Русские и английские лингвистические терминозаимствования в ингушском языке и в лингвистическом дискурсе

Размещено на http://www.allbest.ru/

[Введите текст]

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ПУГОЕВА ЗАРЕТА МАГОМЕДОВНА

Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое,

типологическое и сопоставительное языкознание

Пятигорск - 2011

Работа выполнена на кафедре теории и практики перевода

в ГОУ ВПО

«Пятигорский государственный лингвистический университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук,

профессор Локтионова Валентина Григорьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук,

доцент Рябко Ольга Павловна

доктор филологических наук,

доцент Янушкевич Ирина Федоровна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Кабардино-Балкарский

государственный университет» им. Х.М. Бербекова

Защита состоится 27 апреля 2011 г. в 14.00 ч. на заседании диссертационного совета Д 212.193.02 в ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» по адресу: 357532, г. Пятигорск, проспект Калинина, 9.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет».

Автореферат разослан 24 марта 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Л.М. Хачересова

Выбор темы исследования обусловлен тем, что в современную эпоху процесс интернационализации научного знания сопровождается постоянным пополнением корпуса научных терминов, в том числе - благодаря их заимствованию из иноязычных источников, как в родственные языки, так и в языки, не имеющие между собой генетического родства. Среди научных дисциплин, характеризующихся стремительным распространением идей национальных школ и направлений за рубежом, языкознание занимает далеко не последнее место. Но, несмотря на то, что разработка глобальных лингвистических проблем и частнолингвистических вопросов невозможна без создания и распространения соответствующей новой терминологии, процессы и результаты терминообразования в лингвистике привлекают внимание самих лингвистов не столь часто [Шелов, 1990]. Как признают многие исследователи, работ, посвященных метаязыку, как минимум, на порядок меньше, чем трудов по терминологии естественных наук [Куликова, Салмина, 2002, c. 7].

Точка зрения исследователей старшего поколения, наиболее однозначно выраженная О.С. Ахмановой [1966; 1990, c. 4] и разделяемая Р.А. Будаговым [1974], А.А. Реформатским [1959; 1967], В.П. Ицкович [1964], состоит в том, что лингвистическая терминология не является рационально организованной, семиотически безупречной системой. На взгляд этих ученых, семиотическое несовершенство лингвистической терминологии обусловлено как склонностью различных ученых создавать и вводить в свои тексты новые термины без достаточных на то оснований, непоследовательностью употребления существующих терминов [Ахманова, 1966, c. 4]. В отличие от этого, рассуждая об общетерминологической проблематике, современные лингвисты отмечают, что лингвистическая терминология представляет собой целостный метаязык, содержательная сфера которого формируется под воздействием общей концепции о языке, а ее изучение способствует «адекватному описанию всех уровней языковой системы и оптимизации процессов изучения и преподавания языка» [Эмирова, 2002, c. 75].

В ингушском литературно-письменном языке в течение всего периода его формирования и развития отмечается появление многочисленных терминологических заимствований, в том числе - из русского и английского языков, из которых заимствуются единицы словного и сверхсловного характера, являющиеся лингвистическими терминами. Однако они зачастую остаются вне поля зрения лингвистов и пока являются малоизученными.

Выдвигаемая нами гипотеза заключается в том, что заимствование терминов и их функционирование в научных и научно-педагогических дискурсах обусловливается, с одной стороны, объективируемой в языке национальной научной картиной мира, а с другой стороны - этноментальностью этноса и социально-историческими условиями его существования.

Актуальность данной работы, нацеленной на выявление особенностей процесса формирования ингушской лингвистической терминологии и специфики ее функционирования в дискурсе, определяется несомненной важностью исследования разных аспектов языка и речи в их взаимосвязи с историей и культурой этноса.

В качестве объекта настоящего исследования избраны тексты ингушского научного, научно-педагогического и учебно-педагогического дискурсов, а также лексикографические источники, содержащие лингвистическую терминологию, заимствованную из русского и английского языков.

Предмет исследования - системно-языковые и функциональные характеристики лингвистических терминов - англицизмов и русизмов в научном, научно-педагогическом и учебно-педагогическом дискурсах, развертывающихся в коммуникативном пространстве Ингушетии.

Основной целью работы является изучение заимствованной из русского и английского языков лингвистической терминологии, рассматриваемой как средство формирования ингушской терминосистемы и как средство оптимизации языка ингушского лингвистического дискурса.

Для реализации поставленной цели решены следующие задачи:

1. Описаны внелингвистические и лингвистические характеристики ингушского лингвистического дискурса, определяющие его национально-культурную и языковую специфику;

2. Выявлена роль двуязычия представителей ингушского этноса в формировании и развитии ингушского лингвистического дискурса.

3. Охарактеризованы основные этапы развития ингушского литературно-письменного языка и ингушского языкознания и выявлены основные причины возникновения лакун в ингушской научной картине мира.

4. Систематизированы основные источники и способы пополнения ингушской лингвистической терминологии;

5. Охарактеризованы системно-структурные, когнитивно-семан-тические и функциональные особенности основных заимствованных лингвистических терминов - англицизмов и русизмов.

