Виды оснований прекращения обязательств

Размещено на http://www.allbest.ru

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ПОНЯТИЕ И ОСНОВАНИЕ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

1.1 История становления института оснований прекращения обязательств

1.2 Понятие прекращение обязательств и надлежащее исполнение обязательств

2. ВИДЫ ОСНОВАНИЙ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

2.1 Прекращение обязательств сделкой

2.2 Прекращение стороны в обязательстве

2.3 Иные основания прекращения обязательств

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

прекращение обязательство исполнение

Обязательственное право представляет собой совокупность норм, регулирующих отношения по перемещению имущества, иных результатов деятельности между субъектами, одному из которых (кредитору) предоставлено право требовать от другого (должника) совершить определенные действия либо в случаях, установленных законом или соглашением сторон, воздержаться от них.

Таким образом, обязательство может быть определено как относительное гражданское правоотношение по перемещению имущества, иных результатов деятельности субъектов, в силу которого одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенные действия, а в случаях, определенных законодательством или договором, воздержаться от совершения каких-либо действий, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанностей.

Основу российского законодательства о договорах регулирует гражданское право и одна из его подотраслей - обязательственное право. Действующий Гражданский кодекс РФ (далее - ГК РФ) отличает достаточно высокий уровень юридической техники, удачное сочетание традиционных положений и новых норм, отсутствующих в прежнем ГК.

Обязательство прекращается исполнением. Это наиболее естественный способ завершения взаимоотношений сторон по обязательству. Однако он не является единственным. Участники гражданского оборота могут столкнуться с обстоятельствами - как внешними, так и внутренними, в силу которых обязательственные отношения прекратятся вне зависимости от исполнения. В одних случаях побуждаемые чаще всего экономическими мотивами стороны сами договорятся о прекращении обязательства - заключив мировую сделку, новый договор, согласившись на замену исполнения [53, с.26]. В других случаях для прекращения обязательства достаточно воли только одной стороны - должник делает заявление о зачете встречного однородного требования, кредитор прощает долг, сторона заявляет об одностороннем отказе от обязательства. Обязательство может прекратиться в связи со смертью стороны, невозможностью исполнения, совпадением в одном лице интересов должника и кредитора. Все эти основания перечислены в гл.26 ГК РФ. Согласно п.1 ст.407 ГК основания прекращения обязательств могут устанавливаться также другими законами, иными правовыми актами или договором.

Необходимость столь обширного нормативного регулирования вызвана, в первую очередь, тем, что обязательства представляют собой наиболее распространенный и многообразный вид гражданских правоотношений.

Во-вторых, развитие экономических отношений предопределило необходимость правового опосредования новых договорных связей: финансовой аренды, факторинга, коммерческой концессии, доверительного управления имуществом и многих других.

В-третьих, раньше обязательственные отношения часто регулировались на ведомственном и даже региональном уровне, причем в отдельных случаях это не соответствовало ни действовавшему ГК РСФСР, ни основным принципам гражданско-правового регулирования. Поэтому установленные в глава 26 ГК РФ детальные правила об основных видах прекращения обязательств обеспечивают стабилизацию гражданского оборота, исключают произвольный пересмотр закрепленных норм.

Правовую базу исследования представляет Гражданский кодекс Российской Федерации и нормативно-законодательные акты, регулирующие способы обеспечения исполнения обязательств.

1. ПОНЯТИЕ И ОСНОВАНИЕ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

История становления института оснований прекращения обязательств

Институт оснований прекращения обязательств формировался с древних времен. Известно, что законодательства некоторых стран (в частности, Франции, Австрии) содержат правило о том, что зачет встречных однородных обязательств проводится ipso iure - то есть в силу самого факта наличия требований, способных к зачету.

Такой подход к пониманию сущности зачета основан на поздних римских правовых представлениях о зачете (compensatio). Юстиниан, реформируя зачет, существенно расширил сферу его применения - до него compensatio допускалась лишь в судебном процессе и лишь посредством предъявления соответствующего иска, в интенции которого содержалась ссылка на зачет [22, с. 409]. Конституцией 531 г. Юстиниан установил, «чтобы зачет производился при всех исках в силу самого права» («compesationes ex omnibus actionibus ipso iure fieri sancimus»). Средством проведения зачета был либо иск, либо эксцепция.

В Дигестах содержится любопытный фрагмент из Павла, в котором он приводит свое решение одного спора, основное, как выражается юрист, на том, что «всеми было установлено (placuit inter omnes) что взаимные долги засчитываются в силу закона (invicem debetur ipso iure compensare)» [22, с.409]. По свидетельству И.С. Розенталя, выражение Юстиниана «invicem debetur ipso iure compensare» было предметом споров между романистами. Более раннее понимание слов «ipso iure» заключалось в том, что для зачета вообще не требуется каких-либо усилий сторон, зачет обязательств происходит как бы сам собою, потому что так предусмотрено в законе [37, с.124]. Именно на этом понимании зачета построены соответствующие нормы наиболее близких к римскому праву - французского, австрийского и прежнего итальянского и польского законодательства. Для должника, желающего защититься против иска кредитора, достаточно лишь указания на факт уже произошедшего зачета.

