Гендерный аспект местоименной референции

They заимствованное древнескандинавское местоимение м. р., мн. ч. также естественно указывает на любого человека. Анализ эмпирического материала показал, что развитие и закрепление за they метагендерного значения целесообразно и объясняется социокультурными требованиями современного англоамериканского общества. Референция сингулярного they связана с указанием на количественную и качественную неопределенность концептуализации и категоризации референта. Это позволяет наблюдателю:

1) избежать актуализации признаков референта и связанных с ним политических, идеологических, ролевых, гендерных и других оценок, напр.: A good liberal doesn't care whether it's their own nation or their own religion or their own class or their own anything that's being beastly to some other bunch of people; it's still wrong and they'll protest about it. I'm telling you, it's a sick, sick nation that turned the word "liberal" into an expletive (Banks 2004: 203-204);

2) выразить неуверенность и/или сомнение в существовании референта, так, бортпроводница, неуверенная в присутствии пассажира на борту самолета, говорит: «If there is Barbara Wassman on board, could they make themselves known to the cabin?» (Newman 1997: 65);

3) выразить недовольство референтом - так, they в следующем примере указывает на принадлежность референта (the questioner) к лагерю «чужих», пытающихся обличить известного певца в «музыкальном пиратстве»: “Piracy?” he repeats. “I don't own a boat.” He shakes his head. “I haven't got a clue what you mean.” The questioner makes clear that they mean piracy involving music. “Oh, downloading stuff?” he says. “I think it's great” (Heath 2005: 173);

4) сместить акцент с признаков референта на его действия; в следующем примере для говорящего важен сам факт совершения действия: But the (telephone) message was still there. Was it worth the risk of leaving it there, even though it wasn't likely that anybody would take the necessary steps to access it? What if Merrial had called his own phone for some reason, and knew there was a message or messages there? Or somebody said they'd left a message? (Banks 2004: 376);

5) акцентировать собственную деятельность, направленную на референт, элиминируя его значимость вообще, например: As Merrill Flood used to say… his whole pedagogical approach was, if you ask anybody to do something that's hard enough they might even learn something (GEAC 2001). And that is one of the weaknesses of Judge Thomas's position. He only talks about affirmative action for everyone who has proven somehow that they have been the victim of discrimination… (Hearings …1991).

Нами было также установлено, что выбор местоимения they при корреляции с неопределёнными именными группами связан, в целом, с отсутствием необходимости указывать на гендерные характеристики лиц(а), так как они не являются релевантными в определенной ситуации общения, неизвестны, чётко не определены, пол специально не уточняется в связи с акцентированием внимания на гендерном равенстве полов в политкорректных дискурсах. Например, в очевидном фемининном дискурсе и, в целом, в женской аудитории женщина-лектор употребляет местоимение they при референции к неопределенному лицу, которое концептуализируется как «женщина»: Now if you really expect to make it as a professional you should have a ten hour, you should be there ten hours, or maybe even longer, uh and I and I know my daughter is in computer animation in Hollywood … so obviously this makes it increasingly difficult for somebody to have a full time job and also, have any time for their family (CMFC 2001). They может указывать на различные «социальные» признаки референта наряду с he, однако в отличие от последнего, they указывает на те социальные признаки и в тех референтных ситуациях, которые в настоящий момент считаются эгалитарными, или в которых, как правило, задействованы женщины, напр.: You can go into a seminar where uh a lector who was an invited guest is coming in to give a presentation and they're speaking and then a professor goes excuse me … (WSCP 1998). You think it's okay for a babysitter to have friends over? Well, girlfriends, alright. And boyfriends, I don't see why not. I mean, it depends on … what kind a person they are (KL5 890).

