Преступность экоцида в международном и российском уголовном праве

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В данной работе затронуты такие вопросы, как роль международного права в определении преступности экоцида, что является наиболее важным для понимания экоцида в международном и национальном уголовном праве. То есть нормы международного права являются главными источниками, регламентирующими ответственность за преступления против мира и безопасности человечества по российскому уголовному праву. Через применение УК РФ во многом должны достигаться задачи международного права в плане предотвращения преступлений против мира и безопасности человечества и наказания за их совершение.

В настоящее время очевидно, что сохранение благоприятной и пригодной к существованию человека экологической среды стало одним из условий существования человечества. Недаром в Концепции национальной безопасности Российской Федерации (в редакции Указа Президента РФ №24 от 10 января 2000 г.) указано, что "национальные интересы России в экологической сфере заключаются в сохранении и оздоровлении окружающей среды… Угроза ухудшения экологической ситуации в стране и истощения ее природных ресурсов находится в прямой зависимости от состояния экономики и готовности общества осознать глобальность и важность этих проблем".

Осознание "глобальности и важности" защиты окружающей среды пришло далеко не сразу. Угрожающий характер вредоносного воздействия на экологическую сферу стал серьезно заботить мировые политические круги и общественность только во второй половине ХХ века, что было связано с появлением и применением таких методов и средств ведения военных действий, которые имели неизбирательное поражающее действие в отношении всего живого. Если раньше основой всех войн служило физическое поражение войск, то полстолетия назад одной из основ стратегии и тактики воюющих стран стало сознательное уничтожение природы на территории противника [42, С. 97-105].

Например, начав войну во Вьетнаме, США в течение более чем десятилетия использовали его территорию в качестве полигона для испытания химического оружия массового поражения и новой тактики ведения войны по принципу "выжженной территории" [30, С. 17-19].

Реакцией мирового сообщества стало принятие целого ряда документов, в которых запрещалось тотальное уничтожение природной среды в период ведения военных действий.

Так, в ст. ст. 35, 55 I Дополнительного протокола 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. запрещено применять "методы или средства ведения военных действий, которые имеют своей целью причинить или, как можно ожидать, причинят обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде"; стороны вооруженного конфликта должны проявлять "заботу о защите природной среды от обширного, долговременного и серьезного ущерба". Впервые указанные действия стали расцениваться не просто как "недопустимые", а были признаны военным преступлением, получившим название "экоцид" (от греческого "oikos" - "дом, местопребывание" и латинского "caedo" - "убиваю").

В отечественной литературе распространено суждение о том, что "экоцид как преступление имеет своим истоком агрессивную войну. Он как бы вырос из нее" [8, С. 131; 127, С. 99-101]. Однако уже в ст. 1 Конвенции о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду 1977 г. установлена обязанность не прибегать к военному или любому иному враждебному использованию средств воздействия на природную среду, "которые имеют широкие, долгосрочные или серьезные последствия, в качестве способов разрушения, нанесения ущерба или причинения вреда любому другому государству-участнику".

Таким образом, совершение актов экоцида стало расцениваться как международное преступление вне зависимости от того, совершен он в военное или мирное время и без обязательной его "увязки" с вооруженным конфликтом - "экоцид возможен, скорее всего, в результате применения запрещенных средств и методов ведения войны, хотя в принципе не сводится к этому" [32, С. 821].

В силу принципа приоритета норм международного права (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ) Уголовный кодекс России определил в качестве одной из своих задач обеспечение мира и безопасности человечества. Соответственно, в ст. 358 УК РФ впервые сформулирован состав экоцида как преступления по российскому уголовному праву. Однако в теории до сих пор не получил разрешения вопрос о месте экоцида в системе преступлений против мира и безопасности человечества, о его соотношении и отграничении от экологических преступлений.

Задачи данной контрольной работы следующие:

анализ социальной обусловленности преступности экоцида в международном и национальном уголовном праве;

обоснование приоритета международно-правовых норм в регламентации преступности экоцида;

системный и сравнительно-правовой анализ норм, устанавливающих преступность экоцида, в международном и российском уголовном праве;

формулирование критериев отграничения экоцида от иных преступлений против мира и безопасности человечества, а также от экологических преступлений.

Объектом явились общественные отношения и интересы, возникающие по поводу совершения актов экоцида как преступления против мира и безопасности человечества. Предметом исследования стали объективные и субъективные признаки преступления экоцида по международному и российскому уголовному праву.

Теоретическую основу данной работы составляют работы отечественных и зарубежных авторов в области уголовного права, экологического права, международного права, общей теории права. При этом надо особо выделить труды следующих ученых: И.М. Ашихмин, И.П. Блищенко, Е.В. Виноградова, Д.Ф. Васин, О.Л. Дубовик, А.Э. Жалинский, И.И. Карпец, А.Г. Кибальник, М.Н. Копылов, Н.И. Костенко, В.Н. Кудрявцев, Н.А. Лопашенко, И.И. Лукашук, О.И. Макаров, Р.А. Мюллерсон и т.д.

