Средства и способы выражения субъективной модальности в текстовом пространстве Ю. Полякова

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Средства и способы выражения субъективной модальности в текстовом пространстве Ю. Полякова

Общая характеристика работы

Многаспектная категория модальности как одна из ключевых категорий, устанавливающих связь предложения (высказывания) с внеязыковой действительностью и реализующих его коммуникативный потенциал, является сегодня объектом устойчивого и активного интереса как в отечественном, так и в зарубежном языкознании (В.Г. Адмони, Т.Б. Алисова, Ш. Балли, Е.И. Беляева, А. В. Бондарко, С.С. Ваулина, А.Вежбицка, В. В. Виноградов, В.Г. Гак, Т.И. Дешериева, Г.А. Золотова, Г.В. Колшанский, П.А. Лекант, М.В. Ляпон, Т.В. Шмелева, и многие другие). Предназначенность категории модальности состоит в обеспечении единства и целостности художественного текста как системы. Антропоцентричность языка в целом и категории модальности в частности актуализирует внимание исследователей к субъективному аспекту смысловой организации предложения, поскольку «антропоцентрический по своей природе, язык со всеми его национально-специфическими чертами поступает в ведение писателя, который выстраивает из него художественный текст» Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - 2-е изд. - М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 32.. Художественный текст как коммуникативно-направленное вербальное произведение, обладающее эстетической ценностью, представляет собой индивидуально-авторскую концепцию мира, он пронизан субъективностью, поэтому антропоцентричность выражается в речи и как субъективно-модальное значение» Бабенко, Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста [Текст] / Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000. - C. 66-67.. В фокусе исследования данной работы находится художественная система писателя реалистического направления, нашего современника, Ю. М. Полякова.

Талантливый российский писатель Юрий Поляков начинал свою литературную деятельность как поэт в конце 1970-х - начале 1980-х гг. Поляков пишет прозу, отличающуюся социальной остротой и злободневностью, животрепещущими, актуально звучащими темами. В своих произведениях писатель Ю. Поляков изображает сатирическую картину жизни творческой интеллигенции, говорит о жизни «новых русских», показывая, как разрушает душу бизнес, построенный на ограблении своей страны. Некоторые произведения Полякова представляют собой своего рода семейную сагу, которая охватывает десятилетия жизни страны («Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…», «Грибной царь»).

Критика все чаще выделяет Ю. Полякова как лидера «гротескного реализма», характерного для переходных эпох, когда новое сталкивается со старым (В. Куницын). Часто в романе на фоне заурядной семейной драмы развернута целая энциклопедия русской жизни последних десятилетий: от Брежнева до Ельцина, от застоя до разгрома. Его повести и романы отличаются динамичностью сюжетных построений, яркостью психологических характеристик, языковой точностью. Стиль Ю. Полякова складывался из смелого смешения разностилевой лексики, игры семантическими смыслами, иронии, незаметно переходящей в лиризм. «Стиль мышления Ю. Полякова (удивительный сплав лиризма, иронии и трагизма!) выделяется большей социальной зоркостью, большей заземленностью на реальной проблематике» Большакова, А.Ю. Феноменология литературного письма. О прозе Ю. Полякова [Текст] / А.Ю. Большакова. - М.: Маик Наука, 2005. - С. 6.. Таким образом, в философско-знаковом аспекте творчества этого русского писателя ясно высвечивается его гражданская позиция, идейно-художественной доминантой творчества Ю. Полякова становится изображение нравственно-этической и общественно-исторической атмосферы жизни страны.

В диссертационном исследовании формулируется гипотеза о том, что субъективная модальность художественного текста формируется использованием комплекса морфологических и синтаксических средств и способов её выражения. Семантико-синтаксические особенности прозы автора, а также лексические средства контекстуального окружения служат мотиваторами и маркерами идиостиля писателя.

Актуальность работы обусловлена включённостью в современную антропоцентрическую парадигму лингвистических исследований и обращением к важным теоретическим проблемам метаязыковой субстанциональности художественного текста, в частности, к проблеме выражения модальности, необходимостью теоретического осмысления общих и частных вопросов, связанных с дальнейшим изучением дискуссионной категории модальности. Обращение к языку произведений Ю. Полякова продиктовано значимостью его творчества, неизученностью текстового пространства прозы Ю. Полякова, высокой эпистемологической и эстетической ценностью текстов этого современного писателя.

Объектом исследования выступают тексты художественной прозы Ю. Полякова.

Предметом исследования является комплекс языковых средств и способов выражения собственно модальных и субъективно-модальных значений текстового пространства Ю. Полякова.

Материалом для исследования послужили повести Ю. Полякова «Плотские повести» («Подземный художник», «Возвращение блудного мужа» и «Небо падших»), «Плотские повести-2» («Парижская любовь Кости Гуманкова» и «Демгородок»), «ЧП районного масштаба», «Работа над ошибками», «Апофегей», «Геометрия любви», романы «Козленок в молоке», «Замыслил я побег», «Грибной царь» и «Гипсовый трубач, или Конец фильма». Материал для анализа извлекался методом сплошной выборки из прозаических произведений Ю.Полякова и включает около 5 000 примеров.

Цель диссертационного исследования - системно-комплексное описание средств и способов выражения модальности в прозаических текстах Ю. Полякова; освещение особенностей функционирования этих средств как идиостилевых черт автора.

