Влияние социально-экономической политики государства на формирование правосознания сельского населения (на материалах Центрально-Черноземной области 1928-1934 гг.)

Основными формами правовой пропаганды становились чтение докладов сотрудниками правоохранительных органов и проведение ими бесед с населением. Качество докладов, подготовленных сотрудниками правоохранительных органов, было низким. Одной из причин этого было то, что для каждой категории сотрудников устанавливался высокий норматив количества докладов, которые они должны были прочитать. На фоне отсутствия транспорта, средств на командировочные расходы, загруженности сотрудников прямыми обязанностями и участия в хозяйственно-политических кампаниях нормы по чтению докладов были просто невыполнимыми.

Эффективность работы по правовой пропаганде зависела не только от желания сотрудников правоохранительных органов, но была тесно связана с проведением хозяйственно-политических кампаний. С их началом она прекращалась. В результате сложилось мнение о необходимости возложить задачу правовой пропаганды на конкретный орган государственной власти. 1 октября 1929 года областное бюро по пропаганде права было ликвидировано, окружные бюро были ликвидированы во второй половине октября, а их функции возложены на суд. Таким образом, проблема правовой пропаганды из межведомственной стала узко ведомственной. Это не замедлило сказаться на её качестве. Вся работа свелась к чтению докладов. Однако большинство сельских жителей оказывалось не охваченным этой работой.

Другой причиной низкой эффективности было то, что с ликвидацией бюро по пропаганде права преобладание получили пассивные методы правовой пропаганды. На наш взгляд, необходимо выделять пассивные и активные методы правового воспитания. Пассивные методы скорее относятся к сфере правового обучения, их посредством субъекту-носителю правосознания передаются определённые правовые знания. Однако правонарушения, особенно преступления, слабо связаны с незнанием норм. Поэтому главным в правовом воспитании становится формирование направленности правосознания. Это достигается сочетанием пассивных и активных методов правового воспитания, но решающая роль принадлежит активным, которые позволяют через социально-активную деятельность субъекта-носителя правосознания интернализировать действующие нормы права. Поэтому наиболее эффективным методом правового воспитания являлось привлечение сельского населения к участию в мероприятиях по социалистическому строительству. Оно осуществлялось в многообразных формах: собраниях бедноты, женщин, молодёжи, проведении расширенных пленумов сельских Советов, участии в социалистическом соревновании, в работе секций сельских Советов, в проведении месячников смотра культурно-просветительной работы, в чистках, шефской работе и так далее. Важным средством становилось привлечение к содействию милиции сельской общественности (членов сельских Советов, сельских исполнителей, рабселькоров, сознательных крестьян). Помимо того, что борьба за возможность осуществлять социально-активное поведение вела к развитию здорового правосознания, результаты этого поведения оказывали преобразующее влияние на среду формирования правосознания.

В целом работа по правовому воспитанию в значительной степени переплеталась с политическим воспитанием. Её практической задачей являлось обеспечение социально-экономической политики.

Третья глава - «Организационно - правовые формы функционирования сельских Советов Центрально-Чернозёмной области и его воздействие на формирование правосознания сельского населения» - рассматривает проблему создания организационно-правового яруса среды, формирующей правосознание сельского населения.

Говорится о том, что основным фактором, определявшим необходимость укрепления местных органов государственной власти, являлись потребности социально-экономической политики государства. В исторических условиях 20-х годов во главу угла становилось расширение прав сельских Советов и обеспечение революционной законности в их деятельности. Но это не всегда было возможно в силу объективных причин.

К 1 октября 1929 года в состав области входили 12 округов, 177 районов и 4 805 сельских Советов. На один район в среднем приходилось 27 сельских Советов. ЦЧО по количеству сельских Советов на один район занимала пятое место в СССР. Первое место принадлежало Московской области - 46 сельских Советов на район, а последнее Туркменистану, в котором на один район приходилось 11 сельских Советов. В среднем на один сельский Совет ЦЧО приходилось 4,4 населённых пункта, реально же приходилось от одного до семидесяти трёх. Наибольшее количество населённых пунктов имели сельские Советы Воронежского и Льговского округов.

В среднем на территории каждого сельского Совета ЦЧО проживало 2336 человек. В то же время имелось незначительное количество сельских Советов, на территории которых проживало от 108 человек до 12 тысяч. Такое положение нарушало установленное Конституцией РСФСР право каждых 300 человек выбирать свой сельский Совет. Однако сельские Советы, создавались в населённых пунктах как с числом жителей более 300, так и с числом менее трёхсот человек. Но попытки привести существующую сеть сельских Советов в соответствие с требованиями Конституции должны были повлечь за собой новые административно-территориальные переделы. Кроме того, сельские Советы, на территории которых проживало незначительное количество населения, испытывали затруднения в содержании платных должностей - председателя и секретаря. Создание Курского опытного округа в 1930 году и выделение государством для этого денежных средств позволило нормативно закрепить сложившееся положение. «Временное положение об окружном съезде Советов и окружном Исполнительном комитете, действующее в Курском опытном округе ЦЧО» разрешило образование сельских Советов в селениях с населением менее 300 человек. В дальнейшем опыт Курского округа был распространён по всей области. Этим права сельских жителей, напротив, расширялись, выходили за рамки Конституции. Таким образом, вывод о том, что в исследуемый период права сельских жителей только ограничивались нельзя признать объективным.

С другой стороны, стремление решить социально-экономические задачи вело к ограничению прав крестьян. Большое значение имело ослабление влияния земельного общества и исключение из политической жизни деревни противников социально-экономической политики государства посредством введения правового института так называемых «лишенцев».

