Средства выражения оценочных значений в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Средства выражения оценочных значений в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина

С течением исторического времени возрастает культурно-художественная значимость комического, т.е. «индивидуально-инициативного смеха» (В.Е. Хализев). Комическое изначально ориентировано на человека, на человеческие ценности, создающие благоприятные условия для развития жизни. Поэтому постепенно высокий статус обретает субъективная оценка, лежащая в основе многих стилистических средств создания комического - иронии, сарказма, сатиры, имеющих особое «поле» деятельности и реализующихся весьма многообразными способами в контекстах М.Е. Салтыкова-Щедрина. Эти приемы, бесспорно, определяют своеобразие его идиостиля.

С одной стороны, оценка - первоисточник эмоций смеха-плача языковой личности (М.М. Бахтин, И Вольф, Г.Г. Слышкин, В.И. Карасик и др.), с другой, категория оценки выступает в роли некоего ориентира в жизни общества. Аксиологизм человеческих эмоций - в нашем случае - смеха и плача - детерминирует национальную дифференциацию комического: «Можно сказать, что французский смех отличается изяществом и остроумием (Анатоль Франс), немецкий - некоторой тяжеловесностью (комедии Гауптмана), английский - иногда добродушной, иногда едкой насмешкой (Диккенс, Бернард Шоу), русский - горечью и сарказмом (Гоголь, Салтыков-Щедрин)» (Пропп, 1976, 18).

Любая разновидность смеха, в том числе смех горький и саркастический, представляет возможность диалога между его субъектом и внешним миром, возможность исправления мира. М.М. Бахтин предупреждал, что эстетике еще только предстоит проникнуть в глубины мудрого смехового начала, правящего наиболее яркими художественными мирами (с их языковым пространством) в искусстве всех веков. (Бахтин, 1965).

Один из таких ярких художественных миров - идостиль Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826-1889) - классика русского критического реализма XIX века, «непревзойденного художника слова в области социально-политической сатиры» (Бушмин, 1976, 27), «писателя момента, злобы дня, фотографа сменяющихся событий» (Голованенко, 1926, 3), у которого «момент одухотворяется личной психологией, злоба дня сливается с личными злобами, фотография превращается в портрет, в карикатурный рисунок» (Голованенко, 1926, 3). Художественная речь этого «виртуозного мастера слова» расширяет представление о «языковой картине мира» России в обстановке первого демократического подъема, в период широких философских, литературных и социальных исканий эпохи 40-60-х гг.ХIХ века.

Объектом исследования являются средства выражения оценочных значений в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина, неповторимая аксиологическая картина мира которого есть следствие индивидуального диалога с языком и глубины его познания писателем в конкретную языковую эпоху.

Предметом исследования избраны лексические и словообразовательные средства репрезентации оценочных значений в их взаимодействии, их семантические и стилистические функции, творческий принцип отбора и организации их в текстовом пространстве М.Е. Салтыкова-Щедрина для выражения иронического, саркастического, сатирического смеха.

Актуальность исследования определяется тремя причинами.

Во-первых, общенаучным стремлением к систематизации представлений о семантике оценки, отражающей сложное взаимодействие разнородных языковых элементов на основе их функционального и семантического сходства в речевой деятельности, передающей одобрение или неодобрение, похвалу или порицание, восхищение или негодование. Во второй половине ХХ - ХХI века сложная аксиологическая проблематика рассматривается не только в традиционных аспектах: логическом (Н.Д. Арутюнова, И.И. Ивин и др.), функционально-семантическом (Е.М. Вольф, Н.М. Лукьянова, Т.В. Маркелова, М.А. Ягубова и др.), функционально-грамматическом (Г.А. Золотова, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант, В.В. Лопатин, Т.В. Шмелева, А.М. Шрам и др.), функционально-стилистическом (Ш. Балли, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Т.Г. Винокур, Л.А. Новиков, И.А. Стернин, В.Н. Телия, В.И. Шаховский и др.), национально-культурном (Ю.Д. Апресян, А. Вежбицкая, Т.И. Вендина, Ю.С. Степанов, А.Д. Шмелев и др.), но и в свете получивших широкое распространение когнитивно-прагматических ( В.Г. Гак, Е.Н. Кубрякова, В.Н. Цоллер и др.) и текстовых исследований (В.П. Григорьев, Е.И. Диброва, В.В. Леденева, Т.С. Монина, О.Г. Ревзина, Г.Я. Солганик и др.). Предпринимаются попытки системного изучения оценочных единиц, функционирующих в рамках дискурсов разного типа (Л.Т. Елоева, А.Ю. Кузнецов, С.Н. Бересток, О.И. Рыбальченко, О.В. Новикова, А.А. Михеева, Одинцова М.В., С.Ю. Портнова, П.В. Козленко и др.). Значимость этих исследований детерминирована общечеловеческой важностью категории оценки.

Во-вторых, своевременным обращением к когнитивно-коммуникативному принципу исследования художественного текста, включающему: языковую личность - субъекта оценки (творца текста), содержательную структуру текста и его формальную структуру. Образные средства в языке сатирических текстов с позиций этих параметров недостаточно исследованы в русистике. В нашем исследовании - это узуальные и окказиональные образования оценочной лексики, прагматическая и коннотативная сферы отрицательной оценки, типология оценочной деривации в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Третья причина определяется отсутствием в лингвистической литературе целостного и системного описания аксиологического «языкового портрета» М.Е. Салтыкова-Щедрина, проявляющегося в специфике противоречий и контрастов, реализуемых взаимодействием лексического, словообразовательного и синтаксического уровней языка, выражающих градацию отрицательной оценки: от добродушной иронии до презрительного сарказма и обличительной сатиры. Отдельные работы посвящены жизни и творчеству сатирика, а также литературоведческому анализу некоторых его текстов (Ю.Айхенвальд, А.С. Бушмин, С.А. Голованенко, М.С. Горячкина, А.И. Ефимов, В.Я. Кирпотин, М.С. Ольминский, Е.И. Покусаев, В.В. Прозоров, А.Н. Пыпин, Р.У. Таич, Е.П. Толстов, И.Т. Трофимов, Я.Е. Эльсберг, Н.В. Яковлев и др.). Но комплексного лингвистического анализа сквозь аксиологическую «призму» не существует...

