История органов внутренних дел

Размещено на http://www.allbest.ru

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОФЕДЕРАЦИИ

УФИМСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

КАФЕДРА ИСТОРИКО-ПРАВОВЫХ ДИСЦИПЛИН

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по дисциплине «История органов внутренних дел»

УФА 2012

Содержание

1. Практика борьбы с преступлениями, расследования и розыска в Древней Руси IX-XIII в.в.

2. Организационно-штатные мероприятия по укреплению МООП - МВД СССР, их местных органов в 60-70 г.г.

Список литературы

милиция преступление расследование

1. Практика борьбы с преступлениями, расследования и розыска в Древней Руси IX-XIII в.в.

История расследования, розыска и предупреждения преступлений в Древней Руси непосредственным образом связана с возникновением государства, что подразумевает появление государственных учреждений принуждения (полиции, тюрем и иных пенитенциарных учреждений). Одновременно появляются и совершенствуются средства и методы розыска и изобличения преступников.

Преступность как социальное явление было присуще уже древнерусскому обществу, о чем свидетельствуют дошедшие до нас первые законодательные акты Киевского государства, в которых оно закрепило принципы защиты личных и имущественных прав своих подданных. Известны такие источники древнерусского права, как договоры Руси с Византией и другими странами, первый систематический сборник (свод) русского права - Русская Правда. Так, например, во второй статье договора между великим князем Олегом и византийскими императорами Львом и Александром, который был заключен 2 сентября 911 г., говорилось: "А о головах, когда случится убийство, узаконим так: еже ли явно будет уликам, представленным на лицо, то должно верить таковым уликам. Но ежели чему не будут верить, то пусть клянется та сторона, которая требует, чтобы не верили; и ежели после клятвы, данной по своей вере, окажется по розыску, что клятва дана была ложно, то клявшийся да примет казнь". Эта статья свидетельствует о том, что во времена Олега русское общество при разборе обид и преследовании преступников-иноземцев (византийцев) уже не допускало самоуправства и требовало суда над преступниками, чтобы обиженные представили свои жалобы общественной власти, а не сами вершили суд над обидчиками. Исключением из этого правила можно рассматривать статью пятую договора, в которой говорилось: "При поимке вора хозяином во время кражи, ежели вор станет сопротивляться, и при сопротивлении будет убит, то смерть его взыщется"

Из смысла статьи третьей также следует, что к числу судебных доказательств того времени относились: поличное (признаки раны, пятна и т.п.), клятва или присяга и розыск, возможно, допрос свидетелей. Главным доказательством и основанием обвинения считалось поличное. В этом случае суд решал дело по поступку, каковой есть "на лицо" (обвиняемый в убийстве был признаваем убийцею, ежели труп убитого был ему уликою). Однако и при главном судебном доказательстве закон не отвергал других доказательств. Клятву по закону должен был давать тот, кто отрицал или отводил от себя улики.

В этих же нормативных документах зафиксированы и особенности розыска преступников. Поскольку государство было еще достаточно слабым, и процесс специализации его учреждений только начинался, то естественно, что еще некоторое время оно вынуждено было использовать механизмы родового строя. Иными словами розыск преступников возлагался в первую очередь на потерпевшего и его родственников. Так, статья 4 договора 911 г. (соответствующая статье 13 договора 944 г.) в части об убийстве славянина греком устанавливала: "... да держим, будет створивый убийство от ближних убьенаго. да убьют и...". Аналогичное требование о розыске содержится и в другой статье, которая предусматривает возможность возмещения компенсации за убийство из имущества скрывшегося убийцы. Если же убийца оказывался неимущим, то родственники имели право его разыскать и предать смерти.

Статья 5 договора, хотя и разрешала некоторое самоуправство, преследуя воровство, в то же время запрещала под страхом наказания аналогично воровству насилие, совершаемое кем-либо под видом обыска по подозрению в воровстве: "Ежели по подозрению в воровстве, кто будет делать самоуправно обыск в чужом доме с притеснением и явным насилием, или возьмет под видом законного обыска что-либо у другого, то по русскому закону должен возвратить втрое против взятого".

В статье 12 рассматриваемого договора указано: "между торгующими Руссами и различными приходящими в Грецию и проживающими там, ежели будет преступник и должен быть возвращен в Русь, то Руссы об этом должны жаловаться христианскому царю, когда возьмут такового и возвратят его в Русь насильно". Таким образом, преследование преступников не прекращалось и за пределами русской земли.

Один из первых исследователей древнерусского права Ф.Г. Эверс следующим образом объяснял процесс доказывания преступления (методику расследования), свойственный временам князя Олега: "Чтобы составить верное понятие о праве, действовавшем во времена необразованности, надобно проникнуть мыслью в дух сих времен, надобно начать с тех простых положений, коим должен был руководствоваться общий человеческий смысл в своих первых учреждениях".

Таким образом, анализ положений договора Древней Руси с Византией позволяет констатировать зарождение криминалистической методики расследования преступлений, и не только в первых законодательных актах, но и в недрах обычного права. Эта тенденция сохранилась и в последующих источниках древнерусского права, в том числе в Русской Правде.

Как известно, Русская Правда существовала в трех редакциях: Краткая, Пространная и Сокращенная. В настоящее время не вызывает сомнений то, что ст. 1-18 Краткой редакции Русской Правды содержат древнейшие по содержанию нормы. Этот комплекс статей условно назван Правдой Ярослава, или Древнейшей Правдой, а статьи 19-40 - Правдой Ярославичей, или домениальным уставом, т.к. служили охраной княжеского хозяйства. Пространная редакция Русской Правды содержит в себе как нормы Краткой редакции, так и ряд других правовых установлений. Историки рассматривают Русскую Правду как свод княжеских законов, источниками которых явились нормы обычного права, княжеские уставы и отдельные постановления. Но до настоящего времени мало изучен генезис Русской Правды, в связи с чем недостаточно исследованы соотношение устного и письменного права при определении основных этапов в истории текста Русской Правды, а также возможности сравнительно-исторического метода в его исследовании. Отсюда следует, что вопросы, связанные с адекватным отражением в нормах права (Русской Правде) сложившихся общественно-экономических отношений Древней Руси, до настоящего времени не могут быть признаны достаточно изученными.

