Терминология уголовного права XVIII века (на материале памятников деловой письменности Забайкалья)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

Терминология уголовного права XVIII века (на материале памятников деловой письменности Забайкалья)

Специальность: 10.02.01 - русский язык

кандидата филологических наук

Овчинникова Мария Владимировна

Улан-Удэ - 2008

Работа выполнена на кафедре общего и исторического языкознания ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук Александр Петрович Майоров

Официальные оппоненты: доктор филологических наук Нина Николаевна Рогозная

кандидат филологических наук Людмила Михайловна Любимова

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Дальневосточный государственный гуманитарный университет»

Защита состоится «28» ноября 2008 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 022. 05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Бурятском государственном университете по адресу: 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета по адресу: г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а.

Автореферат разослан «27» октября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук Е.В. Корпусова

лексический литературный язык уголовный

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Анализ языковых процессов XVIII в. является одним из приоритетных направлений в историческом языкознании, поскольку именно в данный период происходит становление норм национального русского литературного языка, формируется его стилистическая система. В этом процессе важную роль сыграл деловой язык, который в XVIII столетии эволюционирует и отражает взаимодействие приказной традиции с книжно-литературным узусом.

Для воссоздания объективной картины состояния языковой системы XVIII в. необходимо привлекать разные письменные источники, в том числе рукописные памятники деловой письменности, материалы которых позволяют изучать широкий круг проблем: историю русского литературного языка, историю русских говоров, историю формирования терминологических систем, становление и развитие официально-делового стиля. Региональные деловые памятники расширяют представление о функционировании норм русского литературного языка на всей территории государства. Особый интерес лингвистов вызывает варьирование языка деловой письменности, связанного со специфичным сочетанием разговорных и книжных элементов.

В русистике конца XX в. активизировалось изучение языка региональных деловых памятников национального периода с позиции выявления региональных норм и особенностей функционирования общенациональных языковых элементов (Е.Н. Борисова, Е.Н. Полякова, Л.Г. Панин, И.А. Малышева, Л.А. Глинкина, А.П. Чередниченко, О.В. Трофимова, В.В. Палагина, Л.А. Захарова, Л.М. Городилова, Л.М. Любимова, Г.А. Христосенко, А.П. Майоров и др.). Основными аспектами в подобных исследованиях являются лингвоисточниковедческий, лексикологический, лексикографический и др. В крупных центрах европейской и северной части России, Урала, Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока созданы научные школы по изучению многочисленных архивных документов. Результаты находят отражение в статьях, монографиях, региональных исторических словарях, регистрирующих специфичные и общенациональные лексические единицы разных тематических групп (Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII - первой половины XVIII вв., Словарь народно-разговорной речи г. Томска XVII - начала XVIII вв., Региональный исторический словарь 2-й половины XVI-XVIII вв. (по материалам Смоленского края), Словарь пермских памятников XVI - начала XVIII вв., Материалы для регионального исторического словаря нерчинских деловых документов XVII-XVIII вв. и др.). Введение в научный оборот рукописных документов приводит к активизации лингвистической публикации текстов деловой письменности (Памятники московской деловой письменности XVIII в., Лингвистическое краеведение на Южном Урале, Тюменская деловая письменность. 1762-1796 гг., Памятники забайкальской деловой письменности XVIII в. и др.).

Региональные деловые документы разнообразны по лексическому составу. Важной частью языка местных деловых бумаг является терминологическая лексика, которая отражает, с одной стороны, общие закономерности функционирования терминов в национальном языке, с другой - имеет локальные различия в их употреблении. Е.Н. Борисова, В.И. Хитрова, Л.М. Городилова подчеркивают значимость изучения терминологии по материалам региональной письменности, поскольку часто именно в ней регистрируются лексемы, являющиеся единственным свидетельством бытования слова, что дополняет сведения о составе лексической системы XVIII в.

В работе рассматривается терминология уголовного права, которая в региональном аспекте еще не изучена. Прежде всего известны работы по исследованию юридических кодексов XVIII в., отражающих действующую систему терминов (В.О. Петрунин, С.П. Хижняк, Л.М. Голиков). Отдельные замечания по особенностям функционирования юридических терминов в региональном узусе XVII- XVIII вв. делаются В.И. Хитровой (термин гражба, грабельщик), Е.Н. Борисовой (термины забойца, забитие, грозьба, крадеж), А.П. Майоровым (термин яла). Однако нет исследований, содержащих описание терминосистемы уголовного права в определенном региональном узусе в сравнении с терминами законодательных документов XVIII в.

Цель исследования заключается в том, чтобы определить основные закономерности формирования терминологии уголовного права XVIII в. и выявить региональные терминологические номинации в забайкальском деловом узусе.

В задачи исследования входит:

1) сравнение терминов уголовного права в правовых документах XI-XVIII вв. с точки зрения лексического отбора;

2) установление основных тенденций развития лексического состава русского литературного языка XVII-XVIII вв. и определение характера функционирования лексических норм;

3) рассмотрение тематических групп терминологии уголовного права в деловой письменности Забайкалья в генетическо-стилистическом аспекте;

4) определение отличий в употреблении синонимичных терминов в языке деловых бумаг Забайкалья XVIII в.;

5) анализ контекстов употребления юридических лексем в деловых узусах Центральной России, Урала, Сибири, выявление общенациональных и региональных терминов.