6. Установлено, что в научно-педагогическом и учебно-педагогическом дискурсах использование заимствованных лингвистических терминов способствует оптимизации информирования о новом знании.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Научный, научно-педагогический и учебно-педагогический дискурсы, развертываемые в коммуникативном пространстве Ингушетии, отражают культурно-историческую и типологическую специфику языка и национально-культурную специфику национальной научной картины мира. Возникновению билингвизма ингушского дискурса способствует двуязычие его участников, использующих родной язык в научно- и учебно-педагогическом и русский язык - в научном дискурсе.

2. Специальная терминология как средство отражения научной картины мира в ингушском языке создается из собственных ресурсов языка: путем переосмысления обиходно-бытовой лексики и путем словообразования, а также путем иноязычных заимствований. Немаловажное значение для проникновения в заимствующий язык имеет возможность установления семантических отношений и связей с исконными и другими заимствованными единицами, образующими общее понятийное поле.

3. Ингушская лингвистическая терминология - это открытая динамичная система. Этимологический состав ингушской терминологии обусловлен, с одной стороны, многолетними лингвокультурными контактами с другими народами и этносами и спецификой формирования литературно-письменной формы ингушского языка, а с другой стороны - особенностями национальной научной картины мира и динамикой ее развития.

4. Современный процесс пополнения ингушской лингвистической терминологии базируется, в основном, на заимствовании терминов западноевропейской, русской и американской лингвистической науки. Русские и английские терминозаимствования в ингушском лингвистическом дискурсе обладают признаком тематической соотнесенности, позволяющим сгруппировать их по нескольким семантическим категориям, а также структурно-морфологическими особенностями, определяемыми как типологическими особенностями контактирующих языков, так и способом заимствования, и функциональными особенностями. Лингвистические термины-русизмы и англицизмы обладают в ингушском языке ограниченным потенциалом деривации. В то же время они активно образуют терминологические словосочетания-гибриды.

5. На рост числа заимствованных терминов и их распространение влияет высокая степень интертекстуальности научного дискурса, возникновение новых научных школ и направлений, восприятие зарубежных лингвистических теорий, а также их способность выступать в качестве оптимального средства заполнения лакун в национальной научной картине мира. англицизм лингвистический ингушский этнос

Материал исследования. Данное исследование осуществлено с использованием как материала лексикографических источников, представленного словарями и справочниками, так и текстов ингушского научного, научно- и учебно-педагогического дискурсов: диссертаций, авторефератов, статей, тезисов лекций и докладов, а также вузовских и школьных учебников, лекций, учебно-методических и учебных пособий.

Исследование опирается на методологическую базу, представленную работами по лингвистике, сравнительному терминоведению, лингвокультурологии, теории межъязыковой коммуникации, лексикологии и словообразованию. Теоретической основой работы явились труды отечественных терминоведов Р.А. Будагова, О.С. Ахмановой, А.А. Реформатского, В.М. Лейчика, В.Г. Гака, Д.С. Лотте, Е.В. Бреуса, В.И. Карасика, Е.С. Кубряковой, Н.Д. Арутюновой, В.А. Масловой, В.В. Виноградова.

Выбор методов и приемов исследования продиктован поставленными задачами, а их использование носит комплексный характер. Это метод описания, элементы сравнительно-исторического и сопоставительного метода, классификационный метод, этимологический анализ, дефиниционный анализ, компонентный анализ и приемы внутренней интерпретации, прием группировки единиц по принципу семантического поля, количественный анализ, приемы лингвистического анализа дискурса.

В соответствии с избранным междисциплинарным подходом вопрос об англицизмах и русизмах в ингушском научном и учебно-педагогическом дискурсах рассматривается не только с позиций традиционного исторического языкознания, но также на основе широкого использования информации из смежных областей научного знания.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней описаны важные тенденции в системе специальной лексики ингушского языка и подтверждено влияние на нее русской и английской лингвистических терминосистем. Рассмотрение лингвистических заимствований с когнитивной и социолингвистической точек зрения позволяет также включить в исследование проблему билингвизма ингушского лингвистического дискурса.

Предложенная автором методика заключается в том, чтобы поэтапно, с учетом особенностей формирования и развития заимствующего языка выявить экстралингвистическую и лингвистическую специфику заимствований лингвистической терминологии, проанализировать и интерпретировать системно-языковые характеристики заимствуемых терминоединиц, установить особенности их ассимиляции в заимствующем языке, выявить их деривационный и комбинаторный потенциал и особенности функционирования в разных видах дискурса. Данная методика изучения проблемы терминозаимствований может быть распространена на сопоставительные исследования других терминосистем.

Практическая ценность диссертации состоит в возможности применения сформулированных в работе теоретических положений и выводов для дальнейшего исследования эволюционных процессов, происходящих в сфере специальной лексики разносистемных языков под влиянием социально-исторических и культурных процессов. Выполнение подобного исследования является, несомненно, полезным с точки зрения таких научных дисциплин, как сравнительная типология, история языка, сравнительное терминоведение, лингвистика текста, социолингвистика, лингвокультурология, функциональная стилистика.

Полученные результаты и материалы исследования могут найти применение в сравнительном терминоведении, при написании диссертационных работ по проблемам сравнительно-исторического, типологического и сопоставительного языкознания, в изучении лингвистических проблем дискурса, в преподавании дисциплин лингвистического цикла, таких, как сравнительная типология, история языка, лингвистика текста, социолингвистика, лингвокультурология, функциональная стилистика.

