Фискальская служба и прокуратура России первой трети XVIII в.

Думается, что столь поначалу успешная деятельность фискальской службы обуславливалась, главным образом, той поддержкой, которую фискалы получили в широких слоях населения. Совершенно очевидно, что без содействия десятков и сотен явных и тайных помощников было немыслимо собрать такой внушительный объем информации о нарушениях закона, как это удалось фискальской службе в первой половине 1710х гг. В свою очередь, это содействие объяснялось тем, что в условиях второго десятилетия XVIII в. именно представители фискальских органов ответили вопиющей потребности массы трудового люда в хоть какой-то защите от произвола и злоупотреблений чиновников и прочих «сильных персон».

Получение от фискальской службы значительного объема информации об упадке законности в стране побудило Петра I предпринять в 1713-1715 гг. ряд экстраординарных мер уголовно-правового и уголовно-процессуального характера, направленных на противодействие взяточничеству и казнокрадству. Среди этих мер следует выделить издание закона от 24 декабря 1714 г. - наиболее жесткого нормативного акта, направленного против взяточничества, принятого в России за XV-XIX вв. Наряду с этим, Петр I установил особый порядок судопроизводства по делам о преступлениях против интересов службы, заключавшийся в установлении права подданных обращаться с сообщением о соответствующем преступлении непосредственно к монарху (что нашло закрепление, прежде всего, в законе от 23 октября 1713 г.).

Начавшие возникать в 1713-1714 гг. проблемы в функционировании фискальской службы были связаны, в первую очередь, с затягиванием рассмотрения возбужденных фискалами уголовных дел в органах власти, располагавших судебными полномочиями. Так, московский провинциалфискал А. П. Ляпин отмечал в доношении Сенату от 27 января 1714 г., что «по их фискалским доношениям… чинитца медление… А которые люди по оным их фискалским доношении достойны бо суть возваны быти на суд, и таким продолжением чинитца им лгота» РГАДА, ф. 248, оп. 106, № 393, л. 10. Особенно осложнено в характеризуемый период оказалось взаимодействие фискальской службы с Правительствующим Сенатом, который стал целенаправленно уклоняться от поддержки службы.

В § 3 «Фискальская служба России: деятельность в 1715-1718 гг. Фискальская служба и «майорские» канцелярии» рассмотрена практическая деятельность фискальской службы во второй половине 1710х гг., охарактеризовано взаимодействие службы с первыми отечественными специализированными органами предварительного расследования, а также приведены обстоятельства биографии А. Я. Нестерова, сменившего в апреле 1715 г. М. В. Желябужского на посту обер-фискала.

В параграфе показано, что в 1715-1718 гг. фискальской службой России были достигнуты новые успехи в деле выявления преступлений против интересов службы , совершенных представителями государственного аппарата. Под руководством и при непосредственном участии нового главы службы А. Я. Нестерова фискалы собрали разоблачительную информацию и возбудили в 1715-1717 гг. уголовные дела по обвинению в преступлениях против интересов службы против сенатора М. М. Самарина, губернаторов К. А. Нарышкина и П. А. Голицына, вице-губернаторов П. Е. Лодыженского, В. И. Гагарина и С. И. Путятина, начальника снабжения флота Г. П. Чернышева. Продолжился начатый еще в 1713-1714 гг. сбор информации о финансовых злоупотреблениях и взяточничестве А. Д. Меншикова, сенаторов Я. Ф. Долгорукова и П. М. Апраксина, сибирского губернатора М. П. Гагарина, главы Мундирной канцелярии М. А. Головина, адмиралтейского советника А. В. Кикина.

Однако отправление правосудия по уголовным делам по обвинению означенных лиц были осложнены как их служебным статусом, так и сохранявшейся в середине 1710х гг. структурной неотделенностью судебных органов от административных, а также неразграниченностью стадий предварительного и судебного следствия. Стремясь обеспечить эффективное и при том оперативное рассмотрение судами уголовных дел, возбужденных фискальской службой против высокопоставленных должностных лиц, Петр I пришел к решению учреждать «майорские» канцелярии - первые специализированные органы предварительного расследования, представлявшие собой комиссии, подчиненные непосредственно главе государства и призванные расследовать вышеотмеченные уголовные дела.

Отечественными прообразами таковых комиссий явились возглавлявшиеся «сыщиками» временные «приказы сыскных дел», организовывавшиеся в XVII в. для борьбы с разбоями, поиска беглых или же для разбирательства дел о злоупотреблениях местных администраторов. Первой «майорской» следственной канцелярией стала канцелярия М. И. Волконского, основанная 25 июня 1713 г. для расследования дел по обвинению ряда должностных лиц Архангелогородской губернии. На протяжении 1713-1720 гг. было учреждено в общей сложности 15 подобных канцелярий. Что касается личного состава, то 37 из 39 руководящих должностных лиц этих канцелярий являлись строевыми офицерами гвардии в званиях от подпоручика до подполковника..

В условиях 1710х гг. ставка Петра I на строевых гвардейцев представляется объяснимой. Поголовно лично известное царю тогдашнее гвардейское офицерство представляло собой особую среду, сплоченную боевыми испытаниями в достаточно замкнутую корпорацию. По всей очевидности, Петр I полагал, что направленные на следственное поприще гвардейские офицеры окажутся вне пределов той системы взаимозависимостей и «взаимоповязанностей» столичной (и тем более региональной) бюрократии, которая была способна парализовать любое наступление на должностную преступность. Судя по всему, царь рассчитывал, что гвардейцы будут устойчивы ко всякого рода неформальным влияниям и частным обращениям (а заодно и к попыткам подкупа), а потому смогут в сжатые сроки и с надлежащим качеством довести до суда уголовные дела, возбужденные фискалами.

Окончательную упорядоченность система «майорских» канцелярий приобрела 9 декабря 1717 г., когда было основано сразу шесть таких канцелярий. Кроме того, 9 декабря 1717 г. был издан типовой наказ «майорским» следственным канцеляриям, в котором регулировались их статус, организация, полномочия, а также ответственность руководителей.

На эффективность деятельности «майорских» канцелярий негативно повлияли три фактора: частые реорганизации, сохранение руководящими должностными лицами параллельных служебных обязанностей и слишком жесткая замкнутость на главу государства. В итоге лишь незначительная часть дел, возбужденных фискалами и попавших в производство «майорских» следственных канцелярий, оказалось доведена до приговора. К примеру, из 14 фигурантов из числа высших должностных лиц, разоблаченных фискальской службой и оказавшихся под следствием «майорских» канцелярий, учрежденных 9 декабря 1717 г., были осуждены лишь двое (М. П. Гагарин и Г. П. Чернышев), что составило 14% из числа подследственных.