Нормативной основой работы явились Конституция Российской Федерации 1993 года, Уголовный кодекс РФ 1996 г. (в действующей редакции), федеральное законодательство (например, Федеральные законы РФ "О международных договорах Российской Федерации", "Об охране окружающей среды", "О животном мире Российской Федерации"), другие нормативные акты.

Особое внимание уделено анализу международных договоров, участницей которых является Российская Федерация. Среди таких соглашений необходимо назвать: Дополнительные протоколы I и II от 8 июня 1977 г. к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 г.; Конвенцию о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду от 18 мая 1977 г. (далее - Конвенция о воздействии на природную среду); Конвенцию о биологическом разнообразии от 5 июня 1992 г.; Конвенцию о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния от 13 ноября 1979 г. (далее - Конвенция о загрязнении воздуха); Венскую конвенцию об охране озонового слоя от 22 марта 1985 г.; Международную конвенцию по предотвращению загрязнения с судов от 2 ноября 1973 г.; Конвенцию по предотвращению загрязнения моря сбросами отходов и иных материалов от 29 декабря 1972 г. (далее - Конвенция о загрязнении моря); Международную конвенцию относительно вмешательства в открытом море в случаях аварий, приводящих к загрязнению нефтью от 29 ноября 1969 г.; Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (далее - Конвенция о геноциде); Римский Статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г.; Проект Международного кодекса преступлений против мира и безопасности человечества.

Проанализирована имеющая отношение к теме практика современных Международных трибуналов ad hoc по бывшей Югославии и Руанде (решения по делам Prosecutor v. Kayishema and Ruzindana, Prosecutor v. A. Musema, Prosecutor v. Z. Delalic, Z. Mucic, H. Delic, E.Landzo Prosecutor v. D. Tadic).

Вывод о том, что непосредственным объектом экоцида являются интересы обеспечения безопасности всего человечества, составной частью которых является право неопределенного круга лиц на благоприятную экологическую среду. В непосредственный объект экоцида не включаются интересы обеспечения жизни человека как отдельной личности, что должно учитываться при квалификации содеянного по действующей редакции ст. 358 УК РФ.

1. Роль международного права в определении преступности экоцида

Проблема взаимодействия человека и природы становится в последнее время одной из самых актуальных. Потребительское отношение к природе сыграло не последнюю роль в развитии ситуации, приблизившей человечество к глобальному экологическому кризису.

Человечество оказалось вынужденным признать существование конфликта между ним и окружающей природой, а также тот факт, что решение конфликта лежит на пути изменения человеческого поведения по отношению к природе. За сравнительно короткое историческое время возникла и быстро развивается все более весомая область целенаправленной деятельности людей, народов, государств, ориентированной на достижение гармонии между человечеством и природой, которая нуждается в правовом регулировании. Остро встал вопрос и о развитии необходимых для этого правовых норм - итогом стало признание необходимости юридической ответственности за экологические правонарушения во всех правовых системах современности.

Вопросы юридического обеспечения экологической безопасности человечества являются предметом регулирования различных отраслей современного права.

Становление и развитие уголовно-правовых норм об охране природы и природных ресурсов имеет долгую историю. В достаточно отдаленные времена, когда численность населения была небольшой, а уровень развития человека низким, проблема ликвидации вредных для здоровья продуктов жизнедеятельности не носила постоянного характера.

Практически все авторы подчеркивают, что введение в российское уголовное законодательство нормы об экоциде во многом связано с формированием международного уровня природоохранной деятельности государств и развитием системы международного права.

Международная охрана природы имеет целью согласованными усилиями государств сохранить природные ресурсы, находящиеся на территории нескольких государств (регионов), нейтральных территориях, либо ресурсы глобального характера (мировой океан, атмосферный воздух и т.п.). Именно на международном уровне впервые решение проблемы обеспечения экологической безопасности существования человечества стало расцениваться в качестве условия существования и развития всего человечества.

В философско-правовом измерении экоцид как международное преступление универсального характера определен как "преступный отказ в признании права на существование природе и человеку", выражающийся в умышленном военном или ином враждебном вторжении в природную среду с возможной целью "нарушить (разрушить) или нарушающем (разрушающем) экологические взаимосвязи в природе, причиняющий тем самым невосполнимый ущерб как природе, так и человеку, будущим поколениям человечества".

При этом подчеркивается, что экоцид признается международным преступлением независимо от того, осуществляется ли преступный акт экоцида на территории другого государства, на международной территории или на территории государства-агрессора в мирное либо в военное время. Равно понятием экоцида охватываются действия, заведомо направленные на попытку совершения экоцида, подготовительные действия к экоциду, публичное подстрекательство к совершению экоцида и соучастие в осуществлении экоцида [1, С. 8-9].

Согласно мнению В.Н. Кудрявцева, вопрос об экоциде как самостоятельном виде международного преступления в практическом (правоприменительном) плане возник во время войны во Вьетнаме. "Диким варварством было уничтожение гербицидами и химическими веществами всего живого в ряде местностей Вьетнама. Экоцид как преступление имеет своим истоком агрессивную войну. Он как бы вырос из нее. Его опасность заключается еще и в том, что нарушение экологического равновесия в каком-либо одном районе пагубно сказывается и на других, часто далеко лежащих местностях" [5, С. 131; 6, С. 134-136]. Особое место в теоретической разработке понятия экоцида как международного преступления, способов его совершения в условиях агрессивной войны принадлежит вьетнамским юристам [9, С. 64-73].