Языковой портрет автора раскрывает его индивидуальный способ осмысления картины мира, ценностные ориентации и выражается стратегией использования слова в высказывании. Языковые средства интерпретации оценочных значений формируют (в числе прочих) индивидуальный стиль автора, несущий обязательный биографический отпечаток. Поиск этих средств и их описание помогают понять неисчерпаемые возможности сатирического слова Салтыкова-Щедрина. «Из самых недр народного духа течет река его речи, клад для Даля, и слово унаследовал он от великого русского Ноя, от великорусского отца. Кто так пишет, кто владеет этой стихийной россыпью языка, тот проявляет свою глубокую заинтересованность родной стороною, ее недугами и надеждами» (Айхенвальд, 1994, 271). Исследование идиостиля писателя показывает перспективы анализа языковых явлений во взаимосвязи с сознанием, мышлением, духовной жизнью человека, национальной психологией, культурой. Наблюдения над лексико-стилистическими и словообразовательными средствами выражения оценочных значений в текстах Салтыкова-Щедрина проясняют многие аспекты языка социально-политической сатиры XIX века.

Цель исследования состоит в целостном описании аксиологического фрагмента языковой «картины мира» М.Е. Салтыкова-Щедрина, лексико-стилистических и словообразовательных средств выражения оценки в идиостиле автора, установлении взаимосвязи содержательной стороны и языковой ткани его текстов с учетом своеобразия авторского сатирического осмысления действительности.

Реализация цели предполагает решение следующих задач:

-выявить семантические доминанты идиостиля М.Е. Салтыкова-Щедрина;

-продемонстрировать динамику оценочных значений как отражение творческой эволюции писателя, связанной с контекстом его биографии, представить автора - субъекта оценки - в разных лицах ценителя;

-определить лингвистическую природу иронической, саркастической и сатирической оценки как источника соответствующих видов смеха;

-описать лексический инвентарь узуальных и окказиональных знаков-прагмем в процессе их семантико-грамматического, деривационного, семантико-прагматического и семантико-стилистического функционирования в художественной речи писателя;

-классифицировать агентивы, репрезентирующие прагматическую оценочность в контекстах автора;

-охарактеризовать образные агентивы, реализующие коннотативную эмоционально-оценочную семантику в художественной речи Салтыкова-Щедрина;

-показать взаимодействие лексического, словообразовательного и синтаксического уровней языка, реализующих пейоративную оценку жанра сатиры;

-выделить словообразовательную транспозицию и модификацию как отражение, соответственно, объективного и субъективного фактора в семантике оценки;

-систематизировать суффиксы как основное средство выражения отрицательной оценки в идиостиле писателя-сатирика;

-показать окказиональное словотворчество писателя-сатирика с позиций выражения отрицательных оценочных значений в их градации - ценностное ироническое, сатирическое, саркастическое отношения на уровне различных знаков оценки ;

-пронаблюдать языковые принципы смешения жанров сатиры и
лирики, "высокого" и "низкого" в текстах Салтыкова-Щедрина.

Основная исследовательская гипотеза заключается в том, что в сатирических текстах Салтыкова-Щедрина реализуется градация средств выражения оценки в отрицательной зоне ФСП, специфика противоречий которой обусловлена взаимодействием языковых единиц лексического, словообразовательного, синтаксического уровней языка, определяемая контекстом биографии субъекта оценки - сатирика-критика - представленного в разных лицах ценителя, реализующего специфику индивидуально-авторских словообразовательных неологизмов и окказиональных метафор в коммуникативно-прагматическом контексте жанра сатиры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Специфика «языковой картины мира» Салтыкова-Щедрина обусловлена взаимодействием лексических, грамматических, словообразовательных, синтаксических средств выражения оценки, отрицательной в ее градации: иронической - юмористической - сатирической - саркастической - сардонической.

2. «Языковая картина мира писателя» построена на контрастах лексических, грамматических, словообразовательных значений и отражает всю гамму отрицательных интенций «мастера сатиры».

3. Основными семантическими доминантами идиостиля Салтыкова-Щедрина являются: раздвоение, борьба с самим собой и окружающим миром, конфликт личности и мира, стремление к совершенству, к положительному через отрицательное,- что обусловлено спецификой критического мировосприятия сатирика.

4. Коммуникативная природа иронической и сатирической оценки строится на контрасте речевых намерений оценивающего субъекта: вербально выраженного одобрения и не выраженного, но существующего не уровне подтекста и осознаваемого читателем неодобрения (осуждения).

5. Важную роль в выражении эмоционально-оценочного отношения играет сатирическое словоупотребление, основанное на смене одного оценочного компонента в семантике слова на другой, прямо противоположный, что обусловлено эмотивной и стилистической природой иронии ("притворство", "скрытая насмешка"). Наиболее продуктивным в идиостиле Салтыкова-Щедрина является пейоративный тип изменения эмоциональной оценки (от "плюса" к "минусу).

6. Ироническая оценка соотносит негативное с позитивным, "включает" отрицательное в положительное, выражает ложное, неистинное одобрение, отражая единство аксиональной шкалы, взаимопроникновение её компонентов, детерминированное субъективным фактором оценочного значения.

7. Употребление в одном контексте слов с высокой и сниженной (разг., прост.) стилистической окраской способствует выражению иронического отношения к объекту оценки.

8. Градационное устройство шкалы оценок является основой для своеобразной "шкалы" смеха как видов комического: ирония - юмор - сарказм - сатира - сардонический смех.

9. В идиостиле поэта преобладают знаки-прагмемы со значением отрицательной оценки, среди которых особой эмоциональной экспрессивностью отличаются агентивные имена (характеризующее имя деятеля).

11. Одним из признаков идиостиля автора являются отрицательные оценочные коннотации, приобретаемые зоонимами и бытовой лексикой и детерминирующие высокую экспрессивность языка сатирика.

12. Специфическим для идиостиля писателя приемом является выражение оценочных значений не только суффиксами субъективной оценки, но и внешне безоценочными аффиксами.