Местоимение she довольно редко используется в метагендерном значении. Часто оно встречается в фемининных референтных ситуациях и/или в институциональных дискурсах, например: A housekeeper who chooses to do without some of these conveniences and spend the money saved in parlor adornments, has a right to do so, and others have a right to think she shows herself deficient in good sense (Beecher 2007: 117-118). Every working scientist give examples of work that has not been published because of personal dislikes, or scientific errors that have been propagated through political pressure. Peer review is considered the “least worst” option, but little explicit ethical training is provided to help the average scientist find her feet (Glaser 2004: 28). Намеренное использование she в метагендерном значении в «нейтральных» референтных ситуациях свидетельствует о гиперкорректности говорящего/пишущего, его профеминистских взглядах и об ориентации на образованную аудиторию, способную адекватно проинтерпретировать данный выбор she. В ходе анализа не было выявлено доказательств того, что намеренное внедрение в язык метагендерного she ведёт к кардинальному изменению взглядов людей на профессиональные возможности и потребности женщин, так же как и на их карьерную перспективу. Стереотипный образ женщины и занимаемые ею роли в общественной сфере не претерпели качественных изменений; представленность лица женского пола в публичной сфере пока незначительна и основана на единичных случаях.

Местоимённое словосочетание he or she в настоящее время служит показателем формального, политкорректного письма и является следствием распространения политики эгалитарности в обществе. Оно используется чаще именно в «эгалитарных» сферах общественной жизни и позволяет избежать политических оценок и обозначения собственных идеологических предпочтений. Диахроническо-сопоставительный анализ семантики антецедентов местоимённого словосочетания he or she показал, что под влиянием проводимых в обществе феминистских реформ постепенно меняется сознание англоговорящих людей: человек, активно действующий в общественной сфере, концептуализируется не только в мужском роде, однако больше всего равных шансов имеют мужчины и женщины в профессиональных сферах, связанных с умственным трудом. Что же касается оценки равной представленности мужчин и женщин в сферах власти и управления, то она не оптимистична: he or she при указании на высокую позицию человека употребляется не часто. В целом, местоименное словосочетание he or she используется в настоящее время в значениях: 1) указания на неопределенное лицо без детерминации признака пола при гиперкорректности; 2) указания на включенность мужского и женского пола в концептуализацию референта при необходимости создать эгалитарный дискурс; 3) указания на парный гендерный референт, то есть на группу лиц, состоящих из мужчин и женщин (в последнее время используется не часто). Изменение традиционного значения данного местоименного словосочетания (т. е. указания на «парный гендерный» референт) и пропаганда его употребления в идеологических целях с ориентацией на политкорректность (в качестве заместителя метагендерного he) способствует его формализации и нечастому использованию в повседневном общении людей.

В ходе анализа мнений англоговорящих людей по данным Интернет-чатов было установлено, что, с одной стороны, англоговорящие люди стараются избегать употребления he в метагендерном значении, наделяя его не естественным «человеческим», а «андроцентричным» значением (или по убеждению, или по осознанной необходимости), а, с другой стороны, респонденты отмечают влияние феминистской идеологии на их мнения, напр.: Within the last 20 years, he has become a gender-aware pronoun of shame, an underlined and circled word that the PC craze of the 90s set up as the banner flag of all things patriarchal (http://www.philosophy.ru 2005). Выражается недовольство гендерными реформами: The third person masculine had already been accepted as a gender-neutral usage, for over 150 years. Why, then, should we now introduce a new substitute? It's difficult to escape the conclusion that doing so is really just a matter of our modern, aberrational obsession with gender neutrality (12 Jan. 06), отмечается непонимание феминистами действительной природы языка и функционирования его единиц: The theory of "sexist language," however, is no credit to feminism, for it is deeply flawed both in its understanding of the nature of language and in its understanding of how languages change over time. Since the ideology that there is "sexist language" seeks, indeed, to change linguistic usage as part of the attempt to change society and forms of thought, the latter is particularly significant (26 July 06).

Сингулярное they большинством респондентов считается наиболее приемлемым, исторически оправданным и самым распространённым вариантом замены метагендерного he, хотя и грамматически некорректным. В целом, те, кто считает, что грамматическая корректность речи - это показатель высокого статуса, интеллигентности и образованности человека, недовольны сингулярным they. Те же, кто выступает за официальное нормирование «естественной» формы ГНМ - they, - обвиняют грамматистов в излишнем консерватизме, политической близорукости и нежелании признать очевидное.