Выдвинутая цель исследования обусловила круг более конкретных задач:

1) систематизировать и теоретически осмыслить имеющиеся в науке подходы к универсальной категории модальности, выстроив единую целостную картину модальности как языковой и текстовой категории;

2) выявить систему языковых средств выражения собственно модальных и субъективно-модальных значений прозы Ю. Полякова;

3) охарактеризовать морфологические и синтаксические средства выражения собственно модальных и субъективно-модальных значений с позиций функционально-семантического и прагматического подходов;

4) проанализировать семантико-синтаксические особенности прозы Ю. Полякова, обосновать специфичность индивидуально-художественной системы писателя.

Достижению поставленной цели и решению вышеперечисленных задач служит комплекс методов исследования: описательный, метод контекстуального анализа, метод функционально-семантического анализа, статистический метод, метод стилистической интерпретации.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в научный оборот вводится новый языковой материал из современной прозы (Ю. Поляков «Грибной царь», «Замыслили я побег» и др.), определяется специфика процессов концептуализации и категоризации модальности как одной из универсальных категорий, впервые осуществляется системное функционально-семантическое описание особенностей реализации собственно модальных и субъективно-модальных значений в коммуникативно-прагматическом аспекте на материале прозаических произведений Ю. Полякова, выявляется специфика функционирования этих средств как идиостилевых черт автора. До настоящего времени проза Ю. Полякова не была предметом специального лингвистического изучения. Фундаментальное исследование - монография А. Большаковой «Феноменология литературного письма: о прозе Ю. Полякова» - имеет литературоведческую направленность. В 2009 году была защищена диссертация Л. С. Захидовой «Специфика идиостиля Ю. Полякова», но объектом внимания диссертанта явился лексико-семантический аспект, что не может прояснить сущности интересующего нас вопроса. Индивидуально-авторская картина мира отдельно взятого художника слова в нашем исследовании обнаруживается через «дискурсивный фокус» интерпретации текста как сверхсложного смыслового образования.

Методологической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных лингвистов, внесших огромный вклад в разработку проблемы языковой модальности (В. Г. Адмони, Ш. Балли, Е. И. Беляева, А. В. Бондарко, С. С. Ваулина, А. Вежбицка, В. В. Виноградов, В. Г. Гак, Г. А. Золотова, П. А. Лекант, М. В. Ляпон, А. А. Мецлер, Г. П. Немец, З. Я. Тураева, Б. В. Хрычиков, Т. В. Шмелева, П. А. Эслон), теории речевых актов (Дж. Л. Остин, Дж. Р. Сёрль, А. П.Володин, А. В. Изотов, В. С. Храковский, Е. А. Чернявская), модальности художественного текста (Л. Г. Бабенко, Е. Н. Базалина, Н. С. Болотнова, И. Р. Гальперин, В. А. Маслова, Г. Я. Солганик).

Теоретическая значимость работы определяется функциональным подходом к пониманию содержательной природы модальности, создающим теоретическую базу для комплексного анализа разноуровневых языковых средств. Данный подход создает условия для установления функциональной иерархии средств субъективной модальности, а также позволяет выявить универсальные средства выражения субъективной модальности, индивидуальные языковые средства, отражающие специфику идиостиля писателя. Полученные данные о функционировании субъективной модальности в текстовой системе на материале современной прозы позволяют расширить современные представления в этой сфере, решить ряд вопросов о значении категории модальности, о функциях модального аспекта в организации художественного текста, о закономерностях употребления автором тех или иных модальных конструкций, расширить представления о категории модальности как средстве реализации целеустановок личности и стимулируют дальнейшие исследования в функциональном направлении.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования материалов и выводов при дальнейшей разработке теоретических вопросов языковой модальности в целом и субъективной модальности в частности, при разработке вузовских спецкурсов и спецсеминаров по проблемам функциональной и коммуникативной грамматики и модальности, по проблемам исследования текста, при изучении курсов «Филологический анализ текста», «Стилистика» и др., по лингвостилистическому анализу языка современной прозы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Категория модальности в рамках функционального и коммуникативного подходов к тексту прозы Ю. Полякова является центральной категорией, определяющей формирование концепции художественного произведения и специфику реализации языковой личности автора.

2. Модальность как лингвистическая категория реализуется в художественном тексте на разных уровнях языка. Наиболее полно и ярко модальный аспект выражен на морфологическом и синтаксическом уровнях. Дополнительно актуализируют авторскую позицию лексические средства контекстуального окружения, уровень концентрации использования которых в тексте служит маркером идиостиля, подчеркивают динамический, векторный характер прозы Ю. Полякова.

3. Одним из наиболее ярко представленных экспликаторов выражения субъективной модальности в текстовом пространстве Ю. Полякова на морфологическом уровне являются ядерные и периферийные глагольные средства. Из ядерных глаголов наиболее частотными выступают глаголы мочь, удаваться, успевать, приходиться, следует, стоит, хотеть, решить, из периферийных - глаголы уметь, суметь.

4. На синтаксическом уровне субъективная модальность в прозе Ю. Полякова выражается повелительными и инфинитивными предложениями. Центральное место в функционально-семантическом поле повелительности прозы Ю. Полякова занимают повелительные и прохибитивные предложения с императивными формами глагола, а также безглагольные предложения. К периферии поля относятся повелительные и прохибитивные предложения с инфинитивом в позиции сказуемого, к дальней периферии поля относятся оптативные и индикативные предложения. Инфинитивные предложения в прозе Ю. Полякова выражают семантику неизбежности, долженствования, предстояния, вынужденности, возможности, невозможности, ненужности, необходимости, отсутствия необходимости, недопустимости, побуждения, желания, целесообразности, предопределенности.

