Лексико-синтаксическое варьирование во фразеологии: ввод определения в структуру идиомы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лексико-синтаксическое варьирование во фразеологии: ввод определения в структуру идиомы Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект 05-04-04026а) и программы фундаментальных исследований отделения историко-филологических наук РАН «Русская культура в мировой истории» (проект «Эволюция русской языковой картины мира в аспекте культуры речи»).

Д.О. Добровольский

1. Предварительные замечания

Изучение вариантности фразеологических единиц, и в частности идиом, имеет уже достаточно долгую историю [Краморенко 1961; Проблемы 1972; Диброва 1979; Мелерович, Мокиенко 1997]. Многое в этой области исследовано и довольно подробно описано. На этом фоне тем более странным представляется тот факт, что теория фразеологии до сих пор не дала никакого ответа на вопрос, почему в одном случае та или иная модификация структуры идиомы возможна и воспринимается как узуальная или близка к узуальной, а в другом - если и допустима вообще, то только как нестандартная, игровая реализация данной идиомы. Покажем это на примерах.

(1) а. «Известия» уже неоднократно рассказывали о деятельности ФОГФ, которому президентским указом поручено «расхлебывать» кашу, заваренную 3-4 года назад компаниями типа «МММ», «РДС», «Хопер» и им подобным. [Известия] б. -Я не специалист по химерологии, - скривился Киллер. - Давно надо было уничтожить этих исчадий ада, а теперь расхлёбывай тут чужую кашу. [В. Головачёв. Корректировщик] в. ОМОН, конечно, специально обучен и потому в организации вывоза техники и оружия, охраны официальных лиц (заваривших всю эту кровавую кашу), может, незаменим. [Новая газета] г. По-прежнему возле президента молодой и страшно энергичный Шахрай, заваривший кавказскую кашу, побывавший и вице-премьером, и министром, и Бог знает кем еще, но всегда высоко. [Новая газета] д. Заварил Лужков кашу под названием «севастопольский борщ». [Российская газета] е. На саммите Совета Европы в Страсбурге Россия и Франция «заварили кашу», вкус которой под стать знаменитым улиткам. [Московские новости]

Чисто «технически» во всех контекстах (1) мы имеем дело с одной и той же модификацией структуры идиомы - вводом в ее состав определения. Это определение может выражаться прилагательным (1б, г), сочетанием прилагательного с кванторными словами и дейктическими элементами (1в), предложной группой в атрибутивной функции (1д), причастным оборотом (1а) или придаточным определительным (1е). Сами модифицируемые идиомы заваривать кашу и расхлебывать кашу также тесно коррелируют по своему актуальному значению и по образной составляющей. Однако семантико-прагматические эффекты атрибутивной модификации этих идиом весьма различны: контекст (1б) может рассматриваться как способ употребления идиомы, весьма близкий к узуальному, а все остальные контексты явно нестандартны, причем (1д) и (1е) обнаруживают игровую составляющую, т.е. это нестандартные употребления, фокусирующие сам способ языкового выражения той или иной мысли и, тем самым, реализующие «поэтическую функцию» языка (по Р. Якобсону). Интересно, что даже если сам способ модификации идиомы в принципе совпадает, это еще не значит, что будет получен сопоставимый семантический и прагматический результат. Так, в (1а) и в (1е) для атрибутивной модификации используются столь близкие «техники», как причастный оборот и придаточное определительное. Однако, если контекст (1а) содержит скорее незначительное отступление от узуальных норм, достаточно часто встречающееся в журналистских текстах (дальнейшие примеры модификации такого рода см. ниже в разделе 3), то контекст (1е) - это сознательная игра с языком. О видах и способах языковой игры см. [Санников 1999]. Языковая игра в аспекте типологии модификаций структуры идиомы рассматривается в [Добровольский 2007а; в печати]. Именно невозможность надежно предсказать заранее, какие виды модификаций для каких конкретных идиом окажутся узуально приемлемыми, делает поиск любых регулярных соответствий в этой области столь нетривиальной задачей.

В качестве наиболее реального решения этой задачи видится установление определенных соответствий между некоторыми типами идиом и некоторыми типами модификаций с учетом специфических для каждой модификации дополнительных условий. Конечной целью подобных исследований должно стать построение своего рода «грамматики идиом». Данную работу мы понимаем как шаг в этом направлении. Идея о непредсказуемости семантических и прагматических результатов модификации на основе ее вида, на которой строится наше исследование и которая, казалось бы, столь очевидно демонстрируется такими примерами, как (1), признается далеко не всеми. Так, в свое время в [Fraser 1970] была предложена «иерархия устойчивости» идиом (hierarchy of frozeness), в соответствии с которой способность каждой конкретной идиомы подвергаться тем или иным трансформациям зависит от ее положения в данной иерархии: чем ближе идиома к полюсу устойчивости, тем меньшее количество трансформаций различных видов она допускает. Конкретные виды трансформаций также образуют градуированный ряд: если определенная идиома допускает трансформацию T₁, она должна допускать и трансформацию T₂, но не наоборот. Зная место идиомы в иерархии и место трансформации на шкале, можно, таким образом, предсказать, каким трансформациям может подвергаться эта идиома. Позднее Мак Коли в своей известной статье, опубликованной под псевдонимом Куанг Фак Донг, показал на контрпримерах, что эта теория не работает [McCawley 1971]. Тем не менее, эти идеи оказались достаточно живучими; ср. из последних работ [Tronenko 2003], где подобная «иерархия устойчивости» выстраивается применительно к русской фразеологии. Сходным образом А. Схенк предлагает подразделить все возможные модификации структуры идиомы на два класса: «семантически нагруженные операции» (meaninful operations) и «семантически пустые операции» (meaningless operations). К первым относятся топикализация, клефтинг, псевдоклефтинг, атрибутивная модификация с помощью прилигательного и придаточного определительного, анафорические замены существительного местоимением, частные вопросы и пр. Об этих модификациях утверждается, что они в принципе неприменимы к идиомам в рамках узуса. Приводимые в [Schenk 1992: 104] примеры действительно нестандартны; ср. *It was the bucket that John kicked; *What John kicked was the bucket; *Mary spilled their well-known beans; *The beans that Mary spilled; *Alexander spilled the beans, since he did not know they were secret; *Which beans did Yvonne spill? Но данные примеры лишь доказывают, что та или иная конкретная идиома не допускает ту или иную конкретную модификацию. Из этого, однако, не следует, что эти модификации на любом языковом материале всегда приводят к нарушению норм узуса. В частности, примеры (2) ниже показывают, что по крайней мере некоторые из «семантически нагруженных операций» дают вполне узуальные результаты. Что касается «семантически пустых операций», к ним А. Схенк относит поднятие (raising), стандартное для нидерландского синтаксиса изменение порядка слов в придаточных и вопросительных предложениях (типа verb-second и verb-first) и др., считая такие операции допустимыми для идиом. Однако, как уже было сказано выше, материал показывает, что нормативность той или иной модификации зависит не только от ее положения в той или иной классификации, но и от ряда других факторов, которые еще предстоит выявить и описать.

