Словосочетание как объект функционально-семантического синтаксиса

необыкновенный

длинный

время

Несомненно, чисто семантический анализ словосочетаний потребовал бы записи смысла их компонентов как наборов сем, однако для наших целей вполне достаточна приближенная запись, без разложения смыслов слов на их составляющие, поскольку основной упор делается не на сами эти компоненты, а на их смысловые отношения.

Вместе с тем, наличие/отсутствие общих сем у компонентов словосочетания имеет для нас диагностирующее значение, так как именно оно позволяет разграничивать словосочетания обоих функциональных классов.

В частности, имплицитные словосочетания опознаются по отсутствию смыслового согласования и заставляют предполагать в их смысловой структуре наличие словесно не представленных звеньев. Имплицитными для краткости называем словосочетания, имплицитно содержащие некоторые участки своей смысловой структуры. Их называют также эллиптическими, компрессивными.

Выше словосочетания I и II функциональных классов рассматривались отдельно, однако в текстах они встречаются совместно. Ниже дается образец комплексного функционального анализа словосочетаний:

«Вернулось это: понтонный мост, темные бугры убитых лошадей, разбитый «студебеккер» на обочине дороги, воронки бомб». (Ю. Бондарев. Батальоны просят огня)

Словосочетаниями I функционального класса являются темные бугры, убитых лошадей, разбитый «студебеккер», на обочине дороги: в смысловой записи компоненты их не разделены никакими промежуточными смыслами и связываются непосредственно, тогда как при записи словосочетаний II функционального класса эксплицируются смыслы, связывающие их компоненты опосредованно; таковы понтонный мост -- 'мост, имеющий в качестве опоры понтоны', темные бугры убитых лошадей -- 'убитые лошади напоминают темные бугры', разбитый «студебеккер» на обочине дороги -- 'разбитый «студебеккер» находится на обочине дороги'.

Предлог на, будучи многозначным, сам по себе недостаточен для того, чтобы обозначить отношение нахождения; он может участвовать, в обозначении ряда отношений, и нужный смысл каждый раз извлекается из контекста, которым для предлогов являются оба полнознаменательных компонента предложного словосочетания.

Слово «студебеккер» могло бы быть приравнено по смыслу к словосочетанию машина марки «Студебеккер», машина под названием «Студебеккер», воронки бомб -- воронки, возникшие в результате разрывов бомб. Родительный, функционально перегруженный, не может сам передать смысл «каузировать»; введение предлога намного сузило бы выбор нужного значения, но только контекст принес бы однозначность (сравним: воронки от бомб и крышка от кастрюли, ларек от гастронома).

При таком изображении семантической структуры высказывания и места информации, передаваемой словосочетанием, в общей сумме информации, которую несет высказывание, отличие между семантической структурой словосочетаний I и II функциональных классов выступает вполне явственно.

Очевидна большая семантическая нагруженность вторых, выражающаяся в том что двум словам синтаксической структуры соответствуют минимум три компонента логико-смысловой записи. Таким образом, наша запись, направленная на адекватное отражение смысла, нередко расходится по числу компонентов с соответствующей синтаксической структурой, то представляя смысл двух лексем как одну семему, то расщепляя смысл одной лексемы на две семемы. Так, в смысловой структуре словосочетания петляя среди брошенных машин (К.Симонов. Каждый день -- длинный) присутствует указание на движение х-а и на форму кривизны его пути.

Сравним идентичное по смысловой сложности сочетание «Сворачивая то вправо, то влево, он шел зигзагами». (К.Симонов. Из записок Лопатина). Оно не может быть представлено универбом. Например: зигзаговал, зигзажил. При сопоставлениях необходимо принимать во внимание и характер чисто лексических средств языка, неунифицированность форм, передающих равноценные смыслы.

По своим целям нам близка семантическая запись Н.Н.Леонтьевой, выравнивающая вариантность и нерегулярность естественного языка, восстанавливающая недостающие части смысла и устраняющая избыточные части; она передает информацию текста и более единообразном и эксплицитном виде.

Вместе с тем, в своем стремлении к единообразию Н.Н.Леонтьева сводит все реальное многообразие смысловых отношений, содержащихся в тексте, к бинарным отношениям, оперируя конечным числом (около 50) двухместных предикатов (принадлежность, причина), которые, по нашему мнению, не могут в надлежащей степени эксплицировать всю сложность смысловых связей. Действительно, среди предикатов, нашедших применение в ее семантической записи, фигурируют такие малоспецифичные, как А, В.

Сходные стремления обнаруживаются и у некоторых других лингвистов. Значительно дальше идет А.Вежбицкая, считающая необходимым свести все многоместные предикаты к одноместным. С ее точки зрения, в смысловой записи могут быть только субъекты и приписанные им предикаты.

Объект -- «просто субъект какой-то ситуации, каузируемый какой-то другой ситуацией». Несомненно, объект одной ситуации может быть субъектом другой, однако на этом основании вряд ли целесообразно отказывать некоторому предмету в «объектности» применительно к одной конкретной ситуации.

Гораздо удачнее концепция Л.Теньера, в большей степени учитывавшего связь высказывания с событием действительности и установившего четкую параллель между субъектом ситуации (ее главным участником -- I актантом) и подлежащим, непосредственным объектом (II актантом) и прямым дополнением, другими объектами (III актантом) и косвенными дополнениями; но, в отличие от Теньера, мы не считаем, что с помощью трехактантной схемы можно охватить все реальное многообразие ситуаций, и, действительно, встречаемся со словосочетаниями, которые являются знаками многоактантных ситуаций, выражая, соответственно, многоместный предикат.

