Номинации лексико-семантического поля "Гощение" в мотивационном аспекте

Размещено на http://www.allbest.ru/

64

63

Номинации лексико-семантического поля «Гощение» в мотивационном аспекте

Леонтьева Татьяна Валерьевна

Тема гостеприимства не теряет привлекательности для исследователей, о чем свидетельствуют новые публикации [Зализняк, 2010; Кабакова, 2013; Кабакова, 2015; Морозова, 2004 и мн. др.]. Внимание исследователей занимает этнокультурная специфика и этикет приема гостей. Большой интерес вызывает семиотика ритуальных гощений, связанных с праздничным или хозяйственным календарем, а также с обрядами жизненного цикла - родинами, крестинами, свадьбой, погребением, реже объектом описания и осмысления становятся бытовые посещения. Проводится сопоставление обычаев гостеприимства в разных культурах, часто - на лексическом или текстовом материале [Байрамова и др., 2008; Болхоева, 2001; Кабакова, 2013; Кабакова, 2015; Морозова, 2004; Юнусова, 2010 и мн. др.]. Исследуются синтаксические конструкции, используемые в качестве речевых этикетных формул, употребляемых в ситуации гощения [Винантова, 2010], паремии [Байрамова и др., 2008; Захарова, 2010], лексика литературного языка и русских народных говоров [Березович, 2007, с. 43-47; Кабакова, 2013; Кабакова, 2015; Невская, 1997 и др.], художественные тексты [Небуа-Момбе, 2004 и др.]. На основе этнографических сведений и по результатам анализа русской паремиологии ритуал приема гостей трактуется как древнейший вид социальных связей [Байбурин и др., 1990; Захарова и др., 2008], и закономерность этого вывода традиционно подтверждается анализом типового сценария гощения.

Рассматриваемое в данной работе лексико-семантическое поле «Гощение» объединяет языковые факты литературного языка и русских народных говоров. Уникальная особенность этого семантического пространства состоит в том, что оно детально разработано в диалектах. Даже возможности одного корня -гост- в сочетании с различными словообразовательными средствами весьма впечатляющи: его дериваты участвуют в обозначении практически всех элементов ситуации гощения.

В предыдущих публикациях мы уделяли внимание семантике слов и фразеологических единиц, описывающих гощение [Леонтьева, 2010; Леонтьева, 2011 и др.]. Кратко остановимся на сделанных выводах. Исследуемое лексико-семантическое поле характеризуется определенностью семантической структуры, поскольку сегменты в нем выделяются в соответствии с элементами сюжета гощения. Анализ номинаций выявил состав идеограмм этого лексического множества, которые объединены вокруг пяти смысловых доминант: «хозяин», «гость», «ситуативность гощения», «время гощения», «пространство гощения», «угощение и дарение». Эти сегменты данного поля (в их составе могут быть выделены меньшие сегменты) представлены как в литературном языке, так и в русских народных говорах, однако выявленный на основе анализа диалектной лексики набор идеограмм иной, чем реализованный в лексике современного русского литературного языка. Например, в литературном языке нет однословных воплощений идеограмм `гость, прибывший по морю, а не по суше', `гости, приехавшие всей семьей', `субботний гость', `гость, приехавший впервые', `ближний гость (из своих)', `дальний гость (из чужих, издалека)', `почетный гость на свадьбе', `гость со стороны жениха', `гость со стороны невесты' и некоторых других.

Если в сопоставительном ключе оценивать количество диалектных лексических воплощений одной идеограммы, то обращают на себя внимание следующие: `гостеприимный (о хозяине дома)', `незваный, нежеланный гость', `любящий ходить в гости (от безделья или с целью угоститься)', `засидевшийся гость', `место в избе, предназначенное для гостей', `бывать в гостях в ответ на посещение'. Каждая названная семема реализуется более чем в двадцати лексических фактах из числа известных нам номинаций изучаемого лексико-семантического поля (первые четыре группы слов особенно многочисленны), из них только последняя семема специфична для диалектных подсистем, остальные находят лексическое или фразеологическое воплощение также в литературном языке, но в меньшем количестве фактов.

Идеограмма «гость» составляет ядро поля. Другие идеограммы толкуются через центральное понятие «гость»: «принимающий гостей хозяин»; «специальное время для приема гостей»; «угощение для гостей» и т. д. Осмысление состава воплощенных в лексике идеограмм, образующих единое семантическое пространство, и особенностей их вербальной репрезентации позволяет увидеть принципы и направления концептуализации феномена действительности. Например, в отношении лексико-семантического поля «Гощение» можно указать, например, на следующие особенности:

-- из двух субъектов взаимодействия гость прорисован лексическими средствами ярче, рельефнее, чем хозяин дома; в языковом сознании маркируются «разновидности» гостей в зависимости от многих параметров: времени прибытия, отношения к гостю, частоты посещений и др.; столь развернутая «типология» гостей отражает оценивающий, настороженный взгляд хозяина на людей, приходящих в его дом; интересно, что среди номинаций присутствуют характеристики и гостя, и хозяина с точки зрения их отношения к самому событию (через категории «любящий / не любящий бывать в гостях или принимать гостей»);

-- примечательны случаи разработки своеобразных микросистем обозначений разновидностей одного объекта или его характеристик (ср., во-первых, специальные обозначения праздничных и бытовых гощений; во-вторых, характеристики посетителей по количеству, времени прихода и ухода, частоте посещений, чинам, поведению, способу прибытия, в-третьих, лексемы, называющие место, предназначенное для приема гостей), поскольку такая семантическая детализация (например, перм. золотой гость -- серебряный гость -- ржавый гость) свидетельствует о степени важности номинируемых свойств объекта или его самого и о наличии регламента поведения человека в данной сфере и т. д.

Отметим, что лексико-семантическое поле, объединяющее номинативные факты, принадлежащие разным подсистемам языка, нередко демонстрирует асимметрию в вербальных воплощениях представлений об этой области действительности, характерных для разных субкультур. На примере лексико-семантического поля «Гощение» можно увидеть асимметрию не только количественную (число диалектных номинаций этой семантической области многократно превышает количество слов литературного языка, описывающих хождение в гости), но и качественную (в русских народных говорах обнаруживаются специфические идеограммы, указывающие, например, на множество «видов гостей» и «видов посещений» и не имеющие аналогов в русском литературном языке).

Семантический анализ лексем позволяет заключить, что номинации лексико-семантического поля «Гощение» указывают на высокую степень регламентированности поведения человека в гостевой коммуникации.

Закономерно предположить, что лексика гощения может быть осмыслена в мотивационном аспекте. Этот лексический материал интересен с точки зрения особенностей отражения в языке данного феномена и представлений о нем, то есть с позиций предпочтений номинатора и возможностей языка. Экспликация мотивов на основе анализа вторичных номинаций и фразеологизмов, называющих гостей и хозяев, их действия и качества, используемые ими предметы и семиотически значимые манипуляции с ними, позволяет еще более детализировать, уточнить видение ситуации гощения носителем языка.