Объектом исследования является терминология уголовного права XVIII в.

Предметом изучения служат общенациональные и территориально ограниченные термины, называющие преступления и преступных лиц, распространенные в деловой письменности Забайкалья XVIII в.

Гипотеза исследования: основные закономерности развития национальной терминологии уголовного права связаны с сохранением актуальных приказных терминов и с ориентацией на книжно-литературный узус - переосмысленные в правовом аспекте церковнославянские слова.

Источниками исследования послужили рукописные памятники деловой письменности XVIII в., хранящиеся в архиве г. Улан-Удэ. Это документы Национального архива Республики Бурятия (ф. 11, Верхнеудинская городовая управа; ф. 20, Верхнеудинский городовой магистрат; ф. 88, Управление Верхнеудинской комендатуры; ф. 262, Троицкий Селенгинский монастырь). Общий объем исследованных рукописных памятников Забайкалья XVIII в. составляет 93 дела, содержащих около 700 документов различных жанров.

Наряду с рукописными источниками использовались лингвистические публикации памятников московской деловой письменности XVIII в. [ПМДП], региональной письменности Южного Урала [Лингвистическое краеведение 2001], Сибири [Тюменская деловая письменность 2002], Забайкалья [ПЗДП], документы петровского времени, опубликованные в Полном собрании законов Российской империи, в работе «Законодательство Петра I» и др. С целью анализа исторических изменений в области терминологии привлекались материалы изданий памятников донациональной эпохи [Пам. Влад. края 1984], исторических словарей [Сл. ц-сл. яз; СлРЯ XI-XVII; САР; Словарь XVIII и др.], а также Картотек словарей [КСлРЯ XI-XVII вв.; КСлРЯ XVIII в.]. При сравнении терминов уголовного права в центральной и местной деловой письменности ориентировались на данные региональных исторических словарей.

Методы исследования. Изучение материала ведется в синхронном и диахроническом аспектах. В работе используются основные общенаучные методы наблюдения, сравнения, описания, направленные на обобщение и интерпретацию полученных результатов. Основным методом является диахронно-сопоставительный, включающий сравнение языковых фактов на разных исторических срезах.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые на материале рукописных памятников XVIII в., ранее не вводившихся в научный оборот, рассматривается история формирования национальной терминологии уголовного права, устанавливаются закономерности развития терминологии в региональном узусе, выявляются общенациональные и специфичные специальные номинации преступлений и преступных лиц в деловых памятниках Забайкалья.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты дополняют сведения об особенностях развития терминологии национального периода, уточняют характер функционирования лексической нормы в региональной письменности XVIII в.

Практическое применение результатов диссертации. Материалы исследования могут быть использованы при разработке теоретических вопросов литературного языка XVIII в., при составлении исторических словарей, в том числе региональных исторических словарей; в теоретических и практических вузовских курсах по истории русского литературного языка, спецкурсах и спецсеминарах.

Апробация работы. Основные положения работы получили апробацию в статьях и докладах на ежегодной научно-практической конференции преподавателей Бурятского государственного университета (январь 2008 г., г. Улан-Удэ), XIV Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (апрель 2007 г., МГУ, г. Москва), XI Всероссийской научно-практической конференции «Научное творчество молодежи» (апрель 2007 г., Филиал КемГУ, г. Анжеро-Судженск), научной конференции Всероссийского студенческого фестиваля «Учитель русской словесности» (октябрь 2007 г., МПГУ, г. Москва), I Международной научной конференции «Интерпретация текста: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты» (октябрь 2007 г., ЗабГПУ им. Н.Г. Чернышевского, г. Чита).

По теме диссертации опубликовано 6 научных статей, в том числе в рецензируемом ВАКом журнале «Вестник Бурятского государственного университета».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Становление национальной терминологии уголовного права происходит в XVIII в., когда взаимодействуют собственно русские, книжно-славянские, заимствованные элементы. Церковнославянизмы, являясь стилеобразующими средствами нового канцелярского слога, начинают употребляться в качестве юридических терминов.

2. Синтез генетически разнородных языковых единиц (книжно-славянских, народно-разговорных, приказных, заимствованных) приводит к вариативности юридической терминологии XVIII в. В ней представлены фонетико-орфографические, словообразовательные варианты слов и абсолютные синонимы.

3. Вариативность в терминологии носит характер нормы, поскольку старые и новые термины, как правило, функционально и стилистически равноправны.

4. Новая терминосистема является общенациональной, однако в региональной деловой письменности отражается локально ограниченная терминология, связанная с сохранением архаизированных терминов, с использованием общенациональных терминов в особом значении, с наличием региональных вариантов специальных номинаций.

5. В силу своеобразного сочетания церковнославянских, заимствованных, разговорных средств создается деловой узус Забайкалья.

Структура работы. Работа состоит из введения, 2 глав, заключения, списка использованной литературы, списка рукописных источников, списка сокращений.

Содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, ее научная новизна, сформулированы цель и задачи исследования, охарактеризованы методы и источники исследования, освещена практическая значимость и апробация работы.