Для иллюстрации одного из вариантов происхождения Русской Правды можно привести популярную гипотезу историков о связи данного правового источника с так называемым Законом Русским, который явился "мостиком" между обычным правом и Русской Правдой. По мнению М.Б. Свердлова, во второй половине 10 в. изменилось название Закона Русского. Из закона, которым руководствовались великие киевские князья, существовавшего наравне с Правдами других восточных племен, он становился Правдой Русской - основным сводом юридических норм Руси. Новое название указывало на происхождение закона (из Правды восточнославянских племен Среднего Приднепровья) и на функцию (в качестве великокняжеского права, распространившегося на всю территорию государства).

Несмотря на то, что Русская Правда оказалась достаточно совершенной и подготовленной для решения самых различных задач, небольшое число правовых норм, записанных в этом источнике, не отражало всего богатства общественных отношений и юридической практики, существовавших в это время на территории Древнерусского государства. Устная Русская Правда продолжала быть правовой основой, которой руководствовался княжеский суд.

Первая известная попытка унифицировать нормы русского права была, как предполагают историки, сделана князем Владимиром, который заменил взимание вир за убийство смертной казнью, но затем был вынужден отказаться от этого решения, поскольку виры были одним из главнейших источников княжеских доходов. Вторая попытка была предпринята Ярославом Владимировичем в 30-х годах 11 в., составившим Древнейшую Правду, или Правду Ярослава. Предполагается, что Ярослав издал после Древнейшей Правды ряд дополнительных постановлений, как, например, Покон вирный, Устав мостником и т.п. Эти постановления развивали основные принципы Древнейшей Правды или дополняли ее.

Следующим этапом в развитии норм Русской Правды явилось окончательное оформление принципов феодального права. По предположению историков, в 1072 г. на съезде Ярославичей была принята Правда Ярославичей, которая получила дальнейшее развитие в постановлениях Ярославичей.

Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия между их нормами или, во всяком случае, существовали различия в формулировках отдельных норм. Естественно, что возникла необходимость в объединении этих двух пластов норм Русской Правды, которое и было произведено в конце 11 в. или в самом начале 12 в., когда, предположительно, была составлена Краткая Правда. В указанных источниках права, как нетрудно заметить, преобладают нормы, направленные на защиту княжеской собственности. В связи с этим имеются еще большие основания полагать, что наряду с так называемым писаным правом действовали нормы обычного права, или Закона Русского, которые и регулировали общественные отношения как в сфере экономики, так и в сфере защиты экономических устоев.

По мере углубления и расширения общественных (как принято полагать - феодальных) отношений появилась необходимость законодательно защищать не только княжеские интересы (его имущество и слуг), но и интересы других феодалов. Данная цель была достигнута с изданием так называемого памятника "Суд Ярославль Владимировича - Правды Русской", в котором преобладали уголовные и уголовно-процессуальные нормы.

В 1113 г. был принят Устав князя Владимира Мономаха, который вместе с предыдущим памятником представлял собой русское право в период развития феодальных отношений (12 в.). В условиях распада Древнерусского государства развитие норм Русской Правды прекратилось. Изменения текста Русской Правды, как правило, связываются с деятельностью составителей, редакторов и переписчиков данного источника.

На всем протяжении развития норм Русской Правды определенное влияние на данный источник права имели княжеские церковные уставы. Последние не только определяли положение церкви, права и привилегии ее служителей, но и устанавливали пространство действия церковного суда в отношении дел, специально подсудных церкви, и в отношении лиц, которые подлежали церковному суду.

В статье 14 Краткой редакции Русской Правды и ст. 35 Пространной Правды имелись указания на производство расследования с целью выяснения, каким образом и от кого утраченная вещь попала к лицу, у которого она обнаружена (свод). В статье 15 Краткой редакции Русской Правды и ст. 36, 39 Пространной Правды говорилось о судебном разбирательстве в случае, если к похитителю будут иметься претензии и в отношении необнаруженного пропавшего имущества.

Началу розыска предшествовала процедура "заклича", то есть публичного объявления потерпевшим о преступлении в местах скопления народа, чаще всего "на торгу"Правовые последствия для похитителя могли возникнуть только после подобного заявления. Розыск преступника возлагался на потерпевшего. Статья 34 Пространной редакции Русской Правды говорит так: "Аче кто конь погубить, или оружье, или порт, а заповесть на торгу, а после познаеть в своем городе, свое ему лицем взята, а за обиду платити ему 3 гривны".'

На современном языке это предписание гласит примерно следующее: если у кого-то пропадет конь, оружие или одежда, и он заявит о том "на торгу", а после опознает пропавшее у кого-либо из своей городской общины (или же в своем "миру"), то может отобрать свое, а тот, у кого вещь отобрана, должен уплатить пострадавшему штраф в три гривны "за обид»'".

