной выборки были выбраны двусложные слова с одинаковыми гласными в обоих слогах. Эти слова были прочитаны теми же дикторами. Запись проводилась в студийных условиях на компьютер. Сегментация материала и выделение в нем гласных и определение их длительности, ЧОТ и интенсивности осуществлялось в ручном режиме с помощью программы SOUND FORGE 6. Необходимо отметить, что не для всех гласных осетинского (иронского) языка возможно провести анализ основных акустических характеристик в пределах одного слова. Это связано с правилами акцентуации. Так, если в слове и в первом и во втором слоге встречаются слабые гласные ы или ж, то ударение падает почти всегда на второй слог. Если оба гласных сильные, то ударение падает почти всегда за редким исключением на первый слог.

Сопоставление ЧОТ, интенсивности и длительности ударных и безударных аллофонов одного гласного в пределах одного слова, произнесенного с интонацией завершенности, т.е. с падением тона в конце синтагмы, позволяют сделать следующие выводы:

1. Увеличение длительности гласного связано в первую очередь с позицией в слове, а не с ударением - второй гласный в слове всегда в среднем длительнее первого, независимо от того, находится он под ударением или нет.

2. Интенсивность второго гласного слова, находящегося ближе к концу синтагмы, не существенно меняется в зависимости от ударения и приближается к интенсивности первого гласного. В среднем по разным гласным интенсивность второго гласного колеблется от 0.96 до 1.02. Это подтверждает, что гласные в осетинском языке не подвержены качественной редукции и произносятся одинаково четко независимо от того, в каком месте в слове они находятся и в какой позиции. Однако с учетом физиологических основ речи, а именно того факта, что интенсивность падает к конце синтагмы, одинаковая интенсивность второго и первого гласного в случае, когда ударение падает на второй слог, должна трактоваться как повышение интенсивности, связанное именно с ударением. В словах с ударением на первом слоге интенсивность второго гласного несколько ниже интенсивности первого гласного (в среднем в 0.97 раз). В словах с ударением на втором слоге интенсивность повышается и становится в среднем равной интенсивности первого гласного.

3. Наибольшим модификациям, связанным с ударением, подвержена ЧОТ. Если ударение падает на первый слог, ЧОТ второго гласного в среднем в 0.83 раза меньше ЧОТ первого гласного. В случае, когда ударение падает на второй слог, это отношение составляет 1.02. Учитывая, что интонация завершенности характеризуется понижением ЧОТ в конце синтагмы, такое повышение можно считать значимым.

Поскольку в ходе анализа спектрограмм было выявлено существенное пересечение формантных областей некоторых гласных, был проведен эксперимент на определение зависимости перцептивных характеристик гласных от акустических.

Материалом исследования послужили 117 ударных и безударных гласных, вырезанных из цифровой записи слов в чтении 3 дикторов - носителей осетинского литературного языка. Стимулы предъявлялись для опознания 78 аудиторам, 55 из которых были носителями осетинского литературного языка, а 23 - носителями русского языка. Все аудиторы являются студентами Северо-Осетинского государственного университета и Северо-Осетинского государственного педагогического института. Аудиторы должны были в розданных им анкетах отметить услышанный стимул одной из букв - а, е, и, о, у, ы, ж. Полученное для каждого стимула фонемное отображение оценивалось по t-критерию Стьюдента на предмет определения случайности/неслучайности. Сначала полученные данные анализировались по каждому гласному отдельно, затем рассматривалось восприятие стимулов отдельно по мужским голосам и отдельно по женским.

В ходе анализа подтвердилась первоначальная гипотеза о том, что восприятие гласных происходит, прежде всего, с опорой на их основные акустические параметры, т.е. значения FI и FII. Это подтверждается тем, что все гласные в произнесении диктора-мужчины опознаны неслучайно правильно, а в произнесении дикторов-женщин неслучайно правильно опознаны только гласные и, у, ы. Всего в произнесении женщин неслучайно опознано 56 % всех гласных, в произнесении мужчин - 82 %.

Как выяснилось в ходе анализа, по-разному воспринимались стимулы носителями осетинского и русского языков. Это вполне логично объясняется различиями в фонологических системах этих двух языков.

В фонологической системе осетинского (иронского) литературного языка гласный а по акустическим характеристикам расположен близко к гласному ж, о чем свидетельствуют формантные характеристики гласных, полученные в ходе инструментального анализа. Именно поэтому носители осетинского языка хорошо опознают ударный гласный а, и плохо опознают безударный а, который теряет часть своей длительности, приближаясь, таким образом, к гласному ж. В фонологической системе русского языка нет гласных, близко расположенных к гласному а. Поэтому аудиторы-носители русского языка безошибочно определяют гласный а в неслучайном большинстве ответов.

Гласный ж в фонологической системе осетинского языка расположен по своим акустическим характеристикам близко к гласным а и ы. Это подтверждается и ответами аудиторов. У носителей осетинского языка есть возможность выбрать из трех вариантов: ж, ы, а. При опознании ударного ж они в большинстве случаев выбирают вариант ы, а безударный ж, теряющий часть своей и без того малой длительности, опознается ими случайно.