5. Наличие в прозе Ю. Полякова огромного пласта модальных слов, с помощью которых говорящий оценивает свое высказывание в целом или отдельные его части с точки зрения отношения их к объективной действительности, является специфической чертой идиостиля писателя.

6. Индивидуально-авторская концепция мира Ю. Полякова представлена специфическим использованием всего спектра эмоциональных, экспрессивно-оценочных, многофункциональных языковых средств, позволяющих прочитывать иронический подтекст произведений, формирующих субъективно-модальную перспективу высказывания.

Апробация исследования. Основные теоретические положения и практические результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры русского и контрастивного языкознания Елабужского государственного педагогического университета, были представлены в докладах и выступлениях на международных, всероссийских, межвузовских научных и научно-практических конференциях, в том числе: IV Международная научно-практическая конференция «Самосовершенствование, самореализация личности: психолого-педагогические аспекты». (Набережные Челны, НГПИ, 2007 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «В. А. Богородицкий и современные проблемы исследования и преподавания языков» (Казань, КГУ, 2007 г.); Международная научно-практическая конференция «Язык и общество: коммуникация и интеграция» (Подольск, МГИ, 2008 г.); II межвузовская студенческая научно-практическая конференция (Набережные Челны, НГПИ, 2009 г.); Международная научная конференция «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2009 г.); II Международная научная конференция «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков» (Санкт-Петербург, ГПА, 2010 г.); Республиканская научно-практическая конференция с международным участием «Наука, технологии и коммуникации в современном обществе» (Набережные Челны, КГУ, 2010 г.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографического списка.

Основное содержание работы

Во Введении дается обоснование актуальности темы, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, материал, методологическая основа, подчеркивается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, излагаются выносимые на защиту положения.

Первая глава «Теоретико-методологические основы исследования категории модальности» посвящена определению содержания и объема понятия категории модальности.

В первом параграфе освещаются основные подходы в определении категории модальности: узкий и широкий, излагаются взгляды русских и зарубежных ученых на категорию модальности, характеризуются основные концепции языковой модальности, приводится позиция автора работы, который в своем понимании модальности солидаризируется с учеными, рассматривающими данную категорию на основе функционального подхода к анализу языковых фактов (Е. И. Беляева, А. В. Бондарко, С. С. Ваулина, С. Я. Гехтляр, Г. А. Золотова, И. В. Островерхая, О. Л. Кочеткова, И. Ю. Кукса, И. Р. Федорова, Т. В. Шмелева, П. А. Эслон и др.). С позиций функциональной грамматики исследователи представляют модальность как функционально-семантическое поле, имеющее сегментированную структуру и объединяющее разнообразные средства выражения оценки говорящим связей и отношений действительности с точки зрения их характера, степени познанности или желательности либо как комплекс функционально-семантических полей с указанным содержанием Теория функциональной грамматики [Текст] / под ред. А. В. Бондарко. - Л.: Наука, 1990. - С. 67..

Во втором параграфе рассматривается проблема разделения категории языковой модальности на объективную и субъективную, по существу которой у лингвистов также отсутствует единство. Одни ученые противопоставляют объективные и субъективные модальности (В. В. Виноградов, В. Н. Бондаренко,

В. В. Панфилов, Н. Ю. Шведова), другие признают одновременное действие в категории модальности объективных и субъективных факторов и считают ее субъективно-объективной категорией (Е. И. Беляева), третьи полагают, что само деление на субъективную и объективную модальности не является оправданным, поскольку элемент субъективности свойственен всем компонентам семантики модальности (Т. И. Дешериева). Между тем еще A. M. Пешковский (1938) в своих исследованиях указывает на условность разграничения объективной и субъективной модальности. В последние годы все чаще наблюдается отход от традиционной дифференциации модальности на объективную и субъективную, акцентируется взгляд на субъективность всей категории модальности, так как позиция говорящего в явном или скрытом виде включается в любое истолкование модальности (А. В. Бондарко, Г. В. Колшанский).

В исследовании не противопоставляется объективная и субъективная модальности, поскольку позиция говорящего в явном или скрытом виде включается в любое истолкование модальности и любое высказывание субъективно по своей сути. Но, следуя традиции в понимании категории модальности (В. Н. Бондаренко, В. В. Виноградов, В. Г. Гак, Г. А. Золотова, В. З. Панфилов, и др.), условно выделяется объективная и субъективная модальность, имеется при этом в виду, что объективная модальность представляет собой модифицирующую категорию, основные признаки которой выражаются в виде грамматического наклонения, субъективная модальность характеризуется высокой степенью присутствия в ней оценочного компонента.