Уже Общие начала землепользования и землеустройства СССР (1928 год) право решающего голоса на общих собраниях земельных обществ предоставляли лишь членам земельного общества, пользовавшихся избирательным правом по выборам в Советы. Это дополняло статью вторую «Положения об общих собраниях (сходах) граждан в сельских поселениях», утверждённого постановлением ВЦИК 14 марта 1927 года. Статья вторая со ссылкой на Конституцию РСФСР вообще исключала возможность присутствия на собраниях (сходах) лиц, не пользующихся избирательным правом. Однако механизм привлечения к юридической ответственности таких лиц отсутствовал. Только летом 1928 года диспозиция статьи 91 (участие в выборы в Советы и их съезды лицами, не имеющими на то права) УК РСФСР была расширена. С этого времени она применялась по аналогии при наличии фактов любого использования лишенцами прав, им не принадлежащих. Но для нормативного закрепления такого положения требовались новые юридические понятия. Проект Основных положений об организации сельских Советов в Союзе ССР, принятый за основу Президиумом ЦИК СССР 1 сентября 1929 года, отказывался от понятия «сельский сход» как устаревшего и заменял его понятием «общее собрание избирателей села». Это стало шагом на пути преодоления «двоевластия» сельских Советов и земельных обществ, на основе очередного, но уже реального исключения из общественной жизни села лиц, лишенных избирательных прав. После 3 февраля 1930 года с принятием Основных положений об организации сельских Советов в Союзе ССР сельский сход как коллективный субъект правоотношений был значительно ограничен в правах, а лица, лишенные избирательных прав, имели право на нём присутствовать. Зато на общем собрании избирателей села, полноправном субъекте права, они этого права лишались.

В работе по укреплению сельских Советов ЦЧО сложилось три этапа. Первый - с 14 мая 1928 (образование ЦЧО) до середины 1929 года - характеризовался активной деятельностью по административно-территориальному преобразованию районов и сельских Советов. На этом этапе решающая роль в организации сельской жизни принадлежала земельной общине. Второй - вторая половина 1929 (отказ земельных общин от поддержки методов проведения социально-экономической политики государства) - 30 июля 1930 года (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О ликвидации земельных обществ в районах сплошной коллективизации»), этап «двоевластия» сельских Советов и земельной общины, завершился ликвидацией последней. Третий этап - весна 1930 года (в связи с решением главной задачи периода, массовой коллективизацией, руководство в деревне фактически перешло в руки правлений колхозов) до второй половины 1933 года (с 1 июня 1933 года началась третья чистка, которая основной упор делала на чистку колхозного руководства). Третий этап характеризовался формированием пролетарского состава сельских Советов посредством чисток, кампаний по их перевыборам и по борьбе с перегибами. К началу 1934 года состав сельских Советов ЦЧО стал пролетарским. Это позволило перейти к чисткам колхозного руководства.

Возрастание роли сельских Советов становилось важным средством усиления влияния социалистической идеологии в общественной жизни деревни, закладывало основы повышения их авторитета и уважения к ним со стороны населения. Последнее обстоятельство являлось решающим в формировании правосознания. Но на пути формирования массового социалистического правосознания укреплением материального положения сельских Советов и ослаблением земельных обществ была решена только часть проблемы. Вторая сторона проблемы заключалась в субъективном факторе, в способности конкретных сотрудников аппарата соответствовать правовым идеалам, которым объективно должна была отвечать их деятельность. Поэтому закономерной становилась необходимость проведения кампаний по «вычищению» из аппаратов местных органов власти всех, чьё поведение не соответствовало правовым идеалам, культивируемым государством. Это неизбежно сказывались на изменении правового сознания сельского населения.

В результате проведённых мероприятий были расширены юридические права сельских Советов. Новой функцией, наряду с административной, фискальной и правоохранительной, стала политико-воспитательная. Необходимость проведения политико-воспитательной работы ставила перед ними и задачу правового воспитания сельского населения, например, посредством проведения бесед о значении самоохраны.

Сосредоточение всей полноты власти в сельских Советах после ликвидации земельной общины имело и положительные, и отрицательные последствия. С одной стороны, это обеспечивало объективные предпосылки внесения порядка в сельскую жизнь. Усиление социального и государственного контроля способствовало сдерживанию уровня криминализации деревни. Расширению этого контроля служило привлечение сельских жителей в секции и комиссии при сельских Советах, общественные организации и выполнение ими общественной работы по поручению сельского Совета. В то же время значительные перегрузки в работе закладывали основы для формализации этих отношений, их бюрократизации.

В целом, предпринятые усилия по укреплению сельских Советов, на фоне успешного осуществления всех остальных хозяйственно-политических кампаний, дали положительные результаты. Это позволяет утверждать, что за непродолжительное время (в 1929-1933 годах) завершилось формирование организационно-правового яруса среды, в которой становилась возможной интернализация норм действовавшего позитивного права. Такая среда создавала условия для формирования социалистического правосознания.

Рассматривается деятельность сельских Советов Центрально-Чернозёмной области в нормотворческой, правоисполнительной и правоохранительной формах.

Мероприятия Советского государства по превращению сельских Советов в главный орган власти в сельской местности усиливали их роль как субъекта правовой деятельности. В условиях общества переходного типа на первое место выходила необходимость обеспечения задач социально-экономической политики государства, поэтому правовая деятельность сельских Советов становилась средством их решения. Политические представления того времени способствовали возрастанию роли социальной функции государства. В тех условиях это приводило к преобладанию принципа целесообразности над остальными принципами применения праваревосходству принципа целесообразности по сравнению с остальными ва.. В результате, законность рассматривалась через призму классового подхода, что формировало соответствующее правосознание, отражалось на правоприменительной практике.