Заканчивая изложение принятого нами способа представления семантической структуры словосочетания, необходимо остановиться и на вопросе о месте компонентов высказывания, имеющих обстоятельственное значение.

В одних высказываниях наречия и другие слова обстоятельственного значения, относясь к содержанию высказывания в целом, не вступают в словосочетательную связь с отдельными его компонентами. Они представляют собой в таком случае детерминанты и, следовательно, не включаются в наш материал.

Однако другая часть таких слов образует словосочетания, поэтому в лингвистике последних лет возникла необходимость различать их «присловное» и «присхемное» употребление, иначе говоря, разграничивать внутренние и внешние распространители.

Функциональная неоднородность членов высказывания, традиционно именующихся обстоятельствами, побуждает нас искать для них два различных места, поскольку они подразделяются на следующие группы:

а)качественные и количественные, характеризующие конкретное действие, о котором идет речь в данном высказывании, -- действие, совершаемое определенным субъектом и т. д.; поэтому оно выносится выше глагольного узла и рассматривается как предикатное слово второго ранга, задающее одно место, замещаемое целым глагольным узлом, например: «Молодежь восторженно приняла Вахтангова». (А. Попов. Воспоминания):

восторженный

принять

молодежь Вахтангов

Такие слова обладают детализирующей функцией, не являясь обстоятельствами в строгом смысле. Так, высказывания Мальчик ловко перепрыгнул через канаву, Дети спали хорошо и пр. не информируют ни об одном из обстоятельств, в которых совершился ловкий прыжок мальчика через канаву и протекал спокойный сон детей.

Распространители в этих случаях являются присловными, так как информируют только о качестве самого действия (состояния), совершаемого (испытываемого) субъектом; качественным определителям соответствуют традиционные обстоятельства образа действия, количественным -- меры и степени, например, работать много и упорно;

б)собственно обстоятельственные, характеризующие всю ситуацию целиком, описание которой включает в себя и качественную характеристику совершаемого действия; поэтому им отводится место не в пределах актантной схемы, а при схеме и вводится предикатное слово, эксплицирующее характер детерминации в каждом конкретном случае. Оно помещается слева от схемы, в соответствии с типичной для детерминантов позицией и начале высказывания (подразумевается, что чтение схемы также идет слева направо, а не только сверху вниз).

При этом, невзирая на возможные отличия в порядке размещения отдельных компонентов высказываний, единообразие представления четко выявляет их функциональную общность. Сравним смысловую запись текста: «Осенью яблоки обламывают ветки. Красива Таруса весной, летом, осенью, зимой». (В.Шкловский. О К.Паустовском);

время

осень ---------- обламывать

яблоки --------- ветки

время

весна---------------- красива

лето---------------- Таруса

осень

зима

Покажем функциональное расслоение обстоятельств на конкретном примере: «Он -- через полвека! -- воспроизводит этот спор на десятке страниц слово в слово». (К.Чуковский о Репине. Из воспоминаний). Слово в слово имеет смысл -- «точно», поэтому в записи для удобства применяем однословное обозначение данной качественной характеристики действия:

Время---------------------место

через полвека------------------- точный-------------------- десяток

страниц

воспроизвести

он--------------------------------- спор

(смысл слова этот представляет отсылку к предшествующему отрезку текста, где описывается спор Репина с художником Семирадским о сущности искусства).

Функциональному расслоению обстоятельств и различию их мест в семантической структуре высказывания соответствует различная классификация их как компонентов синтаксической структуры: одни характеризуются как формально не связанные ни с какой словоформой, другие -- как примыкающие к глаголу, но соединенные слабой связью («Грамматика», 1980. - С. 624, 511 -- 512), следовательно, образующие словосочетание.

Соответственно, и словосочетания с относительными прилагательными, словообразовательно связанными с исходными для них локальными и темпоральными словами, могут быть охарактеризованы в семантическом плане как содержащие информацию о некотором участке ситуации и ее детерминанте.

Так, в рассматривавшемся выше словосочетании осенняя крымская жара содержится информация не только о самом факте, но и о его времени и месте:

Время-----------------------место

осень---------------- быть-------------------- Крым

жара

Детерминанты и примыкающие члены по форме неотличимы. Это создает известные затруднения при решении вопроса о том, считать или не считать некоторую словоформу входящей в словосочетание, так как неначальное положение обстоятельственного слова не исключает для него возможности быть детерминантом.

Исходя из определения высказывания как знака ситуации, несущего о ней некоторую информацию, детерминанты можно определить как несущие информацию об обстоятельствах ситуации в целом, в отличие от присловных распространителей, детализирующих один из ее компонентов.

Сравним: «На заре она сладко так спит» и «Сон на заре так сладок». Место предметной переменной предиката 'сладок' занято наименованием ситуации с ее детерминантом. Дуэли на рассвете. (А.Н.Толстой. Хождение по мукам); «присловность» особенно ярко проявляется в прилагательном обстоятельственного значения: крепок заревой сон (М.Шолохов. Тихий Дон); самолетный ужин (из газет).

Наш подход позволяет вскрывать различия в характере структуры информации об одном событии, например:

1.«На пульте // загорелась лампочка. 2. «Лампочка на пульте // загорелась».

В первом предложении основной смысл заключен в слове «на пульте», во втором - в слове «загорелась».

Таким образом, при наличии одних и тех же лексических компонентов в высказывании их соединение в смысловые группы может оказаться различным.