Более позднее понимание выражения «invicem debetur ipso iure compensare» состоит в том, что судья ex officio производит зачет - независимо от того, облек ли ответчик свое возражение в форме возражения о злом умысле (exceptio doli), при этом самостоятельного прекращения требований не происходит, необходимо явно выраженное намерение зачесть долг против требования [38, с.26]. Поэтому законодательства, придерживающиеся этого понимания зачета (преимущественно германской группы), требуют, чтобы заинтересованное лицо заявило о зачете. Для примера можно привести § 388 Германского Гражданского Уложения. [19, с.88]. В русском проекте Гражданского уложения был принят тот же подход - в соответствии со ст. 155 книги пятой проекта «для производства зачета требуется заявление о том одной стороною другой». Составители проекта подчеркивали, что, несмотря на принятую проектом конструкцию зачета по заявлению стороны, а не invicem debetur ipso iure compensare, последний принцип все равно остается в действии - зачет, совершенный по заявлению стороны, предполагается осуществившимся не с момента заявления о зачете, а с того, момента, когда требования могли подлежать зачету (так наз. ретроактивное действие зачета) [8, с.26].

Таким образом, мы должны скорректировать общий вывод о значении заявления о зачете. Заявление о зачете является односторонней сделкой лишь в том случае, если закон связывает само действие зачета с заявлением стороны о зачете. Если же зачет имеет действие ipso iure, то есть в силу закона, то значение заявления о зачете сводится лишь к уведомлению противоположной стороны о прекращении взаимных обязательств. Такое заявление может быть сделано стороной в судебном споре в качестве некого возражения по иску кредитора об исполнении обязательства, например такого - заявленный иск является неосновательным, так как право истца прекратилось вследствие зачета, имевшего место ipso iure [53, с.26 ]. В этом случае заявление о зачете является юридическим поступком, но не сделкой.

Теперь мы можем попытаться объяснить, почему русская цивилистика 19-20 вв. не уделяла особого внимания вопросу - является ли заявление о зачете сделкой или нет. Правовое регулирование зачета в ч. 1 т. Х Свода законов (Законы гражданские) отсутствовало, поэтому ученые ориентировались либо на зарубежные образцы (до 1896 г. - на современное римское право и французское кодифицированное право, и только после этой даты предметом изучения стали нормы ГГУ), либо на отечественную юридическую практику, которая знала только договорный зачет (который, несомненно, являлся сделкой) и зачет посредством встречного иска (больше тяготевший к процессуальному праву).

В цивилистической литературе предпринимались многочисленные попытки связать между собою зачет и исполнение обязательства. Существует мнение, суть которого заключается в том, что зачет есть действительное исполнение обязательства. Т. Марецолль называет compensatio действительной уплатой, «ибо, ссылаясь на право компенсации, должник устраняет лишь необходимость излишней двойной уплаты» [8, с.28] Однако получение действительного исполнения и получение ценности (стоимости) этого исполнения в виде уменьшения пассива лица совершенно различны по своей сути.

Н.Г. Вавин объяснял сущность зачета следующим образом - лицо, делающее заявление о зачете, тем самым доводит до сведения своего контрагента о том, что оно принимает в погашение своего долга его встречную претензию [8, с.26 ]. У этого объяснение есть, на наш взгляд, логический недостаток - суть зачета объясняется тем, что должник засчитывает требование кредитора против собственного долга. Иными словами, исследуемое явление объясняется через само себя...

Е. Годэме вообще противопоставляет исполнение обязательства, прекращение обязательства соглашением сторон (договорный зачет) и прекращение обязательства в силу постановлений закона (судебный зачет) [8, с.26 ].

В современной российской цивилистической литературе этому вопросу внимание не уделяется.

1.2 Понятие прекращение обязательств и надлежащее исполнение обязательств

Прекращение обязательства означает отпадение правовой связанности его субъектов, утрачивающих вследствие прекращения обязательства субъективные права и обязанности, составляющие содержание обязательственного правоотношения.

При прекращении обязательство перестает существовать, и его участников больше не связывают те права и обязанности, которые ранее из него вытекали. Это означает, что кредитор больше не вправе предъявлять к должнику каких-либо требований, опираясь на данное обязательство; стороны не обязаны нести ответственность по нему; они не могут переуступить свои права и обязанности в установленном порядке третьим лицам и т.д.

Следует иметь в виду, что обязательство может быть прекращено не только тогда, когда его цель достигнута, но и тогда, когда этого еще не произошло, и даже тогда, когда эта цель оказывается недостижимой.

Практический смысл любого гражданско-правового обязательства заключается в том, что оно должно быть исполнено, то есть продавец по договору купли-продажи должен передать товары покупателю, а последний - оплатить их; подрядчик - построить объект и передать его заказчику, который должен оплатить все выполненные работы; лицо, незаконно удерживающее чужое имущество, - возвратить это имущество его законному владельцу и т. п. Именно надлежащее исполнение обязательства, по общему правилу, является основанием его прекращения (ст. 408 ГК РФ). [16, с.233]

Надлежащее исполнение обязательства в соответствующих случаях может быть дополнительно удостоверено определенными документами или действиями кредитора, принимающего исполнение [31, с.280]. Должник, исполнивший обязательство, вправе во всяком случае потребовать от кредитора выдать ему расписку в получении исполнения. Если же у кредитора находится долговой документ, который он получил в свое время от должника в удостоверение его обязательства, он, принимая исполнение, должен вернуть этот документ. В этом случае роль расписки кредитора может играть его соответствующая надпись на долговом документе. Отказ кредитора выдать расписку или вернуть долговой документ либо отметить в расписке невозможность его возвращения должнику дают право последнему задержать исполнение. Такие действия могут быть оценены как просрочка кредитора со всеми вытекающими отсюда для него последствиями.

Вместе с тем надлежащее исполнение не является единственным основанием его прекращения. Обязательство может считаться прекращенным и в иных случаях, предусмотренных законами, иными правовыми актами или договором. Ограничение в ГК РФ (ст. 407) предусмотрено лишь в отношении прекращения обязательств по требованию одной из сторон, которое допускается лишь в случаях, прямо предусмотренных законом или договором.

