Диссертант подчеркивает, что, в отличие от классической индивидуалистской и коллективистской моделей, общинная модель стремится к установлению сбалансированных отношений между индивидом и группой, причем последняя должна быть организована таким образом, чтобы дать возможность ее членам раскрыть свои способности. Речь идет о том, что община, сохраняя внутри себя патриархальные отношения, всегда являлась источником норм обычного права, формировала соответствующие процессуальные институты, направленные на разрешение правовых конфликтов в рамках общинного самоуправления.

В целом же, по мнению диссертанта, русская территориальная община объединяла в себе функции производственного коллектива, соседской и конфессиональной (частичное или полное совпадение с приходской) общности, административной единицы, а также особой "арбитражно-судебной системы". Устойчивость и эффективность многих общинных институтов не позволили даже реформам П.А. Столыпина сколько-нибудь существенно повлиять на привычку крестьян решать проблемы в рамках малого коллектива, руководствоваться в своих действиях общинными установлениями. Поэтому вплоть до 1905 г. институт "общинной власти" был источником стабильного развития российской провинции, а также иных местных властных структур.

Обращаясь к российскому законодательству XIX в., по мнению диссертанта, можно четко выделить до - и послереформенный периоды в развитии концепции и практики разрешения правовых конфликтов. В дореформенный период управление губернией и уездом основывалось на Общем учреждении губернском 1775 г., при этом суд еще не был отделен полностью от администрации и вести речь о соотношении административных и судебных способов разрешения споров не приходится. Особое место в судебной системе "на местах" занимал совестный суд, задача которого заключалась в поиске компромиссного варианта, приемлемого для обеих сторон конфликта.

Судебная реформа 1864 г. создала в России самые передовые институты правосудия. В судопроизводство были внедрены принципы гласности и непосредственности судопроизводства, равенства прав сторон, состязательности. Независимый суд признается главным средством разрешения конфликтов как между частными, так и юридическими лицами по вопросам частного и публичного права.

Тем не менее неотъемлемым элементом системы разрешения конфликтов в русской провинции вплоть до советского периода остается традиционная юстиция, основная задача которой - не прибегать к заранее определенным нормам, а добиваться восстановления общественного равновесия, нарушенного каким-либо потрясением. Судебные уставы от 20 ноября 1864 г. вслед за Общим положением о крестьянах 1861 г. признали юстиционное значение народного обычая и институтов народной юстиции. Народные суды легитимно на уровне волости должны были заниматься незначительными проступками и преступлениями по гражданским делам.

Далее диссертант заключает, что, хотя особую роль Судебные уставы отводили мировой юстиции, ее востребованность оказалась ограниченной. Лишенный же признания (правового оформления) со стороны государства сельский суд прочно вошел в традицию и предпочитался крестьянами иным формам правосудия. Связано это прежде всего с тем, что в разбирательстве дел сельский суд стремился к примирению сторон, решение выносилось на основании норм обычного права.

Исследование данного института позволило диссертанту обнаружить оптимальное (с точки зрения сохранения правового порядка и легитимности властных решений) сочетание закона (позитивного права) и обычая в российской правовой системе, а в институционально-организационном плане соотношение государственных и общественных начал в местной власти. Так, члены общины и сами судьи считали, что закон государства наиболее эффективен на волостном суде, а обычай - на сельском сходе.

В завершении параграфа диссертант определяет возможности и перспективы использования традиционного опыта в разрешении правовых конфликтов в рамках действия институтов местной власти в настоящее время, обращает внимание на предпосылки формирования такого института, как "восстановительное правосудие", ориентированного на широкое применение примирительных процедур.

В четвертом параграфе "Земские учреждения как политико-правовой институт общественного самоуправления: генезис и основные этапы развития" диссертант проводит критический политико-правовой анализ земско-сословной и земско-имперской моделей организации местной власти в России.

В начале параграфа отмечается, что в ходе реформирования российской государственной власти, поиска оптимального варианта муниципально-правового строительства к опыту земств неоднократно обращались как на доктринальном, так и на политическом уровне, подчеркивая его ценность и значимость использования в постсоветском государстве. Несмотря на то, что земский проект так и не получил законодательного оформления, уступив место англосаксонской версии местной власти, в научных публикациях можно проследить определенные идеализации земской модели, ее политико-правового и организационного потенциала.