Детерминанты мы противопоставляем не только II, но и III актантам, сравним «На кухне тепло» и «Я забыла папиросы на кухне» (К.Симонов. 20 дней без войны). Забыть толкуется как «оставить где-нибудь»; семема этого глагола содержит сему неопределенного места (кто оставил что, где), названного зависимым компонентом на кухне (в отдельных случаях возможна редукция этой валентной связи без нарушения минимальной полноты высказывания).

Детерминант может быть также противопоставлен актанту ситуации, сопряженной с основной, сравним: «Она стирает белье во дворе» и «Она стирает белье в тазу». Ясно, что группа в тазу не является детерминантом, конкретизирующим всю ситуацию.

Сравним: «Она во дворе», но «Она в тазу»; В этой группе обозначен один из периферийных актантов ситуации. Смысловая связь наименований посуды, в которой производится некоторое действие, вводится опосредованно, через смысл «цель», как и наименований орудия, средства.

С помощью представления смысла словосочетания, принятого в нашей работе, можно наглядно продемонстрировать смысловые структуры различной степени сложности и специфику информативной функции словосочетания.

Полипредикатность смыслов высказываний и словосочетаний эксплицируется с учетом иерархичности их устройства.

Уплотнение информации путем увеличения ярусности предикатов смысловой структуры высказывания является чрезвычайно эффективным средством ее передачи, сравним разрозненность информации в речи дошкольника: «Видели кобру. Там были две кобры. Они лежали неподвижно... Видели медведя белого. Там было два медведя» («Русская речь», 1982, № 4) -- и возможность изложить в двух строках четыре эпизода, составляющих основное содержание «Поэмы об арбузе» Э. Багрицкого. Например: «Девушка находит на берегу выброшенный прибоем арбуз с нарисованным сердцем -- очевидно, с погибшей шхуны». (К.Паустовский. Золотая роза).

В следующем разделе нами дается описание смысловой структуры словосочетаний и их функциональной специфики. Оно ведется с учетом возрастающей сложности обозначаемых ими ситуаций и соответствующих предикатных построений и базируется на сопоставлении синтаксической структуры и логической структуры смысла словосочетаний.

В заключение важно еще раз подчеркнуть, что синтаксическая структура сама по себе отнюдь не асемантична; она обладает своим собственным смыслом, выражаемым в терминах грамматической семантики. Противопоставление обеих структур осуществляется нами не по признаку наличия/отсутствия смысла, а по признаку совпадения/несовпадения числа компонентов обеих структур и иерархических отношений между ними.

Отдельные наблюдения и замечания, касающиеся несовпадения направления грамматического и смыслового подчинения в словосочетании, сделанные еще П.М.Перевлесским и И.И.Срезневским, нашли свое подтверждение и дальнейшее развитие в процессе изучения словосочетаний в функционально-семантическом аспекте.

2.2 Словосочетание как знак одноактантной ситуации

Одна и та же ситуация может быть описана предикативным образованием -- высказыванием и непредикативным -- словосочетанием, если она включает один предмет и один признак, которым этот предмет себя проявляет в описываемом отрезке действительности, иначе говоря, если некоторый предикат имеет одну предметную переменную: Р(х). Имена одноместных предикатов состоят из непереходных глаголов и образованных от них существительных, некоторых подклассов неглагольных существительных и качественных прилагательных.

Такая ситуация может быть передана как высказыванием, например, «Пчела жужжит», так и словосочетаниями жужжащая (-вшая) пчела, жужжание пчелы, смысловое различие между которыми заключается в том, что в первом ситуация обозначена с преимущественной направленностью внимания в сторону ее субъекта, а во втором -- в сторону действия.

Конструктивное различие предикативных и непредикативных образований находится в строгом соответствии с их функционированием в роли основной и побочных ситуаций, сравним: «Пчела надоедливо жужжит над головой», где распространители лишь детализуют основную ситуацию, и «Жужжащая пчела (жужжание пчелы) меня раздражает», где, наоборот, отмеченная ситуация выступает как побочная по отношению к другой, основной: «Меня раздражает х».

В сложном предложении «Меня раздражает, как жужжит пчела» эта роль выступает особенно наглядно, будучи сопряженной с подчиненной синтаксической позицией придаточной части по отношению к главной части всего предложения.

Различие между предикативной и непредикативной формами отражения ситуации становится менее значимым, когда эти формы выступают в зависимой позиции, занимая во всех случаях одно, и притом одно и то же, синтаксическое место.

Так, в высказывании, организованном двухместным предикатным словом «слышать», конструкции обеих разновидностей выступают как функционально тождественные, являясь наименованием второй переменной. Сравним: «Я слышу жужжание пчелы», «Я слышу жужжащую пчелу», «Я слышу, что (как) жужжит пчела».

К числу словосочетаний, с помощью которых можно описывать одноактантные ситуации, принадлежат словосочетания, соотносительные с некоторыми двусоставными предложениями глагольного и именного классов.

I) Словосочетания типа АН, например: Приезжавшие офицеры объясняли...» (А.А.Игнатьев. 50 лет в строю) -- у словосочетания структурно независимая позиция и место I актанта;

«…чтобы пропустить беспорядочно отступающие передовые роты». (А.А.Игнатьев. Там же). У словосочетания также независимая позиция I ранга, но место II актанта;

«Невеселому виду сибирских казаков соответствовал облик... впоследствии трагически погибшего в Восточной Пруссии генерала Самсонова» (там же) -- зависимая позиция, но уже за пределами структурной основы предикативной единицы, содержащей данное словосочетание.