Как уже говорилось, впервые в международном праве запрет на недопустимое военное воздействие на природную среду был закреплен в ч.3 ст. 35 I Дополнительного протокола ("Запрещается применять методы или средства ведения военных действий, которые имеют своей целью причинить или, как можно ожидать, причинят обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде").

Запрет использования воздействия на природную среду произошел из принципа ограничения воюющих в выборе средств и методов ведения военных действий. Данный принцип впервые был сформулирован ст. XXII Гаагского положения о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года: "Воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю". В дальнейшем данное положение было развито во многих международно-правовых документах [44, С. 25-26].

Так, в преамбуле Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие от 10 апреля 1981 года прямо сформулированы принцип международного права, согласно которому "право сторон в вооруженном конфликте выбирать методы или средства ведения войны не является неограниченным", а также принцип, "запрещающий применение в вооруженных конфликтах оружия, снарядов и веществ и методов ведения войны, которые могут нанести чрезмерные повреждения или принести излишние страдания".

Аналогичное положение, запрещающее абсолютно произвольный выбор сторонами вооруженного конфликта средств и методов ведения последнего, содержится во многих международно-правовых документах.

Более того, в силу ст. 36 I Дополнительного протокола при изучении, разработке, приобретении или принятии на вооружение новых видов оружия, средств или методов ведения войны "Высокая Договаривающаяся Сторона должна определить, подпадает ли их применение при некоторых или при всех обстоятельствах под запрещения, содержащиеся в настоящем Протоколе или в каких-либо других нормах международного права, применяемых к Высокой Договаривающейся Стороне".

Запрет неизбирательного применения вооруженной силы и ограничение в выборе средств и методов ведения военных действий распространен и на вооруженные конфликты внутреннего характера (II Дополнительный протокол).

Аналогичные положения о запрете "широкомасштабного агрессивного воздействия на окружающую среду" как преступном средстве ведения вооруженного конфликта содержатся в новейших документах международного права.

Так, в п. IV ч. b ст.8 Римского Статута Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. определено, что военным преступлением, караемым по международному праву, является умышленное нападение, совершаемое в ходе вооруженного конфликта международного характера, когда известно, что такое нападение "явится причиной … долгосрочного и серьезного ущерба окружающей природной среде, который будет явно несоизмерим с конкретным и непосредственно ожидаемым общим военным превосходством".

Таким образом, основы определения преступности экоцида были заложены в положениях международного права, регламентирующих правила и обычаи ведения вооруженных конфликтов. специалисты в области международного и военного права продолжают "увязывать" вопросы экологической безопасности человечества именно с военной деятельностью. По словам И.М. Ашихмина, параллельное развитие правового регулирования охраны окружающей среды и ее деградация, наличие опасности экологической катастрофы, связанной с военными приготовлениями и вооруженными конфликтами, свидетельствует о несовершенстве методологического подхода к международно-правовому регулированию охраны окружающей среды и международной безопасности. Связь этих проблем и постановка их на качественно новый уровень - уровень международной экологической безопасности - имеет как объективные предпосылки, так и определенную концептуальную новизну.

В последние десятилетия "широкомасштабное воздействие на природную среду" перестало расцениваться как преступление, совершаемое исключительно в ходе вооруженных конфликтов.

Действительно, в ст. 1 Конвенции о воздействии на природную среду указано, что не допускается не только военное, но и "любое иное враждебное" использование средств воздействия на природную среду, которое имеет "широкие, долгосрочные или серьезные последствия" в качестве способов разрушения, нанесения ущерба или причинения вреда любому другому государству-участнику Конвенции.

Данные предписания были сформулированы в целом ряде международных документов. Так, в ст. 1 Конвенции о загрязнении воздуха под таковым понимается любое (прямое или косвенное) введение веществ или энергии в воздушную среду, влекущую за собой вредные последствия такого характера, как "угроза здоровью людей, нанесение вреда живым ресурсам, экосистемам или материальным ценностям".

В ст. 1 Венской конвенции об охране озонового слоя от 22 марта 1985 г. термин "неблагоприятное воздействие" определен как изменение в физической среде или биоте, включая изменение климата, которое имеет "значительные вредные последствия для здоровья человека или для состава, восстановительной способности или продуктивности природных и регулируемых экосистем или для материалов, используемых человеком".

В соответствии со ст. 1 Конвенции о загрязнении моря государства-участники обязываются принять "все возможные меры" для предотвращения загрязнения моря сбросами отходов и других материалов, которые "могут представлять опасность для здоровья людей, повредить живым ресурсам и жизни в море, нанести ущерб зонам отдыха…".

Таким образом, в документах международного права преступность воздействия на природную среду и ее составляющие определяется через призму возможного причинения вреда здоровью и жизни человека, а также вероятного наступления неблагоприятных последствий в виде серьезного изменения экологических свойств природной среды (экологической системы).

Наиболее последовательно идея всемерной защиты природной среды от масштабных неблагоприятных воздействий выражена в "Декларации Рио".

