Судебное решение о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью

Размещено на http://www.Allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Южно-Уральский государственный университет

(национальный исследовательский университет)

Институт открытого и дистанционного образования

Кафедра «Управление и право»

РЕФЕРАТ

По курсу: Особенности рассмотрения отдельных гражданских дел в суде

Тема:

Судебное решение о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью

Автор проекта Л.В. Зеленецкая

студентка группы ИОДО-182

Проверил преп. В.В. Денисович

Челябинск 2016

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

1. Содержание нормы российского права

2. Обоснование имеющегося правила, его критика

3. Пассивное правопреемство

4. Сингулярное преемство вправе требовать компенсацию морального вреда

5. Распространение подхода на преемство в требовании о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью

Заключение

Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ

Актуальностью данного исследования являются права и свободы человека, поскольку они подлежат охране и защите, реализуются, прежде всего, в охранительных правоотношениях, которые возникают во всех отраслях права. Если говорить о физической безопасности человека, то речь следует вести, прежде всего, о его праве на жизнь, здоровье и на благоприятную окружающую среду, что образует единый блок прав, обусловливающих физическое существование человека. В гражданском праве одним из таких охранительных правоотношений (разумеется, далеко не единственным) является правоотношение по компенсации вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина.

Предметом исследования - является институт возмещения вреда причиненного жизни и здоровью гражданина.

Цель исследования - выявлении сущности возмещения вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина.

В настоящей работе предпринимается попытка дать ответ на четыре вопроса:

1) переходит ли по наследству право требовать компенсации морального вреда;

2) может ли быть уступлено право требовать компенсации морального вреда;

3) может ли быть унаследовано право требовать возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью;

4) может ли право требовать возмещения вреда, причиненного жизни и здоровью, быть предметом уступки.

Решения некоторых из этих вопросов, отстаиваемые в настоящей работе, не являются господствующими в отечественной литературе. Однако, как представляется, понимание негативных последствий, к которым приводят ограничения на изменение кредитора в обязательственном правоотношении, с одной стороны, Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. №120 "Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации". и признание важной роли гражданско-правового регулирования в вопросах защиты человеческой личности от посягательств Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. С. 131. - с другой, дают возможность несколько по-иному посмотреть на поставленные выше вопросы.

1. Содержание нормы российского права

Необходимо разделить два принципиально различных вопроса: вопрос о наследственном преемстве в праве на компенсацию морального вреда и вопрос о компенсации страданий, которые перенесли родственники жертвы в связи со смертью близкого человека. Вопрос о правах родственников или - шире - близких людей пострадавшего на получение компенсации в связи с его гибелью, о круге лиц, имеющих право на компенсацию (должны ли это быть родственники, какая требуется степень родства, может ли быть присуждена компенсация также и фактическим иждивенцам, близким друзьям и т.д.), и о размерах компенсации в таких случаях требует отдельного рассмотрения.

Моральные страдания родственников и близких людей (нравственные переживания в связи со смертью близкого человека) и моральные страдания потерпевшего, испытанные им до смерти, - это два различных юридических факта, каждый из которых может повлечь отдельное правовое последствие в виде компенсации. Rogers W.V.H. Death and Non-pecuniary loss // European Tort Law 2006 / Ed. by H. Koziol, B. Steininger. Wien, 2008. P. 52-53. Здесь не рассматривается вопрос о компенсации вреда близким людям жертвы - затрагивается именно вопрос о переходе права на компенсацию именно за те страдания, которые понес потерпевший до того, как умер.

В действующем российском законе нет прямых указаний на возможность правопреемства в обязательстве по компенсации причиненного морального вреда: ст.383 ГК РФ не называет право на компенсацию морального вреда в списке прав, не подлежащих переходу к другому лицу. В отсутствие прямых указаний законодательства вопрос этот был разрешен судебной практикой.

В 2000 г. ВС РФ в Обзоре судебной практики Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2000 года // Бюллетень ВС РФ. 2000. №9 (ответ на вопрос №2 по гражданским делам). построил следующее рассуждение. Сначала Суд сослался на ст.151 ГК РФ, согласно которой компенсация морального вреда производится в случае причинения гражданину морального вреда действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом. Далее Суд сделал уже самостоятельное суждение: правоприменитель указал, что право требовать взыскания компенсации морального вреда связано с личностью потерпевшего и носит личный характер, поэтому данное право не входит в состав наследственного имущества и не может переходить по наследству. Суд отметил, что если гражданин, предъявивший требование о взыскании компенсации морального вреда, умер до вынесения судом решения, то производство по делу подлежит прекращению на основании п.8 ст.219 ГПК РСФСР 1964 г. (по этому основанию дело должно было быть прекращено производством, если после смерти гражданина, являвшегося одной из сторон по делу, спорное правоотношение не допускало правопреемства).

Но далее ВС РФ сделал следующую важную оговорку: в том случае, когда истцу присуждена компенсация морального вреда, но истец умер, не успев получить присужденное, взысканная сумма компенсации входит в состав наследства и может быть получена его наследниками.