В первой главе «Роль делового языка в истории русского литературного языка и история русской терминологии» внимание уделяется тому, что в XVIII в. происходит интенсивный процесс развития русского литературного национального языка и становления его норм, который привел к созданию функциональных стилей и стилистической дифференциации.

Образование литературного языка нового типа было связано со все большим сужением культурно-общественных функций церковнославянского языка, который в XVIII в. не имеет самостоятельного значения. С другой стороны, церковнославянский язык проникает в светскую, научную литературу, где взаимодействует с разговорным языком, что приводит к его секуляризации и стилистической нейтрализации. Следует заметить, что в исследуемый период расширяются границы понятия «славянизм». Об этом свидетельствуют словари второй половины столетия, где пометой «славянский» сопровождаются не только церковнославянизмы, но также устаревшая лексика и новообразования, образованные по модели церковнославянского языка. Например, в САР помечаются как славянские слова тать, владетель, вождь, псалтырь, агнец, очи, глава и др. В предшествующую эпоху под церковнославянизмами понимались книжные слова, в отличие от обиходных слов обслуживающие церковную сферу. Европеизация жизни русского общества способствовала европеизации языка, который в данной культурно-исторической ситуации был особенно восприимчив к иноязычным влияниям. Заимствования являлись знаком отрыва от старой языковой традиции и признаком новой культуры. Разговорный язык продолжает оставаться одним из важных источников формирования литературного языка XVIII в.

Наряду с процессом славянизации происходит дальнейшее расширение функций делового языка, связанного с ростом значения и увеличения разновидностей деловой документации. Сферы распространения литературного языка и делового языка все чаще взаимопроникают. Деловой язык постепенно утрачивает специфику особой разновидности письменного языка и вовлекается в систему литературного языка как одна из его функциональных разновидностей, начинает обращаться к церковнославянским элементам как источнику стилеобразующих средств.

Переходный период развития литературного языка обеспечил пестроту языка, особенно его лексического состава, отличительной чертой которого является синтез генетически и стилистически разнородных элементов. В языке XVIII столетия многочисленны синонимы, дублеты и варианты. В подобных рядах слов сталкиваются, как правило, генетические варианты: церковнославянские, русские, иноязычные слова, объединяются простонародные и общеупотребительные, просторечные и книжные, высокие и низкие номинации. Слияние разных языковых стихий способствует формированию языковых стилей. Особенно активной в XVIII в. оказывается словообразовательная вариативность, многие словообразовательные параллели совпадали по лексическому значению (-ство, -ствие, -ие, -ние, -ота и др.).

Рассматривается важный вопрос о характере нормы литературного языка XVIII в. Перспективной оказывается точка зрения В.М. Живова, согласно которой в XVIII в. нормативен был сам отказ от старого книжного языка Живов В.М. Язык и культура России XVIII века. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. С. 156., и разнородность элементов не воспринималась как отклонение от нормы. А.П. Майоров, изучающий язык деловой письменности национального периода, отмечает, что в сфере делового языка отказ от приказной традиции повлек за собой поиск новых средств выражения. В этом случае действует семиотический механизм соотнесения приказных слов с книжными элементами Майоров А.П. Очерки лексики региональной деловой письменности XVIII века. М.: Азбуковник, 2006. С. 74.. В переходный период сосуществование старых и новых языковых единиц обусловлено поиском адекватного средства выражения, при этом те и другие варианты чаще всего были функционально и стилистически равноправны.

С.И. Котков, В.В. Иванов, А.И. Сумкина, Е.Н. Полякова, И.А. Малышева, Е.Н. Борисова, способствовавшие активизации исследований деловых документов XVIII в., указывают на то, что деловой язык XVIII в. сильно отличается от приказного языка, который представлял собой «канцелярскую обработку обиходной речи с незначительным влиянием заимствований из книжного языка» Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин. просвещ. РСФСР, 1959. С. 111.. В новом канцелярском языке стало много книжных черт и западноевропейских заимствований (промемория, ордер, вексель, экстракт, рапорт и мн.др.), значительные изменения коснулись состава формуляров, стандартных конструкций, лексического состава. Из книжных слов регулярно начинают употребляться местоимения, служебные слова. Для деловых текстов характерно увеличение именных образований с суффиксами -ние, -ени(е), -ость, -ство, обозначающих абстрактные и специальные понятия. Подчеркивается, что изначально норма делового языка была противопоставлена норме книжного языка. В XVIII в. отмечается процесс нормализации книжных элементов в деловой письменности. При этом в первой половине века данный процесс характерен для официально-деловой документации, что приводит к относительно разному оформлению распорядительных и просительных документов. Во второй половине XVIII в. средства книжного языка получают распространение во всех жанрах делового письма.

Далее в работе освещается проблема соотношения нормы и узуса. Границы между нормой и узусом разными учеными проводятся на разных основаниях (Н.Б. Мечковская, Е.В. Ерофеева, Е.Э. Калинина, О.Б. Сиротинина, Л.Г. Панин, М.В. Каравашкина и др.). В рамках данного исследования узус трактуется как принятые речевые навыки определенной социальной группы, региона. Норма понимается как совокупность устойчивых языковых реализаций. Актуальным оказывается то, что норма и узус - социально-исторические категории, в связи с чем необходимо учитывать историческую динамику нормы и узуса. В историческом плане узус расшатывает норму и является базой для ее изменения.