13. Окказиональный словарь Салтыкова-Щедрина отличается сочетанием традиции и новаторства: автор расширяет узуальное словообразовательное гнездо ключевых слов; практикует образование деривата от нехарактерной для него основы с помощью форманта иной категориально-семантической природы.

14. Системное употребление словообразовательных средств и способов служит реализацией ценностного отношения писателя к действительности.

Теоретической основой исследования являются функционально-семантический и коммуникативно-прагматический подходы к категории
оценки (Арутюнова Н.Д., Вольф Е.М., Маркелова Т.В. и др.), которые
предполагают описание языкового знака с точки зрения его использования,
функционирования в речевой деятельности, в нашем случае, в сложном жанре сатиры, как одном их видов комического, посредством которого обличаются отрицательные явления жизни. Приоритетными в общей теории текста для автора были труды М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, М.Л. Гаспарова, В.П. Григорьева, Ю.М. Лотмана, Л.А. Новикова, О.Г. Ревзиной, Г.Н. Скляревской, Р. Якобсона и других ученых.

Основными методами, применяемыми в процессе исследования, являются лингвистическое наблюдение; филологический анализ художественного текста: структурно-семантическое и прагматическое описание; индуктивный метод анализа от конкретных языковых фактов к установлению системных отношений между ними и обобщения на этой основе теоретических положений и выводов; использовался также метод компонентного семантического анализа.

Результаты и выводы диссертационного исследования основываются на анализе текстов, извлеченных из собрания сочинений М.Е. Салтыкова-Щедрина в 10-и томах (Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 10-ти томах. - М.: Изд-во: «Правда», 1988. - Т. 1-10), включающего очерки, рассказы, повести, романы, пьесы, сказки, произведения, в которых отдельное заглавие чаще всего обозначает целый цикл взаимно связанных сатирических рассказов. Исследовано более 3000 примеров, извлеченных из текстов автора.

Определения значений слов даются по словарям: Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. В 3 т.: ок. 160 000 слов. - М.: АСТ: Астрель, 2006.; Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. - 4-е изд., дополненное . - М.: Азбуковник, 1998; - М.: «А ТЕМП», 2004; Большой толковый словарь русского языка: ок. 60 000 слов/ Под ред. Д.Н. Ушакова. - М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2004.; Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. - М.: Рус. яз. - Медиа, 2006.

Структура словообразовательных гнезд определяется по Словообразовательному словарю русского языка в 2-х томах А.Н. Тихонова. - М., 2003.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

-черты идиолекта М..Е. Салтыкова-Щедрина, проявляющиеся на лексико-семантическом и словообразовательном уровне и составляющие его особенности, получают разностороннее описание в свете аксиологической лингвистики как отражение видов комического - иронии, сарказма, сатиры;

-проведенный комплексный анализ взаимодействия оценочной системы языка и её реализации (текстов автора) распространяет сферу изучения «динамического» аспекта языка на систему речевых средств в идиостиле автора, его текстов;

- впервые представлена классификация оценочных лексических и словообразовательных средств как компонентов содержательной информации текстов Салтыкова-Щедрина;

-оценочный фрагмент языковой картины мира писателя-сатирика представлен взаимодействием лексического, словообразовательного, синтаксического уровней, в рамках которого слово анализируется как отобранная единица узуса или продукт словотворческой деятельности, носитель авторской интенции М.Е. Салтыкова-Щедрина на уровне его идиолекта;

-тексты Салтыкова-Щедрина впервые подвергаются лингвистическому комментированию, в котором выявлен имплицитный характер авторских оценок, определяющий совмещение негативного и позитивного в сатирическом словоупотреблении как специфическом признаке идиостиля сатирика-лирика, пессимиста и оптимиста, критика и юмориста, в картине мира которого боль и жалость, возмущение и презрение неразрывно связаны друг с другом.

Исследование имеет общефилологическую направленность, определяющуюся органичным сочетанием аспекта собственно лингвистического с литературоведческим, языковая личность рассматривается в тесном переплетении всех характерных черт и нюансов творчества писателя, в том числе и экстралингвистических.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования её материалов в процессе преподавания лингвистического анализа художественного текста, стилистики языка, теории художественной речи, истории языка художественной литературы XIX века; в разделах лексики и лексикологии, словообразования современного русского языка; при разработке спецкурсов по проблемам прагмалингвистики в вузе и в практике преподавания русского языка и литературы в школе.

Апробация работы. Основные положения исследования отражены в четырех опубликованных работах. Отдельные положения излагались на научно-методических конференциях профессорско-преподавательского состава Мичуринского государственного пединститута (2005, 2007, 2008), на международной научной конференции, посвященной 175-летию потребительской кооперации России в г. Москве (2006).

Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, трех глав, Заключения, Библиографии и Приложения.

Содержание работы

В Предисловии обоснован выбор темы, ее актуальность; определены объект и предмет научного поиска; цель, задачи; выдвигаются гипотеза и положения, выносимые на защиту; указывается научная новизна и практическая ценность работы; перечисляются методы анализа языкового материала.

В Главе 1 «Семантические доминанты идиостиля М.Е. Салтыкова-Щедрина» исследуется роль категории оценки в формировании идиостиля автора-творца; демонстрируется зависимость мировосприятия и системы ценностей субъекта оценки от биографического контекста и социально-культурного контекста исторического времени; разрабатываются принципы иронического, саркастического, сатирического смеха как реализации оценочных интенций писателя - «сатирика-лирика».