Аналогичные выводы изложены ВС РФ в Определении 2001 г. Определение ВС РФ от 28 декабря 2001 г. №8-В01-9. и повторены в Обзоре практики, опубликованном в 2003 г. Некоторые вопросы судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по гражданским делам // Бюллетень ВС РФ. 2003. №6 (вопросы гражданского права, вопрос №2). Эту позицию ВС РФ expressis verbis подтвердил применительно к одной из ситуаций взыскания компенсации морального вреда, а именно к компенсации в случае незаконного привлечения к уголовной ответственности. Пункт 24 Постановления Пленума ВС РФ от 29 ноября 2011 г. №17 "О практике применения судами норм главы 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве". Подход ВС РФ с одобрением изложен КС РФ Определение КС РФ от 18 октября 2012 г. №1947-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Кулешовой Марии Пантелеевны на нарушение ее конституционных прав положениями части 2 статьи 6 Федерального закона "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок", статей 151 и 208 Гражданского кодекса Российской Федерации".. Указанная позиция нашла свое подтверждение в практике нижестоящих судов, Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Кемеровского областного суда от 5 сентября 2012 г. по делу №33-8437 (СПС "Гарант"); Кассационное определение Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 24 июня 2010 г. по делу №33-16219 (СПС "Гарант"); Постановление Президиума Приморского краевого суда от 12 февраля 2008 г. №44 г-56 (СПС "КонсультантПлюс"); п. 20 Бюллетеня судебной практики по уголовным делам Свердловского областного суда (четвертый квартал 2008 г. (19)) (утв. Постановлением Президиума Свердловского областного суда от 18 февраля 2009 г.) (СПС "КонсультантПлюс"); п.4 Обзора судебной практики по уголовным делам Президиума Нижегородского областного суда за третий квартал 2008 г. (СПС "Гарант"). в одном из обзоров нотариальной практики Обзор судебной и нотариальной практики Московской области по применению законодательства при рассмотрении вопросов, возникающих из наследственного права, а также отдельных видов договоров по передаче имущества в собственность от 8 октября 2002 г. (СПС "КонсультантПлюс")..

В основном эти же положения воспроизводятся в современной российской доктрине. К высокоперсонифицированным требование о компенсации морального вреда относят, в частности, Е.А. Крашенинников Крашенинников Е.А. Допустимость уступки требования // Хозяйство и право. 2000. №8. и Л.А. Новоселова. Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. П. 5.2 (СПС "КонсультантПлюс"). Исключение составляет взгляд А.М. Эрделевского, полагающего с некоторыми оговорками, что право на компенсацию морального вреда может подвергаться и сингулярному, и универсальному правопреемству. Эрделевский А.М. Компенсация морального вреда. Комментарий. М., 2000. Гл. 5, §2 (СПС "КонсультантПлюс"); Он же. Компенсация морального вреда третьим лицам. Переход и зачет права на компенсацию // Законность. 1998. №2. Указанный автор, однако, выдвигает особые требования для перехода этого права. Уступку права требовать компенсации морального вреда А.М. Эрделевский допускает только при наличии судебного решения и исполнительного листа; для наследственного преемства выдвигается требование необходимости обращения наследодателя в суд с соответствующим иском до смерти.

Следовательно, как представляется, в российском правопорядке существует следующее правило: право на компенсацию морального вреда, во-первых, в момент своего возникновения не способно к универсальному правопреемству, хотя и, во-вторых, может получить способность к наследственному переходу, но только в том случае, если суд уже вынес решение о взыскании. Господствующее в отечественной доктрине мнение поддерживает это нормативное решение, акцентируя внимание на недопустимости по общему правилу преемства в праве на компенсацию морального вреда и рассматривая возможность преемства в этом праве при наличии судебного акта как исключение. Отсутствие изменений в интересующей нас части в ст.151, 383, 1112 ГК РФ в проекте изменений ГК РФ Изменений в интересующей части нет ни в ранней версии проекта, ни в принятом в первом чтении проекте №47538-6 "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации", ни в частях, на которые по состоянию на 22 марта 2013 г. этот законопроект был разбит позволяет предположить, что сформулированные ВС РФ тезисы не утратят силу и после реформы.

По сути своей это нормативное решение исключает переход права на взыскание морального вреда применительно к большинству ситуаций, кроме тех весьма редких случаев, когда у умирающего кредитора имеется судебный акт о присуждении компенсации.

Необходимо отметить, что некоторые суды подходят к вопросу еще более строго и полагают, что право на получение компенсации морального вреда способно к наследственному переходу только в том случае, если соответствующее решение вступило в силу при жизни первоначального истца; если же решение было вынесено, но в течение срока его обжалования либо до рассмотрения дела судом вышестоящей инстанции истец умер, решение суда о взыскании компенсации за моральный вред подлежит отмене, а производство по делу - прекращению Определение Московского областного суда от 15 июля 2010 г. по делу №33-13697/2010; такая же логика применения ст. 1112 ГК РФ прослеживается в судебных актах, описанных в Определении КС РФ от 2 июля 2009 г. №756-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Мешалкиной Любови Сергеевны на нарушение ее конституционных прав частями второй и третьей статьи 1112 Гражданского кодекса Российской Федерации"..

Далее необходимо выяснить, насколько обоснованы, во-первых, отнесение права на компенсацию морального вреда к правам, неразрывно связанным с личностью, и, во-вторых, следующее из такого отнесения серьезнейшее ограничение перехода этого права.