Структура и объём работы. Композиционно работа включает введение, две главы, сопровождающиеся краткими выводами, заключение, библиографию, список литературы, использованной в процессе анализа, и приложение.

Во введении обосновываются актуальность избранной тематики и научная новизна диссертации, определяется ее объект, формулируются цель и задачи диссертации, описываются методы анализа языкового материала, излагаются положения, выносимые на защиту, раскрывается теоретическая значимость и практическая ценность исследования, приводятся сведения об апробации.

В первой главе диссертации описан процесс становления и развития литературно-письменной формы ингушского языка и его отражение в отечественных и зарубежных исследованиях, рассмотрены особенности его лексической системы и выявлена национально-культурная специфика ингушского языка как продукта взаимодействия языков и культур. Здесь также освещены некоторые вопросы, связанные с изучением терминолексики в лингвистике. Главу завершает сопоставительный анализ системно-языковых характеристик ингушской лингвистической терминологии: исконно ингушской и заимствованной из русского и английского языков.

Во второй главе диссертации рассмотрены вопросы функционирования терминозаимствований из русского и английского языков в ингушском научном, научно-педагогическом и учебно-педагогическом дискурсах. Здесь установлены объективные причины и субъективные факторы, определившие билингвизм ингушского лингвистического дискурса, освещены вопросы языковой и коммуникативной компетентности участников лингвистического дискурса. Лингвистические термины, заимствованные из русского и английского языков, систематизированы в соответствии с их когнитивно-содержательными и дискурсно-текстовыми характеристиками.

В заключении подводится итог проведенного исследования, делаются общие выводы и намечаются дальнейшие перспективы изучения терминозаимствований в языке и в дискурсе.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы отражены в 11 публикациях автора (в том числе 3 - в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ), апробированы на «Университетских чтениях» в ГОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» (2007, 2008, 2009 гг.), на семинарах аспирантов и соискателей Института переводоведения и многоязычия ГОУ ВПО ПГЛУ, изложены и обсуждены на заседаниях кафедры теории и практики перевода ГОУ ВПО ПГЛУ.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Интеграция достижений языкознания и других гуманитарных наук, свойственная междисциплинарным исследованиям явлений языка и культуры, дает основание для рассмотрения терминологической лексики не только в плане ее способности фиксации, хранения и репрезентации знания, но в плане национально-культурной специфики и специфики ее дискурсного функционирования.

Как известно, состояние научной терминологии отнюдь не безразлично к содержанию самой науки [Будагов, 1976, c. 245] и к научному прогрессу [Николаев, 2006]. В современную эпоху глобализации и формирования единого мирового информационного пространства в разные дискурсы, характеризующиеся несомненным динамизмом, широко проникают иноязычные заимствования [Гадаборшева, 2009]. В этом процессе терминология занимает особое место. Терминологические заимствования играют важную роль как в плане развития инварианта научного знания человечества в целом (научной картины мира) и научного знания о мире в языковой оболочке конкретного национального языка [Прохоров, 2008, c. 113-114], так и для установления научных контактов за пределами коммуникативного пространства данного этноса. Игнорирование национально-культурной, языковой и функциональной специфики терминов может привести к непониманию и неверной интерпретации содержащегося в них научного знания.

В центре внимания настоящей диссертации находится проблема русских и английских заимствований как одного из источников лингвистической терминологии ингушского литературного языка. Изучение лингвистических терминозаимствований в комплексе их системно-языковых и функциональных характеристик с необходимостью ставит перед исследователем следующие основные задачи: 1) изучение особенностей формирования и развития заимствующего языка в целом и его специальной лексики - в частности; 2) формирование и сопоставление корпусов исконных и заимствованных лингвистических терминов по их системно-языковым характеристикам; 3) выявление национально-культурной и языковой специфики лингвистического дискурса, в котором функционируют данные термины.

Изучение данной проблемы предполагает применение как традиционных методов и аналитических приемов сравнительно-исторического языкознания, так и понятийного аппарата и методов когнитивной психологии, культурологии, социолингвистики, этнолингвопрагматики и социологии (В.З. Демьянков, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, О.А. Корнилов, А.В. Кравченко, Д.С. Лихачев, В.С. Ли, Ю.Е. Прохоров, Г.Я. Солганик, И.А. Стернин, Р. Барт, Т.А. ван Дейк, А. Вержбицкая, У. Эко, R. Fowler, E. Hatch, K. Hyland, M. McCarthy, R. Carthy).

Процесс становления литературного ингушского языка можно разделить на два этапа - дописьменный и литературно-письменный. По данным Д. Николс, языковая ветвь нахских языков (ингушского и чеченского) образовалась около 5000-6000 лет назад, отсоединившись от общей нахско-дагестанской семьи, которая по своему историческому возрасту восходит к индоевропейской семье. Разъединение ингушского и чеченского языков произошло в средневековье [Николс, http://www.ingush.berkeley.edu:7012/ingush-people]. В дописьменный этап, который приходится на эпоху царской России, ингушский язык функционировал в устной диалектной форме.

