Оппозиция "свой-чужой" в любительском политическом дискурсе на материале публикаций Яндекс.дзена

Отдельным жанром можно считать жанр политической сказки, который также является достаточно распространенным в любительском политическом дискурсе (из пятидесяти публикаций в выборке четыре из них написаны в жанре сказки). В отличии от крайне личного фрейминга большинства текстов, описанных выше, сказки о политике являются способом описать ситуацию, максимально от нее отстранившись, используя исключительно аллюзивные методики, ставя самого себя в нейтральную позицию стороннего наблюдателя, т.е. рассказчика сказки. Мотивацию создать публикацию в жанре сказки (или «рассказа, основанного на реальных событиях») эксплицитно обозначил только один автор -- по его мнению, описывать политическое событие именно так необходимо, чтобы избежать «бана за какую-нибудь ерунду». Мотивация остальных авторов осталась неизвестна.

Политические сказки бывают разными. Так, существует несколько стратегий их написания: 1) описание конкретного явления, без использования имен действующих социальных акторов или с заменой их на вариации сказочных;

описание гипотетического явления, являющегося размытой аллюзией на реально случившееся с использованием настоящих имен социальных акторов;

описание абстрактной ситуации, не имеющей конкретных социальных акторов, но являющейся общей аллюзией на происходящее.

Так, при стратегии 1) вместо прямой номинации акторов, используются адаптированные сказочные имена или видоизмененные для аллюзии имена настоящих героев сказки. Это, в частности, Сказка про Злобушку, являющейся авторской вариацией сказки про Золушку, в котором прототипом главной героини является политик Любовь Соболь. Номинация остальных действующих лиц приведена в таблице 7.

Таблица 7. Действующие лица сказки про Злобушку

В целом все дальнейшее повествование полностью основано на принципах сказочного дискурса, с изменением всех имен, атрибутов и локаций оригинальной сказки на действительно существующие (изменено все, кроме сюжета -- он почти полностью повторяет настоящую сказку).

Похожая стратегия реализована в другой сказке: стилистически она имеет элементы сказочного дискурса (29), однако за основу не взята никакая конкретная сказка, а номинация социальных акторов основана на перечислении их узнаваемых свойств (напр. должность, место работы, общеизвестные факты из биографии), подкрепленных фотографиями.

Жила-была одна дама 1987-го года рождения, отучилась с золотой медалью в спецшколе Волгограда, там же поступила на экономический факультет в вузе...

Несколько иные тактики использованы для создания сказок не с описанием конкретного явления, а с общей аллюзией на политическую ситуацию в стране и мире. В таких случаях конкретных персонажей не существует вовсе, а если они появляются, то их имена не изменены (в данном случае это и не нужно -- факта того, что реальные персонажи помещены в вымышленную ситуацию, оказывается достаточно). По такому принципу построена, например, сказка «Путин, Лукашенко, Зеленский: кто прав? Пиво, деньги, три ствола (политическая сказка-загадка)», сюжет и стилистика которой напоминают, скорее, жанр политического анекдота (30).

Решили как-то встретиться в неформальной обстановке, как говорится «без галстуков», лидеры трёх братских славянских народов, президенты России, Белоруссии и Украины, чтобы обсудить важные вопросы.

Последняя рассмотренная сказка является самой абстрактной, не привязанной ни к конкретному событию, ни к конкретным акторам -- однако несмотря на видимое отстранение автора от того, о чем он пишет (31) --повествование строится от третьего лица, понятно, что пишет он о себе и о таких же, как он, то есть «своих». Понятно это по названию публикации -- «Живем как в абсурдной сказке».

В огромном царстве, в мыльном государстве живут очень доверчивые люди. Что им не скажут, они рот раскроют, уши развесят, и бери их голыми руками. Поверят искренне-искренне всему-всему и на всю оставшуюся жизнь.

Стратегии усиления/смягчения высказываний в публикациях

Пятая и последняя рассмотренная стратегия осуществления оппозиции «свой-чужой» -- стратегия усиления или смягчения высказываний. Оба варианта стратегии помогают квалифицировать и изменять эпистемический статус предложения, усиливая или смягчая иллокутивную силу любых дискриминаторных высказываний. Эти стратегии могут быть важным аспектом презентации дискурса, поскольку они воздействуют на него, обостряя его или смягчая.