Однако и те дела, возбужденные фискальской службой, которые поступали в производство местных и центральных административно судебных органов, также в массе своей не дошли до приговора. Это объяснялось тем, что названные органы были объективно не в состоянии справиться со всем объемом возбужденных фискалами дел. Передовая по организации и полномочиям фискальская служба оказалась состыкована с архаичной судебной системой, очевидно нуждавшейся в реформировании. В итоге виновные заметали следы и еще больше утверждались в ощущении своей безнаказанности, потерпевшие отчаивались, фискалы теряли рвение к службе, осведомители теряли интерес к продолжению сотрудничества. Население исподволь, но необратимо начинало разочаровываться в фискальских органах.

В § 4 «Фискальская служба России: деятельность в 1718-1729 гг. Фискальская служба и Юстицколлегия» рассмотрены вопросы о статусе и практической деятельности фискальской службы в последний период существования, охарактеризован закон от закон от 27 апреля 1725 г. «О должности генералафискала и его помощника государственного оберфискала», освещены обстоятельства биографии последнего российского оберфискала М. А. Косого.

В параграфе показано, что в период 1718-1729 гг. фискальская служба дважды меняла ведомственную принадлежность. В декабре 1718 г. фискальская служба перешла из подчинения Сенату в подчинение Юстиц-коллегии, а в январе 1723 г. служба восстановила ведомственную самостоятельность. Передача фискальской службы в подчинение Юстиц-коллегии была связана с проведением судебной реформы 1717-1723 гг., ключевым элементом которой явилось создание в 1719-1720 гг. четырехзвенной системы судов общей юрисдикции («нижние» суды - надворные суды (гофгерихты) - Юстицколлегия - Правительствующий Сенат).

Поскольку ново учрежденным органам правосудия предстояло унаследовать от терявших судебные полномочия или упразднявшихся местных и центральных органов власти в том числе и весь массив находившихся в их производстве уголовных дел, возбужденных фискалами, решение законодателя переподчинить фискальскую службу Юстиц-коллегии следует признать логичным. Передача «фискалских дел» в производство Юстиц-коллегии, надворных и «нижних» судов была осуществлена в 1719-1720 гг. Однако, несмотря на эту передачу, ситуация с рассмотрением дел, возбужденных фискалами, никоим образом не улучшилась.

Так, по состоянию на февраль 1723 г. в Воронежском надворном суде завершенных производством «фискальных дел» насчитывалось 28, а незавершенных - 189. Учитывая, что в описываемое время в названном суде трудилось четверо судей (включая действующего губернатора) и 14 канцелярских служащих и что суд разбирал еще и иные уголовные и гражданские дела, перспектива доведения до приговора отмеченного количества возбужденных фискалами дел терялась в тумане весьма отдаленного будущего. В самой Юстиц-коллегии в мае 1723 г. было констатировано наличие 147 незавершенных производством уголовных дел, возбужденных фискальской службой (не считая еще 92 таковых дел, поступивших из Санкт-Петербургского гофгерихта). А когда в декабре 1724 г. Фискальская канцелярия истребовала в свое производство возбужденные фискалами уголовные дела, по которым не было вынесено приговоров, то таковых дел к ноябрю 1725 г. в канцелярию было прислано 762.

В связи с подобной ситуацией оберфискал А. Я. Нестеров предложил в ноябре 1720 г. учредить особую подсистему специализированных судов, призванных рассматривать уголовные дела, возбужденные фискальской службой. Это предложение Алексея Нестерова не встретило, однако, поддержки ни в Сенате, ни у Петра I. Вместе с тем, следует констатировать, что неспособность реформированных органов правосудия с надлежащим качеством и оперативностью разбирать «фискалские дела» носила объективный характер. Располагавшие небольшими штатами надворные и «нижние» суды оказались не в состоянии (как в 1713-1718 гг. комендантские, ландратские и губернские канцелярии) справиться с рассмотрением значительного объема дел, возбужденных фискалами.

Осознание кризисной ситуации с рассмотрением в судах «фискалных дел», а также сведения, полученные в ходе расследования «дела фискалов» побудили Петра I предпринять в январе-феврале 1723 г. ряд мер, направленных на укрепление фискальской службы. Этими мерами явились, вопервых, возвращение фискальской службе ведомственной самостоятельности (путем учреждения должности генералфискала), а вовторых, повышение служебного статуса должностных лиц фискальской службы (путем внесения фискальских должностей в Табель о рангах).

Наиболее серьезной инициативой генералфискала А. А. Мякинина по улучшению ситуации с «фискалными делами» явилось предложение сосредоточить досудебное рассмотрение всех незавершенных производством дел, возбужденных фискалами, в Фискальской канцелярии. Будучи закреплена в именном указе от 4 декабря 1724 г., данная мера оказалась неудачной: присланные в значительном количестве в Фискальскую канцелярию уголовные дела были, по сенатскому указу от 2 ноября 1725 г., разосланы обратно в те органы правосудия, в производстве которых они находились прежде.

Окончательное разрушение фискальской службы произошло в 1725-1727 гг. Наряду с провалом мероприятия по сосредоточению незавершенных производством «фискалных дел» в Фискальской канцелярии, здесь необходимо отметить именной указ от 28 мая 1725 г., по которому прекращались все дела, возбужденные фискалами до 1721 г., а также осуждение в 1727 г. военным судом генералфискала А. А. Мякинина и Сенатом - оберфискала М. А. Косого. Новых назначений на должности генерал и оберфискалов не последовало. Фактический распад фискальской службы знаменовал смотр фискалов 1729 г., на который явилось 28 человек. Закономерным итогом смотра стало формальное упразднение фискальской службы, осуществленное по именному указу от 15 декабря 1729 г.

Глава 3 «Прокуратура России (1722-1727 гг.)» состоит из пяти параграфов. В § 1 «Прокуратура России: предпосылки создания, зарубежные прообразы и отечественные предшественники» рассмотрены вопросы об объективных и субъективных предпосылках основания отечественной прокуратуры, освещена предыстория ее учреждения, охарактеризованы полномочия и практическая деятельность генералревизора Сената, а также понудителей 1719-1721 гг.