Познание мира в художественном мышлении проходит через познание языка, который создает возможность для творческого диалога субъекта с языком, и здесь совершается в буквальном смысле открытие языка, его системы и его возможностей. Таким открытием был для современников и до сих пор остается для нас язык «словесного двоегласия» мастера сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина. ДОБАВИТЬ ИЗ ИРОНИИ

Индивидуально-авторский прозаический язык вербализирует художественное мышление «в модусе собственно языкового существования»² (Ревзина О.Г.) и порождает художественный универсум - индивидуальную языковую картину мира (ЯКМ). В ЯКМ (во всех текстах одного автора) выделяются более частные миры: внешний, соотносимый с отражением окружающих реалий (возможен также и фантастический, мифический мир), и внутренний, преимущественно оценочный, аксиологический.. Внутренний мир, в свою очередь, нередко оказывается расщепленным: в нем представлены мышление, воля и чувства индивида, отнюдь не всегда действующие в унисон. Внутренний мир Салтыкова-Щедрина формируется тем, что он - «Сатирик-лирик» (Айхенвальд, 1994, 271). С одной стороны, он «…писатель-начальник, привередливый и требовательный, взыскательный и беспощадный, язвительный и придирчивый…» (3). С другой, - искусный живописец природы, любящий Россию «до боли сердечной», верящий в «животворящую мощь» русской литературы.

В особенном мире писателя основное "жизненное пространство" заполнено героями всех сословий современного ему общества и многообразными фактами и свойствами русской жизни, на которые он смотрит сквозь увеличительное стекло сатиры. Оценочный язык этого пространства отражает индивидуальную ценностную картину мира Салтыкова-Щедрина как оценивающего субъекта: нежелание замыкаться в отвлеченных мечтах, нетерпеливую жажду немедленного практического результата, борьбу против всего, что враждебно единству личности и общества, человека и мира.

Многообразие и многовариантность этого языка обусловлены интенциями беспощадного осуждения и осмеяния социального зла в текстах Салтыкова-Щедрина, коммуникативной стратегией и тактикой, имеющей благородную цель - умножение в людях добра, правды и мира. Именно поэтому на разных этапах своего пути Салтыков-Щедрин выступает как сатирик-лирик (русская природа и народ), сатирик-демократ (нравы и обычаи общества), критик-ироник (поведение, образ жизни героев), сатирик-трагик (пессимист) (человеческая натура с ее неизлечимыми хроническими пороками)), критик-обличитель (недостатки и слабости человека), критик-сокрушитель (цари, царские вельможи, сановники, дворяне, губернаторы).

Оценочная семантика в языке Салтыкова-Щедрина несет совокупную информацию о мировоззрении писателя (его «вечных», общечеловеческих, конкретно-исторических и личностно-ценностных ориентациях), его эмоционально-психическом состоянии (удовлетворенность/неудовлетворенность) и коммуникативных интенциях (редко - одобрение - похвала - восхищение; часто - неодобрение - порицание - возмущение- негодование - высмеивание), побуждающих передавать свой замысел читателю.

Многоаспектность оценочного значения позволяет говорить о нем как о важнейшей составляющей художественного речемышления, объективированного в языковых средствах идиостиля (Леденева, 2000, 36). Именно исследование оценочных средств обнаруживает субъективную «картину мира» писателя. В зависимости от ракурса восприятия и изображения окружающей действительности автор текста предстает как автор- критик, то есть оценщик, интерпретатор происходящих событий, пропускающий их сквозь призму своего сознания, своих идей, своих эмоций. У Салтыкова-Щедрина это резкая критика, которая «имела в виду не личности, а известную совокупность явлений, в которой и заключается источник всех зол» (6). Отмечено многими исследователями, что Салтыков-Щедрин далек от индивидуалистического миросозерцания: «до мозга костей проникнутый общественностью, Салтыков именно в ее почве искал корней для тех явлений, которые живописал» (7) с позиций добра и зла, любви и ненависти, тоски и жалости, иронии и сарказма, переживания и надежды - всей гаммы бинарных оппозиций, обеспечивающей диалог с читателем. О высшей степени субъективности оценочного смысла свидетельствуют концепты «добро», «зло», «норма», свойственные человеку как индивидууму и социуму одновременно. Субъективное одобрительное или неодобрительное отношение объективируется в языковой системе взаимодействием языковых средств, «разбросанных» по различным уровням языковой системы: лексическому (талант - гений, любить - ненавидеть), словообразовательному (народище - народец, народишко), фразеологическому (семи пядей во лбу - ), синтаксическому (Я считаю, что Х - хороший / плохой; Х - хороший / плохой), лексико-стилистическому (оценки-метафоры типа: Ишь ты спина! Ровно плита!. «Но диффузность средств неадекватна важности оценочного смысла для говорящих: ценностное отношение к миру в его языковой семантической интерпретации пронизывает кровеносными сосудами всю систему языка»(Маркелова, 1999, 76). Изменчивость, непостоянство ценностных ориентаций и способов их языкового выражения зависят от внешних факторов - для Салтыкова-Щедрина в триаде ценностей преобладали конкретно-исторические, общественные, от которых и зависела градация его оценок.

Это обусловливает системность выбранных автором аксиологических средств, определяет особый способ их организации, позитивно-негативное отношение человека к предметам своей потребности. Вместе с системой оценок, на основе оппозиции: положительное - отрицательное, создается широкий «индекс» ценностного восприятия автора.

Лингвистические наблюдения показывают, что в этом индексе «движущей силой» являются ирония и сатира как два вида комического. При диалогизме авторской позиции ирония не усиливает эмоциональный фон положительной или отрицательной оценки, а формирует специфический сдвоенный взгляд на изображаемое ПРИМЕР «Взгляд, не позволяющий впадать в безоглядное уныние под бременем страданий или предаваться безоглядному блаженству на волнах радости» (Е. Третьякова). Пользуясь шкалой оценок как имплицитной составляющей категории оценки (очень хорошо - довольно хорошо - хорошо \\ очень плохо - довольно плохо - плохо) в ее градации , субъект оценивающий (ироник) выделяет себя из окружающей среды и соотносит свое личное пространство с внешним пространством. Первое и второе не бесконечны, постулат о конечности всего земного напоминает про угрозу небытия, и потому иронии органична печаль - ведущая трагическая окраска мироощущения, обращенного лицом к небытию. Ирония разводит идеальное и реальное как диалогическую модель жизнеотношения, где смех во всех его видах - улыбка, насмешка, осмеяние по самой своей природе осуществляет положительный контакт между человеческим сознанием и бытием. Добрый и злой смех, остроумие - реализуют один из видов иронии; едкая, язвительная насмешка, издевательство - реализуют сарказм как высшую степень иронии (М.В. Ломоносов); осмеяние - уничтожающее, суровое и страстное, реализует сатиру, посредством которой обличаются отрицательные явления жизни. Именно сатирический смех - способ выявления несоответствия облика (внешнего) - сущности (внутреннему). Разная степень подразумеваемого и выраженного различает иронический, саркастический и сатирический смех. В первом звучит скрытая насмешка (в иронии всегда выдержано иносказание), во втором - «подразумеваемое выступает рядом с выражаемым и иносказание нарочито ослабляется…» (Манн, 1971, 659); в третьем слышен «чисто отрицательный, риторический, несмеющийся смех» (Бахтин М.М.).

