Декабрь 1991 г. - без всяких преувеличений поистине эпохальное время. От него пошел отсчет новейшей истории государства Российского. Тогда оно радикально преобразилось, став самостоятельным, суверенным. В последовавшие затем годы его трансформация не прекращалась. Зарождаются, постепенно всходят и крепнут ростки демократически-правовой государственности. Строго в рамках этой констатации правомерен тезис: в России наших дней демократическое правовое государство состоялось. Тезис законный, фиксирующий внимание на очевидном. Похоже, однако, что такое очевидное узнается и признается не всеми. Общественное сознание в смятении. Другим, устоявшимся, оно сейчас быть не может. Радикальные перемены истекшего полуторадесятилетия оставили на нем слишком глубокий след, раскололи его. Еще и поэтому без развертывания аргументации в защиту выдвинутого тезиса не обойтись.

Сначала напоминание о ряде основополагающих фактов, которые надо обязательно иметь в виду. 12 июня 1990 г. Съезд народных депутатов РСФСР выступил с Декларацией "О государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики". В ней российский многонациональный народ провозглашался носителем суверенитета и источником власти. Выражалась решимость создать в России "демократическое правовое государство", обеспечить "каждому человеку неотъемлемые права на достойную жизнь, свободное развитие". Гарантировались "всем гражданам, политическим партиям, общественным организациям, действующим в рамках Конституции,. равные правовые возможности участвовать в управлении государственными и общественными делами". Особо выделялось в Декларации то обстоятельство, что "разделение законодательной, исполнительной и судебной властей является важнейшим принципом функционирования. правового государства".

8 декабря 1991 г. Республика Беларусь, Российская Федерация и Украина заключили Соглашение "О создании Содружества Независимых Государств". Эти страны подтверждали, в частности, свое стремление "построить демократические правовые государства", обеспечить "гражданам независимо от их национальности или иных различий равные права и свободы". Притом "гражданские, политические, социальные, экономические и культурные права и свободы в соответствии с общепризнанными нормами о правах человека".

Всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. была принята Конституция Российской Федерации. Опираясь на идеи упомянутых официальных актов и обогащая их, Конституция нормативно закрепила то краеугольное, исходное положение, что "Российская Федерация - Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления" (ст.1).

Таким образом, на рубеже 90-х гг. XX в. авторитетно и осознанно обозначены ориентиры долженствующего быть впредь движения российской государственности, определен общий план государственно-правового строительства. Были ясно намечены контуры той политической модели, которую Россия твердо избрала для себя в качестве нового государственного устройства (в отличие от советско-коммунистического) - модели демократического правового государства.

Истекший срок в известном смысле достаточный для подведения первых итогов уже состоявшегося развития государства Российского. Дабы верно их оценить, необходимо специально подчеркнуть, что рассматриваемый период есть этап закладки фундамента; он - протяженная полоса становления демократически-правовой государственности. Потому отдают инфантильностью (можно сказать и резче) упования надеющихся увидеть в реальном облике пока что лишь обретающего под собой собственную почву молодого государства исчерпывающий набор точных признаков зрелых государств демократически-правового типа - государств, которые имеют за своими плечами позитивный опыт длительной общественно-исторической эволюции, соответствующие устойчивые традиции общежития, высокий уровень социокультуры и т.д. Это только в древнегреческой мифологии Афина - богиня мудрости и справедливой войны - рождается из головы Зевса сразу в полном боевом вооружении.

Верная оценка того уровня развития, на котором реально (а не в стихии нетерпеливых завышенных ожиданий) находится государство, имеет своим условием не только отыскание его точного местопребывания в координатах истории. Ее надлежит базировать также на четком осмыслении того, что композиционно государство всегда являет собой двуединое образование. С одной стороны, оно выступает в качестве специфической, публично-властной организации социально стратифицированного общества, системы публично-властных институтов: отношений, норм, ролей, процедур, учреждений и т.п. (институциональный аспект). С другой - в качестве мира действий, акций, практических шагов людей, своей энергией вдыхающих жизнь в институты государства, придающих им динамизм, делающих институты функционирующими социальными конструкциями. Давно и справедливо было показано, что:". государство не может рассматриваться просто как действительность, оно должно рассматриваться как деятельность, как различенная деятельность" Маркс К., Энгельс Ф. Соч.Т. 1.С. 234. .