Представим далее результаты мотивационного анализа лексики семантического поля «Гощение». Номинации сгруппированы в соответствии с мотивировочными признаками, далее - тематическими объединениями таких признаков и затем - еще более крупными тематическими объединениями, соотносимыми со сферами отождествления, или предметно-тематическими кодами, например, пространственно-временным, кулинарно-гастрономическим и другими. Порядок представления кодов определен согласно оценкам разнообразия привлекаемых номинатором производящих основ. Отметим, что мы только пунктирно намечаем мотивационные модели, не стремясь привести исчерпывающий номинативный материал.

Пространственно-временной код

Поскольку гощение связано с покиданием своего дома и пребыванием в чужом (с последующим уходом из него), то закономерно, что в исследуемой лексике реализуются мотивы перемещения в пространстве. Кодировка обозначений гостя, его действий, приема гостей через пространственно-динамические мотивы наиболее популярна. В этой сфере выявляются мотивы пребывания где-либо, перемещения, проникновения куда-либо, впускания в пространство дома и т. д. При этом одна часть мотивов воплощается в названиях гостя и его действий (соответствующие мотивировочные признаки будут представлены первыми), другая часть мотивов актуализируется в обозначениях хозяев.

«Хозяйская территория» представлена в лексике рассматриваемого лексико-семантического поля опосредованно, через мотивы передвижений относительно ее и пребывания на ней гостей. Идея временного присутствия в определенном месте передается при помощи мотивировочного признака бывать: перм., арх., ср.-урал. бывбнье `пребывание где-либо, у кого-либо в гостях, посещение кого-либо' (После нашего быванья хоть волком вой. Седьни у нас большо быванье) [СРНГ, т. 3, с. 337] и олон., арх., сев.-двин. бывбньеце `уменьш.ласк. к бывбнье' (Нынче после твоего бываньеца, после девья возрастаньеца Ошибать стане меня тошная тоскечушка) [Там же], барнаул., байкал. бывбй (-те) к нам / у нас `формула приглашения в гости' (Бывайте у нас за всяко просто) [Там же], костр., влад., рус. (карел.), сев.-двин. не в чбстом бывбнье `не часто кто-либо приходит куда-нибудь' (Не в частом быванье, посиди немножко, напьемся чаю) [Там же], перм. бывбть `ходить, приходить в гости' («Будто как сроду пешком не бывали - т. е. нам не приходилось еще пешком ходить в гости») [Там же], костр. побым вань `посещение' [СРНГ, т. 27, с. 211] и др.

«Онтологическое» значение может приобретать, как известно, и название определенного положения человеческого тела в пространстве, ср. литер. сидеть `находиться, пребывать где-либо; проводить время где-либо, у кого-либо' [ССРЛЯ, т. 13, с. 776], сидеть в гостях [Там же, с. 777], посиделки `в старой деревне - вечеринка молодежи, устраиваемая для занятий какой-либо ручной работой и для развлечения в зимнее время' [ССРЛЯ, т. 10, с. 1472]. В русских народных говорах модель «сидеть > быть в гостях» воплощена в ряде слов и фразеологизмов: твер. приходъть сидйть `приходить в гости' (Приходите к нам сидеть) [СРНГ, т. 37, с. 287], влад. в засъдку забираться `ходить к соседям в гости в зимние вечера' [СРНГ, т. 11, с. 31], костр., калин. в посйдки идти / ходить/ прийти `идти, ходить в гости' [СРНГ, т. 30, с. 146], влад. в посидйлки идти / пойти `идти, пойти в гости' [Там же, с. 155], яросл. посидйльница `гостья, посетительница' [Там же, с. 156], пск. засйдки `вечеринка деревенской молодежи для какой-либо совместной работы и развлечения в осеннее и зимнее время' и яросл. заседки [удар.?] `в свадебных обрядах угощение девушек - подруг невесты - чаем' [СРНГ, т. 11, с. 25], моск. посйда `посиделки' и яросл. посйда `гулянье' [СРНГ, т. 30, с. 145], новг. посидйльщик `гость' [СРГК, т. 5, с. 90], моск. поседбть `собираться на поседку (посиделки)', диал. (шир. распр.) посйдка и пуседка `посиделки', костр. в посйдки идти / ходить / прийти `ходить, прийти в гости' (Частенько к соседям в поседки хожу), моск., влад. посйдка `изба, где молодежь собиралась на посиделки' (Мы у бабушки Матрены поседку откупили на всю зиму), костр., яросл. посйдочки `посиделки', новг. поседэха `посиделки' [СРНГ, т. 30, с. 145-147], арх. просямдываться `просиживать (в гостях)' [СРГК, т. 5, с. 305] и др.

Слово беседа, прочно встроившееся в русских народных говорах в лексику гощения, имело первоначальный смысл `сидение снаружи' [Фасмер, т. I, с. 160]): смол. крэглая бесйда `свадебные гости, сидящие вокруг стола в полном составе' (Дружка обращается к гостям: Женочки-белоголовочки, молодые молодицы, красные девицы и вся круглая беседа, благословите за столичек сести) [СРНГ, т. 15, с. 299], костр. бесйдка `недлительное посещение соседей с целью провести время, поговорить, обменяться новостями' (Бегает она к нам часто на беседки сплетни потрясти, вот сегодня два раза приходила; Ко мне и соседка на беседку не забежит, некогда им; Ой, заходи ко мне на беседку, заходи, а то сижу в окошко гляжу; Соседка вот пришла на беседки, поговорить значит просто, а если в гости идти - дак это другое, это уж на праздник или далеко) [ЛК ТЭ], костр. бесйдка `вечеринка; `молодежные зимние посиделки' (Соседи на беседки придут) [ЛК ТЭ], ряз., том., смол. побесйдовать `посидеть в гостях, за столом, попеть песни, повеселиться' [СРНГ, т. 27, с. 193], костр. бесйдник `тот, кто любит ходить на беседки' (Беседники по деревне шлепают, дома не сидят) [ ЛК ТЭ] и др.

Поскольку номинируемая ситуация связана с реальными передвижениями людей в пространстве, с переходом человека от своего дома к чужому, при образовании обозначений гостей и их действий (а в особенности любителей гостить) высокую мотивационную активность проявляют глаголы движения: бродить, ходить, гулять, бегать, мыкаться, слоняться, ползать, колесить.

От основы бегать образованы костр. беглямна `человек, который не сидит дома, а ходит на развлечения, в гости' (Бегляна бегает все по беседкам) [ЛК ТЭ], перм. беглъвый и беготлъвый `такой, который часто уходит из дома, редко бывает дома' (Уж все успела обежать, бегливая баба-то какая, никогда ее дома застать не можно) [ЧПИ, с. 30], свердл. побегэха `бойкая, веселая женщина, любящая ходить в гости' [СРНГ, т. 27, с. 189].