В третьем параграфе обсуждается вопрос о текстовой функции модальности. Являясь языковой категорией, модальность одновременно относится к категориям, определяющим семантику и высказывания, и текста в целом, т. е. выполняющим текстообразующую функцию (Л. Г. Бабенко, А. В. Бондарко,

Н. С. Валгина, С. С. Ваулина, И. Р. Гальперин, В. А. Кухаренко, М. В. Ляпон, И. В. Островерхая, Е. А. Попова, Г. Я. Солганик, И. А. Трофимова и др.). Рассматривая вопрос о модальности как текстовой категории, автор опирается на те концепции текста, согласно которым на первый план выдвигается его каузирующее начало и текст воспринимается как продукт активной речевой деятельности человека. В работах по текстовой модальности последних лет исследователи пытаются показать, что субъективное и объективное - неотъемлемые составляющие текстовой модальности, эти категории взаимосвязаны, существование одной невозможно без другой, и служат они передаче различных планов отношений. Субъективно-оценочная модальность с наибольшей очевидностью проявляется в тех произведениях, где просвечивается личность автора: Коэффициент модальности меняется в зависимости от целого ряда причин - индивидуальной манеры автора, объекта описания, прагматической установки, соотношения содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной информации. В формировании замысла художника участвуют элементы всех уровней языка. Взаимодополняя друг друга, различаясь по средствам выражения и функциям, они организуют понимание художественного произведения, приближенного к авторскому» Бочкова, О. С. Модальный аспект художественного текста (на материале произведений В. Ходасевича): автореф. дисс…канд. филол. наук [Текст] / О. С. Бочкова. - Краснодар, 2008. - С. 8..

В данном исследовании понятие «идиостиль» приравнивается к экстралингвистическому понятию «творческая индивидуальность автора» Болотнова, Н. С. Филологический анализ текста: Учебное пособие для студентов, аспирантов, преподавателей-филологов [Текст] / Н. С. Болотнова. - М.: Наука Флинта, 2007. - С 115.. В лингвистических исследованиях подчеркивается многоаспектный характер понятия «идиостиль», ученые трактуют его подчас с разных точек зрения. Особенности идиостиля прозы Ю. Полякова во многом определяются экстралингвистическими факторами: творчество этого писателя характеризуется ярко выраженной социальной ориентацией, а стиль мышления Ю. Полякова отличается большой социальной зоркостью, сосредоточенностью на реальной проблематике. Поэтому чрезвычайно важной нам представляется задача рассмотреть целостное взаимодействие элементов языковой подсистемы текстов прозаика Ю. Полякова, ментальное пространство и эстетическое кредо писателя, что, несомненно, выражается в насыщенности комплекса взаимодействующих модальных значений текста этого писателя.

Во второй главе «Состав экспликаторов субъективной модальности в произведениях Ю. Полякова» содержится функционально-семантический анализ модальной семантики в произведениях Ю. Полякова, а также выявляется специфика соотнесенности эксплицитных и имплицитных способов выражения собственно модальных и субъективно-модальных значений в тексте произведений автора.

Первый параграф представляет теоретические выкладки способов реализации собственно модальных и субъективно-модальных значений в русском языке, освещаются различные трактовки средств экспликации семантики возможности, необходимости и желательности, которые одни ученые относят к сфере объективной модальности (Е. И. Беляева, С. Н. Цейтлин, И. А. Филипповская и многие другие), иные - к «внутрисинтаксической модальности», то есть к модальным отношениям третьего плана (Г. А. Золотова). Мы же считаем, что поскольку речь в данном случае идет о значениях ситуативной (предметной) модальности, которая формируется в отношениях между субъектом действия (состояния) и действием (состоянием), то она в значительной мере сохраняет в себе субъективно-оценочный компонент.

Во втором параграфе дана частеречная представленность категории модальности в текстах Ю. Полякова. В выражении семантической глубины текста немаловажная роль принадлежит глаголу как выразителю грамматической специфики индивидуально-авторского стиля.

1. Доминантное положение среди модальных модификаторов со значением возможности занимает глагол мочь, способный передавать весь спектр модальной семантики ситуации возможности, он эксплицирует значение субъективной возможности: «(не) быть в состоянии выполнить действие по причинам психического (физического, финансового) характера», «(не) иметь способность выполнить действие», «субъект (не) может (вправе) совершить какое-либо действие» (44 % от употребления всех средств выражения возможности): И вот еще одна забавная подробность: Валера долго не мог научиться полноценно сидеть в президиумах, у него от природы было живое лицо, реагировавшее на каждое слово или улыбкой, или гримасой, или зевотой…(«Апофегей»).

Отметим, что особенностью индивидуально-авторского стиля Ю. Полякова является высокочастотное использование глагола мочь с инфинитивом совершенного вида, данная конструкция подчеркивает динамический, векторный характер прозы, сигнализирует о стремлении автора к объединению сферы ирреального и реального, указывает на результат реализации. Специфической, идиостилевой чертой прозы Ю. Полякова также необходимо признать семантику инфинитива, которую представляют в значительной степени ментальные глаголы.

2. К пограничной зоне ядра и ближней периферии модального значения возможности следует отнести модальный модификатор уметь (8 % от общего числа глаголов, реализующих семантику возможности). Семантика глагола (не) уметь «(не) обладать умением, навыками» Словарь русского языка в 4-х т. [Текст] / Под ред. А. П. Евгеньевой. (МАС). - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984. - С. 311. выражается в значении внутренней возможности, обусловленной как врожденным качествами субъекта, так и приобретенными навыками: - Спасибо, что не соврали! Вы умеете слушать, а учителя так привыкли говорить, что не понимают даже самих себ (= умеют слушать всегда) («Работа над ошибками»).

3. Семантика внутренней возможности глагола суметь (5 % от общего числа глаголов, представляющих возможность) обозначает здесь не потенциальную, а реализованную связь между субъектом и предикатом: До обеда Башмаков еле сумел занять себя, сделав внеплановую профилактику двух счетных машинок («Замыслил я побег»).

