Государственная культурная политика современной России: региональное измерение

В целом, проведенный анализ позволяет заключить, что европейские государства, осуществляя политику децентрализации, не оставляют культуру без централизованной поддержки. И этот теоретический вывод имеет принципиальное значение. Формулируются и другие выводы. Имеются существенные страновые различия в характере обязательств государства и приоритетов в культурной политике. Это означает, что эффективная модель политики того или иного государства по отношению к культуре не может быть заимствована полностью. Ни одна из рассмотренных моделей культурной политики не отражает весь комплекс социальных ожиданий. Каждая конкретная модель государственной культурной политики включает в себя ряд чисто формальных принципов, которые в реальности корректируются неформальными правилами.

В третьем параграфе: "Государственная культурная политика в России: историческое измерение" анализируются сложившиеся подходы к выделению типов культурной политики в отечественной научной литературе. Рассматриваются концепции А.В. Фадина (разделение моносубъектной и многосубъектной моделей культурной политики), В.С. Жидкова (демократическая и тоталитарная модели), К.Б. Соколова (популистская, патерналистская и тоталитарная модели).

Рассматривается концепция А.Я. Рубинштейна, где в качестве критерия для выделения той или иной модели культурной политики предлагается способ распределения общественных средств. В рамках данного подхода сделана попытка противопоставить жесткий контроль государства "мягким стратегиям", ответить на вопрос, какой должна быть роль государства в реализации культурной политики и в формировании модели ее финансирования.

С указанными подходами сопоставляется описание особенностей культурной политики в советский, перестроечный и постсоветский периоды. Показано, что в советский период культурная политика строилась на принципах однопартийной политической системы с жесткой централизацией, она замыкалась в отраслевых схемах, что провоцировало использование в ней административных технологий, формировало единообразные образцы деятельности, управлять которыми было относительно просто.

В середине 1990-х гг. исследователями осознается важность понимания существования различных акторов государственной культурной политики. Наиболее последовательно необходимость данного (а не ведомственного) подхода к культурной политике обосновывает В.В. Савельев. Представление о культурной политике как о "борьбе интересов" и поиске компромисса между политическими и властными акторами отличают работы В.С. Жидкова, К.Б. Соколова, Е.И. Кузьмина.

Модель административного распределения в культурной политике, характерная для советского времени, остается доминирующей по сей день. Это свидетельствует о слабой адаптации государственной культурной политики к политическим и социальным вызовам постперестроечного периода. Этот вывод может быть отнесен и к региональной культурной политике, многообразие трактовок которой свидетельствует о незавершенности концептуальной разработки данного понятия.

В заключение делается вывод, что, учитывая зависимость толкования термина "культурная политика" от особенностей политических режимов, необходимо вырабатывать подходы и определение культурной политики с учетом специфики таких режимов. Для современной России все более очевидным становится стремление к поиску выхода за рамки толкования культурной политики как ведомственного инструмента, используемого государством. Сегодня доминирует тенденция представления государственной культурной политики как пространства взаимодействия различных субъектов и акторов, благодаря усилиям которых формируются стратегии реальных действий в области культуры как во всей России, так и на региональном уровне.

В четвертом параграфе: "Проблема выбора оптимальной модели государственной культурной политики России" анализируются влияние на культурную политику традиционной для России властной вертикали, а также характерные для периодов реформ тенденции к децентрализации и последующей централизации культурной политики. Обсуждается роль государства в поиске новой концепции культурной политики. Описывается феномен сохранения субъектами культурной политики традиционных административно-командных управленческих подходов на фоне значительных структурных изменений. Анализируются особенности современной ситуации в культурной политике: отчуждение субъекта и объекта управления, "политика выживания" в условиях недостатка финансирования.

Осуществленный в главе анализ позволяет автору придти к следующим выводам:

В эпоху рыночных перемен на первый план выходит идея действующих субъектов культурной политики, определяющих содержание и направленность многих процессов, происходящих сегодня в культурной сфере России.

Особенность современной культурной политики и деятельности ее акторов заключается в том, что партнерство и патернализм, являясь взаимоисключающими характеристиками культурной политики, продолжают сосуществовать в современном культурном пространстве и адекватно верифицируют существующие управленческие практики. Защищаемый автором тезис: целесообразно отказаться от антагонистической оценки этих двух концепций.

Современная общественная ситуация диктует необходимость усиления внимания к культуре как фактору развития, но реализовывать этот подход следует путем глубокой проработки концепции национальной культурной политики с помощью соответствующего концептуального аппарата, а не стремлением осуществить ряд тактических и популистских шагов. Требуется переход от коротких стратегий, совпадающих с политическими циклами, к долгосрочным стратегиям.

Для развития национальной культурной политики России необходимо достижение договоренности между субъектами относительно конкретных форм реализации провозглашенных принципов, проблематизации соответствия предлагаемой модели культурной политики социально-экономической ситуации в стране. Для осуществления подобной политики наиболее продуктивным представляется субъектно-деятельностный подход к пониманию культурной политики. Именно он принимает в расчет специфику действующих субъектов: их интересы, конфликты и взаимодействия. Это дает возможность приблизить государственную культурную политику к реальным социальным практикам, без осознания и учета которых концептуальные схемы и политические действия по их реализации едва ли будут эффективны.