От ходить и его приставочных дериватов образованы новосиб. ходням `гости' [СРГС, т. 5, с. 222], мурман. похожбйничать `ходить по гостям' (Я девушкой любила ходить по гостям, похожайничать) [СРГК, т. 5, с. 122], одесск. прохудка `поездка (в гости)' (Если летом будешь ездить в проходки, гостевать, так зимой и клади зубы на полку) [СРНГ, т. 33, с. 31], ленингр. прохождйние `времяпрепровождение в гостях' (Я не за прохождением, а за добрым дилом - сватовством) [СРГК, т. 5, с. 320], яросл. перехбживаться `ходить друг к другу в гости' [СРНГ, т. 26, с. 257], горно-алт. проходъмка `женщина, которая не любит сидеть дома, часто ходит в гости' и проходъмец `тот, кто не любит сидеть дома, часто ходит в гости' [СРНГ, т. 33, с. 30].

Если мотивировочный признак «бегать» передает суетливость, интенсивность передвижений, то другие глаголы, использованные в качестве материала для создания номинаций поля «Гощение», в том числе уже названный глагол ходить, не содержат семы интенсивности, даже наоборот, некоторые из них включают сему медлительности, которая, однако, служит маркером не собственно низкой интенсивности перемещений, а их бесцельности. Таковы дериваты глагола бродить, обозначающие частого назойливого гостя: арх. бродням `человек, любящий ходить по гостям' [СРНГ, т. 3, с. 190], казан. бродямжник `человек, не любящий бывать дома и заниматься работой, а ходящий по гостям, ищущий развлечений у чужих' [Там же, с. 192], волог. калобруда `частый и назойливый гость, который подолгу засиживается в гостях, ведя бесконечные разговоры' [СРНГ, т. 12, с. 363], волог. колобруда `частый и назойливый гость, который подолгу засиживается в гостях, ведя бесконечные разговоры' [СРНГ, т. 14, с. 146], диал. (б/у места) набруда `о докучливом, назойливом посетителе' [СРНГ, т. 19, с. 134]. Не требует объяснений и внутренняя форма калуж. колесъть `много, часто ходить в гости' [СРНГ, т. 14, с. 127], тул. мым канка `«шлюха, шатунья»' (В Рязани иные называют мыканкою женщину, неохочую быть дома и расхаживающую по гостям) [СРНГ, т. 19, с. 52], влад. слонувка `женщина, любящая ходить по гостям' [СРНГ, т. 38, с. 303] (от слоняться). Сема интенсивности, помимо уже упомянутых дериватов от бегать, присутствует в новг., костр., перм., вят., кург. пбполза `тот, кто мало находится дома, любит ходить по гостям' [СРНГ, т. 25, с. 206], поскольку в приставочнокорневых глагольных комплексах с префиксом па- часто реализуется структурно-семантическое значение `интенсивное, периодически повторяющееся действие, указанное в корне' [Александрова, 2003, с. 11].

Носитель языка привлекает к описанию действий гостя и основу гулять, которая имеет коннотации отдыха, веселья, беззаботности: волог. гулямть `ходить в гости' [СГРС, т. 3, с. 160], влад., перм., орл., волог. гулямть `быть, проводить время в гостях, ходить, ездить в гости' [СРНГ, т. 7, с. 224], волог. гулёва `гостья' [СГРС, т. 3, с. 159], яросл., влад., сиб., енис., том., алт., байкал., иркут. гуляй(-те) к нам (в гости) `заходите в гости' [СРНГ, т. 7, с. 224], простореч. гульба, гулянье, гулянка [ССРЛЯ, т. 3, с. 481-482], новосиб. ходъть в гулянку `ходить в гости' [СРГС, т. 5, с. 219] и др.

В спектре значений слова гулять и его производных на протяжении истории соседствовали значения `ходить' (`ходить не торопясь, для отдыха, удовольствия' [ССРЛЯ, т. 3, с. 478], `ходить для препровождения времени или для движения' [СЦсРЯ, т. I, с. 302]), `веселиться, развлекаться' (простореч. гулять `веселиться, кутить, предаваться разгулу' [ССРЛЯ, т. 3, с. 479]), `играть в игры, забавляться' (гулять в куклы, в снежки, в горелки [СРНГ, т. 7, с. 103]), `отдыхать' (гулянье `отдых, свобода от дел' [СЦсРЯ, т. I, с. 302]), `гостить' (волог. гулямть `ходить в гости' [СГРС, т. 3, с. 160]) и др. В отдельных значениях сема движения сопровождается семой `без дела, для забавы', что соответствует представлениям о гощении как времени отдыха и веселья. Подробнее о значениях слова и о семантическом параллелизме между глаголами гулять и играть см.: [Толстая, 2008, с. 102-113]. Обычай поочередного гощения зафиксирован во внутренней форме том. отгэливаться `приходить в гости к тому, кого ранее приглашали к себе' [СРНГ, т. 24, с. 156], пенз. перегэливаться `ходить друг к другу в гости' [СРНГ, т. 26, с. 75], пенз. перегэл `поочередное хождение в гости друг к другу родственников новобрачных как продолжение свадьбы' [СРНГ, т. 26, с. 75]. Кроме того, от основы гулять образовано влад. гуллъвый `гостеприимный, радушный' [СРНГ, т. 7, с. 216], которое, как кажется, лишь отдаленно связано с семантикой передвижения в пространстве и отражает видение расположенного к приему гостей хозяина как любящего шумное веселье, разгул, ср. простореч. гулять `веселиться, кутить, предаваться разгулу' [ССРЛЯ, т. 3, с. 479].

Мотивировочные признаки бегать, гулять, ходить, мыкаться, слоняться, бродить, ползать схожи тем, что передают идею ненаправленного движения, хождения «туда-сюда».

В качестве словообразовательного материала для номинирования гостя используются и глаголы направленного движения наехать, приехать, находить, приходить, приваливать, влазить: волог. наезжбнин `приезжий человек; гость' [СРНГ, т. 19, с. 262], якут. прихожбнин и (жен.) прихожбнка, яросл. прихожбтый и (жен.) прихожбтая, самар. прихожбтель `гость, посетитель' [СРНГ, т. 32, с. 49], арх. находъть `приходить в гости' (Не находит на меня Тонька, сестра моя) [СРНГ, т. 20, с. 267], волог., мурман. находъть `приходить в гости' [СРГК, 3, с. 397], вят., дон., рост., твер., нижегор., урал. приехать / ходить на густи [СРНГ, т. 19, с. 99]. Внутренняя форма яросл. привбльня `гость' [СРНГ, т. 31, с. 130] содержит смысл `приехать, прийти', ср. простореч. приваливать `приезжать, приходить, прибывать куда-л.' [ССРЛЯ, т. 11, с. 356], смол. пръвалень `приставший к чужому стаду, чужому двору или дому, приблудыш' [СРНГ, т. 31, с. 128], яросл. отвальня [удар.?] `тот, кто уезжает' [СРНГ, т. 23, с. 130]. Во внутренней форме курск. влбзная `чара хмельного, подносимая гостю, когда он приходит' [СРНГ, т. 4, с. 317] отражена метафора проникновения на закрытую территорию, в чужое пространство, но, помимо этого, тут проступает еще и мотив преодоления сакральной замкнутости гостевого сообщества, поскольку принять ритуальное подношение (а слово является обозначением сосуда) значит вступить в обменные отношения, характерные для этого вида обрядности. В большинстве же языковых фактов этой группы актуализирована фаза прихода гостя.