В шестидесятые годы - годы демократического подъема, исторического перелома - в ценностной картине мира писателя присутствуют мажорные, оптимистические ноты, и звучит иронический смех сатирика-лирика: И бог знает почему, вследствие ли душевной усталости, или просто от дорожного утомления и острог, и присутственные места кажутся вам приютами мира и любви, лачужки населяются Филимонами и Бавкидами, и вы ощущаете в душе вашей такую ясность, такую кротость и мягкость…(“Губернские очерки”)

После срыва движения «шестидесятничества» господствуют и усиливаются драматические ноты, реализуемые оценочными метафорами-сравнениями, и звучит горькая ирония сатирика-трагика: … и без того я угнетён уже судьбою! и без того я, так сказать, уподобился червю, которого может всякая хищная птица клевать…» (“Губернские очерки”).

Смех, смешанный с горечью и грустью, перерастает в саркастический смех, отражающий презрительные интенции критика-обличителя: Мы смотрели тупо и невнятно, не могли произнести сряду несколько слов, чтобы не впасть в одышку, топырили губы и как-то нелепо шевелили ими, точно собираясь сосать собственный язык. Так что я нимало не был удивлен, когда однажды на улице неизвестный прохожий, завидевши нас, сказал: «Вот идут две идеально-благонамеренные скотины» («Современная идиллия»). Оценка-негодование (соответствует конечному элементу шкалы ценностей «очень плохо») реализует язвительную едкую насмешку в тексте -портрете гуляющих по Петербургу обжор-лентяев с помощью наречий- прагмем тупо, невнятно, нелепо, объединяемых общей семой «притерпевшийся к странности»; с помощью грубого сравнения речевых способностей гуляк (сосать собственный язык); на основе итогового окказионального оборота идеально-благонамеренные скотины, в котором в одной синтагме сталкиваются стилистически «рассогласованное» слова: определяемое скотина - перен. « грубый, подлый человек» (СОШ, 1994, 725), имеющее словарную помету «просторечное, бранное» и определяющее сложное слово идеально-благонамеренный, построенное из двух лексем с торжественной высокой окраской («возвышенный, очень хороший», «придерживающийся официального образа мыслей»), демонстрирующей чрезмерность, избыточность положительного оценочного признака. Характерный для Щедрина прием идиостиля - столкновение стилистических «противоположностей» осложняется усилением оценки, ее антиномии - грубый, подлый - идеально-благонамеренный, демонстрируя щедринский неологизм внутри окказионального оборота, вызывающего саркастический смех-издевку героя над самим собой, где «подразумеваемое выступает рядом с воображаемым».

Уничтожающее осмеяние обнаруженного несоответствия формы содержанию поддерживается не только оценочными знаками, но и контекстом косвенной речи, реализующим самооценку-самоуничижение: Везде он является с открытым лицом, везде возвещает о себе: вы меня знаете? - я негодяй! Я - ярмо, призванное раздавить жизнь. Я - позор, призванный упразднить убеждение, честность, правду, самоотвержение. Я - распутство, поставившее себе задачей наполнить вселенную гноем измены, подкупа, вероломства, предательства ("Губернские очерки").

Лингвистические наблюдения позволяют увидеть в текстах Салтыкова-Щедрина регулярное выражение отрицательной оценки с высокой степенью категоричности и положением на концах оценочной шкалы - это характерная для писателя репрезентация функционально-семантической категории оценки с ее интеллектуально-эмоциональной составляющей. Отличительная черта его «творческого почерка» - выражать стремление к идеалу (лирическое) через смех, насмешку, осмеяние в их иронической, саркастической, сатирической форме.

Во Главе 2 - «Оценочное словообразование в языке и стиле М.Е. Салтыкова-Щедрина» демонстрируется особое место словообразовательного процесса в кругу других оценочных средств как эмоциональной ценностной основы иронического, саркастического, сатирического смеха: Чем заменить эти миллионы? Какою новою затыкаемостью заткнуть эту старую поглощаемость?.. Одним словом, помогайте нашей улиткоподобной близорукости вашею орлоподобною далекозримостью… Можно себе представить, какое электрическое действие производит на нашу улиткоподобность такого рода словоизвержимость…; воспользоваться нашею одуряемостью и испробовать вкус нашей извлекаемости (II, 136-137). Так в «Скрежете зубовном» «его сивушество князь Полугаров», т.е. известный тогда откупщик Кокарев, произносит на банкете речь, изобилующую окказиональными производными от глаголов, словосочетаний и сложносоставных слов. Для данного текста, как и многих других, характерно нагнетание, повтор образований с - ость, употребляемых параллельно с производящей основой: заткнуть - затыкаемость, улиткоподобный - улиткоподобность, а также стилистический прием индивидуально-авторской антитезы. Саркастическое отношение к герою создается писателем с помощью речевого портрета, «скрывающего» неумение мыслить обилием слов книжной стилистической окраски и их повтором.

Сложность оценочного фрагмента «языковой картины мира» Салтыкова-Щедрина - в ее злободневности, сиюминутной актуальности, «привязанности» его оценок к историческим ценностям: «Слишком современный, он переполнял свои страницы злобою русского дня, пересыпал их намеками, уколами, рисовал определенные портреты и называл реальные собственные имена». (Айхенвальд, 1994, 269).

Именно в словообразовании, как указывает Т.И. Вендина, ярче всего реализуется идея связи сознания со структурой языка (Вендина, 1998, 8-9). Эта связь открывает возможности понимания словообразовательной маркировки элементов внеязыковой действительности в текстах М.Е. Салтыкова-Щедрина: для того, чтобы оценить объективный мир, «человек должен «пропустить» его через себя» (Арутюнова, 1988, 58).