Во второй главе "Субъектное измерение государственной культурной политики: теоретический анализ" дается обоснование категории субъекта культурной политики с точки зрения различных методологических подходов. Рассматриваются возможности использования наряду с термином "субъект" термина "актор" культурной политики. Дается их интерпретативное отличие друг от друга применительно к культурной политике. Показывается, что предметом исследования при анализе государственной культурной политики могут быть не только институты и их деятельность, но субъекты культурной политики как носители активной, созидательной, целеполагающей деятельности.

В первом параграфе "Субъектно-деятельностный подход к изучению государственной культурной политики: субъекты и акторы" анализируется возможность субъектно-деятельностного подхода как особой методологии анализа общества. На необходимость сочетания институционального и субъектного подходов при анализе структур общества указывают А. Турен, М. Арчер, Э. Гидденс, в отечественной литературе С.Л. Рубинштейн, А.В. Брушлинский, К.А. Абульханова-Славская, В.А. Ядов, В.А. Тишков, Э.В. Сайко, концепции которых рассматриваются в предлагаемой работе. Приводится различие в толковании категорий "субъект" и "актор" в работахТ.И. Заславской, А.С. Ахиезера, А. Турена, П. Ансара, Дж. Коулмэна.

Подчеркивается, что понятие актора подразумевает определенную степень мотивации, обладание ресурсами, осознанность действий и свободу в выборе целей. Описывается существующая здесь полемика, которая концентрируется вокруг того, какая из концепций - актора или субъекта - способна наиболее адекватно отражать реальность и с большей точностью описывать наибольшее число конкретных ситуаций.

В целом, вполне обоснованно можно говорить, что у исследователей все более заметными становятся попытки выйти за предел "статичной теории субъекта". Это способствует разработке в рамках субъектных концепций понятийного аппарата, соответствующего многообразию ситуаций и стратегий, целям и ресурсам того или иного субъекта, и дает возможность переосмыслить данное понятие таким образом, что основным становится способность субъекта к преобразованию ситуации. В заключение делается вывод, что использование ситуативного и субъектно-деятельностного подходов к культурной политике позволяет анализировать процессы, происходящие внутри отдельных субъектных групп, с учетом всего многообразия индивидуальных стратегий и личностных характеристик.

Анализ подходов к пониманию категории "субъект культурной политики" в отечественной научной литературе последнего десятилетия позволяет выделить следующие институционально-организованные субъекты культурной политики:

1. Государство и его институты;

2. Органы управления культурой;

3. Организации культуры и искусства;

4. Творческие объединения и союзы создателей художественных ценностей;

5. Общественные организации и объединения поддержки культуры.

Различение субъектов и акторов культурной политики позволяет описывать динамику ситуации, складывающейся в культурной политике современной России, ранжировать действующие субъекты, дифференцировать их по наличию долгосрочных планов, а также по их роли в воспроизводстве и трансляции ценностей культурной деятельности.

Специфика государства как особого субъекта культурной политики выражается в трех основных аспектах его деятельности в области культуры: политико-ценностном, культурологическом и патерналистском. Они обуславливают его функцию доминирующего субъекта культурной политики. Особым актором культурной политики, непосредственно ее реализующим, выступает политическая элита (в современной России - незаинтересованный и не вполне компетентный актор).

Отмечается, что субъект становится актором применительно к какому-то действию, а актор рассматривается как субъект при наличии определенных характеристик сознания. Предлагаемый подход к определению актора можно назвать "результативным", т. к. основным показателем при определении актора является результативность его деятельности.

Индивидуальными акторами культурной политики, способными целенаправленно корректировать, модернизировать или реформировать институты, а значит, и задаваемые ими системы ролей, прежде всего, выступают управленцы государственных институтов, региональных и муниципальных органов культуры, руководители организаций культуры и искусства.

В заключение параграфа формулируются основные выводы проделанного анализа: действующие субъекты на поле культурной политики в России пока только формируются, овладевая навыками работы в рыночных условиях. Каждый из них занимает свою нишу, но, фактически, субъектом культурной политики является только государство, представленное тремя уровнями власти: федеральным, региональным, муниципальным. Предлагаемые им на данном этапе стратегии, цели и задачи масштабными назвать нельзя. Негосударственные субъекты культурной политики в большинстве своем пока слабы, не имеют стратегических целей и действуют локально. Государству и негосударственному сектору пока не удается оптимальным образом разделить пространство взаимодействия в области культурной политики. Причина не только в технической сложности, но, в наибольшей степени, в отсутствии ясной и приемлемой для всего социума комплексной программы конструктивных действий, согласованной между действующими на этом пространстве субъектами.

Во втором параграфе "Администраторы и менеджеры как новые акторы культурной политики в современном российском обществе" анализируются исследования западных авторов, в которых описываются особенности этих групп управленцев, а также отдельных подгрупп внутри каждой из выделенных групп (А. Файоль, К. Ходжкинсон, М. Драгичевич-Шешич, Р. Митчел и Р. Фишер, М.Э. де Влиег, А. Кангас, Ж. Онсер-Францен, П. Мангсет). Согласно подходу, развиваемому в диссертации, "администраторы культуры", наряду с политическими лидерами, определяют культурную политику региона, вырабатывают стратегии, осуществляют финансирование учреждений культуры и контролируют их руководителей. Учитывая уровни управления, целесообразно также различать администраторов культуры регионального и муниципального уровней.

"Менеджеры культуры" реализуют культурную политику, осуществляя задачу управления организациями и институтами культуры и искусства. Разделение групп управленцев актуально в условиях перехода к рыночной экономике, т. к. именно менеджеры культуры, в первую очередь, сталкиваются с необходимостью действовать в новом социальном и экономическом контексте.