2. Обоснование имеющегося правила, его критика

Анализ литературы показывает, что в обоснование невозможности наследственного преемства на активной стороне обязательства по компенсации морального вреда приводятся или по крайней мере подразумеваются три аргумента. Во-первых, сторонники невозможности наследственного перехода права требовать компенсации морального вреда поддерживают аргумент догматического порядка, на который сослался и ВС РФ: право на компенсацию морального вреда неразрывно связано с личностью, а потому переход по наследству такого права не допускается. В обоснование тесной связи с личностью можно указать, что право на взыскание морального вреда направлено на предоставление потерпевшему возможности приобрести некие материальные блага, которые помогут облегчить перенесенные нравственные страдания; смерть лица, которому причинен моральный вред, делает компенсацию морального вреда бесполезной. Как основу своей позиции этот довод выдвигает Л.А. Новоселова. Во-вторых, сомнительно, насколько оправдано с этической точки зрения предоставление наследникам права на получение компенсации за моральный вред, который претерпел наследодатель. В-третьих, поскольку правопорядок относится к праву на компенсацию морального вреда с некоторой осторожностью, ограничение наследования этого права, являясь следствием такого опасливого взгляда, уменьшит количество подобных исков, что с учетом отмеченной настороженности должно рассматриваться как положительный эффект.

Представляется, что ни каждый из представленных выше аргументов в отдельности, ни их совокупность не могут служить бесспорным обоснованием вывода о невозможности перехода по наследству права на взыскание морального вреда.

Тесная связь с личностью. Во-первых, догматический аргумент, относящий право на взыскание морального вреда к правам, тесно связанным с личностью, вызывает некоторые сомнения. Бесспорно, что обязательство по компенсации морального вреда возникает в обстоятельствах, в которых личность обеих сторон играет важную роль. При определении размера подлежащего компенсации морального вреда принимаются во внимание обстоятельства причинения морального вреда, боль и нравственные страдания, нанесенные потерпевшему, субъективное состояние делинквента, а также имущественное положение причинителя вреда и потерпевшего. Пункт 8 Постановления Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. №10 (в ред. от 6 февраля 2007 г.) "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" В возникновении обязательства по компенсации морального вреда факты, относящиеся к личности участников отношений, имеют более существенное значение, чем в возникновении многих других обязательств, например обязательств по возмещению имущественного ущерба. Это может породить иллюзию, будто правоотношение по возмещению морального вреда является личным, что спорно. В действительности личный либо обезличенный характер обязательства правильнее определить исходя из содержания обязательства, из тех действий, которые должны быть совершены обязанным или управомоченным лицом, но не из оснований его возникновения; существенная роль личных элементов в юридическом составе, порождающем правоотношение, отнюдь не означает, что правоотношение "намертво" прикрепляется к тем лицам, к которым первоначально относился правопорождающий фактический состав.

Если обратиться к обязательству по компенсации морального вреда и попытаться выяснить, имеются ли какие-то личные элементы в содержании этого обязательства, ответ неизбежно будет отрицательным. Обязательство компенсировать моральный вред состоит в обязанности должника уплатить кредитору денежную сумму, т.е. является обыкновенным денежным обязательством, а потому его содержание от личных характеристик сторон не зависит. Этой логики как минимум единожды твердо придерживался один российский суд (см. Определение Судебной коллегии Пензенского областного суда от 8 июня 1999 г. №33-1117 (СПС "Гарант")). Это Определение было вынесено до того, как ВС РФ сформулировал противоположную позицию.

Таким образом, обязательство, возникающее из факта причинения морального вреда, зависит от личности сторон по основаниям возникновения, но с точки зрения содержания является исключительно имущественным отношением.

В российской литературе нередко указывается на то, что обязательство по компенсации морального вреда направлено на предоставление потерпевшему возможности приобрести некоторые материальные блага, которые облегчат перенесенные или переносимые боль и страдания. Показательно в этом смысле рассуждение В.Т. Смирнова и А.А. Собчака, которые приводят следующий пример: большой любитель музыки, театра и кино в результате полученного увечья оказался прикованным к постели и был лишен возможности посещать театр и кино. Следовательно, кроме имущественного ущерба, выразившегося в утрате заработка, потерпевший понес и определенный моральный вред в виде лишения возможности посещать зрелищные мероприятия, концерты и т.п. В подобных случаях, по мнению указанных авторов, было бы целесообразным возложить на причинителя вреда обязанность купить для потерпевшего приемник или проигрыватель и набор пластинок с записью соответствующей музыки, телевизор, т.е. только те расходы (или обязанность совершить соответствующие действия), которые могут если не устранить, то хотя бы уменьшить эффективность проявления вреда. Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликатных обязательствах в советском гражданском праве: Учебное пособие. Л., 1983. С. 60-61.

При таком подходе к цели, ради которой присуждается моральный вред, действительно получается, что смерть потерпевшего является обстоятельством, делающим компенсацию морального вреда бессмысленной; из этого можно сделать вывод, что по наследству право на компенсацию не переходит.

Некоторые сомнения при решении этого вопроса может вызвать сравнение рассматриваемой ситуации с требованием о возмещении ущерба, причиненного повреждением имущества. Справедливо ли освобождать причинителя от ответственности, если поврежденная им вещь впоследствии случайно погибла? Едва ли. Логика, согласно которой случайная гибель предмета, в связи с которым существует обязательство, может повлечь прекращение такого обязательства, в ряде случаев применяется в сфере неосновательного обогащения. Однако в отношении кондикции такой подход имеет вполне ясное политико-правовое обоснование, Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Т. 2. М., 1998. С. 343-344. едва ли применимое к компенсации морального вреда.

