Право на Руси в период феодальной раздробленности XII-XIV вв.

Сделки о недвижимости, в частности купля-продажа земли, должны были заключаться в письменной форме и при свидетелях, т. е. купля-продажа земли оформлялась записью

Существенные особенности имел договор купли-продажи, заключенный с иностранными купцами в Новгороде. Признавалась законной только мена, а не торговля. Обмен товара на товар, кредитные сделки запрещались, хотя закон в целом признавал кредитные операции в торговой среде, предполагая некоторые особенности (статья 38). Закон устанавливал, что иностранный купец, в частности немецкий, мог три дня осматривать товар и должен был иметь свидетеля. Передача товара обязательно происходила на немецком дворе. Оформление сделки представляло собой выражение сторонами согласия перед свидетелями, сопровождаемое обрядом рукобития. После того как русский купец выносил товар с немецкого двора, сделка считалась необратимой

Хорошо был известен в Новгороде и Пскове договор займа. Займ на сумму до одного рубля мог совершаться в устной форме при свидетелях и без залога. Статья 30 Псковской Судной грамоты устанавливает общий порядок заключения договора займа: суммы свыше одного рубля даются в долг только под заклад (имущественный залог) или оформляются записью, иначе иск запрещалось рассматривать. Разновидностью займа была денежная ссуда (статья 101), которая не требовала заклада, но должна была письменно оформляться с передачей копии администрации. При ссуде могли устанавливаться проценты. Псковская Судная грамота в отличие от Русской Правды не устанавливала максимального размера процентов. Вопрос о размере процентов определялся соглашением сторон путем оформления в записи. Кредитор имел право обратить свое требование по долговому обязательству в обозначенный соглашением срок уплаты. Если он подавал в срок свое требование в суд, то получал проценты. Если же пропускал срок уплаты ссуды, то проценты не получал. Закон устанавливал права кредитора, пожелавшего получить свои деньги до срока. Кредитор при этом терял право на проценты. Если же должник начинал возвращать долг досрочно, то он должен был заплатить проценты, но не все, а по расчету времени (статьи 73, 74).

Таким образом, последствия невыполнения условий должником в Псковской Судной грамоте подробно не оговариваются. Законодатель, вводя понятие заклада и письменные формы, принуждал тем самым контрагентов к имущественной ответственности и заставлял их самих определять возможности имущественного обеспечения обязательств при невыполнении договора.

Псковская Судная грамота знала также договор поручительства. Дело в том, что в торговых операциях довольно часто возникала нужда в наличных деньгах. Поручитель обязывался за нуждающегося, и закон устанавливал, что подобные сделки могут заключаться на сумму не свыше одного рубля (статья 33). Поручитель при этом отвечал за доверенное лицо собственными средствами.

Имущественный заем (найм), не упоминающийся в Русской Правде, хорошо известен Псковской Судной грамоте как найм помещения. Подсуседник -- зависимый наниматель дома или части дома, живший в усадьбе хозяина, -- по закону мог в потребных случаях предъявлять хозяину иск (статья 103). В XV в. на Руси был довольно распространен имущественный найм земли, лесов, водных угодий в форме аренды на несколько лет. Условия этих договоров и плата оговаривались сторонами.

Распространенным видом договора был личный найм. Договор заключался обычно устно, однако была возможна и запись. Закон ставил обе стороны в равное положение, предоставляя им равные права в отстаивании своих интересов. Договор найма, где определялись права и обязанности сторон, заключался при поступлении в услужение, обучении ремеслу, в хозяйственную зависимость -- шорничество (статьи 39, 40, 41).

Псковская Судная грамота знает два вида наследования -- по закону (отморщина) и по завещанию (приказное), т. е. наследственное право допускало оба известных порядка наследования. Преобладало письменное завещание, что для республиканского права было общим правилом для всех сделок. Важным новшеством явилось деление имущества на движимое и недвижимое и относительно равные завещательные права женщин и мужчин. Смерть одного из супругов при отсутствии детей позволяла другому пользоваться имуществом и недвижимостью пожизненно или до второго брака. После его смерти или повторного брака имущество возвращалось родственникам, т. е. оставалось в роду.