Так как тексты любительского политического дискурса довольно экспрессивны, для усиления позиции «своих» и умаления значимости, важности или силы «чужих» распространенно используются разного рода интенсификаторы. Интенсификаторы образуют два класса: первый, закрытый, включает в себя лексические единицы, конвенционально определяемых как служебные слова (очень, так); второй класс является открытым, более разнообразным и постоянно пополняется новыми лексическими единицами (страшно, максимально, люто, глубже и глубже и др.).

Кроме стандартного набора эмотивных интенсификаторов, характерных для этого типа дискурса, изученные публикации Яндекс.Дзена имеют две нестандартные стратегии усиления/смягчения высказываний: 1) выделение отдельных слов или частей слов прописными буквами; 2) преднамеренное зачеркивание.

Выделение частей высказывания прописными буквами -- крайне популярное явление в поле интернет-коммуникации. Оно распространено и там, где технические особенности платформы не позволяют выделять самые важные, по мнению автора, части иными способами (полужирным, курсивом, подчеркиванием и т.д.), и там, где такая возможность существует.

Так, что ДОРОГИЕ (для западных спецслужб и НКО) либералы, навальнята и соболята вы уже не в тренде!

Что случилось с людьми СЕЙЧАС, почему ВСЕ, желающие БОГатства, чудесных отношений, красивой фигуры или САМОреализации взялись УЧиться у АВТОРИТЕТОВ.

Выделение прописными буквами в пространстве виртуальной коммуникации ассоциируется с повышением голоса. Так, выделение в (32) действительно может являться эквивалентом повышения голоса в реальном споре, однако в (33) в случае выделения отдельных слов, а также их частей, автор пытается выделить то, что, по его мнению, графически является главной смысловой частью лексемы, причем иногда выделение искусственно созданной внутренней формы слова встраивает в высказывание дополнительный смысл (напр., они-АВТОРЫ, а не поКЛОНники авторитетов) .

Напротив, стратегией смягчения высказывания можно считать тактику преднамеренного зачеркивания -- несмотря на то, что у этого явления есть множество типов и возможных интерпретаций. Так, в (34) часть безмолвствует народ-- фразеологизм, происходит от заключительных слов «Народ безмолвствует.» в последней сцене пьесы «Борис Годунов» А.С. Пушкина и используется при описании отсутствия у народа желания оспаривать действия власти. Такое зачеркивание фразеологизмов достаточно частотно -- они появляются в тексте для того, чтобы создать эффект связи культурных кодов адресанта и адресата.

Ан нет, безмолвствует народ элита, и у меня всего три предположения, почему на нас не обращают никакого внимания.

Часто в любительском политическом дискурсе при зачеркивании эксплуатируется идея о необходимости сохранения положительного образа, как в В (35) зачеркивается фраза, имеющая крайне негативную окраску, при этом часть, на которую заменяют зачеркнутое, является контекстно синонимичной, но уже не имеет негативного оттенка (держать марку -- соблюдать необходимые нормы поведения для поддержания достоинства, репутации кого-, чего-л.).

Таким образом, в любительском политическом дискурсе для усиления и смягчения высказываний используются как стандартные интенсификаторы, характерные для такого типа дискурса, так и средства, характерные для интернет- коммуникации.

.Источники оппозиции «свой-чужой» в публикациях

После анализа существующих стратегий, реализуемых при конструировании оппозиции «свой-чужой», оказалось необходимым рассмотреть возможные дихотомические источники этой оппозиции (таблица 2). Дискурс всегда вписан в социальный контекст, и для полноценного его понимания после описания самого текста обязательным оказывается его интерпретация. Язык является составным элементом социума, более того, формируется им.

Так, например, про связь дискурса и власти достаточно писал Мишель Фуко (Фуко, 1970), и при изучении любительского политического дискурса нельзя не упомянуть его властную природу, так как она появляется в названии самого объекта исследования: любительский подразумевает наличие профессионального. Любое поле профессиональной деятельности (в особенности политическое) является закрытым -- для профессионального участия в политике необходимо достичь определенного уровня квалификации и социального капитала. Таким образом, любительский политический дискурс всегда имеет перспективу «снизу»: он основан на личном восприятии, своем эмпирическом опыте и сконструированных средствами массовой информации нарративах.