Анализ многочисленных источников по проблемам земского управления показывает, что, во-первых, со второй половины 70-х годов XIX в. земские институты стали деформироваться, т.е. утратили свою функциональную природу в результате нарастания политических притязаний земств как институционально-правовых форм местной власти и управления; во-вторых, такое расширение компетенции земств (ограниченной пределами уезда, губернии) оказало деструктивное влияние на всю систему институтов публичной власти, более того, в конце 80-х - начале 90-х годов этого же столетия земские деятели оппозиционируют правительству, своими действиями дестабилизируют ситуацию в стране, становятся носителями либерального правового и политического сознания.

В этом плане диссертант приводит аргументы в пользу объективного характера так называемой земской контрреформы, которая явилась вынужденным ответом российского правительства на вызовы кризиса, в ходе которого именно в земской среде возникали и нарастали явления, подрывающие национальную безопасность: оппозиционность земских собраний усиливалась, земский либерализм стал основным течением общественной мысли в земских собраниях. Изменения правового статуса земств были направлены на деполитизацию этих институтов, он акцентирует внимание на решении местных социально-экономических вопросов, поддержании стабильности в российских уездах, губерниях, стремлении повысить жизненный уровень их населения.

Диссертант отмечает, что введение института участковых земских начальников устранило разнобой в местном управлении, ограничило "политизацию" земств и положило начало "эпохе малых дел", в ходе которой и возникла экономическая стабилизация последнего десятилетия XIX в.

Тем не менее на рубеже XIX-ХХ вв. так и не было создано оптимальной политико-правовой инфраструктуры местной власти и адекватного национальным интересам и быстро меняющейся ситуации законодательства в этой сфере, не был найден баланс сочетания государственных и общественных начал в системе местного управления, что в итоге и явилось одним из факторов распада Российской империи.

Пятый параграф "Советская политико-правовая модель местной власти" посвящен институционально-правовой и институционально-организационной основам советской модели местной власти, возникшей в ходе становления советской политико-правовой системы, которую диссертант рассматривает в качестве ответа на вестернизацию, формализацию отечественной правовой системы в XVIII - начале ХХ в., когда западные (рецепированные) институты внедрялись в российскую политико-правовую действительность. Между тем советская модель государственно-правового строительства не является продуктом субъективного усмотрения (вождя, партии и др.), она возникла в результате разрешения противоречия между народной стихией и имперской системой властных отношений, существовавшего на протяжении двух столетий.

Именно в таком теоретико-методологическом контексте соискатель дает оценку институтам местной советской власти. В работе отмечается, что создание системы местных Советов, функционирующих в социалистическом государственно-правовом поле на основе принципов государственной регламентации и централизма, стало ответом на кризис земской модели, которая в последние годы своего существования вынуждено приобрела "административный вектор" (проекты разных земских контрреформ).

В отличие от конституционно закрепленной в российском варианте англосаксонской модели организации публичной власти, предполагающей строгую и четкую многоуровневую конструкцию властных институтов (федеральных, региональных и местных), органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти. Советская модель была основана на признании единства системы советов, отрицании разделения государственного управления и местного самоуправления, которое вообще отсутствовало, т.к. реализация законодательно оформленного принципа демократического централизма не способствовала возникновению и развитию общественно-самоуправленческих начал.

Кроме этого, диссертант обращает внимание еще на ряд важных моментов: политико-правовую природу Советского государства, способ институционального оформления местной власти и специфику ее взаимодействия с центральной властью и субъектами Федерации; способ разрешения противоречий между декларируемым полновластием местных советов в пределах соответствующей территории и подчинением их вышестоящим советам и центральным органам местной власти.

Отдельно в параграфе рассмотрен вопрос о соотношении и взаимодействии советского и партийного руководства на местах. Соискатель проследил эволюцию отношений между различными институтами местной власти и констатировал постепенную "неинституциональную", но функциональную зависимость местной советской власти от местных партийных структур. Это закономерный результат однопартийной системы и трансформации советской модели в партийно-советскую. Местная власть в полной мере отражала общегосударственные тенденции и процессы в силу своей включенности в советский институционально-правовой и политический профиль.

Вторая глава "Институционально-правовое оформление местной власти в условиях переходной российской государственности", включающая три параграфа, посвящена выявлению основных структурных элементов местной власти в государстве переходного типа, отличающемся динамичностью институциональных изменений, трансформационными деформациями в сфере властных отношений, правовой системе, социально-экономической сфере.