Мотив направленного перемещения предмета в пространстве выявляется в манипулятивно-двигательном глаголе бросать, употребленном в безличном значении и имеющем коннотации `неожиданный' и `инициированный неизвестной силой': костр. Батюшки, кем бросбет! `говорят при встрече гостей, давно не бывавших' [СРНГ, т. 3, с. 196]. Ср. литер. забросило (И теперь я сижу в Лондоне, куда меня случайно забросило…) [ССРЛЯ, т. 4, с. 250]. Близкая мотивационная модель реализована в пск. Бог нанёс (нанесй) `о неожиданном появлении кого-н.' (А ета вот как Бог нанёс добрава челавека; Тихава Бох нанесе, а бодрый и сам наскоче) [ПОС, т. 20, с. 108].

Приход гостя репрезентируется в языке и при помощи мотива смещения, отклонения от основного пути, для чего привлекаются мотивировочные признаки с первоначальной семантикой гнутья, поворота, кривизны. В частности, в литер. завернуть к кому-л., перм. привернэть `заехать, зайти попутно, мимоходом' (Я поехала домой, а привернула в Чусовую) [СПГ, т. 2, с. 202], перм. привёртыш `о том, кто заходит, заезжает попутно, мимоходом' [СПГ, т. 2, с. 202], пск., твер., костр., ряз. навёртываться `зайти по пути, на минутку, мимоходом' (Ну, дак навёртывайся к нам в гости) [СРНГ, т. 19, с. 156], свердл. навёртыш `случайный гость' [ЭИС, т. IV, с. 10], урал. ввернэться `приехать, появиться неожиданно' (Как кто ввернется, нечем угостить, надо испечь чего-нибудь) [СРНГ, т. 4, с. 81] обнаруживается мотив верчения, поворота. Семантика изогнутости является исходной для основы, от которой производны олон., пск. залукбйтесь `приходите, заезжайте (приглашение в гости)' [СРНГ, т. 10, с. 223], твер., пск. залучбться `заезжать, заходить (в гости); посещать коголибо' [СРНГ, т. 10, с. 225] (восходит к праслав. *lokъ и далее *lкkti `гнуть, сгибать' [ЭССЯ, т. 15, с. 62]). Движение по кривой запечатлено во внутренней форме ср.-урал. прикривъть `пригласить в гости из вежливости' (Ну, я прикривила ее, чтоб не обиделась) [СРНГ, т. 31, с. 262]. Возможно, кривизна здесь манифестирует признак `неосновной, сопровождающий (о действии)', поскольку приглашение в гости сделано по случаю, из-за сложившихся обстоятельств.

Мотив передвижении воплощается также в метафоре оставления следов: нижегор. наслежбть `навещать, посещать' (Бывало, почаще ты меня наслежал) [СРНГ, т. 20, с. 171], костр. наслйдование `приезд, посещение' [Там же, с. 169], симб., костр. наслйдовать `навещать, посещать' [Там же]. Возможно, здесь присутствует коннотация повторности действий, отражающая множественность посещений - «по старому следу».

В лексике гощения присутствует пропозиция «перемещать(ся) в одно место, собираться», которая находит выражение во внутренней форме лексем: волог. собранэшка `соседка; гостья' [СРНГ, т. 39, с. 174], олон. собрбньице `группа людей, собравшихся где-л. (на свадьбе, вечеринке)' [Там же], пск., твер. своз `большое количество гостей у кого-либо' [СРНГ, т. 36, с. 314], костр. свузки `молодежное гулянье' [ЛК ТЭ], краснояр., кемер., арх. съйзжий прбздник `праздник, на который съезжаются гости' (Калачи да сушки только на съезжий праздник) [СРНГ, т. 31, с. 64], пск. пръводы `званый пир, сбор званых гостей' [СРНГ, т. 31, с. 144], волог. кэчить `приглашать, звать кого-либо в гости' (Он кучил меня к себе) [СРНГ, т. 16, с. 190], арх. нескупный `малолюдный, с присутствием небольшого количества людей' (Это праздник нескопный у нас, гости-те не скопляются) [СРНГ, т. 21, с. 154].

В свою очередь, основное действие хозяев, «впускающих когото», разрешающих гостю войти, запечатлено посредством внутренней формы урал. пущбть `принимать кого-либо в гости' [СРНГ, т. 33, с. 178]. Метафора впускания кого-либо в свое пространство представлена в слове прием и прочих производных от принимать: тул. приимбть `приглашать, приветливо встречать (гостей)' [СРНГ, т. 31, с. 231], арх. принимбньице `прием (гостей)' [Там же, с. 312], иркут., краснояр., тюмен., арх. приёмчивый `гостеприимный, радушный' [Там же, с. 200], мурман. приёмный `гостеприимный, радушный' (У нас поморский народ приёмный) [Там же, с. 201], кемер., моск., дон. приёмчатый `гостеприимный, радушный' и арх., мурман., урал., свердл., кемер. приёмчивый `гостеприимный, радушный' [Там же, с. 202], тул., перм., амур. приъмный `связанный с приемом, охотно, ласково встречающий, принимающий кого-либо, гостеприимный' и сталингр., орл., брян., арх., печор., урал., прикам., перм., свердл., иркут. приъмчивый `охотно, ласково встречающий, принимающий кого-либо, гостеприимный, приветливый' [СРНГ, т. 31, с. 231], ленингр. приёмистый, рус. (карел.), прионеж. приёмошный, ленингр. приёмливый, рус. (карел.) приёмный, мурман. приёмчивый `гостеприимный' [СРГК, т. 5, с. 158-159], мурман., ленингр., онеж., новг. приъмчивый и приъмшливый, рус. (карел.) приъмчистый `гостеприимный' [СРГК, т. 5, с. 165]; ср. существительное - арх. приёмство `гостеприимство' [СРНГ, т. 31, с. 202], а также с отрицанием - арх. неприъмчивый `неприветливый, негостеприимный' и свердл. неприъмчиво `неприветливо, негостеприимно' [СРНГ, т. 21, с. 126], перм. приймлевый `приветливый, гостеприимный' [СПГ, т. 2, с. 206]. Внутренняя форма перечисленных лексем (ср. диал. (шир. распр.) имать `брать, хватать что-либо' [СРНГ, т. 12, с. 189]) рисует картину перемещения чего-либо в свое пространство, ср. литер. принимать `брать в собственность, в свое распоряжение', `брать в свое ведение от того, кто сдает', `вступать в управление; принимать на себя', `брать к себе, давать приют', `пускать в дом, допускать к себе (гостя, посетителя)' [ССРЛЯ, т. 11, с. 620]. Значения этого слова содержат сему присвоения, что свидетельствует о релевантности оппозиции «свое - чужое» в однокоренных словах тематической группы «Гощение».