Сложный характер делового языка связан с противопоставлением языка центральных и региональных документов. Деловой язык анализируемого периода варьировался на всей территории Российского государства в результате взаимодействия с локальными разновидностями разговорного языка. Сочетание региональных языковых единиц с общерусскими элементами образует региональный узус деловой письменности XVIII в. В употреблении отдельных слов или даже групп лексики наблюдаются отличия местной письменности от центральной, что проявляется не только в использовании диалектных слов, но и в различном употреблении общерусских лексических единиц и также вариативности западноевропейских заимствований. Периферийные источники помогают выявить процессы, которые происходили при отборе лексических единиц в период нормализации литературного языка.

Важной составляющей языка деловых памятников является терминологическая лексика. В исследовании оказывается необходимым определение понятий «термин» и «терминология», выявление особенностей специальных номинаций в отдельных терминосистемах, в частности, в юридической. Значимые теоретические работы по вопросам терминологии написаны А.А. Реформатским, Г.О. Винокуром, В.П. Даниленко, Л.Л. Кутиной и др. Приводятся различные трактовки понятия «термин», которые объединяет мысль о том, что термин, в отличие от общеупотребительной лексики, имеет ограниченное употребление, используется для обозначения понятий какой-либо области знания или деятельности, характеризуется ограниченными и специфическими синтагматическими связями. К отличительным чертам терминологии относят системность, наличие дефиниции, тенденцию к моносемичности в пределах своего терминологического поля, отсутствие экспрессии, стилистическую нейтральность Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. Н.Я. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 508-509..

Юридический термин определяется как «слово (или словосочетание), которое употребляется в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличающееся однозначностью, функциональной устойчивостью» Хижняк С.П. Юридическая терминология: Формирование и состав. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1997. С. 23.. Поскольку исследование опирается на материалы региональной деловой письменности, характеризующейся особенностями функционирования общенациональной терминологии, терминами также будут являться лексемы, закрепленные в региональном узусе в качестве специальных обозначений, выражающие правовое понятие, как правило, имеющие синонимичные варианты в законодательных документах.

Современное языкознание отстаивает позиции исторического терминоведения, призванного устанавливать закономерности формирования терминологической системы языка, в том числе отраслевых систем, определять продуктивные модели образования специальных лексем. Основы исторического подхода к терминам были заложены Л.Л. Кутиной, О.Н. Трубачевым, Ф.П. Сороколетовым, В.П. Даниленко, Г.П. Снетовой, Л.П. Рупосовой, которые обосновали тенденции развития отдельных областей науки и техники. Основным способом образования терминов признается адаптация слов общего употребления в результате семантических изменений, связанных обычно с сужением значения.

Юридический термин предстает как динамическая единица, имеющая особенности развития и функционирования в разные исторические периоды. В донациональный период пополнение терминологии происходит в результате переосмысления семантики общеупотребительного слова (лай, тяжа, гибель, дело), образования составных терминов (тать ведомый, головная татьба, церковная татьба), образования терминов с помощью суффиксов (головник, грабеж, грабежчик), заимствования отдельных терминов из церковнославянского языка (убийство, разграбление, разбой). Значимым оказывается то, что система ключевых юридических понятий сложилась еще на раннем этапе и актуальна сегодня. На протяжении веков лексический состав изменяется количественно и качественно, стабильным оказывается 30-40% терминологических единиц Русинова Л.Н. Динамика синонимических отношений в системе юридической лексики древнерусского и русского языков X-XX веков: автореф. дис. …канд. фил. наук. - Горький, 1989. С. 7..

Особое внимание уделено вопросам терминологии XVIII в., так как именно в XVIII в. отмечается тенденция к формированию национальных терминологических систем в различных областях. Хотя наблюдается преемственность с терминологией донационального периода, она подвержена определенным изменениям, которые обусловлены общими закономерностями эволюции делового языка. Одним из главных способов пополнения терминологии уголовного права становится переосмысление славянизмов, которые специализируют семантику. Смешение генетически разнородных элементов является показательным для эпохи формирования норм литературного языка (мошенничество, дезертирство, шпионство). В XVIII в. влияние исторических условий способствует проникновению заимствований в деловой язык. Однако количество иноязычных терминов в уголовном праве ограничено (шпион, криминал, дезертир).

Для функционирования терминологии уголовного права XVIII в. характерно действие противоположных тенденций. Так, с одной стороны, отмечается избыточность средств выражения, синонимичность и вариативность терминологических единиц (лазутчик, шпион, подзорщик, подлазчик), с другой - стремление к унификации многочисленных номинаций. В деловом языке генетически разнородные образования с точки зрения динамики нормы подразделяются на два типа: а) термин книжно-славянского происхождения функционирует наряду с термином, пришедшим из приказного языка, либо наряду с терминологическим наименованием народно-разговорного происхождения; б) в истории становления терминосистемы XVIII в. один термин, как правило, книжно-славянского происхождения вытесняет другой.