Вывод о прекращении права на компенсацию смертью потерпевшего детерминирован строгим следованием функциональному подходу, суть которого в следующем: моральный вред возмещается исключительно для того, чтобы предоставить потерпевшему возможность приобрести некие материальные блага, которые смогут положительно повлиять на его эмоциональное состояние. Из функционального подхода к моральному вреду исходит Верховный суд Канады; впрочем, есть данные, что иные канадские суды, помимо Верховного, фактически не применяют функциональный подход (см.: Effro N.J. A comparative study of nonpecuniary damages in common law countries // Houston Journal of International Law. 1987 - 1988. Vol. 10. P. 217 - 218).

Однако функциональный подход влечет некоторое практическое неудобство, состоящее в том, что на потерпевшего возлагается обязанность не только раскрыть, каким образом он планирует расходовать средства, которые могут быть присуждены в качестве компенсации за моральный вред, но и доказать примерный размер таких расходов. Едва ли это можно считать верным. Критикуемый подход имплицитно отвергается и российской судебной практикой: отсутствие в мотивировочных частях судебных актов даже описания того, каким образом могут использоваться присужденные суммы, подтверждает то обстоятельство, что размер компенсации не находится в зависимости от возможных способов его использования. Определения Московского областного суда от 22 июня 2010 г. по делу №33-12077, от 20 апреля 2010 г. по делу №33-7481/2010.

Далее, в зарубежном юридическом дискурсе функциональный подход подвергается сомнению в связи со следующей категорией дел: случается, что на рассмотрение суда попадают иски людей, которые в результате причинения серьезнейших телесных повреждений оказались в так называемом вегетативном состоянии, т.е. в состоянии, в котором, по данным медицинской науки, человек не в состоянии реагировать на внешние раздражители. Параллель между иском о компенсации неимущественного вреда, заявленным управляющим (администратором) наследства от имени наследственной массы, и иском, заявляемым от имени истца, находящегося в вегетативном состоянии, проводится, к примеру, в статье: McGregor H. Compensation versus punishment in damages awards // Modern Law Review. 1965. Vol. 28. No. 6. P. 652 - 653. Применительно к этому случаю также возможно следующее рассуждение: коль скоро потерпевший находится в вегетативном состоянии, он не в состоянии получить удовольствие от использования тех имущественных благ, которые для достижения якобы основной цели морального вреда будут приобретены на испрашиваемую у суда компенсацию. Функциональный подход приводит к тому, что в случае причинения боли детям в возрасте одного-двух лет нематериальный вред не подлежит взысканию, поскольку дети не способны испытывать положительные эмоции от употребления материальных благ, приобретенных на компенсацию, и осознавать причинно-следственную связь между понесенным вредоносным фактом и последующими имущественными благами.

Применительно к функциональному подходу можно привести следующую аналогию: принято считать, что целью возмещения имущественного вреда является восстановление положения, существовавшего до причинения вреда. Если рассмотреть случай повреждения вещи, то размер имущественного вреда будет определен как уменьшение стоимости этой вещи либо расходы, необходимые для восстановления вещи до первоначального состояния. Однако это не означает, что лицо, право собственности которого нарушено, обязано направлять полученные от причинителя средства именно на восстановление поврежденного имущества. Совсем наоборот: приобретенные в качестве возмещения вреда средства могут использоваться каким угодно образом и не вызывает сомнения тот факт, что неиспользование полученного в счет возмещения вреда имущества для восстановления поврежденной вещи не влечет никаких правовых последствий. Это положение даже явно закреплено в работе, явившейся результатом деятельности Комиссии по подготовке проекта Европейского гражданского кодекса: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. Draft Common Frame of Reference (DCFR). Full edition / Ed. by C. von Bar, E. Clive. Vol. 4. Munchen, 2009. P. 3780 - 3782.

Применительно к моральному вреду этот вопрос почему-то поднимается. Что будет, если в примере В.Т. Смирнова и А.А. Собчака большой любитель музыки вместо покупки магнитофона и телевизора за счет денег, полученных в качестве компенсации, приобретет акции какого-нибудь акционерного общества, или внесет полученные средства во вклад, или исполнит какое-либо свое обязательство, не получив от этого ни малейшего морального удовлетворения? Видимо, и здесь, подобно случаю причинения имущественного вреда, неиспользование полученных денежных средств именно таким образом, каким они могли бы быть употреблены с точки зрения функционального подхода, не порождает проблемы. Тогда, коль скоро потерпевший от морального вреда вправе попытаться приобрести те материальные блага, которые улучшат его эмоциональное состояние и потому смягчат страдания, но вовсе не обязан это делать, становится неясно, почему невозможность изначально задуманного применения компенсации за боль и страдание должна повлечь прекращение всего обязательства по компенсации за моральный вред.

Поскольку в некоторых ситуациях строгое следование функциональному подходу приводит к неудовлетворительному решению, в ряде случаев наблюдается отход от жесткой зависимости возможности взыскания нематериального вреда от претерпевания потерпевшим положительных эмоций в связи с присужденной компенсацией. Суды ряда европейских государств исходят из того, что причиненный моральный вред подлежит возмещению вне зависимости от того, в состоянии ли потерпевший осознать объективно причиненный ему моральный вред и, соответственно, ощутить чувство удовлетворения в связи с самой по себе присужденной компенсацией, а затем - в связи с приобретенными на нее благами. С этим связан и пересмотр политико-философского обоснования компенсации морального вреда: функциональный подход в некоторых случаях уступает место соображениям о том, что всякий объективно причиненный нематериальный ущерб должен возмещаться, что выводится, в частности, из необходимости предупреждения экономически неэффективного поведения и наказания причинителя вреда. Еще И.А. Покровский обращал внимание на "огромное воспитательное и предупредительное значение" гражданско-правовой защиты нематериальных интересов, имея в виду в том числе компенсацию морального вреда. Покровский И.А. Указ. соч. С. 143. Г. Коциоль указывает, что превентивная функция запрета причинять вред является наиболее сильным аргументом при обосновании правила о допустимости преемства в требовании о взыскании неимущественных убытков.