В параграфе показано, что объективной предпосылкой основания прокуратуры явилась сложившаяся к началу 1720х гг. потребность в достройке контрольнонадзорного механизма, призванного на новом уровне утвердить режим законности в государственном аппарате России. Вопервых, в эффективном надзоре нуждался центральный сегмент российского государственного аппарата, системно перестроенный в ходе коллежской реформы 1717-1719 гг. Вовторых, до 1722 г. законодателю так и не удалось отладить действенный надзор за Правительствующим Сенатом.

Субъективной предпосылкой основания прокуратуры стало осознание Петром I к началу 1720х гг. идеи законности. Осознание этой идеи стало одним из последствий усвоения Петром I концепции «полицейского» государства (Polizeistaat), выработанной главным образом немецкими государствоведами в XVII в.

Исходя из формального сранительноправового критерия, ближайшими иностранными прообразами должности российского генералпрокурора возможно признать как шведского высшего омбудсмана (hцgste ombudsman), так и генерального прокурора Парижского парламента (procureur gйnйral du Parlement de Paris). Между тем, информация о высшем омбудсмане поступила к Петру I в 1718 г. исключительно в связи с проектом учредить в России Политическую коллегию по образцу шведской Канцелярииколлегии (Kanslicollegium), от какового проекта царь отказался в том же 1718 г. Ко всему прочему в 1719 г. в связи с реорганизацией Канцелярии коллегии высший омбудсман превращен в канцлера юстиции (justitierkansler). Следов же интереса Петра I к должности канцлера юстиции на сегодня не выявлено. Тем самым, исходя из конкретно исторического критерия, зарубежным прообразом российской прокуратуры необходимо признать единственно прокуратуру Франции (ministиre public; parquet).

Возникшая в XIV в., прокуратура Франции сложилась к XVII в. как разветвленный и централизованный орган власти с весьма разнообразными функциями, начиная с установленного в XVI в. полномочия генерального прокурора вносить в Парижский парламент королевские указы для их регистрации, и до полномочий прокуроров по защите социально незащищенных лиц (miserabiles personae). Однако доминирующей в компетенции французской прокуратуры все же стала функция уголовного преследования. Здесь роль прокуратуры заключалась, прежде всего, в возбуждении уголовного дела, в подготовке обязательных заключений на разных стадиях уголовного судопроизводства, а также в руководстве исполнением приговора.

О французской прокуратуре Петр I имел возможность получить разнообразную информацию - в первую очередь, от дипломата А. А. Матвеева и морского офицера К. Н. Зотова, углубленно изучивших устройство государственного аппарата Франции. Особенно подробные сведения о французской прокуратуре предоставил царю Конон Зотов, подавший в мае 1721 г. проект об учреждении в России должности «всенародного надзирателя или государственного стряпчего», полномочия которого напоминали компетенцию генералпрокурора Парижского парламента. Кроме того, в июле 1717 г. во время пребывания во Франции Петр I лично присутствовал на выступлении представителя прокуратуры - генераладвоката - в Парижском парламенте.

Вместе с тем, не вызывает сомнений, что ни сам Петр I, ни А. А. Матвеев, ни К.Н. Зотов заведомо не могли уяснить для себя полномочия французской прокуратуры в полном объеме - что требовало специальной юридической подготовки. По этой причине базисная для французской прокуратуры XIV-XVIII вв. функция уголовного преследования объективно не могла быть принята во внимание Петром I, что, в свою очередь, явилось одной из предпосылок для наделения российской прокуратуры в момент учреждения исключительно надзорными полномочиями

Что касается отечественных предшественников российской прокуратуры, то к таковым следует отнести, прежде всего, фискальскую службу и генерального ревизора Сената. Несмотря на то, что институт генерального ревизора не получил ни надлежащего нормативного регулирования, ни заметного развития на практике и просуществовал менее трех лет (1715-1718 гг.), это был первый опыт организации надзора за Правительствующим Сенатом.

Своеобразным отечественным предшественником прокуратуры явился также существовавший в 1719-1721 гг. институт понудителей. Учреждение института понудителей было связано с системной реорганизацией государственного аппарата России, форсированно развернувшейся в 1717-1720 гг. Проведение в жизнь подобной реорганизации не могло не вызвать резкого снижения эффективности работы государственных служащих. В обстановке непрерывных и недостаточно взаимосогласованных структурных преобразований тогдашние дьяки и подьячие до какойто степени теряли управляемость, «выпадали» из пространства устоявшихся обязанностей, служебных традиций, формальных и реальных соподчиненностей.

В целях скорейшего преодоления подобной ситуации Петр I и учредил понудителей. Поставленная перед этими должностными лицами задача состояла в том, чтобы контролировать деятельность различных местных органов власти и заставлять («понуждать») их персонал скорейшим образом выполнять те или иные правительственные распоряжения. Для решения таковой задачи понудители получили широкие полномочия - вплоть до права взятия под стражу и содержания на цепи на рабочем месте нерасторопных служащих.

Вероятно, именно из опыта организации понудительского контроля оказался заимствован принцип прикрепления прокуроров не к территориям, а к поднадзорным органам власти. Непосредственно же основанию прокуратуры предшествовали экспериментальные по существу попытки Петра I организовать надзор за Сенатом путем возложения соответствующих полномочий сначала на главу сенатской канцелярии оберсекретаря А. Я. Щукина (1720 г.), а затем помесячно дежуривших в Сенате старших офицеров гвардии (1721 г.). Преемником сменного надзорного гвардейца стал уже генерал-прокурор.

В § 2 «Прокуратура России: формирование нормативной основы деятельности (1721-1723 гг.)» рассмотрены вопросы о круге законодательных актов, образовавших нормативную основу деятельности отечественной прокуратуры 1720х гг., детально освещена история выработки закона «Должность генералапрокурора» и главы «О должности прокурора» Адмиралтейского регламента.

В параграфе показано, что нормативная основа организации и деятельности новоучрежденной прокуратуры России сложилась в основном уже к середине 1722 г. Эту нормативную основу образовали: (1) законодательные и иные нормативные акты (или их разделы), специально посвященные как генералпрокуратуре Сената, так и прокуратурам других органов власти; (2) нормативные акты, посвященные иной тематике, но регулировавшие отдельные стороны организации, статуса или компетенции органов прокуратуры. К первой группе относились: закон «Должность генералапрокурора» (в редакциях от 27 января 1722 г. и от 27 апреля 1722 г.), Инструкция оберпрокурору Святейшего Синода от 13 июня 1722 г., именной указ об основании синодальной оберпрокуратуры от 11 мая 1722 г., глава 2 «О должности прокурора» образцового Адмиралтейского регламента от 5 апреля 1722 г., а также дополнившие «Должность генералапрокурора» именные указы от 30 января 1723 г. и от 24 октября 1723 г.