Во второй главе «Закономерности формирования и особенности функционирования терминологии уголовного права XVIII века в деловом узусе Забайкалья» проводится исследование терминологии уголовного права в деловой письменности Забайкалья, описываются группы специальных номинаций, обозначающих преступления и преступных лиц. В данной главе освещается история терминологии донационального и национального периодов, сравнивается терминология уголовного права, представленная в разных региональных узусах и законодательных документах, выявляются региональные варианты общенациональных терминов.

В параграфе 1 рассматривается история терминологии уголовного права, служащей для номинации преступного деяния. На разных этапах формирования данной отрасли уголовного права изменялось представление о преступлении, следовательно, изменения касались соответствующих специальных номинаций. Право Древней Руси под преступлением понимало всякое нарушение прав человека, в том числе имущественных, оскорбление личности. В Русской Правде общеродовым термином был термин обида, который включал видовые номинации убити, украсти и др.

В централизованном государстве понятия «обиды» как преступления в отношении частных лиц уже не существует. Новым было то, что в преступных действиях стали видеть действия, вредные не только для отдельной личности, но и для всего общества. В связи с этим в Судебниках (Судебник 1497 г.) появляется термин лихое дело, под которым подразумевается тяжкое преступное деяние с ущербом для интересов государства. До XVII в. данный термин сохраняется, однако тяжкие преступления стали называться словом воровство (Судебник 1589 г.). В Соборном Уложении 1649 г., понятие о преступлении передается терминами воровство (общее обозначение всех видов преступления), лихое дело, злое дело (государственные преступления, бунт), дурно (преступления против государства). В этот период юридическими терминами являлись общеупотребительные слова в специализированных значениях. Большинство из них характеризовались полисемантичностью, экспрессивностью и были образованы путем сужения значения слова (обида, лихое дело).

В XVIII столетии формируются буржуазные уголовно-правовые понятия. В «Артикуле воинском» (СПб., 1715 г.) преступлением является общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под страхом наказания. Впервые в русском законодательстве отмечаются термины преступление и проступок, суть которых состояла в понимании преступления как нарушения закона.

В XVIII в. в терминосистеме «общеродовая номинация преступлений» происходит, с одной стороны, отказ от приказной традиции, с другой, ее пополнение за счет новых терминов. В первой половине XVIII в. старые гиперонимичные термины используются наряду с новыми. Но уже во второй половине столетия некоторые из них вытесняются: термин воровство перестает использоваться в широком значении, называя лишь видовое преступление; устойчивое сочетание лихое дело и слово дурно утрачивают специализированное значение.

В забайкальской деловой письменности XVIII в. характерной чертой является генетическая разнородность гиперонимичных наименований. Вариативность терминологии являлась следствием синтеза трех языковых источников: книжно-славянского (преступление/предступление, злодейство, продерзость/продерзность, законопротивный), народно-разговорного (уголовщина) и приказного (обида, плутовство, бесчинство). В отличие от приказного языка в деловой письменности XVIII в. в сфере терминологии уголовного права активно функционируют слова церковнославянского происхождения, изменившие семантико-стилистические признаки и получившие специализированную семантику. В донациональный период сфера их употребления была ограничена книжно-литературным узусом, текстами нравственно-религиозного содержания. Избыточность лексического состава выражалась в образовании многочленного синонимического ряда, члены которого в основном были равноправны. Абсолютными синонимами являются номинации преступление - злодейство - продерзость - противозаконные поступки - законопротивные поступки, которые характеризуются общей семантикой и сферой распространения. Однако среди синонимичных терминов в законодательных документах уже начала XVIII в. предпочтение отдается термину преступление.

Для регионального узуса Забайкалья характерно употребление составных терминов, образованных на основе слов закон (беззаконный, законопротивный) и поступок/проступок, синонимичных термину преступление. Данные термины функционально тождественны - было возможно их использование в пределах одного контекста.

Термин продерзость в предшествующий период в деловом языке не был представлен, в то же время были известны однокоренные номинации продерзство, продерзание, продерзие, осмысленные в религиозном плане и закрепленные за текстами духовного содержания. Слово продерзость, маркированное продуктивным аффиксом книжного языка, фиксируется в литературном и деловом языках XVIII в. Данный термин используется в официальных документах, законодательных актах XVIII в., в том числе в «Артикуле воинском».

Симптоматично, что анализируемая группа пополняется термином, образованным на основе иноязычного слова, - криминальное дело. Слово криминал в значении "уголовное преступление" было заимствовано в Петровскую эпоху из латинского языка через польский язык и было синонимичным по отношению к терминологическому словосочетанию криминальное дело. В XVIII столетии данные термины еще не получили широкого распространения, поэтому немногочисленны случаи их употребления в законодательных актах и региональных деловых документах.

Отмечается преемственность терминосистемы «общеродовая номинация преступлений» с приказной традицией. Так, в новом канцелярском языке сохраняется термин обида, обозначающий социально-нравственные нарушения. Для деловой письменности Забайкалья свойственно употребление лексемы обида в нескольких значениях: "причинение материального ущерба", "оскорбительный поступок, поведение, слова", "нарушение прав личности". Им обозначались побои, нанесение увечья, кража, оскорбление. Распространенным в деловом языке является устойчивое словосочетание несносные обиды, характерное для просительных документов.