При наследовании по закону долговые обязательства умершего изорника переходили к жене и детям (статья 85). В случае если умирал одинокий изорник, то государь (хозяин, наниматель) завладевал его имуществом в счет выданной покруты (статья 86). Что касается ближайших родственников, то они имели право предъявить иск к пережившему супругу по поводу отдельных вещей умершего родственника (статья 90).

При наследовании по завещанию завещатель мог по своей воле определить наследника, лишив наследства остальных. Наследовать по завещанию, таким образом, могли не только члены семьи завещателя, но и иные лица (статья 14), что предопределяло абсолютный характер наследования по завещанию. В завершенном виде принцип абсолютного господства завещания на Руси не привился.

Уголовное право. Если наследованию посвящено 14 статей, то к уголовному праву относится более половины статей Псковской Судной грамоты. Понятие преступления по сравнению с Русской Правдой (обида) в Псковской Судной грамоте значительно изменилось. В ней преступными считались посягательства не только на человека -- его личность или имущество, но и иные запрещенные законом деяния, в том числе направленные против государства, его органов. В то же время в отличие от Русской Правды Псковская Судная грамота не содержала специального термина для обозначения понятия преступления. В уголовно-правовых установлениях правонарушитель фигурирует лишь как абстрактный некто. Хотя Псковская Судная грамота подразумевает участие в преступной деятельности детей, женщин, монахов, стариков, глухих, убийство сыном отца или братьев, никаких специальных юридических характеристик преступника из этого не следует (статьи 58, 97).

В Псковской Судной грамоте нет ни одной статьи, которая закрепляла бы уголовную ответственность нарушителя в зависимости от его сословной принадлежности. Статус свободы был единственным и самодостаточным основанием уголовной ответственности, т. е. не будучи холопами, лица всех сословий отвечали перед законом (статьи 60, 120). Дело в том, что о холопах и их убийстве Псковская Судная грамота вообще не упоминает. В данном случае действовали нормы Русской Правды: холоп не был субъектом преступления, а его убийство влекло денежное возмещение убытков. Хотя этот же кодекс, т. е. Псковская Судная грамота, в имущественных отношениях (долги, обязательства, найм и т. д.) специально оговаривал «сословные качества» сторон (статьи 28, 29 и др.), но в области борьбы с преступностью нет даже упоминаний о каких-то преимуществах сословий.

Псковская Судная грамота освобождает от ответственности при невиновном причинении вреда (субъективная сторона состава преступления). Так, к примеру, статья 98 освобождала от ответственности истца и пристава, если их приход в дом ответчика вызывал выкидыш у испугавшейся жены ответчика. И наоборот (объективная сторона состава преступления), кодекс говорит о преступлениях, которые предполагают суровость наказания. Это -- кража, разбой, наход (наход -- нападение, вторжение, в том числе и вооруженное с целью захвата чужого владения), грабеж (статья 1), рецидив (статья 8).

Статья определяет наказание за кражу на посаде. В ней дается определение рецидива, которое характеризуется как троекратное совершение преступного деяния. Троекратность совершения преступления показывает особую опасность преступника, на которого не действуют меры, применяемые по отношению к ворам обычным

В соответствии с новым, расширенным по сравнению с Русской Правдой понятием преступления изменяется и сама система преступлений. Псковская Судная грамота впервые в русском праве вводит одно политическое (государственное) преступление перевет, означавшее государственную измену (статья 7).

Также впервые Псковская Судная грамота говорит о преступлениях против порядка управления и суда. В частности статья 67 запрещает самоуправство истца, приехавшего вместе с приставом и пожелавшего взять силой что-либо из имущества ответчика за долги. Если истец проигрывал дело, то он обвинялся в грабеже и нес соответствующее наказание.

Существенно расширяются и изменяются по сравнению с Русской Правдой имущественные преступления, среди которых Псковская Судная грамота называет в первую очередь татьбу (кражу), грабеж и разбой, наход, поджог.

Статья 1 относила кражу к княжеской юрисдикции. Князь судил в составе коллегии-господы, в которую входили посадники и сотские. Псковская Судная грамота изменяет старый способ принесения присяги при свершившейся краже. Объявивший о краже сам разыскивал вора, который, вместо присяги в невиновности (вольная рота) всех жителей села или старосты, один приводился к присяге и приносил ее на месте совершения преступления, где была совершена кража (статья 34--35). Статья 7 предусматривала квалифицированную и простую татьбу. К квалифицированной татьбе относилась кража в Псковском кремле: кража государственного имущества, конокрадство, которое на Руси издревле рассматривалось как наитягчайшее преступление (Русская Правда), а также татьба, совершенная в третий раз. Простой татьбой считалась кража, совершенная в первый и второй раз, за исключением татьбы из кремля и конокрадства. С точки зрения законодателя конокрадство было так же опасно, как и измена.