Отсутствие этического обоснования обогащения наследников. Второе из возможных возражений против перехода права на компенсацию морального вреда состоит в том, что предоставление каких-либо сумм наследникам лица, потерпевшего от посягательства на личные неимущественные права, не обосновано с этической точки зрения. Аргумент сам по себе представляется достаточно интересным: не вполне ясно, какое зло, за которое могла бы быть присуждена компенсация, претерпели наследники. Не лишено оснований суждение, что возможность наследования права на получение компенсации морального вреда может привести к крайне неуместной коммерциализации прав умершего.

Если последовательно провести логику, согласно которой наследники не вправе претендовать на получение имущественных выплат за неимущественные потери, понесенные наследодателем, то можно прийти к выводу, будто некоторые виды прав (например, право требовать не выплаченную наследодателю заработную плату, или плату по договору оказания услуг, или плату по авторскому договору ) не могут переходить по наследству, так как те неудобства, которые понес наследодатель, вынужденный работать, оказывать услуги либо создавать творческое произведение вместо использования соответствующего периода жизни по своему усмотрению, для иного рода самореализации, не повлияли на наследников. Это едва ли верно. Представляется, что сама по себе "материальность" либо "моральность" того, что утрачено наследодателем (неважно, по его воле или без таковой) в обмен на приобретение имущественного права, не может быть препятствием к переходу этого имущественного права к наследникам. Заслуживает поддержки замечание авторов комментария к Принципам европейского деликтного права: в данном случае умирающий должен по крайней мере знать, что право не закроет глаза на боль, которую ему пришлось пережить.

Запрет наследственного перехода как проявление тенденции ограничения морального вреда. В-третьих, может быть высказано следующее соображение: если допустить, что правопорядок относится к искам о компенсации морального вреда с определенной долей настороженности, то запрет наследственного перехода права на взыскание морального вреда можно рассматривать в качестве некоего проявления такой опасливости, как способ ограничения количества исков о взыскании морального вреда. В отечественной доктрине отмечается, что иски о взыскании компенсации морального вреда в ряде случаев могут являться по существу безнравственными. Гражданское право. Учебник: В 2 т. / Под ред. Е.А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. Т. 1. М., 2004. С. 627 - 628 (автор главы - С.М. Корнеев). Подобная настороженность проявляется не только в России: так, в Канаде Верховный суд высказал опасение, что неограниченный размер морального вреда повлечет за собой серьезные издержки для общества, увеличит размер выплат по страхованию, поэтому, как отметил Суд, только богатые люди будут иметь возможность позволить себе сесть за руль. Поэтому Верховный суд ограничил размер компенсации за моральный вред в связи с причинением телесных повреждений твердой суммой.

Представляется, что в России отсутствует проблема, с которой связаны опасения канадских судей: как правило, взыскиваемые суммы морального вреда редко превышают, по приблизительным оценкам, 1,5 млн. руб.; сообщения о присуждении значительных сумм морального вреда являются единичными. Жуйков В.М. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. №10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" // Комментарий к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации по гражданским делам / Под ред. В.М. Жуйкова. 2-е изд. М., 2008 (СПС "КонсультантПлюс"). Другое соображение, высказанное канадскими судьями, состоит в том, что, к примеру, в случае причинения увечий потерпевший получает значительное возмещение причиненного здоровью вреда, вследствие чего необходимость взыскания существенных сумм в качестве компенсации морального вреда может быть поставлена под сомнение. Как известно, российская судебная практика установила достаточно высокую планку доказывания убытков для лица, заявляющего иск о взыскании компенсации имущественного вреда, Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации / Вступ. ст. А.Л. Маковского. М., 2009. С. 115. поэтому и данное опасение в нашей правовой системе не может сыграть серьезной роли при доказывании принципиальной обоснованности компенсации морального вреда. Таким образом, в условиях российской действительности этот довод не имеет решающего значения.

Итак, три предложенных выше аргумента, выдвинутых в обоснование правила о невозможности перехода права на компенсацию морального вреда, не выдерживают критической проверки.

С точки зрения распределения рисков правило о невозможности перехода по наследству права на взыскание морального вреда порождает как минимум два негативных следствия. Во-первых, причинитель вреда освобождается от уплаты того, что ему подлежало бы уплатить, в результате случайного в отношении его обстоятельства - смерти потерпевшего. Случайное перераспределение рисков не может считаться положительной чертой правового регулирования. Во-вторых, сомнительно, чтобы правопорядок предусматривал следующее правило: с точки зрения компенсации морального вреда жертву, к примеру, нападения дешевле убить, чем оставить в живых. Это особенно важно в институте морального вреда, который нередко применяется к ситуациям, когда во власти причинителя находится принятие решения о жизни или смерти потерпевшего. Поэтому правило о недопустимости перехода права на взыскание морального вреда подрывает превентивную функцию правила о запрете причинять моральный вред.

