Поэтическая функция языка в постмодернистском тексте (на примере романа Патрика Зюскинда "Парфюмер")

Проведенное исследование показало, что в арсенале писателя-постмодерниста иногда называемого «культурным оператором» остались все те же стилевые приемы: применение выразительных речевых средств; характер оценок, выражаемых посредством подбора и смены слов и фраз; своеобразное использование синтаксических средств; авторский словарь и сами слова (У. Эко).

1) Э.Т.А. Гофман:

Die spitzigen Zдhne klappten in dem schlaffen Maule zusammen, und in dem Klappern schnarrte es: «Du Narre-Narre-Narre - warte, warte! warum warst hinausgerannt! Narre!»

Острые зубы застучали в растянутой пасти, и оттуда затрещало и заскрипело: "Дурррак! Дуррак! Дурррак! Удерррешь! Удерррешь! Дурррак!"

Использование брани, инвективы подчинены здесь общему романтико-поэтическому стилю, о чем свидетельствуют повторы, сделанные в рифму.

2) П. Зюскинд:

Aber er sollte seine Lehre bekommen, der prдpotente Bursche! Zusammenputzen wьrde er ihn am Ende dieser lдcherlichen Auffьhrung, dass er davonschlich als das geduckte Hдuflein Nichts, als welches er gekommen war. GeschmeiЯ! Man durfte sich ьberhaupt mit niemandem mehr einlassen heutzutage, denn es wimmelte von lдcherlichem GeschmeiЯ!

Но его следует проучить, этого самонадеянного парня! Пусть только он окончит свое смехотворное представление, уж ему достанется на орехи, он выползет отсюда на карачках, ничтожество этакое! Дрянь! Нынче вообще ни с кем нельзя связываться, сколько кишит кругом смехотворной дряни!

В постмодернистском тексте тоже наблюдается использование повторяющихся бранных слов. Однако повторы не зарифмованы и нацелены на усиление эффекта значений бранных слов и фиксирование оценок главного героя.

В художественном тексте эпохи постмодернизма субъект выступает как познающий и действующий человек, противопоставленный внешнему миру как объекту познания и преобразования (я - здесь - сейчас).

Категорию автора рассматривают также через местоимения I и II лица (ед. и мн. числа), выступающие в качестве шифтеров, т.е. переключателей. Таким способом определяется позиция автора в отношении к объективной действительности - отчуждение авторской фигуры от контекста или растворение его в текстовой реальности.

Автор-романтик обозначает свое присутствие в тексте открыто, выступая в роли автора-рассказчика, т.е. обнаруживает непосредственное участие в процессе выстраивания текстового пространства, ведя повествование от первого лица.

Автор-постмодернист проявляется в виде повествователя, который формально отчужден от текста в силу постмодернистского канона о «смерти автора», но имплицитно проявляет себя в тексте через внутренний монолог и диалог между персонажами романа.

1) Э.Т.А. Гофман:

Armer alter, kurzsichtiger Roderich! Welche bцse Macht beschwцrst du herauf die den Stamm, den du mit festen Wurzel fьr die Ewigkeit zu pflanzen gedachtest, im ersten Aufkeimen zum Tode vergiftete [142].

Бедный старый близорукий Родерих! Какую злую силу вызвал ты к жизни, думая навеки укоренить свой род, ежели самые первые его побеги иссушила смертельная отрава!

2) П. Зюскинд:

Wir werden ihm Fehler nachweisen und sie ausmerzen und es ihm auf diese Weise unter die Nase reiben: Du bist ein Pfuscher, Pelissier! Ein kleiner Stinker bist du! Ein Emporkцmmling im Duftgewerbe, und sonst nichts! An die Arbeit jetzt, Baldini! Die Nase geschдrft und gerochen ohne Sentimentalitдt [147]!

Мы обнаружим его ошибки и устраним их и таким образом утрем ему нос. Ты халтурщик, Пелисье! Вонючий хорек! В парфюмерном деле ты выскочка, и больше ничего. Теперь за работу, Бальдини! Прочисти нос и нюхай без всяких сантиментов!

Во втором примере автор-постмодернист говорит от лица парфюмера Бальдини, а именно, он обозначает его внутренний голос, точнее внутренний монолог от лица своего персонажа, который обращается к другому действующему лицу - парфюмеру Пелисье, конкуренту Бальдини.

Время является непременным атрибутом денотативного пространства текста, как и само пространство. Если пространство наполняется объектами разного рода и ими репрезентируется, то время характеризуется событиями, их развитием и последовательностью. Автор-наблюдатель моделирует процесс, протекание текстового времени. Субъективный взгляд автора на текстовое время является основной организующей силой временных отношений в художественном тексте. Субъективизация времени может быть выражена в виде авторского вмешательства в его ход, через актуализацию его длительности и динамизацию пространства путем перечисления имен и предметов. Перечисление придает форму однородной протяженности (длительности) качественно разнородным, т.е. отличным друг от друга предметам (Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В., 2003).