Выделяют два неодинаковых по своей предметности модуса (аспекта) бытия государства не ради того, чтобы сообщить непосвященному об их взаимозависимости и взаимодополняемости. Даже непосвященный человек сочтет для себя такое сообщение элементарным. Демонстрация содержательных различий этих двух модусов помогает логично перейти к удостоверению других различий между ними. В частности, в темпах вызревания и эволюции институционального и деятельностного модусов бытия государства.

Генезис и движение первого из них - по общему правилу - несколько опережает генезис и движение второго. Обновление, реформирование, модификации институционального модуса бытия государственности даются легче, совершаются быстрее, чем соответствующие изменения ее деятельностного состояния. Осуществление же последних отстает. Отстает оно из-за того, что сильней, нежели обновление, реформирование, модернизация и т.п. публично-властных институтов государства, детерминировано глубинными пластами социокультуры, национально-исторической идентичности, консервативными по своей природе.

В этом плане диалектика строящейся российской демократически-правовой государственности не составляет исключения. Убежден, ее базовые институты сформировались. Чтобы избежать кривотолков, уточню: они наличествуют пока лишь в своем общем виде. Степень развитости каждого из них и всех их в совокупности к разряду значительной не отнесешь. Но едва ли кто-то из солидных исследователей рискнет утверждать, что сейчас в России вообще нет политического и идеологического плюрализма, отсутствует в целом отвечающая европейским стандартам избирательная система, нет конституционно закрепленной номенклатуры прав, свобод, обязанностей человека и механизмов их защиты, не реализован принцип разделения властей. Солидному исследователю в голову не придет мысль о том, будто в России пустуют ниши других важнейших институтов правовой демократии. Реестр таких институтов обширен. Однако он не безграничен. Предосудительно канонизировать и фетишизировать его. Равным образом скверно и манипулировать им как заблагорассудится в угоду мимолетностям политической конъюнктуры.

А какова на сегодня ситуация в другом, деятельностном модусе бытия государства? Она отличается от положения вещей в институциональном модусе его бытия. Отличается не в похвальную сторону: меньшей степенью соответствия тем критериям, которым должна отвечать современная демократически-правовая государственность. Многие причины объясняют то огорчительное обстоятельство, что в Российском государстве, рассматриваемом "как деятельность, как различенная деятельность", позитивные перемены совершаются медленней и драматичней, нежели поступательные шаги, наблюдающиеся в его институциональном пространстве.

Закономерно, что отмеченная неадекватность ступени развития деятельностной сферы государства уже существующей высоте развития демократически-правовых институтов тормозит их прогресс, искажает их подлинное призвание, мешает раскрываться их конструктивному социальному потенциалу. Она крайне неблагоприятно отражается на общем порядке дел в государстве. Только совсем простодушный человек будет удивляться этому. Не требуется обладать сверхпроницательностью, чтобы постичь довольно нехитрую правду: любые институты государства, взятые изолированно (отключенными от питающей их энергии людей), никого не организуют и никем не руководят. Будучи отключены от питающей их практической энергии (действий) людей, они обречены вести лишь виртуальное существование. Публично-властные роли тоже сами себя (без людей) не играют.

А законы сами по себе никоим образом не господствуют и не правят.

Огромна обойма культур, входящих в единую макросистему социокультуры. Без долгих объяснений понятно, какое важное место в этой обойме занимает политическая и правовая культура государственно-организованного общества, политическая и правовая культура его членов. Бесспорно, что она в современной России - правде надо смотреть в глаза - оставляет желать гораздо лучшего. Подъем же политической и правовой культуры (от высших должностных лиц до обычных граждан) есть непременное условие, без выполнения которого не решается задача укрепления, дальнейшего развития и совершенствования всей демократически-правовой государственности.