Наличие оснований, ведущих к прекращению обязательства, как и сам факт прекращения обязательства, должны быть надлежащим образом оформлены. По общему правилу, прекращение обязательств оформляется теми же способами, что и их установление. О некоторых из них говорит сам закон. Например, если при установлении обязательства должник выдал долговой документ (расписку, квитанцию и т.п.), кредитор обязан вернуть этот документ с надписью о прекращении обязательства. В случае невозможности вернуть долговой документ ввиду его утраты или гибели кредитор обязан удостоверить прекращение обязательства выдачей расписки со своей стороны. Должник вправе требовать выдачи ему расписки как о полном, так и о частичном прекращении обязательства и в тех случаях, когда само обязательство не было оформлено письменно.

Нахождение долгового документа у должника должно быть оценено как возврат документа должнику при исполнении им обязательства.

2. ВИДЫ ОСНОВАНИЙ ПРЕКРАЩЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

2.1 Прекращение обязательств сделкой

Непосредственно в Кодексе установлен ряд оснований прекращения обязательств. Большинство из них являются традиционными для российского гражданского законодательства. Однако имеются и новые, ранее неизвестные законодательству, которые расширяют возможности сторон самостоятельно решать вопрос о прекращении обязательства.

Обязательства прекращаются полностью или частично по основаниям, предусмотренным ГК РФ, другими законами, иными нормативными актами или договором (п. 1 ст. 407 ГК РФ). В случаях, предусмотренных законом или договором, прекращение обязательства допускается по требованию одной из сторон.

Основание прекращения обязательства образуют правопрекращающие юридические факты.

Перечень наиболее часто встречающихся оснований прекращения обязательства дан в ГК, причем действующий Гражданский кодекс РФ не только расширил основания прекращения обязательств введением отступного, прощения долга, но и привел их в систему.

Одни правопрекращающие факты возникают по воле участников обязательства и приводят к прекращению обязательства, например, новация, зачет, предоставление отступного, прощение долга; другие прекращают обязательство независимо от воли участников и стадии его исполнения, например, смерть физического лица, участвующего в обязательстве личного характера, совпадение должника и кредитора в одном лице, ликвидация юридического лица -участника обязательства; третьи делают объективно невозможным дальнейшее существование обязательства, например, из-за издания акта государственного органа, наступившей невозможности исполнения обязательства и т.д.

Таким новым основанием прекращения обязательства является отступное (ст. 409 ГК РФ), суть которого заключается в том, что по соглашению сторон обязательство может быть прекращено предоставлением взамен его исполнения должником кредитору определенной суммы денег, передачей имущества и т. п. Все вопросы, связанные с предоставлением отступного, должны решаться по воле сторон - должника и кредитора, в частности именно сторонами определяются размер, сроки и порядок предоставления отступного.

Если говорить о практическом значении отступного и возможных вариантах его применения в реальных предпринимательских отношениях, то необходимо отметить, что грамотное использование этого нового института позволит решать проблемы, которые ранее казались тупиковыми. Например, возьмем случай, когда кредитный договор обеспечен залогом имущества заемщика. Заемщик не исполняет свое обязательство по возврату банку-кредитору суммы кредита и уплате соответствующих процентов. Интересам кредитора соответствовала бы передача ему в собственность заложенного имущества заемщика, против чего последний не возражает. Однако, оставаясь в рамках залоговых отношений, кредитор и заемщик ограничены возможностью заключить соглашение об обращении взыскания на заложенное имущество без предъявления кредитором-залогодержателем соответствующего иска в суд. Заложенное имущество должно быть продано с публичных торгов, а из полученной в связи с этим выручки будут удовлетворены требования кредитора-залогодержателя, хотя его интерес заключался в передаче в его собственность заложенного имущества в натуре.

Теперь у кредитора-залогодержателя и заемщика-залогодателя есть и другой вариант действий: они могут заключить соглашение, в соответствии с которым признать обязательство заемщика, возникшее из кредитного договора, прекращенным при условии предоставления последним в собственность кредитора имущества заемщика, которое ранее служило предметом залога.

Другим специфическим основанием прекращения обязательства является зачет (ст. 410 ГК РФ), суть которого состоит в том, что обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого не указан или определен моментом востребования. В отличие от отступного, для зачета встречного требования, а стало быть, и для прекращения обязательства достаточно заявления одной стороны.

Зачет встречного требования применяется на практике в основном в качестве основания прекращения взаимных денежных обязательств. Например, по договору банковского счета клиент (владелец счета) обязан оплачивать услуги банка по осуществлению последним на основании распоряжения клиента соответствующих банковских операций по его счету. В то же время банк должен уплачивать клиенту определенные проценты за предоставленную ему возможность пользоваться денежными средствами, находящимися на счете клиента. На практике подобные расчеты между банком и клиентом фактически не осуществляются, поскольку их требования друг к другу носят однородный характер и в силу этого используется механизм зачета встречных требований.

Следует заметить, что то явление, которое время от времени по воле правительства имеет место в российской экономике и именуется «взаимозачетом», не имеет ничего общего с гражданско-правовым институтом зачета встречного требования как основания прекращения обязательства. При проведении «взаимозачета» в эту операцию, как правило, втягиваются «группы предприятий» и целые отрасли, чисто административным путем производится списание и погашение долгов. Поэтому указанный способ борьбы с неплатежами не только не имеет ничего общего с зачетом встречного требования по обязательству, но в целом является антиподом гражданско-правового регулирования экономических отношений [18, с.284].