Сюда могут относиться словосочетания с действительными причастиями; страдательные употребляются при обозначении ситуаций другого типа и формируют глагольный узел, характеризующийся наличием имен двух актантов, сравним: из-под запушенных инеем век. (М.Шолохов. Тихий Дон).

2) Словосочетания типа НН, главное слово которых является существительным, образованным от одноактантного глагола, а зависимое обладает семантикой субъекта названного действия. Например: вспышки зарниц, вой юнкерсов, крик птицы, характеризующиеся обычно как словосочетания с родительным субъекта.

Возможность дальнейшего распространения, позволяющая отразить еще одну (или больше) микроситуацию, используется (преимущественно в письменной форме литературной речи) очень активно, сравним у Л.Леонова: вой пикирующих юнкерсов, недавно начатое движение трамваев после отбоя, приход в цивилизацию новых пробуждающихся рас (Русский лес); у К. Паустовского: шуршание листа, слетавшего с вершины дерева на траву, всплеск крытого фонтана, вздох спящей птицы, беззвучное течение строк, которые слышишь ты один и больше не слышит никто (Повесть о лесах).

3) Словосочетания типа НН2 с господствующим словом релятивной семантики -- именем конкретного предмета, составляющего часть другого предмета, обозначенного зависимым именем. Для одного класса случаев речь идет о принадлежности предмета в качестве конструктивной части некоторому сложному целому, например: каркасы зданий, пирс причала, быки глубоководного моста.

Отношение вхождения в состав заключено в самом смысле сочетающихся слов (Н), принадлежащих к семантическому подклассу неодушевленных существительных, обозначающих искусственно созданный человеком предмет, предназначенный для функционирования в составе более сложного предмета, обозначаемого с помощью Н2 (стрелка часов, ручка арифмометра).

Особый класс составляют сочетания неодушевленных имен, обозначающих часть предмета естественного происхождения и весь предмет: устье реки, ствол сосны. В их господствующих словах содержится отношение неотъемлемой принадлежности части целому, объективно обнаруживаемое при сопоставлении трансформационных возможностей словосочетаний обоих классов.

Так, словосочетания типа стрелка часов можно свободно трансформировать в предложные сочетания с предлогами для и от, семантической особенностью которых является наименование более мелкого предмета как еще отдельного или уже отделенного от более крупного; сравним, с одной стороны, стрелка для часов (весов), стрелка от часов (весов), «Наливают уху. Кому в кружку, кому в стаканчик от термоса, кому в стаканчик от фляжки» и, с другой стороны, невозможность сочетаний берег для реки, берег от реки.

Вместе с тем, при имитации предметов естественного происхождения преобразования подобного рода оказываются возможными. Так, в процессе изготовления искусственных цветов заготовляются венчики для цветов, стебельки для цветов и пр. (после демонстрации на улицах можно видеть те же венчики, листочки и стебельки, но уже «от цветов»).

Описание двух названных классов представляется более предпочтительным, чем такое описание, в котором не разграничиваются примеры, относящиеся к обоим классам. Посмотрим, например, как это сделано, в пункте а) Словосочетания, выражающие отношение части к целому: рукава пальто, ветви тополей, воротник шинели, лепестки мака, дверца шкафа; они легко выстраиваются в два ряда, противопоставленных и по синтаксической форме, и по смыслу.

Третий класс случаев формируется существительными иных семантических подклассов: Н -- неодушевленное существительное, обозначающее уже не конструктивную, а соматическую деталь; Н2 -- одушевленное существительное: палец деда, хвост белки. В этом классе, как и в предыдущем, принадлежность носит характер неотъемлемой, и словосочетания этого класса справедливо характеризуются как обозначающие соматическую (органическую, неотчуждаемую, физическую) принадлежность.

Близость I разновидности к III не вызывает сомнения, сравним их изофункциональность в таком контексте: «Никто не обращал на меня особого внимания, но я был своим, как палец руки, как ручка ножа, как необходимая часть целого». (К.Паустовский. Золотая роза).

В ряде пособий не различаются две разновидности отношения принадлежности -- соматическая и юридическая, которую мы считаем формирующей особый разряд. Так, в АГ (Академической грамматике) примеры соматической принадлежности перемежаются примерами юридической принадлежности: голова девочки, кабак дяди Рылкина, шея Маши, дом Кожемякина.

Однако учитывать их смысловое различие необходимо, так как оно связано с существенными отличиями в лексическом наполнении анализируемой синтаксемы и в сочетаемостных свойствах наполнителей.

Словосочетания, главное слово которых включает смысл «соматическая принадлежность», формируются из существительного неодушевленного со значением неотчуждаемого предмета -- части тела (органа) и существительного одушевленного, личного или неличного; здесь следует говорить не столько о принадлежности, сколько о составности.

Словосочетания же с имплицитно содержащимся отношением юридической принадлежности формируются из существительного неодушевленного со значением обособленно существующего, отчуждаемого конкретного предмета и одушевленного существительного, но только со значением лица.

Семантическое отличие этих словосочетаний в том, что отношение юридической принадлежности привносится извне и устанавливается всякий раз заново, тогда как, смысл «соматическая принадлежность» составляет константу в толкованиях слов со значением чьей-либо части тела, входит в их смысл как составная часть (в ряде, языков эти два разных вида принадлежности оформляются с помощью совершенно различных морфологических средств).