Именно поэтому такой дискурс нуждается в интерпретации: с помощью него можно выстроить понимание тенденций общественного мнения. В частности, интерпретируя смысловое наполнение оппозиции «свой-чужой» можно определить, кого опасаются, кому не доверяют, а кого, напротив, считают союзниками. Разумеется, настоящее исследование является качественным, а не количественным, и интерпретация имеющихся данных может лишь гипотетически обозначить существующие тенденции, основанные на анализе частных случаев.

Так, самые частотно встречающиеся дихотомические источники оппозиции -- дихотомия по категории наличия/отсутствия политической и экономической власти, социального класса и национальности. Выходит, что «чужими» чаще всего считают российских политиков, чиновников, работодателей и прочих акторов, задействованных в властных структурах. Это соотносится со всеми социологическими опросами о доверии к общественным институтам и политикам: уровень доверия основным российским политикам по опросу ВЦИОМ крайне невелик (больше всего у Путина В. В. -- 27% в апреле 2020 года, при этом 49,7% опрошенных затруднились назвать хотя бы одного политика, которому они доверяют) , а уровень одобрения деятельности таких государственных институтов, как президент России и правительство России в апреле 2020 года достигает 62,8% и 36,5% соответственно .

Помимо этого, «чужими» часто маркируются те, кого в демократическом политическом поле можно назвать идеологическими оппонентами, однако семантическое наполнение номинаций и прочие стратегические приемы реализации оппозиции указывают на то, что чаще всего недоверие строится на убеждении в несамостоятельности таких политических акторов (32). Во-первых, уровень одобрения деятельности такого общественного института, как «оппозиция», по данным ВЦИОМ, является рекордно низким (31,7 % на апрель 2020 года) . Во-вторых, это можно объяснить недоверием к области политики в целом: в России эта область не вписана в публичное поле. Факт ее недоступности и недосягаемости создает почву для разного рода догадок, самостоятельно сконструированных выводов и конспирологических теорий. Распространенная среди населения идея о существовании недоступного для понимания властного органа, в котором «все давно решено», не позволяет рассматривать политических акторов как самостоятельных фигур, поскольку бытует мнение, что за их спинами всегда стоит некто влиятельный и невидимый.

Из этого вытекает третий дихотомический источник оппозиции «свой- чужой» -- маркирование «чужими» отдельных иностранных политических акторов и институтов, иногда распространяющееся на всех жителей страны в целом. Уверенность в наличии заговоров, как внутри страны, так и мировых, а также убежденность в враждебности всего остального «чужого» мира по отношению к «своей» стране оказываются причинами выбора определенных дискурсивных стратегий, а также идеологических «чужих»: в ходе исследования было выявлено, что такие страны, как Турция, Соединенные Штаты Америки, Украина, Беларусь и Китай хотя бы раз были эксплицитно маркированы как «чужие», при этом маркер чуждости во всех случаях коррелировал с категорией негативной оценки.

Стоит отметить и своеобразную иерархическую структуру этих источников: частотны случаи, в которых один и тот же социальный актор определяется как «свой» по одному признаку и «чужой» по другому, причем один не нигилирует второй. Так происходит с акторами, представляющими политиков и государственных деятелей России: в случаях, когда, по мнению автора публикации, они совершают действия, противоречащие авторской идеологии, отчуждение происходит непосредственно по критерию политики. Примечательно, что при идеологическом разногласии автора публикации и актора, относящегося к субъективной категории «народ» (т.е. имеющему сопоставимые властные полномочия с автором текста), чаще отчуждение происходит не только по критерию политики, но и по критерию национальности (в рамках этого варианта реализации оппозиции, например, происходит разделение на «настоящих» русских и русскоязычных).