В рассматриваемый период широкое значение свойственно слову бесчинство, используемому в значении "нарушение установленного порядка, непристойные поступки, действия", которое закрепилось за этим словом в XVI-XVII вв. В законодательных актах и региональной письменности XVIII в. термин бесчинство встречается редко.

В XVIII в. лексема плутовство не фиксируется в качестве официального юридического термина в законодательных бумагах, в то же время сохраняется в региональной письменности в значении "обман, нечестный поступок, преступление". При этом термин плутовство в своем функционировании на всей территории государства не имеет каких-либо семантических различий.

Большинство из данных терминов являются в XVIII столетии общенациональными и используются как в центральной, так и в местной деловой письменности. Однако вариативность терминологии обнаруживает региональные особенности употребления. Так, книжный термин злодейство в забайкальском деловом узусе характеризуется активным употреблением в качестве юридического термина во 2-й пол. XVIII в., в то же время к концу XVIII в. подвергается архаизации в центральной деловой письменности, в том числе в законодательных актах.

Специфика употребления термина продерзость, активного в забайкальском узусе, состоит в том, что он используется прежде всего для обозначения преступлений, совершенных военными (побег, преступления во время побега). Например: «… за побегъ от команды и в сносе / казенных вещеи, в продаже / на рынке неведомым людямъ щиблет с прибором и протчее / продерзости…» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 106, л. 182; 1773].

В забайкальской письменности фиксируются термины, присущие только региональному деловому узусу. Представлены словообразовательные варианты терминов (предступление, продерзность), образованные по известным моделям церковнославянского языка варианты терминов, принадлежащих приказной традиции (обидимость). Например: «В семъ магистрате по поданнои жалобе… в причиненном ему Кулябину… темъ Малцовым обидимости и откушении… губы» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 585, л. 1; 1789].

Региональная особенность заключается в том, что в деловом языке представлены народно-разговорные слова, бытующие в данном региональном узусе в качестве терминологических наименований. Например, слово уголовщина: «Какъ де у вас вчера была уголовщина» [Карт. заб. сл.; 1725]. Нужно отметить, что в донациональный период это был полноправный юридический термин. В истории лексемы уголовщина прослеживается динамика в изменении ее стилистического статуса.

В параграфе 2 анализируется терминология, обозначающая имущественные преступления. Имущественным преступлениям уделялось большое внимание еще со времен Русской Правды, где выделялись такие преступления, как кража, поджог, разбой. В Псковской судной грамоте, Судебниках имущественные преступления подробно разрабатываются: представлена квалифицированная татьба (коневая татьба, простая татьба), в то же время разбой и грабеж в этот период еще не разделяются. В Соборном Уложении 1649 г. преступления против собственности являются многочисленными, но особое внимание уделяется татьбе, разбою, грабежу. В «Артикуле воинском» к имущественным преступлениям отнесены кража, грабеж, разбой, поджог, насильственное истребление чужого имущества.

В забайкальском узусе XVIII в. выделяются группы терминов, обозначающих тайную кражу чужого имущества (кража, покража, воровство, похищение), насильственную кражу (грабеж, грабительство, разбой, отбитие), кражу при побеге (снос), кражу скота (отгон, увод).

Лексика терминологической сферы «преступления против чужой собственности» формируется в течение длительного периода и включает как термины, сложившиеся в древнерусском и церковнославянском языках, так и собственно русские лексические единицы. Во многом юридическая терминология национального периода опирается на соответствующую лексику донационального периода (разбой, кража, покража, воровство, грабеж, снос). Кроме этого, в XVIII в. терминология уголовного права, обозначающая имущественные преступления, пополняется за счет слов церковнославянского языка (похищение, грабительство), образований по моделям книжного языка (мошенничество). Заимствований из западноевропейских языков не отмечается.

В данной терминосистеме представлены синонимические ряды функционально равноправных терминов. Например, кража - покража - воровство - похищение. Наиболее широкой функциональной сферой, по свидетельству изученных документов забайкальской деловой письменности, обладает термин покража. Термин покража является стилистически нейтральным, сфера его функционирования не ограничена: он отмечается во всех жанрах делового письма. В деловой письменности XVIII в. термин покража конкурирует с книжно-славянским термином похищение. Анализ контекстуальных употреблений дает основание говорить о совпадении семантического объема терминов похищение и покража, сфере их распространения, в то же время лексема покража характеризуется более широкими синтагматическими возможностями. Термин похищение не используется для обозначения кражи скота.

Термины кража, покража, воровство объединяет семантика ("тайное присвоение чужого") и синтагматические связи (кража / покража / воровсто денег, вещей, товаров, имущества, скота и т.д.). Случаи их употребление в пределах одного контекста подтверждают дублетность терминов. Например: «… въ 779 м же за кражу / в слободе Твараговои ис питеинова / дому пятидесяти рублевъ аси/гнациями… въ 780 м за покражу / у драгуна московского дватцати семи / рублевъ… за учиненное у крестьянина разных пожитков воровство / наказан…» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 282, л. 102 об.; 1781].