Обнадеживающие признаки такого подъема, пусть пока еще не столь впечатляющие, имеются. Действенным, мощным рычагом, который позволяет (вкупе с другими средствами и методами) неуклонно осуществлять его, служит политическое и правовое воспитание (самовоспитание) людей. Прежде всего оно несовместимо с их оболваниваем, с втиснением любой ценой в их души властененавистничества и государствофобии. Конечно, невозможно силой заставить человека уважать институты публичной власти, обязать во что бы то ни стало любить государственно-организованный народ (государство), пылать к нему нежной страстью и проч.

Однако следует добиваться отчетливого осознания каждым человеком той непреложности, что стоит на хилых ногах и неспособно отправлять мало-мальски сносно присущие ему функции государство, граждане которого не стыдятся своей политической и правовой непросвещенности. Больным является государство, членам которого чужда гражданственность, которые кичатся эгоцентричным отношением к нему ("коллективному гражданину"), бравируют своим политическим абсентеизмом и т.д.

В современном мире люди, безучастные к положению дел в своем собственном государстве, не поддерживающие и не защищающие его, не прилагающие никаких осмысленных усилий для упрочения его демократически-правовых институтов, ввергают себя (вольно или невольно) в состояние хаоса и произвола. Солидарен с Ж. - Ж. Руссо в том, что: "Как только кто-либо говорит о делах Государства: что мне до этого? Следует считать, что Государство погибло" Руссо Жан-Жак. Трактаты. М., 1968. С. 221. . Мудрая сентенция автора "Общественного договора" сурово предупреждает политически равнодушных. В основном из-за их апатии государство оказывается слабым, становится попросту никудышным.

Альтернатива политической индифферентности - вовсе не апология, безудержное превознесение государства, государственного аппарата, отказ от каких бы то ни было критических суждений о них; но это и не их охаивание, уничижение, а тем более не демонизация и проклинание. Нормальный подход к государству выражается не в эмоциональном, а в трезвом, рациональном отношении к нему. Оно напрямую связано с уяснением гражданином значения государственности и с пониманием им своего места в ней. Истинный гражданин государства, так нужный сегодня России, - тот, кто действительно одинаково радеет и о своих собственных, личных интересах и об общих интересах своего Отечества.

За ходом строительства российской демократически-правовой государственности пристально следят. Его наблюдают с разных позиций, по-разному отзываются о нем. Результаты этого процесса порой оцениваются то как "победа" демократически-правовых принципов, то как их "поражение". Дихотомия "победа" - "поражение" неприемлема. Данное строительство не сопровождается расколом строителей на два лагеря: победителей и побежденных. Его позитивные показатели - выигрыш, получаемый всеми, получаемый государственно-организованным обществом в целом.

Правильней говорить об успехах и неудачах того пионерского, исторически первопроходческого опыта, который сейчас приобретают россияне после 74 лет большевистского господства над страной. Достигнутый и сохраняющийся в процессе обретения этого опыта успех очевиден для здравомыслящего человека: создание и взросление ключевых институтов демократического правового государства. Разумеется, с ясным признанием того, что впереди еще большой и нелегкий труд по приведению их в оптимальную систему, по наладке нормальной кооперации между ними, по повышению их эффективности.

Увы, были и есть неудачи. Обусловлены они в первую очередь тем (и это уже кратко отмечалось), что темпы развития деятельностной стороны российского государства не соответствуют динамике его институциональной стороны.