Раздвоение, борьба с самим собой и окружающим миром: «Он сатирик -лирик» (Айхенвальд, 1994, 270), конфликт личности и мира: « он много смеялся, но много и страдал» (Айхенвальд, 1994, с.273), стремление к совершенству, к положительному через отрицательное как семантические доминанты творчества писателя создают особую деривационную типологию его оценочной лексики, в которой «… его злые слова и его доброе слово имели какой-то общий корень…» (Айхенвальд, 1994, с.273).

1. Писатель использует как узуальные, так и окказиональные словообразовательные способы и средства во всем их многообразии. Их органическая позиция в тексте не только отражает художественное мировоззрение автора, но и выполняет прагматическую функцию передачи оценки внешне «безоценочными» средствами. В идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина можно выделить следующие способы создания оценки средствами словообразования:

- с помощью словообразовательных аффиксов:

а) Суффиксация, которая особенно развита в пределах имени, где «безоценочные» суффиксы и суффиксы субъективной оценки, часто повторяясь в пределах текста, многократно усиливают разнообразнейшую авторскую иронию - как отрицательные, так и положительные: Водка для нашего брата пользительна, от неё мокроту гонит. И сколько ей одних названий: и соколик, и пташечка, и канареечка, и маленькая, и на дорожку, и с дорожки, и посошок, и сиволдай, и сиводрало… Стало быть, разлюбезное дело эта рюмочка, коли всякий её по-своему приголубливает! (“Портной Гришка”).

б) префиксация, реализующая функцию создания пародийно-сатирической оценки действительности, при которой префикс усиливает прагматическое содержание корня и приобретает существенное значение для выражения злого саркастического смеха на основе преувеличения качественной характеристики действия в окказиональных словах: спридворничал, перереформили, натяфтякать . в) суффиксально-префиксальный способ создания оценочных значений, расширяющий семантический объем корня для передачи несоответствия облика сущности и пародийно-сатирического воспроизведения действительности : Всегда одинокий, больной и угрюмый, Василий Федорыч (Ладогин) считал себя оброшенным и не видел иного выхода из этой оброшенности, кроме смерти ("Христова Невеста").

- с помощью сложения двух или нескольких слов (основ) или стяжения в одну лексическую единицу, где соединяются в рамках одной лексемы корни с различной семантикой - безоценочной и оценочной, положительной и отрицательной, выражая многочисленный спектр субъективного ценностного отношения писателя к разным объектам оценки - ироническое: институтско-опереточное воспитание, саркастическое: беспутно-просвещенное время, ежоворуковичный смысл, заднекрылечное знакомство, фиговидцы; сатирическое: белибердоносцы, душедрянствовать, умонелепствовать, празднокартавят, разноголосят, долгоязычничают, реализуя с помощью контекста презрительные и уничижительные интенции автора.

2. Оценочное словообразование в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина отличается особой системностью, коррелирующей со специфической организацией функционально-семантического поля оценки в русском языке. Синтаксическая деривация (транспозиция) и лексическая деривация (модификация) в их взаимодействии, реализованном оценочным предикатом, позволяют обнаружить в языке сатирика отражение системного механизма функционально-семантического поля оценки, соответственно, его парадигматической и синтагматической оси:

Транспозиция словообразовательных аффиксов формируется в лексико-словообразовательном блоке, где суффиксы, не реализующие оценку («безоценочные» по своему словообразовательному значению), изменяют категориальную семантику характеризующего слова (предиката высказывания), усиливая едкую иронию до сарказма и сатиры, либо смягчая ее: ненавидеть - ненависть - ненавистный - ненавистник - ненавистнический - ненавистничество - читатель-ненавистник - ненавистник-одиночка:

Начну с читателя-ненавистника. Ненавидеть дозволяется…;Успеху ненавистника главным образом способствует то, что он никогда настоящим образом не умолкал…; Ненавистничество не довольствуется, впрочем, улицею, но проникает и в писательскую среду); Да и самое слово «литература» никогда не погибнет, как бы не изнемогала она под игом ненавистнического срама …("Читатель-ненавистник")

Оценочная семантика - ироническая или презрительная, реализуется лексическим значением производящего слова и лишь усиливается формантом «лица» - -ник, как источником отрицательного состояния: ненавистник - «человек, постоянно желающий зла другим , исполненный ненависти к кому-н.» (СОШ, 408); формантом «отношения» --еств-, усиливающим отрицательную оценку: ненавистничество - «злобное, полное ненависти отношение к кому-н.» (СОШ, 408).

Модификация (лексическая деривация) в основном направлена на «переобозначение», «переименование» исходных лексических сущностей и отражает «движение» оценочных предикатов при выражении эмоционального напряжения говорящего, вызываемого положительным или отрицательным ценностным отношением: Да, хорошее было время. Всего тогда много было; Лошадь маленькая - тоже; шкатулочка чайная… сам собственными глазами ещё при папеньке в Головлеве ее видел! а вещичка-то хорошенькая! ("Господа Головлевы")

Синтаксические дериваты, в отличие от лексических, более однородны, системны и регулярны, легко предсказуемы и семантически и морфологически. Синтаксические дериваты отражают «движение» предиката на парадигматической шкале ФСП оценки:

Я одобряю (мне нравится) этот план / не одобряю (не нравится).

План одобрен советом / не одобрен …

План вызывает одобрение / неодобрение…

Как вы относитесь к этому плану? Одобрительно / неодобрительно.

В идиостиле писателя синтаксический дериват становится способом организации текстовой ткани произведения и выступает не только в позиции предиката, но и в позиции субъекта оценочного высказывания, что несвойственно характеризующей лексике и нарушает принцип неноминативности лексического значения слова. Так в рассказе «Сережа Ростокин» из цикла «Молодые люди» слово шалопай ( «бездельник, повеса» прост.) (СОШ, 1994, 891) и его словообразовательный блок являются основой саркастического приема типизации «человека, всем существом своим преданного праздности»:

Процветает он исключительно в больших городах. Так, впрочем, было в сравнительно недавнее время, когда шалопай был только бесполезен и оскорблял нравственное чувство единственно своей ненужность; Он заразился честолюбием и пытается проникнуть в тайны внутренней политики, которая, таки образом, делается одним из видов высшего шалопайства…); Остальное время он свободен и шалопайничает не плоше самого Ростокина ….