В первом параграфе "Специфика местной власти в западной политико-правовой традиции: институциональные ограничения российского заимствования" диссертант рассматривает западную традицию политико-правовой институционализации местной власти, выявляет основные модели ее организации и функционирования.

В начале параграфа диссертант указывает, что выбор какого-либо стратегического направления муниципально-правового строительства в конкретной стране не должен быть случайным. В частности, в постсоветской России в силу многих субъективных факторов политико-правовая институционализация местного самоуправления пошла по пути реализации принципов англосаксонской модели организации местной власти, предполагающей широкую автономию муниципальных институтов, хотя, очевидно, что существовавшая веками система российской публичной власти (самодержавно-имперская модель в разных идеологических и институционально-политических формах) в большей мере сочетаема с романо-германским муниципальным проектом, а также органична некоторым элементам иберийской модели.

Далее соискатель подробно анализирует особенности англосаксонской (англо-американской), романо-германской (европейской континентальной) и иберийской моделей, выявляет различия в конфигурации властных институтов, правовом статусе местной власти (местного самоуправления), порядке взаимодействия государственных и общественных элементов в системе местного управления.

Все политико-правовые модели местной власти укоренены в западной государственно-правовой традиции и имеют общие источники возникновения: развитие городского права, обеспечивающего права населения западноевропейских городов, их различные привилегии, систему представительного правления, относительную стабильность в межсословных отношениях и др.; возникновение первых европейских конституций, направленных на ограничение абсолютных монархий; формирование структур гражданского общества и демократизация политического режима; генезис и становление институтов гильдейского и торгового права и т.д.

Диссертант отмечает, что существующие в западном мире модели местной власти, находящиеся в состоянии постоянного совершенствования, это динамичные институционально-правовые формы. Однако в любом своем варианте местная власть, включающая местное самоуправление в качестве своего базового института, расширяет круг субъектов политической (публичной) власти и одновременно ограничивает последнюю. В этом плане соискатель соглашается с теми современными исследователями (В. Гавел, Р. Драго, В.А. Ачкасов и др.), которые считают, что местное самоуправление в его западноевропейском, а позже североамериканском дискурсе способствует развитию свободы индивида, его правовой и политической активности по отношению к защите своих прав, решению местных дел, а также является стабилизатором политической системы.

Поэтому диссертант согласен с мнением ряда западных историков права (Э. Аннерс, Г. Берман и др.), утверждающих, что именно городское самоуправление является одним из первоисточников права. В параграфе приводятся необходимые обоснования, подтверждающие органичность институтов местного (городского, сельского) самоуправления для западной политико-правовой традиции.

В завершении параграфа диссертант отмечает, что провинциальные политики на местном и региональном уровнях в 90-е годы ХХ в. стали осваивать трудно адаптируемые к российским условиям европейские стандарты и технологии. Была произведена попытка механически соединить провинциальную политико-правовую ментальность, стандарты образа жизни малых и средних российских городов и сел с государственно-правовыми технологиями европейского и американского образца, что привело к институциональному хаосу, утрате собственных ориентиров политико-правового развития.

Во втором параграфе "Политико-правовые коллизии функционирования органов исполнительной (государственной) власти в российских муниципальных образованиях" соискатель анализирует место и роль органов федеральной исполнительной власти (управлений, отделов, отделений) в системе функционирования местной власти.

В начале параграфа диссертант отмечает, что в современной России сформировалась весьма своеобразная дуальная модель местной власти, включающая институты государственной власти ("делегатуры федеральных министерств" и др.) и институты местного самоуправления. Такая конфигурация властных структур связана, во-первых, с необходимостью реализации принципа распространения государственной власти на всю территорию страны, что является основой сохранения государственного суверенитета, во-вторых, со стремлением пришедших к власти в начале 90-х годов прошлого века элит реализовать англосаксонскую модель местного самоуправления, предусматривающую выборность и относительную автономию местных структур. Диссертант показывает, что при такой организации местной власти возникает ряд проблем, касающихся возможности отнесения органов местного самоуправления к органам публичной власти (или это исключительно институты гражданского общества) и специфики взаимодействия местных государственных структур и муниципальных институтов в рамках локального политико-правового пространства.