Данная норма предусматривает, так сказать, оптимальный вариант розыска: обворованный сделал "заклич" и обнаружил свою вещь у вора. Но возможна была и ситуация, когда человек, у которого потерпевший обнаружил свою вещь, утверждал, что приобрел ее законно у третьего лица. В таком случае начиналась процедура "свода" и Русская Правда предписывала новому владельцу вещи не выдавать ее пострадавшему, а идти вместе с ним к тому, у кого она приобретена. Если же и этот человек утверждал, что обнаруженное у него имущество приобретено законным путем, "свод" продолжался уже всеми заинтересованными лицами. И так до тех пор, пока он не выводил на того, кто не мог доказать, что разыскиваемое имущество попало к нему на законных основаниях. Тогда этот человек признавался вором и обязан был возместить ущерб и уплатить штраф "за обиду". Таким образом, "свод" представлял собой инициативный розыск потерпевшим вероятного преступника путем организации очной ставки. "Свод" применялся, как правило, при установлении виновного в краже и розыске украденных вещей.

Русская Правда определяла особенности проведения "свода" в тех случаях, когда он переходил на территорию другой общины, за пределы города, где проживал пострадавший, и даже за границу княжества. Так, если "свод" переходил на территорию другой общины, то потерпевший вел его только до третьего ответчика и, взыскав с него стоимость похищенной вещи (имущества), предоставлял уже там право вести "свод" до конца. По общему правилу "свод" не должен был выходить за границы своего княжества или града. Если же ответчик ссылался на покупку обнаруженного у него разыскиваемого имущества у неизвестного лица или подданного другого княжества, то должен был подтвердить данный факт показаниями не менее двух свидетелей или сборщика торговых пошлин (мытника). В таком случае похищенное все же передавалось собственнику, а он, сохранив доброе имя, освобождался от наказания, но, потеряв деньги, приобретал право иска в случае, если обнаружит лицо, продавшее ему украденную вещь. В отличие от розыска вещей материального мира, в случае похищения холопов розыск не ограничивался никакими условиями, а должен был продолжаться до конца, до выявления похитителя. Таким образом, в основе процедуры "свода" лежал принцип профилактики воровства, то есть запрета на покупку имущества у неизвестных лиц, иначе покупатель мог сам оказаться в положении преступника или потерять деньги.

Другой формой досудебных отношений между потерпевшим и обидчиком, подозреваемым в причинении вреда, было гонение следа". Оно заключалось в розыске потерпевшим преступника, скрывшегося с места происшествия, по оставленным следам "А не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будеть следа ли к селу или к товару, а не отсочять от собе следа, ни едуть на след или отбьтся, то тем платити татбу и продажю; а след гнати с чюжими людми а с послухи; аже погубять след на гостиньце на велице, а села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы" (ст. 77 Русской Правды)."

В данном случае закон исходит из предположения, что там, куда приводил след и находится преступник. Если след терялся на большой дороге или в пустой степи, где не было никакого жилья, розыски прекращались. Но если следы приводили в ту или иную общину (вервь), то на нее ложилась обязанность оказать содействие розыску преступника. При этом перед общиной возникало три альтернативы. Во-первых, она могла "отсочить" от себя след, то есть указать, что следы ходят за территорию общины, и тогда преследователи должны были продолжать поиск в другом месте. Во-вторых, помочь найти преступника внутри своего общества и выдать его. И в-третьих, община могла отказаться от поиска преступника по каким-либо причинам, но в этом случае в соответствии с принципом круговой поруки она должна была выплатить "татьбу и продажи)" или "дикую виру" различные виды штрафов, определявшиеся в зависимости от вида совершенного преступления. Таким образом, в основе "гонения следа" лежал принцип круговой поруки, который заставлял жителей Киевской Руси внимательно относиться к соседям, чтобы не платить за их преступления уголовные штрафы.

"Свод" и "гонение следа" были первыми процессуальными формами досудебной подготовки дела о причинении вреда преступлением и сыска виновного, узаконенными государством на территории Древней Руси. Но поскольку они выросли из методов разрешения конфликтов поры родоплеменных отношений, то несли в себе их особенности. В частности, бремя розыска преступника и доказывание его вины ложились на пострадавшего, а когда он физически не имел такой возможности (был убит или тяжело ранен) - на его родственников. Такой порядок выяснения отношений между потерпевшим и причинителем вреда получил название частно-искового, состязательного или обвинительного.

Он был свойственен временам, когда преступление не рассматривалось еще как общественно опасное деяние, а борьба с ним считалась частным делом самого пострадавшего и его родственников. От их личного усмотрения зависело, начинать или не начинать в каждом конкретном случае преследование вероятного преступника, искать его, если он скрылся, либо не связываться с этим делом. Отсюда и название такого процесса разрешения споров - обвинительный, частно-исковой. Пострадавший выступал в данном случае не только в роли инициатора возбуждения уголовного процесса против причинителя вреда, но и сыщика, осуществляющего его розыск.

Конечно, это не означало, что органы княжеской администрации не участвовали в розыске уголовных преступников. Но если в делах частного обвинения государство выступало, главным образом, в роли арбитра в споре сторон, то тогда, когда затрагивались интересы государства, княжеской власти, привилегированных слоев общества или в случае неординарных преступлений, государство применяло активные формы розыска преступников.

Как известно из рассказа летописца, еще князь Владимир Святославович, после того как участились разбойные нападения в районе Киева, по совету епископов ввел смертную казнь. (Очевидно, количество разбоев настолько потрясло воображение современников, что этот факт был зафиксирован не только в летописях, но и в народном былинном эпосе, где появилась фигура Соловья-разбойника). Несомненно, в подобных случаях розыск преступников не мог не проводиться без активного участия княжеских людей. Обратная замена по фискальным соображениям смертной казни по настоянию бояр Владимира денежными вирами, идущими в княжескую казну, не упраздняла сама по себе розыскные действия власти, заинтересованной в раскрытии преступления.