Внутренняя форма имеющего тот же корень сев.-двин. вуймовать `ухаживать за гостем, принимать его с почетом, угощать' [СРНГ, т. 5, с. 33] также передает пространственную метафору помещения чеголибо внутрь себя, ср. другие значения этого глагола, отсылающие к семантике восприятия, понимания, поскольку эти ментальные категории осмысляются через идею «вбирать в себя»: арх. `внимательно слушать, прислушиваться', арх., перм.., яросл. `понимать, воспринимать' [Там же]).

Итак, оппозиция «свое - чужое», одна из ключевых не только в народном менталитете, но и среди когнитивных структур вообще, проявляет себя в лексическом поле гощения в мотивах прихода, ухода, приема, впускания в свое пространство.

Она реализуется и в образах своего дома, чужой избы, двора, манифестирующих, с одной стороны, конституирующую связь категорий «дом» и «хозяин», с другой стороны, ролевой статус гостя, временно вторгающегося на чужую территорию - допускаемого в чужую избу или двор.

Так, обозначая умение хозяина хорошо принять гостя, носитель диалекта обращается к мотивировочному признаку «при доме»: диал. (Арм. ССР) придумистый `гостеприимный' [СРНГ, т. 31, с. 194]. В народной культуре представления о хорошем и плохом хозяине основываются на оценке не только трудолюбия, рабочей хватки (неслучайно в Архангельской области слово придомистый является характеристикой человека по тому, как он заботится о доме: арх. придумистый `хозяйственный, рачительный' [Там же], ср. также печор. дворовуй хозямин `хороший, заботливый хозяин' [ФСРГНП, т. 1, с. 200]), но и его отношений с людьми, «коммуникативного статуса»: «крепкий хозяин» щедр и гостеприимен, потому что имеет достаток, и не станет праздно ходить по гостям, потому что у него много забот по хозяйству. При описании семантической организации поля «Гощение» уже говорилось, что частые уходы из дома и посещения соседей (во внутренней форме слов это выражается в виде мотивировок «без дома», «за двором») воспринимаются как признак предосудительной бесхозяйственности: костр. бездомувик `о человеке, который ходит по гостям' (Бездомовик он, дома не бывает), костр. бездомувый `нехозяйственный, не любящий сидеть дома' (Всё ходит по соседям, бездомовая), костр. бездомувница `о женщине, любящей ходить по гостям' (Вон бездомовница ходит, дома у самой грязно) [ЛК ТЭ], арх. задвурничать `жить не дома, быть постоянно у кого-либо в гостях' [СРНГ, т. 10, с. 46].

Другие дериваты слова двор, имея внутреннюю форму «между дворами», «по дворам», «чужой двор», рисуют картину перемещения человека по деревне: южн. межедвурить и межедвурничать `шататься по дворам, почасту гостить' [Даль, т. II, с. 320], диал. (б/у места) межедвурник и межедвурка `гостейник, гостейница, охочий до гостьбы' [Там же], урал. подвурня `непоседа; женщина, которая любит ходить по гостям' [СРНГ, т. 27, с. 366], рус. (карел.) чужедвурый `любящий ходить по гостям' [СРГК, т. 6, с. 803]. В дефинициях ряда слов отсутствует указание на гощение, внимание акцентировано только на праздношатании, однако такое толкование находится в соответствии с тем, что посещения соседей видятся «ненастоящими» гощениями: ворон. междудвурник, курск. межедвур, орл. межедвурец `бездельник, который ходит от нечего делать по чужим дворам' [СРНГ, т. 18, с. 79, 81, 90], орл. подворбшник `мужчина, который любит без дела ходить по чужим дворам' [СОГ, т. 10, с. 37], курск. подворяга `женщина или мужчина, любящие бродить по чужим дворам' [СРНГ, т. 27, с. 366, 369], яросл. семидвурить `бездельничать, ходить целыми днями без толку из дома в дом' [ЯОС, т. 9, с. 25]. Е. Л. Березович обращает внимание на то, что языковой образ «междворья» имеет этический компонент, поскольку двор - это «область, открытая вовне, выводящая мир семьи в “большой мир”», и шатание по дворам связывается с нарушениями морали - сплетнями и изменами, ср. дворы `сплетни, пересуды', семидворить `бегать по деревне, собирая сплетни', ворон. межидворница `потаскушка' и др. [Березович, 2007, с. 46].

Наконец, любитель гостить и само посещение номинируются в северных говорах при помощи сочетания «другая изба»: волог. другузьба `хождение в гости (как правило, к соседям)' [СГРС, т. 3, с. 275], волог. другузьба и другузьбница `любительница посещать дома соседей без определенной цели' [Там же], волог. другозьба, друговизник (неодобр.) `любитель посещать чужие дома, проводить время вне собственного дома' (Другозьба - человек от безделья ходит из дома в дом; Парень у меня - друговизник настояшшой: проснёччя, поест, шапку в охапку и до вечёру дома не появляеччя) [СВГ, т. 2, с. 59-60], ср. волог. другузьба `чужая, не своя изба в этой или соседней деревне; дом соседей или знакомых' [СГРС, т. 3, с. 275], волог. другуизба `изба соседа' [СВГ, т. 2, с. 60], онеж. другоъзбный `соседний (о доме)' [СРГК, т. 2, с. 6]. Следовательно, оппозиция «хозяин - гость» поддерживается на мотивационном уровне локативной оппозицией «при доме (своем) - в другой избе». По мнению Е. Л. Березович, трансформация слова другоизба в другозьбу является результатом «народно-этимологического “подверстывания” к ряду дериватов гостить вроде арх. перегозьба `посещение гостями друг друга'» [Березович, 2007, с. 44].

Если пространство гощения и перемещение в нем тщательно «прорисованы» в мотивации слов изучаемого поля, то время гощения, получившее детальную разработку в лексической семантике, почти не актуализировано во внутренней форме слов. Можно назвать только уже приведенные ранее обозначения позднего гостя (смысл `поздний' воплощен и значении, и в мотивировке слов поздняк, позжак, посляна), гостя, явившегося в определенный период (субботний гость), пришедшего в ненадлежащее время или кстати (впорый гость, непоратый гость), засидевшегося (калядски гость), а также номинации продолжительности гощения, мотивированные хрононимом неделя: пск., волог., костр., перм., урал. недйлевать и неделевбть `жить, гостить неделю' [СРНГ, т. 21, с. 10], костр. годовбть `гостить в течение года' [СРНГ, т. 6, с. 270].

Таким образом, через посредство пространственных и временных смыслов и образов, закрепленных во внутренней форме ряда номинаций лексико-семантического поля «Гощение», воплощены мотивы пребывания в определенном месте (бывать, сидеть); мотивы перемещения в пространстве - ненаправленного (бродить и мн. др.) и направленного (наехать, находить, приехать, приходить, собираться, бросать, привернуть и мн. др.); мотивы открывания границ, впускания гостя (пускать, принимать, дом, изба, двор); мотивы временных привязок и ограничений (год, неделя, суббота, колядки, поздний и пр.). Преобладание пространственных мотивов объясняется отчасти тем, что они способны служить средством передачи временным х смыслов (ср. пришел в гости, ушел из гостей). С другой стороны, элементы пространственно-динамического кода обладают бульшими возможностями к выражению качественных характеристик совершаемых гостем действий (ср. мотивы направленного и ненаправленного движения, интенсивного или неинтенсивного движения) и экспрессивных коннотаций одобрения и неодобрения (ср. паполза, гулёва, мыканка).