В природе демократически-правовых институтов нет предпосылок для появления на свет сугубо отрицательных вещей, таких как преступность, злоупотребление властью, бюрократизм, разгильдяйство и бесхозяйственность, настроения иждивенчества, вспышки ксенофобии и т.д. и т.п. Более того, именно эти институты создают максимально благоприятные организационные условия для энергичной борьбы с ними. Тем не менее в социокультуре, в повседневной жизнедеятельности современного общества они (упомянутые сугубо отрицательные вещи) реально присутствуют и ощутимо болезненно дают себя знать. Из-за них деформируется состояние Российского государства, весьма негативно воздействуют они на его облик. Нужны непрестанные и притом утроенные усилия для того, чтобы всеми законными и нравственно оправданными средствами распознавать, подавлять и минимизировать столь опасные социальные дисфункции. Сие без вопросов.

Вопрос же, однако, заключается в том, кто, когда и где доказал, что наличие демократии, бытие демократически-правовых институтов абсолютно несовместимы с преступностью, корыстолюбием чиновников, всяческими формами девиантного поведения закононепослушных граждан. Кажется, такого рода доказательства нет. Оно вообще немыслимо, поскольку объективно (нравится нам это или раздражает) демократически-правовые институты и всевозможные социальные дисфункции - разносущностные явления, хотя и не разделенные китайской стеной. Располагаются они в разных сферах жизни общества. Ошибочно думать, что они либо предполагают, либо начисто исключают друг друга. Зато есть основания с сожалением заявлять, что в определенных пределах возможно их параллельное существование.

В свете сказанного объяснимо жесткое неприятие мною часто раздающихся сетований по поводу того, что "Россия не справилась с демократией", что в ней произошел "политический откат" и "вырождение российской демократии уж не вызывает сомнений" Шевцова Л. Как Россия не справилась с демократией: логика политического отката // "Pro et Contra".Т. 8.2004. N 3.С. 36. . Надо оговориться: никаких сомнений нет у тех, кто мнит "отторжение Россией либерально-демократического проекта" Ахиезер А., Клямкин И., Яковенко И. История России: конец или новое начало? М., 2005.С. 694. совершившимся фактом. Есть, однако, и колеблющиеся, которые озабочены тем, "приживется ли демократия в России" Ясин Е. Приживется ли демократия в России. М., 2006. . Таких и аналогичных им прискорбно-мрачных суждений немерено. Решительно не согласен с ними.

В разладе они с политической действительностью. В то же самое время эти стократно повторяющиеся минорно-пессимистические заметы (выбираю предельно вежливое их именование), становясь достоянием массового сознания, фактором, мотивирующим массовое поведение, подвигают российскую политическую действительность к деградации. Причем подвигают не с меньшей силой, чем преступность и чиновничье своеволие, разгильдяйство и бесхозяйственность.

Примечательно, что горестные мысли и тягостное настроение продуцируют и пропагандируют люди компетентные, поделом критически отзывающиеся о нежелательных тенденциях, которые имеют место в развитии современной российской государственности. Они владеют большой и разнообразной информацией, вполне отдают себе отчет в том, что и - главное - зачем, с какой целью выходит из-под их пера.

Только одна выразительная иллюстрация. Введение недавно нового регламента замещения должности главы исполнительно-распорядительной власти субъектов Российской Федерации, упразднившего прежний порядок его прямого избрания населением данного региона, иные шумно подают как явный симптом наступления авторитаризма и свертывания системы демократически-правовых институтов, как сгущение сумерек реакции. В то же самое время они чураются обращения к конкретным юридическим (законническим) доводам, чтобы с их помощью тщательно обосновать нарушение недавним регламентом Конституции России. Также "невзначай" иных вдруг охватывает досадное незнание того, например, что в федеративной Индии (но не только в ней одной) глава государства назначает губернаторов штатов. Однако в этой связи что-то не слышно громких рыданий тех, кто безутешно оплакивает вырождение, закат индийской демократии.