Наряду с термином грабеж, известным с XIII в., в памятниках деловой письменности используется однокоренное слово грабительство, образованное по продуктивной модели книжного языка и ставшее юридическим термином лишь в XVIII в. Оба термина распространены в документах одинаковых жанров (указы, сообщения, рапорты и др.), используются в одинаковых контекстах, что позволяет говорить о их дублетности.

Контексты употребления термина разбой указывают на то, что, с одной стороны, он противопоставлен по семантике терминам воровство, кража, покража, похищение, с другой стороны, лексеме грабеж. Юридические термины грабеж и разбой объединяет сема "насильственное похищение" и отличает значение "нанесение физического ущерба; посягательство на жизнь", свойственное термину разбой, который еще был представлен в древнерусском праве.

Относительной активностью характеризуются термины отгон и увод, обозначающие кражу скота, что объясняется экстралингвистическими факторами - близостью монгольской границы, традиционным скотоводческим хозяйством у коренного населения Забайкалья и т.д. Термины отгон и увод разделены хронологически. Приказной термин отгон используется в первой половине XVIII в., в то время как во второй половине века его вытесняет новый для канцелярского слога термин увод. Ср.: «У подданных пограничных жителей Китаиско/го империя подданным и мунгалами чинились отгоны лошадямъ» [Карт. заб. сл.; 1730]; «… намерение бежать за гра/ницу в Полшу… съ уводом / гдревых лошадеи» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 9, л. 296; 1766].

Производное образование мошенничество в значении "обман с целью завладения чужим имуществом" становится актуальным лишь в юридическом обиходе XVIII в., в связи с этим термин еще непоследовательно употребляется в деловой письменности XVIII в. В забайкальской письменности встречается в значении "мелкое воровство". Например: «… кто учинил воровство мошенничество / ценою ниже дватцати рублеи того имать подъ стра/жу» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 20, оп. 1, д. 1271, л. 148 об.; 1788].

Наряду с общенациональными номинациями в сфере имущественных преступлений отмечаются региональные варианты терминов, проявляются отличия в семантике отдельных терминов. Региональные особенности употребления данной терминологии связаны с экстралингвистическими факторами, актуальностью определенных преступлений на территории Забайкалья. Так, характерны особенности при употреблении термина снос прежде всего в значении "кража при побеге военными". Например: «За побегъ… и за сносъ казенныхъ вещеи по поимке / ево в ыркуцке гоненъ шпицърутенъ» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 219, л. 89; 1779]. В деловой письменности центральной части страны сносом называется прежде всего "кража при побеге дворовыми".

Термин воровство используется для обозначения преступлений на границе, обычно незаконной продажи товаров. Например «… называл того ламу / пограничным воромъ, бутто онои лама былъ с нимъ / на границе для торгу и давал ему онъ Казаринов / на продажу двадцать пять кирпичеи чаю, котораго / воровства в самом деле онъ Казаринов… не обнаружил» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 20, оп. 1, д. 1271, л. 2-2 об.; 1788].

Региональная специфика проявляется в наличии терминов, образованных по книжной модели на основе приказных терминов. Например, слово отбитие: «… в хож/дении и битии сиделца Каргаполцова / … и отбитии / у них оными мордовскими денежнои / казны и протчаго [НАРБ, ф. 20, оп. 1, д. 937, л. 1; 1787]. Для термина отбитие, образованного с помощью книжного аффикса, свойственно значение "захват с применением силы". Данная семантика в ряде региональных узусов присуща синонимичному варианту отбой (деловая письменность Прикамья, Смоленска), связанного с приказной традицией. В забайкальском узусе термин отбой не сохраняется.

В забайкальских памятниках представлен термин татьба, архаизированный в литературном языке XVIII в. Чаще всего он используется в составе устойчивых оборотов и в цитатах из Соборного Уложения 1649 г. Остаточные следы гиперонимичного значения отмечаются у терминов воровской "подложный", воровать "насиловать".

В параграфе 3 анализируются термины, обозначающие преступления против личности. Уголовные преступления против личности включают понятия, связанные с физическим насилием и лишением человека жизни, что является самой опасной сферой криминального действия на протяжении всей истории уголовного права. Данная терминологическая система представлена наибольшим количеством специальных наименований.

В Русской Правде под преступлением понималось нанесение вреда личности, поэтому в первом законодательном своде отражены только два вида преступлений: преступные действия против человека (убийство, телесные повреждения, оскорбление, побои) и против собственности. Убийство признавалось самым опасным преступлением, поэтому именно с него начинались все редакции Русской Правды. В праве Древней Руси для обозначения преступлений против личности употребляются термины, образованные в основном путем сужения значения общеупотребительного слова: головничество "убийство", головщина "убийство", душегубство "убийство", убой, убийство, убойство, убиение "убийство", бой "драка", гвалт "насилие", усильство "изнасилование", увечить "наносить вред здоровью".