Источники не сохранили указаний нам формы этого, вероятно, примитивного розыска. Но существование его по делам, затрагивающим интересы власти, несомненно. Один из примеров такого розыска приводится в летописном рассказе под 1071 г., повествующим об осуществлении воеводой Яном Вышатичем по княжескому повелению розыска и расследования дела белозерских волхвов-смердов, повинных в ритуальных убийствах женщин.

По мере развития феодального общества на Руси и вытеснения родоплеменных отношений, роста имущественного неравенства людей и углубления их социального расслоения все более усиливается роль государственного регулирования отношений пострадавшего от неправомерных действий и виновного в таких деяниях. Потребовалось время, и немалое, прежде чем твердо сформировался взгляд на преступление как деяние опасное не только для того, против кого оно непосредственно направлено, но и для всего общества. В соответствии с этим изменяется и законодательство, оно приспосабливается к новым социально-экономическим условиям развития российского общества.

Государство все активнее берет на себя функцию преследования преступников, их розыска и наказания. Обвинительный, частно-исковой процесс разрешения уголовных дел постепенно начинает вытесняться новой формой разбирательства преступлений - розыскной или инквизиционной.

Правда, длительное время обе эти формы разрешения конфликтов сосуществовали параллельно. Более того, элементы древнего обвинительного порядка разрешения споров мы можем встретить и в современном уголовно-процессуальном законодательстве. Это так называемые дела частного обвинения, которые начинаются только по заявлению потерпевшего.

В условиях укрепления государственности на Руси право на личную расправу потерпевшего над преступником постепенно вытесняется переходом полицейских функций в руки князя, по поручению которого отдельные его слуги проводили расследование по делам о совершенных преступлениях. Чаще всего расследование таких дел поручалось княжеским вирникам, мечникам, писцам, тиунам. В их пользу были установлены особые пошлины, а в период расследования они получали довольствие и содержание (кормление) от жителей той местности, где проводили розыскные и иные действия.

Однако в период феодальной раздробленности правоохранительная функция, которая в предшествующую эпоху развивалась по пути централизации в руках государства, начинает теперь распадаться. Причем ее дробление осуществляется не только в соответствии с образованием новых самостоятельных княжеств, но и путем передачи крупным земельным собственникам права на "суд и расправу". Поэтому для данной эпохи характерно существование, наряду с княжеской властью, широкой вотчинной власти бояр-землевладельцев, монастырей и церкви. Княжеские грамоты, по которым боярам и монастырям "жаловались" государственные земли с проживающими на них крестьянами, наделяли вотчинников большими владельческими правами: устанавливать и взимать пошлины, подати и другие повинности в свою пользу; разбирать различные тяжбы находящихся под их властью людей, вершить над ними суд.

Таким образом, бояре и монастырские владыки осуществляли расследование дел, связанных с преступлениями, а также суд над виновными лично либо через своих приближенных, приказчиков, которым они "велят" или "прикажут" чинить расправу над подвластными людьми.

На государственных землях верховным правителем и вершителем всех дел был князь. По мере усложнения общественной жизни, расширения хозяйственных связей единовластное управление государственными делами для князя становилось все сложнее. В этих условиях складывалась объективная необходимость организации княжеской администрации в центре и на местах, которая сосредоточивала бы в своих руках рычаги управления и принуждения.

Местная княжеская администрация формировалась сообразно делению земель на уезды и волости. В уездном городе управлял княжеский наместник, административная власть которого распространялась и на близлежащие к городу волости. На остальной территории княжества в главных селах волостей действовали княжеские волостели с аналогичными судебными и другими административными функциями. Дополняли княжескую администрацию органы местного крестьянского и городского самоуправления.

При каждом наместнике и волостеле имелся свой "административный аппарат" в лице тиунов, доводчиков и праветчиков. Между ними "служебные" обязанности были четко распределены. Тиуны по поручению наместников и волостелей производили суд. Доводчики призывали к суду обвиняемых, ответчиков и обвинителей, истцов. Праветчики "правили", собирали государственные налоги, выплаты по кабалам с закабаленных тягловых людей, а также взимали деньги по судебным решениям.

Поскольку административные органы, как княжеской власти, так и власти бояр-вотчинников и монастырей не были отделены от судебных, процедура расследования уголовных дел и суда над преступниками проводилась одними и теми же органами. Можно сказать применительно к современным понятиям, что наместники и волостели со своим аппаратом осуществляли полицейско-судебные функции. Они вели расследование по уголовным делам, при необходимости осуществляли розыск виновных и производили суд над ними.

Летописи тех лет рассказывают о различных бунтах, многочисленных фактах разбоев, душегубств, других преступлениях, направленных против феодалов и их наместников, тиунов, приказчиков. Феодальная власть отвечала на выступление народа усилением наказания за преступные деяния и укреплением основ розыскного процесса.

Одним из конкретных проявлений этой тенденции стало законодательное возложение на органы крестьянского управления розыскной функции и включение их в состав административно-полицейского аппарата государства. Двинская грамота (1397 г.) обязывала сотников, пятидесятников и десятников "беречь накрепко, чтобы не было у них татей, и разбойников, и корчем, и ябетников, и подписчиков и всяких лихих людей".

Одновременно государство сохраняет и круговую поруку, то есть установление коллективной ответственности за преступления, которые были направлены против интересов господствующих классов. Суть этой формы уголовного процесса сводилась к тому, что ответственность за нераскрытое преступление возлагалась на общину, погост, стан, в пределах, которых оно было совершено.

Таким образом, в период возникновения, формирования и укрепления Древнерусского государства розыск преступников долгое время являлся обязанностью населения или возлагался на землевладельцев-вотчинников. Государство, еще не имея специальных органов охраны правопорядка, осуществляло розыск только в исключительных случаях, когда преступление угрожало основам социального порядка и не могло быть обезврежено силами местного населения.