С одной стороны, этот документ заставляет государства "уважать международное право, предусматривающее защиту окружающей среды в период вооруженного конфликта", а с другой - само развитие человечества, "мир и защита окружающей среды" провозглашены обязательными принципами государственной политики вне зависимости от наличия вооруженного конфликта. Но самое значимое предписание сформулировано в 13 принципе Декларации Рио, согласно которому все государства должны разработать национальные законы, касающиеся ответственности "за загрязнение и экологический ущерб".

Представляется, что одним из таких национальных законов является закон уголовный, в котором на внутригосударственном уровне сформулированы преступность и наказуемость как экологических преступлений в целом, так и преступность и наказуемость экоцида как наиболее тяжкого преступления экологического характера, представляющего угрозу для безопасности всего человечества.

Данное положение подтверждается Проектом Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества. В ст. 26 Проекта ("Преднамеренный и серьезный ущерб окружающей среде") говорится о наказании лица, которое "преднамеренно причиняет ущерб или отдает приказ, вызывающий нанесение обширного, долговременного и серьезного ущерба природной окружающей среде". При этом данное преступление расценивается как преступление против безопасности всего человечества.

Более того, в ст. 2 этого же документа указано, что квалификация действия или бездействия в качестве преступления против мира и безопасности человечества "не зависит от внутригосударственного права. Тот факт, что какое-либо действие или бездействие наказуемо или не наказуемо в соответствии с внутригосударственным правом, не затрагивает эту квалификацию".экоцид преступление международный мир

Таким образом, в новейших документах международного права формулируются основания и пределы уголовной ответственности за "широкомасштабный ущерб" природной среде, который в национальном законодательстве ряда государств получил название "экоцид". Именно положения международного уголовного права сыграли решающую роль в установлении преступности экоцида во внутригосударственном уголовном законодательстве.

Как известно, задачи международного уголовного права достигаются посредством его непосредственного или опосредованного применения.

Непосредственное применение международного уголовного права означает, что данная норма применяется национальным или международным судом самостоятельно, без каких-либо оговорок и ограничений. Особенностью международного уголовного права является сравнительно малая возможность применения его положений непосредственно. Это обусловлено тем, что подавляющее большинство международных документов уголовно-правового характера требует установить преступность того или иного деяния в национальном законе [13, С. 61-62]. Подобная традиция была заложена в ст. V Конвенции о геноциде, предписывающей государствам-участникам для введения в силу положений настоящей Конвенции "провести необходимое законодательство … в соответствии со своей конституционной процедурой". Такая по своему существу формулировка впоследствии стала общепринятой, хотя и подверглась варьированию от обязанности государств-участников просто "принять меры", необходимые для реализации положений той или иной Конвенции, до прямого требования установить преступность и наказуемость деяния во внутригосударственном праве.

Данное положение в полной мере относится к определению преступности экоцида в российском уголовном праве.

Сами международно-правовые акты говорят о том, что главным способом достижения задач поддержания мирового правопорядка является установление преступности деяний против мира и безопасности всего человечества в национальном уголовном праве, то есть приоритетным становится применение соответствующих норм национального уголовного закона с соблюдением требований международного уголовного права.

Опосредованное применение норм международного уголовного права о преступлениях против мира и безопасности человечества характерно для большинства государств, в том числе и для России.

Именно такое понимание соотношения двух правовых систем - международной и внутригосударственной - нашло законодательное оформление в конституциях большинства развитых государств [8, С. 11-28], в том числе в ст. 15 Конституции России.

Представляется уместным рассмотреть процедуру, согласно которой международно-правой акт воздействует на Российский Уголовный кодекс. В Конституции РФ указано, что Основной Закон страны и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации (ч. 1 ст. 3), а сама Конституция России относит к исключительному ведению федерального центра принятие и изменение уголовного законодательства (п. "о" ст. 71).

В то же время общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются частью ее правовой системы. Конституция России, говоря об "общепризнанных принципах и нормах международного права" как части своей правовой системы, прямо допускает возможность коллизии между ними и федеральным законом. Причем это противоречие разрешается только в соответствии с международным договором Российской Федерации, то есть тем нормативным актом международно-правового характера, который имеет юридическую силу для России.

В соответствии со ст. 5 ФЗ РФ "О международных договорах Российской Федерации" от 15 июля 1995 года, международный договор Российской Федерации является частью национальной правовой системы России.

Вступление в силу международного договора может производиться несколькими способами - присоединением к договору, ратификацией договора, утверждением договора либо фактом заключения сторонами самого договора. Если международный договор не требует издания внутригосударственного акта для его применения, он действует на территории России непосредственно (п. 3 ст. 5 ФЗ РФ "О международных договорах Российской Федерации").

Подобного рода ситуация должна разрешаться в соответствии с п. "а" ч. 1 ст. 15 Федерального Закона "О международных договорах РФ", определяющим, что любой международный договор, исполнение которого требует "изменения действующих или принятия новых федеральных законов, а также устанавливающий иные правила, чем предусмотрены законом", подлежит обязательной ратификации. Подобного рода международный договор действителен и обязателен для России только с момента его ратификации. А акт ратификации сам по себе является новым федеральным законом (ст. 14 Федерального Закона "О международных договорах РФ").