Однако вернемся к зачету встречного требования как к основанию прекращения обязательства. Имеются определенные случаи, когда использование зачета не допускается. Как правило, это связано с характером соответствующих правоотношений. К примеру, исключается зачет требований о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью граждан, о взыскании алиментов, о пожизненном содержании. Не признается в качестве основания прекращения обязательства зачет встречного требования и в том случае, если по заявлению другой стороны в обязательстве к данному требованию, предлагаемому к зачету, подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. Законом или договором могут быть предусмотрены и иные случаи, когда не допускается зачет встречного требования.

Совпадение должника и кредитора в одном лице (ст. 413 ГК РФ) также признается основанием прекращения обязательства. Подобная ситуация возникает, например, в случаях, когда: арендатор выкупает у арендодателя арендованное имущество; акционерное общество приобретает у акционера его акции с целью их погашения и уменьшения уставного капитала; должник покупает у кредитора долговой документ и в некоторых других случаях. Представляется, что данное основание прекращения обязательств является очевидным и не нуждается в дополнительном комментарии.

Следующее основание прекращения обязательства - новация (ст. 414 ГК РФ). Существо новации заключается в том, что сторонами достигается соглашение о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними ранее, другим обязательством, предусматривающим иной предмет или способ исполнения.

Как показывает анализ юридической литературы и судебной практики, немало сложных вопросов возникает в связи с применением такого предусмотренного Гражданским кодексом РФ способа прекращения обязательств, как новация. Некоторые из них получили освещение в «Обзоре практики применения арбитражными судами статьи 414 Гражданского кодекса Российской Федерации»(далее - Обзор), доведенном до сведения арбитражных судов информационным письмом Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. №103.

Напомним, что п. 1 ст. 414 ГК РФ определяет новацию как «соглашение сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, предусматривающим иной предмет или способ исполнения». Хотя термин «новация» является новым для российского гражданского законодательства, определяемый этим термином способ прекращения обязательств существовал в законодательстве и прежде. Так, в ст. 129 ГК РСФСР 1922 г. указывалось, что обязательство прекращается полностью или в части «соглашением сторон, в частности заключением нового договора, долженствующего заменить прежний». Статья 233 ГК РСФСР 1964 г. содержала сходное указание на прекращение обязательства "соглашением сторон, в частности, соглашением о замене одного обязательства другим между теми же лицами».58, с. 41

Как видим, во всех трех кодексах новация понимается как соглашение о замене одного обязательства другим. Новеллой же стала конкретизация различий между первоначальным и новым обязательствами. Согласно п. 1 ст. 414 ГК РФ необходимым условием для признания новацией соглашения сторон о замене одного обязательства другим является изменение предмета обязательства или способа его исполнения. Как часто бывает, новелла вызвала затруднения в правоприменительной практике, что можно видеть на примере дела, о котором идет речь в п. 1 Обзора.

Банк обратился в арбитражный суд с иском к производственному кооперативу о взыскании задолженности по кредитному договору и неустойки за просрочку платежа. Как следовало из материалов дела, истец и ответчик заключили кредитный договор, в соответствии с которым кооператив обязался через год возвратить банку полученный кредит, ежеквартально выплачивать проценты за пользование кредитом и уплатить неустойку в случае несвоевременного возврата суммы кредита. В период действия кредитного договора кооператив несвоевременно уплачивал проценты за пользование кредитом, в течение последнего квартала не уплатил их вовсе, по окончании года сумму кредита не возвратил. В связи с этим стороны заключили соглашение о порядке погашения задолженности, в соответствии с которым срок возврата кредита и уплаты процентов за пользование им был продлен. Соглашением также было предусмотрено поэтапное погашение кооперативом банку задолженности в оговоренные сроки, но не позднее трех месяцев со дня заключения соглашения. 58, с. 42

Поскольку кооператив не исполнил своих обязательств в срок, установленный в названном соглашении, банк обратился в суд с иском. Возражая против предъявленных требований, ответчик утверждал, что банк и кооператив, установив в соглашении о порядке погашения долга новые сроки возврата долга и новый порядок исполнения обязательства, изменили способ исполнения обязательства, поэтому данное соглашение в силу ст. 414 ГК РФ, по существу, является новацией. Следовательно, предъявление требования, основанного на прекращенных новацией кредитных обязательствах, по мнению ответчика, являлось неправомерным.

Истец же считал, что в данном случае замены первоначального обязательства новым не произошло, поскольку, во-первых, в соглашении о порядке погашения долга не содержалось указаний на то, что этим соглашением прекращаются какие-либо обязанности заемщика, во-вторых, соглашение не содержало условий об изменении способа исполнения обязательства заемщика. По мнению истца, этот способ остался прежним - уплата кредитору денежных средств; изменение же сроков и порядка погашения задолженности не является изменением способа исполнения обязательства. Согласно п. 1 ст. 450 и п. 1 ст. 453 ГК РФ соглашение о порядке погашения долга говорит лишь об изменении условий кредитного договора, поэтому обязательства, возникшие из этого договора, сохраняются.

Суд первой инстанции признал доводы истца состоятельными и иск удовлетворил, сочтя, что соглашение сторон, изменяющее сроки и порядок расчетов, не означает изменения способа исполнения обязательства и поэтому не является новацией. Суд кассационной инстанции это решение оставил без изменения.

Новация допускается в отношении любого обязательства, за исключением обязательств по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью, и по уплате алиментов.