4. Глаголы удаваться, успевать занимают относительно периферийное положение в микрополе возможности. Однако в прозе Ю. Полякова эти глаголы по частотности употребления лишь немногим уступают ядерным экспликаторам - личным формам глагола мочь. Глагол удаваться в исследуемой прозе составляет 28 %, а глагол успевать (успеть) - 31 %. Таким образом, можно констатировать, что модификаторы удаваться и успевать (успеть) входят в число ядерных средств реализации модальности возможности в текстах Ю. Полякова: Как Слабинзону удалось уговорить деда освободить помещение от вещей и пустить туда квартирантку - неведомо и непостижимо! («Замыслил я побег»). В текстах Ю. Полякова большим числом употреблений в модальной функции зафиксирован модификатор успеть - «иметь время, иметь возможность»: Мы еле успевали добраться до моей квартиры и набрасывались друг на друга («Небо падших»).

5. Модификатор приходиться в безличных предложениях выражает модальное значение необходимости, выступая в значении «стать необходимым, неизбежным в связи с какими-либо обстоятельствами условиями» Лингвистический энциклопедический словарь [Текст] / Под ред. В. И. Ярцева. - М.: Большая российская энциклопедия, 2002. - С. 147., специализируется в большей степени на экспликации значения вынужденности (45 % от общего числа реализаций значения необходимости): С появившейся перспективой издания книги график посещения моей несчастной квартиры стал настолько жестким, что мне иной раз приходилось снимать койку у старушки в доме напротив, потому что спать на вокзальных лавках жестко, и к тому же я стал простужаться от сквозняков («Козленок в молоке»). Модификатор приходится актуализирует в зависимости от контекста и другие грани модальности: неизбежность: Разрешение ему, учитывая оборонную, засекреченную специальность, конечно, не дали, а с кафедры, разумеется, пришлось уйти (= неизбежен уход) «Замыслил я побег»; обязанность: Шумилин вскоре после этого перешел на другое место, и работать новоиспеченному инструктору пришлось уже под началом нового первого («Замыслил я побег»); необходимость: Дома снесли, а людей расселили по всей Москве, но, несмотря на это, Коля и Каля не потерялись, а поженились сразу после школы, даже разрешение в райисполкоме пришлось получать («Замыслил я побег»).

6. Глагол следует составляет 25 % от общего числа всех средств выражения модального значения необходимости, актуализирует значение собственно необходимости, указывает на наличие целевых норм, может выражать отношение, не определяющееся правилами, нормами, обязанностями, а вызванное внутренними потребностями субъекта: Во-вторых, слет нужно провести по большому счету! И уж нашу просьбу как следует выполнить! («ЧП районного масштаба»).

7. Семантический оттенок глагола стоит, осложняющий значение необходимости, в словарях определён как «иметь смысл», «требовать», «составлять труд», «быть выгодным» Частотный словарь [Текст] / Под ред. Л. Н. Засорина. - М.: Русский язык, 1977. - С. 453., в прозе Ю. Полякова данный глагол употребляется в процентном отношении - 27 % от общего числа глаголов, реализующих значение необходимости: Что ж, за это Надино «спасибо» и за эти слезы благодарности стоит заплатить своей дурацкой судьбой, разбить ее об пол, точно свинью-копилку («Апофегей»).

8. Глагол хотеть (хочется) в текстах Ю. Полякова выражает значение желательности (24 %), а также эксплицирует различные частные значения желательности: «желать, волить, иметь охоту, стремиться, побуждаться к чему, намереваться, собираться», «иметь намерение», «пытаться выполнить действие»: А ты-то сам доволен, как у тебя инфак работает? - В общем не очень. А что?- Ничего. Я с ним хочу в общем поговорить («ЧП районного масштаба»).

9. Глагол решить выражает семантику желательности, актуализирует в сочетании с инфинитивом значение окончательно сформулированного намерения (59 %): Со словами: «Носи, сынок!» - он нахлобучил молодому свою замурзанную ушанку, выбежал на волю, отмахал метров триста и под первым же фонарем решил полюбоваться приобретением («Сто дней до приказа»). Вслед за Е. В. Алтабаевой (2004), которая одним из параметров в концептуальной иерархии «желания» выделяет параметр адресованности, мы полагаем, что осознанное и осмысленное желание обычно либо сообщается адресату, либо фиксируется в памяти субъекта, либо выражается вербально: Поднимаюсь в свой номер, после мучительных колебаний я решил поскрестись в дверь Аллы («Парижская любовь Кости Гуманкова»).

Широкий спектр общих и частных значений модальности представляют в прозе Ю. Полякова слова категории состояния.

1. Доминантное положение среди экспликаторов модального значения возможности в произведениях Ю. Полякова занимает предикатив можно, стилистически нейтральный (69 %). Модальность возможности связана с выражением объективного значения «(не) иметь право для выполнения действия», обусловлена служебными, юридическими, социально-нравственными нормами общества Теория функциональной грамматики [Текст] / Под ред. А. В. Бондарко. - Л.: Наука, 1990. - С. 127., а также способен выражать значение субъективной возможности «быть в состоянии»: - А в Америке как? - Негров много. Редкие твари! Но говорить об этом можно только здесь. Там нельзя: политкорректность долбаная! («Грибной царь»).