В русском языке фонема ж отсутствует. Поэтому носители русского языка склонны опознавать и ударный и безударный ж как а, хотя ответы их носят случайный характер. Определенно можно сказать, что они не опознают в осетинском гласном ж фонему ы, что говорит о сильном акустическом различии между осетинским ж и русским ы.

У осетинского гласного ы есть близко расположенный в треугольнике гласных звук - ж. Поэтому носители осетинского языка имеют возможность выбрать из двух вариантов. Однако ответы носителей языка показали, что они хорошо опознают как ударный, так и безударный ы в неслучайном большинстве случаев. В русском языке тоже есть гласный ы. Если предположить, что осетинский ы похож на русский по акустическому эффекту, то и носители русского языка правильно бы опознавали осетинский ы. Однако этого не произошло. Носители русского языка не смогли определить качество осетинского ы, что еще раз подтверждает существенные отличия этих гласных в двух языках.

Формантные характеристики осетинского гласного и сильно пересекаются с характеристиками гласного е. Можно было предположить, что это будет мешать правильному опознанию этих гласных носителями осетинского языка. В действительности оказалось, что гласный и в подавляющем большинстве ответов правильно опознан как в ударной, так и в безударной позиции, как носителями осетинского языка, так и носителями русского языка. Гласный е носителями осетинского языка опознан несколько хуже, однако количество правильных ответов говорит об их неслучайности. Носители русского языка хорошо опознали ударный е, в то время как определить качество безударного е они затруднялись.

Гласный о в осетинском языке расположен близко к гласному у. В русском языке гласный о тоже имеет дифтонгический характер, начинаясь с у-образного призвука. Таким образом, в случае с опознанием гласного о у аудиторов была возможность выбрать из двух вариантов. Анализ ответов выявил, что ударный гласный о носители осетинского языка опознают в большинстве случаев не как о, а как у, хотя в целом ответы носят случайный характер. Носители русского языка, напротив, склонны опознавать ударный о правильно, хотя и их ответы носят случайный характер. Безударный о хорошо опознан аудиторами обеих групп.

Гласный у хорошо опознавался аудиторами обеих групп как в ударной, так и в безударной позициях.

Таким образом, подводя итоги изучения восприятия гласных осетинского языка, можно сказать, что лучше всего опознаются носителями осетинского языка гласные а ударный, ы ударный, и ударный и безударный, е ударный и безударный, у ударный и безударный, о ударный и безударный. Плохо опознается гласный ж ударный и безударный, гласный а безударный и гласный ы безударный. Можно предположить, что носители языка хорошо опознают рядность гласного, но затрудняются определить степень подъема, что говорит о тонкой градации этого признака.

Носители русского языка вполне естественно плохо опознают гласные ж и ы, поскольку в фонологической системе русского языка этих гласных нет. Надо отметить, что в фонологической системе русского языка вообще отсутствуют фонемы среднего ряда среднего подъема, что и затрудняет восприятие этих осетинских фонем.

В целом следует сказать, что данный эксперимент подтвердил точку зрения о много-многозначности соответствий между формантными характеристиками гласных и их восприятием, высказанную А.С. Штерн и Е.В. Ерофеевой [Ерофеева, Штерн; 1993]. Это значит, что, с одной стороны, стимулы с примерно равными характеристиками FI и FII получают разные неслучайные идентификации. Например, стимул, реализованный на месте орфографического и в слове къудзи диктором № 1 с FI = 340 Гц и FII = 2220 Гц опознавался как /i/, а стимул, реализованный тем же диктором на месте орфографического е в слове пец, с FI = 340 Гц, FII = 2236 Гц, опознавался как /е/.

С другой стороны, одинаковые идентификации получают стимулы с весьма различающимися параметрами. Например, одинаково как ы воспринимались стимулы с характеристиками FI = 570 Гц, FII = 1350 Гц (ж в слове зымжг, диктор № 2) и FI = 390 Гц, FII = 1580 Гц (ы в слове азарын диктор № 1).

Безусловно, что к разному (статистически достоверному) фонемному опознанию стимулов с одинаковыми значениями двух первых формант ведут какие-то другие акустические параметры, заложенные в качестве эталонов в сознании носителей языка, но не читаемые на спектрограммах гласных звуков.

Третий параграф посвящен исследованию акустических характеристик согласных фонем осетинского (иронского) литературного языка. Сначала анализируются акустические характеристики щелевых согласных. Для определения фонетической природы согласных, обозначаемых на письме буквами с и з, проводился специальный эксперимент. Исходная гипотеза заключалась в том, что, если акустическая разница между осетинскими и русскими /љ/ и /ћ/ действительно существенна, то это должно замечаться на слух носителями как осетинского, так и русского языка. В ходе подготовки экспериментального материала осетинские и русские звуки /љ/ и /ћ/ были вырезаны из цифровой записи осетинских и русских слов, произнесенных носителями осетинского и русского литературного языка соответственно. На следующем этапе из вырезанных звуков составлялись пары, в которых осетинские и русские [љ] и [ћ] находились в одинаковой или схожей позиции. Например, в одной паре находились звук [љ] из слова шарик и [љ] из слова сабыр. Всего было составлено 69 пар стимулов, которые предъявлялись для опознания 64 аудиторам, 43 из которых являлись носителями осетинского языка, а 21 - носителями русского языка. Аудиторы должны были в розданных им анкетах отметить буквами Р(усский) и О(сетинский) языковую принадлежность каждого стимула в паре. Полученные ответы сводились в единую матрицу и анализировались на предмет достоверности по t-критерию Стьюдента, который вычисляется по формуле:

где P - теоретическая вероятность, равная в данном случае 0.5, т.к. аудиторы могли определить стимул либо как русский (Р), либо как осетинский (О);

p - фактическая вероятность, равная абсолютной частоте, деленной на количество полученных ответов;

Q - 1- P;

n - число ответов.