Среди причин невозможности повсеместного использования неологизмов (таких, как: ey, em, eir, eirs, eirself; zie, zim, zir, zis, ziself; sie, sir; hir, hirs, hirself; ver, vis, vers, verself; tey, ter, tem, ters, terself; e, em, eir, eirs, emself (LD)) называют следующие: 1) их неестественное написание и звучание; 2) их эзотеричность; 3) импликация политкорректности или безграмотности автора высказывания; 4) нежелание использовать «чужие» неологизмы; 5) ограничение их использования: при желании скрыть пол лица или при указании на гендерную неопределенность референта. Нередко можно увидеть недовольство подобными «экспериментами с языковыми формами», напр.: hi, hir, hirs, hirself never saw 'em myself, and they seem way too confusing when said out loud. Hi is dreadfully ungainly in actual usage (2 Mar. 04). It didn't quite scan for me. The sentence “Ey went to the shops” would have my brain instinctively thinking. “A *what* went to the shops?” (21 Mar. 05).

Формальный, прескриптивный и идеологически ангажированный характер предлагаемых феминистами новых форм гендерно-нейтральных местоимений (she, he or she, it, one, «безместоимённый вариант») в качестве замены he, является одним из оснований для их критики. Высказывается мнение об их бесполезности и несуразности, например: Firstly, "one" has the bias of being incredibly stuffy. People just have a difficult time writing it, and almost never use it in common speech. Secondly, it doesn't actually operate as a pronoun in current usage. … When we start assigning "one" to a specific individual, it sounds even more awkward than normal (5 Feb. 05).

Как показало наше исследование, последствия феминистских попыток радикального реформирования системы местоимений 3-го лица пока не столь очевидны. Представляется преждевременным говорить о результативности наделения метагендерного he «дискриминационным» значением, убеждения в этом англоговорящих людей и существенного изменения функционирования местоимений 3 л.

Местоимения 3 л. - это древнейший, базовый пласт лексикона, в котором зафиксировано естественное разделение людей по половому признаку. Если из языка убрать указание на признак «человечность», на поло-гендерное различие людей или изменить концептуализацию лиц мужского и женского пола, то изменятся и сами понятия «человек», «мужчина», «женщина», их уникальность в биосфере, ценность, индивидуальность. Как показал анализ семантики глагольных предикатов в конструкциях he who …, she who … с использованием методики М. Халлидея, в современных обществах США и Великобритании эти процессы прослеживаются уже сегодня: фемининное значение местоимения she, ассоциируемое с традиционными женскими ролями (матери, жены, хозяйки, любовницы, воспитательницы, объекта мужского вожделения и т. п.) и стереотипным поведением (заботой, вниманием, повышенной эмоциональностью, чувственностью, особым вниманием к сфере межличностных отношений и т. п.) под влиянием насаждаемых ценностных образов «деловой женщины», «независимой карьеристки», «партнерского сожительства» и «одинокой преуспевающей матери» претерпело качественные изменения в сторону его «маскулинизации».

Современная англичанка или американка не стремится развивать собственные культурные формы, она пытается остаться внутри объективной (мужской) культуры, овладевать её ценностями и видами деятельности. В современном текстовом поле английского языка «та, которая» (she who…) предстаёт не только в роли матери, хозяйки, учительницы или помощницы мужчины, но и женщины, не желающей иметь детей, ориентированной на достижение успеха, оказывающей физическое воздействие (не всегда благоприятное) на других лиц, занимающейся политикой и подчиняющей себе мужчин. Женщина стала чаще выступать в роли говорящего, а также убеждающего, обещающего, просящего, вдохновляющего и т. д. Она стала более сдержанной в проявлении своих чувств, особенно чувства любви к мужчине и сострадания, характерных для предшествующих эпох. В современном мире меняющихся взаимоотношений между мужчинами и женщинами последние не зависят столь сильно от первых ни в материальном, ни в эмоциональном, ни в физическом смысле, как это было в предыдущие времена. В целом, женщина более сосредоточена на собственных возможностях и реализации своего природного потенциала, что видно и из анализа предикатов, характеризующих её личность. Новый гендерный идеал преуспевающей женщины, воспринимающей мужчину как равного себе партнера и стремящейся достичь равенства в ущерб реализации природного женского потенциала и культивирования женской идентичности, на наш взгляд, не является экзистенционально релевантным и ценностным для общества.