Наделение сельских Советов правом нормотворческой деятельности посредством издания обязательных постановлений привело, с одной стороны, к сосредоточению в одном органе государства нормотворческих и исполнительских функций. С другой стороны, потребовало создания механизма «сдержек» произвола от местных органов государственной власти посредством ужесточения юридической ответственности должностных лиц. Тем самым, в условиях, когда социалистическое правосознание не сформировалось, важным методом его формирования становилось государственное принуждение.

Постановлением Президиума ЦИК СССР от 3 февраля 1930 года «Основные положения об организации сельских советов в Союзе ССР» сельским Советам было предоставлено право издавать обязательные постановления. Это постановление получило конкретизацию в Постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 30 марта 1931 года «Об утверждении положения об издании местными исполкомами и Советами обязательных постановлений и о наложении за их нарушение взыскания в административном порядке». Сельские Советы получали право издания обязательных постановлений по девяти направлениям деятельности. На первом месте значилась охрана общественного порядка (борьба с хулиганством и нарушением ночного отдыха). Важным моментом стало наделение сельских Советов не только правом издавать обязательные постановления, но и правом издавать постановления о наложении административного взыскания, и принудительного взыскания штрафов. В то же время лицо, наложившее административное взыскание неправильно, могло привлекаться к уголовной или дисциплинарной ответственности. В этом постановлении следует обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, оно сосредотачивало в одном органе государства нормотворческие и исполнительские функции. В дальнейшем функции сельских Советов развивались в данном направлении ведомственными нормативными актами. Циркуляром Главного управления Рабоче-крестьянской милиции при ОГПУ от 28 февраля 1933 года «Об изменении статей 7,10,16,38,47,48,55,102 и 108 инструкции органам милиции по участию в издании обязательных постановлений, надзору за проведением их в жизнь и наложению за их нарушение взысканий в административном порядке» на сельские Советы возлагалась функция надзора за проведением в жизнь обязательных постановлений. Во-вторых, создание механизма «сдержек» произвола со стороны местных органов государственной власти посредством ужесточения юридической ответственности в отношении должностных лиц. К последним предъявлялись повышенные требования.

Оценивая Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 марта 1931 года и изданную в его исполнение инструкцию НКЮ РСФСР от 16 мая 1931 года, следует признать, что они стали значительным шагом вперёд в регулировании полномочий местных органов государственной власти по изданию обязательных постановлений. Их принятием только по линии НКВД РСФСР, было отменено двадцать пять актов. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 марта 1931 года на десятилетия закрепило порядок издания обязательных постановлений. В то же время его принятие автоматически не решило проблему правового регулирования общественных отношений в сельской местности. Здесь имелись значительные недостатки вплоть до того, что население не всегда могло ознакомиться с обязательными постановлениями, в отдельных случаях они отличались низким качеством. В результате сельские жители не всегда соблюдали нормы обязательных постановлений. Это не замедлило сказаться на других правовых формах осуществления функций сельскими Советами.

Расширение правоисполнительной формы осуществления функций сельскими Советами было связано с решением социально-экономических задач. Поэтому заметное увеличение прав сельских Советов в этой области произошло накануне проведения сплошной коллективизации сельского хозяйства. Данное обстоятельство, с одной стороны, способствовало повышению ответственности и активности членов сельских Советов. С другой, вело к серьёзным нарушениям законности и необходимости принятия мер к их устранению. И то, и другое превращалось в факторы формирования правосознания.

Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 23 июля 1927 года «По докладу Народных Комиссаров Рабоче-Крестьянской Инспекции Союза ССР и РСФСР о пересмотре прав и обязанностей местных органов советского управления» предоставило сельским Советам право регистрации актов сдачи земли в аренду, продажи построек, регистрации актов по разделам двора или по изменению его состава. В начале 1930 года районные административные отделения передали сельским Советам право ведения всех записей актов гражданского состояния (рождение, смерть, брак, усыновление). В местностях, где отсутствовал делопроизводственный аппарат милиции, сельсоветами выдавались и удостоверения личности. В то же время сельские Советы принимали платежи с населения без выдачи каких-либо квитанций и начали выдавать их только с 1933 года. В конце 1920-х годов рядом нормативных актов на сельские Советы и районные исполнительные комитеты (РИКи) возлагалась обязанность выполнять и нотариальные действия.

В условиях раскулачивания участились случаи обхода советского законодательства лицами нетрудовых категорий с целью получения льгот наряду с трудящимися. Стремясь избежать уплаты штрафов за невыполнение заданий по налоговому обложению через сельские Советы, кулаки передавали или отчуждали своё имущество в пользу иных лиц. Фиктивная регистрация актов усыновлений, перемена фамилий, а чаще всего разводов использовались ими для восстановления в избирательных правах, уклонения от уплаты налогов и незаконного определения своих детей в ВУЗы. Поэтому циркуляром НКВД РСФСР от 2 февраля 1930 года «О выявлении случаев обхода советского законодательства лицами нетрудовых категорий при регистрации актов гражданского состояния» за фиктивный развод в целях получения имущественных льгот устанавливалась ответственность по ст.169 (мошенничество) УК РСФСР. В целях предотвращения массовых случаев уклонения от выполнения заданий по налоговому обложению сельские Советы области в феврале 1930 года получили указание отказывать в нотариальном удостоверении сделок, носивших имущественный характер, если одной из сторон сделки был кулак. Таким образом, социально-экономическая политика государства прямо влияла на реализацию исполнительно-распорядительных полномочий сельских Советов. Ещё сильнее это влияние отразилось на функциях сельских Советов в правоохранительной сфере.