В качестве примера, когда новация является наиболее рациональным основанием прекращения обязательства, можно было бы привести следующую ситуацию. Допустим, коммерческая организация получает во временное пользование сроком на один год земельный участок для изыскательских работ, проектирования и строительства на нем какого-либо объекта. Представим, что через десять месяцев строительство объекта завершено и коммерческая организация приступает к его эксплуатации. Что касается земельного участка, то обязательства по временному пользованию им могут быть путем новации заменены на обязательства по бессрочному пользованию либо на договорные обязательства, связанные с арендой земельного участка.

Кроме того, представляется, что в отношении любого долга, возникшего из гражданско-правовых обязательств, может быть произведена новация в заемное обязательство.

К наиболее простым основаниям прекращения обязательств относится прощение долга (ст. 415 ГК РФ). Естественно, кредитор может освободить должника от лежащих на нем обязанностей, то есть простить долг, в любую минуту. Единственным исключением из этого общего правила является случай, когда освобождение кредитором должника от его обязанностей нарушает права других лиц в отношении имущества кредитора.

Прощение долга как основание прекращения обязательства ведет свою историю со времен римского права. Наиболее распространенной формой прощения долга по римскому праву являлась acceptilatio - формальная сделка, имеющая целью прекратить обязательство, заключенное путем стипуляции. Кредитор и должник должны были произнести специальную словесную формулу, в результате чего наступало окончательное прекращение обязательственной связи [21, с.177]. Позднее римское право допускало прощение долга и неформальным путем - pactum de non pretendo. В результате рецепции римского права нормы о прощении долга попадают в законодательство буржуазных стран и в подавляющем большинстве гражданских кодексов прощение долга рассматривается как договорный способ прекращения обязательств [53, с.353].

Так, один из «классиков» российской цивилистики Д.И. Мейер рассматривал прощение долга как разновидность действий, предпринятых именно с тем, чтобы прекратить известное обязательство. Одностороннее отступление верителя имеет значение дара и действие обсуждается как дарение. Отступление верителя от обязательства по соглашению с должником имеет значение договора [33, с.708].

Как видно, Д.И. Мейер проводил различие между односторонним прощением долга и прощением долга по соглашению сторон, рассматривая в качестве дарения лишь первый случай. Его трактовка опиралась на представление о том, что дарение есть способ приобретения прав и не сводимо только к договору [34, с.709]. Таким образом, для современной доктрины гражданского права имеют значение два основных вопроса: является ли прощение долга односторонним актом, во-первых, и как соотносится прощение долга с дарением, во-вторых.

Первый вопрос, который возникает в связи с этим, касается понимания прощения долга как двусторонней сделки. Среди практикующих юристов весьма распространено мнение о прощении долга как о действии одностороннем, не предполагающем согласия другой стороны. Действительно, из содержания ст. 415 ГК напрямую не следует вывод о договорном характере этого способа прекращения обязательств. Но правильно ли такое буквальное толкование ст. 415 ГК? Думается, нет. Ведь если считать, что согласия должника на освобождение его от обязанности перед кредитором не требуется, то логично было бы и дарение конструировать как одностороннюю сделку, а не договор. Однако, законодатель, похоже, считает иначе. Можно привести множество аргументов в пользу того, почему должник должен иметь право согласиться или, напротив, отказаться от прощения ему долга, но главным из них является то, что обязательство, порожденное волей двух сторон, не должно прекращаться волеизъявлением одной из них. Возможность одностороннего изменения или прекращения обязательства всегда является исключением из общего правила и, чаще всего, выступает своеобразной санкцией за нарушение контрагентом своих обязанностей [24, с.112].

Отвечая на первый вопрос, необходимо учитывать, что прощение долга есть действие, совершаемое с целью прекращения обязательства. Следовательно, прощение долга охватывается понятием сделки и впредь необходимо руководствоваться общими положениями о сделках. Если встать на позицию сторонников прощения долга как односторонней сделки, при которой имеет значение лишь выражение воли кредитором [53, с.372], необходимо учесть требования ст. 155 ГК РФ. Указанная статья формулирует общий принцип, что односторонняя сделка создает обязанности лишь для лица, совершившего сделку. Для других лиц односторонняя сделка может создавать обязанности только в случаях, установленных законом либо соглашением с этими лицами. Следовательно, пределы действия односторонней сделки должны ограничиваться только обязанностями в отношении самого кредитора, чья воля направлена на прощение долга. Для того чтобы волеизъявление кредитора стало юридически значимым для должника, необходимо соглашение с должником либо указание об этом в законе. С одной стороны, ст. 155 ГК РФ затрагивает только вопрос о возложении обязанности на других лиц, в то время как прощение долга, напротив, предполагает освобождение от обязанности, однако это рассуждение может быть юридически значимым для сделок, которые лишь будут порождать отношения между сторонами. В то время как при прощении долга мы имеем дело с уже существующей обязательственно-правовой связью, которая должна быть окончательно прекращена в результате волеизъявления кредитора. Напомним, что в подавляющем большинстве случаев обязательства носят взаимный характер, и кредитор в них одновременно является и должником. Следовательно, при одностороннем волеизъявлении кредитор не только освобождает должника от лежащей на нем в силу заключенного обязательства обязанности, но и прекращает те обязанности, которые лежат на нем самом. Отвлекаясь даже от строго взаимных обязательств, кредитор прекращает и так называемые кредиторские обязанности, например, по принятию исполнения, гарантийные обязательства, ответственность за недостатки проданной вещи и т.п., которые не могут быть однозначно прекращены вследствие факта надлежащего исполнения кредитором своей обязанности.