Далее соискатель предлагает собственные варианты их концептуального решения. В частности, принадлежность органов местного самоуправления к публично-властным структурам не вызывает сомнений, т.к. они наделены всеми властными атрибутами (собственной компетенцией, правом принимать нормативно-правовые акты по вопросам своего ведения, устанавливать местные налоги и сборы и др.). Скорее, наоборот, возникает вопрос о возможности отнесения этих, по сути, административных (либо административно-представительных) структур, так или иначе способствующих осуществлению на местах полномочий государственной власти, к институтам гражданского общества. Так, фиксация в ст.1 Федерального закона № 131-ФЗ "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" субъектности населения в системе муниципальной власти является больше декларативным, чем нормативным подходом. Диссертант проводит системный анализ взаимодействия органов исполнительной власти, функционирующих в муниципальных образованиях, и институтов местного самоуправления и выделяет несколько типов структур местной власти, а также системных связей между ее государственными и негосударственными элементами: а) экстенсивная структура, характеризующая пребывание всех институтов местной власти в едином общефедеральном правовом поле, что отражается на порядке их возникновения (генетический аспект), а также подчеркивающая инструментальную природу (ценность) всех местных властных институтов, отход от которой приводит к различным функциональным деформациям; б) интенсивная структура, предполагающая функциональный и идеологический срезы местной власти, динамический, изменяющийся характер этих элементов. Данные структуры интегрированы, однако их различение имеет эвристическое и практическое значение, особенно для определения дальнейших перспектив развития институтов местной власти.

В третьем параграфе "Российское местное самоуправление и правоохранительные структуры: постсоветская трансформация институционального взаимодействия" соискатель, используя представленную в предыдущем параграфе системно-структурную методологию, анализирует специфику взаимодействия органов местного самоуправления, региональных властных структур и правоохранительных институтов и показывает, что главный вопрос заключается в установлении концептуальных оснований, необходимых для формирования оптимального механизма сотрудничества органов государственной власти субъекта Федерации, органов местного самоуправления и действующих на их территории правоохранительных структур. В конечном счете в условиях нарастания модернизационных рисков, свойственных для постсоветского периода, должна быть выработана и законодательно закреплена адекватная стратегия такого взаимодействия, на основе которой можно создавать и реализовывать различные программы, национальные проекты и т.п.

Далее диссертант выделяет приоритетные направления, принципы и особенности взаимодействия институтов местного самоуправления и правоохранительных структур: а) местная власть как система всегда определяет основные качества своих элементов; б) правоохранительные органы призваны реализовывать общегосударственную стратегию по обеспечению правового порядка и пресечению различных правонарушений и в этом качестве должны учитывать этническую и религиозную специфику конкретной местности, конфигурацию институтов местной власти, действовать, опираясь на муниципальные органы, оказывающие им материальную, организационную, идеологическую, информационную и иную поддержку, выступать посредниками между представителями силовых ведомств и местным сообществом.

Основная же цель такого взаимодействия состоит в реализации обязательств государства по политико-правовому обеспечению безопасности граждан на своей территории, поддержанию режима законности и правового порядка. Ясно, что изолированные от иных властных структур муниципальные институты не смогут решить эту задачу по ряду причин (в первую очередь отсутствие необходимых властного, организационного и материального ресурсов). Более того, решению данных вопросов не способствует и признание местного самоуправления институтом гражданского общества.

В завершении параграфа диссертантом выделены и иные проблемы, возникающие на муниципальном уровне в условиях переходного периода развития российской государственности и негативно сказывающиеся на взаимодействии института местного самоуправления и правоохранительных структур: низкая эффективность управления со стороны муниципальных органов, которая проявляется во многих сферах жизни местного сообщества и связана как с объективными, так и с субъективными факторами; слабый уровень профессиональной подготовки муниципальных служащих; отсутствие методологии совместных действий, включающей в том числе и распределение уровней правовой ответственности, и др.

Третья глава "Институционально-правовой дизайн российской муниципальной власти" состоит из трех параграфов.

В первом параграфе "Либерально-правовой проект государственного и муниципального строительства: способы преодоления имперского и советского патернализма" дается общая и предметная характеристика динамики взаимоотношений институтов государственной власти и местного самоуправления в контексте либерального проекта реформирования российской государственности, ориентирующегося на элиминацию патерналистских принципов.

В начале параграфа диссертант отмечает, что специфика и характер взаимодействия государства и самоуправления, правовые основы различных видов самоуправления в рамках либерально-демократической модели развития национального политико-правового режима предполагают выявление особенностей институционализации местного самоуправления. Здесь важен вопрос об уровне "укорененности" рецепированных политико-правовых структур в национальных институтах и ценностях.