Различия в сочетательных свойствах сводятся к следующим. Существительные, обозначающие часть тела (орган), в силу специфики своего значения (неотчуждаемости) обладают принудительной сочетаемостью с наименованием того целого, которому названная часть принадлежит; в противном случае получатель речи, в силу той же неотчуждаемости, воспринимает наименованную часть тела как принадлежащую отправителю речи. Если же такое слово употреблено абсолютивно, то это настолько противоречит норме, что создает яркий комический эффект.

Примером может служить название сценария, который Остап Бендер предложил Первой черноморской кинофабрике,-- «Шея» и реакция глухого кинодеятеля, конструирующего звуковое кино: «Шея» -- по как раз то, что нам нужно». (И.Ильф и Е.Петров. Золотой теленок).

На свойстве релятивности смысла слов со значением частей тела базируется один из комических эффектов в юмористической заметке «Как стать атлетом за месяц?»: В статье написано, что ноги нужно поставить на ширину плеч, а на ширину чьих плеч, не сказано. На всякий случай поставил на ширину плеч В. Алексеева. Сделал шпагат» (из газет).

Нередко наблюдается своеобразный обмен компонентой у словосочетаний различных групп, причем, как правило, на месте наименования конструктивной части неодушевленного предмета стоит наименование части тела или органа. Например: Танки... с темными хоботами пушек; хобот пулемета. (А.Фадеев. Молодая гвардия); хобот лафета (Л.Соболев. Пушка без мушки); рыльца пулеметов (ж. «Сельская молодежь», 1990, № 3), раскаленный зев молотилки (там же), серебряное брюхо самолета (К.Федин. Костер). Многие из этих метафор стали языковыми, и у ряда слов образовались отдельные лексические значения.

В других случаях заимствование происходит в рамках одного семантического подкласса слов, однако и при этом условии метафоричность одного из компонентов проявляет себя с достаточной очевидностью, например: «голос запел в темном маленьком трюме рассохшейся скрипки».

(Сочетаемостные свойства таких существительных отражены не только в текстах, но и в соответствующих статьях словарей, где названия частей тела толкуются с включением существительного в родительном падеже, указывающего, кому принадлежит часть тела, упомянутая в начале статьи.

Предьявление информантам предложений, включающих названия частей тела с изъятыми зависимыми сломами: «В это время голова высунулась из двери», «Белая шея слабо развита» и др., наталкивалось на требование восстановить опущенный структурно необходимый член, что явствовало из настойчивых вопросов информантов («Чья голова?», «Чья шея?») и советов вроде следующих: «Тогда надо сказать: «Чья-то голова высунулась из двери», «какая-то голова», «чужая».

Облигаторная сочетаемость в определенных конструкциях сопряжена с наличием обязательного определения к существительному, обозначающему часть тела, тогда как в тех же конструкциях для имен, обозначающих отчуждаемый принадлежащий кому-то предмет, такого ограничения не существует, а определение носит сугубо факультативный характер, сравним: мужчина с разбухшим глазом (с глазом) и мужчина с разбухшим чемоданом (с чемоданом). Отсутствие прилагательного нередко создает комический эффект.

Анализ дистрибутивных свойств и трансформационных возможностей словосочетаний обеих групп делает еще более очевидной необходимость их разграничения, объективно доказывая их смысловую неидентичность.

IV класс словосочетаний, реализующих тип НН3, представляют сочетания, в которых господствующее слово обозначает предикат, задающий место для имени предмета, характеризуемого в количественном отношении.

В этих словосочетаниях зависимое слово трактуется как необходимое смысловое добавление, восполняющее информативную недостаточность главного слова, например, два дома. Но информативно более весомым является предметное имя, а информативно дополняющим -- количественное (при пробе на свертывание устранимым оказывается не господствующее, а зависимое имя).

4) Словосочетания типа АН, включающие качественные прилагательные (относительные прилагательные участвуют в отражении ситуаций иного порядка, сближаясь в этом со страдательными причастиями).

В логико-смысловую запись высказывания, содержащего словосочетание типа АН, включается дополнительный предикат к имени предметной переменной, называющий признак, каким проявляет себя данный предмет, сравним, например, запись словосочетания отодвинуть тяжелый шкаф, содержащего, наряду с основной информацией (отодвинуть шкаф), дополнительное сообщение о том, что шкаф был тяжелым:

отодвинуть

х---------тяжелый----------шкаф

Периферийные атрибутивные словосочетания противополагаются предикативным сочетаниям, где указание на признак становится основным звеном сообщения, и остальные части высказывания призваны лишь детализировать его, как, например, в следующем описании: «Свет был тихим, драпировка окон стесняла его проникновение, он бедно размещал блестки на серебре и бронзе подарков». (К.Федин. Первые радости, гл. 28). Здесь были прокомментированы причина и следствие того, что передано в основном сообщении.

Смысл распространителя может соединяться со смыслом распространяемого, образуя целостное единство. Сравним рассуждения П.В.Чеснокова о быстро удаляющемся космическом корабле и В.Грабе и П.Адамца об истинности высказывания «Белые вороны не существуют» и ложности высказываний «Вороны не существуют», «Вороны белые».

Синтаксема АН может получать, благодаря конситуации, неполную реализацию; так, при розыске раненого в госпитале избыточным становится упоминание о самом ранении, поскольку наличие этого признака предопределило пребывание всех находящихся на излечении в госпитале.

Поэтому в ситуации розыска одного определенного лица актуальным становится наименование разновидности общего признака, например: «Где тут у вас полковник Мурадов? У него тяжелое, в живот,-- добавил Левашов, понимая, что именно это стало теперь главным отличительным признаком полковника Мурадова». (К.Симонов. Из записок Лопатина).