Вторую группу составили: Табель о рангах от 24 января 1722 г., именной указ от 5 февраля 1722 г. (содержавший в частности предписание Сенату собираться на внеочередные заседания по требованию генерал-прокурора), Инструкция главе Московской конторы Сената от 6 апреля 1722 г. (в ст. 6 которой предусматривалось создание при конторе особой прокуратуры), закон «Должность Сената» в редакции от 27 апреля 1722 г. (в ст. 1-3 и 9 которого закреплялись в том числе и полномочия генерал-прокурора) и некоторые другие нормативные акты.

Основополагающий для российской прокуратуры XVIII в. закон «Должность генерал-прокурора» тщательно вырабатывался с участием Петра I, вероятно, с декабря 1721 г. Основой для подготовки названного закона послужил проект К. Н. Зотова от мая 1721 г. об учреждении в России должности «всенародного надзирателя или государственного стряпчего». В ходе подготовки «Должности…» российская генерал прокуратура избавилась от фрагментарных уголовно процессуальных полномочий, присутствовавших в первых редакциях законопроекта и восходивших к ее зарубежному прообразу - французскому ministиre public.

В итоге, исходя из буквы закона «Должность генерал-прокурора», отечественная прокуратура оказалась наделена почти исключительно общенадзорными полномочиями и подчинена непосредственно главе государства. При этом объем надзорных полномочий генералпрокуратуры ни в коей мере не предусматривал ее доминирования над Правительствующим Сенатом. Наиболее нечетко в «Должности…» были регламентированы взаимоотношения генерал прокуратуры с фискальской службой.

Не вызывает сомнений, что Петр I стремился взаимодополнить деятельность прокуратуры и фискальской службы. Однако не менее очевидно, что весной 1722 г. формула подобного взаимодополнения у монарха так и не сложилась. Поэтому в «Должности генерал-прокурора» (даже в последней редакции) отразились, в сущности, промежуточные воззрения первого российского императора на отношения фискальского ведомства и новоявленной прокуратуры.

В противоположность невнятно обозначенной межведомственной соподчиненности, сходство и различия в компетенции прокуроров и фискалов высвечивались, благодаря «Должности…», совершенно отчетливо. Исходя из положений закона от 27 апреля 1722 г., генерал прокуратура заполучила идентичный с фискальским ведомством круг деятельности - общий надзор за соблюдением законности в. Другое дело, что прокуроры были призваны осуществлять надзор, во-первых, исключительно за государственными органами, а во-вторых, прокуратура, в отличие от фискалов, не была наделена функцией уголовного преследования.

В главе «О должности прокурора» Адмиралтейского регламента (составлявшейся также с участием Петра I) оказались по большей части воспроизведены положения закона «Должность генерал-прокурора». Неслучайно, в ст. 3 главы прокурор Адмиралтейской коллегии был наименован «оком генерал-прокурора в сей коллегии». Что касается Инструкции обер-прокурору Синода от 13 июня 1722 г., то она явилась почти дословной копией «Должности генерал-прокурора».

Вместе с тем, нормативная основа деятельности российской прокуратуры первой трети XVIII в. осталась недеформированной. Это было связано с тем обстоятельством, что оказался не претворен в жизнь именной указ от 11 мая 1722 г. о подготовке новых редакций регламентов коллегий по образцу Адмиралтейского регламента. Во исполнение именного указа от 11 мая 1722 г. разработали новые редакции регламентов Штатсконторколлегия и Коммерц-коллегия.

Проект новой редакции Регламента Штатсконторколлегии, будучи направлен на рассмотрение Сената уже в ноябре 1722 г., так и не получил утверждения. А вот новая редакция Регламента Коммерц-коллегии обрела силу закона 31 января 1724 г. Но о прокуроре в новом Регламенте Коммерц-коллегии не было сказано ни слова (при всем том, что прокуратура Коммерц-коллегии начала функционировать уже в марте 1722 г.).

3 декабря 1723 г. был издан первый Регламент Мануфактур-коллегии. Однако и в этом законодательном акте о коллежской прокуратуре оказалось не упомянуто ни словом (хотя прокуратура Мануфактур-коллегии была организована в апреле 1722 г.). Что же касается Регламентов Военной, Вотчинной, Берг и Юстицколлегий, то таковые вообще не были изданы. В итоге, деятельность коллежских прокуратур (за исключением прокуратуры Адмиралтейской коллегии) осталась без специального нормативного регулирования. Не было издано и какихлибо нормативных актов, в которых регламентировалась бы полномочия прокуратур надворных судов.

В § 3 «Прокуратура России: организационная структура и персональный состав (1722-1727 гг.)» рассмотрены вопросы об организационном построении и кадровом обеспечении российской прокуратуры в 1720е гг., а также изложены обстоятельства биографий первого генерал-прокурора П. И. Ягужинского и первого обер-прокурора Сената Г. Г. Скорнякова Писарева - до назначения их в прокуратуру.

В параграфе показано, что в 1722 г. законодатель избрал для ново учреждённой российской прокуратуры двухчастную и двухуровневую организационную структуру. С одной стороны, была нормативно предусмотрена и воплощена на практике не соподчиненность генерал прокуратуры Правительствующего Сената и обе прокуратуры Святейшего Синода, что означало разделение прокуратуры на две структурно не связанные части - сенатскую и синодальную. С другой стороны, в сенатской части прокуратуры на практике сложилось формально иерархическое равноправие прокуратур коллегий и прокуратур надворных судов (несмотря на то, что надворные суды подчинялись Юстиц-коллегии в административном отношении и являлись по отношению к ней нижестоящими судебными инстанциями). При этом сенатская и синодальная части прокуратуры оказались разновелики: если в подчинении у генерал прокуратуры оказались прокуратуры коллегий, Главного магистрата и надворных судов, то в подчинении у обер-прокуратуры Синода - единственно прокуратура Монастырского приказа.

Кадровое укомплектование прокуратуры в основном завершилось к концу

1722 г., когда были назначены прокуроры в Сенат, Синод, во все коллегии, Главный магистрат, Монастырский приказ и в большинство надворных судов. Вполне сложившаяся к исходу 1722 г. отечественная прокуратура была численно невелика. На всю Россию тогда приходилось 20 прокуроров: 17 в центральных ведомствах и надворных судах, трое в Сенате и Синоде.