На основании проведенного анализа взаимоотношений государства и гражданского общества диссертант отмечает, что среди современных исследователей нет единства мнений относительно природы гражданского общества и институтов самоуправления в России. Однако большинство ученых считают, что основная цель либерализации местной власти, местного самоуправления состоит в последовательном достижении и отстаивании независимости ее институтов от государства. В качестве основного аргумента даются ссылки на западный (англо-американский) опыт и указывается, что местное сообщество должно быть "школой" воспитания правовой и гражданской активности населения, способствуя существенным качественным сдвигам в российской правовой и политической культуре, выступающей основой для формирования нового "несоветского" человека.

В ходе постсоветского реформирования стало ясно, что такого рода стратегии являются идеализациями ситуаций, не имеющими ничего общего с действительным состоянием муниципальных образований, которые не обладают необходимыми для преодоления имперского или советского патернализма материальными ресурсами, в большинстве своем не могут обеспечить даже минимальный уровень социальной и правовой защиты граждан, функционирование образовательной и медицинской сферы, создание нормативных актов надлежащего качества.

Диссертант отмечает, что почти за два десятилетия существования российской демократической государственности произошло слияние муниципальных управленческих элит и местных (региональных) промышленно-финансовых групп, которое не ведет к реализации принципа "приоритета интересов местных сообществ и отдельных граждан", имеет коррупциогенный характер, деформирует многие муниципальные институты - они становятся фиктивными (например, институт муниципальных выборов, местных референдумов и др.). Представительные органы муниципальной власти, формирующиеся с теневым участием представителей бизнеса, практически не обновляются, лоббируют вполне определенные интересы.

Сложившуюся ситуацию можно исправить только через различные "государственные делегатуры" (прокуратура, суды и др.) на местах, их эффективное и независимое от муниципальных и иных структур функционирование.

В завершении параграфа диссертант делает вывод о том, что в процессе демонтажа политических и правовых институтов социалистической государственности, незавершенности процессов национально-государственного строительства, утраты легитимности муниципальной власти недопустимо обычное копирование ни евроамериканских, ни имперских и советских образцов местного самоуправления: поиск собственной модели развития данных отношений должен иметь постепенный и поэтапный характер и включать в себя национальные политико-правовые традиции, учитывать современные (юридические, политические и социально-экономические) достижения в данной области.

Во втором параграфе "Евразийское политико-правовое моделирование местной власти и самоуправления" соискатель отмечает, что евразийская доктрина представляет огромный интерес для данного исследования, т.к. она обобщила многие ключевые для политики и права понятия. Например, была предложена концепция России как особой цивилизации, обоснованием которой стали пространственный и этнокультурный критерии, ее сторонники пытались разработать идеологию российского государственно-правового строительства, основанную на самобытных традициях, особенностях географического положения и исторического развития, а также национального состава.

Диссертант показывает, что евразийцы были традиционалистами, ориентированными на национальную систему культурных ценностей, оригинальное политико-правовое пространство. Все сущностные характеристики евразийской теории отразились на предлагаемом ими проекте государственного (национально-территориального) устройства России, основными принципами которого являются традиционализм, державность, соборность (стремление к идеалам соборной демократии), единство отечественного государственно-правового пространства при условии сохранения самобытного развития народов.

Именно эти положения и стали базисом евразийского проекта формирования местной власти, принципиально отличающегося от существующего англо-американского варианта.

Во второй части параграфа на основе анализа трудов Н.С. Трубецкого, Н.Н. Алексеева, А.Г. Дугина и др. соискатель выявляет главные принципы евразийской модели местной власти и управления: а) отказ от копирования каких-либо западных версий и норм либеральной демократии; б) широкое участие (точнее соучастие) местного населения в управлении собственной территорией при сохранении государственных начал и иерархии властных структур (принцип "демотии"); в) законодательное ограничение партийно-корпоративного влияния на органы местного самоуправления, участия местных отделений политических партий в деятельности местных представительных структур; г) возможность создания земских советов и национальных представительств (при проживании на территории муниципального образования малых народов).