Возложение на сельские Советы правоохранительной функции, в какой-то степени воспроизводило положение, когда в царской России сельский староста выполнял полицейские обязанности. Отличие заключалось в классовой направленности деятельности и более широких правах сельских Советов. Сельские Советы должны были вести борьбу с кабальными сделками, нарушением законов об аренде и батрацком труде. Кроме того, им вменялась обязанность заниматься профилактической работой через правовую пропаганду по разъяснению действующего законодательства. С учётом того, что сельские Советы обладали ещё и административными функциями (наложение взысканий за нарушение обязательных постановлений РИК, штрафы за несвоевременную регистрацию рождений и смертей) можно говорить о значительных перегрузках, с которыми должны были столкнуться работники сельских Советов. Это закономерно должно было снижать эффективность работы. Но недостатки в работе часто происходили не по вине сельских Советов.

Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 20 декабря 1927 года председателям сельских Советов и их членам предоставлялось право там, где «нет органов милиции или они в данный момент отсутствуют», в случаях, не терпящих отлагательств, производить обыски и выемки. Однако на местах это постановление интерпретировали в том смысле, что «СНК разрешает председателям сельских Советов обыскивать домохозяев». Для того чтобы пресечь злоупотребления, НКВД РСФСР была разработана инструкция от 3 мая 1928 года «О порядке производства обысков и выемок председателями и членами сельских советов», в которой указывались формы постановлений и протоколов обыска. Мало того, что составление инструкции задержалось на четыре месяца, но сельские Советы даже не были снабжены этой инструкцией. Только в октябре 1928 года этот вопрос был поднят окружным руководством административных отделов области. Однако несмотря на принятые меры, среди членов сельских Советов до весны 1930 года сохранялось убеждение о том, что они имеют неограниченное право обыскивать домохозяев. С завершением кампании по борьбе с перегибами количество обысков у домохозяев, проводившихся членами сельских Советов, сократилось, но нарушение процессуальных норм при их производстве сохранялось на протяжении всего исследуемого периода.

Сельские Советы обязывались принимать участие во всех мероприятиях, проводимых милицией на их территории. Но в целом взаимодействие сельских Советов и милиции было не удовлетворительным. Имели место факты, когда председатели сельских Советов не только отказывали сотрудникам милиции в содействии, но применяли к ним силу в ответ на обвинения в свой адрес. Председатель Черницинского сельского Совета Курского округа в 1928 году даже связывал милиционеров. В целях искоренения подобных явлений в начале 1930 года сельские участковые инспектора милиции были введены в состав сельских Советов.

Правоохранительная функция сельских Советов осуществлялась в различных формах. Для её реализации при Советах были созданы два постояннодействующих института: сельских исполнителей, которые подчинялись сельским Советам и органам милиции, и примирительные камеры при сельских Советах.

Стремление «разгрузить» переполненные места лишения свободы диктовало необходимость усиления других мер воздействия на лиц, совершивших не столь опасные правонарушения. С учётом опыта дореволюционной России была возрождена практика сельских общественных судов в виде примирительных камер при сельских Советах. Кроме социально-экономических, важной причиной их создания являлась необходимость укрепления законности путём приближения суда к населению, но главное «разгрузка» народных судов. В примирительных камерах нашла отражение идея отмирания суда. Поэтому современниками они рассматривались как «орган отмирания суда». Через примирительные камеры трудовое крестьянство вовлекалось в управление страной, проводилось правовое воспитание сельского населения и преодолевался бюрократизм в деятельности народных судов.

В четвёртой главе - «Формирование коллективистской направленности правосознания сельского населения» - предпринимается попытка рассмотрения формирования правосознания на нравственном ярусе.

Обосновывается тезис о том, что в реальной жизни на правосознание воздействует сплав политических, нравственных и иных идей, взглядов, представлений и чувств. Поэтому все элементы среды формирования правосознания тесно между собой переплетены и связаны. Заметить это можно на примере правового понятия «кулак», которое во многом определило особенности формирования правосознания в исследуемый период. Причиной юридического закрепления этого понятия стала необходимость решения социально-экономических задач. На его содержание, закреплённое в нормах права, повлияли и политические взгляды о необходимости ликвидации кулачества как класса. Это сделало возможным сближение в нормах права экономического понятия «кулак» с политическими понятиями «враг народа» и «лишенец». С другой стороны, распространение в нравственном сознании беднейших крестьян понятия «кулак-мироед» создавало предпосылки для закрепления именно такого содержания понятия «кулак» в нормах права. В то же время это способствовало принятию крестьянами-бедняками норм права, регулировавших порядок раскулачивания и активное участие в применении этих норм, а участие в раскулачивании вынуждало их делать прежде всего нравственный выбор.

Изменение правосознания сельского населения было связано с реализацией двух основных задач: выселением кулаков как субъектов-носителей мелкобуржуазного правосознания и создания моральной атмосферы среди трудящихся, которая бы делала невозможным возрождение частнособственнических интересов. Реализация этих задач проходила путём ликвидации кулачества как класса и мобилизации масс по проведению в жизнь хозяйственно-политических мероприятий - прежде всего коллективизации. Этим создавались условия для формирования социалистического правосознания сельского населения. Но оценка раскулачивания не может быть однозначной.