Возможно, то обстоятельство, что превентивная функция компенсации морального вреда затмевает компенсаторную, с которой связывается возникновение всего института компенсации, может быть объяснено общей тенденцией усиления гражданско-правовой защиты личности от посягательств: "превентивный" подход делает уплату компенсации морального вреда практически неизбежной, что с количественной точки зрения делает для причинителя более невыгодным причинение вреда.

В отличие от "превентивного", функциональный подход обусловливает обязанность по компенсации случайным обстоятельством - продолжительностью жизни потерпевшего, а значит, приводит к чуть меньшей убыточности действий по причинению морального вреда для причинителя.

3. Пассивное правопреемство

пассивный сингулярный компенсация моральный

Не касается напрямую темы настоящей статьи, но представляет определенный интерес вопрос о наследственном преемстве на пассивной стороне обязательства по компенсации морального вреда.

В уже приведенном Обзоре практики ВС РФ высказано следующее суждение. Суд отметил, что согласно действующему гражданскому законодательству в порядке наследования переходят как права, так и обязанности наследодателя, поэтому если причинитель морального вреда, обязанный компенсировать упомянутый вред в денежной форме, умер, то его обязанность по выплате денежной компенсации за причиненный моральный вред как имущественная обязанность переходит к его наследникам. Наследники должны выплатить данную компенсацию в пределах действительной стоимости перешедшего к ним наследственного имущества. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2000 года (ответ на вопрос №1 по гражданским делам). Пассивное преемство наличием судебного акта в тексте Обзора не обусловлено. Эту идею проводили и нижестоящие суды. Обзора судебной практики Челябинского областного суда за первый квартал 2011 года (утв. Постановлением Президиума Челябинского областного суда от 15 июня 2011 г.) (СПС "Гарант"); Кассационное определение Судебной коллегии Пензенского областного суда от 20 февраля 2007 г. №33-342 (СПС "Гарант").

Однако в 2012 г. Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ вынесла Определение, выбивающееся из ранее приведенной практики. Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 3 февраля 2012 г. №53-В11-19 (СПС "Гарант"). В рассмотренном деле истице был причинен вред здоровью и моральный вред в результате дорожно-транспортного происшествия - столкновения двух автомашин. Водитель одной из автомашин погиб в этом дорожно-транспортном происшествии, вследствие чего истица предъявила требование о компенсации морального вреда к наследникам этого водителя.

Суды нижестоящих инстанций, руководствуясь приведенными соображениями о включении обязанности по компенсации морального вреда в круг переходящих по наследству обязанностей, иск удовлетворили. Судебная коллегия ВС РФ акты нижестоящих судов отменила в связи с неправильным применением норм материального права. Судьи ВС РФ указали на следующее: "Согласно ч.1 ст.1100 ГК Российской Федерации компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случае, когда вред причинен жизни или здоровью гражданина в результате действия источника повышенной опасности, из чего следует, что субъектом ответственности в данном случае является сам причинитель вреда".

С тем же успехом из нормы п.1 ст.454 ГК РФ, согласно которой по договору купли-продажи одна сторона (продавец) обязуется передать вещь (товар) в собственность другой стороне (покупателю), а покупатель обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену), можно сделать вывод, что права из договора купли-продажи не переходят по наследству, так как обязанными по данному договору являются сами покупатель и продавец. Очевидно, что формулировка закона о субъекте права или долга не предрешает решения вопроса о правопреемстве.

4. Сингулярное преемство вправе требовать компенсацию морального вреда

Более сложным с этической точки зрения является вопрос о допустимости частного преемства вправе требовать компенсации морального вреда. Сомнения в допустимости перехода права взыскивать моральный вред вызываются тем, что если допустить возможность сингулярного преемства в праве на получение компенсации морального вреда, то это будет означать, что третьи лица, которые не терпели боли и страданий, смогут получить от причинителя какие-то средства.

В пользу вывода о недопустимости частного преемства отмечается, что разрешение такого преемства вправе требовать компенсации морального вреда повлечет за собой "безнравственную спекуляцию требованиями о компенсации морального вреда". Богатырев Ф.О. Проблемы залога прав // Хозяйство и право. 2000. №7. С. 87.

Однако, как нам кажется, в этих случаях нет никакой несправедливости или безнравственности. Основной экономической идеей, которая опосредуется правовой концепцией оборотоспособности гражданских прав, и в частности правилом о допустимости сингулярного преемства в праве, является идея коммерческого оборота блага. Если законодатель устанавливает, что гражданское право необоротоспособно, это влечет следующее перераспределение благ.

Во-первых, необоротоспособность блага лишает его обладателя возможности полной либо частичной передачи блага новому лицу законным образом; это, помимо прочего, означает, что даже если благо будет передано фактически, то приобретатель не сможет получить защиту этого фактического состояния ни от недобросовестного отчуждателя, ни от третьих лиц. По гипотезе, все или по крайней мере большая часть свободных инициативных актов передачи благ влекут уменьшение издержек по их использованию и (или) увеличение полезности этих благ. Следовательно, если объективное право ограничивает способность права, опосредующего некое благо, к преемству, это влечет увеличение издержек по реализации такого права. Во-вторых, необоротоспособность блага влечет невозможность для кредиторов обратить взыскание на такое благо, что ухудшает обеспеченность должника и препятствует развитию кредита.