Об особенностях расследования (об элементах частной криминалистической методики) говорится в ст. 16 Краткой редакции Русской Правды и ст. 38 Пространной Правды, устанавливающих исключение в процедуре свода для дел, касающихся лица, купившего беглого или краденого раба. В данном случае последний должен был передать хозяину раба своего челядина и продолжать розыски при свидетелях в присутствии самого похищенного раба. Когда находился похититель челядина, то он платил штраф, а украденный раб возвращался своему господину. Элементы частной методики расследования прослеживаются и в ст. 2 и 10 Краткой редакции Русской Правды, в которых указывалось, что в случаях отсутствия видимых признаков побоев (кровоподтеков или синяков) потерпевший должен был в доказательство своей жалобы сослаться на показания двух свидетелей.

Как было указано, ст. 35 Пространной Правды посвящена своду, т.е. процедуре нахождения лица, незаконно присвоившего чужую вещь, и возвращения этой вещи ее первоначальному хозяину. Хорошо разработанная система свода характерна, как полагают современные исследователи, для большого города, где пропавшая или украденная вещь впоследствии на торгах могла быть неоднократно проданной (переданной). Благодаря своду перекупщики чужой вещи могли рассчитывать на возвращение своих денег, а судебные власти разыскивали виновника кражи или незаконного присвоения чужой вещи. Рассматриваемая статья имеет приписки, согласно которым она могла применяться только к мелкому воришке, кравшему из дома ("клетный тать"), а не к профессиональному конокраду, рецидивисту ("коневый тать"). Последнего выдавали князю на "поток" и "разграбление".

Характерной особенностью свода как этапа расследования было то, что розыск коневого татя продолжался по землям, прилегающим к городу, где произошла кража. В этом случае, согласно ст. 36 Пространной Правды, истец получал вместо пропавшей вещи денежную компенсацию в размере ее стоимости от третьего добросовестного приобретателя, который продолжал свод до конца. Одновременно ст. 37 Пространной Правды предусматривала случай, когда оказывалось, что краденое было кем-либо куплено на торгу, причем продавец его не разыскан. В таком случае данная норма предусматривала присягу добросовестного покупателя и выставление двух свидетелей или сборщика торговых пошлин ("мытника"), перед кем была совершена покупка, которые под присягой подтверждали факт покупки вещи на торгу. Последняя норма применялась, как следует из смысла ст. 39 Пространной Правды, и в случаях, когда след преступника вел за пределы города и прилежащих к нему территорий, в чужую землю, где свод прекращался.

В статье 38 Пространной Правды указывалось на особенности свода (методики расследования) пропавшего челядина. Так, розыск необходимо было продолжать, основываясь на показаниях челядина, т.к. последний, как отмечал законодатель, "не есть скот". Основываясь на его показаниях ("по языку"), нужно идти от одного его покупателя к другому.

Определенные требования (рекомендации) к расследованию убийств содержались в ст. 18 Пространной редакции Русской Правды, согласно которой в случае отсутствия прямых доказательств виновности обвиняемый в убийстве мог оправдаться при наличии семи свидетелей доброй славы. Таких свидетелей в соответствии со ст. 21 и 22 данного источника права разыскивал сам обвиняемый. В тех случаях, когда указанное лицо не могло привести свидетелей в доказательство своей невиновности, в том числе и по обвинению в убийстве, оно подвергалось испытанию железом (удержание в руках раскаленного железа). Такой вид доказательств назывался ордалией.

Некоторые особенности методики расследования преступлений с участием иностранных граждан содержались в международных договорах. Так, в ст. 9 Договора Новгорода с Готским берегом и с немецкими городами, датированного 1189-1199 гг. и являющегося древнейшим из числа дошедших до нас договорных грамот между русскими и немецкими городами, устанавливался порядок дачи свидетельских показаний при тяжбах между новгородцами и немцами по обвинению в избиении, не подтвержденном телесными повреждениями, кровоподтеками и т.д. Примыкая к ст. 29 Пространной Правды, рассматриваемая норма разъясняет, какая сторона должна поставлять свидетелей. Если в драке не нанесены видимые увечья, дело решалось бросаньем жребия ("ввергнуть жеребье"). Сторона, которой достался жребий, выставляла свидетелей в подтверждение своих показаний.

Одним из последствий татаро-монгольского нашествия было массовое истребление русских городов, при котором погибли ценнейшие древнерусские законодательные памятники. Этим объясняется отсутствие актовых материалов по истории Ростово-Суздальского, Киевского, Черниговского и других русских княжеств 12-13 вв. В юго-западной Руси остававшиеся документы также истреблялись вместе с другими памятниками древнерусской культуры польско-литовскими панами и католическим духовенством. Поэтому дошедшие до нашего времени единичные документы Галицко-Волынского княжества указанного исторического периода Руси являются уникальными памятниками прошлого. Они помогают изучить важные проблемы общественно-экономического и правового развития юго-западных древнерусских княжеств, в том числе становление прообразов криминалистических методик. Так, Новгородская Судная грамота, содержащая в основном постановления, относящиеся к судопроизводству и судоустройству Новгородской феодальной республики, служила по существу дополнением к Русской Правде, также имевшей хождение в Новгороде в качестве правового кодекса.