В области правовых отношений раскулачивание способствовало росту противоправного поведения сельского населения. Его результатом стало усиление правового нигилизма крестьянства. В то же время выселение субъектов-носителей частнособственнических правовых ценностей заложило основы для развития новых правовых отношений. Субъективная сторона реализации права стала осуществляться через призму положительной оценки общественной, кооперативной собственности на средства производства. Это создало базу для формирования правосознания, направленного на интересы государства.

В области нравственных отношений, напротив, попытка ликвидации кулачества как частновладельческого класса привела к движению в обратном направлении. В сознании беднейшего крестьянства, принимавшего участие в раскулачивании, по определению Н.К. Крупской, возобладали «мелкособственнические страсти и настроения». В то же время это не было только следствием раскулачивания. По мнению Т.Н. Грановского, в переходные эпохи всегда происходит падение народной нравственности. Пробуждение архаичных норм морали вынудило Советское правительство идти по пути ужесточения карательной политики. Для раскулаченных это стало настоящей трагедией, которая сломала жизни сотен тысяч крестьян. С другой стороны, выселение кулаков вело к изменению баланса политических сил в деревне, а значит, и к новой моральной категоризации общественных отношений.

Социально-экономические задачи, которые планировалось решить посредством раскулачивания, в полном объёме осуществлены не были. Количество оставшегося избыточного населения в ЦЧО (по численности избыточного населения область занимала первое место в СССР), по расчётам автора, составляло около двух миллионов человек (около 20 процентов населения области). Нерешённость Советским государством проблемы перенаселённости посредством раскулачивания не позволило решить другую проблему - развития производительности труда в сельском хозяйстве. Вольно или невольно приходилось следовать предложению С.Г. Струмилина об ограничении прироста производительности труда в сельском хозяйстве. Такое положение отражалось на всех сторонах быта сельских жителей, создавало предпосылки к негативной оценке ими условий и организации труда. Однако в исследуемый период решить данное противоречие считали возможным только на пути сплошной коллективизации сельского хозяйства.

Показывается, что рост противоправного поведения сельского населения в 1928-1934 годах имел объективные и субъективные причины. Объективные причины вызывались социально-экономической политикой государства. Субъективные заключались в противоречии частнособственнических интересов крестьян нормам позитивного права, закреплявшим общественные отношения, на основе общественной собственности на средства производства.

Основу правового яруса среды формирования социалистической направленности правосознания составили четыре нормативно-правовых акта: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 года «О дополнении Уголовного Кодекса РСФСР статьёй 87-а»; Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»; Постановление ЦИК и СНК СССР от 22 августа 1932 года «О борьбе со спекуляцией»; Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 ноября 1932 года. «Об изменении ст. 107 Уголовного кодекса РСФСР». В условиях недостатка материальных средств и времени главным средством воспитания у сельского населения готовности добровольно соблюдать указанные нормативно-правовые акты становилось государственное принуждение. Это вело к перегибам.

Наиболее заметно это проявилось в практике применения статьи 107 Уголовного кодекса РСФСР, которая предусматривала наложение санкций за злостное повышение цены на реализуемый товар. Однако с началом кампании по хлебозаготовкам действие статьи 107 было распространено на скупщиков и держателей хлеба. На местах применение этой статьи превратилось в главный метод обеспечения хлебозаготовок. ЦЧО не стала исключением. В результате за январь-март 1928 года судами только Орловской губернии по статье 107 был привлечен 281 человек, а сумма конфискованного имущества составила 116 114 рублей (в среднем 403 рубля на человека). Однако после решений Объединённого пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 6-11апреля 1928 года часть привлечённых по этой статье середняков была оправдана. В апреле-июне 1928 года судами Орловской губернии было осуждено уже 56 человек с конфискацией имущества на сумму 7 140 рублей (в среднем 127,5 рублей на человека). Такое резкое снижение было вызвано и тем, что к лету 1928 года стало ясно, что применение статьи 107 не обеспечивало решения проблемы хлебозаготовок. Но 20 июля 1928 года на первой конференции ВКП(б) Орловского округа И.Г. Бирн (секретарь обкома ВКП(б) ЦЧО с 1928 по 1930 годы) назвал идеальными применение чрезвычайных мер на основе революционной законности во время хлебозаготовок. Однако неясным оставался вопрос о количестве укрытого хлеба, за который можно было привлекать к ответственности. На этот вопрос никто не мог ответить точно. Эта неясность определялась нечёткостью определения понятия кулак. В такой ситуации каждый уездный комитет ВКП(б) в целях предотвращения новых перегибов сам определял порядок применения этой статьи. По постановлению бюро Новосильского уездного комитета ВКП(б) ЦЧО разрешалось применять статью 107 только там, где не действуют методы агитации. Бюро Елецкого уездного комитета ВКП(б) ЦЧО разрешило применять эту статью только по личному указанию секретаря комитета ВКП(б). На протяжении 1928 года неопределённость в применении статьи 107 сохранялась. Это приводило к противоречиям между прокуратурой, которая отстаивала необходимость распространения данной статьи на всех торговцев хлебом, и местным партийным и советским руководством, считавшим, что в отдельных случаях, применять данную статью к ним нельзя. Только после указаний центральных партийных органов позиция прокуратуры получила поддержку и на местах. В дальнейшем, вопрос о том, кого считать спекулянтом и распространяется ли на них действие статьи 107, приобретал актуальность дважды. В начале 1930 года и летом 1932 года в периоды первого и второго массовых выходов из колхозов. Только с завершением ликвидации кулачества как класса и после принятия закона от 22 августа 1932 года «О борьбе со спекуляцией», а также внесения изменений в статью 107 Уголовного кодекса РСФСР с определением юридического понятия «спекуляция» в применении указанной статьи наступила ясность. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 2 декабря 1932 года расширило понятие спекуляции. Теперь к спекуляции приравнивалась торговля колхозами и колхозниками хлебом в областях, краях и республиках, не выполнивших годовой план хлебозаготовок.