Для дальнейших рассуждений необходимо прийти к некоторой договоренности по поводу того, что считать стандартной модификацией, а что - нарушением узуальных норм. Естественно, в нестандартных контекстах могут использоваться практически любые модификации идиомы. Говорить здесь о каких бы то ни было правилах вряд ли имеет смысл. Основная сложность состоит при этом в том, что границу между стандартными и нестандартными преобразованиями идиомы трудно провести на основе четких, проверяемых критериев. В принципе любое отклонение от словарной формы может рассматриваться как более или менее нестандартное употребление. Такая точка зрения представляется, однако, излишне редукционистской.

В целом, разумно предположить, что носители языка обладают определенной интуицией относительно того, в каких случаях имеют место узуальная или близкая к узуальной модификация, а в каких - значительные отступления от стандарта. Естественно, в этой области остается много места для индивидуальных расхождений в подобных оценках, но отдельные субъективные суждения о стандартности того или иного выражения явно обнаруживают существенные совпадения. При дальнейшем обсуждении модификаций мы в существенной степени опираемся на собственную интуицию. К узуальным или близким к узуальным употреблениям мы относим лишь такие контексты, которые (при учете типичных особенностей журналистского слога) не содержат однозначных нарушений литературной нормы и не имеют явно каламбурного характера. Если принять допущение, что - даже в отсутствие четких операциональных критериев - в принципе разумно противопоставить стандартные (узуальные) модификации модификациям нестандартным, можно поставить на обсуждение следующие вопросы:

- Почему одна идиома стандартно допускает некоторую модификацию, а другая - нет?

- Существуют ли какие-то правила, соблюдение которых в обычном случае приводит к порождению стандартно допустимых (узуальных) вариантов данной идиомы, а их нарушение - к ошибочным или нестандартным употреблениям?

- Связаны эти правила с самой модифицируемой идиомой или с модифицирующим элементом?

- Зависит ли синтаксическое поведение идиомы от ее семантики?

Цель данной статьи - найти ответы на эти вопросы. Понятно, что в силу ограниченности материала предлагаемые здесь ответы не могут быть исчерпывающими. В качестве объекта исследования мы выбрали атрибутивную модификацию, в первую очередь ввод прилагательного в структуру идиомы. Проблемы синтаксической трансформируемости фразеологизмов и ее семантических оснований уже обсуждались на материале русского языка; ср. [Баранов, Юшманова 2000], где исследуется отрицание в идиомах, и [Добровольский 2005; 2007б] о пассивизации идиом. Отличие данной работы состоит прежде всего в том, что она посвящена не чисто синтаксической трансформации (где, по определению, ожидается достаточно высокий уровень регулярности), а лексико-синтаксической модификации ? ????????? ??????????? ??. [????????????? 2007?]. ? ?????????? лексико-синтаксических модификаций ?????????? ?? ?????? ?????????????? ?????????, ?? ? ??????????? ?????? идиомы., где, к необходимым условиям, помимо «проницаемости» синтаксической структуры идиомы ??. ?? ???? [???????, ????????????? 1991; Dobrovol'skij 1995]., относятся и лексико-семантические факторы, т.е. особенности взаимодействия значений конкретных лексем.

При поисках относительно регулярных условий в этой области (которые, с известными оговорками, можно называть правилами) необходимо иметь в виду, что они никоим образом не отменяет «словарь». Поскольку идиомы - в принципе нерегулярные единицы лексикона, их варьирование зависит не только от соблюдения определенных необходимых условий, но и от «несистемных» факторов. В частности, известно, что определенные трансформы идиомы могут лексикализоваться и, следовательно, восприниматься как ее стандартные варианты не в силу действия некоторых регулярных механизмов, а исключительно из-за распространенности и привычности этих выражений. Задача грамматики идиом состоит не в том, чтобы предсказать «правильные» модификации, а в том, чтобы исключить те модификации, которые невозможны в принципе - по крайней мере в рамках действующих норм.