Изложенное легко пояснить, рассмотрев вопрос о преемстве в праве на компенсацию морального вреда. Лицо, претерпевшее боль и страдание, может по-разному оценивать вероятность успешного получения компенсации от причинителя. Кроме того, в зависимости от субъективных характеристик кредитора по деликтному обязательству совершение действий, направленных на получение компенсации, в том числе в судебном порядке, будет влечь для него определенные издержки, в частности финансовые, временные, организационные. Потерпевшим может оказаться безработный юрист, искушенный в делах о компенсации морального вреда, - тогда издержки по взысканию будут минимальными. Однако в подавляющем большинстве случаев издержки окажутся существенно выше. Совокупность приведенных выше факторов (оценка вероятности положительного исхода и оценка издержек, необходимых для получения положительного результата) может привести потерпевшего к выводу о том, что попытка получить моральный вред бесперспективна. Если допустить, что отказавшийся от попыток получить возмещение потерпевший мог получить компенсацию, окажется, что лицо, причинившее моральный вред, сэкономит определенное количество средств.

Институт частного преемства позволяет участникам гражданского оборота перераспределять блага и риски максимально эффективным образом: лицо, приобретающее гражданское право, в силу своих субъективных характеристик понесет меньше издержек при реализации права либо полученная польза от использования блага превысит пользу, которую получил бы правопредшественник. Правило о недопустимости сингулярного перехода права на компенсацию морального вреда блокирует возможность уменьшения издержек при реализации права на компенсацию. Следовательно, правило о строго личном прикреплении права требовать компенсации за нравственные страдания увеличивает издержки по получению компенсации на стороне кредитора. Соответствующее увеличение издержек идет на пользу причинителю морального вреда, шансы которого не выплатить компенсацию увеличиваются.

Получается, что, ограничивая способность к переходу права на компенсацию морального вреда, правопорядок, который установил возможность взыскания денег за боль и страдание, создает дополнительные издержки реализации этого права. Следовательно, регулирование, исключающее переход права требования компенсации неимущественного вреда, является противоречивым, что по крайней мере сомнительно.

Кроме того, возможность сингулярного преемства в праве на взыскание компенсации за моральный вред открывает возможность для кредиторов потерпевшего обратить взыскание на эти права по его обязательствам. Возможно, это выглядит аморально, однако в действительности данные последствия вызваны не необоснованностью правила о допустимости перехода права на компенсацию морального вреда, а тем обстоятельством, что право не может предоставить потерпевшему иной компенсации за боль и страдание, кроме имущественной. Так, и на телевизор с пластинками, который был приобретен в примере В.Т. Смирнова и А.А. Собчака, вполне могло бы быть обращено взыскание по иску кредиторов. ст.446 ГПК РФ Возможность для кредиторов обратить взыскание на право требовать компенсации морального вреда является следствием того, что право не может предложить потерпевшему ничего, кроме имущественного возмещения; поэтому соответствующий аргумент противников перехода права на компенсацию морального вреда не может приниматься во внимание.

Традиционно приводятся два негативных последствия допущения оборотоспособности указанных прав: во-первых, это откроет возможность для приобретения прав требования с целью ухудшить репутацию либо добиться необоснованно серьезного возмещения по мировой сделке; во-вторых, отстаиваемое решение делает возможной скупку исков у неопытных жертв по заниженной цене. Первое из них является проблемой гражданского процессуального права, состоящей в желательности такого балансирования процессуального механизма, который бы делал невыгодной подачу необоснованных исков вне зависимости от того, подаются они первоначальной жертвой либо ее преемником. Второе связано с общим вопросом соотношения договорной свободы и патернализма. Однако в данном случае проявление патернализма неуместно, так как у института морального вреда отсутствует функция обеспечения гражданина средствами к существованию, что уже было подмечено в российской литературе. Эрделевский А.М. Компенсация морального вреда. Гл. 5, §2.

5. Распространение подхода на преемство в требовании о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью

В связи с предшествующими рассуждениями о невозможности преемства в праве требовать компенсации морального вреда считаем необходимым затронуть вопрос о возможности наследственного перехода, а также частного преемства в праве требовать возмещения вреда, причиненного жизни и здоровью.

Статья 383 ГК РФ устанавливает, что требования о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, не переходят к другим лицам Положение ст. 383 ГК РФ воспроизводится комментаторами или без углубления в причины такого регулирования, или с предельно лаконичным объяснением, например: "Неразрывно связанными с личностью кредитора являются обязательства о возмещении вреда жизни и здоровью кредитора; его смерть делает такие обязательства должника беспредметными, и они прекращаются" (Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Под ред. О.Н. Садикова. Т. 1. М., 2006. Гл. 27, §4 (автор главы - О.Н. Садиков) (СПС "КонсультантПлюс")). В комментарии под ред. П.В. Крашенинникова указывается, что "эта норма не нова" со ссылкой на ГК 1922 и 1964 гг. (Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2011 (автор комментария к ст. 383 - О.А. Рузакова)); между тем ГК 1964 г. устанавливал в ст. 211 следующее: "Не допускается уступка требования о возмещении вреда, вызванного повреждением здоровья или причинением смерти". Таким образом, ГК 1964 г. явно ограничивал только уступку права требовать возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, в то время как ст.383 ныне действующего ГК РФ распространила запрет и на универсальное правопреемство.. Согласно абз. 2 ст. 1112 ГК РФ не входят в состав наследства права и обязанности, неразрывно связанные с личностью наследодателя, в частности право на алименты, право на возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, а также права и обязанности, переход которых в порядке наследования не допускается ГК РФ или другими законами. Вывод о недопустимости наследственного перехода права требовать компенсации вреда, причиненного жизни и здоровью, делался ВС РФ и применительно к ГК 1964 г. Судебная практика развивается аналогично (см., например, Определение ВС РФ от 29 сентября 1998 г. №67-Впр98-5).