Можно ли рассматривать заявление о зачете не в качестве сделки, а в качестве юридического поступка, который не является сделкой? Особый соблазн проанализировать возможность такой квалификации заявления о зачете связан с тем, что в цивилистической литературе ведется давний спор о том, является ли сделкой исполнение обязательства (тоже, кстати, способ прекращения обязательств). Зачет является суррогатом исполнения, поэтому определенные параллели между правовой природой заявления о зачете и исполнением обязательства вполне могут быть обнаружены.

Существует несколько подходов к обоснованию сделочной сущности исполнения обязательства. В.С. Толстой прямо указывает, что исполнение обязательства подпадает под определение сделки, содержащееся в законе, так как исполнение направлено на прекращение обязанности [45, с.23] Д.О. Тузов пишет, что «передача вещи во исполнение договора купли-продажи является сделкой особого рода - сделкой-предоставлением, имеющей зависимый, подчиненный характер по отношению к основной (обязательственной) сделке купли-продажи» [46, с.39]. Аналогичное мнение высказал В.А. Слыщенков [42, с.166].

Эти и похожие рассуждения покоятся на историческом фундаменте римского права и (в большей степени) на авторитете германского гражданского права, в котором передаче действительно придается самостоятельное юридическое значение. Однако следует понимать, что сделкой по германскому праву признается не само фактическое вручение вещи, а соглашение о передаче права (вещный договор), соединенное с передачей вещи. Таким образом, вещная сделка германского права - это вещный договор плюс традиция. При этом традиция выступает вовсе не как сделка, а как фактическое действие, или, точнее - Realakt. Очевидно, что между конструкцией германской вещной сделки (Dingliches Rechtsgeshaft) и передачей вещи российского гражданского права существует большая разница. Потому слепое перенесение германских юридических воззрений на нашу правовую почву является большой ошибкой. [8, с.23]

Кажется, неправильное понимание юридической природы исполнения обязательства (в том числе и traditio), происходит от того, что в современной российской цивилистике произошло обеднение учения о юридических фактах. Так, в учебниках гражданского права систему юридических фактов представляют следующим образом: все юридические факты делятся на действия и события. Правомерные действия в свою очередь подразделяются на сделки и поступки. При этом поступком именуется действие, с которым закон связывает определенные юридические последствия независимо от того, была ли у лица цель достижения того или иного правового результата. В качестве примера называются находка, создание произведений литературы, обнаружение клада [55, с.401] Понятно, что в этой системе юридических фактов исполнение обязательства больше тяготеет к сделкам, чем к поступкам.

Однако такое видение системы юридических фактов слишком упрощенное. В.И. Серебровский, анализируя динамику обязательственных отношений, выявил ряд юридический действий участников обязательства, которые хотя и схожи со сделками, но таковыми не являются - автор называл их «действия, подобные сделкам» [40, с.530]. М.М. Агарков, исследуя систему основания гражданских прав, указывал, что существует категория дозволенных юридических действий, которые «не являются сделками, хотя и очень близко подходят к понятию сделки». В качестве примера автор приводит признание долга, подтверждение принятия заказа к исполнению, уведомление об уступке права, заявление об отказе принять исполнение [6, с. 351]. Агарков именовал эти действия юридическими поступками. Им же было дано следующее определение юридического поступка - это действие, констатирующее определенные факты, имеющие юридическое значение независимо от того, направлены ли эти действия на те последствия, которые с ними связывает закон. Однако автор выделил и третью категорию юридических фактов-действий - а именно фактические действия («действия, создающие указанные в законе объективированные результаты, имеющие хозяйственное или культурное значение»). К ним были отнесены создание литературного произведения, находка, спецификация, изобретение и проч. Очевидно, что юридические поступки в классификации М.М. Агаркова это не то же самое что юридические поступки в классификации В.С. Ема. Последним соответствуют фактические действия (Realakt) в трактовке М.М. Агаркова и В.И. Серебровского.

Можно ли квалифицировать заявление о зачете не как сделку, а как юридический поступок (по классификации М.М. Агаркова)? Для ответа на этот вопрос следует определить юридическое значение заявления о зачете, сделанное стороной в обязательстве, а именно - является ли заявление о зачете действием правопрекращающим либо действием констатирующим.

Материал российского права не дает каких-либо поводов для сомнений - для зачета не только "достаточно заявления одной стороны", но оно (заявление) является необходимым условием зачета. Иными словами - сам по себе факт наличия встречных однородных обязательств не прекращает их eo ipso. Таким образом, для нашего права значение заявления о зачете состоит в том, что именно оно прекращает обязательства. Кроме того, рискнем предположить, что всякая сторона обязательства, заявляя о зачете, рассчитывает достигнуть именно этой цели - прекратить обязательство зачетом. Таким образом, значение волеизъявления лица, делающего заявление о зачете, как раз связано с желанием достигнуть определенных правовых последствий. Другими словами, лицо знает о том, что заявление прекратит обязательство, оно желает этого и оно делает это заявление. Бесспорно, перед нами односторонняя сделка.

Однако этот вывод справедлив только для тех правопорядков, в которых зачет проводится лишь на основании заявления стороны. Известно, что законодательства некоторых стран (в частности, Франции, Австрии) содержат правило о том, что зачет встречных однородных обязательств проводится ipso iure - то есть в силу самого факта наличия требований, способных к зачету.