Для того, чтобы сформулировать различия между этими двумя группами еще более четко, в работе рассматривается проблема профессионализма управленцев. С этой целью подробно исследуются подходы к определению профессионализма, существующие в современной науке (М. Вебер, А. Файоль, Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Р. Дарендорф, Р. Мертон, М. Кастельс, П. Мангсет, П. ДиМаджио, А.А. Бодалев, В.Г. Игнатьев, В.К. Белолипецкий, В.А. Мансуров). Приводятся аргументы в пользу того, что в современной России необходимо осуществить переход от субъективного представления о профессионализме к рассмотрению профессиональных сообществ.

Основываясь на анализе характера профессионализации управленцев культуры в зарубежных исследованиях (П. ДиМаджио, Р. Коллинз, Р. Митчел и Р. Фишер, Г. Горовитц), сделан вывод о необходимости разработки дифференцированных подходов к определению профессионализма администраторов и менеджеров культуры разных уровней и типов организаций. Кроме того, обосновывается тезис, что сам масштаб культурной политики может предопределять набор функций, умений, навыков администраторов и менеджеров культуры. Формулируется общий вывод, что различение менеджеров и администраторов культуры в исследовании субъектов культурной политики современной России позволяет выявить и дифференцировать систему функциональных задач работников органов управления культурой регионального и муниципального звена - администраторов культуры, а также руководителей организаций культуры - менеджеров. Данный подход помогает сфокусировать внимание на системе существующих приоритетов в их деятельности. В работе дается описание того, какие изменения каждая из выделенных групп управленцев претерпела в ходе рыночных реформ. Показаны особенности выделенных групп в зависимости от того или иного регионального пространства.

В третьем параграфе "Субъекты и акторы культурной политики: динамика рыночных перемен" определяются основания эмпирического исследования и динамика рыночных перемен субъектов культурной политики современной России. Показано, что по мере расширения глобализационных тенденций и развития рыночных отношений в России становится все более очевидной актуальность поиска решений таких проблем, как нарастание неопределенности в проводимой государством социальной политике, вообще, и в культурной политике, в частности (что обостряется непоследовательностью действий государства в отношении российских регионов). Это сопровождается не завершившимся процессом адаптации самих субъектов культурной политики к работе в рыночных условиях. Поэтому в настоящее время созрела необходимость отхода от государственного управления культурой по модели минимизации затрат и формирования в сфере культуры новых принципов государственной политики, адекватных условиям рыночных отношений.

Особое место в анализе отводится инерционности институтов сферы культуры, которая порождает живучесть многих патерналистских стереотипов. Именно поэтому научение новым навыкам работы, перестройка сознания управленцев сферы культуры идет достаточно медленно и далеко не однозначно. Неоднозначность протекающих процессов, их поливалентный характер привели к тому, что руководители органов культуры реально столкнулись с проблемой утраты профессиональной идентичности, с утерей привычного смысла деятельности. Наиболее остро, как показано в работе, проблемы дезадаптации управленцев культуры проявляются в процессе формирования управленческих команд органов культуры.

В заключение параграфа формулируется вывод о необходимости эмпирического изучения конкретных акторов культурной политики для понимания процессов, происходящих сегодня в культурной политике России. Это позволит определить реальную динамику изменения институтов культуры и ее субъектов в реальном времени. В работе обосновывается взгляд, согласно которому существенной эмпирической верификацией происходящих изменений субъектов культурной политики является построение конкретных политико-культурных портретов администраторов культуры различных управленческих уровней, исследование особенностей ценностных ориентаций этих акторов (возможность эмпирического исследования ценностей управленцев обосновывается анализом концепций А. Маслоу, П. Вейлла и Р. Инглхарта), их оценок проблем культуры, региональных дифференциаций этих оценок, а также описанием набора социальных качеств личности (реальных и идеальных образов), которые позволяют успешно строить и реализовать свои жизненные и профессиональные стратегии.

В третьей главе "Акторы государственной и муниципальной культурной политики в российских регионах: политико-культурный портрет" на основе анализа биографических данных руководителей органов культуры 88 российских регионов дается развернутый политико-культурный портрет данной группы управленцев. Результаты эмпирического исследования конкретизируются в материалах анализа социально-демографических, образовательных и ценностных характеристик двух других групп - региональных и муниципальных администраторов культуры Северо-Запада России.

В первом параграфе "Современный руководитель регионального органа культуры России: основные черты политико-культурного портрета" проводится анализ данных исследования администраторов культуры субъектов Федерации. Отмечается, что с точки зрения возрастных параметров наблюдается преобладание "опытных управленцев" над "новыми", что само по себе, по мнению диссертанта, не является препятствием для модернизационных процессов. Показано, что среди руководителей регионального уровня растет доля женщин. Местные уроженцы составляют только 52 %, т. о. укорененность в регионе не является решающим фактором, определяющим карьерный рост. Анализ образовательного уровня позволяет говорить о возрастании ценности образования, что особенно отчетливо проявляется у молодых руководителей. В выделенной группе растет доля обладателей юридического, экономического и гуманитарного образования. Техническое образование, фактически, оставляет лидирующие позиции, характерные для советских времен.