Полученное фактическое значение t-критерия Стьюдента сравнивалось с табличным теоретическим значением t-критерия. В случае если t фактическое не превышало t теоретического, то ответы оценивались как случайные, на основании которых нельзя делать никаких выводов. Если t фактическое выходило за рамки t теоретического, ответы оценивались как неслучайные.

От носителей осетинского языка было получено 2967 ответов. В 1557 из них, т.е. в 52%, ответы были правильными. Однако с точки зрения случайности/неслучайности данные ответы являются случайными, т.к. t фактическое равно 1,9 и не превышает t теоретического, равного 1,96.

Сопоставление длительностей и интенсивностей стимулов в парах, неслучайно опознанных (правильно и неправильно), не выявило никакой закономерности.

Если сравнивать спектры стимулов, то можно сказать, что во всех трех стимулах, неслучайно правильно опознанных, общая ширина спектра русских стимулов превышала ширину спектра осетинских стимулов. Иными словами, в этих парах спектры русских стимулов диффузнее спектров осетинских стимулов. В паре, где осетинский стимул неслучайно большинством носителей языка был опознан как русский, общая ширина спектра осетинского стимула превышает ширину спектра русского стимула. Более высокий характерный тон русских щелевых позволяет характеризовать их как круглощелевые, в отличие от осетинских, которые в данном случае являются плоскощелевыми. Такое объяснение различий в артикуляции осетинских и русских щелевых /ћ/ и /љ/ основывается на авторитетном мнении Л.Р.Зиндера, который писал, что «круглая щель получается, когда губы округлены или когда язык прижат к боковым зубам и твердому нёбу так, что для прохода струи воздуха остается узкая, тянущаяся вдоль середины языка щель. Растянутые губы и распластанный язык дадут плоскую щель» [Зиндер 1960: 143].

От носителей русского языка было получено 1449 ответов. В 823 ответах, т.е. в 57%, языковая принадлежность стимулов была определена аудиторами правильно. С точки зрения t-критерия Стьюдента такое количество правильных ответов говорит об их неслучайности. Таким образом, можно сказать, что носители русского языка в большинстве пар отличают на слух осетинские [љ] и [ћ] от русских. Анализируя ответы по каждой паре стимулов, надо сказать, что только 23 пары стимулов были уверенно правильно опознаны.

Сопоставление длительности и интенсивности стимулов в парах выявило отсутствие зависимости опознания от длительности и интенсивности. В некоторых парах длительность осетинского стимула выше длительности русского, в других, напротив, длительность русского больше длительности осетинского. То же самое можно сказать и об интенсивности.

Сопоставление спектрограмм стимулов, которые получили статистически достоверные правильные ответы, позволяет сделать вывод о том, что в большинстве случаев русские стимулы в данных парах обладают более высоким характерным тоном, чем осетинские. В неслучайно правильно опознанных носителями русского языка стимулах спектры осетинских стимулов состоят из одной полосы усиленных частот, расположенной в диапазоне от 1977 до 7562 Гц. Спектры правильно опознанных русских стимулов состоят из двух полос усиленных частот, расположенных в диапазонах 1246-6648 и 7320-13050 Гц.

В восьми из 69 пар ответы тоже носили неслучайный характер, однако осетинские стимулы были опознаны как русские. Если исходить из того, что причиной правильного опознания послужила высота характерного тона щелевых согласных, то можно предположить, что в этих восьми парах высота характерного тона осетинских щелевых превышала высоту тона русских щелевых. Сравнение ширины спектров стимулов в этих парах выявило, что спектры осетинских стимулов в семи случаях из восьми состоят из двух полос усиленных частот, которые лежат в диапазоне от 1249 до 13906 Гц. Спектры русских стимулов в четырех случаях состоят из двух полос (общий диапазон 1229-11513 Гц), и в четырех случаях из одной полосы, расположенной в диапазоне 2516-6177 Гц.

В целом необходимо отметить, что результаты данного эксперимента не позволяют сделать вывод о том, опознают ли носители осетинского языка языковую принадлежность предъявленных им для опознания стимулов, т.к. их ответы носили большей частью случайный характер.

Носители русского языка в большинстве случаев правильно определяли языковую принадлежность стимулов. В ходе выяснения факторов, влияющих на правильное опознание, было установлено отсутствие всякой закономерности между длительностью и интенсивностью стимула и его правильным опознанием, как со стороны носителей осетинского языка, так и со стороны носителей русского языка.