В соответствии со ст.6 Федерального Закона РФ "О порядке опубликования и вступления в силу Федеральных Конституционных законов, Федеральных законов, актов палат Федерального Собрания" от 14 июня 1994 года, ратифицированные международные договоры России вступают в силу по истечении 10 дней со дня их официального опубликования либо в соответствии со специальным порядком, указанном в самом законе. Таким образом, федеральное законодательство устанавливает правило изменения норм самого Уголовного кодекса при вступлении в силу международного договора, регламентирующего вопросы уголовной ответственности (в том числе за экоцид и другие преступления против мира и безопасности человечества).

Можно полностью согласиться с мнением судьи Конституционного Суда РФ О.И. Тиунова о том, что "нормы международного права, а также международные договоры России применяются Конституционным Судом России как инкорпорированные в национальное право нормы" [14, С. 180].

Следовательно, норма российского уголовного права о преступности экоцида (ст. 358 УК РФ) является имплементированной из соответствующих положений международного уголовного права и имеет бланкетный характер. Говоря иными словами, при определении преступности акта экоцида, УК РФ отсылает к положениям действующего международного уголовного права.

В соответствии с предписаниями Постановления Пленума Верховного Суда РФ №5 от 10 октября 2003 г. "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации", международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса РФ прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации. Такое положение вещей характерно для вменения состава экоцида, так как в ст. 358 УК РФ речь идет об "иных действиях", способных вызвать экологическую катастрофу. По существу, в данном положении выражается бланкетный характер диспозиции ст. 358 УК РФ, напрямую отсылающей к международным соглашениям.

Действительно, содержание "иных действий", образующих акты экоцида, определяется в соответствии с действующими международными договорами России и, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, любая коллизия в понимании признаков экоцида по национальному и международному праву должна разрешаться с учетом конституционного правила о приоритете действующих для нашей страны принципов и норм международного права.

Суммируя вышесказанное, необходимо отметить следующее.

Определение преступности актов экоцида изначально связывалось с запретом на неограниченное применение средств и методов ведения вооруженных конфликтов, а акты экоцида расценивались как военные преступления. В дальнейшем "широкомасштабное воздействие на природную среду", угрожающее безопасности всего человечества, стало признаваться преступным по международному праву вне зависимости от того, имело оно место в военное или мирное время [3, С. 70-82].

Российский Уголовный закон, следуя положению ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и определяя преступность экоцида на национальном уровне, последовательно воспроизводит предписания соответствующих норм международного уголовного права об обязательности включения нормы об экоциде (как преступлении против мира и безопасности человечества) в национальное уголовное законодательство.

2. Экоцид в системе преступлений против мира и безопасности человечества

В международно-правовых актах указывается, что основной задачей международного уголовного права является недопущение совершения преступлений против мира и безопасности всего человечества. При этом предупреждение преступлений против мира и безопасности человечества должно расцениваться в контексте поддержания мирового правопорядка в целом.

В литературе справедливо отмечено, что "мировой правопорядок" - понятие глобальное. В него включаются задачи и обеспечения мира и безопасности человечества в целом, и задачи всемирной охраны прав и свобод личности, и задачи экологической безопасности и т.д. В принципе, мировой правопорядок - это совокупность всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права.

С другой стороны, международное уголовное право преследует решение еще одной задачи - задачи всемерной репрессии лица, совершившего преступление [15, С. 153-155].

Действительно, без установления ответственности за совершение преступления само международное уголовное право потеряло бы всякий смысл. При этом большинство международных актов обязывают применять к лицу, виновному в совершении международных преступлений, самые "суровые", "эффективные" или "соответствующие" меры наказания.

В силу ч. 4 ст. 15 Конституции России нормы международного права обладают приоритетом над положениями внутригосударственного права. В случаях, когда норма национального права противоречит международно-правовой норме, применению должна подлежать последняя. Так, ст. 27 Венской Конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1963 г. указывает на то, что государство-участник договора "не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения им договора".

Приоритет норм международного права означает, что право каждого цивилизованного государства состоит из двух юридических систем: внутригосударственной юридической системы и международной юридической системы государства; а в случае конфликта преимущество отдается международному праву. Следовательно, нормы внутригосударственного права не только не могут противоречить нормам международного права, но скорее должны уточнять и обеспечивать реализацию требований международно-правовых норм.

Все вышесказанное можно резюмировать следующим образом: нормы международного уголовного права являются главным источником регламентации ответственности за преступления против мира и безопасности человечества по уголовному праву России. Через применение отечественного УК во многом должны достигаться задачи самого международного уголовного права в плане предотвращения преступлений против мира и безопасности человечества и наказания за их совершение. Однако в случае наличия противоречий при определении преступности деяния между нормой международного права и статьями 34 главы УК РФ приоритетному (и непосредственному) применению подлежит норма международного уголовного права.

Вначале обратимся к источникам.

Так, в VI Принципе международного права, признанном Уставом Нюрнбергского Трибунала в качестве международно-правовых преступлений, указаны следующие:

Преступления против мира (планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений; участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеупомянутых действий).