В связи с проблемой теоретического статуса подобных правил хотелось бы указать на выработанное в Грамматике конструкций (Construction Grammar) противопоставление «штамповки» (coining) и «порождения» (generating). В то время как под понятием «порождения» объединяются продуктивные правила, использование которых позволяет говорящему порождать и понимать новые высказывания, под «штамповкой» понимается создание тех или иных конструкций по определенному образцу, не обладающему предсказательной силой «We can distinguish two kinds of `creativity' in language. In one case there is the ability of speakers, using existing resources in the language, to produce and understand novel expressions. In the other case, the one for which we use the term coining, a speaker uses existing patterns in the language for creating new resources. <...> Since the ability to create new words, using non-productive processes, is clearly a linguistic ability, it is my opinion that a grammar of a language needs to identify constructions that exist for `coining' purposes as well.» [Fillmore 2006: 4]. Ср. также развиваемые в Московской семантической школе (например, [Апресян 2005]) идеи о роли «лексикографических ожиданий», которые, в отличие от продуктивных правил, не имеют предсказательной силы.. Модификации идиом (и в частности, ввод в их структуру определения) однозначно подпадают под понятие «штамповки». Любые правила в этой области не следует интерпретировать в продуктивном смысле. Они служат лишь для того, чтобы объяснить, по какой схеме созданы уже существующие в языке выражения.

2. Вариантность в идиоматике

Прежде всего встает вопрос, насколько образование вариантов, способность к модификации компонентного состава и/или синтаксической структуры вообще свойствены идиомам. В литературе по фразеологии предлагались весьма разные решения: от традиционного взгляда на идиому как на застывшее образование, допускающее варианты лишь в качестве исключений, до признания за вариантами статуса типичных форм реализации идиомы в речи. Так, Р.В. Гиббс и Х.Л. Колстон приводят примеры варьирования идиомы shake in one's shoes (букв. «трястись в своих ботинках») со значением `испытывать сильный страх': quake in one's shoes, shake in one's boots, quake in one's boots, quiver in one's boots, quake in one's Doc Martens. Во всех этих вариантах идиома сохраняет свое значение, из чего авторы делают вывод, что устойчивость идиомы (ее семантическая идентичность) обеспечивается не стабильностью лексического состава, а сохранением лежащей в ее основе концептуальной схемы. Иными словами, сочетание практически любого глагола со значением `трястись, дрожать' и существительного, обозначающего ту или иную обувь, активизирует в сознании носителей английского языка значение `испытывать сильный страх' и прочитывается как один из возможных вариантов соответствующей идиомы [Gibbs, Colston 2007].

Нужно заметить, что этот пример достаточно уникален. Огромное количество (судя по всему, большинство) идиом не допускают подобных лексических замен. Соответственно, было бы некорректно экстраполировать на всю фразеологию особенность данной идиомы, т.е. ее способность к образованию вариантов, ограниченному лишь рамками определенного семантического класса. В обычном случае устойчивость идиом задается не только идентичностью концептуальной схемы, отвечающей за единство образной составляющей и - как следствие - актуального значения для всех возможных вариантов, но и достаточно сильными ограничениями на образование самих этих вариантов. Ср. ни дать ни взять где замена любого компонента приведет к разрушению идиомы.

Другая - в известной степени противоположная характерному для когнитивно ориентированных работ пониманию вариативности как одного из ингерентных свойств идиоматики - точка зрения представлена в уже упоминавшейся работе А. Схенка, где все «семантически нагруженные операции» признаются невозможными для идиом [Schenk 1992].

Изучение материала (и в первую очредь работа с корпусами текстов и составление фразеологических словарей) показывает, что истина посередине. С одной стороны, неправильно считать идиомы абсолютно застывшими лексическими единицами, состоящими не из слов, а из семантически пустых компонентов, Ср. доминирующую в американской лингвистике в 1970-е годы концепцию, согласно которой идиомы рассматривались как «длинные слова» (idioms as long words), а в отечественной фразеологии - точку зрения А.И. Молоткова, считающего, что «компоненты фразеологизма утрачивают все признаки слова (кроме его звукового облика)» [ФСРЯ: 9]. поскольку каждый компонент обладает неким семантическим потенциалом, который реализуется, однако, весьма по-разному. С другой стороны, это положение не отменяет номинативной целостности идиом, обладающих в прототипическом случае достаточно жестко фиксированной лексической структурой. Если некоторое тропеическое выражение допускает практически неограниченное варьирование всех своих составляющих в рамках соответствующих семантических классов, вряд ли вообще целесообразно относить его к сфере идиоматики, поскольку оно может быть более экономно описано как комбинация соответствующих лексем. Для отнесения подобных выражений к идиомам требуется наличие некоторых дополнительных факторов нерегулярности (см. подробнее [Баранов, Добровольский 1996; 2005]).

Достоточно убедительной представляется гипотеза, согласно которой степень устойчивости, фиксированности лексической стурктуры идиомы зависит от степени семантической спаянности ее компонентов (см. ниже). Каждая идиома занимает определенное место на шкале, один из полюсов которой образуют сочетания, компонентам которых не может быть приписано какого бы то ни было относительно самостоятельного значения, а другой - сочетания, подобные английской идиоме shake in one's shoes, допускающие варьирование компонентного состава в весьма широком диапазоне. Понятно, что варьирование такого рода связано с достаточно высокой степенью семантической автономности компонентов. Так, глагол shake и его синонимы обладают значением `страха' и вне соответствующих идиом.