Некоторую ясность в вопрос о причинах правильного и неправильного опознания внесло сопоставление спектров осетинских и русских стимулов в парах. Такое сопоставление выявило, что в большинстве случаев стимул опознается носителями русского языка как осетинский, если его спектр компактен, т.е. состоит из одной полосы усиленных частот в диапазоне от 1977 до 7562 Гц. Щелевые, имеющие диффузные спектры, состоящие из двух полос в диапазоне 1246-6648 и 7320-13050 Гц, опознаются скорее как русские. В артикуляционном плане это различие в спектральных картинах может быть связано с круглощелевым характером русских щелевых и плоскощелевым характером осетинских щелевых /ћ/ и /љ/. Однако тот факт, что русские аудиторы лучше опознавали языковую принадлежность стимулов, говорит о том, что для них это различие более существенно, в то время как в осетинском языке возможны оба вида артикуляции (которые, впрочем, мало отличаются на слух нетренированным ухом). Это может быть объяснено тем, что в русском языке /ћ/ и /љ/ невариативны, они всегда твердые. Осетинские /ћ/ и /љ/ могут быть как твердыми, так и мягкими.

Поскольку первый эксперимент не дает достаточно оснований для подтверждения или опровержения тезиса об акустическом различии осетинских и русских /љ/ и /ћ/, был проведен дополнительный эксперимент. Целью второго эксперимента было непосредственно определение качества этих согласных. Если осетинские согласные /љ/ и /ћ/ произносятся как средние между русскими ш и с, и ж и з, то можно предполагать, что аудиторы будут определять качество предъявленных им для опознания осетинских согласных неоднозначно, то как с, то как ш, в то время как качество русских ш и ж они будет интерпретировать однозначно как /љ/ и /ћ/.

В качестве экспериментального материала из цифровой записи осетинских и русских слов в произнесении восьми дикторов было выделено 137 интересующих нас звуков. В фонетической программе, подготовленной для эксперимента, каждый стимул повторялся два раза с интервалами в 3-4 мс и паузами между разными стимулами 5-6 мс. Аудиторы, в роли которых выступило 32 носителя осетинского языка и 34 носителя русского языка (студенты 3, 4 курсов факультетов осетинской филологии СОГУ и 2-5 курсов СОГПИ), должны были в розданных им анкетах определить буквами русского алфавита каждый стимул. Ответы сводились в матрицы и анализировались. При этом отдельно анализировалось восприятие осетинских звуков носителями осетинского и русского языка и восприятие русских звуков носителями осетинского и русского языка.

Анализ результатов данного эксперимента позволяет с уверенностью определить осетинские согласные, обозначаемых на письме буквами с и з, как двухфокусные щелевые /љ/ и /ћ/. Это подтверждается опознанием этих согласных двумя группами аудиторов: носителями осетинского языка и носителями русского языка. Обе группы аудиторов определили предъявляемые им согласные как ш и ж. Процент опознания осетинского согласного /љ/ носителями осетинского языка составляет 74%, носителями русского языка - 76%. Русский /љ/ опознан как шипящий и носителями осетинского языка, и носителями русского языка в 72%. Все полученные данные оценивались статистически по t критерию Стьюдента и являются достоверными, т.к. при t теоретическом равном 1,96, t фактическое существенно превышает это значение во всех случаях.

Осетинский согласный /ћ/ носителями осетинского языка и носителями русского языка опознан почти с одинаковой вероятностью как шипящий ж - 74% и 76% соответственно. Русский /ћ/ опознан несколько хуже - носителями осетинского языка в 69%, носителями русского языка в 70%. Однако и эти данные являются статистически достоверными и позволяют точно определить качество согласного /ћ/.

Таким образом, на основании результатов проведенного эксперимента можно утверждать, что осетинские согласные, реализуемые на месте орфографических с и з, должны трактоваться как двухфокусные шипящие щелевые, обозначаемые в транскрипции знаками международного фонетического алфавита /љ/ и /ћ/.

На следующем этапе анализу подвергались смычные согласные осетинского (иронского) литературного языка. На основании результатов анализа можно сделать следующие выводы:

1. Признаком, сопровождающим согласные п, т, к во всех позициях, кроме позиции перед гласными переднего ряда и, е, является придыхание, т.е. шумный выход воздуха сразу после взрыва смычки согласного. Максимальная длительность придыхания зафиксирована в конечной позиции.

2. В позиции перед гласными переднего ряда и, е согласные п, т, к всегда палатализируются. Как известно, при палатализации происходит дополнительный подъем средней части языка к твердому нёбу, обусловленный характером гласных и, е. При таком дополнительном подъеме средней части языка у губного согласного п сразу после взрыва до начала следующего гласного наблюдается i-образный элемент. У переднеязычного согласного т, помимо необходимого для его произнесения подъема передней части языка к альвеолам, наблюдается дополнительный подъем передне-средней части языка к твердому нёбу, обусловливающий появление второго щелевого фокуса. Поэтому палатализованный т имеет аффрицированное звучание со вторым s-образным компонентом. У заднеязычного согласного к перед гласным и также наблюдается дополнительный подъем средней части языка к твердому нёбу, поэтому он тоже имеет аффрицированное звучание, но со вторым x-образным элементом.