Концептуализация же лица мужского пола при указании на него с помощью местоимения he не претерпела, в целом, качественных изменений за последние 15 лет. Частично трансформировались представления англоговорящих людей о взаимоотношении мужчин и женщин как в публичной, так и приватной сферах в сторону их формализации и эгалитаризации. Как следствие, в английском языке стало использоваться мало предикатов, указывающих на взаимное проявление чувств любви, дружбы, заботы, сострадания, признания, поклонения, обожания и т. п., то есть того, что указывало бы на экзистенциально-ценностные основы гендерного взаимодействия и развития разных, но равнодействующих культур.

Таким образом, языковое «реформирование» в системе местоимений 3 л., попытки изменить концептуализацию их референтов, не могут привести к положительным результатам, направленным на стабильное развитие общества и выживание в нём людей. Поло-ролевой конфликт, навязываемый обществу радикальными феминистами посредством языка, не является ценностным с экологической точки зрения и уже привел к массовому падению рождаемости в развитых странах, распаду традиционных семейных устоев, отсутствию у современного молодого человека представлений о ценности родительства и воспитания новой личности.

Итак, результаты нашего исследования с очевидностью показывают перспективность и целесообразность применения интеграционистского подхода к исследованию языковых единиц, в частности английских местоимений 3 л. Принцип холизма и каузальности связей в системе «организм биосоциокультурная среда», где язык является основным фактором взаимодействия человека с окружающим его социокультурным миром, позволяя ему ориентироваться, выживать и управлять этим миром, нашел своё подтверждение. Проанализировав функционирование местоимений 3 л., генезис и развитие их форм и значений в неразрывной связке с природными и социокультурными условиями жизни англичан и американцев, с особенностями их мировидения и мировосприятия, мы увидели, что язык не может быть противопоставлен бытию и вычленен из него. Бытиё и язык образуют единство. Их эволюция - это взаимообусловленный процесс, а изменение языка - это всегда изменение самого человека и мира, в котором он живет. Все естественные изменения в языке обусловлены их биосоциокультурной целесообразностью для выживания человеческого вида. Именно поэтому, несмотря на целенаправленное «реформаторское» воздействие на метагендерное функционирование местоимений 3 л., употребление последних существенным образом не изменилось, поскольку условия жизни англичан и американцев (в плане взаимоотношения мужчин и женщин в социальных и приватных сферах) не претерпели серьёзных качественных изменений. Однако искусственное воздействие на язык, как показало наше исследование, влияет на референцию местоимений 3 л., одновременно оказывая влияние на межличностные отношения мужчин и женщин, их понимание и оценку социальных ролей, статусов и функций друг друга. Это прослеживается и в частичной реконцептуализации метагендерного значения местоимения he, и в широком распространении сингулярного they, и в изменении референции местоимённого словосочетания he or she, и в бурных дискуссиях по проблемам статуса метагендерных местоимений.

В современном информационном мире с развитой инфраструктурой коммуникационных связей язык играет ведущую роль во всех сферах жизни и деятельности людей и является первичным фактором организации общества и коммуникативного пространства людей. Создание общего политкорректного и гендернокорректного информационного поля, в том числе и с помощью лингвистических «реформ», уже привело к видимым изменениям в концептуализации образа женщины, в изменении гендерных идеалов и стереотипов, в поведении, восприятии и отношении людей друг к другу, что и было выявлено нами на примере функционирования конструкций she who…, he who… . Однако языковые данные позволили нам увидеть, что искусственные реформы, направленные на изменение концептуализации образа женщины, нецелесообразны. Естественным препятствием «реформам» служит самый факт существования людей разного биологического пола, с разными функциями, предопределёнными природной необходимостью выживания и репродукции. Именно этой взаимообусловленности языка, человека и общества не учитывают феминисты, настаивающие на изменении форм и значений местоимений 3 л.

Гендерные отношения это биосоциокультурная форма историчности, основа самовоспроизводства общества, так как они конструируют разные культурные ориентации. Язык является основным фактором конструирования гендерных смыслов, гендерной картины мира, позволяющей людям ориентироваться в нём и ориентировать других. Использование ориентирующего потенциала гендера в угоду определённой идеологии может привести к снижению адаптивных возможностей человека и поставить под угрозу выживаемость всего народа. На фоне массового падения рождаемости среди образованной части населения западных стран и США и изменения ценностных основ родительства и семейной жизни, учёными со всей остротой ставятся вопросы об экологии человека, сохранения которой, как показало наше исследование, нельзя добиться без изменения взглядов на экологию языка. Современный когнитивный подход позволяет лучше проникнуть в суть взаимодействия человека, общества и природы, так как исходит из экологических основ их существования и взаимовлияния.