Перегибы, допущенные местными органами государственной власти, значительно увеличили численность идейных противников Советской власти, привели в антисоветский лагерь и потенциально правопослушную часть крестьян. Тем самым, с 1933 года те, кто помимо своей воли оказался в лагере «врагов народа», также приспосабливали формы и методы сопротивления власти, формировали свою идеологию «расшатывания» существующего строя. Противоправное поведение кулачества эволюционизировало от открытого сопротивления преобразованиям деревни к тому, чтобы внедриться в новые формы сельской жизни. На смену массовым выступлениям пришло индивидуальное «вредительство». Противоправное поведение сельского населения во многом обусловливалось ложными правовыми установками, к которым можно отнести следующие: дети и женщины не являются субъектами юридической ответственности, состояние опьянения - смягчающее вину обстоятельство, добиться удовлетворения своих интересов можно только неправовыми методами, коллективные противоправные действия не влекут за собой наступления юридической ответственности, если та или иная форма противоправного поведения не преследуется государством, она допустима. В 1934 году эти ложные установки были преодолены.

Попытки проследить тенденции развития правосознания сопряжены с такой трудностью как невозможность его непосредственного наблюдения. В то же время изучение устных и письменных высказываний крестьян и колхозников, а также их поведения позволяет утверждать, что в 1928-1934 годы их высказывания и поведение в значительной степени зависели от этапов социально-экономической политики государства.

В 1929-1933 годах продолжало расти количество преступлений в сельской местности. Согласно действовавшему законодательству, основными формами противоправного поведения крестьянства были: самогоноварение, хулиганство, создание лжекооперативов, сопротивление мероприятиям по коллективизации, поджоги имущества, бандитизм, разбой, самораскулачивание, массовый убой скота, фиктивные разделы имущества, утаивание имущества, отказы от коллективной обработки земли, убой и «калечение» лошадей, поломка тракторов, кражи, спекуляция, самовольные переселения. Все перечисленные виды противоправного поведения в значительной степени были обусловлены социально-экономической политикой государства.

Специфика противоправного поведения крестьянства зависела от изменения двух показателей, детерминировавших рост преступности в сельской местности, сезонности и появления новых социальных отношений. В первом случае влияние на противоправное поведение стало оказывать проведение хозяйственно-политических кампаний - хлебозаготовок, самообложения и распространения займа укрепления крестьянского хозяйства. Во втором случае, наряду с увеличением разбоев, поджогов имущества, хулиганства и краж, появились и новые виды противоправного поведения. Они были своеобразной реакцией сельского населения на конкретные мероприятия по преобразованию деревни. Появление новых видов преступлений вело к принятию соответствующих норм права. В результате социально-экономическая политика оказывала влияние на правотворческую деятельность государства и на формирование правосознания сельского населения. Новые общественные отношения складывались под воздействием мероприятий по коллективизации сельского хозяйства и проводившейся налоговой политики. С началом коллективизации сельского хозяйства стали образовываться так называемые лжекооперативы. Они создавались по социальному и религиозному признакам. Если в советские колхозы не принимался «социально-чуждый элемент», то в кулацкие колхозы не допускались бедняки. Соответственно в колхозы, создаваемые на религиозной основе, могли вступать только лица признававшие данное вероучение. Лжекооперативы становились серьёзным фактором противодействия коллективизации сельского хозяйства, что требовало принятия соответствующих мер. Сопротивление политике ликвидации кулачества как класса и коллективизации проходило в разнообразных формах, но наиболее распространены были поджоги.

Не менее распространенной формой антиколхозного сопротивления, начиная с 1928 года, был выход из колхозов и растаскивание имущества. Единоличники устраивали осмотры домов колхозников, проводили собрания с требованием разогнать колхоз, разбирали и поджигали колхозное имущество, устраивали импровизированные суды над колхозниками-активистами, избивали и убивали их и их детей. При разборе колхозного имущества раздавались призывы: «не нашли коммунистов, давайте рубить их детей». Часто колхозники со своими семьями вынуждены были спасаться бегством в лесу и жить там до прихода помощи. Это вызывало ответную реакцию колхозников. Подобные события происходили весной 1930 и летом 1932 годов. В середине 1932 года, когда противодействие было в основном сломлено, крестьяне - единоличники изменили тактику.

В целом эволюция правовых настроений сельского населения прошла четыре этапа. Первый - 1928 год, когда крестьяне в целом положительно оценивали действовавшее позитивное право, что находило отражение в правопослушном поведении большинства сельского населения. В 1929 году селяне стали положительно оценивать не все нормы действовавшего позитивного права. Третий этап - с 1930 по 1933 годы - отличался неприятием сельским населением методов социально-экономической политики, что находило отражение в противоправном поведении в формах, прежде всего «обхода» закона. Активные (вооружённые) выступления были незначительными. С началом сплошной коллективизации сельского хозяйства нормы действовавшего права выступали как внешне противоречившие интересам крестьянства требования. В этих условиях большое значение приобретала антицерковная политика Советского государства. С 1934 года начался четвёртый этап, когда массовое крестьянское правосознание всё чаще стало склоняться к принятию норм действовавшего позитивного права в качестве внутренних стимулов поведения.