3.4.О категории «другой»

Одной из задач настоящего исследования являлось выявление третьего компонента оппозиции - понятия «другой». Было необходимо выяснить, существует ли этот компонент в проанализированных публикациях, чем он функционально отличается от термина «чужой» и какие характеристики он имеет. Начать стоит с теоретического определения понятия «другой»: так, в большинстве источников категорию считают синонимичной «чужому», однако существует мнения, что две категории являются отличными друг от друга и представляют собой скорее спектр, определяющий уровень враждебности. Это связывают, в частности, со эмотивным спектром ощущений, который может испытывать человек по отношению к «не своему»: враждебность, любопытство, непонимание и др. В зависимости от испытываемых эмоций и предлагается разграничивать понятия «другой» и «чужой» -- «другой», значит «не такой, как я», при этом не вызывающий враждебности, а в определенных обстоятельствах подходящий для сотрудничества, тогда как «чужой» для сотрудничества не подходит, а вызывает скорее негативные эмоции. На самом деле граница между терминами оказывается настолько размытой, что отчетливо разграничить пространства «других» и «чужих», основываясь на существующем языковом материале оказывается попросту невозможным. Непонятно также, как именно определить и разграничить эмоции, вызываемые не «своими» акторами: на деле это оказывается прагматической задачей, невозможной для обобщения.

Терминологически точней и потому устойчивей является оппозиция «мы- они» (“us-them”), закрепленная в западной традиции дискурсивного критического анализа, поскольку она не предполагает однозначного совпадения с категорией оценки, описывая только включенность или исключенность из определенной социальной группы. Именно поэтому предлагается терминологически закрепить оппозицию «свой-чужой» в качестве финальной, при этом обозначив, что категория оценки совпадает с этой оппозицией в большинстве случаев, однако не является обязательным условием.

Стоит также отметить, что существует множество возможных источников дихотомии «свой-чужой»: так, актор, являющийся «своим» по одному признаку, может быть «чужим» по иному. Этого, например, не учитывал Карл Шмитт, вводя в политическую науку дихотомию «друг-враг» -- прототип дихотомии «свой- чужой» в дискурсивном анализе. Тем не менее, принимая во внимание современную политику, основанную на практике конкурирования партий и борьбе индивидов за власть, а также современное общество, не являющееся гомогенным, но являющееся глобальным, скорее всего имеет место говорить о включении и исключении одного и того же социального актора по разным категориям оппозиции.

Основной целью проведенного исследования являлся полноценный анализ оппозиции «свой-чужой» в любительском политическом дискурсе на материале публикаций Яндекс.Дзена. Эта цель была достигнута: используя методы дескриптивного и критического дискурс-анализа были описаны языковые стратегии порождения изучаемой оппозиции, затем они были интерпретированы. Более того, был изучен третий потенциальный компонент в дихотомии - категория «другой».

Качественное исследование было успешно проведено на заявленном объеме данных, описаны такие дискурсивные стратегии, как номинация, предикация, аргументация, фрейминг дискурса, а также стратегии усиления и смягчения высказываний.

Возможной перспективой исследования можно считать расширение выборки данных и перевод качественного исследования в количественное: описанные потенциальные тренды необходимо подтвердить статистическими показателями. Помимо этого, жанр политической сказки, выявленный в ходе работы, представляет собой отдельный предмет исследования и нуждается в дополнительном анализе.

Список литературы

1. Алиева 2012 -- Т. В. Алиева. Оппозиция «Свой-чужой» в англоязычной прессе: лексические средства выражения. Вестник МГИМО Университета, (3), 2012. С. 182-187.

2. Блинова 2017 - О. В. Блинова. «Множественное пейоративное»: семантика и сочетаемость (по данным веб-корпуса). Компьютерная лингвистика и вычислительные онтологии. Выпуск 1. 2017.

3. Зализняк 2013 -- А. А. Зализняк. Русская семантика в типологической перспективе. К вопросу о термине «языковая картина мира». RussLinguist37, 2013. С. 5-20.

4. Лотман 1969 -- Ю. М. Лотман. О языке типологических описаний культуры // Труды по знаковым системам Тарту, 1969.

5. Махов 2011 -- А. Е. Махов. «Историческая топика»: раздел риторики или область компаративистики? // Вопросы литературы. 2011. №4. C. 275-289.

6. Мухортов 2014 -- Д. С. Мухортов. Манипулятивный потенциал идеологической полисемии в современном политическом дискурсе. Убеждение и доказательство в современном политическом дискурсе: материалы Междунар. науч. конф. (Екатеринбург, 26 - 28.08.2014), P. 68-76. ФГБОУ ВПО Урал. гос. пед. ун-т ; ФГБОУ ВПО Нижнетагил. гос. соц.-пед. акад. Екатеринбург.