Всего за период с января 1722 г. по февраль 1727 г. состоялось 29 прокурорских назначений. На должностях прокуроров за отмеченный период перебывало в общей сложности 26 человек (трое в генералпрокуратуре Сената, двое в оберпрокуратуре Синода, 13 в прокуратурах центральных ведомств, восемь человек в прокуратурах надворных судов). Вместе с тем, необходимо признать, что российская прокуратура первой трети XVIII в. осталась недоформированной. Эта недоформированность выразилась, вопервых, в том, что законодатель не предусмотрел учреждение прокуратур при неколлегиально устроенных центральных органах власти и при специализированных судах по государственным преступлениям (Преображенском приказе и Тайной канцелярии), а вовторых, что на протяжении 1722-1727 гг. не состоялось назначение прокуроров в ряд административных и судебных органов, где их присутствие было закреплено нормативно.

Назначение прокуроров не последовало в Московскую контору Сената, Коллегию иностранных дел и в пять гофгерихтов. Кроме того имело место фактическое невступление в должность назначенных в 1722 г. прокуроров Воронежского и

Санкт-Петербургского надворных судов. И если в Воронежский гофгерихт в феврале 1725 г. всетаки последовало назначение нового прокурора, то Санкт-Петербургский надворный суд так и проработал без прокурора весь период существования.

По роду прежних занятий подавляющую часть прокуроров составили военнослужащие. К моменту назначения в прокуратуру воинские звания имели 24 человека, и лишь П. Б. Вельяминов и Т. К. Кутузов продолжали носить чин стольника. Гвардейских офицеров (реальных и номинальных) в прокуратуру попало восемь человек, причем двое (И. Ф. Козлов и М. С. Хрущев) прямо со строевых должностей в Семеновском полку.

Самых высоких воинских званий достигли к 1722 г. И. В. Болтин и И. В. Отяев, пришедшие в прокуратуру полковниками, а также Г. Г. Скорняков Писарев, определенный в обер-прокуроры Сената в тройном звании бомбардирского капитан поручика, гвардии майора и «полевого» полковника. С другой стороны, Федор Барятинский и Авдей Радищев стали прокурорами, будучи армейскими поручиками. Остальные прокурорские вакансии заполнили капитаны, капитан поручики и три «полевых» майора (С. Ф. Корин, А. Т. Ржевский, Иван Синявин).

В 1722-1727 гг. законодатель не выработал к кандидатам на должности прокуроров никаких квалификационных требований. В свою очередь, в процессе формирования прокурорского корпуса в его состав не были включены ни имевшие наибольшие практические навыки в законоведении выходцы из приказной среды, ни имевшие юридическую подготовку иностранные специалисты, длительно находившиеся на русской службе (каковым был, например, асессор Юстицколлегии Э. Кромпейн). В итоге в прокурорский корпус 1722-1727 гг. вошли главным образом вчерашние строевые военнослужащие среднего и старшего офицерского состава. Более половины этих лиц не располагали даже минимальным опытом административной и судебной работы, а потому заведомо не могли иметь углубленного представления о системе действующего законодательства. Назначение таковых лиц на прокурорские должности значительно ослабляло эффективность их будущей деятельности по надзору за соблюдением законности.

По формальному статусу и опыту предшествующей службы значительная часть прокуроров 1722-1727 гг. уступала поднадзорным должностным лицам. Генерал-прокурор Сената П. И. Ягужинский уступал большинству или всем сенаторам по таким показателям как знатность, родственная связанность с царствующим домом, чиновный статус, длительность пребывания на государственной службе, совокупность военных, административных или дипломатических заслуг. Абсолютно взаимно несопоставимы были статус и влиятельность прокуроров и поднадзорных им президентов в Адмиралтейской, Военной и Бергколлегиях, в Монастырском приказе, в Смоленском гофгерихте. Подобная ситуация также не могла не снижать эффективность надзорной деятельности соответствующих прокуратур.

Впрочем, дело было не в одних только фигурах руководящих должностных лиц, но и в объеме и специфике компетенции поднадзорного органа. В этом отношении тяжелее всех на прокурорском поприще, вероятнее всего, пришлось назначенному в Вотчинную коллегию А. Г. Камынину. 33летний ветеран Полтавы и Гангута (из-за непрерывного пребывания в войсках ни разу, по всей очевидности, даже не вступавший в поместные тяжбы) Афанасий Камынин оказался в административно судебном органе с вековыми традициями волокиты и кривосудия, в дебрях архаичного и несистематизированного вотчинного законодательства.

В § 4 «Прокуратура России: направления практической деятельности (1722-1726 гг.)» рассмотрен вопрос о практическом функционировании генерал прокуратуры Сената, прокуратур коллегий и надворных судов в 1720е гг. Особое внимание уделено освещению деятельности прокуратуры Юстиц-коллегии.

В параграфе показано, что на практике в 1722-1726 гг. российская прокуратура реализовывала главным образом нормативно закрепленные полномочия. Из направлений деятельности, не предусмотренных в законодательстве, генерал прокуратура выполняла в описываемый период следственные функции, а также передавала Сенату высочайшие указы и повеления. Вместе с тем, масштаб реализации нормативно закрепленных полномочий прокуратуры оказался в действительности весьма различным.

В функционировании генерал прокуратуры обращает на себя внимание весьма слабое воплощение на практике базисной функции надзора за Сенатом: на протяжении 1722-1726 гг. генерал прокуратура подала всего два протеста на решения Сената. Оба этих протеста (обоснованные по существу) были внесены в Сенат в октябре 1722 г. обер-прокурором Г. Г. Скорняковым Писаревым. Протестов же на решения Сената, которые генерал прокуратура вынесла бы на рассмотрение императору, не состоялось вовсе ни одного. Отсутствие протестов на решения Сената со стороны генерал-прокурора П. И. Ягужинского может быть объяснено занятой им позицией целенаправленной бесконфликтности с сенаторами, обусловленной нежеланием ухудшать свое положение в правительственной среде.