В Судебниках 1497 г. и 1550 г. все наиболее тяжкие преступления - разбой, душегубство, татьба - выделены в особую группу, связанную с лихим делом. Также в Судебниках выделяются преступления против здоровья (нанесение увечья, легкие побои) и преступления против чести (лай, оскорбление, клевета). Соборное Уложение 1649 г. для номинации преступных действий, направленных против человека, использует термины: убийство, убойство, убивство, окрававити, задерети, дратися, резати, ударити, зашибити, замахнутися, наругательство, увечье, бесчестие, бой, ранити, убити, побои и др. Благова Н.Г. Лексика и фразеология памятников русского права XVII века (На материале Уложения 1649 г.). СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998. С. 60.

Многочисленные термины, представленные в деловой письменности Забайкалья XVIII в. для номинации преступлений против личности, можно классифицировать по следующим тематическим группам: а) термины, обозначающие преступления, связанные с лишением жизни (убийство, убивство, смертное убийство, смертное убивство, смерт(н)оубийство, смерт(н)оубивство); б) термины, обозначающие преступления, связанные с причинением физического вреда (побои, битье/битие, побоище, зараза, заразить, увечье, увечить, язва, уязвить, язвительный, рана); в) термины, обозначающие половые преступления (изнасилование, изнасильничать, насилие, насиловать, насильство, блудодействовать, воровать блудно); г) термины, обозначающие преступления против чести; оскорбления и угрозы (похвала, похвальные речи, похвальба, похвалка, похваляться, гроза, грозить, угрожение, уграживание, пристрастие).

В эпоху становления норм русского литературного языка происходит пополнение терминологии новыми специальными наименованиями, имеющими книжные истоки (смертноубийство, смертноубивство, угрожение, блудодействовать). Особенностью терминологии, выражающей понятия о противозаконных действиях, направленных против жизни и здоровья человека, является то, что в основном она состоит из терминов, которые были известны древнерусскому праву (убийство, насилие, увечить, рана и др.), приказной традиции (побои, зараза, гроза, угроза, угрожать, похвала, похвальба, похвалка, похваляться, пристрастие и др.). Термины, принадлежащие разным языковым традициям, сосуществуют в деловом языке XVIII в. Следует отметить, что в анализируемой группе абсолютно не представлены термины иноязычного происхождения.

В XVIII в. данная терминосистема еще находится на стадии становления, о чем свидетельствует значительное количество функционально тождественных терминов: убийство - убивство - смертное убийство - смертное убивство - смерт(н)оубийство - смерт(н)оубивство; битье/битие - побои; зараза - язва -рана; насильство - насилие; насиловать - насильничать - блудно воровать -блудодействовать; гроза - угроза - угрозительные речи (слова) - похвала - похвальные речи (слова) и др.

Юридический термин убивство часто употребляется в сочетании с прилагательным смертный, либо используется образованное на основе лексем смертный и убивство сложное слово смерт(н)оубивство, синонимичное по отношению к терминам убивство, убийство, смерт(н)оубийство. Специфика функционирования данных терминов в узусе Забайкалья состоит в том, что наибольшей частотностью характеризуются именно термины смерт(н)оубивство и смертное убивство.

Специальные лексемы увечье и увечить распространены в XVIII в. на всей территории государства. Не отмечаются отличия в функционировании данных номинаций в центральной и региональной деловой письменности.

Актуальным преступлением являлось избиение, нанесение телесных повреждений, для обозначения которого в забайкальском узусе используются словообразовательные варианты битье/битие, побои, побоище, биение, бой. В деловом языке Забайкалья наряду с термином битие/битье основной номинацией является приставочное образование побои, имеющее разговорное происхождение (Ср. покража). Слова биение, бой закреплены за жанрами просительной документации и, скорее всего, их употребление не являлось регулярным.

Термины зараза, язва, рана семантически тождественны, однако термин зараза фиксируется лишь в просительных документах (просьбы). Лексема язва, употребляемая в забайкальской письменности в значениях "рана", "повреждение ч-л. острым, царапина", в центральной деловой письменности и других региональных узусах XVIII в. не сохраняет данные значения.

В региональном деловом языке группа терминов, обозначающих насилие над женщиной, в своем составе разнородна. В забайкальской письменности данная терминосистема представлена словообразовательными вариантами (насильство - насилие, насиловать - изнасильничать), синонимами, имеющими разное происхождение (насиловать - блудодействовать - воровать блудно).

Преступлением в XVIII в. являлись не только действия, которые наносят материальный ущерб или ущерб здоровью, но и действия, направленные против чести личности, приносящие моральный ущерб: угрозы, оскорбления. Анализируемая терминосистема содержит терминологическое ядро и периферию. В забайкальской деловой письменности XVIII в. ядро составляют термины угроза, угрозительные (речи, слова) - похвала, похвальные (речи, слова), угрожать - похваляться, которые являются абсолютными синонимами. Контексты употребления терминов угрожение, уграживание, пристрастие, похвалка, похвальба единичны.

В основном терминология данной сферы является общенациональной, однако отмечаются регионально специфичные термины. Термин зараза используется в значении "побои", архаизированном в литературном языке XVIII в. Например: «… и онъ / Вяткинъ по вторителному заразу началъ / необычно харчат и появилас у него кров» [Национальный архив Республики Бурятия, ф. 88, оп. 1, д. 59, л. 58 об.; 1769].