3. Увулярный согласный хъ в большинстве случаев произносится аффрицированно, т.е. взрыв согласного плавно переходит в щелевой х-образный компонент. Это объясняется тем, что при раскрытии смычки маленький язычок легко выбрасывается вперед и образует щель с задней частью языка. То, что согласный хъ является именно увулярным, а не глубокозаднеязычным, легко продемонстрировать на следующем примере: если широко раскрыть рот и высунуть язык вперед, то произнести заднеязычный к не получится, язык будет «стремиться» вернуться в полость рта. Произнесению же согласного хъ в данной ситуации ничего не будет мешать, поскольку активная роль при выполнении смычки принадлежит мягкому нёбу и небной занавеске.

4. Максимальную длительность глухие согласные демонстрируют в конце слова. Длительность смычки достигает максимума, напротив, в позиции середины слова.

5. Самым длительным глухим смычным является смычный т.

6. Самым интенсивным смычным является согласный хъ.

7. В произнесении согласных б, д, г в настоящее время наблюдаются две тенденции: они могут произноситься как со звонкой смычкой, так и с глухой. Так, в произнесении дикторов №№ 1 и 5 согласные б, д, г реализованы во всех позициях со звонкой смычкой, а в произнесении дикторов №№ 2 и 6 во всех позициях - с глухой. Таким образом, существенным отличием осетинских звонких согласных от глухих можно считать не звонкость, а отсутствие придыхания после взрыва.

8. Смычные пъ, тъ, къ осетинского языка являются глоттализованными, так как при их произнесении вместе с взрывом согласного выходит лишь незначительное количество накопленного в полости рта воздуха. Дальнейший выход воздуха из легких невозможен, о чем свидетельствует отсутствие колебаний голосовых связок и шумовых составляющих на спектрограммах и осциллограммах. Это может быть осуществлено либо закрытием голосовой щели, либо подъемом гортани, либо и тем и другим одновременно. Голосовая щель раскрывается одновременно с началом произнесения следующего за смычно-гортанным гласного. Период молчания, т.е. акустический ноль звука, может составлять до 56% от общей длительности согласного.

9. Незначительное придыхание, наблюдающееся почти всегда у согласных пъ, тъ, может иногда отсутствовать у согласного къ. Это может объясняться малым расстоянием между смычкой согласного къ и голосовыми связками.

Проведенный нами анализ спектрограмм и осциллограмм осетинских смычных выявил, что смычные /p/, /t/, /k/ всегда обладают придыханием, длящимся после взрыва до момента начала следующего гласного. Смычные /b/, /d/, /g/ не придыхательные, но и звонкими их можно назвать условно, поскольку голосовые связки вибрируют не на всем протяжении звука, а лишь в конце, ближе к взрыву. Это позволяет предположить, что основное различие между этими двумя группами согласных идет в современном осетинском (иронском) литературном языке по линии наличия/отсутствия придыхания. Однако истинную оценку значимости того или иного фонетического признака могут дать только носители языка. Поэтому нами был проведен аудиторский эксперимент, целью которого было подтверждение или опровержение гипотезы о релевантности придыхания в осетинском языке.

В качестве экспериментального материала из цифровой записи осетинских слов было выделено 137 согласных /b/, /d/, /g/, /p/, /t/, /k/ в разных фонетических контекстах («естественные» согласные). На следующем этапе эти согласные были модифицированы с помощью компьютерной программы SOUND FORGE 6, т.е. у согласных /p/, /t/, /k/ было удалено придыхание после взрыва, а к согласным /b/, /d/, /g/, напротив, придыхание было добавлено после взрыва («модифицированные» согласные). Предполагалось, что если релевантным признаком смычных согласных осетинского языка является именно наличие или отсутствие придыхания, то согласные /p/, /t/, /k/, лишенные придыхания, будут плохо опознаваться носителями осетинского языка. Одновременно предполагалось, что согласные /b/, /d/, /g/, к которым добавили придыхание, будут опознаваться скорее как /p/, /t/, /k/. Подготовленная экспериментальная программа предъявлялась для опознания 48 носителям осетинского языка, в роли которых выступили студенты факультета осетинской филологии СОГУ. Данная программа предъявлялась и носителям русского языка, которые выступили в качестве контрольной аудиторской группы. Как известно, в русском языке противопоставление согласных /b d g/ и /p t k/ идет по линии звонкость/глухость. Поэтому предполагалось, что аудиторы-носители русского языка будут лучше опознавать стимулы, независимо от наличия или отсутствия придыхания, которое не играет фонологической роли в русском языке.

Обобщая результаты анализа, необходимо отметить, что обе группы аудиторов в большинстве случаев хорошо опознают как естественные согласные, так и согласные модифицированные. Наиболее важным было выяснение того, что является опорой при восприятии осетинских смычных согласных для носителей осетинского языка - наличие или отсутствие придыхания или голоса. Ответы носителей осетинского языка во всех случаях являлись достоверными со статистической точки зрения, поскольку t фактическое всегда значительно выходило за пределы t теоретического. В подавляющем большинстве случаев аудиторы правильно опознали все согласные. Если учесть, что глухие без придыхания опознавались как глухие, а звонкие с придыханием опознавались как звонкие, то можно сделать вывод о том, что существенным признаком, опорой при восприятии для носителей осетинского языка является, прежде всего, наличие или отсутствие голоса, а не придыхания.