Идеи о широкой распространенности явления семантической членимости идиом и (как следствие) высокой степени их вариативности особенно характерны для когнитивно ориентированных работ по фразеологии [Geeraerts, Bakema 1993; Geeraerts 1995; Dobrovol'skij 1997; Langlotz 2006] и прежде всего для психолингвистических экспериментальных исследований [Gibbs, Nayak 1989; Gibbs, Nayak, Cutting 1989; Abel 2003]. В англоязычной литературе для обозначения семантической членимости идиом чаще всего используются термины (de)compositionality и analysability. Выводы о том, что вариативность крайне типична для фразеологии, в ряде случаев подкрепляются данными, почерпнутыми из текстовых корпусов (ср., например, на материале немецкого языка [Fellbaum, Kramer, Neumann 2006]). Часто при этом, однако, не учитывается разница между стандартными и нестандартными употреблениями, а также специфика определенных типов дискурса, так что выводы о высокой степени вариативности структуры идиом в целом представляются преувеличенными. Важно также, что столь расширительное понимание вариативности не позволяет выявить конкретные корреляции между внутренним устройством идиомы - и прежде всего ее семантическими особенностями -, с одной стороны, и типом допустимых для нее модификаций - с другой.

3. Ввод прилагательного в структуру идиомы: условия применимости модификации

Выше уже говорилось о том, что одна и та же модификация может иметь весьма различные семантические и прагматические следствия; ср. контексты (1). В ряде случаев ввод прилагательного в структуру идиомы приводит лишь к интенсификации ее значения или к его спецификации в данном конкретном контексте (ср. (2)), а в других случаях - к явно нестандартным употреблениям, оцениваемым как языковая игра (ср. (3)).

(2) а. Пустые коридоры, плакаты на стенах выглядели не многим лучше. Алексей зафиксировал картину лишь краем глаза. Фотография Шуляка в кармане и его утренний визит что-то необратимо сместили в сознании, привычная почва была выбита из-под ног, и в голове заезженной пластинкой крутилась одна и та же фраза: этого не может быть потому, что не может быть никогда. [Л. Кожевников. Смерть прокурора] б. В итоге авиаторы из Риги попали в жуткий переплет. С одной стороны, они очутились под колпаком международной банды по нелегальной торговле оружием, с другой - получается, запутались в сетях спецслужб, внимательно следивших за ходом этой «оружейной» операции. [Известия] в. Однажды их группа попала в жестокую переделку, когда они под руководством капитала Воронова в количестве пятнадцати человек возвращались после выполнения задания. [В. Доценко. Тридцатого уничтожить!] г. А было так: только вернувшийся из армии двадцатилетний сержант Сергеев попал в крутую переделку в аллее нижнего уровня городского парка, где с незапамятных времен и до сих пор собиралась всякая шпана и куда по сумеркам не рисковал заглядывать ни один законопослушный гражданин, если, конечно, был трезвый и находился в здравом уме. [Д. Корецкий. Привести в исполнение] д. Зачем бередить старые раны, когда новых - навалом? Жизнь-то продолжается. И даже демократия вроде бы торжествует. (Российские вести] е. <...> по всей необъятной России, кредитами на жилье <...> воспользовались в течение последнего года максимум 10 тысяч человек. Это сущая капля в многомиллионном море российских семей, мечтающих об улучшении своих жилищных условий. [Известия]

(3) а. Да только, как в коварных германских сказках или у древнегреческих трагиков, - все не так, все выходит каким-то непредвиденным боком. Вот и книжные развалы сегодня уже не мечта, а реальность, обыденная и поднадоевшая. Но что-то никак не замедлит шага пробегающий мимо Верлен. [Независимая газета] б. Тренажеры для спины, для поясницы, для брюха <...>. Последним громким хитом «Магазина на диване» была большая задница во весь телевизор, которая обхватывается каким-то поясом на электроприводе, начинающем при включении мелко-мелко вибрировать, отчего и ягодицы американской модели столь же мелко и столь же быстро ходят отъявленным ходуном, напоминая одновременно тесто, стюдень на вилке похмеляющегося первого января деятеля российского шоу-бизнеса и живой мозг солярис из одноименной фильмы режиссера Тарковского. [Вяч. Курицын. Бусины яички] в. По правде, я не понял вопроса, просто догадался, что <...> был воспринят им как клиент. А раз клиент, да еще в полночь, да еще у аргентинского черта на куличках, да еще с беспокойными глазами... Я ткнул пальцем в бутыль красного вина и прочертил выше середины доброго фужера. Бармен ловко откупорил бутылку, и ее содержимое призывно забулькало в бокале. [Новая газета] г. Те женщины, которые уже чего-то добились, завели собственное дело и крепко стояли на своих стройных финансовых ногах <...>. Им нужна была душевная близость, теплота, нежность, дети. Им хотелось о ком-то заботиться или чтобы заботились о них. [А. Маринина. Смерть и немного любви]

Очевидно, для того, чтобы данная модификация воспринималась как допустимая узусом, необходимо соблюдение двух условий.

- Во-первых, модифицируемая идиома должна быть семантически членимой, причем чем большей семантической автономностью обладает именная группа в составе идиомы, тем более осмысленной и узуально приемлемой представляется данная модификация.

- Во-вторых, вводимое в структуру идиомы прилагательное не должно вступать в семантическое противоречие ни с ее актуальным значением, ни с ее буквальным прочтением, т.е. с образной составляющей. Ср. обсуждение этих условий на материале немецкой фразеологии в [Dobrovol'skij 2000b].