Возрастание частоты употребления некоторого словосочетания ведет к неполноте представления его в речи без ущерба для понимания. Такая ситуация описана В. Катаевым: «На днях пойдет всеобщая. Может, еще месяц тому назад Петя не понял бы, о чем говорит Гаврик. Но теперь было вполне ясно: раз «всеобщая» -- значит «всенародная». (В. Катаев. Белеет парус одинокий).

Другую возможность экономной передачи словосочетания, реализующего синтаксему АН, представляет использование словообразовательных ресурсов, среди которых особое место занимает конденсация, при которой словообразование выступает в роли механизма, транспонирующего синтаксические образования в лексические, более компактные по форме и сохраняющие их основной смысл. Например, известковый камень > известняк.

Принципиальная возможность конденсации, гарантирующая однозначное декодирование, заключается в устойчивом характере исходных сочетаний, представляющих собой целостное по смыслу, но раздельно оформленное наименование одной из разновидностей некоторых реалий. Конденсаты возникают окказионально; попадая в печать, они нередко сопровождаются кавычками в знак непривычности, новизны своего употребления; приведем несколько примеров с кавычками и без

Первые «смайлики» в Интернете (из газет);

«эсемески» (Sms) в телефоне (в речи студентов) ;

«симки» (сим-карта) сгорели (в речи студентов);

из «трясилки» изделия подаются... («Наука и жизнь», 1992, №5);

вторые сутки шли по «ненаселенке» («Известия», 1990, 13 сентября);

эта «пятиходовка» несложна (там же);

«Аморалка» исходила от Офицеровой (С.Антонов. Разорванный рубль).

Таким образом, словообразование можно трактовать не только как средство пополнения лексического состава, но и как мощный конденсатор семантико-синтаксической емкости, одновременно уменьшающий размер высказываний, содержащих конденсаты, и увеличивающий языковые ресурсы путем усложнения рядов означающих для одного означаемого.

5) Словосочетания типа Н1Н2, главное слово которых образовано от качественного прилагательного и также обозначает тот признак, которым предмет обнаруживает себя в описываемой ситуации, например: «Анатолий Михайлович понравился Лизе забавной простотой речи». (К.Федин. Необыкновенное лето).

Отличие словосочетаний этого типа от предыдущего, при всем сходстве лексического материала у них обоих, является весьма существенным, но проявляется оно не на уровне логической структуры смысла, которая идентична описанной в пункте 4, а на уровне смыслового подчеркивания в рамках словосочетания.

По-разному морфологизованные компоненты словосочетаний несут различную по важности смысловую нагрузку. Выдвижение одного из компонентов на позицию синтаксически господствующего слова способствует переносу коммуникативного акцента в словосочетании именно на данное слово, сравним: «Простая речь была забавной» -- «Простота речи была забавной», где в первом словосочетании господствует наименование процессуального предмета (речь), а на втором -- наименование его признака (простота).

Если в качестве зависимого слова при отадъективном имени выступают отглагольные существительные или глаголы в форме инфинитива, а также отадъективные имена, то это отражает усложненный характер элементарной ситуации, ибо имя предметной переменной, и свою очередь, связано с некоторой ситуацией.

Обозначение участников такой микроситуации обычно производится при помощи структурно необходимых распространителей зависимого имени («Грамматика» 1980 г. никак не отмечает их отличия от случайных контекстных окружений); покажем их в тексте разрядкой, например: «Свобода... е г о движений поразила меня»; «...обнажив всю непочатость простодушия р е б е н к а».

Усложненность такой ситуации подтверждается возможностью передачи смысла настоящего высказывания в форме сложного предложения, в котором именной группе анализируемого высказывания соответствует предикативная единица, сравним: «Меня поразило, как свободны его движения».

6) Словосочетания типа Н1С, главное слово которых выражено отадъективным существительным модального значения, а зависимое -- инфинитивом типа возможность отдохнуть, необходимость работать, соотносятся по смыслу с односоставными безличными предложениями: «Можно отдохнуть», «Необходимо работать».

Их структура хотя и не предусматривает позиции подлежащего, но резервирует место для имени субъекта, с которым сопряжена и названная модальность действия, и само действие, в форме Н3 (тебе, Ивану). Этот субъект обязательно должен выступать в смысловой структуре рассматриваемых словосочетаний; тем самым его семантический статус существенно отличается от статуса детерминантов как действительно самостоятельных распространителей предложений.

7) Словосочетания типа ННр включают существительное, согласованное с другими в падеже. Сюда относятся не все семантические разновидности, рассматриваемые обычно в приложении, поскольку степень семантической сложности их различна, а только родственные по смыслу и словообразовательным связям прилагательным и глаголам:

а) «рядом с гигантским терриконом уже не было стройного красавца-копра». (А.Фадеев. Молодая гвардия). Другие предложения этой группы имеют аналогичную смысловую и словообразовательную структуру, восходя к качественным прилагательным, как, например, старуха, весельчак, упрямец, великан.

Они могут обозначать качественный признак, размер, возраст лица, животного или неодушевленного предмета. Например: красавец-матрос (К.Паустовский. Черное море), красавец-петух (Его же. Золотая роза), хвостовое оперение моей красавицы «Родины» (М.Раскова. Записки штурмана); подводная лодка-«малютка» («Наука и жизнь», 1992, № 3, с. 24), старушка-люстра (К. Паустовский. Повесть о лесах);

б) существительные нытик, плакса, рева, хохотушка, зазнайка, выскочка, обозначающие качественно-процессуальный признак лица, реже -- неодушевленного предмета: висюлька, катушка, тянучка.