Современный уровень развития ингушского языка сложился под воздействием ряда внутриязыковых, социально-исторических и национально-культурных факторов. Фактически литературный ингушский язык развивается в течение немногим более века. Устный ингушский диалект функционировал лишь на бытовом, обиходном уровне. Параллельно процессу становления национального литературного языка в ингушском обществе активно проходил процесс внедрения русского языка, начавшийся после присоединения Ингушетии к царской России. С 20-х годов 20-го века внедрение русского языка в ингушскую языковую среду осуществлялось как при прямом вербальном контакте с носителями русского языка, так и через материально-текстовую базу в школах, ВУЗах, в профессиально-производственной среде. К концу 20-го века большинство населения было ингушско-русскими билингвами, причем в сфере профессиональной деятельности русский язык стал преобладающим. Таким образом, функционируя в разных дискурсах наряду с ингушским языком, русский язык образует ингушско-русский тип двуязычия. Тесные лингвокультурные связи с народами Кавказского ареала и народами России способствовали проникновению в лексику языка значительного числа заимствований.

Начало систематическому изучению ингушского языка было положено в 1925 г., когда была опубликована первая фундаментальная работа З.К. Мальсагова «Ингушская грамматика со сборником ингушских слов». Эта работа, опубликованная в 1925 г., имела большое теоретическое и практическое значение не только для становления литературной формы языка, но также метаязыка его описания. С этого времени в ингушский язык начинает проникать значительное число лингвистических терминов, заимствовавшихся, главным образом, из русского и английского языков.

В современном учении о термине отразилось отношение к специальному слову как к единице «языка для специальных целей», служащей для «названий объектов и действий, с которыми имеет дело человек в специальных сферах общественной жизни», которые «обозначают научные, технические, экономические, общественно-политические, шире - специальные понятия» [Лейчик, 2007, c. 76]. Специфика термина состоит не только в его отличии от общеупотребительного слова и от его сравнительно-различительных классификационных характеристик в пределах терминологии, но также в том, каковы его отношения с заимствующим языком. Эти отношения могут быть описаны в терминах ассимиляции и адаптации - приспособления к выражению грамматических значений, не свойственных заимствующему языку [Виноградов, 1990].

В настоящее время исконный элемент ингушской лингвистической терминосистемы представлен в дискурсе лингвистическими терминами двух основных структурных типов - монолексемными и полилексемными. Вторые, в свою очередь распадаются на двух и более компонентные терминосочетания. Монолексемные термины образуют в терминологическом фонде ингушского языка большинство. Они, как правило, различаются по своему структурно-морфологическому строению, образуя корневые, производные и сложные слова, и по лексико-грамматическому составу, т.е. по частеречной принадлежности. Как и в терминосистемах других языков, в системе терминов ингушского языка преобладают имена существительные (в силу выполняемой терминоединицами номинативной функции): названия специфических для некоторых языковых систем понятий, категориальных единиц и форм, а также имена прилагательные и глаголы,

В лингвистической терминосистеме ингушского языка термины-существительные преобладают среди монолексемных единиц: хьисап (признак, feature), къамаьл (речь, speech), оттам (состав, constituency), чулоацам (содержание, content), таьрахь (число, number). Затем следуют имена прилагательные, хотя число самостоятельных, независимых терминов-прилагательных, которые могли бы функционировать без дополнительного поясняющего или определяющего компонента, здесь небольшое. Прилагательные, входящие в состав общелитературного языка, терминологизируются, в основном, за счёт второго терминокомпонента - имени существительного, образуя с ним единое понятие, как, например, къора оаз (глухой звук). Къора - прилагательное, относящееся к общеупотребительной лексике, в качестве самостоятельного термина в терминологическом словаре не зафиксированное. Но в сочетании с существительным оаз (звук) оно приобретает значение и функцию термина. Так же образуется терминологическое значение кертера (главный, основной) в терминосочетании кертера предложени (главное предложение), кертерза (второстепенный) в сочетании кертерза маьже (второстепенный член предложения).

В ингушской лексике терминологизировались значения ряда прилагательных в сочетании с именами существительными, если они образовали антонимические пары: ч1оаг1а сигле (твёрдое нёбо) - к1аьда сигле (мягкое нёбо), й1аьха оаз (долгий звук) - лоаца оаз (краткий звук), кадай маьже (активный член) - тийна маьже (пассивный член). Можно полагать, что этот процесс происходит под влиянием процессов, характерных для русских терминосочетаний.

Наиболее лингво-специфическую группу терминов образуют в ингушском языке термины масдар, обозначающие одну из пород (форм) глагола, характерную для языков нахской группы. Термины масдар выполняют номинативную функцию, соответствуют значению имени существительного и имеют присущий данной форме суффиксальный показатель -р, ар: тохар (ударение, stress), образован от глагола тоха (ударить); алар (высказывание, речь, utterance), состоит из глагольной основы ала (говорить, сказать) и словообразовательного суффикса -р: т1адерзар (обращение, illocution) - соединение глагола т1адерза (обратить) и суффикса -р.