Назовем первое из этих правил условием семантической членимости, а второе - условием семантического согласования. В контекстах (2) оба условия скорее соблюдаются. С одной стороны, каждому из определяемых с помощью прилагательного существительных может быть приписано относительно самостоятельное значение. Например, идиома капля в море может быть протолкована следующим образом: `нечто количественно очень мало по сравнению с чем-то огромным - целым, мельчайшей частью которого оно является' Толкование А.Н. Баранова и Д.О. Добровольского из материалов к создаваемому в Отделе экспериментальной лексикографии «Толковому словарю современной русской идиоматики».. Соответственно, и капля и море обладают в составе этой идиомы собственным семантическим потенциалом: капля ? `нечто количественно очень малое', море ? `нечто огромное'. А компоненты переплет и переделка в идиомах попасть в переплет и попасть в переделку осмысляются как `крайне неприятная, опасная ситуация'. С другой стороны, такие прилагательные, как жестокий, крутой, жуткий являются разговорными интенсификаторами достаточно общего характера и в силу этого могут сочетаться как с актуальной семантикой идиом, так и с их внутренней формой (впрочем, довольно стертой в таких выражениях, как попасть в переплет и попасть в переделку). Отметим сразу, что оба эти свойства (семантическая членимость и семантическое согласование) градуальны, т.е. могут иметь разную степень выраженности. Так, в идиоме бередить раны именной компонент раны явно автономен, а прилагательное старые хорошо сочетается и с его буквальным и с его метафорическим значением. В выражении привычная почва нормативность сочетания прилагательного с существительным, понятым буквально, уже не столь очевидна, хотя на уровне семантической сочетаемости (в отличие от лексической - ср. [Апресян 1995]) соположение данных смыслов вполне допустимо. Словосочетание сущая капля в многомиллионном море содержит два прилагательных, причем первое из них - по крайней мере на уровне семантической сочетаемости - соблюдает условие семантического согласования с определяемым существительным, а второе - нет: многомиллионное море возможно только в идиоматическом понимании, т.е. как `нечто огромное, насчитывающее многие миллионы сущностей', но не в буквальном. Отсюда следует и различие в прагматических следствиях из этих атрибутивных модификаций: сущая капля в море - вполне узуальное словосочетание, а капля в многомиллионном море - сочетание, несколько отступающее от стандарта; если оно и воспринимается как привычное, то скорее из-за того, что довольно часто встречается в журналистских текстах. В целом, чем больше противоречие между одним из планов значения идиомы и семантикой прилагательного, тем сильнее соответствующий контекст воспринимается как отступление от нейтрального стандарта. Требование семантического согласования градуально еще и в том смысле, что условие непротиворечивой сочетаемости по внутренней форме играет тем большую роль, чем сильнее мотивированность данной идиомы. В тех случаях, когда метафора жива, это требование должно выполняться строже, чем в случаях, когда образ, лежащий основе внутренней формы идиомы, практически стерт.

Обратимся к контекстам (3). Все идиомы в этих примерах нечленимы семантически, так что именным группам в их составе не может быть приписано никакого относительно самостоятельного значения. Уже по этой причине любая атрибутивная модификация этих именных групп приводит к нарушению норм узуса. В норме нельзя сказать ни выходить непредвиденным боком, ни ходить отъявленным ходуном и пр., хотя бы потому, что ни бок, ни ходун внутри этих идиом собственных автономных значений не имеют. Нарушение второго условия - семантической совместимости прилагательного с обоими пластами плана содержания идиомы - особенно хорошо просматривается на примере (3г). Когда идиома крепко стоять на ногах модифицируется с помощью двух прилагательных стройных и финансовых, это приводит к нарушению условия совместимости как по актуальному, так и по буквальному значению: ноги, понятые буквально, могут быть стройными, но не могут быть финансовыми, а если интерпретировать идиому в ее актуальном значении, то прилагательное финансовый скорее оказывается осмысленным (крепко стоять на своих финансовых ногах может пониматься как нестандартное перифразирование выражения крепко стоять на ногах в финансовом отношении), но прилагательное стройный при этом типе интерпретации нарушает правила соположения смыслов. Таким образом, данная модификация заставляет осмыслять эту идиому одновременно в буквальном и актуальном значении. В литературе по фразеологии такие случаи получили название «двойной актуализации» (ср., например, [Болдырева 1967]). Ср. также встречающийся в англоязычной литературе термин double-take effect, употребляемый в несколько ином, но в целом близком значении.

Следует обратить внимание на одно дополнительное обстоятельство, подтверждающее значимость выявленных здесь условий стандартной атрибутивной модификации. Лексикализуются, как правило, именно те варианты идиомы с прилагательным в ее составе, которые соответствуют данным условиям; ср., например, (4).

(4) а. Итак, что же произошло? Верно, Россия три года была союзницей стран Согласия и честно несла нелегкий крест. Порукой тому миллионы ее сынов. что не могут уже встать из мокрой галлицийской и привисленской земли. [С. Дангулов. Дипломаты] б. Мы наш нелегкий крест несем задаром / Морозом дымным и в тоске дождей / И, как деревья, валимся на нары, / Hе ведая бессонницы вождей. [Юз Алешковский. Песня о Сталине]

Вариант идиомы нести (свой) крест с прилагательным нелегкий можно считать лексикализованным - в Интернете встретилось около 2000 соответствующих контекстов. Эта идиома семантически членима, а прилагательное нелегкий коррелирует и с ее буквальным прочтением и с ее актуальным значением.

Остановимся на каждом из этих условий более подробно.