Своеобразие способа соединения компонентов в этом типе дало повод говорить об особом типе синтаксической связи. Он призван выразить особую семантику субстантивных словосочетаний. Она не вполне тождественна родственным по смыслу сочетаниям с однокоренными прилагательными и глаголами.

Так, сочетание парень-весельчак по смыслу богаче, чем сочетание веселый парень. Потому что это всегда или, во всяком случае, часто веселый парень. Аналогично и зазнайка, нытик -- это тот (та), который (-ая) всегда, т. е. при всяком удобном случае, зазнается, ноет.

Таким образом, однопредметную ситуацию, обозначенную словосочетанием, включающим приложение, словообразовательно связанное с прилагательным или глаголом, можно изобразить как усложненную дополнительным смыслом «очень» либо «всегда».

С другой стороны, очень близки между собой по смыслу разноструктурные качественные характеристики с дополнительным указанием на то, что интенсивность признака намного превышает норму. Сравним универбы умница, силач, где количественный смысл, наряду со значением предметности, содержится в аффиксе, и словосочетания большого ума человек, человек необыкновенной силы (или с необыкновенным умом, с необыкновенной силой), в которых количественный смысл выражен более эксплицитно, отдельной лексемой.

Знак однопредметной ситуации может включать и факультативные компоненты -- присловные детерминанты, например, «Обедать на кухне очень удобно»; в смысловой структуре некоторых атрибутивных словосочетаний комбинируется смысл ситуации и ее детерминанта, например, праздничный салют, океанский шторм. В этих случаях воплощение одноактантной ситуации осуществляется не в высказывании или словосочетании, а в отдельной лексеме. Так, события в сфере явлений природы именуются в русском языке то существительными, то глаголами. Например: дождь, вьюга, пурга, дождит, вьюжит, пуржит.

Разновидность переходных форм составляют конструкции с двухвалентными глаголами (или образованными от них другими частями речи), употребляемыми в одном из своих значений как одновалентные, например, искать -- «стремиться к новому (в науке, искусстве)»; сравним: «Америка... Волны неверия... Конечно, есть и там люди, которые ищут». (Н.Амосов. Мысли и сердце).

Сравним ищущий врач, думающий педагог. Далеко не всегда такие значения регистрируются в словарях. Так, лечить толкуется только как «кого-что»,то есть применять медицинские средства для избавления..., но не отмечен: возможное «Обладать целительной способностью»; именно в этом значении употреблен глагол в заголовке «Холод лечит».

В заголовке «Мы забываем» (В.Солоухин. Девочка на урезе моря) автором используется словосочетание забывчивый сосед. В нем вторая валентность редуцируется в связи с переосмыслением глагола в плане указания на возможность, способность, склонность. Благодаря этому коммуникативный акцент переносится на внутренние свойства субъекта. Происходит «нейтрализация переходности и имя второго актанта становится ненужным (очевидно, именно этот смысл вошел в семему слова ищейка).

Еще пример: «По его краю (сосняка) идет заросшая дорога». (К.Паустовский. Золотая роза). Согласно данным словарей, зарасти значит «покрыться какой-либо растительностью». Однако автор вправе не детализировать ситуацию, если минимум семантической и структурной полноты им достигнут, поэтому винительный «спецификации» при танцевать, творительный субъекта при зарасти считаем факультативными.

В словосочетаниях, рассматривавшихся в настоящей главе, со всей определенностью обнаруживалось соответствие их грамматической организации обозначаемой ими ситуации и выражаемому ими логическому смыслу. Вместе с тем, факты отсутствия прямого соответствия подчеркивают специфичность словосочетаний как языковых знаков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Функционально-семантический анализ словосочетаний позволяет внести некоторые уточнения в уже добытые лингвистикой сведения об их качественной специфике и связанных с ней особенностях их функционирования.

Наши наблюдения показали, что словосочетания функционально неоднородны. Одни из них существуют в языке до предложения. Своей воспроизводимостью они функционально близки к словам, являющимся исходным материалом для построения высказывания. К ним мы относим словосочетания с высокой степенью устойчивости. Например: высокое давление, брить бороду, гелевая ручка. Другие же формируются только в процессе построения высказываний, реализуя сочетаемостные свойства, являющиеся неотъемлемой принадлежностью слова в языке. Так в числе языковых ресурсов нет готовых единиц редкая птица, долететь до середины Днепра. Но есть слова с присущей им сочетаемостью, например: редкий +Н1, долететь+до+Н2, которые и делают возможным построение названных и подобных им словосочетаний. Общепринятое определение функции словосочетания как номинативной безусловно справедливо, но представляется недостаточным, так как они различаются по степени функциональной нагруженности. Это позволило нам сгруппировать словосочетания по функциональным классам: эксплицитным и имплицитным.

Наш подход позволил разграничить ряд пар формально тождественных словосочетаний, например, типа Маша-резвушка, девочка-козочка, различающихся не только объемом передаваемой информации, но и характером этой передачи (в первом случае свойство предмета обозначено эксплицитно, во втором - через имплицитно содержащий смысл «похож»).

Словосочетания с повышенной функциональной нагрузкой, все более активно образуемые используемые, составляют сильное звено синтаксиса, так как отвечают современному стремлению к лаконичности, простоте.