Синтаксические отношения, отражающиеся в терминосочетаниях исследуемой лингвистической терминосистемы, в которой основополагающим компонентом является именная форма, весьма разнообразны. В основном, здесь фигурируют именные словосочетания атрибутивного типа, обозначаемые схемой Пр. + С, сочетания двух именных основ, представляемых С + С, именная основа в синтезе с причастной формой Пч. + С и наконец, комбинация именной и масдарной формы, схематически выраженная как С + М.

В схеме Пр. + С адъективный конкретизатор, который находится в зависимой от доминанты - именной основы позиции часто являясь единицей общеупотребительной лексики терминируется лишь в синтезе с ней (термином-доминантой): мишталли белгалдош (качественное прилагательное, qualitative adjective), гулдара таьрахьдош (количественное числительное, cardinal numeral), к1аьда оаз (мягкий согласный, soft consonant). Однако в рассматриваемой терминосистеме могут функционировать прилагательные, являющиеся стержневой, опорной точкой и несущие терминологическую нагрузку: модален дош (модальное слово, modal word), къаьнара дош (архаизм, archaism), х1ат1адаьккха дош (калька, calque), нийса ма1ан (прямое значение, direct meaning). В числе адъективных терминоэлементов ингушской лингвотерминологии, как правило, обнаруживаются прилагательные с оттенком обиходной лексики: кертера предложени (главное предложение, main clause), т1ехьара урхал (задний подъём, back elevation), к1аьда оаз (мягкий звук, soft sound). Прилагательные, образованные в результате эллипсиса, пропуска слов: динамикан тохар (динамическое ударение, dynamic stress) - один из типов ударения (фон. термин), йизза синоним (полный синоним, absolute synonym) - вид синонимической классификации, доакъой таьрахьдош (дробное числительное, fraction numeral) - обозначение дробной величины.

Лексико-семантические способы терминообразования в ингушском языке, как правило, сопровождаются сужением или переносом значения исходного слова, образующего вторичное значение посредством метафоризации и метонимизации. Это явление можно рассмотреть на следующих примерах транстерминологизации и детерминологизации. Например, в лингвистическом дискурсе существует межотраслевой физический термин ха (время, tense) выражающий одно из значений категории времени - временную периодичность. Он перешел в общеупотребительную лексику: укх хана (в данный момент времени), х1анзара ха (современный период времени), а также трансформировался в грамматический термин: хургйола ха (будущее время, future tense), яха ха (прошедшее время, past tense), йола ха (настоящее время, present tense). Для рядового носителя языка правильно воспринять и осмыслить данное явление не представляет большой сложности, поскольку в данном случае не требуется знания дефиниции специального слова - в силу сохранения данным термином первичного своего значения. Однако понимание терминосочетания хана лоаттам (обстоятельство времени) нуждается в специальном знании.

Примеры детерминологизации, в результате которой термин перестаёт обладать однозначностью, системностью и другими присущими научному слову свойствами, «приспосабливаясь к пониманию в обиходном языке, требуя не дефиниции, а толкования как любое другое лексическое слово» [http://www.slovari.yandex.ru/dict/krugosvet/ article/], в ингушском языке также распространены. К детерминологизации можно отнести явления, затронувшие специальные лингвистические и общенаучные заимствованные термины: предложени (предложение), интонаци (интонация), сленг (сленг); категори (категория), объект (объект), аспект (аспект), класс (класс). В этом случае лексические единицы терминологизируются, сохраняя значение, свойственное первичной номинации, связанной с определённым понятием, придающим слову моносемичность. Но в то же время они приобретают новый статус точного функционального знака, отражающего сигнификативную сущность и коммуникативно-прагматическую природу термина. В результате терминологизации возникают системы специальных понятий, связанных между собой единым функционально-понятийным полем (фреймом знания), а их номинации продолжают существовать в языке и в качестве терминов, и в качестве общеупотребительных слов.

В ингушском языке существует большое количество терминов-калек, образованных путём метафорического переноса на основе сходства:

- функций, действий: хаттара предложени (вопросительное предложение) - дувцара предложени (повествовательное предложение), хулийга хандош (побудительный глагол);

- основных черт, формы, величины, размера: овла (корень), лард (основа), лаг1а (ступень, стадия), маьже (орган);

-дифференцирующего признака: кхаь оттама предложени (трёхсоставное предложение), дукхаза хиларан кеп (многократный вид);

- ассоциативной связи: кеп (вид глагола) - сагий кеп (вид человека).

Процесс создания терминов с помощью семантической деривации позволяет поставить вопрос о мотивированности термина. Внутренняя форма или мотивация определяется как «способ выражения понятия через слово, характер связи между звуковой оболочкой слова и его первоначальным содержанием» [Будагов, 1965, c. 73].

Мотивированность термина - один из ключевых вопросов в исследовании содержательной структуры специального слова. Мотивация, как правило, может характеризоваться структурно-семантической соотнесённостью термина с обиходным словом или заключаться в расширении его семантического значения благодаря различным стилистическим переносам: маьже (орган), оаз (звук), овла (корень), лард (основа).

Немотивированный термин характеризуется скрытой внутренней формой. К группе немотивированных терминов могут быть причислены заимствованные термины и кальки: префикс, аффикс, морфем, предложении. Проследить связь с внутренним значением заимствованных иноязычных слов не представляется возможным без специального знания этимологической характеристики той или иной единицы.