Исследование показало, что среди ныне действующих управленцев только около 20 % возглавляли региональные органы культуры до 1992 г. При этом, 43 % руководителей имеют опыт работы во властных структурах советской эпохи, что, однако, не свидетельствует в пользу "номенклатурного засилья" в этой области. "Старый" управленческий опыт вполне может играть позитивную роль по сравнению с "новым опытом", особенно в его примитивно коммерческих форматах. В то же время, широко распространенный тезис о низкой сменяемости кадров в отрасли не подтверждается результатами исследования.

Когорта "реформаторов" или управленцев новой волны может быть разделена на тех, кто вступил в должность до (около 30 %) и после (около 50 %) августа 1998 г. Анализ каналов рекрутирования указывает, что современные руководители культуры скорее "профессионалы", исходящие из понимания общегуманитарных просветительских функций культуры, а не "профессиональные управленцы". В рамках различения социокультурных групп региональных администраторов установлено, что наиболее многочисленной по ценностным установкам является группа сторонников патернализма - "традиционалистов" (65 %). Целью своей деятельности традиционалисты считают сохранение и развитие культурного потенциала региона. Выделяется также группа "новаторов" (15 %), тяготеющих к партнерским взаимодействиям, занимающихся вопросами программирования отрасли, созданием учреждений культуры нового типа. "Политики" (10 %) делают акцент на формировании новой нормативно-правовой базы культуры. "Фандрайзеры"/"экономисты" (10 %) ориентированы на поиск дополнительных источников и ресурсов.

Сосуществование в сознании руководителей региональных органов культуры различных, иногда взаимоисключающих, ценностных подходов, свидетельствует о неравномерности процесса адаптации управленцев к новым условиям, высокой инерции процессов, происходящих в данной управленческой страте.

Во втором параграфе "Политико-культурный портрет региональных администраторов культуры" проводится анализ материала, собранного автором в ходе исследования данных сотрудников региональных органов управления культурой Северо-Западного региона России.

Результаты исследования позволяют утверждать, что политико-культурный портрет данной группы существенно не отличается от команд из других сфер государственной службы. Незначительные отличия касаются возраста работников - здесь контингент моложе, чем в иных подразделениях. За десятилетие реформ управленческие команды значительно помолодели, во многом это стало ответом на трудности адаптации к рыночным изменениям. Хотя подобное омоложение относительно: управленческие команды органов культуры отстают по этому параметру от экономических, юридических, международных департаментов региональных администраций. Значительную долю в командах составляют женщины. Можно говорить о двух выраженных и прямо противоположных тенденциях: женщины все более уверенно занимают лидирующие позиции в команде, причем, достаточно часто это женщины молодые; при этом женщины чаще замещают менее ответственные должности. региональный культурная политика россия

Полученные результаты позволяют говорить о наличии у управленцев культуры стремления постоянно повышать свой образовательный уровень. Однако слабая степень влияния образовательного уровня на карьерный рост и организационные трудности приводят к ослаблению мотивации к повышению уровня квалификации и компетентности.

Весомую прослойку в командах составляют работники с номенклатурным прошлым, но ее представители имеют разное номенклатурное происхождение. По данным интервью, номенклатурный опыт оценивается его носителями как полезный, тогда как другие администраторы культуры, не имеющие такого опыта, не дают ему однозначно позитивных оценок.

В третьем параграфе "Муниципальные управленцы культуры Северо-Запада России" представлен политико-культурный портрет данной группы на материалах проведенного автором в 2004 г. исследования 93 % массива от всего списочного состава управленцев семи субъектов Северо-Запада Российской Федерации.

Отличительной чертой данной группы является преобладание в ней лиц в возрасте 40-50 лет на фоне сниженной доли молодежи по сравнению с общерегиональным уровнем. Более высокая в ней доля женщин свидетельствует, скорее всего, о меньшей престижности данной должности в сочетании с большими нагрузками. Большинство руководителей имеют гуманитарное образование. Наблюдается тенденция к получению второго образования, в основе которой лежат не только карьерные ожидания, но и убежденность, что образование дает возможность лучше понимать современную ситуацию. Все большее количество руководителей считают полезным получение высшего управленческого образования (75 %), нежели образования в области культуры и искусства (18 %). Можно утверждать, что в настоящее время в рассматриваемой группе представлено достаточно сегментированное образование, лица со старым управленческим опытом уживаются с людьми, пришедшими на волне рыночных реформ. Это повышает потенциал возможных изменений, в то же время, выступая источником противоречий, замедляет процессы адаптации власти к переменам.

В целом, оставаясь группой с базовым профильным образованием, муниципальная власть начинает "допускать" в свою среду лиц с опытом работы во властных структурах. Именно этот опыт начинает играть доминирующую роль при назначениях, производимых при сохранении множественности критериев отбора. Динамика произошедших в условиях перехода к рынку изменений в персональном составе руководителей региональных и муниципальных администраций, а также сотрудников их команд, позволяет опровергнуть два расхожих стереотипа, сложившихся среди ряда исследователей. Первый: власть представляет собой "заповедник номенклатурных работников", ее состав с "прежних времен", практически, не изменился. Второй - что когорты руководителей номенклатурного и рыночного периодов существенно отличаются друг от друга. Такие различия, действительно, есть, но они не являются определяющими. Более важным фактором для дифференциации администраторов культуры является наличие опыта управленческой работы. При этом, для номенклатурной группы, наряду с партийной и комсомольской деятельностью, это, как правило, именно опыт работы в организациях культуры. Напротив, для руководителей "новой волны" определяющим становится опыт работы во властных структурах вообще. Подобная переориентация свидетельствует, скорее всего, о нарастающей закрытости властных структур и о наличии системы неформальных правил назначения на должность, когда принадлежность к команде выступает более важным фактором, нежели опыт работы в сфере культуры.