Расследование по Новгородской Судной грамоте характеризовалось следующими особенностями. Перед началом процесса стороны должны были принести присягу. Не присягнувшая сторона признавалась проигравшей процесс (ст. 14-19). В тех случаях, когда ответчик являлся жителем Новгорода, а преступление (воровство, разбой, поджог, убийство и т.п.) совершено в новгородских волостях, истец (житель новгородских волостей) обязан был присягнуть на Новгородской Судной грамоте, поручившись в том, что ответчик действительно является преступником. Только после этого начиналось судебное разбирательство (ст. 36), указывались категории населения и степень их участия в даче свидетельских показаний, а также порядок вызова свидетелей (послухов) в суд (ст. 22, 23). Срок вызова свидетеля зависел от расстояния, но не мог превышать трех недель.

В соответствии со ст. 35 Новгородской Судной грамоты процесс (методика расследования) предусматривал очные ставки, которые могли проводиться в случаях, когда свидетель давал какие-либо показания против одной из тяжущихся сторон. Тогда эта сторона имела право на очную ставку с ним или с самим истцом, если послух не захочет пойти ("не дасться послух позвати"). Если эта сторона не вызовет на очную ставку послуха или истца, судебное решение выносилось согласно показаниям свидетеля (послуха). С другой стороны, если истец и послух не пойдут на очную ставку, то дело решалось в пользу ответчика.

Со статьи 20 начинался раздел Псковской Судной грамоты, посвященный процессуальным вопросам, который отражал требования, предъявляемые к прообразам методики расследования преступлений. Так, если предъявлялся иск по обвинению в избиении или грабеже (при этом ответчик был вызван на суд повесткою), то суд должен был опросить свидетеля, с которым истец обедал или ночевал, а также самого истца и тех лиц, с которыми он говорил о случившемся. Если показания будут в пользу истца, то ответчик должен понести наказание или согласиться на поединок со свидетелем. В развитие данной нормы необходимо рассматривать ст. 27, предусматривающую возможность присуждения к штрафу ответчика, который обвинялся истцом в избиении в публичном месте, для чего было достаточно показаний четырех-пяти очевидцев. Если же избитый (истец) будет обвинять ответчика также и в совершении грабежа, то истец должен вести процесс при помощи одного послуха, ибо в этом случае возможно присуждение поединка.

В соответствии со ст. 21 рассматриваемого источника ответчику разрешалось выставлять вместо себя наймита на поединок с послухом (свидетелем) истца.

В то же время если свидетель, на которого сослалась одна из сторон, на суд не явится или его показания разойдутся с показаниями выставившей его стороны, то он, в соответствии со ст. 22 Псковской Судной грамоты, отводится судом. А если одна из сторон по делу об избиении будет отводить показания свидетеля другой стороны, как указывается в ст. 23, ссылаясь на участие этого свидетеля в избиении, то суд сам назначает свидетеля. По делу о "бое" и "грабеже", т.е. "разбое", каждая сторона имеет право отвести выставленного против нее свидетеля. В таком случае судебная коллегия, могла выслать на место происшествия своих представителей для доследования и выявления новых свидетелей.

Статьи 34 и 35 устанавливают, что ответчик в делах о татьбе должен идти на присягу на то место, где произошло воровство.

Рассмотренные положения законодательства позволяют сделать следующие выводы. Во-первых, наряду с писаным правом существовали нормы обычного права, регулирующие, в том числе, вопросы расследования преступлений. Во-вторых, отсутствовала дифференциация между нормами гражданского и уголовного процессуального права - порядок уголовного и гражданского процесса был единый. В-третьих, наряду с общими нормами производства расследования "писаное право" также содержало нормы, регулирующие особенности порядка производства расследования по конкретным видам преступлений (кража, причинение телесных повреждений, убийство и т.п.). Совокупность указанных обстоятельств позволяет констатировать зарождение частных криминалистических методик расследования преступлений, а точнее, их прообразов, на самых ранних стадиях развития Российского государства и сделать обоснованное предположение о существовании таких прообразов в недрах догосударственного устройства общественных отношений на русских землях.

2. Организационно-штатные мероприятия по укреплению МООП - МВД СССР, их местных органов в 60-70 г.г.

В 60-х годах система МВД вступила в этап крупного организационного реформирования.

В июле 1966 года ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР рассмотрел вопрос о мерах по усилению борьбы с нарушениями общественного порядка в стране. В принятых решениях нашли свое отражение пожелания и требования трудящихся, общественных организаций и государственных органов решительно пресекать хулиганство и другие антиобщественные явления.

В целях обеспечения единого оперативного руководства деятельностью органов охраны общественного порядка в борьбе с преступностью 26 июля 1966г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ „Об образовании союзно-республиканского Министерства охраны общественного порядка СССР".

Совет Министров РСФСР 31 августа 1966 г. принял постановление "О мерах по усилению борьбы с преступностью", в котором основное внимание было уделено борьбе с пьянством и мелким хулиганством, как первопричине преступлений. Рекомендовано открыть в столицах автономных республик, краевых и областных центрах и крупных промышленных городах по согласованию с МООП РСФСР спецприемники для содержания лиц, арестованных за мелкое хулиганство. Совет Министров РСФСР предложил соответствующим министерствам и ведомствам в 2-месячный срок подготовить и представить предложения об организации лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП) для принудительного лечения злостных пьяниц.

В составе МООП СССР были образованы крупные подразделения, охватывавшие основные направления деятельности органов внутренних дел (Главное управление милиции, Главное управление мест заключения, Следственное управление, Главное управление внутренних войск, Главное управление пожарной охраны и др.).

17 октября 1966 года приказом МООП СССР объявляется утвержденная Советом Министров СССР структура союзно-республиканского министерства охраны общественного порядка (МООП РСФСР). В июне того же года оно было преобразовано в МООП СССР. И впервые наряду со многими главными управлениями и управлениями создается самостоятельное структурное подразделение - контрольно-инспекторский отдел (КИО) с подчинением его непосредственно министру, а не начальнику ГУМ. В качестве самостоятельного отдела КИО вошел и в состав МВД СССР (25 ноября 1968 года издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о переименовании МООП СССР в МВД СССР. Указ объявлен 26 ноября 1968 года приказом МВД СССР № 903).