Что касается прокуратур коллегий и надворных судов, то они проявили в 1722-1726 гг. в целом более высокую надзорную активность, нежели генерал прокуратура, хотя и эти прокуратуры также различались по степени надзорной активности. Показателем в данном случае можно признать количество указов Сената, принятых в ответ на обращения тех или иных прокуроров (хотя все это было, конечно, только «верхушкой айсберга» прокурорской деятельности). Судя по указному сенатскому делопроизводству, наибольшую служебную активность проявил прокурор Юстиц-коллегии А. Т. Ржевский. По доношениям Александра Ржевского за первые три года существования прокуратуры Правительствующий Сенат издал, по меньшей мере, восемь указов.

Не давал сенаторам покоя и прокурор Московского надворного суда В. И. Гагарин. Имевший наибольший среди прокуроров административный и судебный опыт, Василий Гагарин упорно старался вникнуть в проблемы гофгерихта бывшей столицы, в существо разбиравшихся дел. По его доношениям Сенат издал четыре указа. Почти столь же активно проявил себя прокурор Штатсконторколлегии А. И. Жолобов. Названные прокуроры систематически отслеживали функционирование поднадзорных органов власти, не опасаясь (в отличие от П. И. Ягужинского) в случае необходимости противостоять могущественным высшим администраторам.

А вот по доношениям прокуроров С. Д. Гурьева, А. Г. Камынина, И. Т. Камынина, И. Ф. Козлова, И. Т. Сафонова, М. С. Хрущева Сенат принял в 1722-1725 гг. только по одному решению. Остальные прокуратуры в Правительствующий Сенат в описываемое время, судя по всему, не обращались. Неизвестны сенатские указы, изданные в ответ на доношения прокуроров: Военной коллегии Е. И. Пашкова, Мануфактурколлегии А. Ю. Бибикова, Главного магистрата Ф. А. Барятинского, Смоленского надворного суда А. Радищева, Ярославского надворного суда С. Ф. Корина.

Уже в самые первые годы существования российской прокуратуры в полной мере сложился механизм прокурорского реагирования. Первой стадией этого реагирования являлось устное указание руководству поднадзорного органа власти на факт нарушения закона, последней стадией - представление генерал прокуратурой в Сенат доношения прокурора о соответствующем нарушении (или же прямое направление прокурором доношения в Сенат). В 1722-1726 гг. генерал прокуратура вполне активно использовала нормативно закрепленное полномочие представлять в Сенат доношения нижестоящих прокуратур. Только за июнь 1722 - декабрь 1724 гг. по взошедшим через генерал прокуратуру доношениям прокуроров коллегий и надворных судов Сенат принял 13 указов (по прокурорским доношениям, взошедшим напрямую - 10 указов).

Отчетливо (хотя и фрагментарно) реализовалось на практике право прокуроров выдвигать инициативы как по совершенствованию устройства и функционирования государственного аппарата, так и по социально-экономическим вопросам. С примечательными инициативами в 1722-1724 гг. выступили обер-прокурор Г. Г. СкорняковПисарев, прокуроры В. И. Гагарин, А. Г. Камынин, И. Т. Камынин. Так, прокурор Вотчинной коллегии А. Г. Камынин в доношении в генерал прокуратуру от 5 июня 1724 г. предложил принять меры по систематизации запутанного вотчинного законодательства - составить особую подборку действующих нормативных актов соответствующего содержания, не противоречащих Уложению 1649 г. (по современной терминологии, подготовить отраслевой инкор порационный сборник). Что касается

П. И. Ягужинского, то он выдвинул ряд глубоких инициатив по социально-экономическим вопросам в 1725-1726 гг., уже после кончины Петра I.

Безусловно малоэффективным оказалось в реальности нормативно предусмотренное взаимодействие прокуратуры и фискальской службы. Если генерал прокуратура вообще свела к минимуму соприкосновение с фискалами, то прокуратуры Юстицколлегии и надворных судов выступали в роли чисто бюрократических посредников между фискалами и поднадзорными органами правосудия, раз за разом ограничиваясь механическим представлением фискальских доношений.

В § 5 «Следственная деятельность генерал прокуратуры. «Дело фискалов» (1722-1724 гг.)» рассмотрены вопросы о расследовании генерал прокуратурой имевшего особый общественный резонанс «дела фискалов», а также о ликвидации прокуратуры в 1727 г.

В параграфе показано, что в период с марта 1722 г. по январь 1723 г., во исполнение указания Петра I, генералпрокуратура Правительствующего Сената осуществляла предварительное расследование «дела фискалов» - уголовного дела по обвинению группы должностных лиц фискальской службы (включая главу службы

А. Я. Нестерова) в преступлениях против интересов службы. Несмотря на то, что следственные полномочия не были закреплены за прокуратурой ни в одном нормативном акте, расследование «дела фискалов» производилось в полном объеме и принесло значительные результаты. Для осуществления расследования названного дела в структуре генерал прокуратуры предположительно в июне 1722 г. было образовано специализированное следственное подразделение - следственная канцелярия, функционировавшая под непосредственным руководством генерал-прокурора П. И. Ягужинского и прокурора Военной коллегии Е. И. Пашкова.

Поскольку, начиная с сентября 1722 г. (после принесения исходным фигурантом дела бывшим провинциал фискалом С. Ф. Попцовым обширной повинной), количество эпизодов и подследственных по «делу фискалов» начало стремительно увеличиваться, генерал прокуратура оказалась вынуждена затрачивать на его расследование все более значительные усилия. Например, только по эпизодам, непосредственно касавшимся С. Ф. Попцова, на протяжении двух месяцев, с конца сентября по конец ноября 1722 г., в следственной канцелярии генерал прокуратуры были допрошены 28 человек свидетелей и потерпевших.

В данной ситуации требовалось либо законодательно наделить генерал прокуратуру полномочиями органа предварительного расследования (что означало бы изменение функциональной модели прокуратуры), либо изъять из ее производства «дело фискалов» (что грозило дезорганизовать расследование). В итоге, в январе 1723 г. Петр I принял компромиссное решение: преобразовать следственную канцелярию генерал прокуратуры в Розыскную контору только что учрежденного Вышнего суда - с сохранением в ее производстве «дела фискалов» и с сохранением в качестве руководителя Е. И. Пашкова. Тем самым, в ходе расследования «дела фискалов» впервые в истории отечественной государственности оказались реализованы на практике сразу две модели построения следственного аппарата - прокурорская и судебная.