2. Объективированный, «обезличенный» характер невозможности передается модальными наречиями невозможно, нельзя (12 % употреблений в текстах Ю. Полякова) - в реализации значения объективной возможности «не иметь возможности, условий для выполнения действия» Словарь русского языка в 4-х т. [Текст] / Под ред. А. П. Евгеньевой. (МАС). - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984. - С. 243., характеризуется отстраненностью действия, независимостью процесса, состояния от активного деятеля: Но сам-то Чистяков из всей этой истории сделал для себя важный вывод: главное - избегать конфликтных ситуаций, потому что разрешить их по-божески в конкретных общественно-исторических условиях чаще всего невозможно («Апофегей»).

3. Безлично-предикативное слово нельзя встречается в конструкциях с модальным значением возможности немногим чаще (14 %), чем невозможно. Экспликатор отличается более емкой модальной семантикой: «нет возможности, невозможно», «не разрешается, не дозволено», «нет возможности», «не иметь права, оснований совершить действие» Словарь русского языка в 4-х т. [Текст] / Под ред. А. П. Евгеньевой. (МАС). - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984. - С. 266.: Валера покорно кивал и понимал, что отказаться нельзя - просто не поймут, согласишься - весь оставшийся год, когда «старичку» надо бы отдохнуть и со вкусом подготовиться к «дембелю», пробегаешь, как последний салабон, оправдывая высокое доверие («Апофегей»). В текстах Ю. Полякова нередки конструкции с семантикой возможности, функционирующие в составе системы «бинарной оппозиции», автор использует конструкции, содержащие противопоставление: - Это самолет - тут нельзя драться… - возразил я. - А кто тебе сказал, что мы будем драться? Я просто откручу тебе голову! Очень тихо.- Все равно нельзя: можно нарушить балансировку центрирующей оси крылоподъемной конструкции! - выпалил я первую пришедшую в голову чепуховину («Козленок в молоке»). Частотное использование предикативов можно - нельзя в рамках одного высказывания, характеризующегося яркой экспрессивностью, оценочностью, можно отметить как черту идиостиля Ю. Полякова.

4. К ядру микрополя необходимости относится группа высокочастотных слов категории состояния: надо, нужно, необходимо. Наиболее частотный в текстах Ю. Полякова модификатор надо (около 61 %), выступающий обычно в значении «необходимо, требуется», «обязанность» и «вынужденность» и выражающий необходимость более категорично: - Надо срочно найти Акашина! («Сто дней до приказа»). В прозе Ю. Полякова большим числом реализаций представлены экспрессивные варианты предложений с предикатом надо + инфинитив, в которых на первое место выносится инфинитив, а зависящая от него словоформа остается на последнем месте, это «предложения с рамочной акцентной структурой» Русская грамматика. [Текст] / Под общ. ред. Н. Д. Арутюновой, Н. Ю. Шведовой и др.- М.: Наука, 1980. - Т. 2. - С. 325. Данное несоответствие языковых явлений стандарту, лежащее в основе экспрессивности, нетипичность и поэтому необычность, выразительность речи, присущи стилю Ю. Полякова: За стукачество наказывать надо! - сокрушенно покачал головой Шарипов («Сто дней до приказа»).

5. К центральным средствам выражения модального значения необходимости относится предикатив нужно (35 %). Нужно чаще реализует модальное значение «следует, долженствование как предписываемая норма»: А поразмышлять было о чем: конечно, я сделал ошибку, при всех связавшись с Зубом из-за Елина, нужно было поговорить потом, с глазу на глаз («Сто дней до приказа»).

6. Экспликатор модального значения необходимости предикатив необходимо представлен в текстах Ю.Полякова нечастым числом реализаций (3 %), поскольку это связано с его книжной принадлежностью, а также с максимальной категоричностью его значения, подчеркивающего крайнюю степень желательности действия. Необходимо толкуется в словарях как «надобно», «нужно» Даль, В. И. Иллюстрированный толковый словарь русского языка. [Текст]. - М.: Эксмо, 2008. - С. 317., «очень нужно» Ожегов, С. И. Словарь русского языка [Текст]. - М.: Русский язык, 1986. - С. 293., «оценочная характеристика чего-либо как являющегося таким, что следует делать», значительно чаще необходимо актуализирует частное значение «потребность, надобность»: Она разъясняла, что, конечно, семью разрушать нельзя, но необходимо взять себя в руки и дождаться, когда Обиходы (она произносила нарочно «Обэходы»), одумавшись, позовут его назад - и тогда вернуться победителем, с развернутым знаменем, раз и навсегда продиктовав свои условия мира («Гипсовый трубач»).

7. Лексема пора, выполняющая роль темпорального маркера ситуации необходимости и указывающая на обстоятельства существующей необходимости, актуализирует частное значение потребности либо вынужденности (4 % словоупотреблений с аналогичной семой). Семантика слова может интерпретироваться как «имеется необходимость в совершении действия, так как настал для этого срок»: - Да, я сейчас… - Принцесса кивнула горничной и снова повернулась к Башмакову. - Извини, мне пора кормить ребенка (наступило время для кормления ребенка) («Замыслил я побег»).