В четвертом параграфе "Структура неформальных связей управленцев культуры" анализируется влияние радикальных общественных преобразований в России на состав и работу руководителей учреждений культуры. Исследование показывает, что менеджеры культуры хорошо осознают изменившиеся функции учреждений культуры и возросший уровень ответственности, которую они вынуждены нести на своих плечах в условиях недостаточного бюджетного финансирования. Данные исследования свидетельствуют, что приток новых кадров на этот уровень управления снижен. Однако это оправданный процесс, т. к. только работники с опытом профильной деятельности могут обеспечить выживание своих учреждений в новых условиях. Делается вывод, что высокие требования к управленческому профессионализму внутри рассматриваемых групп не могут быть обеспечены на коротком временном отрезке.

Полученные в результате исследования неформальных связей всех изучаемых групп данные позволяют сделать следующий вывод: в России интеграция профессионального сообщества руководителей культуры осуществляется в большой степени за счет дружеских связей. Налицо значительные региональные различия, которые объясняются тем, что уровень влияния таких связей определяется скорее особенностями субкультуры, сформировавшейся в отдельных подсистемах института власти, нежели правилами и нормами, сложившимися в данных институтах в целом. Развитость сети дружеских связей может послужить причиной ослабления конкуренции внутри структур власти. В то же время, дружеские отношения не обязательно способствуют снижению уровня конфликтности.

В заключение, формулируются выводы главы: социальные и экономические процессы, сопровождающие рыночные преобразования в России, влияют на изменение политико-культурного портрета управленцев. Исследование позволяет говорить о высокой готовности к изменениям в группе российских руководителей культуры, наличии ресурсов для развития, равно как и мотивов для внутреннего движения. Но процесс смены механизмов управления, глобального изменения системы управленческих координат идет непросто и требует значительных усилий со стороны всех участвующих в нем сторон.

В четвертой главе "Государственная культурная политика современной России в оценках ее региональных акторов" исследуется динамика представлений администраторов и менеджеров культуры о значимых изменениях в области культуры России за последние полтора десятилетия (эмпирические срезы осуществлены в 1996, 2001, 2004 гг.). Показаны различия и совпадения в оценке этих изменений различными группами управленцев. Определяются социально-психологические механизмы, лежащие в основании оценок и предпочтений субъектов культурной политики разного уровня.

В первом параграфе "Региональные акторы о динамике государственной культурной политики России" проведен анализ значимых тенденций развития культуры за годы реформ в России в оценках управленцев культуры различного уровня. Полученные данные свидетельствуют о значительных изменениях в их представлении о том, что важно в современном государственном управлении культурой. Анализ трендов за восемь лет показывает, что в последние годы большее значение стало придаваться расширению международных культурных связей; возникновению и активизации деятельности негосударственных образований в сфере культуры; переходу региональных органов власти на партнерские отношения с учреждениями культуры.

Уровень синхронизации оценок и их динамика позволяют предположить, что менеджеры оказались более дальновидными политиками (именно они освободились быстрее других от характерных для середины 1990-х гг. завышенных ожиданий по поводу перемен, имели высокие оценки таких позиций, как расширение международных культурных связей, использование активных и инновационных форм повышения квалификации, демонстрировали большую лояльность в оценке роли коммерческого сектора экономики в финансовой поддержке культуры).

В целом, можно говорить, что изменения в оценках респондентами значимости тех или иных тенденций, проявившихся за годы реформ в области культуры, носят поливалентный характер. Это свидетельствует об их неустойчивости и подтверждает, что стратегии выживания в рыночных условиях могут иметь весьма вариативный характер.

Во втором параграфе "Проблемы региональной культуры: поиск путей решения" последовательно анализируется динамика изменения оценок указанных проблем, данных региональными и муниципальными администраторами, а также менеджерами культуры. Проведенный в 2004 г. автором анализ, в сопоставлении с результатами 1996 г., позволяет утверждать, что годы реформ вызвали значительные сдвиги в установках администраторов культуры относительно важности осуществления адекватной государственной культурной политики. Процесс рыночной адаптации в сфере культуры вступил в фазу стабилизации, управленцы культуры переходят к стратегиям, в рамках которых основное значение приобретает опора на собственные силы и ресурсный потенциал. Подтверждением этому служит постепенное формирование у администраторов культуры основ проектного сознания. Региональных администраторов культуры отличает осознание необходимости активного освоения рыночной практики.

Адаптация муниципальных руководителей к работе в рыночных условиях идет неравномерно. Наибольшее продвижение наблюдается по направлениям, опробованным на практике и оказавшимся результативными (привлечение средств фондов, работа с негосударственным сектором). Исследование позволяет говорить, что в большинстве регионов муниципальные администраторы пока остаются в рамках патерналистской парадигмы.

При анализе оценок проблем сферы культуры, данных менеджерами, в работе учитывалось различие между директорами музеев и театров, но обе группы продемонстрировали единообразие оценок. Первоочередным вопросом и источником многих других проблем группа менеджеров считает материальный и финансовый дефицит. На материале отечественных и зарубежных исследований подробно обсуждаются мотивы указанных оценок, делается вывод о необходимости переосмысления проблемы дефицита финансов как проблемы дефицита представлений о том, где эти финансы следует искать. Необходимость зарабатывать деньги "любой ценой" у менеджеров может провоцировать более серьезные проблемы, в т. ч. утрату профессиональной идентичности.