Серьёзным испытанием стал голод 1932-1934 годов. Часть сельского населения опускалась до каннибализма. Имели место факты, когда родители поедали своих детей. Из-за высокой детской смертности жизнь малолетних детей ценилась мало. Правоохранительными органами регистрировались случаи поедания нищих и даже трупов. Статистики людоедства не велось, а все его случаи квалифицировались по статье 136 (умышленное убийство) УК РСФСР, санкция которой предусматривала лишение свободы на срок до десяти лет. Не велась и статистика смертности на почве голода. Более того, сельские врачи боялись указывать этот диагноз.

В то же время недостаток продовольствия способствовал распространению среди колхозников убеждения в том, что «единоличники попрятали хлеб, а мы голодаем». Это порождало ложную правовую установку о возможности решать социально-экономические проблемы путём насилия. В этих условиях появлялось убеждение в допустимости решать дело путём самосуда. Такая установка присутствовала в крестьянском правосознании уже до революции. В ходе революции путём самосуда решали вопрос о земле. Установка на самосуд была связана и с использованием в годы гражданской войны в качестве источника права революционного правосознания. На первых этапах аграрных преобразований деревни в 1928-1932 годах социально-политическая активность беднейшего крестьянства в борьбе с классовыми врагами поддерживалась Советским государством. Арест крестьянами 26 кулаков в ответ на убийство председателя Лесковского сельского Совета Орловского округа, активно проводившего коллективизацию, расценивался как пример для подражания. Однако в условиях голода 1933 года ситуация изменилась. Теперь председатели колхозов, председатели сельских Советов, колхозники и активисты часто с применением неучтённого оружия задерживали крестьян за хищения продуктов и учиняли над ними расправу. За эти действия их судили по статье 110 части 2 УК РСФСР (превышение власти с применением оружия и насилия). Но массовые факты самосуда стали основанием того, что 23 ноября 1933 года Пленум Верховного суда СССР сформулировал определение понятия самосуда. Увеличение фактов самосуда объяснялось «направляющей рукой классового врага». Однако реально это свидетельствовало о слабости органов государственной власти, которые не могли обеспечить реализацию субъективных прав сельского населения. Стремление сельского населения защитить свои субъективные права оборачивалось массовым нарушением норм действовавшего права, вело к росту правового нигилизма. Выход из этой ситуации виделся тогда в усилении государственного принуждения, но часто это приводило к перегибам и нарушению законности.

Крестьяне-бедняки поддерживали политику Советского государства и эта поддержка возрастала. Крестьянами-бедняками создавались «красные обозы» и «красные эшелоны». Нередко сдача хлеба происходила под красными флагами, иногда под музыку. Большая роль придавалась организации женских «красных обозов». Работа эта велась целенаправленно. Иногда крестьяне демонстрировали высокий уровень проявления альтруизма сдавали в «красные обозы» последний пуд зерна. На просьбы родственников не делать этого отвечали им: «Мы, бедняки, не должны быть глухими к воззваниям рабочих Москвы, поэтому отдаю последнее у меня имеющееся, а себе буду зарабатывать». Значительно менялось мировоззрение крестьян-бедняков после вступления в колхозы. Колхозники приобретали уверенность в перспективах будущей жизни. «Мы теперь спокойны, - говорили они, - не боимся, что земля останется необработанной, а семья без хлеба». Поэтому даже в самые тяжёлые моменты коллективизации в 1930 и 1932 годах часть крестьян продолжали считать себя колхозниками, а от 15 (1930 год) до 30 (1932 год) процентов колхозов не распадались ни при каких условиях.

Однако говорить о том, что в 20-е-30-е годы ХХ века было сформировано социалистическое правосознание нельзя. По мнению

Б.Н. Чичерина, для изменения правосознания требуется время, за которое сменяется не менее трёх поколений. О завершении процесса формирования может свидетельствовать преобладание в обществе субъектов-носителей правосознания, которые добровольно участвовали в процессе реализации норм социалистического позитивного права. Формирование социалистического правосознания продолжалось в течение всего периода существования СССР. Даже в сложные перестроечные 1980-е годы более шестидесяти процентов граждан в качестве основного мотива соблюдения советских законов указывали на соответствие норм действовавшего позитивного права их интересам. Это стало возможным благодаря тому, что в период 1928-1934 годов была создана основа среды формирования социалистического правосознания.

В пятой главе - «Влияние деятельности милиции Центрально-Чернозёмной области на формирование правосознания сельского населения» раскрывается противоречивый процесс формирования правосознания сотрудников милиции. Проблема заключалась в том, что условия, в которых работали сотрудники милиции ЦЧО, способствовали росту правового нигилизма. Основными причинами этого было отсутствие взаимодействия между подразделениями милиции, межведомственные противоречия, вмешательство в деятельность милиции прокуратуры, ОГПУ и партийных органов. В силу слабого социального контроля становились возможны злоупотребления служебным положением и нарушение прав граждан. Главной причиной этого являлась недостаточная материальная обеспеченность милиции, что стимулировало поиск сотрудниками источников существования.

В целях устранения этого Советское правительство, руководство НКВД РСФСР и областного административного отдела (управления милиции) с момента образования ЦЧО прилагали большие усилия по повышению качественного состава сотрудников, улучшения условий их жизни и обеспечению законности в их деятельности, что объективно способствовало созданию среды, формирующей правосознание. Такая среда в основном была создана в 1932 году. Это объективно способствовало формированию социалистического правосознания сотрудников милиции и повышению уровня законности в их деятельности. Однако разразившийся на территории ЦЧО в 1933-1934 годах голод оказал разрушительное воздействие на правосознание сотрудников милиции, но благодаря предпринятым ранее мерам в области идеологической, организационно-правовой и нравственной, милиция ЦЧО оказалась способной к выполнению служебных задач в это сложное время. Только с преодолением последствий голода и признанием высоких достижений Советского государства в социально-экономической области формирование социалистического правосознания вновь стало возможно.