Военные преступления (нарушение законов и обычаев войны и в том числе, но не исключительно, убийства, дурное обращение или увод на рабский труд или для других целей гражданского населения оккупированной территории, убийства или дурное обращение с военнопленными или лицами, находящимися в море, убийства заложников или разграбление городов и деревень или разорение, не оправдываемое военной необходимостью).

Преступления против человечности (убийства, истребление, порабощение, высылка и другие бесчеловечные акты, совершаемые в отношении гражданского населения, или преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам, если такие действия совершаются или такие преследования имеют место при выполнении какого-либо военного преступления, или преступления против мира, или в связи с таковыми).

Приведенный принцип международного права непосредственно зафиксирован в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала. Таким образом, сразу после Второй Мировой войны в международном праве преступления против мира и безопасности человечества стали рассматриваться в качестве "международных преступлений". В дальнейшем понимание термина "международные преступления" претерпело существенную эволюцию. Это обстоятельство обусловлено принятием большого количества конвенций, объявивших преступными деяния, традиционно считавшиеся "общеуголовными" преступлениями, наказуемыми только в соответствии с национальным правом (незаконный оборот наркотиков, фальшивомонетничество, "коррупция" и пр.).

Кроме того, начиная со второй половины ХХ века, принимаются международные акты, в силу которых стали расцениваться в качестве "международных" преступлений деяния, опасность которых проявилась с началом эпохи глобализации. Причем эти международные нормы предписывали установить преступность таких деяний в национальном уголовном праве (в первую очередь, это касается преступлений террористической направленности: угона самолетов, захвата заложников, актов "бомбового" терроризма и др.).

Тем не менее, в новейших документах международного права продолжена традиция определения преступлений против мира и безопасности человечества, заложенная в решениях Нюрнбергского трибунала. Об этом свидетельствуют положения Римского Статута Международного уголовного суда и Проекта Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества (в ст. 1 последнего читаем: "Преступления по международному праву, определяемые в настоящем Кодексе, являются преступлениями против мира и безопасности человечества").

В настоящее время в науке предложено немало классификаций международных преступлений.

Остановимся на наиболее распространенных.

Так, И.И. Карпец считает, что существуют следующие группы преступлений международного характера: международные преступления (к которым относятся преступления против мира и безопасности человечества) и преступления международного характера [6, С. 121-125].

Аналогичная классификация выдвинута В.П. Пановым [25, С. 53, 67].

И.И. Лукашук и А.В. Наумов преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности объединили единым определением - "преступления по общему международному праву" (как они сформулированы в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала), а остальные "международные" преступления определили в качестве "конвенционных" [21, С. 112].

В зарубежной доктрине также традиционным стало разделение международных преступлений на преступления против мира и безопасности человечества и "иные международные преступления" ("other international crimes"): при этом в первую группу включаются преступления геноцида, преступления против человечности, военные преступления и преступления агрессии [14, С. 67, 85, 129, 206, 226].

Объединение в одну группу преступлений против мира, преступлений против безопасности человечества (человечности) и военных преступлений вполне обоснованно - ведь именно они являются "самыми серьезными преступлениями, вызывающими озабоченность всего международного сообщества" (ст. 5 Римского Статута Международного уголовного суда).

Международно-правовые акты обычно не раскрывают понимания "мира и безопасности человечества", констатируя, что преступления против этих интересов "относятся к самым тяжелым" (преамбула к Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 года).

Как известно, буква Уголовного закона говорит о том, что под охрану взяты "права и свободы человека и гражданина, … мир и безопасность человечества" (ч. 1 ст. 2 УК РФ) как самостоятельные ценности, без обязательной их реализации в общественных отношениях как таковых, то есть в отношениях нескольких (минимум - двух) субъектов уголовного правоотношения.

Общеизвестно, что мир - это состояние, характеризующееся отсутствием войны. При этом неважно, объявлены военные действия де-юре или нет: в соответствии с Определением агрессии от 1974 г. состояние международного мира имеет место при отсутствии военных действий де-факто. Таким образом, состояние мира как охраняемое международным правом благо (интерес) представляет собой такое состояние, которое характеризуется отсутствием фактических военных действий между государствами (группами государств).

Соответственно теоретико-юридическим основанием для выделения категории преступлений против мира среди преступлений против мира и безопасности человечества является то обстоятельство, что непосредственным объектом преступлений против международного мира признаются охраняемые общепризнанными принципами международного права и международным правом интересы соблюдения всеобщего мира и правил мирного урегулирования межгосударственных споров [27, С. 17-18].

Юридическое содержание термина "безопасность" непосредственно определено в действующем федеральном законодательстве России. Так, ст.1 Закона РФ "О безопасности" от 5 марта 1992 г. (в действующей редакции) указывает, что "безопасность" - это "состояние защищенности жизненно важных интересов … от внутренних и внешних угроз".

Исходя из целостного понимания преступлений против мира и безопасности человечества, определенных в международном и национальном праве, видно, что эти "жизненно важные угрозы" ставят в опасность физическое существование всего человечества в целом.