В третьем параграфе "Задачи региональных органов культуры в условиях рыночных реформ" указанная проблема анализируется на материале исследования автором позиций региональных и муниципальных администраторов культуры. Данные позволяют утверждать, что реформы полностью изменили представления региональных управленцев о первоочередных задачах.

Патерналистская модель теряет силу, хотя ее элементы в сознании управленцев сохраняются. Возрастает готовность реформировать социально-культурную сферу в сторону активизации своих усилий, создания прозрачной и открытой партнерству среды, перехода к государственной политике, основывающейся в большей степени на собственных ресурсах. При этом, остается открытым вопрос об адекватности рыночной модели управления сферой культуры реальному положению дел.

Муниципальные управленцы демонстрируют нацеленность на поиск инновационных проектов. Значительные региональные различия показывают, что поиск общих стратегий едва ли целесообразен, пока руководители сферы культуры не достигнут консенсуса по вопросу, какие первоочередные задачи следует решать для культуры в целом, а какие - в первую очередь в регионах.

В четвертом параграфе "Взаимодействие сферы культуры с институтами власти и бизнеса" анализируются оценки управленцами культуры эффективности взаимодействия с наиболее важными ресурсными субъектами. Анализ данных проведенного автором исследования позволяет говорить об активности контактов администраторов и менеджеров культуры как на вертикальном, так и на горизонтальном уровнях: как с более высокими иерархическими властными структурами, так и с бизнесом.

Установлено, что определяющим мотивом для широких контактов управленцев является недостаток информации. Анализ выявил также относительно низкий уровень удовлетворенности устанавливаемыми контактами. Особую неудовлетворенность вызывают отношения управленцев с властными институтами по вертикали. Более позитивно оцениваются коммуникации внутри своих администраций и учреждений, но назвать их полностью удавшимися вряд ли возможно. Делается вывод, что взаимодействие в формальных сетях пока не является тем ресурсом, на который руководители могут опереться.

В пятом параграфе "Различия во взглядах на государственную культурную политику российских и западноевропейских администраторов" приводятся выводы исследования базовых представлений о культурной политике администраторов культуры России и Западной и Восточной Европы, проведенного на материалах интервью. Принципиальное отличие между европейскими специалистами и российскими управленцами разного уровня заключается в том, что россияне, обсуждая проблемы государственной культурной политики, начинают с ее критики. Европейские администраторы, напротив, пытаются адаптировать провозглашенные государством принципы к реальной практике, обнаруживают большую лояльность к своей власти.

Анализ качеств, которые востребованы рыночными условиями, показывает, что у россиян наблюдается повышенная, по сравнению с руководителями из Западной Европы, ориентированность на результаты труда. Как свершившийся факт европейские администраторы представляют взаимодействие с политиками, чего нельзя сказать о российских управленцах.

В заключение параграфа формулируются итоговые выводы главы: позиция и масштаб управленческой деятельности во многом предопределяют характер оценки проблемной ситуации и избираемую стратегию поиска путей выхода из нее. Каждая из исследованных групп управленцев приобрела опыт выживания в рыночных условиях, а потому имеет право на собственное видение проблем, способов их решения и на собственную оценку допущенных ошибок.

Высокий уровень региональной дифференциации оценок - это, скорее всего, не только свидетельство существенных региональных различий ситуации в сфере культуры, но и показатель уровня готовности самих администраторов к работе в условиях рынка. В целом, исследование обнаруживает устойчивость процесса осознания перехода к новой - патерналистской (рыночной) модели государственной культурной политики как новой парадигме развития культуры.

В пятой главе "Акторы государственной культурной политики: представления о профессии, особенности ценностных ориентаций и образ идеального управленца" освещается вопрос, что такое профессионализм и новый профессионализм управленца культуры путем анализа того, как администраторы и менеджеры культуры оценивают собственный профессионализм, из каких компонентов, по их мнению, он складывается. Специально рассматривается вопрос о том, можно ли сформировать профессионализм управленцев посредством образовательных программ.

В первом параграфе "Профессиональная идентичность и представления о профессионализме" анализируются результаты авторского исследования представлений о профессионализме и образе профессионала у управленцев культуры разных уровней. Результаты исследования позволяют говорить о существенной трансформации представлений управленцев о собственных достижениях за годы постсоветского развития. Отмечается тенденция нарастания важности профессиональных качеств, но наиболее востребованным качеством для российского управленца сегодня остается не креативность, а исполнительность. Рост значимости в сознании российских управленцев такого качества как уважение к личности фиксирует переход сотрудников региональных органов культуры с закрытой позиции по отношению к тем, с кем они работают, на более открытую.

Особое место в работе отводится рассмотрению представлений управленцев об оптимальном образовании. Из анализа соотношения оценок профильного образования и управленческой подготовки делается вывод о предпочтительности и дефиците последней в современных условиях. На основании концепции А. Визанда (разделение рыночно ориентированной и традиционной моделей образования) делается попытка концептуализировать существующие образовательные программы, сопоставить реальные стратегии обучения управленцев с их представлениями о желаемом образовании. Осуществленный анализ позволяет говорить о наличии у управленцев стремления совершенствовать свои управленческие навыки, овладевать новыми технологиями. При этом, процесс осознания важности формирования нового профессионализма, востребуемого партнерской моделью культурной политики, пока опережает процесс реального овладения этими навыками. Растет необходимость концептуализации накопленного опыта. Соответственно, выявляются предпочтения управленцев в отношении каналов получения образования и наиболее желаемые методы его получения. Обнаружена корреляция оценки содержания профессионализма управленца культуры в зависимости от занимаемой управленческой позиции.