В ингушском лингвистическом дискурсе представлены разнообразные по своему формально-структурному типу виды терминологических дублетов:

- монолексемные - двухкомпонентные полилексемные термины-дублеты;

- многокомпонентные полилексемные термины-дублеты;

- триплеты;

- словообразовательные синонимы;

- термины-дублеты исконного и иноязычного происхождении;

- устаревшие/вновь созданные (неологичные) термины-дублеты.

Структура терминологических дублетов варьируется от однословных терминов исконного и иноязычного происхождения до двух и более компонентных полилексемных терминообразований. Приведем примеры:

- заимствованные дублеты: языкознани (отсечение конечной флексии) - лингвистика (сохранение формы);

- гибридные дублеты: аффикс - чаккхе, графика - йоазув, префикс - дешхьалхе, словосочетани - дешайхоттам.

Полилексемные двухкомпонентные гибридные термины-дублеты с общим препозитивным терминоэлементом: латерален оаз - оаг1оняьра оаз (боковой звук, lateral sound), айтаяьнна единица - цхьанкхийтта дош (фразеологическая единица, phraseological unit).

В ингушской терминологии встречаются термины-дублеты с различной частеречной принадлежностью и структурно-морфологической характеристикой: диссимиляци - оаз тараластар; деепричасти - хандеша дера куца форма, полисеми - дукха ма1ан деший хилар, деепричастный оборот - хандеша дера куца форман корчам.

Что касается словообразовательной синонимии, то к ним можно отнести дублеты, образованные посредством префиксального способа и словосложения: т1аийца дош - х1аийца дош (заимствования) - первый компонент в терминосочетаниях - формы причастия, образованные от глагола ийца путём добавления префикса т1а, х1а; къайла - т1акъайла дешадакъа (закрытый слог) - причастие + префикс т1а; белгалдош - белгалц1и (прилагательное) сложение двух слов - усечённое белгал от сущ. белгало (признак) + дош (слово), ц1и (имя).

В данной терминосистеме есть и устаревшие термины: единство - цхьоале (устар.), цхьоаг1о (неологизм); слог - йист (устар.), дешадакъа (неол.); кавычки - раф1а (устар.), къовларгаш (неол.). В ингушской терминологии устаревшие варианты терминов сегодня не функционируются, но они закреплены в первых научных текстах, появившиеся в 20-е-30-е гг.

На примере терминов-дублетов выяснилось, что терминологии в целом не чужды системные связи. Здесь же обнаруживается разнообразие антонимических оппозиций. Антонимией в терминологии считается противопоставление, оппозиция единиц, основывающееся на определённом родовидовом, партитивном принципе или ярко выраженном семантическом признаке: оценочном, пространственном, динамичном, отрицательном, положительном, обозначенные различной частеречной характеристикой.

Как пишет Ю.Е. Прохоров, принцип пользования терминологией «весьма оригинален»: зачастую практически невозможно договориться о хотя бы приблизительном их общем понимании, что способствует появлению новых понятий и новых терминов [Прохров, 2008, с. 89]. К примеру, весьма сложно разграничить понятия термин и номен.

В исконно ингушской лингвистической терминологии существует, а в дискурсе фигурирует определённое количество номенов. К примеру, термин язык в терминологии практически каждого языка характеризуется многозначностью и развитием обширных полисемических связей. В ингушской терминолексике язык (мотт) обладает способностью взаимодействовать как с единицами терминополя, так и с номенклатурными знаками, также являющиеся составными элементами единой терминологической системы. В силу своей полисемичной природы, термин мотт (язык) образует родовидовой ряд, в котором содержатся термины, выражающие научные обобщённые дефиниции и номенклатурные знаки, называющие определённые предметы: г1алг1ай мотт (ингушский язык), литературан мотт (литературный язык), агглютинацен мотт (агглютинативный язык), флективан мотт (флективный язык), иберийско-кавказер мотт (иберийско-кавказский язык). В этом ряду номен г1алг1ай мотт (ингушский язык), обозначающий название конкретного языка - литературный агглютинативно-флективный язык, относящийся к иберийско-кавказской семьи, к нахско-дагестанской группе, является гиперонимом по отношению к другим компонентам данной гипонимической цепочки, определяемые между собой как согипонимы.

Заимствования, пополняющие состав ингушской лингвистической терминосистемы, различаются как генетическими и этимологическими, так и структурно-языковыми и когнитивно-содержательными характеристиками. В дописьменный период в качестве источников заимствований выступают арабский, осетинский, грузинский язык и тюркские языки; заимствования из языков Западной Европы представлены, в основном, русским языком. В письменный период в качестве источников заимствований лингвистической терминологии преобладают русский и английский языки; среди общенаучной и специальной терминологии имеется значительное число интернационализмов.

Значительный по объёму корпус лингвистической терминологии образует терминологический материал, пришедший в ингушский язык через русский язык, который выступает и качестве языка-источника терминозаимствований, и в качестве языка-трансмиттера. Вторым по численности заимствований является английский язык, заимствования из которого поступают в ингушский язык, как правило, через русский язык.

В современном ингушском языке представлен значительный по объему и разнообразный по источникам корпус заимствованных лингвистических терминов, по-разному и в разной степени подвергнувшихся ассимиляции.