Кулинарно-гастрономический код

В традиционной культуре пища (костр. йжвица `еда, кушанье', тамб., костр., иван., влад., яросл., перм., вят., сиб. йжево `еда, пища' [СРНГ, т. 8, с. 326] и др.) несет большую семиотическую нагрузку. Подробнее об обозначениях пищи и традициях русского застолья см. работы Т. А. Агапкиной и С. М. Толстой [СД, т. 4, с. 59-65], Г. И. Кабаковой [Кабакова, 2013; Кабакова, 2015], Т. Б. Банковой [Банкова, 2006], Е. Л. Березович [Березович, 2007, с. 341-404], К. В. Пьянковой [Пьянкова, 2008] и др. Обозначения пищи, приема пищи, разнообразных блюд, продуктов развивают вторичную семантику из сферы «Гощение» или выступают производящими основами при образовании номинаций семантической области «Гощение».

Угощение как обязательная часть ритуала гостеприимства последовательно отражается во внутренней форме слов, обозначающих гостей, хозяев и сами посещения, в том числе на уровне древней семантики, ср. этимологию слова гость. Праслав. *gostь считается -t- суффиксальным производным от и.-е. *ghos- `поедать' [ЭССЯ, т. 7, с. 68]. Такому решению вопроса о происхождении слова дают почву наблюдения над ритуалами потчевания гостя, назначение которых состоит в налаживании обменных отношений хозяев с гостем. Как уже говорилось, угощение, к которому «прилагается» и крайняя степень заботливости, в частности настоятельное чествование гостя, - основной ресурс, на который хозяева могут «выменять» благожелательность, расположение пришедшего.

Показательна и внутренняя форма обозначения хозяина дома, принимающего гостя: сверд. угостямющий `любящий угощать коголибо; гостеприимный' (Мужик-от у ей хорошой, угостяющщой, без угошшення от их не уйдеш; Сама-та шибко до гостей-то радеет, угостяюшша) [СРГСУ, т. 7, с. 123].

Название детской игры в гостеприимство, подражающей эпизоду из взрослой жизни, производно от глагола, обозначающего принятие пищи: забайкал. кэшанцы `детская игра в гостей и хозяев, причем угощением является истертый порошок кирпича' [СРНГ, т. 16, с. 194].

Номинируя пребывание в гостях, носитель диалекта обращается к основе брюхо. Так, в рус. (карел.) побрюм шничать `побывать в гостях' (Пошла побрюшничать, это вот на праздник, говорят) [СРГК, т. 4, с. 572] можно наблюдать семантический переход «набивать брюхо > угощаться > гостить» (от брюшничать `есть и пить много, обильно' [СРГК, т. 1, с. 126]).

Корень -обед- обнаруживается в пск., твер. обйденник и (жен.) обйденница `тот, кто приходит в гости, чтобы пообедать' [СРНГ, т. 22, с. 26].

В производстве лексики гощения участвует слово стол: южн., краснояр. постоловбть `пригласить в гости' [СРНГ, т. 30, с. 232], новосиб. открывбть стол `приглашать в гости; собирать гостей' [ФСРГС, с. 129], арх., волог., влад., перм. большой стол `часть свадебного обряда, во время которого принимают и угощают гостей' [СРНГ, т. 3, с. 91], том. опохмйльный стол `прием гостей у жениха после свадьбы утром' [СРНГ, т. 23, с. 285], моск. застулица `обед, на котором присутствуют гости' [СРНГ, т. 11, с. 63] и др.

В числе слов, образованных от основы стол, и устойчивых сочетаний с этой лексемой - обозначения собственно гостей: арх. столовщък `гость на свадьбе' [СРНГ, т. 41, с. 220], перм., урал. застульник `участник свадебного пира' [СРНГ, т. 11, с. 63], пск., твер. стульники `гости за праздничным столом' [СРНГ, т. 41, с. 225], олон. столувые густьюшки `гости, угощающиеся за столом' [Там же, с. 221], арх., омск., том., кемер., яросл. стол `гости, сидящие за обеденным, праздничным столом' [Там же, с. 194], пск. стулица `гости, сидящие за столом' [Там же, с. 216], пск., калин., моск. Застулица `гости, сидящие за столом во время еды, пиршества' [СРНГ, т. 11, с. 62].

Уникальны обозначения, выражающие не свойственную городскому языковому сознанию меру - количество разместившихся за одним столом: перм. застулица, олон., костр., тобол. застулье `количество гостей, которое может разместиться за столом' (Гостей у нас седни вдоволь, уж три застолицы откормила, да вот опять подбираются) [СРНГ, т. 11, с. 62]. Смена гостей, то есть приход и уход соседей «партиями» во время праздничных гощений, обусловлена необходимостью накормить всю общину при имеющейся хозяйственной утвари.

«Пищевые» номинации также вовлекаются в лексико-семантическое поле «Гощение». Например, народную духовную культуру характеризует уважительное отношение к хлебу и соли, с которыми связаны магические действия, обряды, приметы, и в частности, встреча гостей хлебом-солью. Она была не только знаком чествования, но и средством огородить себя и дом от опасности, которую несет с собой чужак: Батюшка родимый, матушка родимая, гости бранные, гости званные! Благословите князя молодого, хлебом-солью огородите! Ср. также значение ворон. захлйбить `угостить; угощением расположить к себе' [Там же, т. 11, с. 149]. Угощение, предлагаемое гостям, стало называться хлебом-солью, от него образовано том. хлебосульничать `угощать гостей' [СРГС, т. 5, с. 213]. Ср. также характеристики хозяев: литер. хлебосольный, волог. солозуб `о гостеприимном, хлебосольном человеке' [СРНГ, т. 39, с. 290], перм. большбя хлеб-соль `о том, кто любит, чтобы у него всегда всего было много (хлеба, денег, гостей), кто любит угощаться' [Там же, т. 3, с. 93], Хлебосолом может называться не только хозяин, но и гость: перм. хлебосул `тот, кто водит с другим хлеб-соль, бывает гостем' (Оне промежу собой хлебосолы. Этот человек мне хлебосол) [КСРНГ], перм. хлебосулка `та, которая водит с другими хлеб-соль, гостит у других' (Мы с ей ведь хлебосолки; хлеб-соль водим, гостимся; Оне подруги хлебосолки, ходятца друк ко дружке; одна без другой не съест, не выпьет) [КСРНГ].

Таким образом, народные представления о хлебе следует рассматривать в контексте его социальных функций: «Важнейшей ритуальной функцией хлеба является социализирующая и социально-регулятивная, выражающаяся в делении и совместном поедании Х., в актах угощения, дарения, жертвования Х., обмена хлебом (например, при кумлении, побратимстве, в сербском обряде “слава”), символического распределения благ между живыми и мертвыми» [СД, т. 5, с. 418]. Взгляд на хлеб и соль с этого ракурса объясняет использование соответствующих слов в качестве призводящих основ для номинаций из сферы «Гощение».

