Общие тенденции развития наследственного права государств – участников Содружества Независимых Государств и Балтии

Наряду с общими проблемами в работе анализируются специальные вопросы наследования отдельных объектов, таких как денежные средства и иное имущество на счетах; земельные участки и права на них; права, возникающие вследствие создания юридических лиц; обязанности по возмещению вреда; секундарные права и прочее, по которым сделан ряд частных выводов.

Особое внимание диссертант уделяет решению вопроса о преемстве в личных неимущественных правах. Устанавливая категоричный запрет перехода в порядке наследования личных неимущественных прав и иных нематериальных благ (Армения, Россия, Украина), законодатель порождает проблемы в правоприменительной практике, поскольку, во-первых, категории «личное» и «неимущественное» четко законом не определены; во-вторых, природа отдельных личных неимущественных прав такова, что создает невозможность их осуществления и защиты после смерти лица, необходимость которых становится возможной только через преемство. В этой связи автор соглашается с законодательным решением некоторых постсоветских государств, устанавливающих либо общую формулу наследования личных неимущественных прав, связанных с имущественными (Казахстан, Беларусь, Кыргызстан, Таджикистан), либо возможность их наследования в случаях, прямо предусмотренных законом (Литва).

Развивая вопрос об имущественных правах и обязанностях, не способных к наследованию в силу их существа (неразрывной связи с личностью наследодателя) либо закона, актуализируется возможность установления запрета к наследованию договором. Сопоставляя договорные основания сингулярного правопреемства с наследованием (универсальным правопреемством), диссертант не видит существенных препятствий для этого, тем более находит их в специальных нормах постсоветского наследственного права.

В заключении параграфа решается частная проблема - устанавливаемое практически всеми государствами сохранение личных неимущественных прав, не связанных с имущественными (собственно нематериальных благ) после смерти обладателя. Автор отвергает эту законодательную фикцию, считая, что после смерти лица подобного рода права сохраняться не могут, а осуществление и защита данной категории личных неимущественных прав (например, чести, достоинства), связанных с личностью наследодателя, есть действия, которые касаются уже собственных прав и объектов прав самих наследников, хотя и связанных с личность покойного (например, права на добрую память).

В третьем параграфе второй главы «Наследственная правосубъектность в государствах-участниках СНГ и Балтии» наследники традиционно разделяются на две группы в зависимости от основания призвания. В прибалтийских государствах и Украине, где основанием наследования также выступает договор, третья группа не выделяется, поскольку к наследникам по договору применяются правила о наследовании по завещанию.

Во всех рассматриваемых странах традиционно к наследникам по закону отнесены физические лица и публично-правовые образования, призываемые к наследованию выморочного имущества. Автор отмечает расширение в постсоветском наследственном законодательстве некоторых государств (Армения, Беларусь, Латвия, Казахстан и Эстония) круга физических лиц за счет включения любых лиц, зачатых при жизни наследодателя и родившихся после смерти наследодателя (насцитурусы), а не только его детей (постумов), как это сохранено с советских времен в ряде других стран (Азербайджан, Грузия, Литва, Молдова, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан). Диссертант отмечает, что только в Кыргызстане и Таджикистане к наследованию как по закону, так и по завещанию могут призывать только постумы. Во всех остальных странах общим правилом установлена возможность призвания к наследованию по завещанию любых насцитурусов. Публично-правовые же образования наследуют выморочное имущество, причем все большее распространение получает расщепление между ними права его наследования в зависимости от вида (Россия) или места нахождения (Литва). Только в Грузии, Азербайджане и Туркменистане выморочное имущество в виде акций общества или доли, пая в кооперативе переходит к ним, а если наследодатель находился на содержании учреждений для престарелых, инвалидов, лечебных, воспитательных учреждений и учреждений социального обеспечения, то в их собственность.

В большинстве стран наследниками по завещанию могут быть все субъекты гражданского права. Причем в некоторых правопорядках правила, аналогичные для насцитурусов, установлены и для юридических лиц, создаваемых в силу завещания, которым впоследствии передается наследственное имущество (Литва, Эстония). Только в Грузии, Азербайджане и Туркменистане из числа наследников по завещанию устранены публично-правовые образования.