В дальнейшем представляется перспективным исследование функционирования других гендерно-маркированных лексических и грамматических единиц и структур английского языка с холистических позиций, возможно, с привлечением данных других языков, что позволит получить более адекватное представление о миросозидающей функции языка.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

1. Николаева Н. Н. О референциальной функции местоимений 3-го лица // Вестник Иркутского государственного технического университета. 2006. - № 2 (26). - С. 51 (0,1 п.л.).

2. Николаева Н. Н. Коммуникация, гендер и политкорректность с точки зрения ориентирующей функции языка // Вестник Иркутского государственного технического университета. 2006. - № 4 (28). - С. 105-109 (0,7 п.л.).

3. Николаева Н.Н. Гендерная политкорректность в языке и истоки её идеологии // Вестник Иркутского государственного технического университета. - 2007. - № 1 (29). - С. 137-138 (0,3 п.л.).

4. Николаева Н. Н. Феминистская критика метагендерного «he»: куда ведут лингвистические реформы? // Вопросы когнитивной лингвистики. 2007. - № 3. - С. 76-87 (1,3 п.л.).

5. Николаева Н.Н. Влияние антропоцентрической общенаучной парадигмы на возможность проведения гендерных лингвистических реформ // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Сер. Филология. 2008. - № 1. - С. 26-32 (0,7 п.л.).

6. Николаева Н.Н. Функционирование местоимений 3-го лица в метагендерном значении в современном английском языке с точки зрения носителей языка // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Сер. Филология. 2008. - № 2. - С. 53-63 (1 п.л.).

7. Николаева Н. Н. Гендерный аспект местоименной референции (как проблема) // Лингвистические парадигмы и лингводидактика : материалы X Международной научно-практической конференции (Иркутск, 14-18 июня 2005 г.). - Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2005. - Ч. 2. - С. 512-519 (0,4 п.л.).

8. Николаева Н.Н. Эмпирические исследования референции английских местоимений 3-го лица к немаркированному по полу референту (краткий обзор) // Современные лингвистические теории: проблемы слова, предложения, текста : Вестник ИГЛУ. Сер. Лингвистика. - Иркутск, 2006. - № 5. - С. 142-155 (1 п.л.).

9. Николаева Н. Н. Референция личных местоимений 3-го лица ед. числа к неодушевленным объектам (как проблема) // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: материалы XI Международной научно-практической конференции (Иркутск, 13-16 июня 2006 г.). - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2006. - С. 360-368 (0,6 п.л.).

10. Николаева Н. Н. К вопросу о статусе и функции местоимений 3-го лица в системе личных местоимений // Проблемы концептуальной систематики языка и речевой деятельности: материалы 9-го регионального научного семинара (Иркутск, 13 октября 2006 г.). - Иркутск : Изд-во ИГЛУ, 2006. - С. 142-147 (0,3 п.л.).

11. Николаева Н. Н. Гендерный аспект значений местоимений 3-го лица (с позиций биокогнитивного подхода) // Лингвистические парадигмы и лингводидактика: материалы XII Международной научно-практической конференции (Иркутск, 13-15 июня 2007 г.). - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2007. - Ч. 1. - С. 168-175 (0,5 п.л.).

12. Николаева Н.Н. Ориентирующий потенциал местоименной референции при указании на гендерно-немаркированное лицо (на примере институционального дискурса) // Проблемы концептуальной систематики языка и речевой деятельности: материалы 1-й Всероссийской научной конференции. - Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2007. - С. 290-297 (0,5 п.л.).

13. Николаева Н.Н. Референция местоимений they, he, she, it при корреляции с неопределенно-личными местоимениями (гендерный аспект) // Лингвистические парадигмы и лингводидактика : материалы XIII Международной научно-практической конференции (Иркутск, 20 июня 2008 г.). - Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2008. - С. 78-86 (0,6 п.л.).

Размещено на Allbest.ru