П. Зюскинд:

Und dann wieder duftender Siegellack, parfьmiertes Briefpapier, nach Rosenцl riechende Liebestinte, Schreibmappen aus spanischem Leder, Federhalter aus weiЯem Sandelholz, Kдstchen und Truhen aus Zedernholz, Potpourris und Schalen fьr Blьtenblдtter, Weihrauchbehдlter aus Messing, Flakons und Tiegelchen aus Kristall mit geschliffenen Stдpseln aus Bernstein, riechende Handschuhe, Taschentьcher, mit Muskatblьte gefьllte Nдhnadelkissen und moschusbedampfte Tapeten, die ein Zimmer lдnger als einhundert Jahre mit Duft erfьllen konnten.

А кроме того, ароматизированный сургуч для печатей, надушенная писчая бумага, чернила для любовных писем, пахнущие розовым маслом, бювары из испанской кожи, футляры для перьев из белого сандалового дерева, горшочки и чашечки для цветочных лепестков, курительницы из латуни, флаконы и флакончики из хрусталя с притертыми янтарными пробками, пахучие перчатки, носовые платки, подушечки для иголок, набитые мускатным цветом, и пропитанные мускусом обои, которые могли более ста лет наполнять комнату ароматом.

При характеристике двух рассматриваемых дискурсов, дискурсивного целого немецкого мегатекста и постмодернистского дискурса отмечается их гротесковость и пародийность. Они есть в списке качественных характеристик дискурса, составленном американским теоретиком постмодернизма И. Хасаном: неопределенность и фрагментарность, деканонизация, безличность и отказ от традиционного «я», ирреалистичность, постмодернистская ирония (пастиш), гибридизация или мутантное изменение жанров.

Гротесковость романтического дискурса сменяется пародийностью в имитационном дискурсе. Под пародией в данном случае подразумевается произведение искусства, намеренно повторяющее уникальные черты другого, широко известного произведения или группы произведений в форме, рассчитанной на создание комического эффекта. «Юмор - категория лингвистическая и даже лингвокогнитивная, поскольку он основан на лингвокогнитивных механизмах - переключениях скриптов (сценариев как динамических структур по Р. Шенку и Р. Абельсону) в рамках различных релевантных для данного языка и культуры оппозиций» (И.А. Антонио, 2008).

П. Зюскинд:

Den Marquis jedoch focht nichts an. In der Eiseskьlte seine Kleider von sich werfend und laute Jauchzer ausstoЯend, begann er den Aufstieg allein. Das letzte, was von ihm gesehen wurde, war seine Silhouette, die mit ekstatisch zum Himmel erhobenen Hьnden und singend im Schneesturm verschwand.

Маркиза ничто не могло остановить. На ледяном холоде он сбросил с себя одежду и, исторгая громкие вопли ликования, начал восхождение один. Последнее воспоминание о нем -- это его силуэт с экстатически воздетыми к небу руками, исчезающий с песней в снежной буре.

Еще одна профилирующая черта мегатекста немецкого романтизма - это наличие в нем архетипов. Архетип как термин активно используется в различных отраслях науки - в психологии, истории, философии, мифологии, литературоведении, лингвистике, где он понимается как хронологически древнейший, неизвестный современным исследователям, текст какого-либо письменного памятника. Архетипами К.Г. Юнг называл сложные состояния сознания, передаваемые по наследству и воспроизводящие глубинные мифологические символы, самые важные из которых -- это Тень, Анима, Анимус, Мать, Ребенок, Старик. На материале волшебных сказок К.Г. Юнг рассматривал такие архетипы, как «анима» и «мудрец-дух», а также их зооморфные ипостаси. Сказки при этом трактуются К.Г. Юнгом как спонтанные продукты «психе».

В параграфе 3.4 Архетипы мегатекста немецкого романтизма и их воплощение в постмодернистском тексте романа П. Зюскинда рассматриваются архетипы в их связи с нарративной структурой повествования. Повествование, как полагает Ж. Женетт, это изображение одного или нескольких последовательных событий, реальных или вымышленных, посредством письменного языка. Повествование рассматривает поступки и события как «чистые процессы», поэтому делает акцент на темпорально-драматической стороне рассказа.

По мнению Г.М. Костюшкиной, при развертывании нарративного дискурса актант способен принимать некоторое число актантных ролей, определяемых одновременно позицией актанта в логической цепи повествования - наррации (его синтаксическое определении) и модальной нагрузкой актанта (его морфологическое определение). Так, герой может быть таковым только в некоторых позициях повествования: он не был таковым прежде и не может быть таковым впоследствии.

Ось развития повествования у П. Зюскинда поделена на периоды, в каждом из которых главный герой повествования примеряет на себя определенные нарративные роли. Периоды расположены в хронологически правильном порядке. Ось повествования можно назвать «замкнутой», так как она обозначает цикличный переход от пациенса к агенсу-агрессору и обратно к пациенсу. Всего выделено шесть актантов:

1) Анима, мать; 2) «Мать» - Ребенок; 3) Ребенок; 4) Юноша; 5) Мужчина; 6) Старик.