В мотивировках слов находит отражение и то, что потчевание гостей включает в себя поднесение им хмельного - вина, пива, браги: свердл. пировбться `гостить, ходить друг к другу в гости' [ЭИС, т. IV, с. 11], сев.-зап. пирэн `любитель ходить в гости' [СРНГ, т. 27, с. 43], перм. ходъть на брбгу `ходить в гости' [СПГ, т. 2, с. 504]. По той же словообразовательной модели, что и в слове перегащиваться, образовано вят., влад. перепивбться `в большие праздники ходить в гости друг к другу' [СРНГ, т. 26, с. 186], в основе которого лежит мотивировочный признак «пить по очереди», что соответствует традиции угощения гостей. Ряд номинаций поля «Гощение» мотивирован «водными» лексемами лить, капля, пузырь, которые метонимически обозначают спиртное: влад., костр. кбпельки собирбть `ходить по домам с целью угоститься, напиться пьяным' [СРНГ, т. 13, с. 51], арх. пузым риться `пить и есть с гостями' (С катера бы никто не изъявился; нынь гостей боишься как огня: косить надо, а не пузыриться) [СРГК, т. 5, с. 345] (ср. пузым рить `пить' [Там же]).

Наконец, основанием привлечения лексики, называющей в своих прямых значениях продукты питания, в качестве средства концептуализации представлений о гощении может быть символическое осмысление пищи, в частности, жирного, скоромного как изобильного, богатого (ср. притяжение жир и жить). Пищевая метафора, представленная в колым., сиб., влад., арх., камч. жировбть `приятно проводить время, ходить в гости, пировать' [СРНГ, т. 9, с. 184], рус. (карел.) и мурман. прожировбть `прожить в гостях' [СРГК, т. 5, с. 259], онеж., мурман. жировбть `гостить' [СРГК, т. 2, с. 65], не связана с обилием угощения на хозяйском столе (может быть, лишь опосредованно). Она актуализирует комплекс сем `бездельничать', `отдыхать', `жить богато, привольно, роскошно', `предаваться разгулу', `получать удовольствие', `баловаться', свойственных дериватам от жир и совокупно выражающих идею довольства (подробнее об этом см. [Пьянкова, 2008, с. 66-67]), ср. др.-рус. жировбть `жить в довольстве' [Срезн., т. I/2, с. 875], диал. (б/у места) жировбть `жить в избытке, ни в чем не нуждаться' [Даль, т. 1, с. 543], простореч. жировбть `резвиться, тешиться, баловаться' [ССРЛЯ, т. 4, с. 161], ср.-урал. жъриться `бездельничать' [СРГСУ/Д, с. 156], волог. жъра живётся `хорошо живется' [СГРС, т. 3, с. 371], волог. жир жировбть `жить хорошо, благополучно' [Там же], простореч. жировбть `резвиться, тешиться, баловаться' [ССРЛЯ, т. 4, с. 161] и др. Мотивирующий элемент жир имеет устойчивую коннотацию «привольный, роскошный, изобильный», способную ассоциироваться в языковом сознании с щедростью и заботливостью хозяев дома.

Итак, мотивировочные признаки, тематически отнесенные к средствам кулинарно-гастрономического кода, позволяют воссоздать образы едящего гостя и угощающего хозяина, а также реконструировать восприятие «особого положения» того, кто пришел в дом, представления о его окруженности заботой и довольстве.

Социально-коммуникативный код

Мотивационный ресурс для производства лексем семантического поля «Гощение» предоставляют обозначения социальных единиц и характеристик (люди, ватага, родимый, брахманы), коммуникативных категорий (радеть, ласкать, лестить, честить, почитать, желать).

Готовность, склонность к приему гостей часто объясняется общительностью хозяев, маркируемой через посредство привлечения основ люди или ватага: рус. (карел.) людскуй `общительный, незамкнутый' (Ну он гостеприимный, такой людской парень, с кем хочешь, сразу познакомится) [СРГК, т. 3, с. 169], влад. ватбжный `гостеприимный, хлебосольный' [СРНГ, т. 4, с. 69].

Гощение как перемещение в «людскую» среду концептуализируется в зап. про люм ди (идти) `в люди, в гости идти' [СРНГ, т. 32, с. 77], перм. полюм дье `гости' (Я полюдье звать буду на праздник) [СПГ, т. 2, с. 160]. Во внутренней форме обозначений принарядившегося гостя, зафиксирована ориентированность человека на социум - на объект, «для которого» он наряжается, пытаясь соответствовать принятым в обществе нормам: костр., свердл. вым йти / пойтъ на вым людье `выйти, пойти, принарядившись, в гости, на гулянье и т.п.' [СРНГ, т. 5, с. 307], костр. на вым люды и на вым людье `на выход, на публику, в гости' (Лапотину накидаешь, одежду домашнюю, не на вылюды) [ЛК ТЭ], пск., перм. вылюжбться (сов. вым людиться) `наряжаться, одеваться для выхода в гости, на гулянье' [СРНГ, т. 5, с. 308]. Так же называется и одежда, предназначенная для выхода, в отличие от будничной: костр. вым людный `об одежде, в которой можно пойти в люди, в гости' (В вылюдной одежде идёшь в гости, на гулямньё) [ЛК ТЭ], костр. вым людник и перм., олон., пск., яросл., свердл. вым людье `лучшая одежда, в которой ходят в гости, на гулянье и т.п.; праздничная одежда' (Дома ходили в старом, а получше одели - вылюдье. Была вещь носильная, а починил да почистил - за вылюдье сойдет) [СРНГ, т. 5, с. 307]; ср. олон. вым людье `обувь получше, в которой можно показаться чужим людям' [Там же].

К социальному коду мы считаем возможным отнести такие мотивационные элементы, которые легли в основу оценочных именований хозяина по выказываемому им отношению к гостям, по благожелательности и заботливости, любезности и щедрости.