В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР, принятом 19 ноября 1968г., предусматривались важные меры по совершенствованию организационной структуры, улучшению управленческой деятельности органов внутренних дел.

Перестройке подвергалась система органов внутренних дел в городах и районах. Здесь на базе органов милиции были созданы отделы (управления) внутренних дел. Они включали в себя также аппараты следствия, госпожнадзора, исправительных работ. Теперь не только милиция, но и в целом органы внутренних дел городского и районного звена стали структурными подразделениями исполкомов Советов.

В МВД союзных и автономных республик, УВД крайоблисполкомов были созданы отделы (отделения) по политико-воспитательной работе, функции которых распространялись на все службы.

Существенной реорганизации подвергся центральный аппарат МВД СССР. В наибольшей степени она затронула структуру Главного управления милиции, которая отличалась многоступенчатостью, отсутствием необходимой самостоятельности ведущих служб милиции. В феврале 1969 года вместо Главного управления милиции был образован ряд самостоятельных структурных подразделений (Главное управление уголовного розыска, Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности, Управление Государственной автомобильной инспекции и др.). Аналогичной реорганизации подверглись и управления милиции МВД союзных республик.

Таким образом, структура службы милиции в центре и в союзных республиках стала единообразной со структурой краевого и областного аппаратов милиции.

Для совершенствования следственной работы большое значение имело создание в составе МВД СССР специального управления, которое стало направлять всю работу следственных аппаратов органов внутренних дел. Новым шагом вперед на этом пути явилось включение в 1970 году следственных подразделений в состав горрайорганов внутренних дел. Это фактически завершило структурное формирование следственного аппарата МВД, позволило обеспечить оперативное руководство деятельностью следственных подразделений со стороны начальников горрайорганов, укрепить взаимодействие следователей и работников дознания. В результате следователями МВД расследовалась большая часть всех уголовных дел. Значительно улучшилось и качество расследования.

Важные организационные мероприятия осуществлялись в службе БХСС. Начало этому положила общая организационно-структурная перестройка милиции, определившая, что задачи службы БХСС не только имеют самостоятельное значение, но и являются одним из важнейших направлений деятельности милиции. Одновременно были четко определены функциональные обязанности инспекторского состава.

Министерства охраны общественного порядка союзных республик большое внимание уделяли улучшению и расширению системы подготовки кадров. Многое было сделано для обучения нового пополнения милиции.

Высшее юридическое образование работники милиции получали в высших школах МООП, юридических институтах, на юридических факультетах университетов. В системе МООП в середине 60-х гг. функционировали четыре высшие школы: в Москве, Киеве, Ташкенте и Омске. Специалистов средней квалификации готовили средние специальные школы милиции.

Кроме высших и средних специальных учебных заведений, действовали межобластные и областные пункты подготовки и переподготовки милиционеров, участковых уполномоченных, госавтоинспекторов, работников паспортных аппаратов.

Конечные результаты практической деятельности органов милиции по профилактике правонарушений и борьбе с преступностью зависят прежде всего и главным образом от того, кому доверена охрана общественного порядка, т.е. от милицейских кадров, уровня их общей и профессиональной подготовки, качества обучения и воспитания личного состава.

Однако личный состав милиции в 60-е гг. еще не в полной мере отвечал этим высоким требованиям жизни. В 1966 году лишь 12,6% начальствующего состава имело высшее образование, юристов же высшей квалификации было всего 9%. Со средним юридическим образованием работало 18,5% лиц начальствующего состава. Среди рядового и сержантского состава только 11,7% сотрудников имели среднее образование.

Серьезная нехватка квалифицированных специалистов -- работников с высшим и средним специальным образованием ощущалась в ведущих службах: уголовном розыске, аппаратах БХСС, следствия, Госавтоинспекции, службе участковых инспекторов. Наблюдалась большая текучесть кадров, молодые специалисты плохо закреплялись на новой для них работе. Все это отрицательно сказывалось на результатах оперативно-служебной деятельности по профилактике и раскрытию преступлений. Стремление некоторых руководителей поскорее заполнить вакантные должности приводило к тому, что на службу в милицию попадали случайные люди, недостаточно подготовленные в профессиональном отношении. Стабильное ядро кадров укреплялось слабо, мастерство и квалификация личного состава улучшались медленно.

Особое внимание уделялось улучшению качественного состава руководителей районных и городских подразделений. В 1967 году на должности начальников горрайорганов милиции было выдвинуто 355 сотрудников, имеющих высшее образование и опыт партийной и комсомольской работы. Увеличилось число специалистов с высшим и средним образованием в уголовном розыске, БХСС и других ведущих службах, а также лиц со средним образованием среди рядовых и сержантов милиции. Однако эти меры до конца не решали проблему. Все более очевидной становилась необходимость качественно нового подхода к комплектованию личного состава милиции, его воспитанию и обучению.

Пути практической реализации этих задач были определены в постановлении Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР от 19 ноября 1968 г. о мерах по дальнейшему укреплению советской милиции. Центральный Комитет партии и Советское правительство потребовали дальнейшего укрепления связи органов милиции с народом, расширения контактов с общественными организациями и трудовыми коллективами. Они обязали органы милиции шире опираться на помощь трудящихся в решении задач предупреждения правонарушений и борьбы с преступностью.