Во втором параграфе "Администраторы и менеджеры культуры: особенности ценностных ориентаций" анализируются результаты авторского исследования. Показывается, что обе группы администраторов ценят интересную работу, связанную с новыми впечатлениями. Муниципальные руководители в большей степени воспринимают себя как лиц, решающих конкретные задачи. Региональные администраторы больше ориентируются на процесс работы, а также на возможность решить материальные проблемы. Ведущей ценностью для российских менеджеров выступила возможность видеть ощутимые результаты труда.

Общими также являются низкая выраженность собственно материальных мотивов, ценностей самоутверждения и повышения собственного престижа. Управленческий опыт музейных руководителей практически не влияет на характер их ценностных предпочтений, хотя в группе директоров театров влияние стажа заметно. Параллельно проводится сравнительный анализ европейских управленцев, показывающий, что они более ориентированы на профессиональный рост и творчество, нежели россияне. Доказывается, что низкая ценность материального фактора не имеет межстрановых различий.

В третьем параграфе: "Образ успешного управленца в сравнении с самооценками" анализируются результаты авторского исследования образа успешного управленца в оценках самих руководителей культуры. Отмечается, что у российских администраторов образ успешного управленца включает три важные составляющие: коммуникативность, креативность и умение прогнозировать ход событий. Высоко оценивается также способность работы в команде. Российские администраторы не хотят опираться в работе на привычные схемы и быть эмоционально-закрытыми, избегают осознанного эгоцентризма. Наиболее существенные расхождения между самооценкой и идеальным образом у администраторов наблюдаются относительно креативности, стрессоустойчивости и солидарности. Их самооценки по этим параметрам относительно низки. Однако в интервью они отмечают, что нетривиальные управленческие подходы являются сегодня наиболее востребованными.

Описание особенностей российских управленцев завершается формулировкой следующих выводов:

- Развитие управленца высокого уровня предполагает не только и не столько наращивание профессионализма, сколько тренировку гуманитарных, этических сторон личности, без которых невозможна командная работа и работа с людьми по установлению партнерских отношений, продуктивному сотрудничеству;

- Существенную роль в деятельности управленцев начинают играть сочетания "внутренних качеств". Это свидетельствует о близости нового этапа в эволюции государственного управления, когда будет востребован иной профессионал - системный администратор, в личности которого будут сочетаться различные, не исключено, что взаимоисключающие качества;

- Имеются основания утверждать, что сегодня сообщество российских администраторов культуры характеризуется отсутствием единообразия в ценностях и нормах. Правильнее вести речь о доминировании субкультур, сосуществующих в рамках одной организации при отсутствии единой профессиональной культуры.

Для развития авторской концепции важное место имеет результат сравнительного анализа особенностей построения образа успешного управленца западноевропейскими, восточноевропейскими и российскими администраторами. Общими качествами, благодаря которым управленцам разных стран удается достигать успеха в своей деятельности, выступают способность к сотрудничеству и стремление к новизне. Расхождения касаются элементов стимулирования, готовности к риску, внутренней динамичности управленческих стратегий. Структуры представлений образа успешного администратора российских и европейских управленцев совпадают в большей степени, нежели данные ими самооценки.

Выраженные различия в самооценках европейских и российских администраторов свидетельствуют не о более низком потенциале адаптации к рыночным преобразованиям отечественных управленцев, а о наличии принципиально иных стратегий управленческой деятельности, "работающих" в российских условиях. Выдвигается предположение, что у российских управленцев еще не сформулировано осознание собственных преимуществ, а уровень требований к себе остается высоким. Формулируется вывод, что европейские и российские администраторы ориентируются на близкие ценности профессиональной управленческой деятельности. Однако институты, в рамках которых осуществляют свою деятельность российские управленцы, характеризуются выраженной инерцией, что в значительной степени определяет ограничения профессионального и личностного развития администраторов культуры. При этом, уровень расхождения между российскими и восточноевропейскими администраторами незначительно, но выше, чем с коллегами из Западной Европы.

В заключение приводятся общие выводы главы. Система ценностей российских руководителей культуры показывает их готовность к процессу глобализации, но управляемые ими социальные институты не обладают достаточным ресурсом развития в данном направлении.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, эксплицируются основные выводы. В целом можно отметить, что выдвинутые гипотезы достоверно подтверждены. Тем самым авторская концепция содержания государственной культурной политики, состава и специфики ее исполнителей, форм проявления профессионализма, ценностных предпочтений, личностных качеств, востребуемых для работы в современных условиях, в основном, подтвердилась. Конкретные данные свидетельствуют о наличии перспектив ее дальнейшего развития.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

а) монографии:

1. Востряков, Л.Е. Региональная культурная политика пореформенной России: субъектное измерение. Монография [Текст]/ Л.Е. Востряков. - СПб.: Изд. СЗАГС, 2005. - 344 c. (21,5 п.л.)

2. Востряков, Л.Е. Региональные управленческие отношения в сфере культуры: поиск новой управленческой парадигмы. Монография [Текст]/ Л.Е. Востряков. - М.: Институт социологии РАН, 1996. - 112 с. (7,0 п.л.)