Процесс формирования лингвистической терминологии ингушского языка является в определенном смысле управляемым, поскольку зачастую термины появляются в результате их сознательной разработки или заимствования лингвистами, в том числе специалистами-терминологами, а также педагогами - преподавателями высшей школы.

Как показало изучение системно-языковых характеристик заимствованной лингвистической терминологии, для номинации вновь вводимого в научный или научно-учебный дискурс лингвистического понятия в ингушском языке используется значительное число лексических единиц разных частей речи, которые могут быть как простыми, так и сложными и композитными формами. Подавляющее большинство заимствованных русских терминов, используемых, в том числе, для описания понятий морфологии, составляют слова, представляющие собой либо буквальный перевод с русского языка на ингушский, либо лексико-словообразовательную кальку, т.е. единицу, образованную по модели русского языка, но с помощью его собственных словообразовательных средств. К ним относятся, к примеру: дошкхоллар - словопроизводство (букв.: кхоллар - образование, создание; дош - слово); дошхувцар - словоизменение; хувцар - изменение; хоттарг - союз (букв. хотта - соединить + инг. суф. рг); дакъилг - частица (букв. дакъа - часть + инг. суф. илг).

Зачастую именно иноязычный термин успешнее закрепляется в языке и чаще реализуется в речи. Так, например: форма вместо исконного кеп, тире вместо такилг.

Приведем примеры:

«Ло1аме форма дукхален таьрахье лелаш хул» [Ахриева и др., 1997, с. 136];

«Йоазув деча хана юкъейоалаяь предложенеш хьакъоастаю е запятойшца, е тиреца, е къовларгашца» [Оздоев и др., 2000. с. 109].

Ингушская лингвистическая терминология в целом сформирована по примеру и подобию русской, выступившей в качестве образца, или когнитивной модели. Стабильно значительное влияние русского языка на становление и развитие ингушской лингвистической терминосистемы подтверждает множественность заимствованных русизмов и терминов, внедрённых в обиход ИЯ посредством русского. Русский язык выступает в функции языка-донора, языка-реципиента и языка-посредника, предоставляющего ингушскому языку и собственные языковые единицы и иностранные языковые единицы и формы, перешедшие в русский язык из других языков.

В состав системы ингушских лингвистических терминов посредством прямого контакта вошли русизмы и некоторые англицизмы. Большинство же англоязычных лингвистических терминов появилось в ингушском языке опосредованно, т.е. через русскоязычные письменные издания.

Русизмам, в силу общей с ингушским языком графики, в целом не понадобилось графическое освоение. В основном, это термины общенаучного характера, используемые лингвистами, и специальные лингвистические термины, которые в большинстве случаев сохранили свою языковую фонетико-структурную форму. Это, например залог, слог, говор, советизм, кириллица, единица, разряд, приём, форма, термин. Однако зафиксированы и русизмы, которые полностью сохранили основу и значение, но утратили суффиксальную морфему: предложени (предложение), языкознани (языкознание), причасти (причастие), деепричасти (деепричастие), придыхани (придыхание), подлежащи (подлежащее), сказуеми (сказуемое), сочетани (сочетание), спряжени (спряжение), выражени (выражение), явлени - явление, запятой (запятая). В отличие от русизмов, англицизмы, заимствованные через русский язык, подверглись двойной ассимиляции. Тем не менее, многие термины-англицизмы сохранили свою структурную форму: сленг, тон, резонатор, ритм, тембр, темп, актив, пассив, аспект, форма, термин. Другие, как и некоторые русизмы, утратили суффиксальную морфему, появившуюся в русском: оппозици (оппозиция), позици (позиция), интонаци (интонация), категори (категория), функци (функция), конструкци (конструкция), редупликаци (редупликация). Интересно, что заимствования, восходящие к устному способу заимствований, носителями ингушского языка воспринимаются как исконные.

В ингушском языке у полностью ассимилированных терминов, заимствованных из обоих языков, возникает новая падежная парадигма, структура и форма склонения. Так, в связи с тем, что в ингушской грамматической системе падежей больше, чем в русском (к общим с русскими падежами в падежную парадигму добавляются активный, вещественный и местный падежи), появляются новые падежные формы существительных. Поскольку в современном английском языке практически отсутствует грамматическая категория рода, а падежная парадигма весьма слабо развита, термины-англицизмы, появляющиеся первоначально в русском языке, приобретают конечный формант, который является показателем числа, рода и падежа. Эти особенности иллюстрирует таблица, в которой сопоставляются слова русского языка и слова, перешедшие из русского и подвергшиеся в ингушском языке грамматическому освоению по категории падежа.

Заимствуемые из русского языка термины обязательно проходят через систему склонения, подчинённую делению слов по типам. Типы склонения, в свою очередь, зависят от конечной морфемы слова. Мы рассмотрели первые два типа склонения. Термины, в финальной позиции которых обозначена согласная морфема, изменяются в соответствии с первым типом склонения, которому характерны форманты -ан (род. п.), -о (эрг. п.), -а (дат. п.), -аца (тв. п.), -ах (вещ. п.), -ал (срав. п.), -ага (мест. п.). В синтаксических конструкциях заимствованные термины не согласуются с определениями, выраженными прилагательными либо местоимениями или числительными. Для ингушских заимствований характерны изменения лишь в существительном, которые фиксируют категории падежа и числа. К примеру: «Цхьан слогах латтача хандешах хьаяьннача причастешка йисай - на яха аффикс» [Ахриева и др., 1997, с. 179]. (Здесь и далее перевод автора: В причастиях, образованных от односложных глаголов, сохранился аффикс на). Русизм слог зафиксирован в единственном числе и в вещественном падеже и отвечает на вопрос сенах? - из чего?, показателем которого служит конечный аффикс -ах.