1) Анима, мать

Мать Гренуя - агенс, т. е. одушевленный участник ситуации, совершающий действие, в то же время она выполняет нарративную роль агрессора по отношению к Греную. Гренуй - пациенс, т. е. претерпевающий действие. В завязке романа, которая происходит в Париже на рынке, где появляется Гренуй, он оказывает сопротивление путем плача агрессору - своей матери, которая хотела от него избавиться. В результате они меняются ролями, таким образом, что Гренуй с помощью «плача», т. е. главного способа коммуникации ребенка с миром, автоматически становится агрессором - агенсом, а его мать - пациенсом: ее казнят через повешение. С самого начала развития действия главное действующее лицо из пациенса превращается в агенса, а взаимодействующие с ним участники действия претерпевают обратное превращение из агенсов-агрессоров в пациенсов. И т.д. до позиции (6).

В Заключении диссертации отмечается, что эффективность воздействия художественной речи, или поэтическая функция языка постмодернистского текста, достигается не только сочетанием интеллектуальных и духовных качеств писателя, но и активным владением риторическими средствами речи, обеспечивающими эмоциональное воздействие на адресата. Каждую минуту человек воспринимает не весь мир в его целостности, а лишь его фрагменты. При этом замечаются в первую очередь аномальные явления, поскольку они выделяются на общем фоне своей ненормированностью. Эта ненормированность становится условием мысли и действия. Язык сообщает, прежде всего, об отклонениях от нормы, соблюдая при этом принцип экономии речевой энергии.

Язык в его нормативном состоянии предоставляет больше возможностей для отображения исключений, нежели для отражения нормы. Литература обращается к аномальному и исключительному не только вследствие желания привлечь внимание и удивить. Ненормативное явление само по себе воспринимается семиотически, как знак скрытого смысла. Но сущность художественного творчества состоит не в поисках аномалий, а лишь в реализации принципа различия, который в прежние времена риторически был очевиден, а теперь приходится прибегать к другим методам для его выделения. В своем исследовании мы аргументировали эту мысль, проведя сопоставление мегатекста немецкого романтизма и текста постмодернистского романа.

Роман «Парфюмер» - художественное произведение, соответствующее норме современного немецкого литературного языка, как носителю и посреднику культуры и цивилизации. Известно, что в литературном языке побеждают те элементы, которые способны к экспансии, т.е. к распространению на максимально большой территории. Немецкий романтизм был и остается мощным явлением, актуальным как для Германии, так и для всего мира. Быстрое реагирование переводчиков на новые явления в литературе (имеются в виду многочисленные переводы романа «Парфюмер» на разные языки) способствует преобразованию литературных узусов в других странах и часто становится предметом пристального изучения.

Исследование показало, что функция поэтического языка состоит в максимальной актуализации языкового высказывания, в данном случае, мегатекста немецкого романтизма. Иногда актуализация приобретает максимальную интенсивность, т.е. такую, которая оттесняет на задний план сообщение, как цель высказывания, и становится самоцелью; она совершается для того, чтобы выдвинуть на передний план сам акт выражения (говорения). Актуализация одного компонента сопровождается автоматизацией других компонентов. Актуализация одновременно всех компонентов мегатекста немецкого романтизма невозможна. План выражения порой заслоняет в постмодернизме план содержания.

Основное содержание исследования отражено в следующих публикациях автора

Научные статьи, опубликованные в ведущих российских периодических изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования РФ:

1. Холмогорова, В.Е. Контент-анализ концепта «Natur» (природа) (от романтизма к постмодернизму) / В.Е. Холмогорова // Вестник вятского государственного гуманитарного университета. - №. 4(2) / Гл. ред. В.С. Данюшенков. Киров: ВятГГУ, 2008. - С. 165-170.

Статьи, опубликованные в сборниках научных трудов, материалов научных конференций:

2. Холмогорова В.Е. Бинарные оппозиции немецких романтических категорий в постмодернистском романе П. Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы» / В.Е. Холмогорова // Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения, языкового образования: Материалы I Научной сессии (10-13 апреля 2007 г.) / Отв. ред.: Л.Г. Викулова. - М.: МГПУ, 2008. - С. 385-388.

3. Холмогорова В.Е. Роль автора-постмодерниста в художественном дискурсе / В.Е. Холмогорова // Языковой дискурс в социальной практике: Материалы межвузовской научно-практической конференции / Отв. ред.: Н.А. Комина, Л.П. Рыжова. - Тверь: Тверской гос. ун-т, 2008. - С. 287-292.

4. Холмогорова В.Е. Концепт «Kreative Person» (креативная личность) в картинах мира немецкого романтизма и постмодернизма / В.Е. Холмогорова // Языковой дискурс в социальной практике: Сборник научных трудов / Отв. ред.: Н.А. Комина, Л.П. Рыжова. - Тверь: Тверской гос. ун-т, 2009. - С. 326-231.

Размещено на Allbest.ru