Сказанное выше позволяет заключить, что логико-смысловая структура словосочетаний является полноправным объектом лингвистического исследования. Анализ их в этом плане дополняет картину собственно синтаксических связей компонентов словосочетаний и их отношений, характеризуемых в терминах грамматической семантики, картиной их логико-смысловых связей. Последние часто оказываются сложными, опосредованными, так как некоторые звенья логико-смысловой структуры остаются «за кадром» и словесного оформления не получают. Высокая частотность сложных и комбинированных словосочетаний приводит к заключению, что в предложении большая, а нередко и подавляющая часть информации передается словосочетаниями.

Многоаспектность анализа и необходимая полнота описания словосочетаний может быть достигнута только с учетом их семантических и функциональных свойств.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Адамец П.О. О семантико-синтаксических функциях девербативных и деадъективных существительных. // Филологические науки, 1983, № 4.

2. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. - М.,1994.

3. Грамматика русского языка. - М.: Наука, 1980.

4. Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка.// В кн.: Исследования по общей теории грамматики. - М., 1987.

5. Бондарко А.В. О некоторых аспектах функционального анализа грамматических явлений. // В кн.: Функциональный анализ грамматических категорий. - СПб., 2005.

6. Бредихина В.П. Строение и функции словосочетании с приименным родительным падежом в современном русском языке. - М., 2003.

7. Виноградов В.В. Русский язык (грамматич. учение о языке). - М., 1986.

8. Виноградов В.В. Основные вопросы синтаксиса русского языка. // В кн.: Вопросы грамматического строя. - М., 1987.

9. Гак В.Г. Семантическая структура слова как компонент семантической структуры высказывания. // В кн.: Семантическая структура слова. М., 1991.

10. Глотова И.П. Семантическая конденсация в разговорной речи. // Язык и общество. - М., 2005.

11. Егорова И.Н. Позиционные эквиваленты слова в составе предложения. // В кн.: Грамматические исследования. - М., 2001.

12. Засорина Л.Н. Моделирование содержательной стороны высказывания. - М., 2003.

13. Золотова Г.А. К развитию предложно-падежных конструкций. // В кн.: Развитие синтаксиса современного русского языка. - М., 1987.

14. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса рус. языка. - М.,1983.

15. Кодухов В.И. Функции и значения. // В кн.: Язык и мышление. - М., 1985.

16. Леонтьева Н.Н., Никитина С.Е. Опыт описания семантики предлогов. - М., 1980.

17. Ломтев Т.П. Принцип отражения и его значение для лингвистической семантики. - М., 1990.

18. Ломтев Т.П. Квантитативы современного русского языка.// В кн.: Памяти В.В.Виноградова. - М., 1978.

19. Мельничук А.С. О знаковой природе предложения.// В кн.: Язык как знаковая система особого рода. - М.: Наука,1991.

20. Мухин А.М. Синтаксема как функцион. синтакс. единица. - М., 2006.

21. Печников А.Н. Словосочетание как синтаксическая единица. - М., 2001.

22. Попова З.Д. Синтаксическая форма как предмет синтаксиса // В кн.: Теоретические проблемы русского синтаксиса. - М., 2003.

23. Распопов И.П.Язык как система знаков в свете философской теории отражения.// В кн.: Современные проблемы русского языка. - М., 1989.

24. Ревзин И.И. Формальный и семантический анализ синтаксических связей в языке. // В кн.: Применение логики в науке. - М., 1982.

25. Серебренников В.А. Специфические особенности коммуникативной знаковой системы. // В кн.: Общее языкознание. - М., 2001.

26. Тулина Т.А. О способах эксплицитного и имплицитного выражения сравнения в русском языке. - М., 1991.

27. Черемисина М.И. Некоторые вопросы семантики. - Новосибирск, 1989.

28. Чеснокова Л.Д. Классификация слов на основании их пассивной сочетаемости. В кн.: Вопросы русского синтаксиса.- М., 1993.

29. Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. - М., 1987.

30. Ярцева В.Н. Предложение и словосочетание. - М., 1991.

32. www.philology.ru

33. www.google.ru

34. www.yandex.ru

35. www.metodist.ru

ОТЗЫВ

о выпускной квалификационной работе «Словосочетание как объект функционально-семантического синтаксиса» студента 401 группы отделения славянской (русской) филологии факультета иностранных языков Ургенчского государственного университета им. аль-Хорезми Камалова Халиуллы

Признавая общность функции словосочетания и слова, лингвисты стремятся так или иначе ее дифференцировать. Автор настоящей работы, вслед за другими лингвистами, считает основанием для разграничения функции слова и словосочетания соотнесенность этих лингвистических явлений с различными явлениями в сфере категорий мышления. Камаловым Х. рассмотрены различные подходы в соотнесении явления языка с явлениями мышления и окружающего мира.

Решая вопрос о функции словосочетания с учетом его знаковой специфики, автор полагает, что словосочетания являются частными знаками ситуации, несущими единичные порции информации о ней.

Сложность и многообразие семантических отношений внутри словосочетания заставляют автора видеть в нем промежуточное звено между словом и высказыванием.

Большой интерес вызывают наблюдения автора над способом представления семантической структуры словосочетания, изучение которой помогают наглядно продемонстрировать их типы и разновидности.

Ценным является то, что на большом количестве примеров Камалов Х. подробно проанализировал основные функциональные типы словосочетаний и описал их логико-смысловую структуру.

Все теоретические положения, изложенные в работе, подтверждаются большим количеством примеров.

...