Выскажусь чуть детальней о причинах неприятия пасмурно-упаднического настроения. Их две. Причина первая. В нем недостаточно рассматриваются и тонко улавливаются как все модусы бытия государства, так и все перипетии движения сверхсложного социального организма, коим является современное государство (государственно-устроенное общество), остается без должного внимания своеобразие их стыковок и несовпадений. Помимо этого данное умонастроение грешит еще и в том плане, что демократически-правовое редуцируется в нем чаще всего к определенным приемам осуществления публично-властных полномочий должностными лицами государства, госслужащими. Короче говоря, такое пасмурно-упадническое умонастроение, выражающие его предвзято-односторонние суждения отмечены печатью упрощенчества, противопоказанного теоретическому дискурсу.

Причина вторая. Предвзято-односторонние высказывания провоцируют кризис понимания особенностей нынешней российской государственности. Их (высказываний) объяснительные возможности более чем сомнительны, ибо делаются они с позиций, которые исключают научный, конкретно-исторический анализ. Что фактически происходит? Заранее конструируется единственно чаемый идеал: мысленный сплав сверхзавышенных нетерпеливых ожиданий-мечтаний и некоторых пристрастно подобранных признаков современной западной демократии. Потом этот идеал с упорством, достойным лучшего применения, начинают сравнивать с нашей политической действительностью. Итог такого сравнения неизбежен и предсказуем. Идеал остается сияющим своей непорочностью, действительность принижена, посрамлена. Она посрамлена за то, что не есть безупречное эмпирическое воплощение вымышленного утопического идеала. Информационная ценность подобного сорта сравнений ничтожна.

Разумеется, надо ведать о том, каковы мировые стандарты современной правовой демократии, принимать их в расчет в теории и на практике. Но в неизмеримо большей степени объективная, достоверная оценка нашей политической действительности совершенно обязательно требует сопоставления последней с непосредственно предшествовавшей ей десятки лет советско-коммунистической, политической и "правовой" действительностью. У некоторых людей как-то легко и быстро выветриваются из памяти неотъемлемые элементы существовавшего в СССР строя: однопартийный диктаторский режим, культ вождей, идеологический монополизм и травля инакомыслящих, массовые политические репрессии, система номенклатуры, цензура, "железный занавес" и проч. и проч. Беспамятство, нечаянное или преднамеренное забвение всех перечисленных и других, близких им по духу "прелестей" советского коммунизма делает невозможной адекватную квалификацию политических реалий России сегодняшней. Страдающие такой амнезией неминуемо выпадают из истории. Выпавшим же из истории путь к истине напрочь заказан.

Становление российской демократическо-правовой государственности - вовсе не триумфальный марш, совершаемый страной под торжественные звуки фанфар. Оно длительно. Сопряжено с громадными усилиями, необходимыми для преодоления массы трудностей самого разного свойства и масштаба. О них должен вестись разговор отдельный и самостоятельный. Но вот с чем не пришлось встретиться России на ее историческом пути после декабря 1991 г., так это с загадочной неизвестностью относительно того, какому типу государства предстоит утверждаться в постсоветской, посткоммунистической России.

Собственный отечественный опыт, весь опыт мирового общественно-политического развития недвусмысленно подсказывал россиянам вариант правильного решения. Их усилиями оно состоялось. Искомым и найденным типом новой, зарождавшейся на рубеже 90-х гг. XX в. российской государственности стало демократическое правовое государство.

Нередко спрашивают (и спрашивают правомерно): на каких условиях зиждется и какие конкретные черты приобретает возникающее в России демократическо-правовое государство? Присоединяюсь к точке зрения тех моих коллег, кто резонно полагает, что характер и необщее выражение лица этого государства определяют два равнозначимых начала Торкунов А. Российская демократия и современное глобальное управление // Международные процессы. Журнал теории международных отношений и мировой политики.Т. 4. N 1 (10). Январь - апрель 2006.С. 22. . Преувеличивать ценность одного из них за счет другого опасно и вредно.