Словообразовательная модификация реализует эмоциональные приращения к смысловому объему слова, создаваемые суффиксами с уменьшительно-ласкательным значением в текстах Салтыкова-Щедрина: Но вот он делается чиновником; с каким вниманием, с каким простодушием выслушивает он наставления начальника и благодетеля!.. Не достойный ли, не презренный ли он сосуд… извините, сосудик!.. с каким трепетом берет он в руку бумажку, очинивает ножичком перышко, как работает его миниатюрное воображеньице, как трудится его крохотная мысль, придумывая каждое слово, каждое выраженьице замысловатого отношеньица.

Но внешне положительная оценка суффикса вступает в противоречие со стилистической окраской производящих основ - например, лексемы книжного стиля с абстрактным значением - воображение, выражение, отношение не способны соединяться с конкретно-предметной количественно-качественной семантикой суффикса -иц (ср. вареньице, печеньице и др.). Эти окказионализмы осложняют ироническую оценку яркой эмоцией язвительной насмешки писателя над подхалимствующими чиновниками, привыкшими к услужливости, подчиненности.

В системе средств выражения оценочных значений в произведениях Салтыкова-Щедрина уже на уровне лингвистической интуиции обнаруживается триада оценочных репрезентаций: оценочность функциональная, коннотативная и прагматическая. Оценки коннотации, прагмемы и функции неодинаково участвуют в реализации оценочного фрагмента языковой картины мира писателя, в выражении негативных эмоций и создании сатирической экспрессии. Необходимо отметить “когнитивно слабый” и “десемантизированный” язык “чистых оценок” :… Нет, грех сказать, хорошо, даже очень хорошо Улитка блины печёт! Лёгкие, мягкие - ай, поешь! и экспрессивно “сильный” язык оценок-коннотаций (метафор): Вот и она, крутогорская звезда, гонительница знаменитого рода князей Чебытыкиных… и оценок-прагмем: Но, скажите сами, как же я вдруг… нельзя же меня, как какого-нибудь последнего каналью… нет, это невозможно!

Каждый из этих знаков способен быть производным или производящим как в процессе словообразовательной модификации, так и в процессе словообразовательной транспозиции. Однако направленность последней на оценочный предикат делает прагмему центром и ведущей единицей данного процесса, ибо прагмема есть свернутое оценочное суждение: И та и другая (газеты) хотят служить делу ненавистничества на свой манер и вовсе не имеют намерения сознаться, что обе равно паскудны (!Х, 220). (ср. паскудничать - паскуда - паскудство - паскудность - паскудный - «мерзкий, гадкий» (прост., бран.) (СОШ, 495).

Лингвистические наблюдения показывают, что оценочное словотворчество писателя реализует типичные приемы и использует типичные средства, например, у М.Е. Салтыкова-Щедрина, суффиксы. Остроумно-добродушная и злая ирония, доходящая до сарказма, выражается оригинальным приемом соединения суффикса с отвлеченным словообразовательным значением и книжной стилистической окраской (-ость, -ство, -ний, -тель,- изм и др.) с производящей основой слов бранной, просторечной, пейоративной лексики. Соединение «высокого» суффикса с «низкой» лексемой и создает неповторимый деривационный фрагмент оценочной картины мира писателя, детерминирующей его определение - «сатирик-лирик»,

Суффиксы -ость, -ство, -ние, -тель, -изм, -ист являются наиболее продуктивными в транспозиционном словообразовательном процессе и активно участвуют в создании оценочных окказиональных образований в идиостиле М.Е. Салтыкова-Щедрина: клоповодство, хреноводством, горчицеводство, фамильярство, дубоватость, породистость ушей. тряпичкинство, булгаринство, халдоватость, проходимство, истуканство, вертопрашество, пустодурство. неякшание, подкузьмление мужика, шпыняние, голошение, заушение и т.п.

Абстрактная семантика обобщения, заимствованный, в том числе из старославянского языка, характер этой суффиксации, свидетельствуют о публицистичности как одной из черт его идиостиля: «Очень далекий от индивидуалистического миросозерцания, до мозга костей проникнутый общественностью, Салтыков именно в ее почве искал корней для тех явлений, которые живописал» (Айхенвальд, 1994, 270).

Производные слова с каждым из вышеназванных суффиксов также организуются в систему как черту идиостиля писателя-сатирика. Например, с суффиксом -ость это следующие группы, усиливающие негативную оценку-осуждение, возмущение как основу насмешки в саркастических и сатирических контекстах автора:

1. Имена-свойства, производящей основой которых является просторечная и бранная лексика: умственная оголтелость, картина властной и торжествующей паршивости, халдоватость, остервенелость, масса отупения и ошалелости, неотскоблимость и др.

2. Имена-свойства, производящей основой которых является изначально безоценочная предметно-бытовая именная лексика, реализующая с помощью нехарактерного для нее суффикса с обобщительной и выделительной семантикой и книжной стилистической окраской иронические интенции писателя с помощью оценочных коннотаций: атласистость, лесистость, гранитность, мохнатость, непромокаемость, неумытость, детскость, дубоватость; породистость ушей и др. Экспрессия комического создается в таком случае метафорическим перемещением предметного представления в область отвлеченных категорий: «какое-то добродушие, какая-то атласистость сердечная» .

3. Имена-свойства, реализующие пародийные образования, рассчитанные на явно комическое осмысление действительности, оценка которых колеблется от юмора до едкой иронии.

В «Дневнике провинциала в Петербурге» князь Оболдуй-Тараканов в «своих салонах» зачитывает отрывок из «обширного труда «об уничтожении», в котором отражается пародийный речевой портрет автора: «…отечество и мы - это что-то совершенно нераздельное. Это до такой степени не подлежит отделению, в смысле умственности, как и в смысле материальности, что как отечество не может существовать без нас, так и мы не можем существовать без него. …Примите благоговейный фимиам, который испускают наши сердца, и ежели мы ошибаемся, то дайте другое, и, благоговейное направление нашим мыслительным благожелательностям».