2.2 Прекращение стороны в обязательстве

Прекращение обязательства вследствие одностороннего волеизъявления, являясь исключением из общего правила, должно разрешать правовую ситуацию. В случае же признания прощения долга односторонним актом окончательного прекращения обязательства не произойдет, поскольку должник, не согласный с подобным заявлением кредитора, имеет право требовать от кредитора принятия им исполнения. Например, заказчик по договору подряда, оплатив полностью стоимость работ по возведению жилого дома, своим волеизъявлением освободит подрядчика от обязанности передать заказчику результат работ. Согласится ли подрядчик с таким волеизъявлением? Думается, вряд ли, поскольку уплата цены за выполненную работу не исчерпывает всех дополнительных проблем, которые лягут в подобном случае на подрядчика. В результате волеизъявления кредитора обязательство либо не прекращается, либо переходит в разряд натуральных обязательств, поскольку требовать в судебном порядке принятия исполнения должник будет не вправе.

Чрезвычайно важным является условие, сформулированное в ст. 415 ГК: обязательство прекращается, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. В приведенном нами примере происходит явное ущемление интересов должника, что делает прощение долга невозможным. Теоретически можно представить ситуацию, когда на кредиторе не лежит иных обязанностей, кроме принятия надлежащего исполнения, например, при займе. Однако должник все равно вправе сам принять решение, согласится ли он с тем, что кредитор освободил его от обязанности возвращать долг, либо произведет платеж. В последнем случае произойдет любопытная инверсия, ибо кредитор, совершив прощение долга, сам станет одаряемым, если исходить из односторонности волеизъявления кредитора. В этом случае должник совершает действие, которое он уже не обязан совершать, однако, признать это исполнение недолжным нельзя. Здесь вполне допустима аналогия со ст. 206 ГК РФ.

Таким образом, прощение долга должно являться договорным способом прекращения обязательств. Во избежание разночтений было бы целесообразно в ст. 415 ГК РФ однозначно определить правовую природу прощения долга как двустороннего соглашения сторон. При этом ст. 415 ГК РФ можно было бы переформулировать следующим образом: «Обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если соответствующее соглашение не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора и не запрещено законом». Последнее добавление представляется необходимым, поскольку в целом ряде случаев законодатель должен иметь возможность воспретить прощение долга, не вступая в противоречие с ГК РФ (например, при прощении долга тем или иным предприятием-банкротом).

Переходя к рассмотрению второй проблемы, de lege lata мы полагаем, что действующее законодательство рассматривает прощение долга как разновидность дарения. Об этом говорит тщательное сравнение норм п. 1 ст. 572 и ст. 415 ГК РФ. Однако проф. В.В. Витрянский считает, что такой вывод некорректен. По его мнению «соглашение о прощении долга может быть квалифицировано как договор дарения только в том случае, когда в нем положительно решен вопрос о безвозмездности (т.е. об отсутствии причинной обусловленности) действий кредитора по освобождению должника от возложенных на него обязательств и при явном намерении кредитора одарить должника без всякого встречного предоставления в рамках всех взаимоотношений сторон» [11, с.347]. Более того, В.В. Витрянский вообще предлагает исходить из презумпции возмездности прощения долга.

Таким образом, по мнению В.В. Витрянского прощение долга охватывается понятием дарения лишь в случае его безвозмездности («беспричинности»). Согласиться с этим суждением вряд ли возможно. Во-первых, обращает на себя внимание подмена понятия возмездности понятием причинности, произведенная нашим уважаемым критиком. В такой трактовке возмездность приобретает черты всеобъемлющей философской категории, далеко выходящей за рамки гражданского права. Действительно, причинная обусловленность присуща всем действиям homo sapiens, в том числе и возмездным сделкам. Но в равной мере она свойственна и безвозмездным (в традиционном цивилистическом понимании) отношениям. Можно ли назвать «беспричинным» (т.е. безмотивным) договор дарения, безвозмездность которого никем не подвергается сомнению? Конечно, нет. Другое дело, что «причинная обусловленность» дарения не получает непосредственно правового выражения, но это не значит, что ее нет вообще. В интерпретации же В.В. Витрянского в гражданском праве вообще не найдется места безвозмездным (читай - беспричинным) правоотношениям, что противоречит очевидным фактам. Во-вторых, возмездность прощения долга, которую презюмирует В.В. Витрянский, порождает сложнейшую проблему отграничения прощения долга от новации (и, как ни парадоксально, от отступного) [11, с.334]. Ведь в такой интерпретации сторона, освобождающая контрагента от какой-либо обязанности перед собой, приобретает право на некое встречное удовлетворение, а это - частный случай новации обязательства.

Представляется, что рассмотренная позиция В.В. Витрянского основывается на смешении сущего и должного. Действительно, хотелось бы, чтобы законодатель четко разграничивал дарение и прощение долга, не сводя институт общей части ГК РФ к одному из договоров особенной части. Но это благое пожелание пока, увы, не реализовано в действующем ГК РФ. Сегодня различать прощение долга и дарение - значит приписывать законодателю намерения, которые никак не обнаруживаются в тексте ГК РФ. На самом деле институты общей части обязательственного права представляют собой не норму права в ее законченном виде, а «вынесенное за скобки» нечто общее, приложимое к любой ситуации. Таким образом, возникает иллюзия незаконченности правовой регламентации и необходимость поиска ответа в институтах особенной части обязательственного права. На самом деле логика юридической техники и пандектный принцип построения ГК РФ (хотя и имеются существенные отступления от этого принципа) диктуют иной порядок восполнения «недостающих звеньев».

Одна из наиболее важных практических проблем, связанных с прощением долга, вытекает из запрещения дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК РФ). Этот запрет делает невозможным списание даже самых безнадежных долгов, ухудшая и без того нелегкое финансовое положение многих российских предпринимателей.