б) Статьи в журналах, в которых рекомендуется публикация основных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора наук:

3. Востряков, Л.Е. Культурная политика как научная дисциплина и область практической деятельности / Л.Е. Востряков, Б.В. Периль [Текст]// Личность. Культура. Общество. 2004. Т. 6. Вып. 3 (23). С. 240-253. (0,8/0,4 п.л.)

4. Востряков, Л.Е. Модели культурной политики (кросскультурный анализ) [Текст]/ Л.Е. Востряков // Общество и экономика. 2004. №1. С. 139-178. (2,2 п.л.)

5. Востряков Л.Е. Руководители учреждений культуры регионов: штрихи к социальному портрету [Текст]/ Л.Е. Востряков // Личность. Культура. Общество. 2004. Т. 6. Вып. 4 (24). С. 235-247. (0,8 п.л.)

6. Востряков, Л.Е. Рыночные реформы и региональные администраторы сферы культуры: социальный профиль [Текст]/ Л.Е. Востряков // Общественные науки и современность. 2004. № 4. С. 87-96. (0,7 п.л.)

7. Востряков, Л.Е. Субъекты культурной политики региона при переходе к рынку [Текст]/ Л.Е. Востряков, А.Е. Чирикова // Социс. 2004. № 10. С. 80-86. (0,6/0,4 п.л.)

в) работы, опубликованные в материалах всесоюзных, всероссийских и международных конференций:

8. Востряков, Л.Е. Управленческие команды сферы культуры: штрихи к социальному портрету [Текст]/ Л.Е. Востряков // Государственная власть и местное самоуправление в России: история и современность. Материалы II межд. научн. форума. - СПб.: Изд. СЗАГС, 2005. С. 57-70. (1,5 п.л.)

9. Востряков, Л.Е. Региональная культурная политика: взгляд из регионов [Текст]/ Л.Е. Востряков // Человек, культура и общество в контексте глобализации современного мира. Материалы межд. научн. конф. "Человек, культура и общество в контексте глобализации современного мира". Вып. 3. - М.: Изд. "Независимый институт гражданского общества", 2005. С. 313-325. (0,8 п.л.)

10. Востряков, Л.Е. Профессиональные ориентации опытных и начинающих руководителей учреждений культуры России: сравнительный анализ [Текст]/ Л.Е. Востряков // Государственная власть и местное самоуправление в России: история и современность. Материалы III межд. науч. форума. - СПб.: изд-во СЗАГС, 2005. С. 15-31. (1,0 п.л.)

11. Востряков, Л.Е. От патерналистской модели управления к логике партнерства [Текст]/ Л.Е. Востряков // Экология северных территорий России. Проблемы, прогноз ситуации, пути развития, решения. Материалы межд. конф. - Архангельск: ИЭПС УрО РАН, 2002. Т. 2. С. 961-965. (0,4 п.л.)

12. Востряков, Л.Е. Ценностные ориентации директоров музеев Архангельской области [Текст]/ Л.Е. Востряков // Поморье в Баренц-регионе на рубеже веков: экология, экономика, культура. Материалы межд. конф. - Архангельск: ИЭПС УрО РАН, 2000. С. 50-51. (0,15 п.л.)

13. Востряков, Л.Е. Культурное наследие как элемент среды обитания (по материалам Архангельской области) [Текст]/ Л.Е. Востряков, А.Н. Давыдов // Поморье в Баренц-регионе на рубеже веков: экология, экономика, культура. Материалы межд. конф. - Архангельск: ИЭПС УрО РАН, 2000.С. 111-112. (0,15/0,10 п.л.).

14. Востряков, Л.Е. Эколого-этнические парки как условие реализации права малочисленных народов на здоровую жизненную среду [Текст]/ Л.Е. Востряков, А.Н. Давыдов, А.А. Дрегало, П.И. Сидоров, В.И. Ульяновский // Социально-медицинские проблемы пьянства и алкоголизма в регионах проживания малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Материалы межд. конф. - Архангельск, 1992. С. 36-41 - (0,40/0,15 п.л.)

15. Востряков, Л.Е. О некоторых аспектах деятельности историко-архитектурных и природных музеев-заповедников [Текст]/ Л.Е. Востряков // Музей и современность. Материалы Всесоюзной конф. Сб. научн. тр. Центрального музея революции СССР. - М., 1986. С. 19-21. (0,2 п.л.)

16. Востряков, Л.Е. Некоторые аспекты работы Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника [Текст]/ Л.Е. Востряков // Актуальные проблемы развития историко-архитектурных и природных музеев-заповедников. Материалы Всесоюзной конф. - Архангельск, 1983. С. 11-14. (0,25 п.л.)

г) статьи в научных журналах:

17. Востряков, Л.Е. Руководители районных органов культуры: социальный портрет, готовность к изменениям [Текст]/ Л.Е. Востряков // Управленческое консультирование. 2005. № 2. С. 40-59. (1,25 п.л.)

18. Востряков, Л.Е. Сфера культуры Северо-Запада России и ее руководители [Текст]/ Л.Е. Востряков // Обсерватория культуры. 2005. № 3. С. 50-56. (0,7 п.л.)

19. Востряков, Л.Е. Менеджеры культуры: стратегии выживания в рыночных условиях [Текст]/ Л.Е. Востряков // Обсерватория культуры. 2005. № 6. С. 26-33. (0,9 п.л.)

20. Востряков, Л.Е. Европейские и российские администраторы культуры: образ идеального управленца [Текст]/ Л.Е. Востряков // Россия и современный мир. 2004. № 4 С. 39-55. (1,0 п.л.)