Таким образом, системное употребление словообразовательных средств и способов для реализации ценностного отношения писателя к действительности «рисует» его особенную языковую картину мира, оценочный фрагмент которой ярок и своеобразен, построен на контрастах лексических, грамматических и словообразовательных значений и способен выражать всю гамму отрицательных интенций «мастера насмешки», седого «великого мастера» масонской сатирической ложи» (Айхенвальд, 1994, 269) - М.Е. Салтыкова-Щедрина.

В Главе 3 «Оценочная лексика в языке и стиле М.Е. Салтыкова-Щедрина» анализируются группы оценочной лексики в рамках упомянутых выше оценочных знаков - оценки-прагмемы, оценки-коннотации (Маркелова, 1995, 65) как одно из ярких средств формирования идиостиля писателя.

1. Оценки-прагмемы обладают ярко выраженной «общественной значимостью, в них реализуется отношение говорящего к обозначаемому словом же явлению (Эпштейн, 1991; Маркелова, 1995): рай - ад, застрельщик - зачинщик, красивый - безобразный. Предметное и понятийное значения в прагмемах тесно связаны, взаимодействуют в виде «синтаксиса компонентов суждения».

В языковой картине мира писателя прагмема особенно привлекательна специфическим объемом выражаемой в ней информации. Когнитивная ее составляющая (результат умственного акта) определяется злободневностью, сиюминутной актуальностью, «привязанностью» оценок Салтыкова-Щедрина к историческим ценностям, к «злобе русского дня». Коммуникативная составляющая - характер речевого акта - определяется градацией намерений неодобрения - порицания - осуждения - презрения - пренебрежения; эмотивная составляющая отражает сложную динамику эмоций Салтыкова-Щедрина - горечь, печаль, возмущение, гнев, негодование, основанные на любви, передаваемые с помощью иронического, саркастического, сатирического смеха (улыбки - насмешки - осмеяния): он писатель «сердитый и сердечный»: «Идеалист и мыслитель, некто больший, чем специалист сатиры, Щедрин жил не только на плоскости; выдающийся психолог, он принадлежит к плеяде наших высоких художников» (Айхенвальд, 1994, 271) .

Совокупность этой информации в прагмемах реализует градационное устройство шкалы оценок в художественном пространстве Салтыкова-Щедрина: добрая ирония - язвительная ирония - злая ирония - сарказм - сатира.

2. Оценки-коннотации - отражают усиление субъективного аспекта восприятия качественного признака объекта оценки, которое зависит от социокультурного статуса автора оценки и его оценочных интенций. У Салтыкова-Щедрина это восприятие множества лиц, населяющих страницы его текстов - чиновники, вельможи, помещики, военные, крестьяне и т.д.

Образность оценок-коннотаций зависит от социального, психологического, исторического, религиозного контекста существования референта; степени развития лексикографического портрета слова, широты употребления, его этимологии, ассоциативного потенциала. Именно сложность взаимодействия этих признаков используется Щедриным, формируя его оценочный дискурс, его творческую индивидуальность. Знак-коннотация в ФСП оценки соответствует лингвистической природе метафоры (Маркелова, Т.В., 1996, 178), которая на основе последних исследований понимается в данной работе как способ познавательной (когнитивной) деятельности в языковой картине мира. К наиболее значимым в идиостиле писателя следует отнести оценки-коннотации, объектом которых является человек как социум и как действующее лицо.

В художественном пространстве Щедрина выявлены следующие группы слов, которые служат семантической базой для развития переносно образного значения «человек»:

1. Лексико-семантическая группа слов, обозначающая животных (зоонимные метафоры):

с обобщающей семой имени класса - скатина, скотина, зверь, мизантроп.

домашние животные и домашние птицы - собачий сын, жеребчик, пес, коза, курицыны дети, стадо, курицын сын, гусь, индейский петух; рябчик; петух, конь, дикие и хищные животные (в т.ч. экзотические) - медведь. волк, заяц. лиса, гиена, лев, змей-искуситель, кротик, нечто вроде горрил, шакал, змея, пернатые - птичка-с, голубчик, гнусный пыжик, коршун, орел.

рыбы - рыба, пискарь, щука; карась, (вобла)

беспозвоночные простейшие, грызуны - черви, клоп, ящерица Аленка, вооружась ухватом, гнала инвалидов прочь и на всю улицу орала:

- Ай да бригадир! к мужней жене, словно клоп, на перину всползти хочет! (II, 341);

2. Лексико-семантическая группа слов, характеризующих отдельные черты человека или группы лиц: государственные младенцы , седовласый младенец , поношенные люди , порожний человек , иконописные люди, всех сортов шлющиеся и не помнящие родства люди, душа-человек, «свежий» человек.

Княгиня, женщина видная, очень красивая, сидела за особым etablissement, около которого ютились какие-то поношенные люди, имевшие вид государственных семинаристов (IV, 40);

3 Лексико-семантическая группа, называющих артефакты (предметы, созданные трудом человека) и натурфакты (природа, растения).

Артефакты - обломок древней роскоши, сахарница, «опчественная кружка», «кресты», лучшее украшение, Кукольник, пустая посудина, пустая бутылка, объедок, полечка - масло, колпаки, твердыня, туз, козырные тузы, бритва, лишнее бревнышко, столпы, нерушимая стена,

Натурфакты: господа картофельники , поганка.

4. Лексико-семантическая группа слов, называющих отвлеченные понятия - сладкая утеха, «отпадшие», « ходячая панихида по помпадуре», московская пресса, юный), руководящий (в знач. любовник), душа, душенька, тени, ходячий кошмар, неугомонный дух, миллион ходячих психологических загадок.

А между тем бюрократствуют тысячи, сотни тысяч, почти миллионы людей. Миллион ходячих психологических загадок! Миллион людей, которые сами на себя без смеха смотреть не могут, - разве это не интересно?