Русские аудиторы в большинстве случаев определили глухие с придыханием и без придыхания как глухие, а звонкие нормальные и с придыханием - как звонкие. Почти все ответы достоверные, так как t фактическое всегда значительно выходило за пределы t теоретического. Лишь в случае с опознанием согласного д модифицированного ответы носили случайный характер. Вероятно, случайный характер ответов связан с неестественностью данного согласного.

Лучше всего аудиторы обеих групп опознавали глухие согласные /p/, /t/, /k/, далее следуют согласные /b/, /d/, /g/. «Модифицированные» согласные обеими группами аудиторов опознавались хуже, что естественно связано с их «ненатуральностью».

Таким образом, по результатам анализа материалов данного эксперимента можно с уверенностью констатировать, что на современном этапе развития осетинского языка релевантным признаком согласных /p/, /t/,/ k/ является глухость, а согласных /b/, /d/, /g/ - звонкость.

Исследование акустических характеристик сонантов позволило нам сделать следующие выводы:

1. Самым длительным в произнесении всех дикторов является согласный м, далее следуют н, л и р. Увеличение длительности согласного р у диктора № 5 объясняется раскатистостью данного согласного (4 удара против 2 у остальных дикторов), что, в свою очередь, вполне объясняется актерской манерой говорения данного диктора.

2. Зависимости длительности от позиции в слове (в начале, середине, конце слова), а также от комбинации с передне- и заднеязычными гласными выявлено не было. Не была выявлена и взаимная зависимость длительности и интенсивности.

3. По расположению концентрации энергии в спектре все согласные данной группы можно отнести к низким с акустической точки зрения, что в артикуляторном плане коррелирует с их передним местом образования - они являются губными (м) или переднеязычными (н, л, р).

4. Шумовые составляющие в спектрах анализируемых согласных либо вовсе отсутствуют (согласные н, л, р у диктора № 1, м, н, л у диктора № 2, м, н, р у диктора № 5, м, н, л у диктора 7), либо являются слабоинтенсивными, что позволяет отнести данную группу согласных к сонантам. Единственный согласный, произнесенный не как сонант, а как шумный, это согласный р у диктора № 2. Здесь следует напомнить, что в произнесении этого диктора смычные согласные б, д, г тоже являются не звонкими, а глухими, отличающимися от п, т, к отсутствием придыхания. Таким образом, если в осетинском языке возможно глухое произнесение так называемых звонких, то вполне логично и глухое произнесение сонантов, в частности, согласного р.

Итоги анализа акустических характеристик аффрикат можно представить в следующем виде:

1. По ширине спектров анализируемых аффрикат можно констатировать, что аффриката ч наиболее близка аффрикате чъ, а аффриката ц - аффрикате цъ, что объясняется одинаковым местом образования.

2. Спектры аффрикат чъ и цъ схожи по характеру завершения звука. На спектрах этих аффрикат во всех случаях виден резкий край справа и акустический нуль звука до начала следующего гласного. Это подтверждает абруптивный характер фонем чъ, цъ.

3. Левый край спектра всех аффрикат является резким в отличие от щелевых того же места образования, что позволяет характеризовать их как фонемы с резким приступом, в отличие от щелевых, которые являются фонемами с ровным приступом.

4. На спектрах аффрикат четко видна их односоставность и отсутствие падения интенсивности между взрывом и щелевым компонентом. Смычка не завершается взрывом, а сразу переходит в щелевой компонент. Между этими двумя фазами нет падения интенсивности. Все это подтверждает, что аффрикаты в осетинском (иронском) языке не являются сочетанием смычного и щелевого, а представляют собой единые с точки зрения артикуляции фонемы.

5. Аффриката дж, традиционно трактуемая в осетинском языке как звонкая, в действительности редко произносится при участии голоса. Основное ее отличие от парной глухой аффрикаты ч состоит в меньшей интенсивности и длительности щелевого компонента. Это еще раз подтверждает высказанный при анализе смычных согласных тезис о том, что звонкость является в осетинском (иронском) языке необязательным признаком звонких согласных.

Отдельно в данном параграфе рассматриваются фонетические характеристики геминированных согласных осетинского (иронского) литературного языка и делается окончательный вывод об их фонологическом статусе. Все полученные акустические данные подтверждают существование в языке, наряду с одинарными, и двойных согласных. В соответствии с положениями ЛФШ фонемный статус двойных согласных на стыке морфем решается однозначно: в этой позиции реализуются две фонемы. Фонемный статус двойных внутри морфемы не столь очевиден. Поэтому и представляется необходимым выявить тождество или различия двойных внутри и на стыке морфем и слов. Тождество будет трактоваться в пользу реализации двух фонем во всех положениях и позициях в слове. Различие же, напротив, позволит говорить о реализации двух фонем на стыках, и одной долгой фонемы внутри морфемы.