В октябре 1723 г. - январе 1724 г. глава Розыскной конторы направил в Вышний суд подборку итоговых процессуальных документов по пяти обвиняемым по «делу фискалов». Примечательно, что, помимо традиционных «выписок» (и их сокращенных версий - «экстрактов»), содержащих выстроенные по пунктам эпизоды обвинения по соответствующему фигуранту, в Розыскной конторе оказались подготовлены принципиально новые процессуальные документы, не встречавшиеся автору более ни в каких уголовных делах первой четверти XVIII в. В этих документах оказались соединены: краткое изложение эпизодов обвинения, квалификация этих эпизодов по действующему законодательству, а также предложения о назначении меры наказания. Таковой документ, являвшийся с точки зрения обобщения материалов следствия шагом вперед по сравнению с «выпиской» и «экстрактом», возможно счесть прообразом современного обвинительного заключения, оформляемого следователем при передаче дела в суд.

Нельзя также не отметить, что прокурор Е. И. Пашков предпринял решительную попытку не допустить вынесения смертного приговора деятельно раскаявшемуся С. Ф. Попцову. По всей очевидности, обещавший Савве Попцову сохранение жизни в обмен на сотрудничество со следствием Егор Пашков в обвинительном заключении от 19 октября 1723 г. предложил назначить бывшему провинциал фискалу наказание в виде двух лет каторжных работ с последующей пожизненной ссылкой. Столь либеральное (с учетом характера предъявленных обвинений) предложение глава Розыскной конторы обосновал тем, что иные подследственные «взирая на милостивое исполнение [сохранение жизни С. Ф. Попцову]… могли к показанию вин признатца существом» РГАДА, ф. 248, кн. 274, л. 1028.. В данном случае Е. И. Пашков предвосхитил появившийся в отечественном уголовном судопроизводстве лишь в 2009 г. институт «сделки с правосудием» (предоставление прокурору права заключать с подозреваемым или обвиняемым досудебное соглашение о сотрудничестве)

Не вызывает сомнений, что если бы Петр I решился в 1723 г. придать генерал прокуратуре полномочия органа предварительного расследования, то уже тогда в России могла сложиться функциональная модель прокуратуры, существующая в настоящее время (кроме того, российская прокуратура отчасти приблизилась бы тогда к ставшему ее прообразом французскому ministиre public). Кроме того, наделение прокуратуры полномочиями органа предварительного расследования привело бы к окончательному вычленению стадии предварительного следствия в отечественном уголовном процессе, что, в свою очередь, означало бы построение передовой (по самым строгим европейским меркам) системы уголовного судопроизводства. Однако выработанные в ходе расследования «дела фискалов» формы организации следственного аппарата и стадиальность построения уголовного процесса оказались слишком опередившими свое время, а потому не получили нормативного закрепления, а затем и оказались забыты до второй половины XIX - первой трети XX вв.

В Заключении обобщены итоги исследования и сделаны основные выводы. Наряду с этим, в Заключении кратко рассмотрены вопрос о том, какие органы власти России второй трети XVIII - начала XXI вв. могут быть типологически сопоставлены с фискальской службой, а также вопрос о том, как в последующей истории отечественной государственности произошло воссоздание созданной в ходе расследования «дела фискалов» прокурорской модели следственного аппарата.

Работу завершает список использованных архивных источников и литературы на русском, английском, немецком, французском и шведском языках. В качестве приложения к диссертационной работе помещены извлеченные из фондов трех федеральных архивов 57 документов 1713-1726 гг., отражающих различные аспекты организации и функционирования фискальской службы и прокуратуры России первой трети XVIII в.

РАБОТЫ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных ВАК Министерства образования и науки РФ

1. «Розыскать накрепко, правдою, без всяких приказных крючков»: указы Петра I, Екатерины I и Сената в области судоустройства и уголовной политики. 1716-1726 гг. / публ. Д. О. Серова // Исторический архив. - 2000. - № 6. - С. 200211. - 0,5 п. л.

2. Серов Д. Прокуратура и предварительное следствие / Д. О. Серов // Законность. - 2004. - № 12. - С. 4446. - 0,3 п. л.

3. Серов Д. Противодействие взяточничеству в России: опыт Петра I (законодательные, правоприменительные и организационные аспекты) / Д. О. Серов // Уголовное право. - 2004. - № 4. - С. 118120. - 0,4 п. л.

4. Серов Д. О. Вневедомственный следственный аппарат России: замыслы и реальность / Д. О. Серов, А. К. Аверченко // Журнал Российского права. - 2005. - № 10. - С. 122127. - 0,4 п. л.

5. Серов Д. О. Высшие администраторы под судом Петра I: из истории уголовной юстиции России первой четверти XVIII в. / Д. О. Серов // Известия Уральского государственного университета. - Сер. Гуманитарные науки. - 2005. - № 39. - С. 4763. - 0,8 п. л.

6. Серов Д. Прокуратура России: начало пути / Д. О. Серов // Законность. - 2005. - № 12. - С. 2830. - 0,3 п. л.

7. Серов Д. О. Фискальская служба России: зигзаги исторического пути (1711-1729 гг.) / Д. О. Серов // Вестник Новосибирского государственного университета. - Сер. Право. - 2005. - Т. 1, вып. 1. - С. 2027. - 0,5 п. л.

8. Серов Д. О. Юстицколлегия: время и место основания / Д. О. Серов, В. Д. Сысоев // Закон и право. - 2005. - № 5. - С. 7879. - 0,3 п. л.

9. «И по делам всем, что есть, следовать»: документы об организации и деятельности первых отечественных органов предварительного следствия. 1713-1728 гг. / публ. Д. О. Серова // Исторический архив. - 2006. - № 2. - С. 192206. - 0,5 п. л.

10. Серов Д. О. Петр I как судебный деятель / Д. О. Серов // Вестник Новосибирского государственного университета. - Сер. История, филология. - 2007. - Т. 6, вып. 1. - С. 2834. - 0,4 п. л.

11. Серов Д. Фискалы на эшафоте / Д. О. Серов // Родина. - 2007. - № 11. - С. 7579. - 0,4 п. л.

12. Серов Д. О. Polizeistaat Петра I: уральское претворение. Размышления о монографии Д. А. Редина «Административные структуры и бюрократия Урала в эпоху Петровских реформ» / Д. О. Серов // Известия Уральского государственного университета. - Сер. 2. Гуманитарные науки. - 2008. - № 55. - С. 203216. - 0,8 п. л.

13. Серов Д. О. Преображенский приказ: судьба в эпоху построения «полицейского государства» (1717-1724 гг.) / Д. О. Серов // Вестник Новосибирского государственного университета. - Сер. История, филология. - 2010. - Т. 9, вып. 1. - С. 77-84. - 0,5 п. л.