Впрочем, отечественному законодателю нельзя отказать в известной предусмотрительности. Ведь если бы прощение долга не рассматривалось как разновидность дарения и, следовательно, не запрещалось, у коммерсантов появилась бы отличная лазейка для обхода запрета дарения. Для этого достаточно было бы ссудить должнику определенную сумму денег, а затем простить возникший долг. Представляется, что одновременное существование в законодательстве норм о прощении долга (не включаемого в состав предмета дарения) и запрете дарения было бы нелогичным. Закон не возражает против получения подарков коммерческими организациями. С другой стороны, он не препятствует и совершению дарения от имени таких юридических лиц. Предприниматели без образования юридического лица также не подпадают под запрет дарения. Так может быть законодателю стоит пойти еще дальше и вообще отказаться от п. 4 ст. 575 ГК РФ? Думается, что фискальный интерес, который как раз и породил этот запрет дарения, может быть обеспечен без вмешательства в тонкую материю гражданско-правового регулирования, в частности, с помощью инструментов налогового законодательства.

От анализа современного состояния регулирования прощения долга перейдем к рассмотрению оптимальной, на наш взгляд, модели соотношения прощения долга и дарения.

Еще одна важная проблема связана с необходимостью отграничения в будущем прощения долга от договора дарения. Еще раз подчеркнем, что речь идет именно о будущем разграничении этих институтов, поскольку действующее законодательство, увы, рассматривает прощение долга как разновидность дарения. Почему так важно проводить различие между этими юридическими категориями? Дело в том, что правовая природа этих институтов диаметрально противоположна: консенсуальный договор дарения порождает обязательство, тогда как прощение долга, напротив, обязательство прекращает. Прощение долга способно прекратить подавляющее большинство обязательств самого разного содержания (в том числе и обязательство из консенсуального договора дарения) и по этой причине относится к общей части ГК РФ. С другой стороны, обещание дарения порождает вполне определенное обязательство безвозмездного характера (и только его) и, в связи с этим, тяготеет к особенной части кодекса. Дарение всегда безвозмездно и потому формально ничем не обусловлено, тогда как прощение долга в большинстве случаев является мерой вынужденной (т.е. кредитор поставлен в такую ситуацию, когда прощение долга выгоднее, чем ожидание его погашения). Дарение, как правило, совершается в интересах одаряемого, а прощение долга - чаще всего в интересах самого кредитора. Кроме того, необходимо учитывать возможность прощения долга не с целью одарить, обогатить другое лицо, а совершение вынужденного (принудительного) прощения долга в результате банкротства, с целью облегчить наследникам принятие обремененного долгами наследства (как это практиковалось в древнем Риме) [21, с.217], а также с целью избежать гораздо больших потерь, если задолженность является явно безнадежной.

Наиболее удачным способом выведения прощения долга из-под «крыши» договора дарения было бы, на наш взгляд, сужение предмета последнего договора, т.е. исключение из него действий по освобождению одаряемого от обязанности перед дарителем. Для этого достаточно исключить из текста п. 1 ст. 572 ГК РФ слова: «...перед собой или...».

Традиционным основанием прекращения обязательства признается невозможность исполнения (ст. 416 ГК РФ). Однако далеко не во всех случаях невозможность исполнения обязательства может служить основанием его прекращения. Для этого требуется, чтобы невозможность исполнения обязательства была вызвана обстоятельством, за которое ни одна из сторон не отвечает. Поэтому в предпринимательских отношениях невозможность исполнения обязательства, по общему правилу, может иметь место лишь в случае действия обстоятельств, признаваемых непреодолимой силой, поскольку в остальных случаях, в том числе когда причиной неисполнения обязательств явились случайные обстоятельства, не зависящие от должника, последний тем не менее будет нести ответственность (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

Заслуживает быть отмеченным одно специальное правило, установленное для случаев, когда невозможность исполнения должником своих обязательств вызвана виновными действиями кредитора. При таких условиях кредитор лишается права требовать от должника возвращения исполненного кредитором по обязательству.

В качестве специального случая прекращения обязательства по причине невозможности его исполнения в ГК рассматривается ситуация, когда невозможность исполнения обязательства наступает в результате издания акта государственного органа. Дело в том, что и должник и кредитор, полагающие, что такой акт нарушает их права, могут обратиться в суд с требованием о признании его недействительным. Если судом будет установлено, что данный акт государственного органа не соответствует законодательству, он может быть признан недействительным (ст. 13 ГК РФ). Оставался неясным вопрос, каким образом судебное решение о признании недействительным акта государственного органа, создавшего невозможность исполнения обязательства, может повлиять на судьбу прекращенного обязательства.

В связи с этим обращает на себя внимание правило, в соответствии с которым в случае признания в установленном порядке недействительным акта государственного органа, на основании которого обязательство прекратилось, обязательство восстанавливается, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа обязательства и исполнение не утратило интерес для кредитора (ст. 417 ГК РФ).

Кроме того, необходимо учитывать, что стороны обязательства, понесшие убытки в результате прекращения обязательства в связи с невозможностью его исполнения, вызванной изданием акта государственного органа, вправе потребовать от государства возмещения указанных убытков (соответственно от Российской Федерации или субъекта Российской Федерации).

И наконец, еще одним основанием прекращения обязательств является ликвидация юридического лица (должника или кредитора). Ликвидация юридического лица влечет его прекращение без перехода прав и обязанностей в порядке правопреемства к другим лицам (ст. 61 ГК), поэтому она и является безусловным основанием прекращения обязательств.

Таким образом, обязательство прекращается полностью или частично по основаниям, предусмотренным Гражданским Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором. Прекращение обязательства по требованию одной из сторон допускается только в случаях, предусмотренных законом или договором.