В результате анализа выявилось существенное превышение средней длительности двойных согласных внутри морфемы. Это значит, что реализация двойных согласных на стыке поддерживается для говорящего не только длительностью, но еще какими-то другими факторами (по-видимому, прежде всего, семантическим). Внутри же морфемы двойной согласный произносится как бы утрированно долго. При этом уменьшается и вариативность длительности, что можно трактовать как намерение говорящего реализовать некую программу, некую значимую фонетическую черту, характеризующую геминату.

Так, полученные данные свидетельствуют о том, что удвоение согласного производится, прежде всего, с опорой на длительность. Превышение средней длительности двойных внутри морфемы по отношению к средней длительности двойных на стыке является еще одним фактом в пользу того, что двойные внутри морфемы являются сочетанием двух фонем.

Четвертая глава «Сопоставительный анализ фонологических систем осетинского (иронского) и немецкого литературных языков» состоит из пяти параграфов.

В первом параграфе рассматривается значение сопоставительного анализа для преподавания иностранных языков. В целях обучения языку сопоставительный метод был впервые применен Е.Д. Поливановым [Поливанов 1968]. Сущность и принцип данного метода в отечественной методике сформулировал А.А. Реформатский [Реформатский 1962]. При этом сопоставление в учебных целях, в отличие от сопоставления в языкознании, базируется только на синхронии и помогает установить то различное, что присуще каждому языку в отдельности. При сопоставлении языков А.А. Реформатский призывал особо опасаться всего схожего, «так как оно толкает на нивелировку индивидуального и провоцирует подмену чужого своим» [Реформатский 1962: 23-24]. Однако для того, чтобы выявить все поле интерферирующего воздействия, не достаточно учитывать только состав фонем. По мысли У. Вайнрайха, следует «пойти дальше простой инвентаризации фонем и обратиться к их дифференциальным признакам, контекстному взаимодействию этих признаков, к правилам построения допустимых последовательностей фонем в каждом из языков» [Вайнрайх 1972: 33]. Хотелось бы отметить, что исследование фонетической интерференции будет наиболее результативным, если процедуру установления сходств и различий дополнить объективным инструментальным анализом реального произнесения фонем носителями языка. В противном случае разница между некоторыми реально отличающимися фонемами в контактирующих языках не будет понятна.

Контрастивный анализ фонологических систем немецкого и осетинского (иронского) литературных языков позволит выявить типичные фонетические ошибки осетин в немецкой речи и составить специальные упражнения для ликвидации этих трудностей и для достижения максимальной эффективности в процессе преподавания немецкого языка в осетинской аудитории. При сопоставлении особое внимание следует уделять тем фонемам немецкого языка, которые либо отсутствуют в осетинском языке, либо имеют несколько иные фонетические характеристики.

Второй параграф посвящен описанию фонологической системы современного немецкого литературного языка. Анализируются работы ведущих отечественных и зарубежных германистов.

В третьем параграфе проводится сопоставление систем гласных фонем осетинского (иронского) и немецкого литературных языков. Результаты данного сопоставления можно представить следующим образом:

1. В обоих языках гласные делятся на гласные переднего, среднего, заднего ряда, низкого, среднего, высокого подъема. Но в немецком языке в переднем ряду представлены гласные не только неогубленные, как в осетинском языке, но и огубленные. Это гласные /y:/, /Y/, /:/, /њ/.

2. Фонетической характеристикой гласных в обоих языках является длительность. Однако этот фонетический параметр имеет в сопоставляемых языках разную фонологическую трактовку. В немецком языке длительность является релевантным признаком гласных фонем, сохраняется деление гласных на долгие и краткие. В осетинском языке длительность уже не релевантный признак гласных. Долгими могут быть фонемы /a/, /e/, /i/, /o/, /u/, а фонемы // и // во всех позициях и положениях в слове краткие.

3. Все немецкие гласные однородны на всем своем протяжении, в то время как осетинские /e/ и /o/ в начале звучания могут иметь дифтонгоидный характер: /e/ произносится и призвуком /i/, а /o/ - с призвуком /u/. Кроме того, осетинский /e/ в начальной позиции йотируется, то есть произносится как сочетание /je/.

4. По формантным характеристикам наибольшей близостью в сопоставляемых языках характеризуются фонемы /о/ и /u/, что свидетельствует об одинаковой работе артикулирующих органов.

5. Несмотря на наличие в обоих языках гласных фонем среднего ряда среднего подъема, немецкий // будет представлять для осетин наибольшую трудность, т.к. в осетинском языке есть две близкие по акустическим характеристикам фонемы - // и //. Трудность заключается в том, что без специальной подготовки определить тонкую акустическую разницу между среднерядными гласными довольно непросто. Учитывая, что в фонологической системе русского языка, который является языком основного общения для большинства современных осетин, гласные среднего ряда вовсе отсутствуют, постановка немецкого // становится еще сложнее.