Предикативные прилагательные в сочетании с инфинитивом в прозе Ю. Полякова являются экспликаторами общего значения возможности, необходимости и частных значений вынужденности и долженствования:

1. К ядру средств выражения модального значения возможности примыкает предикативное прилагательное способен (35 %), которое специализируется на экспликации значений субъективной возможности, на выражении ситуации возможности, обусловленной внутренними качествами, умениями, знаниями субъекта: «(не) быть в состоянии выполнить действие по причинам психического (физического, финансового) характера», а также «(не) иметь возможность совершить действие», что обусловлено объективными причинами: Калязин даже немного подуспокоился, выяснив, что есть, оказывается, люди, способные понять Сашино безвинное непротивление обрушившейся на него любви («Возвращение блудного мужа»).

2. Прилагательное готов в сочетании с инфинитивом в произведениях Ю. Полякова представлено большим числом реализаций - 65 %. Модификатор готов способен выступать в значении «быть в состоянии выполнить действие», часто желательное для субъекта: Тот сначала даже не сообразил, кто звонит, потом понял и долго выслушивал сбивчивую, витиеватую мольбу, смысл которой сводился к тому, что если он на два часа предоставит Саше свою квартиру, то Калязин в благодарность готов отдаться чуть ли не в пожизненное рабство («Возвращение блудного мужа»).

Часто встречаются в прозе Ю.Полякова примеры, когда экспликацию значения субъективной возможности «быть в состоянии выполнить действие по причинам физического характера» берет на себя неодушевленный субъект: Стою и потихоньку из своей баварской кружки производства Дулевского завода фарфоровых изделий прихлебываю мутный желтый напиток, способный раз и навсегда лишить профессиональной чувствительности любого западного дегустатора пива («Парижская любовь Кости Гуманкова»). Такая «антропоморфность» конструкции позволяет прочитывать иронический подтекст прозы Ю. Полякова, характеризует самобытность авторского видения мира и определяет индивидуально-творческую художественную систему автора.

3. Лексема должен является безусловной доминантой среди лексических экспликаторов модального значения необходимости. Это предикативное прилагательное характеризуется наибольшей частотностью функционирования (около 82 %), способностью выражать оттенки модального значения необходимости: «долженствование как обязанность», «долженствование как идеал», «долженствование как вынужденность» Словарь русского языка в 4-х т. [Текст] / Под ред. А. П. Евгеньевой. (МАС). - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1981-1984. - С. 86.: - Нет никаких денег партии. Это все вранье! Мы их должны заработать, понимаешь, Олег, мы! (надо заработать) («Замыслил я побег»).

4. Ядерные средства функционально-семантического поля необходимости включают специализированные экспликаторы необходимости вынужден и обязан. Эти модальные лексемы реализуют частные значения вынужденности и долженствования (10 % ). Лексема вынужден не отмечена стилистическими ограничениями, однако «заряжена» негативной оценочностью Туровская, С. Н. Семантическая типология и средства выражения модальности необходимости (надобности) в русском языке): дисс…канд. филол. наук [Текст] / С. Н. Туровская. - Тарту, 1992. - С. 57; Аскоченская, В. Ф. Семантико-синтаксические функции и синонимика модальных и фазовых конструкций с зависимым инфинитивом: автореф. дис. ... д-ра филол. наук [Текст] / В. Ф. Аскоченская - Воронеж, 1998. - С. 21, ведь «вынужденный - совершаемый по принуждению или по необходимости, в зависимости от обстоятельств» Лингвистический энциклопедический словарь [Текст] / Под ред. В. И. Ярцева. - М.: Большая российская энциклопедия, 2002. - С.87.: С тех пор они зареклись появляться вместе, и только сегодня, задержавшись на заседании жилищной комиссии, Мушковец вынужден был сесть на единственный свободный стул рядом с Чистяковым («Апофегей»).

5. Функциональное место модального слова обязан смещается в сторону периферии, однако это прилагательное (адъективированное отпричастное образование) в прозе Ю. Полякова представлено немалым числом реализаций и регулярностью функционирования (32 %). Это модальная лексема обнаруживает две основные семантические грани: объективное, строго регламентированное долженствование и долженствование как морально-этическая норма: По инструкции он обязан был сделать это последним, убедившись, что у остальных все в порядке (должен был сделать, так как это предписывается правилами, регламентом) («Небо падших»).

Таким образом, можно констатировать, что модальная семантика в произведениях Ю. Полякова репрезентирована ядерными и периферийными глагольными средствами мочь, уметь, суметь, удаваться, успевать, приходиться, следует, стоит, хотеть, решить, предикативными прилагательными и краткими причастиями должен, готов, способен, вынужден и обязан в сочетании с инфинитивом, словами категории состояния можно, нельзя, невозможно, необходимо, пора. В условиях контекста эти слова являются средствами реализации экспрессивности, яркой индивидуализации характеров, формируют текстовое пространство, удерживая внимание читателей в определенной художественно-смысловой зоне.

В третьей главе «Способы реализации субъективно-модальных значений в произведениях Ю. Полякова» в рамках функционально-семантического и коммуникативно-прагматического подходов проанализированы способы реализации субъективной модальности на синтаксическом уровне.