Противоречие задач социально-экономической политики государства интересам большинства сельского населения повышало роль правоохранительных органов в регулировании общественных отношений в деревне. В силу специфики функций наибольшее влияние на сельскую жизнь оказывала милиция. Улучшение качественного состава милиции и повышение законности в её деятельности, с одной стороны, объективно приводили к формированию социалистического правосознания сотрудников милиции. С другой стороны, всё это оказывало влияние и на формирование правосознания сельского населения. Таким образом, повышение уровня правосознания сотрудников милиции становилось важным фактором детерминации правосознания сельского населения.

Говорится о том, что правосознание крестьян и сельских сотрудников милиции взаимно обусловливало друг друга. Наиболее отчётливо это проявлялось при обеспечении сотрудниками хозяйственно-политических кампаний. Поведение крестьян оказывало влияние на применение права сотрудниками милиции, а степень соблюдения милиционерами принципа законности влияла на отношение крестьян как к милиции, так в целом к Советскому государству и праву.

Социально-экономические преобразования деревни затрагивали интересы всех крестьян. Отношение к ним определял уровень материального благосостояния крестьян. Кулаки выступали против этих преобразований. Крестьяне-бедняки зависели от кулаков, кроме того, политика государства в деревне частично затрагивала и их интересы. Милиция обеспечивала большинство хозяйственно-политических кампаний на селе, в силу этого к ней складывалось негативное отношение. Это и страх мести затрудняли работу со свидетелями, влияли на эффективность работы милиции. В таких условиях большинство традиционных и новых форм работы правоохранительных органов не давали необходимого результата. Ситуация изменилась только с началом активного привлечения к содействию трудящихся.

Вовлечение трудящихся в деятельность административных отделов компенсировало слабость кадрового состава и недостаток материальных средств, усиливало общественный контроль над органами милиции, чем достигалось соблюдение классовой линии и законности. Поэтому участковым инспекторам в сельской местности предписывалось исполнять служебные обязанности при участии и поддержке советской общественности, что предполагало регулярную отчётность на пленумах сельских Советов, их секциях, сходах и в колхозах, а также ведение работы по созданию Осодмила и Бригадмила. Тесная связь милиции и трудящихся способствовала формированию положительного общественного мнения о её деятельности, сокращению противоправного поведения сельского населения и снижению проявлений общественно-неодобряемого поведения (нищенства, беспризорности, алкоголизма, наркомании). Это вело к увеличению количества субъектов-носителей здорового социалистического правосознания и сокращению количества субъектов-носителей иных видов правосознания, что становилось важным фактором формирования направленности группового и массового правосознания на идеалы и ценности социалистического общества.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении диссертации подведены краткие итоги исследования, сделаны обобщения и выводы. Они в совокупности позволяют комплексно оценить влияние социально-экономической политики государства на формирование правосознания сельского населения в 1928-1934 годах.

Отмечается, что выполнение конкретных задач социально-экономической политики требовало их соответствующего нормативно-правового оформления. Сложные международные отношения и необходимость укрепления обороноспособности государства толкали Советское правительство на принятие непопулярных среди населения страны нормативно-правовых актов. Их реализация происходила на фоне невысокого уровня правосознания работников органов государственной власти, что вело к перегибам. Следствием этого становился рост правового нигилизма населения, усиливалось стремление «обходить» закон. В таких условиях возрастала роль государственного принуждения. Однако массовое применение методов принуждения было невозможно без поддержки со стороны беднейшего крестьянства. В то же время масштабность задач, стоявших перед страной требовала расширения социальной базы Советской власти.

Большую роль здесь играла работа по правовому воспитанию, которая строилась на основе задач социально-экономической политики государства. Её задачи облекались в форму лозунга построения нового общества. Такой лозунг становился основой идеи о необходимости напряжения всех сил, пока не будет построено новое общество. Из этого формировались представления о приоритете принципа целесообразности перед иными правовыми принципами, а, следовательно, о справедливости и законности созданного правопорядка и его соответствия нравственным ценностям.

Проводилась работа по укреплению положения сельских Советов как основных субъектов управления в деревне. Это делалось, в частности, и для повышения способности сельских Советов оказывать воздействие на политическое и правовое сознание сельского населения. Функции сельских Советов постоянно расширялись, через них в управление вовлекались широкие трудящиеся массы. Тем самым стимулировалось социально-активное поведение сельских жителей. Это осуществлялось посредством участия их в выборных государственных органах, общественных организациях, сельских общественных судах (примирительных камерах). Специфическим методом этого выступали мероприятия по «мобилизации масс вокруг социалистического строительства». Но эти специальные мероприятия достигали своей цели не в отношении всех субъектов-носителей правосознания. Тогда применялось государственное принуждение. Одной из форм этого выступало раскулачивание. Оно приводило к сокращению численности субъектов-носителей частнособственнической идеологии и формирования социальной однородности сельского населения, что создавало условия для формирования однородности их правосознания, как социалистического правосознания. Вовлечение в колхозы большинства крестьян создавало условия для формирования второй особенности социалистического правосознания - его направленности на общественную собственность как на базовую правовую ценность. В конечном счёте активная социальная политика Советского государства обеспечивала количественный рост субъектов-носителей правосознания положительно оценивавших действовавшее позитивное право.