Хотя убийству посвящены всего две статьи Псковской Судной грамоты (статьи 96 и 97), о нем говорится более подробно, нежели о других преступлениях против личности. Но, в отличие от Русской Правды, Псковская Судная грамота не устанавливает никакой дифференциации в зависимости от социальной принадлежности убитого. Возможно, к этому подталкивали республиканские порядки. Однако вряд ли посягательства на именитых бояр и политических деятелей могли рассматриваться как обычные.

Система наказаний согласно Псковской Судной грамоте включала только два вида наказания -- смертную казнь и уголовный штраф (продажу). Статья 7 вводит смертную казнь как новый вид наказания, не знакомый Русской Правде. В статье перечислены преступления, представлявшиеся во времена Псковской Судной грамоты наиболее опасными: измена (перевет), поджог, кримская (государственная) кража, конокрадство. Политическое преступление (перевет), означавшее государственную измену и каравшееся смертью, стоит рядом с таким имущественным преступлением, как конокрадство. С точки зрения законодателя, конокрадство было так же опасно, как и измена, и наказывалось по Псковской Судной грамоте смертной казнью. Под это же наказание подпадали поджог и кража, совершенные в третий раз, поскольку в данном случае законодателя интересовала повышенная опасность самой личности преступника.

Способы осуществления смертной казни в самой грамоте не указываются. Однако псковские летописи зафиксировали несколько случаев смертной казни, а именно: путем избиения или истязания, повешения и сожжения, утопления.

Вторым видом наказания была продажа (уголовный денежный штраф). Она назначалась за большинство преступлений, в том числе и за убийство.

Эта же статья (статья 7) классифицирует виды уголовного денежного штрафа (продажи). Это могла быть и компенсация потерпевшему, это мог быть и штраф в пользу Пскова или Новгорода. Штраф в пользу земель был наиболее вероятным. Несмотря на важную роль, которую играл в землях князь, он все же выполнял, пользуясь современным языком, функцию чиновника. В отличие от Киевской Руси, где великокняжеская казна составляла единое целое с личным имуществом князя, в Псковской и Новгородской феодальных республиках такого единства быть не могло. Поэтому в Русской Правде, как правило, имеет место два вида денежных взысканий за преступление: штраф в пользу князя (вира, продажа) и компенсация потерпевшему (головничество, урок); иногда определялись отчисления в пользу людей князя (вирника, емца -- княжеского чиновника, поимщика вора). В Псковской Судной грамоте другая картина: продажа распределяется между князем, посадниками и Псковом (государством, казной). Денежная компенсация потерпевшему определяется в грамоте не всегда ¹¹, хотя статьи 52 и 96 обязывают виновного уплатить денежное вознаграждение потерпевшему или его родственникам.

В Псковской Судной грамоте содержится подробная система судоустройства, конкретно названы органы и лица, осуществляющие правосудие.

Увеличение видов преступлений диктовало более четкий подход к обеспечению целенаправленного воздействия на личность провинившегося. В этой связи Псковская Судная грамота выносит на суд веча преступления политические и связанные с государственной изменой (перевет). Именно в судебную компетенцию веча вписывались политические преступления (статья 3). Ни князь, ни посадник не могли вмешиваться в суд высшего вечевого органа.

Следующим звеном в судебной иерархии было должностное лицо в ранге посадника. Посадник не мог судить на вече, но именно он руководил народным собранием. Согласно сложившемуся правилу, рассматривать дело и выносить по нему решение должен был тот посадник, который начинал его слушать (статьи 3, 4, 6).

Что касается князя, то в компетенцию княжеской юрисдикции входят кража, разбой, наход, грабеж. Говорится также о суде князя по делам о бое (нанесение побоев), об убийстве, о земле. Однако судить князь мог только в составе коллегии-господы, в которую входили посадники и сотские. При прохождении суда в княжеском доме суд мог вершиться только князем и посадским, т. е. коллегиально (статьи 1, 4

Имелись также судьи, вершившие суд на местах. К ним, в частности, относились сотские судебно-административные выборные должностные лица. Им предписывалось судить исключительно по закону, для чего они обязаны были приносить присягу (статьи 20, 78).