7. Перцов 2001 -- Н. В. Перцов. Инварианты в русском словоизменении. М., 2001. Пиперски, Сомин 2014 -- А. Ч. Пиперски, А. А. Сомин. Прагматика зачёркивания: нормы коммуникации и теория оптимальности. // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: По материалам ежегодной Международной конференции «Диалог».Вып. 13(20). М.: Изд-во РГГУ, 2014. Попова 2015 -- Т. П. Попова. Характеристики институционального дискурса. Историческая и социально-образовательная мысль. Том 7. № 6. 2015.

8. Степанов 2018 -- А. Д. Степанов. Понятие "топос" - Проблема границ. Мир русского слова, (2), 2018. С. 41-46.

9. Фуко 1970 -- М. Фуко. Порядок дискурса. Лекция. Перевод текста на русский язык выполнен С. В. Табачниковой по изданию: MichelFoucault, L'Ordre du discours. Lecon inaugurale au College de France prononcйe le 2 dйcembre 1970. -- Paris: Gallimard, 1971.

10. Шейгал 2000 -- Е. И. Шейгал. Семиотика политического дискурса: Диссер. ... док. филол. наук. Волгоград, 2000.

11. Шмитт 2016 -- К. Шмитт. Понятие политического. СПб.: Санкт-Петербургская издательская фирма «Наука» РАН, 2016.

12. Billig 2006 -- M. Billig. “Discourse and Discrimination”, in Elsevier Encyclopedia of Language and Linguistics, Second Edition, ed. K. Brown. Oxford: Elsevier, 2006. P. 697-99.

13. Van Dijk 1997 -- T. A. Van Dijk. Political discourse and racism: Describing Others in Western parliaments. In: Riggins, Stephen Harold. (Ed.), The language and politics of exclusion: Others in discourse. Communication and human values, Vol. 24. 1997. P. 31-64.

14. Van Dijk 1987 -- T. A. Van Dijk. The Handbook of Discourse Analysis. Academic Press, 1987.

15. Van Dijk 1985 -- T. A. van Dijk. Cognitive Situation Models in Discourse Production: The Expression of Ethnic Situations in Prejudiced Discourse. In: Forgas J.P. (eds) Language and Social Situations. Springer Series in Social Psychology. Springer, New York, NY, 1985.

16. Dixon 2015 -- I. Dixon. US and THEM Schema: The Language of Division. Towards the Ecology of Human Communication. Cambridge Scholars Publishing, 2015.

17. Koller, Davidson 2008 -- V. Koller, P. Davidson. “Social exclusion as conceptual and grammatical metaphor: a cross-genre study of British policy-making”,

18. Discourse & Society, vol. 19, no. 3, 2008. P. 307-310.

19. Leudaret. al. 2004 -- I. Leudar, V. Marsland, J. Nekvapil. On Membership Categorization: “Us”, “Them” and “Doing Violence” in Political Discourse.

20. Discourse & Society - DISCOURSE SOCIETY. 15. 2004. P. 243-266.

21. Schroveret. al. 2013 -- M. Schrover, W. Schinkel,W. Introduction: the language of inclusion and exclusion in the context of immigration and integration, Ethnic and Racial Studies, 36:7, 2013. P. 1123-1141.

22. Schlegloff 2007 -- E. A. Schegloff. A tutorial on membership categorization. Journal of Pragmatics, 39(3), 2007. P. 462-482.

23. Riggins 1997 -- S. H. Riggins (Ed.). Communication and human values, Vol. 24. The language and politics of exclusion: Others in discourse. Sage Publications, Inc. 1997 Wodak 2011 -- R. Wodak. “Us” and “them ”: Inclusion and exclusion - discrimination via discourse. Identity, Belonging and Migration. Liverpool University Press, 2011. Wodak 2007 -- R. Wodak. Pragmatics and Critical Discourse Analysis. A Cross- Disciplinary Inquiry. Pragmatics and Cognition 15(1). Amsterdam: John Benjamins, 2007. P. 203-225.

24. Wodak 2003 -- R. Wodak. Populist Discourses. The Rhetoric of Exclusion in Written Genres. Document Design. 4. 2003. P. 132-148.

25. Wolfsfeld 2015 -- G. Wolfsfeld. INFOCORE Definitions: “Political Actors”.Herzliya, Interdisciplinary Center, 2015.

Размещено на Allbest.ru