Диссертант подчеркивает, что для реализации евразийских принципов политико-правовой институционализации местной власти необходимы существенные изменения Конституции РФ и текущего законодательства. Поэтому вряд ли следует надеяться на их быстрое воплощение, однако в контексте незавершенности постсоветского государственного строительства их формулировка и обоснование имеют перспективное политико-правовое значение.

В третьем параграфе "Политико-правовые критерии эффективности функционирования институтов местного самоуправления" выявляются и анализируются основные способы достижения эффективности функционирования местного самоуправления как института местной власти с учетом специфики российского политико-правового развития.

По мнению диссертанта, эффективность функционирования институтов местного самоуправления связана с рядом факторов: характером и уровнем развития институтов гражданского общества, особенностями принятых социальных программ и традиционных экономических, правовых и иных отношений, повседневной жизнедеятельностью людей, наличием необходимого нормативно-правового (и прежде всего, законодательного) обеспечения и др.

Многие авторы, изучая переходные политические и правовые системы стран Восточной Европы, стремятся выявить общие закономерности и направленность переходных процессов, конструируют различные модели, политико-правовые модернизационные проекты развития институтов государственной власти и гражданского общества, отмечая, что в посткоммунистических государствах должны параллельно проходить два взаимосвязанных и взаимообусловленных процесса - становление рыночной экономики и формирование демократических правовых и политических институтов.

Особое внимание в параграфе уделяется оценке различных факторов социально-политического и правового переустройства разных сфер постсоветского государства, среди которых: конструирование соответствующих правовых и политических институтов; рецепция политических и правовых систем развитых демократических государств; формирование нового типа правовой и политической культуры на базе иного набора ценностей и приоритетов; переосмысление истории и традиций собственного народа. Эти и многие другие факторы, по мнению ряда исследователей, призваны создавать наиболее оптимальные условия для функционирования демократии и формирования среды, где возникают и развиваются институты самоуправления, гражданское общество.

Диссертант отмечает, что особенность переходных политических и правовых процессов и состояний заключается в том, что в их рамках существенно сужаются границы и заметно уменьшается ресурс ранее привычных способов административной (и шире - государственной) управляемости, что, в общем-то, и вынуждает властные элиты искать новые политико-правовые модели организации местной власти, оптимальной для сложившейся ситуации конфигурации ее институтов.

Кроме общих факторов, обусловливающих переходные политико-правовые процессы, по мнению диссертанта, необходимо выявить критерии оценки эффективности функционирования институтов местного самоуправления, которые, несомненно, будут иметь и теоретическое, и практическое значения.

Диссертант считает, что эффективность функционирования институтов местного самоуправления тесно связана с повседневной жизнедеятельностью людей, с улучшением условий жизни граждан, проживающих в определенной местности. В качестве критериев эффективности российского местного самоуправления предлагаются следующие: а) наличие адекватного национальным интересам проекта политико-правовой институционализации местного самоуправления; б) долгосрочное планирование развития муниципального образования; в) разработка и принятие на государственном уровне типовых нормативов определения и оценки качества жизни населения, применение их при анализе результатов деятельности органов местного самоуправления; г) формулировка и законодательное оформление стандартов оказания муниципальных услуг населению и др.

В четвертой главе "Муниципально-правовые институциональные формы обеспечения прав и свобод человека и гражданина в современной России", состоящей из двух параграфов, диссертант исследует проблему создания и использования муниципального ресурса в обеспечении основных прав и свобод человека и гражданина, обсуждает вопросы, связанные с общественным и государственным началами правозащитной деятельности на местном уровне.

Первый параграф "Институты гражданского общества в механизме политико-правовой реализации прав человека в системе местного самоуправления" посвящен определению места и роли институтов гражданского общества в сфере защиты прав человека в муниципальных образованиях.

В начале параграфа соискатель анализирует специфику институтов российского гражданского общества в контексте особенностей его формирования. В частности, автор диссертации отмечает, что в истории западных государств гражданское общество не было чем-то "равным самому себе", его институциональный профиль постоянно изменялся - на индустриальном этапе модернизации институты гражданского общества уступили место так называемому "массовому обществу", где связи между людьми стали формальными, безличными, а права человека обеспечиваются государством.

По мнению диссертанта, следует признать, что в процессе трансформации политико-правовых институтов в рамках западного политико-правового пространства происходило уникальное взаимодействие государства, общества и местного самоуправления, взаимоналожение разных исторических и культурных тенденций. В частности, опыт античного полиса и римское право с его понятием частной собственности создали определенные предпосылки для возникновения структур гражданского общества и самоуправления.