3.1 Семантическая автономность именного компонента как условие лексико-синтаксических модификаций

Известно, что традиционно идиомы рассматривались как целостные единицы языка, т.е. как словосочетания, отдельные компоненты которых не имеют самостоятельных лексических значений. Однако эта точка зрения все чаще подвергается сомнению. Современные исследования, особенно если они привлекают материал текстовых корпусов, показывают, что в ряде случаев компоненты идиом обладают определенной семантической автономностью. В литературе все чаще высказывается мысль, что идиомам, значение которых не допускает покомпонентного членения, могут быть противопоставлены идиомы, семантическая стурктура которых гомоморфна их лексической структуре, т.е. таким идиомам, отдельные компоненты которых берут на себя определенные части значения и тем самым ощущаются как относительно автономные; ср., например, [Райхштейн 1980; Мелерович 1982; Добровольский 1990; в печати; Dobrovol'skij 1982; 2000a; 2004; Wasow, Sag, Nunberg 1983; Nunberg, Sag, Wasow 1994; Keil 1997; Titone, Connine 1999]. В некоторых работах этого направления даже (не вполне корректно, на наш взгляд) утверждается, что семантическая членимость - типичное свойство идиоматики. Ср. характерное утверждение: «<...> we claim that pieces of an idiom typically have identifiable meanings which combine to produce the meaning of the whole. Of course, these meanings are not the literal meanings of the parts.» [Wasow, Sag, Nunberg 1983: 109].

Так, выражение за деревьями не видеть леса ощущается как членимое, поскольку лес ассоциируется с идеей некоторого «большого целого», которое упускается из виду из-за того, что внимание субъекта рассеивается на деревья, т.е. на какие-то разнородные мелкие детали, многочисленные несущественные подробности. Относительная семантическая самостоятельность компонентов деревья и лес приводит, в частности, к тому, что каждый из этих компонентов допускает конкретно-референтное употребление, а идиома в целом - определенные синтаксические трансформации и (хотя бы минимальное) лексическое варьирование (ср. это были те самые деревья, за которыми мы не увидели леса; лес, который мы не разглядели за деревьями второстепенных деталей). Нестандартные модификации этой идиомы, встречаемые в корпусах В статье использовался Национальный корпус русского языка, корпусы русских текстов Тюбингского университета (Германия) и корпусы Отдела экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН., весьма разнообразны и используются не только как средство языковой игры или установления содержательной связи между идиомой и контекстом (см. подробнее ниже раздел 3.2), но и для тематической прогрессии текста; ср. контекст (5).

(5) И вправду, иногда такое ощущение, что нынешние казаки больше заботятся о своем воинственном имидже, нежели о чем другом. И в этом видят лучшую рекламу своих устремлений. В чем-то это резонно. Но недальновидно. Ибо склонно попахивать не столько делом, степенной пользой, сколько бравадой, поветрием, игрой. (Опасной, c кровушкой, но игрой.) Ибо деревья легко заслоняют лес. А лес - он есть. И еще какой. И видеть его надо - хотя бы затем, чтобы не заблудиться по новой. [М. Кушниров. Аверс и реверс]

Противопоставление нечленимых и членимых идиом до известной степени коррелирует с противопоставлением фразеологических сращений и единств в классификации В.В. Виноградова. Однако эти оппозиции неидентичны. В основе противопоставления сращений и единств лежит идея образной мотивированности: идиомы с прозрачной внутренней формой относятся к единствам, а немотивированные идиомы - к сращениям. В основе параметра членимости лежит соотношение между структурой плана выражения идиомы и структурой ее плана содержания. Поскольку членимость можно рассматривать как один из видов мотивированности, случаи, когда среди фразеологических сращений по Виноградову окажутся членимые идиомы, маловероятны. Однако фразеологические единства, будучи мотивированными, необязательно должны быть семантически членимыми. Например, идиома палец/пальца в рот не клади (кому-л.) традиционно рассматривается как фразеологическое единство, поскольку ее значение легко выводится из зафиксированной в ее лексической структуре исходной ситуации, т.е. ее образная основа вполне прозрачна. Тем не менее, идиома палец/пальца в рот не клади (кому-л.) не является членимой, поскольку ни один из ее компонентов не воспринимается как семантически самостоятельный. В рамках нормы эта идиома не допускает ни лексического варьирования (*мизинца в рот не клади; *пальца в рот не вставляй; *пальца в пасть не клади), ни каких бы то ни было трансформаций синтаксической структуры (*не клади в рот ему палец; *в рот не клади ему палец; *зря ты положил палец ему в рот; *не нужно было класть ему палец в рот; *палец, который был положен ему в рот; *рот, в который я неосторожно положил палец и т.п.).

Выделение внутри класса идиом разряда семантически членимых выражений представляется с лингвистической точки зрения более полезным, чем их традиционное деление на фразеологические сращения и фразеологические единства. Во-первых, семантическая членимость идиомы, как будет показано в этом разделе, коррелирует с возможностями ее варьирования и тем самым обладает если не предсказательной, то по крайней мере объяснительной силой, а во-вторых, этот параметр не столь субъективен, как параметр мотивированности, лежащий в основе деления идиом на сращения и единства. Объективно определить степень мотивированности идиомы весьма затруднительно, поскольку мотивированность зависит от индивидуального языкового опыта носителей языка, в то время как для определения степени семантической членимости идиомы могут быть выработаны более или менее надежные критерии, основанные на особенностях ее функционирования в дискурсе (см. подробнее [Dobrovol'skij 2004]).