Вместе с тем п.1 ст.1183 ГК РФ устанавливает следующее правило: "Право на получение подлежавших выплате наследодателю, но не полученных им при жизни по какой-либо причине сумм заработной платы и приравненных к ней платежей, пенсий, стипендий, пособий по социальному страхованию, возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, алиментов и иных денежных сумм, предоставленных гражданину в качестве средств к существованию, принадлежит проживавшим совместно с умершим членам его семьи, а также его нетрудоспособным иждивенцам независимо от того, проживали они совместно с умершим или не проживали". Пункт 3 этой же статьи устанавливает, что в случае отсутствия лиц, имеющих право претендовать на описанные в п. 1 суммы, а равно при пропуске такими лицами срока соответствующие суммы включаются в состав наследства и наследуются на общих основаниях.

Создается впечатление, что между ст.383, 1112 и 1183 имеется коллизия, поэтому необходимо понять, идет ли речь в ст.383 и 1112, с одной стороны, и в ст.1183, с другой стороны, об одних и тех же явлениях. Статьи 383 и 1112 ГК РФ говорят соответственно о "требованиях... о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью" и о "праве на возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина". Создается впечатление, что эти статьи охватывают все рубрики вреда, причиненного жизни и здоровью, вне зависимости от времени их возникновения.

Не так просто понять, о чем идет речь в ст.1183 ГК РФ. Ясно, что говорится о "подлежавших выплате наследодателю, но не полученных им при жизни по какой-либо причине суммах... возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью", однако неясно, относятся ли слова "иных денежных сумм, предоставленных гражданину в качестве средств к существованию" только к алиментам или они также относятся и к возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью, и, таким образом, выступают в качестве критерия, по которому сумма возмещения вреда жизни или здоровью может перейти к совместно проживавшим с умершим лицам в порядке сингулярного преемства или к наследникам - в порядке универсального.

Если допустить, что предоставление денежных сумм в качестве средств к существованию является также признаком, по которому определяется наследуемая часть требований о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, то, видимо, было бы верно указать на следующее. Законодательство выделяет следующие виды вреда, причиненного жизни и здоровью: во-первых, это заработок либо доход, который потерпевший имел либо определенно мог иметь; во-вторых, это дополнительно понесенные расходы, вызванные повреждением здоровья, в том числе расходы на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии (ст.1085 ГК РФ). Тогда получается, что по наследству может переходить право на получение начисленных заработка или иного дохода потерпевшего; право на получение так называемых дополнительных расходов не переходит ни по наследству, ни в порядке частного преемства.

Если же считать, что слова о средствах к существованию не относятся к денежным средствам, причитающимся в качестве компенсации вреда жизни и здоровью, то получится, что ст.1183 ГК РФ прямо противоречит ст. 1112.

Следовательно, при толковании ст.1183 возможны следующие варианты:

1) к другим лицам переходят не все права требования возмещения причиненного жизни и здоровью вреда, а только отдельные его части, отвечающие критерию предназначения в качестве средств к существованию;

2) к другим лицам переходит право требовать возмещения причиненного жизни или здоровью вреда в полном объеме. При втором подходе затруднительно обосновать смысл ст.383 ГК РФ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Среди неимущественных благ жизнь и здоровье занимают особое место, являются высшими, незаменимыми благами, охраняемыми многими отраслями права. Регулирование охраны этих благ требует огромной внимательности законодателя, точности и обоснованности. Все законодательные положения должны быть направлены на защиту потерпевших, предоставление возможности полной реализации предоставленных прав наиболее удобным для них образом, что не всегда имеет место.

Действующее гражданское законодательство фактически не в состоянии предусмотреть, каким образом можно предотвратить причинение вреда жизни и здоровью граждан, но ему вполне под силу установить способы защиты нарушенных гражданских прав. Применение в таких случаях административных или уголовно-правовых мер не обеспечивает должной защиты прав потерпевшего, поскольку обычно эти меры не устремляются на ликвидацию имущественных последствий правонарушений. Это достигается лишь с помощью обязательств по возмещению вреда, значение которых состоит в том, чтобы устранить имущественные последствия правонарушения, восстановить нарушенную имущественную сферу потерпевшего в прежнее состояние за счет причинителя вреда или иных лиц.

Первая и основная функция деликтного обязательства - компенсационная (восстановительная), поскольку такое обязательство направлено на восстановление имущественного положения потерпевшего, существовавшего до правонарушения. Существование у института внедоговорных обязательств восстановительной функции не вызывает сомнений. Более того, внедоговорные обязательства представляют собой специальные институты, направленные на возмещение (компенсацию) вреда.

Анализируя сложившуюся практику применения закона в рассматриваемой сфере, приходим к такому выводу. Одним из прогрессивных способов возмещения вреда жизни и здоровью могло бы стать соглашение о добровольном возмещении такого вреда. Разумеется, что к правовому регулированию порядка и последствий заключения таких соглашений нужно подходить очень осторожно, чтобы не нарушить тонкую грань взаимного интереса сторон.