Ко второму типу склонения относятся многосложные слова с гласной фонемой в основе. Им свойственны: в род. п. окончание -ан, -о (эрг. п.), -ана (дат. п.), -аца (тв. п.), -ах (вещ. п.), -ал (срав. п.), -ага (мест. п.).

Синтаксически они оформляются следующим образом: «Г1алг1ай метта яхаяьннача ханара деепричастен ц1аькха цхьа форма я» [Ахриева и др., 1997, с. 183]. В данном примере русизм деепричастие употреблён в род. п. ед. ч., что подтверждает конечный падежный формант -ен.

Англицизмы также подвергаются морфологической ассимиляции в соответствии с грамматическими законами принимающего языка: «Позицега хьажжа хулаш дола хувцамаш оал, метта юкъе хулаш долча, фонетикан хувцамех» [Барахоева, 2008, с. 73].( Позиционными изменениями называются те фонетические изменения, которые происходят внутри языка). Заимствованное слово употреблёно в форме ед. ч., местного падежа.

Образование множественного числа в заимствованиях также сопровождается изменениями: «Бакъда, из аффикс нагахь мара йиса яц г1алг1ай причастешка» [Ахриева и др., 1997, с. 179]. (Однако данный аффикс присущ ингушскому причастию лишь в редких случаях). Здесь термин причастие употреблён во множественном числе, в местном падеже; местный падеж отвечает на вопрос хьанга? сенга? - к кому? куда? и, как правило, оформляется формантом - ка. Англицизмы претерпевают те же изменения. Таким образом, заимствования из русского и английского языков ассимилируются и употребляются в синтаксических конструкциях в соответствии с морфологическими категориями принимающего языка, который, обладая определённым потенциалом, не ограничивает их в структурно-грамматическом выражении.

Освоение заимствований в соответствии с морфологической категорией числа, традиционной для всех единиц языка-реципиента - широко распространённый факт. Заимствованные термины могут свободно употребляться в обоих числах:

«Метта юкъе нийслу цхьан дешаех е цхьанкхийттача дешаех латташ йола предложенеш» [Оздоева, Кульбужев, 2006, с. 17] (В языке можно обнаружить простые односоставные предложения).

Исходя из анализа приведённых примеров, становится очевидным, что термины-русизмы, взаимодействующие в предложении с другими его составными членами, приобретают потенциальную способность к использованию в ед. и мн. числах. Показателем множественного числа, как ясно из примеров, служат форманты: 1) -аш, употребляемый в случае, когда в конечной позиции словоформы зафиксирован согласный: историзм - историзмаш; 2) -еш, используемый в словах, оканчивающиеся на гласную: предложени - предложенеш.

Заимствованный термин кавычки, употребляющийся в языке-источнике лишь во множественном числе, попав в язык-реципиент, выражает множественность формантом принимающего языка: «Кавычкаш оттаю: 1) Ма дарра къамаьл хьакъоастадеш … . 2) Шоай массаза долча ма1ане доацаш, кхыча ма1ане долаш юкъедоаладаь дешаш хьакъоастадеш» [Оздоев и др., 2000, с. 192]. (Кавычки ставятся: 1) Для того, чтобы подчеркнуть прямую речь 2) Для выделения слов, которые даны не в присущем им значении)

В процессе морфологической адаптации заимствованного языкового материала наблюдается освоение терминов в соответствии с теми грамматическими категориями принимающего языка, которые могут отсутствовать в языке-источнике. Так, англицизмы ассимилируются, приобретая вначале присущую русскому языку категорию рода, а переходят в ингушский язык, ассимиляции в соответствии с ингушской грамматикой. В ингушском языке категория рода заменена лексико-грамматической категорией класса, являющейся не морфологической, а структурно-синтаксической. Имена существительные здесь разделены на шесть классов (два для одушевлённых, четыре для неодушевлённых), для обозначения каждого из которых используются сочетания из 4 морфем: б, в, д, й. Все заимствованные из русского языка термины образуют III продуктивный класс, оформляющийся в языке в обоих числах морфемой -йа, например: языкознани йа или сленг йа.

Новые заимствования, обозначающие предметы или понятия, пришедшие из русского языка непосредственно или опосредованно, в большинстве своём образуют III, реже V класс, который оформляется морфемой -д.

Класс имени существительного в предложении различается по классному показателю глагола, прилагательного, местоимения, с которым оно обозначено, так как в структуре самого существительного выявить его соотношение с конкретным классом не представляется возможным: «Метта юкъе нийслу цхьан дешах е цхьанкхийттача дешаех латташ йола предложенеш» [Оздоева, Кульбужев, 2006, с. 17]. (В языке обнаруживаются предложения простые и односоставные).