Так, например, совершение любого акта экоцида угрожает существованию неопределенного круга лиц на той или иной территории вне зависимости от каких-либо характеристик этих лиц. С другой стороны, безопасность человечества - это обеспечение жизнедеятельности той или иной демографической группы человечества. Действительно, например, геноцид угрожает физическому существованию расовой, национальной или религиозной группе людей.

Следовательно, представляется возможным ограничить понимание "жизненно важных угроз" теми, которые угрожают существованию человечества вообще либо какой-либо его демографической группы (расе, национальности и пр.).

Таким образом, безопасность человечества как охраняемый уголовным правом интерес (объект) представляет собой состояние защищенности человечества в целом либо демографических групп от угроз их физическому существованию, исходящих от субъектов уголовного права [31, С. 19-21].

Действительно, например, акты геноцида в основном имели место в период войн - как мировых, так и локальных. Но история знает примеры осуществления геноцида той или иной демографической группы людей и в период мира, более того - эти деяния осуществлялись правящими кругами по отношению к населению собственной страны (Кампучия, Руанда и пр.).

К тому же в международном праве подчеркивается, что юридически квалификация акта геноцида как преступления против безопасности человечества (человечности) никак не зависит от того, осуществлен ли он в мирное либо военное время, явился проявлением внешней или внутренней политики государства (ст. I Конвенции о геноциде).

Аналогично обстоит дело с экоцидом, расцениваемым, с одной стороны, как военное преступление в случае применения практики экоцида в качестве метода ведения войны (ст. 8 Римского Статута). С другой стороны, уже в преамбуле Конвенции о воздействии на природную среду указано, что преступно не только военное, но и "любое иное враждебное использование таких средств могло бы иметь чрезвычайно пагубные последствия для благосостояния людей".

Выделение системы преступлений против мира и безопасности человечества основано на признании в качестве родового объекта этих преступлений интересов, а именно: обеспечения мира и безопасности всего человечества как такового. Мир и безопасность человечества является одновременно и видовым объектом для отечественного уголовного права, так как 34 глава и XII раздел УК РФ совпадают.

Так, по мнению известного американского юриста-международника М.Ш. Бассиони (M. Ch. Bassiouni), термин "преступления против человечества" объединяют все зверства, совершенные в крупном масштабе. До некоторой степени преступления против человечности "смешиваются" с преступлениями против мира и военными преступлениями. Но преступления против человечности юридически отличны от военных преступлений: "они применяются не только в контексте "война", "время войны и мира для совершения этих преступлений безразлично" [10, С. 23-25].

Данное положение находит свое прямое подтверждение в решениях и деятельности современных международных военных трибуналов ad hoc. Приведем выдержку из событий новейшего времени: так, обвинительное заключение в отношении бывшего президента Югославии содержит обвинения в преступлениях против человечности, а также отдельным пунктом - обвинение в агрессии и нарушении законов и обычаев войны . Таким образом, в деятельности Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде формально разделяются понятия "преступление против международного мира", "преступление против безопасности человечества (человечности)" и "военное преступление".

Однако преступление экоцида имеет некоторую специфику в определении его непосредственного объекта. В преамбуле Декларации Рио говорится о необходимости достижения международных договоренностей, которые "обеспечивали бы уважение интересов всех и защиту целостности глобальной системы в области окружающей среды и развития". Следовательно, "право всех" на благоприятную окружающую среду признается неотъемлемым условием развития всего человечества, а защита окружающей среды не может рассматриваться в отрыве от "устойчивого развития" человечества как такового (4-й принцип).

В свою очередь, в силу положений международного уголовного права и решений международных трибуналов любой акт экоцида, сопряженный с совершением другого преступления против мира и безопасности человечества требует совокупной квалификации по соответствующим нормам главы 34 УК РФ.

Целесообразно также рассмотреть вопрос о понимании места экоцида в системе преступлений против мира и безопасности в уголовном законодательстве зарубежных государств.

В конституционном праве зарубежных государств также общепризнанным является приоритет норм международного права над внутренним законодательством. Следовательно, уголовное законодательство этих государств в качестве источника имеет нормы международного уголовного права.

В странах континентального права обычным юридическим правилом считается включение во внутреннюю правовую систему вступивших для этих государств в силу международных договоров и обязательств.

Например, статья 25 Конституции Федеративной Республики Германии устанавливает, что "общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права", а также "они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации" [42, С. 34].

Подобные предписания содержатся в ст.96 Конституции Испании: "Законно заключенные и официально опубликованные в Испании международные договоры составляют часть ее внутреннего законодательства" [44, С. 63].

Наиболее четкая регламентация применения норм международного права как источников внутреннего законодательства характерна для ст.55 Конституции Франции: "Договоры или соглашения, должным образом ратифицированные и одобренные, имеют силу, превышающую силу внутренних законов, с момента опубликования при условии применения каждого соглашения или договора другой стороной" [43, С. 43].

В странах системы общего права также существует конституционное установление о том, что международное право является составной частью внутренней правовой системы.

Так, английская правовая доктрина обычно исходит из признания "существования общего согласия о том, что … международное право является частью права Англии". Более того, "все права, полномочия, обязательства, ответственность и ограничения, которые устанавливаются Договорами или возникают из них … должны применяться в Соединенном Королевстве без последующих законодательных актов и быть включены в его право" [29, С. 78].