В этих целях ЦК КПСС и Совет Министров СССР в 1969 году приняли решение отобрать и направить на службу в органы милиции 20 тыс. коммунистов и комсомольцев. Был введен принципиально новый порядок комплектования органов милиции путем направления на службу охраны общественного порядка лучших представителей трудовых коллективов с предварительным обсуждением кандидатов на собраниях партийных, профсоюзных организаций. Для поддержания и дальнейшего укрепления связей посланцев трудящихся с рекомендовавшими их, повышения ответственности партийных, профсоюзных и комсомольских организаций за своих выдвиженцев, а молодых сотрудников перед их бывшими товарищами по работе, вводились периодические отчеты работников милиции в коллективах.

За пять лет, минувших после установленного в 1968 году порядка комплектования личного состава милиции, на должности старшего, среднего, младшего начальствующего и рядового состава было отобрано большое число новых работников, в основном коммунистов и комсомольцев. В результате качественный состав кадров этих служб несколько укрепился. В 1972 году число работников уголовного розыска с высшим образованием составляло уже 17%, а со средним специальным -- 43%. В аппарате БХСС число сотрудников с высшим образованием увеличилось до 26%.

Особое внимание следовало обратить на расстановку кадров. От того, как используются люди, от их способностей, служебной квалификации и политической зрелости в решающей степени зависит успех любого дела. Однако в милиции долгое время этот принцип последовательно не проводился. Поэтому имели место сменяемость кадров, частые, порой неоправданные переводы руководителей с одного поста на другой, стихийное перемещение сотрудников из одной службы в другую. В результате некоторые важные, напряженные в оперативном отношении направления оказывались недостаточно прикрытыми. Отдельные службы плохо обеспечивались необходимым количеством специалистов. Ноябрьское (1968г.) постановление партии и правительства качественно изменило подход к вопросу расстановки кадров милиции. Лучшие работники стали использоваться в зависимости от складывавшейся обстановки на наиболее ответственных участках.

Творческий, научно обоснованный подбор сотрудников, их правильная расстановка в соответствии с решаемыми той или иной милицейской службой задачами -- лишь первая стадия работы с кадрами. Не менее важно организовать систематическое, целенаправленное обучение сотрудников, их подготовку и переподготовку.

Сложившаяся в начале 50-х гг. система первоначальной подготовки личного состава милиции представляла собой сеть небольших учебных пунктов. Сроки первоначального обучения, как правило, не превышали 1--2 месяцев. Рассчитанное на лиц, подготовленных в объеме 7--8 классов общеобразовательной школы, обучение представляло собой своеобразный техминимум, направленный на привитие общих навыков несения службы, составления служебных документов, пресечения правонарушений, применения оружия и приемов самбо. Основы советского законодательства преподавались в самом общем виде. Мало проводилось практических занятий, а основным методом обучения был классный урок.

В мае 1969 года был взят курс на строительство крупных учебных центров и коренную реконструкцию имеющихся пунктов обучения. Создаются межреспубликанские и межобластные школы подготовки младщего и среднего начсостава на 300--350 учебных мест. В отличие от старых учебных пунктов эти школы имели просторные помещения и необходимое оборудование, хорошие общежития и спортивные залы, физкультурные площадки, гаражи для автотранспорта, тиры, плацы для проведения строевых занятий.

В системе первоначальной подготовки устанавливались минимальные 2-3 месячные сроки обучения (в зависимости от должностных категорий). Повсеместно создавались филиалы школ и учебных пунктов при крупных горрайорганах внутренних дел, летние палаточные лагеря. Были разработаны программы первоначальной подготовки милиционеров, участковых инспекторов, инспекторов дорожного надзора и ГАИ, младших инспекторов по обслуживанию техники и связи. По основным циклам юридических и специальных дисциплин были изданы учебные, учебно-методические пособия, альбомы схем, плакаты.

В системе МВД появились десятки учебных подразделений, в которых одновременно могли обучаться несколько тысяч сотрудников, вновь принятых на работу в органы внутренних дел. В результате впервые была полностью была решена задача обучения новичков.

Проблема увеличения выпуска специалистов со средним специальным образованием решалась в двух направлениях: путем организации новых учебных заведений и путем расширения действующих школ и училищ и улучшения их материально-технического оснащения.

По сравнению с 1966 годом число средних учебных заведений в системе МВД увеличилось более чем в 2 раза.

Серьезные изменения произошли и в организации подготовки кадров высшей квалификации. Она шла по линии дальнейшего углубления специализации, что позволило качественно организовать работу курсов и факультетов повышения квалификации при высших школах.

По мере развития учебной базы высшего образования в системе МВД СССР происходило наращивание творческого потенциала профессорско-преподавательского состава. К началу десятой пятилетки в высших учебных заведениях МВД работало свыше 100 профессоров и докторов наук, более 1000 доцентов и кандидатов наук. Однако система высших учебных заведений МВД СССР не могла еще полностью обеспечить потребности органов внутренних дел в специалистах высшей квалификации. Поэтому по инициативе Министерства внутренних дел СССР была проведена большая работа по следственно-криминалистической специализации студентов в юридических институтах и на юридических факультетах госуниверситетов. Ежегодно по планам междуве­домственного распределения органы внутренних дел получают немало специалистов, которые направляются в самые различные службы и подразделения.

По мере укомплектования органов внутренних дел специалистами со средним и высшим образованием все острее выдвигалась проблема подготовки и переподготовки руководящих управленческих кадров высшей квалификации. Существовавшая система курсов при высших школах в полной мере не решала этой проблемы, и в 1973 году была создана Академия МВД СССР -- высшее учебное заведение нового типа. В Московском филиале юридического заочного обучения (МФЮЗО) при Академии МВД СССР немало практических работников органов внутренних дел получает высшее юридическое образование без отрыва от исполнения служебных обязанностей.

Для подготовки научно-педагогических кадров в Академии создана адъюнктура.