Новозаветные притчи как интексты в художественной коммуникации

В результате обработки анкет информанты были классифицированы на три группы:

1) специалисты -- информанты, имеющие профессиональный уровень знаний в области религиозного дискурса (иереи, педагоги, преподающие в воскресных школах, люди с высшим филологическим и богословским образованием);

2) «полуспециалисты» в области религиоведения (преподаватели образовательных школ, вузов (канд. филол. наук), студенты, аспиранты);

3) неспециалисты в религиозном дискурсе -- люди, считающие себя верующими, но совершенно не знакомые с Евангелием, учением Христа, изложенным в евангельских притчах, иногда что-то слышащие на проповедях или знакомые с подобными фрагментами из художественной литературы, разговора с другими людьми (аспиранты, студенты). На наш взгляд, эксплицитные маркеры, присутствующие в предложенных фрагментах, четко указывают на интертекстуальную связь, но не называют конкретного источника заимствования. Таким образом, роль читателя, принимающего участие в опросе, заключалась в умении соотнести эксплицитно маркированное заимствование с верным источником и правильно интерпретировать эту связь.

Читатель, обладающий интертекстуальной компетенцией, мог легко сопоставить интертекст с текстом-источником (евангельской притчей), а также без особых затруднений выделить ключевые, опорные единицы, благодаря которым смысл текста легко улавливался. Выделенные ключевые единицы обозначали значимые, существенные евангельские образы.

Полученные результаты анализировались путем количественного подсчета как верных, так и неверных ассоциаций информантов. Средний процент по трем упомянутым художественным произведениям представлен в таблице.

Первый этап опроса позволил сделать вывод о том, что читатель, обладающий интертекстуальной компетенцией, смог безошибочно сопоставить интертекст с текстом-источником, т. е. выявить тексты Новозаветных притч и распознать актуализированность прецедентных библейских символов в заимствующих текстах. Но не все из опрашиваемых четко объясняли смыслы предлагаемых отрывков (это выяснилось при определении ключевых единиц), что свидетельствует о поверхностном понимании художественных произведений, а также о том, что читатель либо не знаком с текстом-источником (притчей) вообще, либо знаком на поверхностном уровне без знания значений ключевых единиц. Полученные данные позволяют установить тот факт, что связь предложенных художественных фрагментов с первоисточником наблюдается не у всех информантов.

Второй этап опроса информантов был направлен на выявление понимания читателями смыслов предлагаемых художественных фрагментов и имел целью выяснить, влияют ли выделенные нами единицы в предложенных фрагментах на их понимание и интерпретацию. С этой целью информантам было дано шесть поэтических и два нарративных фрагмента из художественной литературы, в которых выделенные нами ключевые единицы помогают соотнести тексты предложенных произведений с текстами евангельских притч. После прочтения каждого отрывка информантам предлагалось ответить на следующие вопросы: 1) К тексту какой евангельской притчи вас отсылают выделенные слова в представленных ниже фрагментах? 2) Влияет ли выделенная единица на понимание предложенного вам фрагмента? 3) О чем, на ваш взгляд, повествует предложенный фрагмент?

Специалисты, ввиду своих профессиональных навыков, легко ассоциировали выделенные ключевые единицы в предложенных им фрагментах художественных произведений с текстами евангельских притч. Они безошибочно провели параллель между текстами, а также без каких-либо затруднений определили глубинный смысл предложенных художественных отрывков, считая, что выделенные евангельские единицы, безусловно, влияют на понимание и интерпретацию того или иного художественного произведения. «Полуспециалисты» воспринимали предложенные им фрагменты художественных произведений на бытовом уровне, не всегда ассоциируя их с текстами Новозаветных притч. В некоторых случаях проводили ассоциацию с совершенно другим библейским фрагментом. Они также подтвердили, что выделенные ключевые единицы оказывают влияние на понимание художественного фрагмента, но не всегда верно могли интерпретировать предложенные художественные произведения.

Неспециалисты, как правило, вообще не ассоциировали предложенные художественные отрывки с текстами Новозаветных притч (об этом свидетельствует большое количество отказов от ответов), воспринимая художественные фрагменты исключительно на поверхностном уровне (в качестве первичных текстов). Кроме того, представители данной группы отметили, что выделенные евангельские единицы никак не влияют на понимание и интерпретацию художественных фрагментов. На наш взгляд, этого быть не может, так как авторы художественных произведений явно проводят параллели между своими произведениями и евангельскими текстами, стараясь расширить читательский кругозор, изменить его картину мира, что, по мнению И.А. Солодиловой (2004), является «причиной увеличения смысловой нагруженности художественного текста».

Прежде всего, путем подсчета количества информантов, идентифицировавших предложенные в опросе выделенные ключевые единицы, относящиеся к текстам притч Нового Завета, были сделаны выводы относительно степени известности и узнаваемости отобранных евангельских притч. Степень узнаваемости (ассоциирования) выбранных нами евангельских притч можно представить с помощью диаграммы (см. рис.). На вертикальной оси отображен процент испытуемых (ии), идентифицирующих выделенные ключевые единицы с текстами притч, а на горизонтальной -- евангельские притчи по степени их узнаваемости в художественном тексте.

Трактовка смысла предложенных художественных текстов оказалась информативным материалом, позволяющим сделать вывод относительно легкости/сложности интерпретации исследуемых ключевых единиц в предложенных художественных фрагментах, адекватности их понимания информантами. Не всегда положительный ответ на первый вопрос сопровождался стопроцентным выполнением второго вопроса.