6. Гласные /i/, /e/, /a/ имеют в обоих языках одинаковую фонологическую интерпретацию, но слегка отличающиеся фонетические характеристики. Так, гласный /i/ является самым передним высоким гласным, но в немецком языке он более продвинут вперед. Для правильного произнесения немецкого /i/ следует следить за большей продвинутостью языка в полости рта, сохраняя ту же степень подъема языка к нёбу, что и в осетинском языке. Гласный /e/ в обоих языках является гласным переднего ряда среднего подъема. Но немецкий /e/ является более высоким и передним, чем осетинский. Гласный /а/ в обоих языках трактуется как гласный нижнего подъема среднего ряда. Но осетинский /a/ выше немецкого, т.е. является более закрытым гласным.

В четвертом параграфе проводится сопоставление систем согласных осетинского (иронского) и немецкого литературных языков. Подводя итоги контрастивного анализа фонологических систем согласных осетинского (иронского) и немецкого литературных языков, можно отметить следующее:

1. Состав смычных согласных осетинского языка богаче за счет включения кавказских смычно-гортанных и гортанного /q/. Глухие смычные в обоих языках являются придыхательными, звонкие - неполнозвонкими.

2. В осетинском языке нет соответствия немецкому среднеязычному щелевому /з/ и заднеязычному смычному /?/.

3. В осетинском языке нет фонемы фарингальной фонемы /h/. Однако данный тип артикуляции не представляет трудности для осетин, так как звук /h/ является позиционным аллофоном фонемы /г/ в начале слова.

4. Щелевые фонемы /x/ и /j/ представлены в обоих языках, но имеют разные характеристики. Немецкая фонема /x/ является заднеязычным щелевым, осетинская фонема /ч/ более заднего места образования - это гортанный согласный. Немецкий среднеязычный щелевой /j/ является шумным согласным, осетинский /j/ - сонант.

5. В обоих языках есть орфографически удвоенные согласные, которые по-разному реализуются в речи. В осетинском языке им всегда соответствуют фонетически долгие звуки. В немецком языке на месте орфографически удвоенных реализуются простые согласные. Удлинение возможно лишь на стыке морфем и при выпадении между одинаковыми согласными редуцированно гласного. Однако в обоих языках фонетически долгие согласные представляют собой сочетания двух фонем.

6. Сопоставление согласных по длительности дало довольно высокий коэффициент корреляции - + 0.79. Однако сопоставление длительностей групп согласных дало низкий коэффициент корреляции - + 0.43.

Пятый параграф посвящен сопоставлению осетинского (иронского) и немецкого словесного ударения. Необходимость сопоставления словесного ударения обусловлена тем, что интерференционные явления при изучении немецкого языка в осетинской аудитории наблюдаются не только в сфере сегментных единиц, но и супрасегментных. Как показывает практика, исправление у учащихся ошибок на супрасегментном уровне (в частности, в ударении и интонации), вызывает гораздо больше трудностей, чем исправление неправильной артикуляции звуков. Зачастую это связано с отсутствием понимания причин возникновения этих ошибок, а также с размытостью фонетических маркеров парадигматического уровня.

Сопоставительный анализ фонологических систем немецкого и осетинского (иронского) языков позволил выявить как некоторые черты сходства, так и определенные различия, обобщить которые можно следующим образом:

1. Система гласных обоих языков представлена фонемами переднего, среднего и заднего рядов, нижнего, верхнего и среднего подъема.

2. В обоих языках представлены краткие и долгие гласные. В немецком языке долгота/краткость гласных является релевантным признаком. В осетинском (иронском) литературном языке долгота утратила свою различительную функцию.

3. Система согласных осетинского языка богаче за счет наличия смычно-гортанных фонем, которые вошли в консонантизм осетинского языка из соседних кавказских языков. В обоих языках присутствуют смычные (чистые и носовые), щелевые, аффрикаты и сонанты.

4. Глухие смычные согласные /p t k/ в обоих языках отличаются от звонких /b d g/ не столько наличием голоса, сколько присутствием придыхания, обусловленного сильным выходом воздушной струи из легких. Придыхание ослабевает или вовсе отсутствует в обоих языках при геминации и в соседстве с щелевыми согласными. Однако именно придыхание, а не отсутствие голоса отличает эту группу согласных от так называемых звонких, которые являются в обоих языках неполнозвонкими. Как в немецком, так и в осетинском языке голосовые связки при произнесении согласных /b d g/ начинают вибрировать только в конечной фазе звука. Кроме того, очень часто осетинские согласные /b d g/ вообще произносятся без участия голоса, отличаясь от согласных /p t k/ отсутствием придыхания.

5. В обоих языках нет фонологического противопоставления палатализованных и непалатализованных согласных. В осетинском языке перед гласными переднего ряда /i e/ палатализируются все согласные. В немецком языке в аналогичной позиции допускается палатализация согласных /l g b p m k/. Все остальные немецкие согласные не подвергаются палатализации. Поэтому при постановке немецкого произношения следует следить за тем, чтобы все согласные, кроме перечисленной выше группы, оставались непалатализованными перед гласными /i e/.

6. Почти одинаково артикулируются и согласные /s z љ ћ ts tљ/, имеющие некоторые незначительные отличия, легко устраняемы в процессе тренировки. Немецкие /љ ћ tљ/ произносятся при обязательном округлении и выпячивании губ. Кроме того, все немецкие шумные согласные интенсивнее осетинских.