Именно эта преемственность политико-правовых и культурных традиций в западноевропейском пространстве привела к формированию гражданского общества: бывшие гильдии трансформировались в самоуправляемые профсоюзы, кооперативы, промышленные корпорации, "город-государство" стал моделью для nation state, а институты городского самоуправления - источником генезиса современных мэрий и муниципалитетов.

По мнению диссертанта, в этой правокультурной среде не только сформировалась концепция прав человека, но и возникли политико-правовые практики по их защите. Так, зрелое гражданское общество, его институты стали правозащитной средой, первичным уровнем которой является местная власть, те или иные институты местного самоуправления.

Совсем иная ситуация сложилась в российской государственности, развивающейся по этатистско-патриархальному принципу: а) никаких предпосылок для формирования гражданского общества, структурированного по тем или иным критериям, не было; б) становление отечественного социума обусловлено сословно-соборными принципами; в) местная власть, являясь продолжением государственной власти, реализовывала ее идеи, правовую политику в разных сферах жизнедеятельности; г) негосударственные правозащитные институты, тем более их региональные и муниципальные представительства, не обладают необходимыми материальными и региональными ресурсами для эффективной защиты прав и свобод человека, а кроме этого, не пользуются авторитетом у населения, которое в большей мере доверяет государственным структурам.

Таким образом, отмечает диссертант, формирование механизма реализации правозащитных принципов на уровне местной власти - это сложный и длительный процесс, поскольку в условиях переходного состояния российской государственности реальную систему гарантий прав и свобод человека может обеспечить только государственная власть через свои федеральные, региональные и местные представительства.

Во втором параграфе "Российская провинциальная правовая и политическая культура в многоуровневой системе защиты прав человека" диссертант показывает значение местной правовой и политической культуры для функционирования имеющего национальные и универсальные элементы социально-юридического механизма защиты прав человека.

В начале параграфа диссертант отмечает важность решения проблемы соотношения национального и универсального в современном российском политико-правовом процессе и указывает на необходимость преодоления в юридической науке и практике принципов универсализма (европоцентризм, прогрессизм и политико-правовая глобализация) предшествующего десятилетия, что позволит перейти к взвешенному, исторически и цивилизационно выверенному подходу к организации институтов публичной власти в постсоветском правовом поле. Соискатель выражает согласие с позицией некоторых авторов, считающих, что универсализация означает адекватную восприимчивость прав человека и их одинаковую применимость на международном, национальном, региональном и местном уровнях (М.Н. Марченко), поскольку в основных международно-правовых документах получили отражение западные либеральные представления о правах человека.

Диссертант показывает, что в условиях многонациональной и поликонфессиональной России любые политико-правовые универсализации не только бесперспективны, но и опасны. В качестве примера оптимального соотношения общероссийского ("имперского") и этнонационального регулятивно-правового и институционально-организационного элемента можно привести политико-правовую систему Российской империи, в которой учитывались особенности местной власти и управления разных проживающих на территории государства народов, местных и национальных сообществ.

В настоящее время следует учитывать еще и влияние международных правозащитных институтов, деятельность которых основана на общечеловеческих ценностях.

По мнению диссертанта, развитие местной правовой и политической культуры является одним из важнейших факторов, обеспечивающих устойчивое, длительное и стабильное функционирование институтов местной власти, их ответственную деятельность по реализации интересов муниципальных публичных коллективов с учетом того, что возрождение ее институтов не приведет к нарушению политико-правового единства российской государственности. Только в этом контексте возможно адекватное восприятие двойственной природы местного самоуправления (как формы публичной власти и института гражданского общества) провинциальными сообществами, понимание особой властной природы муниципальных структур, установление оптимального соотношения государственных и общественных начал в рамках "демократий малых пространств", где и происходит (весьма медленное и пока малоэффективное) правовое воспитание личности, формирование у нее первичных правовых умений, знаний и навыков. Этот процесс создает необходимые предпосылки для политико-правовой институционализации многоуровневой системы защиты прав человека: местный уровень (муниципальные и государственные институты), региональный, общефедеральный, международный уровни.

В заключении диссертант подводит итоги исследования и делает выводы по данной проблематике, намечает перспективы дальнейшего изучения особенностей политико-правовой институционализации местной власти в постсоветской России.

По теме диссертационного исследования автором опубликованы следующие работы