Соотношение ассоциативного восприятия евангельских притч у информантов: 1 -- о мытаре и фарисее; 2 -- о десяти девах; 3 -- о сеятеле; 4 -- о милосердном самарянине; 5 -- о зерне горчичном; 6 -- о богатом и Лазаре; 7 -- о молодом вине и ветхих мехах; 8 -- о талантах

Будучи знакомыми с теми или иными предложенными ключевыми единицами, информанты не всегда могли дать свою интерпретацию художественному отрывку, включающему притчевые интексты, что свидетельствует, на наш взгляд, об утраченности сакральности библейских образов, их «десакрализации», в результате которой слова перешли в разряд известных в бытовой коммуникации. Отказы информантов от идентификации и интерпретации предложенных художественных отрывков свидетельствуют о неглубоком их понимании отрывка и незнании текста-первоисточника. Способность же понять и интерпретировать смысл предложенных художественных фрагментов подразумевает знание библейского первоисточника и, следовательно, более высокий уровень понимания. Читатель улавливает притчевый смысл произведения тогда, когда его мысль движется по вертикали, на более глубоком уровне переосмысления содержания и сопоставления отдельных его моментов (двух текстов -- в нашем случае).

В приложении 3 к диссертации представлена сводная таблица с интерпретирующими ответами информантов. Соотнося полученные результаты с выделенной гипотезой, мы установили, что она верифицировалась и подтвердилась.

Таким образом, проведенный нами опрос информантов позволил сделать следующие выводы: ключевые единицы притч, употребляемые в художественных произведениях, кодируют их смысл, а понимание и интерпретация художественных текстов (как вербальных, так и невербальных), включающих в себя интексты Новозаветных притч, требуют наличия интертекстуальной компетенции реципиента.

Рассмотренные в работе невербальные тексты, отображающие сюжеты Новозаветных притч, также требуют от реципиента интертекстуальной компетенции.

В заключении диссертации подводятся основные итоги и намечаются перспективы дальнейшего исследования, которые видятся в рассмотрении функционирования интекстов Новозаветных притч в текстах зарубежной художественной литературы и сопоставительном анализе с контекстами русской литературы, а также в более детальном изучении функций притчевых интекстов в невербальных текстах изобразительного искусства.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

новозаветный притча художественный интекст

Статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки России

1. Рыкунова, И.Ю. Интертекстуальная семиотика евангельских притч (невербально-семантический аспект) /И.Ю. Рыкунова // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Сер.: Филология. Искусствоведение. -- 2011. -- Вып. 56 (20). -- С. 125--130 (0,4 п. л.).

2. Рыкунова, И.Ю. Экспериментальное исследование особенностей понимания и интерпретации художественных произведений, содержащих интексты евангельских притч / И.Ю. Рыкунова // Изв. Пенз. гос. пед. ун-та. Сер.: Филология. -- 2012. -- № 27. -- С. 237--241 (0,9 п. л.).

3. Рыкунова, И.Ю. Эмотивно-прагматический потенциал слова в евангельских притчах / И.Ю. Рыкунова // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер. «Филологические науки». -- 2012. -- № 2 (66). -- С. 11--14 (0,5 п. л.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

4. Рыкунова, И.Ю. Новозаветные притчи: аллегорическое или буквальное прочтение (на материале текстовой коммуникации Бога и человека) / И.Ю. Рыкунова // Человек в коммуникации: лингвокультурология и прагматика: сб. науч. тр. -- Волгоград: Перемена, 2008. -- С. 180--193 (0,8 п. л.).

5. Рыкунова, И.Ю. Новозаветные притчи как интексты / И.Ю. Рыкунова // Антропологическая лингвистика: сб. науч. тр. / под ред. Н.А. Красавского. -- Волгоград: Колледж, 2009. -- Вып. 11. -- С. 124--131 (0,5 п. л.).

6. Рыкунова, И.Ю. Текстовые функции Новозаветных притч (на материале русской поэзии) / И.Ю. Рыкунова // Теоретические и прикладные аспекты изучения речевой деятельности: сб. науч. ст. -- Н. Новгород: Нижегор. гос. лингв. ун-т им. Н.А. Добролюбова, 2009. -- Вып. 4. -- С. 180--186 (0,4 п. л.).

7. Рыкунова, И.Ю. Трансляция смыслов первичных текстов посредством вторичных текстов (на материале евангельской притчи о десяти девах и рассказа Ф. Сологуба «Мудрые девы») / И.Ю. Рыкунова // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира: сб. науч. тр. -- М.--Архангельск, 2009. -- Вып. 4. -- С. 401--405 (0,3 п. л.).

8. Рыкунова, И.Ю., Шаховский В.И. О варьировании исходного притчевого замысла в разных вербальных контекстах отечественной и зарубежной беллетристики (на примере евангельской притчи о блудном сыне) / И.Ю. Рыкунова, В.И. Шаховский // Дискурс, концепт, жанр: кол. моногр. / отв. ред. М.Ю. Олешков. -- Ниж. Тагил: НТГСПА, 2009. -- С. 309--323 (0,9 п. л.).

9. Рыкунова, И.Ю. Речевое поведение Иисуса Христа в контексте евангельских притч / И.Ю. Рыкунова // Актуальные проблемы лингводидактики и лингвистики: сущность, концепции, перспективы: материалы III междунар. науч.-практ. конф. / под ред. Л.А. Миловановой. -- Волгоград: Парадигма, 2010. -- Т. 2. -- С. 285--294 (0,9 п. л.).

10. Рыкунова, И.Ю. Новозаветные притчи в контексте культуры (стилистика и типы прагматических функций) / И.Ю. Рыкунова // Язык и культура: материалы междунар. науч.-практ. конф. / под ред. Т.А. Благодарной. -- Борисоглебск: Борисоглеб. гос. пед. ин-т, 2010. -- Ч. 2. -- С. 126--140 (0,6 п. л.).

Размещено на Allbest.ru