Первое начало суть общие, приблизительно одинаковые для всех современных развитых цивилизованных стран принципы организации и функционирования государства. Дать список этих принципов от альфы до омеги невозможно в формате журнальной статьи. Назову лишь некоторые. Равенство всех перед законом и судом; равенство прав и свобод человека независимо от пола, расы и национальности, языка, происхождения, конфессии, имущественного и должностного положения, образования и др. Периодически организуемые свободные и честные выборы, проводимые на основе всеобщего избирательного права посредством тайного голосования. Разделение властей, т.е. функциональное и институциональное разграничение и кооперирование публично-властных полномочий между органами государства. Обязанности, лежащие на каждом конкретном человеке, в отношении других людей и того общества, к которому он принадлежит.

Второе начало - национально-исторические и социокультурные особенности России в их оригинальности, самобытности, преломленные в политической и правовой сферах. Тут обмолвлюсь. Оригинальность, самобытность таких особенностей неоспоримы. Но неоспоримо и то, что они не являются индикатором единственности и совершеннейшей несравнимости черт, присущих России исторической и России современной. Разве по-своему не оригинальны и не самобытны, допустим, Китай или Турция либо Швеция или Испания? В мире вообще нет государств, параметры которых ни в чем несоизмеримы с какими бы то ни было признаками других государств, существовавших и существующих. Напрасны потуги представить самобытность, своеобразие, отличающие каждое государство, как его исключительную неповторимость, абсолютную уникальность Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2005.С. 380.

Не все так просто и однозначно с национально-историческими и социокультурными особенностями России, российской государственности. Они - величина разноплановая, многосоставная. В них отражается дух средневековой Руси и России модернизирующейся, послепетровской. Они несут на себе глубокую печать византийского типа государственной жизни; но также включают в себя традиции вольного Новгорода, реформ Екатерины II и Александра II, движения русской общественности за превращение страны в конституционное государство.

Политическая мудрость, с таким напряжением дающаяся нам, современным российским гражданам, заключается еще и в том, чтобы в каждый данный момент уметь находить и поддерживать баланс, разумное сочетание указанных двух равнодостойных начал: общих, примерно одинаковых для всех современных цивилизованных стран стандартов организации и функционирования государства и национально-исторической и социокультурной специфики России. Заодно отмечу нежизнеспособность, ущербность назойливо выдвигаемых псевдопатриотами проектов возрождения в России XXI столетия православно-самодержавной монархии. Несуразно рвение объявлять будущим России ее канувшее в Лету прошлое. С другой стороны, беспочвенны, абсурдны замыслы выстроить современное Российское государство как стопроцентную копию западных (европейских, североамериканских) демократически-правовых порядков. Истины ради добавлю, что в печати, в чьих-либо публичных выступлениях призывов чисто механически заимствовать иноземные политико-юридические образцы обнаружить не довелось.

Вопрос, на каких устоях зиждется и какие конкретно черты приобретает строящееся в России демократическо-правовое государство, корректен, исполнен здравого смысла. На него возможен вразумительный, правдивый ответ. Столь же разумный, реалистический ответ едва ли вероятен на другой, не менее часто задаваемый вопрос: какую цель это государство (государственно-организованное общество, а не люди из госаппарата) преследует? Причины, по которым на такого рода вопросы получить истинный ответ шансы крайне невелики, - тема другого, специального разбора. Однако рационально, находится в ладу с действительностью желание знать, какими могут явиться результаты продолжающегося в России вот уже 15 лет нового государственно-правового строительства.

Закон любой человеческой деятельности: результат всегда в решающей степени зависит от совокупности тех методов и средств, которые были применены в ходе ее (деятельности) осуществления. Соответственно, грамотное и заинтересованное использование всеми российскими гражданами норм, приемов, конструкций, установлений демократического и правового характера в процессе идущего государственного строительства, создания новой системы законодательства будет иметь своим результатом возведение в нашем Отечестве прочного здания современной развитой демократически-правовой государственности.

3.2 Стратегии строительства в России демократического правового социального государства