Такой международно-правовой документ в английской правовой доктрине получил название "самоисполнимого договора".

Однако применение во внутренней уголовной юрисдикции Англии и других стран общего права "самоисполнимого договора" на деле происходит несколько по-другому. Согласно наиболее распространенной доктринальной позиции, предоставление права определять, является ли международная норма частью права Англии, отдано английскому суду. Такая позиция вызывает нарекания со стороны самих английских юристов, считающих, что национальный правоприменитель не может произвольно решать, является ли международный договор обязательным для Англии или нет - только в этом случае "Великобритания снова войдет в круг государств, следующих международным стандартам свобод и справедливости" [17, С. 27].

Существующая практика применения международного права в национальной уголовной юрисдикции характерна в настоящее время не только для Великобритании, но и для других стран общего права, в том числе США.

Например, согласно разделу 2 ст. 6 Конституции США, "договоры, которые заключены или будут заключены Соединенными Штатами, являются верховным правом страны" [41, С. 8-9]. Казалось бы, провозглашение приоритета норм международного права Основным Законом Соединенных Штатов предполагает их непосредственное или имплементированное действие на территории США. Причем первый вариант относится как раз к действию "самоисполнимого" договора, не нуждающегося в "утверждении" внутренним законодателем.

Но правоприменитель почти всех стран общего права не признает практики действия самоисполнимого договора и требует имплементации последнего в национальное право государства. Так, Л. Хенкин прямо утверждает, что "многие, может быть большинство международных обязательств США … рассматриваются как "несамоисполнимые" и должны включаться во внутреннее право через законодательство или акт исполнительных органов, а потому … это уже не договор, а имплементирующий акт, который является правом страны" [33, С. 107].

Тем не менее, отметим, что в странах общего права наметилась тенденция нормативного (статутного) установления преступности преступлений против мира и безопасности человечества, без издания адекватных судебных прецедентов. Так, например, в Великобритании в 1969 году был принят Закон о геноциде (Genocide Act), полностью воспроизведший положения ст. II Конвенции о геноциде и установивший минимальный размер наказания в 14 лет тюремного заключения вне зависимости от наличия жертв геноцида [16, С. 409].

Сенат США, который, одобряя в 1986 г. Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, заявил, что Конвенция не является в США "самоисполнимой", как и другие подписанные США международные соглашения. Вследствие этого в разделе 18 "Преступления и уголовный процесс" Свода законов США появилась глава 50А "Геноцид", воспроизводящая текст соответствующих статей Конвенции о геноциде.

Основываясь на изложенных рассуждениях и примерах, мы можем утверждать, что нормы международного уголовного права в целом (и о преступлениях против мира и безопасности человечества, в частности) можно расценивать в качестве прямых источников внутреннего уголовного права зарубежных государств.

Тем не менее, в странах с различной системой внутреннего права сохраняются определенные различия в решении вопроса о том, каким образом международно-правовые нормы становятся источниками уголовного права. То есть разница состоит не в принципе признания международного права источником права национального, а в способах воздействия (влияния) международно-правовых норм на положения национальных уголовных законов.

Как уже подчеркивалось, в странах континентального права обычным юридическим правилом считается включение во внутреннюю правовую систему вступивших для этих государств в силу международных договоров и обязательств. При этом международно-правовая норма может действовать непосредственно, но чаще она имплементируется в национальное уголовное законодательство.

В странах общего права такой способ действия международного акта уголовно-правового характера, как его непосредственное применение на территории этих государств, обычно исключается. Норма международного права может являться источником уголовного права только при ее имплементации в национальное уголовное законодательство стран общего права. При этом большое (если не большее) значение имеет имплементация международно-правового предписания не столько в статутное право, сколько в судебный прецедент.

Концепция современного уголовного права большинства стран континентальной системы права базируется на идеях примата общечеловеческих ценностей (фактически - международных) над национальными, а, следовательно, подчинение национальных правовых систем праву мирового сообщества. К числу отличительных признаков правового государства западные политики и юристы относят не только верховенство закона, но и его соответствие международному праву. Несомненно, это в равной мере касается всего отраслевого законодательства развитых стран, в том числе и уголовного.

Действительно, в новейшем уголовном законодательстве европейских стран эти положения получили непосредственное закрепление.

Франция. Концептуальной идеей нового УК Франции является реализация принципа примата международного права над внутригосударственным. Международно-правовые нормы стали источниками французского Уголовного закона в силу их имплементации во внутреннее законодательство. Причем, как правило, она происходила путем имплементации международной нормы, то есть ее адаптации в соответствии с национальными особенностями. Такая адаптация нередко носит своеобразный расширительный характер по сравнению с нормой международного договора.

В УК Франции в связи с подписанием ряда международных соглашений впервые включены нормы о преступлениях против международного мира и человечества - при этом наиболее строго (только пожизненным заточением) караются данные деяния, если они совершены во время войны "против тех, кто борется с идеологической системой, во имя которой совершены преступления против человечества".

Выгодной особенностью французского Уголовного закона является возможность наступления ответственности за указанные преступления не только физических, но и юридических лиц (§213-3).