В первом параграфе рассматривается категориальная императивность (99 % примеров из числа всех случаев императивности), доминирующей формой которой являются:

1. Формы глаголов 2-го лица единственного и множественного числа, это «центральные», «парадигмообразующие», «эталонные» формы Храковский, В. С. Повелительность // Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность [Текст] / В. С. Храковский. - Л.: Наука, 1990. - С. 190.. В императивных конструкциях присутствует обязательная обращенность к собеседнику, оказывание давления на его волю, предложения часто отличаются эмоциональной маркированностью: - Проснись и послушай! - Мушковец толкнул Чистякова в бок. Валерий Павлович очнулся и напряг слух («Апофегей»). Эта ядерная форма способна выражать различные семантические интерпретации императивных конструкций: вежливое, мягкое побуждение: - Проходите, господа, - прощебетала секретарша, - Аркадий Ильич ждет вас! («Замыслил я побег»); просьбу: - Ну хорошо, сейчас объясню. Только ты не сердись! («Замыслил я побег»); совет: - Даш, а ты возьми с собой Костю! - посоветовал Башмаков («Замыслил я побег»); предложение: И тогда Анатолич предложил: - А иди ты к нам! («Замыслил я побег»); увещевание: - Последний раз! - взмолился он. - Поймите меня правильно! («Парижская любовь Кости Гуманкова»); мольбу: Вот тут-то терпение Валеры лопнуло, потому что ваятели покуривали травку, и Лялька возвращалась домой с дурацкой ухмылкой и стеклянными глазами, а поутру лежала трупом и стонала: «Воин-освободитель, спаси!» («Апофегей»); предупреждение: - Подумайте о последствиях, Гуманков! - пригрозил замрукспецтургруппы («Парижская любовь Кости Гуманкова»).

2. Форма 1-го лица множественного числа выражает побуждение к совместному действию, что может рассматриваться как попытка коммуникативного взаимодействия: - Всё! Пошли к Верстаковичу! - постановил Каракозин («Замыслил я побег»). В предложениях с формами «совместного действия» ед. ч. и мн. ч. классификаторами категории модальности выступает глагол-частица давай (давайте): - А носитель опыта - человек, конкретный человек! Вот давайте людей и послушаем («Апофегей»).

3. Императив 3-го лица служит для побуждения к действию того, кто не участвует прямым образом в разговоре, а возможно, даже не присутствует при нем, говорящий имеет в виду, что его собеседник передаст третьему лицу, чтобы тот совершил действие. Побуждение выражается сочетанием частицы пусть с формой 3-го лица индикатива: - Э-э… это с работы. Пусть Труд Валентинович перезвонит в производственный отдел («Замыслил я побег»).

4. На периферии поля повелительности находятся инфинитивные предложения. В прозе Ю. Полякова повелительные предложения с инфинитивом в роли сказуемого представлены небольшим числом реализаций, но они отмечены особой экспрессивной семантикой, яркостью и выразительностью. Грамматическим значением инфинитива можно считать приказ, поскольку инфинитивные предложения предполагают фактитивную интерпретацию, не допуская пермиссивной интерпретации, для них характерна семантика запрета: - Отставить! - приказал Иван Григорьевич («Замыслил я побег»). Использование инфинитивного побудительного предложения является маркером достаточно безапелляционного и часто не совсем уважительного отношения к собеседнику: На глазах у онемевшей от ужаса секретарши и Кати, как раз принимавшей телефонограмму из города, он с мясом вырвал из стены телефонную розетку и рявкнул: - Сидеть! («Замыслил я побег»).

5. Околоядерным средством выражения субъективной модальности в текстах Ю. Полякова является использование безглагольных конструкций в императивных предложениях (10 % от числа глагольных коррелятов выражения категории императивности). Писатель Ю. Поляков часто акцентирует свое внимание на антропоцентрической парадигме художественного произведения, стремится к созданию смыслового и экспрессивного пространства художественного текста, поэтому его проза отличается эмотивностью интенций, стилистическими доминантами которых являются безглагольные предложения. Безглагольные побудительные предложения служат категорической формой выражения побуждения: Повезли портрет Буденному, показали, а он как заревет: «Так-вас-распротак! Меня, Буденного, на Климкиной кобыле нарисовать! Вон отсюда!..» («Апофегей»); традиционно используются в приказах, отдаваемых лицами, старшими по званию лицам младшим по званию в армии и на флоте: - На здоровье, - ответил Анатолич ласково, а потом вдруг рявкнул грозно: - Смир-рна! Нале-е-во! В расположение части строевым шагом марш! («Замыслил я побег»); в распоряжениях, при выполнении профессиональных обязанностей, требующих быстрых, решительных действий: - Стоп! - приказала редакторша. - Нам не нужна история вашего почтенного семейства! («Гипсовый трубач»).

Вслед за К. Мустайкисом (1999) и другими исследователями (К. С. Неустроев) мы считаем возможным выделить группы безглагольных побудительных предложений, структурную основу которых составляют: конструкции с существительными; конструкции с местоимениями; высказывания наречного типа; конструкции с побудительными междометиями.

1) Конструкции с существительными

Побудительные предложения с конструктивной основой, выраженной формой винительного или родительного падежа существительного, обозначают требуемый предмет или необходимое действие, команду: Борис Исаакович схватился за грудь, захрипел и стал заваливаться. Каракозин и Гречко еле успели его подхватить. - Врача! - закричал Джедай («Замыслил я побег»). Прежде всего к этой группе относятся стандартные воинские команды: - Разговоры в строю! - прикрикивает старшина Высовень («Сто дней до приказа»). Императивная интонация может напоминать просьбу или призыв, выраженные в некатегоричной, доброжелательной форме: - К столу, к столу! - призвала Катя. Выпили за встречу. Потом за дружбу. Потом за детей. Потом за родителей («Замыслил я побег»).