С собственно лингвистической точки зрения семантическая членимость, понимаемая как своего рода post-factum-разложимость на осмысленные составные части, интересна прежде всего как свойство идиомы, объясняющее ее способность образовывать варианты определенных типов. Видимо, чем большей семантической самостоятельностью Очевидно при этом, что семантическая членимость идиомы - градуированная категория, то есть автономность отдельных ее компонентов может иметь разную степень выраженности. обладают отдельные компоненты идиомы, тем больше потенциал варьирования ее структуры. И наоборот, чем сильнее семантическая спаянность компонентов идиомы, тем сильнее она сопротивляется различным модификациям.

При всем правдоподобии этой гипотезы и ее теоретической привлекательности она разделяется далеко не всеми. Так, А. Абэйе [Abeillй 1995], анализируя материал французской фразеологии, отстаивает точку зрения, согласно которой применимость атрибутивной модификации идиомы не зависит от ее семантической членимости. Ср. также [Abeillй, Schabes 1990], где авторы различают между т. наз. «адвербиальными прилагательными» (adverbial adjectives) и «аргументными прилагательными» (argumental adjectives). Первые семнатически эквивалентны наречиям и прочим адвербиальным выражениям, а вторые - именным группам с de, т.е. применительно к русскому материалу - именным группам в родительном падеже, заполняющим атрибутивную валентность. Ввод в структуру идиомы прилагательного и того и другого типа признается независимым от ее семантической членимости, поскольку описывается как трансформа, взаимодействующая с идиомой в целом, а не с ее отдельными частями. Ср. примеры (6) и (7) из [Abeillй 1995: 22]:

(6а) Paul prend une veste inattendue.

(букв. «Поль берет неожиданную куртку»)

`Поль терпит неудачу неожиданным образом'

(6б) Jean a pris plusieurs vestes hier.

(букв. «Жан взял вчера несколько курток»)

`Жан вчера потерпел неудачу несколько раз'

Высказывание (6а) может быть перифразировано как Paul prend une veste de faзon inattendue (букв. «Поль берет куртку неожиданным образом»), а в (6б) - как Jean a pris une veste plusieurs fois hier (букв. «Жан вчера взял куртку несколько раз»).

(7а) Paul tourne la page йlectorale.

(букв. «Поль переворачивает избирательную страницу»)

? `Поль завершает период выборов'

(7б) Jean apporte de l'eau au moulin indйpendantiste.

(букв. «Жан несет воду на сепаратистскую мельницу»)

? `Жан льет воду на мельницу сепаратистов'

Также и эти высказывания могут быть перифразированы таким образом, чтобы смысл, выражаемый прилагательным, передавался с помощью другого - внешнего по отношению к идиоме - слова: (7а) может быть переформулировано в виде Paul tourne la page des йlections (букв. «Поль переворачивает страницу выборов»), а (7б) - в виде Jean apporte de l'eau au moulin des indйpendantistes (букв. «Жан несет воду на мельницу сепаратистов»).

С точки зрения семантики глубинных падежей эти аргументы представляются вполне убедительными. Действительно, идиомы типа лить воду на чью-л. мельницу имеют обязательную атрибутивную валентность, которая в прагматически нейтральных контекстах заполняется именной группой в родительном падеже. Когда эта валентность заполняется прилагательным, семантический результат остается в принципе идентичным. Но это ни в коей мере не доказывает, что данные идиомы нечленимы. Наличие у идиомы той или иной валентности само по себе еще ничего не говорит о соотношении ее лексической и семантической структуры. Все идиомы типа (7), с нашей точки зрения, членимы семантически, поскольку существительное, синтаксически управляющее определением (независимо от того, выражено ли это опреледение именной группой в родительном падеже или прилагательным), должно восприниматься как семантически автономное. Так, во всех русских примерах типа разыгрывать карту (кого-л.), разрубить [гордиев] узел (чего-л.) именному компоненту может быть приписано относительно самостоятельное значение: карта кого-л. ? `выгодное для кого-л. осмысление некоторого положения вещей, событий и т.п.' узел чего-л. ? `совокупность некоторых представляющихся неразрешимыми проблем, которые требуют для своего разрешения крайне решительных мер' (ср. контексты (8)). Это и понятно. Как может некоторая именная группа осмысленным образом присоединять зависимые элементы высказывания (особенно когда их наличие является обязательным), если эта именная группа сама по себе ничего не значит? Иными словами, возможность выражения атрибутивной валентности различными способами не может рассматриваться как аргумент против тех или иных особенностей внутренней структуры идиомы.

(8) а. Пресс-секретарь президента призвал российских журналистов воздержаться от эмоциональных оценок, «не разыгрывать карту национал-патриотов» и тех, кто делает себе карьеру на проблеме принадлежности Севастополя как «города русской славы». [Корпус Публицистики] б. Элита очень надеялась, что возвращение президента к активной политической деятельности позволит разрубить гордиев узел накопившихся неопределенностей. [Корпус Публицистики] Здесь и далее используются примеры из «Словаря-тезауруса современной русской идиоматики»; ср. [Тезаурус].

ЗАМЕЧАНИЕ: Что касается самой возможности трансформации генитива в прилагательное и тех прагматических эффектов, которые могут быть с ней связаны, это не столько вопрос семантической членимости данной идиомы (и соответственно не аргумент ни в пользу, ни против относительной автономности компонентов, управляющих этими атрибутами), сколько вопрос семантики данного прилагательного, т.е. вопрос соблюдения условия семантического согласования (см. подробнее ниже в разделе 3.2). Сама по себе замена генитива на прилагательное необязательно приводит к языковой игре и подобным нарушением стандартного употребления идиом. В ряде идиом выраженная прилагательным атрибутивная валентность фиксируется уже на уровне словарного представления. Так, тянуть/тащить воз (чего-л.) альтернирует с тянуть/тащить (какой-л.) воз, разрубить [гордиев] узел (чего-л.) - с разрубить (какой-л.) узел, а разыгрывать карту (кого-л.) - с разыгрывать (какую-л.) карту; ср. контексты (9).