Обращение к основам честь и почет при создании обозначений хозяев дома находится в согласии с представлениями об ожидаемом отношении хозяев к гостю как человеку, от которого зависит благополучие принимающего дома: рус. (карел.) почестлъвый `гостеприимный' [СРГК, т. 5, с. 127], олон. запучтливый `извиняющийся за то, что не может хорошо угостить посетивших его гостей' (Не будь гостю започтлив, а будь рад - пословица) [СРНГ, т. 10, с. 351]. Соответственно, невежливость, неучтивость в обращении получает неодобрение и фиксируется в диал. (б/у места) непочйстливый `неучтивый, невежливый' (Непочестлив хозяин, непочестливо и гостям) [СРНГ, т. 21, с. 123], яросл., свердл., ср.-урал. неочйстливый и неочёстливый `неучтивый, невежливый' (Про суседку ли про кого ли говорят: неочестлива, примат плохо гостей) [СРНГ, т. 21, с. 107]. В основе этих характеристик хозяина лежит глагольная семантика, подтверждаемая глаголами, имеющими значения `принимать гостей' / `быть гостем' и мотивировки «оказывать честь, чествовать» / «быть чествуемым»: вят., волог. почитбть `хорошо принимать, угощать' (Что-то плохо ты почитаешь гостей) [СРНГ, т. 31, с. 16], арх. начестъться `долго пробыть в гостях, нагоститься' [СРНГ, т. 20, с. 285], новг., пск. очестъть `угостить, обнести гостей закуской, вином' [СРНГ, т. 25, с. 66]. Этимологически же восстанавливается смысл «мыслить, считать, давать оценку». Родственные праслав. *иьstь и *иьtiti, сближаемые с *иьsti, *иisti, *иitati, имеют счетную либо интеллектуальную семантику и восходят к и.-е. *kit- / *ket- `замечать, понимать', ср. др.инд. cоtti `мышление, понимание, намерение', авест. *иisti `мышление, понимание' [ЭССЯ, т. 4, с. 176]. Разделение гостей на «дорогих» (вновь слово со счетной семантикой) и «всех прочих» известно и обряду, и бытовой коммуникации, ср. иллюстрацию к калуж. почйчный `предназначенный для почетных гостей (о кушаньях, угощении)' (Гостей своих хозяин делит на два разряда, к первому принадлежат родственники, а также те, которых крестьянин уважает, этот разряд угощается лучшими блюдами, известными под общим названием почечных) [СРНГ, т. 31, с. 10]. Львиная доля чествования заключается в угощении гостя, отсюда обозначения кушаний с соответствующей внутренней формой: север., волог. прочйстье `в свадебном обряде - угощение в доме жениха на третий день свадьбы (главным образом для родственников и гостей невесты)' [СРНГ, т. 33, с. 39], арх. пучесть `кушанье, угощенье' (Кушайте, дорогие гости, вся поцесть на столе) [СРГК, т. 5, с. 127], калуж. почйстные кушанья `кушанья, которыми в праздники угощают почетных гостей' [СРНГ, т. 21, с. 5] и др.

Среди характеристик хозяина присутствуют слова с корнем -рад-: олон. доброрбдный `сердобольный, гостеприимный' [СРНГ, т. 8, с. 78], новг. радъмый `радушный, гостеприимный' [СРНГ, т. 33, с. 248], твер. радэщий `гостеприимный, радушный' [СРНГ, т. 33,с. 250], ср. пск., твер. рбдом `радушно, от души' (Мы принимаем гостей не нарядом, а радом) [СРНГ, т. 33, с. 249]. Сюда же, вероятно, волог., новг., ленингр. родъмый `добрый, приветливый, гостеприимный' (Вот эта ведь родимая старушка, а та скупая, жадная) [Там же, с. 546], ленингр. неродъмый `неприветливый, негостеприимный' (Идешь в Тихвин, там постучись к кому, так не пустят, неродимые люди) [Там же, т. 4, с. 11] (с учетом явления аттракции: слова с корнем -род- притягиваются к словам с корневым -рад-). Для корневого -рад- в этих лексемах этимологически восстанавливается либо слав. *ordъ (< и.-е. *вrda-), либо слав. *radъ (и.-е.< *rзd- `ободрять, поощрять; веселый'), которые в «Этимологическом словаре славянских языков» представлены в одном гнезде с комментарием: «Едва ли есть необходимость в разграничении на и.-е. уровне слав. *radъ / *ordъ в значении `веселый' и `рад, готов'» [ЭССЯ, т. 32, с. 161]. К этому гнезду относятся радеть `стараться о чьей-либо пользе, усердствовать' [СЦсРЯ, т. 4, с. 5], радъ `чувствующий удовольствие' и `готовый что-либо сделать' [Там же, с. 4], радивый `попечительный, рачительный' [Там же], радити `заботиться' [Срезн., 3/1, с. 12] и др. В сущности этимологически близким является арх., волог. рудственный `добрый, отзывчивый, приветливый, гостеприимный' [СРГК, т. 5, с. 548] (< родство < род, далее восходит также к праслав. *ordъ [Фасмер, т. III, с. 491]; праслав. rodъ < ordъ, может быть, связано с rosti, rasti < *ordtei [ЕСУМ, т. 5, с. 89]; праслав. roditi < orditi [Трубачев, 2004, с. 246] с развитием значений `расти' / `растить' > `рождать' [Трубачев, 1959, с. 151-153]). Номинации с корнями рад- / род- репрезентируют заботливое отношение хозяев к гостям.

Любезность в обращении с гостем зафиксирована в пск., твер., новг. лестъть `ухаживать; принимать радушно гостей' [СРНГ, т. 17, с. 13] - от лесть, восходящего к праслав. *lьstь `хитрость, обман' [ЭССЯ, т. 17, с. 97-99]. Происхождение слова вскрывает возможность неискренней, демонстративной, показной приветливости хозяев, необходимость соблюдения ими лишь внешнего канона поведения при встрече гостей - учтивости, угождения, ср. лесть `проискливая хвала; притворное одобрение; похвала с корыстною целью; лукавая угодливость; ласкательство, униженное потворство' [Даль, т. II, с. 641], ряз., тул., ворон. лестлъвый `ласковый, приветливый, обходительный' [СРНГ, т. 17, с. 13], волог. лйсти `ласковые слова, ласковое обращение' [Там же].

Характерные черты в образ хозяина привносят мотивировочные признаки «ласкать», «беречь», сочетание которых с формантами об- и за- актуализирует идею окружения, захвата объекта: пск., смол. облбщивать `проявить радушие, гостеприимство' [СРНГ, т. 22, с. 89] (от ласка, ср. смол. облбщивать `гладить по голове, ласкать' [Там же]), пск., смол. заберегбть `очень хорошо угощать, гостеприимно принимать' [СРНГ, т. 9, с. 252], пск. заберёга `гостеприимство, угощение' [Там же].

Через соединение смыслов `отзывчивый, добрый' (актуализирован мотивировкой «простой») и `искренний, чистосердечный' (эксплицируемый из мотивировки «совесть») можно толковать мурман. простосувестный `приветливый, гостеприимный' (Мы таки простосовестны) [СРНГ, т. 32, с. 251]. Слово простой и его производные устойчиво используются в качестве обозначений бесхитростности, доброты, открытости: терск., урал. простота `доброта, отзывчивость' [Там же], волог. простота евангельская `о добром, простом человеке' [Там же], урал. узнать простоту `воспользоваться слабостью, доверчивостью, щедростью, неумением отказать' [Там же], а также общенар. простой `прямой, бесхитростный, простодушный' [ССРЛЯ, т. 11, с. 1397]. Второй корень выражает сему `честный, чистосердечный', которая актуальна для номинатора как указание на искреннюю, «настоящую» доброту хозяев, не показную любезность, ср. литер. по совести `честно, справедливо; откровенно, чистосердечно' [ССРЛЯ, т. 14, с. 75], калуж. повйрить сувести `поверить искренности, правдивости' [СРНГ, т. 39, с. 181], дон. от совести `искренне, бескорыстно, от всей души' (Вот просит у меня соседка чаю, я ей дам от совести, не жалеючи) [Там же]. Внутреннюю форму прилагательного простосовестный можно прочесть как «искренне добрый».