Должностным лицом, осуществлявшим суд в пригороде, являлся наместник. Наместников в пригороды присылали из Пскова, они должны были принести присягу верности Пскову и его законам (статья 5).

Помимо вышеназванных судов существовал особый суд наместника новгородского архиепископа. Дело в том, что церковные люди подлежали неподсудности суду князя и посадника. Церковные люди подлежали суду владыки или его наместника. Лишь когда одной из сторон являлся церковный человек, а другой -- мирянин, составлялся общий суд наместника владыки и князя с посадником. По такому же принципу должны были действовать и местные суды (статьи 2, 109).

Мелкие дела, например оскорбления и драки во время массовых гуляний (пира), могла рассматривать братчина -- группа соседей, объединявшихся между собою с целью организации в складчину общественных пирушек. К юрисдикции братчины могли быть отнесены состоявшиеся на пиру кражи, но не бои (нанесение побоев). Бои на пиру относились к юрисдикции князя (статьи 34, 113).

Судебный процесс начинался по инициативе государственных органов или заявлению истца (статьи 10, 24). Вызов ответчика в суд производился публично, на церковной площади, являвшейся центром территориальной общины. Позовницу (повестку о вызове в суд) зачитывал перед народом истец в присутствии священника. Это, конечно, не означало, что ответчик являлся в суд незамедлительно. Видимо, нередки были случаи, когда ответчик пытался уклониться от суда. В этом случае явка ответчика в суд регламентировалась законодателем следующим образом: если в течение пяти дней ответчик не являлся в суд, господа (господа -- государственный орган в Пскове, имеющий право осуществлять правосудие) давала разрешение на его принудительную доставку (статья 25).

Принудительная доставка ответчика в суд, санкционированная господой истцу, могла быть реализована как самим истцом, а могла быть предоставлена приставу. При этом особое внимание обращалось на предотвращение самосуда в случае доставки ответчика самим истцом. В этой ситуации законодатель устанавливал ответственность за любой случай попытки истца самостоятельно расправиться с ответчиком (статья 26).

При явке ответчика в суд начинался разбор доказательств, представленных тяжущимися сторонами. Центральное место в процессе было отведено послуху (послух -- свидетель). Послух в процессе играл активную роль: свои показания он защищал в поединке, причем заменить себя наймитом (наймит -- представитель стороны в судебном поединке, бившийся и сражавшийся вместо представляемого на поле) был не вправе. Неявка послуха вела к автоматическому проигрышу дела стороной, опирающейся в доказательстве своей правоты на его показания. Допрос истца и его послуха, прежде всего, должен был выявить то обстоятельство, что послух действительно находился вместе с истцом, и подтвердить показания истца, причем свидетельством правоты истца должно было быть совпадение его показаний с показаниями послуха. Несовпадение показаний истца и послуха вело к проигрышу дела. При отсутствии убедительных доказательств споры сторон решались присягою или судебным поединком (полем) послуха с ответчиком (статья 20). Кроме послуха в качестве свидетелей могли выступать особые свидетели -- суседи (соседи) и сторонние люди (чужие люди), которые знали что-либо о преступлении. Об этом свидетельствуют статьи 9 и 15.

Псковская Судная грамота фиксирует внимание на состязательном характере процесса (статьи 34, 35), хотя и подчеркивает развитие его следственной, розыскной формы (статья 24).

Подобно Русской Правде (статьи 13, 14, 16 Краткой редакции Русской Правды), Псковской Судной грамоте присущ институт досудебной подготовки дела (статья 46) -- свод (свод -- процесс отыскания недобросовестного владельца вещи). Подробно в Псковской судной грамоте свод не регламентируется, хотя о нем говорят также статьи 34, 39, 44, 46, 47, 54, 56, поскольку и в этом случае действовали нормы Русской Правды.