(9) а. День его был расписан не по часам, а по минутам, но он, не жалуясь, безропотно тянул этот непомерный воз. [Корпус РусПроз.] б. Практически ни одна страна, кроме Великобритании, не поддерживает США в их стремлении разрубить иракский узел с помощью ракетно-бомбовых ударов. [Корпус Публицистики] в. Глава ростовской администрации активно разыгрывает <...> реформаторскую карту. [Корпус Публицистики] г. Так называемую монархическую карту разыгрывают сейчас в своих узких тактических интересах те, кто больше всего говорит о «монархических планах». [Корпус Публицистики]

Вопрос о степени нормативности этих контекстов не связан ни с возможностью переформулировать высказывание с использованием именной группы в родительном падеже, ни с покомпонентной членимостью значения этих идиом. В любом случае контексты (9) более нормативны, чем контексты, в которых прилагательное было бы опущено вообще; ср. ^???безропотно тянул воз, ^???в их стремлении разрубить узел, ^???активно разыгрывает карту. Это доказывает синтаксическую обязательность атрибутивной валентности и принципиальную возможность ее заполнения с помощью прилагательного. С этой точки зрения вполне правдоподобным представляется допущение, что случаи типа (9) в целом ближе к стандартному употреблению языка, предписываемому литературной нормой, чем случаи замены синтаксически обязательного генитива не предусмотренным «словарной» моделью управления прилагательным. Так, лить воду на мельницу (чью-л./кого-л.) в стандартном употреблении не альтернирует с лить воду на (какую-л.) мельницу, поэтому выражение лить воду на мельницу сепаратистов стандартно, а выражение лить воду на сепаратистскую мельницу - нет. Заметим, впрочем, что и словосочетание разыгрывать монархическую карту в (9г), по-видимому, менее узуально, чем разыгрывать карту монархических кругов. Этот вопрос нуждается в отдельном исследовании. вариантность фразеологический синтаксический

Возвращаясь к первому выделяемому А. Абэйе и ее коллегами [Abeillй, Schabes 1990; Abeillй 1995] типу адъективной модификации идиом - «адвербиальному» -, заметим, что чисто семантически любое «адвербиальное прилагательное» (adverbial adjective) действительно может быть трансформировано в наречие или словосочетание в функции наречия. Поскольку в сфере действия адвербиала оказывается вся идиома, а не какая-то ее часть, то семантическая членимость соответствующей идиомы не является обязательным условием ввода в ее структуру адвербиального прилагательного. При этом не учитывается, однако, одно крайне важное обстоятельство. Любая трансформация адвербиала в прилагательное на семантически нечленимой идиоме дает нестандартный с точки зрения узуса результат. Действительно, одно дело сказать каким-то непредвиденным образом все выходит боком, и совсем другое - все выходит каким-то непредвиденным боком (ср. (3а)).

Таким образом, отрицание роли семантической членимости идиом как одного из факторов, определяющих применимость атрибутивной модификации их структуры, редуцирует объяснительный потенциал концепции, представленной в работах [Abeillй, Schabes 1990; Abeillй 1995]. Эта концепция оказывается неспособной объяснить причину различий между результатами атрибутивной модификации типа попасть в жестокую переделку (2в) или бередить старые раны (2д), с одной стороны, и типа все выходит каким-то непредвиденным боком (3а) или ходить отъявленным ходуном (3б) - с другой. Причина этих различий видится именно в том, что идиомы попасть в переделку и бередить раны семантически членимы, а выйти боком и ходить ходуном - нет. Кстати, мы совершенно не уверены, что (2в) и (2д) следует интерпретировать как результат трансформации «адвербиал > адвербиальное прилагательное». Действительно ли за выражением попасть в жестокую переделку стоит нечто вроде попасть в переделку с жестокими последствиями, а за бередить старые раны (2д) - бередить раны по старым поводам? По крайней мере чисто интуитивно такие семантические корреляции представляются сомнительными.

Еще один аргумент против установления синонимических отношений между адъективно-модифицированными идиомами и соответствующими выражениями с адвербиалом - наличие случаев, когда в структуру идиомы, находящейся в сфере действия адвербиала, не может быть введено коррелирующее прилагательное. Ср. чувствую, что райотделы, которые эти дела разбирают, крепко сели в галошу. [С. Аскинадзе. Кольцо с бриллиантами]. Сказать *сели в крепкую галошу (вместо крепко сели в галошу) нельзя. Следовательно, постулируемая в [Abeillй, Schabes 1990; Abeillй 1995] трансформация «адвербиал > адвербиальное прилагательное» не является продуктивным правилом, а может рассматриваться лишь как правило «штамповки» и имеет тем самым тот же статус, что и предлагаемые здесь условия - «условие семантической членимости» и «условием семантического согласования».

Преимущество нашего подхода видится в том, что выделение этих условий позволяет ответить на вопрос, почему модификация структуры идиомы посредством ввода прилагательного в одних случаях нарушает действующие нормы узуса, а в других - нет. Поскольку одна из задач данной работы состоит в попытке сформулировать некоторые правила «штамповки» для данной модификации (т.е. условия, соблюдение которых в обычном случае приводит к порождению стандартно допустимых вариантов данной идиомы, а их нарушение - к ошибочным или нестандартным употреблениям), объяснения, не ориентированные на различение стандартного и нестандартного в этой области, оказываются неприемлемыми.