Монографии

14. Серов Д. О. Строители империи: очерки государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I / Д. О. Серов. - Новосибирск: Изд. Новосиб. унта, 1996. - 262 с. - 18,2 п. л.

15. Серов Д. О. Прокуратура Петра I (17221725 гг.): историкоправовой очерк / Д. О. Серов. - Новосибирск: Сибвузиздат, 2002. - 330 с. - 20,6 п. л.

16. Серов Д. Администрация Петра I / Д. О. Серов. - М.: ОГИ, 2007. - 288 с. - 18,0 п. л.

17. Серов Д. Администрация Петра I / Д. О. Серов. - 2е изд., испр. и доп. - М.: ОГИ, 2008. - 291 с. - 18,5 п. л.

 Статьи

18. Серов Д. О. П. Г. Васенко: материалы к биобиблиографии (1899-1929) /

Д. О. Серов // Герменевтика древнерусской литературы. XVII - начало XVIII вв. / отв. ред. А. С. Демин. - М.: ИМЛИ, 1992. - Сб. 4. - С. 419429. - 0,45 п. л.

19. Серов Д. О. Г. И. Головкин и П. П. Шафиров в их взаимоотношениях (1706-1723 гг.) / Д. О. Серов // Труды Всероссийской научной конференции «Когда Россия молодая мужала с гением Петра», посвященной 300летнему юбилею отечественного флота / отв. ред. Ю. Н. Беспятых. - ПереславльЗалесский: б. и., 1992. - Вып. 1. -

С. 122131. - 0,6 п. л.

20. Серов Д. О. Основатель СанктПетербургской типографии цейхдиректор Михаил Аврамов и его записки / Д. О. Серов // Мера: литературный, историкохудожественный, религиознофилософский журнал. - СПб., 1994. - № 1. - С. 130144. - 0,75 п. л.

21. Серов Д. О. Подьячий И. Ю. Юрьев, забытый историк XVIII столетия /

Д. О. Серов // Studia Humanistica. 1996: исслед. по истории и филологии / отв. ред.

Ю. Н. Беспятых. - СПб.: РусскоБалтийский информационный центр БЛИЦ, 1996. - С. 122136. - 0,7 п. л.

22. Серов Д. О. Холоп во власти: круги судьбы прибыльщика Алексея Курбатова / Д. О. Серов // Социокультурные исследования. 1997: сб. ст. /отв. ред.: Е. А. Тюгашев. - Новосибирск: Изд. Новосиб. унта, 1997. - С. 2055. - 1,3 п. л.

23. Serov D. Заметки о жизни асессора Осипа Соловьева / D. Serov // Russia and the Low Countries in the Eighteenth Century = Россия и Нидерланды в XVIII веке / ed Emmanuel Waegemans. - Groningen: Instituut voor Noorden OostEuropese Studies, 1998. - P. 97109. - (Baltic Studies; N. 5). - 0,6 п. л.

24. Серов Д. О. Региональный администратор в борьбе с международной преступной группировкой: А. А. Курбатов и дело братьев Соловьевых (1713-

1721 гг.) / Д. О. Серов // Проблемы истории местного управления Сибири XVII-

XX вв.: тез. докл. регион. науч. конф. / отв. ред. В. И. Шишкин - Новосибирск: б. и., 1996. - С. 1017. - 0,5 п. л.

25. Серов Д. О. Из жизни Д. А. Соловьева, архангелогородского оберкомиссара / Д. О. Серов // Архангельск в XVIII веке / сост. и отв. ред. Ю. Н. Беспятых. - СПб.: РусскоБалтийский информационный центр БЛИЦ, 1997. - С. 250257. - 0,3 п. л.

26. Серов Д. О. Процесс П. П. Шафирова 1723 г.: юридические аспекты / Д. О. Серов // Псковская судная грамота и российская правовая традиция: труды межрегион. науч. конф., посвящ. 600лет. юбилею Псковской судной грамоты / отв. ред. И. Я. Фроянов. - Псков: Возрождение, 1997. - С. 6669. - 0,4 п. л.

27. Серов Д. О. Из истории кадровой политики Петра I: фискалеретик Михаил Косой / Д. О. Серов // Проблемы истории местного управления Сибири конца XVI - XX веков: матер. III регион. науч. конф. / отв. ред. С. А. Красильников. - Новосибирск: б. и., 1998. - С. 166175. - 0,5 п. л.

28. Серов Д. О. «Регулярное государство» в поисках организационных форм противодействия должностной преступности: следственная канцелярия М. И. Вол конского (1713-1715 гг.) / Д. О. Серов // Проблемы истории местного управления Сибири конца XVI - XX веков: матер. IV регион. науч. конф. / отв. ред. В. И. Шишкин. - Новосибирск: б. и., 1999. - С. 157162. - 0,5 п. л.

29. Серов Д. «И сочиняет у себя бабьи игрища…». Из жизни Григория СкорняковаПисарева, бомбардира и оберпрокурора / Д. О. Серов // Родина. - 2000. - № 5. - С. 101105. - 0,4 п. л.

30. Серов Д. О. Забытое учреждение Петра I: Вышний суд (1723-1726 гг.) / Д. О. Серов // Российское самодержавие и бюрократия: сб. ст. в честь Н. Ф. Демидовой / отв. ред. А. А. Преображенский. - М.; Новосибирск: Древлехранилище, 2000. - С. 219237. - 0,8 п. л.

31. Серов Д. О. Гвардейцыкриминалисты Петра I: из истории организации и деятельности «майорских» следственных канцелярий (1713-1723 гг.) / Д. О. Серов // Ораниенбаумские чтения: сб. науч. ст. и публ. - СПб.: б. и., 2001. - Вып. 1. - С. 7993. - 0,9 п. л.

32. Серов Д. О. Воронежские губернские администраторы в криминальной истории России первой четверти XVIII в. / Д. О. Серов // Из истории Воронежского края: сб. ст. / отв. ред. А. Н. Акиньшин. - Воронеж: ВГУ, 2002. - Вып. 10. - С. 4963. - 0,6 п. л.

33. Серов Д. О. Прутский поход 1711 г.: аспекты несостоявшейся катастрофы / Д. О. Серов // Кровь. Порох. Лавры. Войны России в эпоху барокко (1700-1762): сб. матер. всерос. науч. конф. / отв. ред. В. М. Крылов. - СПб.: ВИМАИВиВС, 2002. - Вып. 2. - С. 4451. - 0, 7 п. л.