Псковской Судной грамоте присуща также система доказательств. Учитывался интерес самих сторон, поэтому при недостатке улик и доказательств, особенно в имущественных тяжбах, обычно привлекались четыре-пять свидетелей, способных подтвердить обстоятельства дела (статьи 9, 27, 51). Согласно общему правилу, основное внимание уделялось документам и вещественным доказательствам. Серьезную роль играли письменные доказательства. Среди них можно назвать грамоту, которая, например, при разрешении спора на землю, являлась решающим доказательством, определяющим правую сторону (статьи 10, 12, 13). Имущественные споры разрешались при помощи записи -- договоры ссуды, поклажи, хранения, положения о наследовании и т. д. (статьи 14, 15, 73). В отдельных случаях доказательственную силу имели простые записки -- рядницы (статьи 32, 38) и доски (статьи 14, 19, 28). Среди доказательств могло быть и собственное признание. Псковская Судная грамота упоминает его, говоря о споре по договору займа (статьи 28, 29) и это является существенным отличием от Русской Правды, которая в качестве доказательства не знала собственное признание.

Псковская Судная грамота упоминает и такой вид доказательства, как рота (присяга). Например, способом доказательства своей правоты могла быть присяга, данная суду как ответчиком, так и истцом (статья 17). Причем закладодержателю в случае возникновения спора было предоставлено право выбора доказательства: личная присяга или требование присяги другой стороны (статья 29).

Итак, Псковская Судная грамота, в отличие от Русской Правды, предполагала замену публичного процесса (на княжьем дворе) процессом канцелярским, закрытым для публики (статьи 3, 4); замену устного делопроизводства письменным, преобладание письменных доказательств (статьи 50, 82); обвинительный характер процесса (статьи 9, 10, 11, 12).

Заключение

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что в период раздробленности на Руси продолжается развитие раннефеодального государства. Относительно централизованная Древняя Русь распадается на ряд различных по своей территории государств. По своим политическим формам практически все феодальные владения пытаются копировать Киевское государство. Вместе с тем в этот период появляется принципиально новая форма правления -- республика.

Все рассмотренные феодальные державы объединяются в принципе единой правовой системы, в основе которой лежит эпохальный правовой акт -- Русская Правда. Ни в одном княжестве не создается нового закона, способного хоть в какой-то мере заменить собой Русскую Правду. Формируются лишь ее новые редакции. Только в феодальных республиках создаются новые крупные законодательные акты.

Феодальная раздробленность на Руси, как и в других известных странах, была неизбежным этапом развития государства. Однако эта неизбежность, в отличие от известных стран, очень дорого обошлась нашему народу, который начиная с XIII в. около трехсот лет находился под татаро-монгольским игом.

Список использованных источников

1. Алексеев Ю.Г. Псковская Судная грамота и ее время. Л.,1980.

2. Горский А.А. Русские земли в XIII--XIV веках: Пути по-

литического развития. М.: Институт российской истории РАН,1996.

Древнерусские княжества X--XIII веков. М., 1975.

Иловайский Д.И. История России. Становление Руси (Периоды Киевский и Владимирский). М.: Чарли, 1996. (Серия «Актуальная история России»).

Кафенгауз Б.Б. Древний Псков. Очерки по истории феодальной республики. М., 1969.

Котляр Н.Ф. Древнерусская государственность. СПб.: Алетейя, 1998.

Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1987.

Мартышин О.В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М.: Российское право, 1992.

Новгородская Судная грамота // Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М.: Юридическая литература, 1984. С. 300--320.

Псковская Судная грамота // Российское законодательство X--XX веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М.: Юридическая литература, 1984. С. 321--386.

Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. Государство Ивана Грозного. - Л.: Наука, 1988. - С. 161, 198, 200-202

Ключевский В.О. Курс русской истории: Сочинения: В 9 т. - М., 1987. Т. 1. Ч. 1. -С. 430.

Кобрин В.Б. Иван Грозный: Избранная рада или опричнина // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. - М., 1991. - С. 127-163.

Русское повествование. - М., 1984. - С. 146.

Скрынников Р.Г. Иван Грозный и его время. - М.: Знание, 1991. - №7 (сер. История, №7). - С. 63.

Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн. III. Т. 5-6. История России с древнейших времен / Отв. ред. - Н.А.Иванов / - М.: Голос, 1993. - С. 396-753.

Толстой М.В. История русской церкви. - М.: Издание Валаамского монастыря, 1991. - С. 432-433.

Федоров Г.П. Святой Филипп, митрополит Московский. - М., 1991. - С. 51.

Размещено на Allbest.ru