В работе обращается внимание на существенное расширение в наследственном законодательстве государств-участников СНГ и Балтии как круга лиц, которые могут призываться к наследованию по закону и завещанию, так и тех, кто устраняется от наследования в силу совершения ими определенных противоправных действий (бездействия), когда их призвание попирало бы устои общественной нравственности и морали, образуя круг недостойных наследников. Анализ правил постсоветского наследственного законодательства позволил автору разделить круг недостойных наследников на две группы. Это лица, утратившие пассивную наследственную правосубъектность (именование которых наследниками является условным подобно категории «ничтожные сделки»), и наследники, которые могут быть отстранены от наследования по иску заинтересованных лиц. Данная классификация неприменима только к странам Балтии, где все недостойные наследники устраняются от наследования лишь по решению суда, однако в случае наличия таких оснований, которые в государствах СНГ влекут утрату наследственно-правового статуса, обратиться с иском в прибалтийских государствах может не только наследник, но и прокурор.

Наполнение выделенных групп в государствах-участниках СНГ варьируется. Однако представляется возможным выявить общие тенденции. Так, к лицам, не имеющим права наследовать, традиционно относятся те, кто совершил незаконные действия против наследодателя, осуществления его воли, выраженной в завещании, или кого-либо из наследников. В эту группу обычно включают лиц, умышленно совершивших покушение на жизнь наследодателя или других наследников (Россия, Узбекистан, Кыргызстан, Казахстан, Украина, Грузия, Азербайджан, Туркменистан, Молдова). Основанием утраты наследования может быть также аморальный поступок против последней воли завещателя, выраженной в его завещании (Грузия, Азербайджан, Туркменистан, Молдова). Утрачивают право наследования и родители, лишенные родительских прав и не восстановленные в них ко дню открытия наследства, а в некоторых случаях также родители (усыновители) и совершеннолетние дети (усыновленные), уклонявшиеся от выполнения возложенных на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя (в Модельном ГК СНГ).

Вторая группа недостойных наследников включает тех, кто вследствие совершения ими противоправных действий не утрачивает статуса наследника, но может быть отстранен он наследования решением суда по иску заинтересованных лиц. К ним отнесены граждане, злостно уклонявшиеся от выполнения возложенных на них законом обязанностей по содержанию наследодателя, причем в одном случае, законодатель ограничивается возможностью отстранения родителей (усыновителей) и совершеннолетних детей, в том числе усыновленных (Молдова), во втором - предполагает любых лиц (Россия, Беларусь, Грузия, Азербайджан, Туркменистана), в третьем, руководствуясь принципом справедливости, предполагает возможность отстранения даже тех, кто не был обязан, но мог оказать помощь наследодателю, который ввиду преклонного возраста, тяжелой болезни или увечья был в беспомощном состоянии (Украина).

Возвращаясь к вопросу статуса лиц, не имеющих права наследовать, диссертант отмечает, что в большинстве стран данная категория может призываться только в порядке наследования по завещанию (кроме Литвы и Эстонии, а в Таджикистане - кроме лиц, совершивших покушение на жизнь наследодателя или наследников) при условии, что в момент его составления завещатель знал о пороке наследника. Так или иначе, но условием призвания недостойных наследников выступает действительность завещания в их пользу, поэтому его отмена, признание недействительным, отказ или непринятие в установленный срок недостойным наследником наследства по завещанию не влечет за собой возможности призвания подобного лица к наследованию по закону.

В заключении этого параграфа автор предлагает введение в российский институт общих положений о наследовании нормы о прощении недостойного наследника, которое может устанавливаться бесповоротной волей завещателя (аналогично тому, как это сделано в Грузии, Азербайджане, Туркменистане Молдове), или вследствие отсутствия последней, - по решению суда, что предлагается именовать наследственной амнистией.

3. Общие тенденции развития наследования по завещанию и договору в государствах-участниках Содружества Независимых Государств и Балтии

Включающей три параграфа, анализируются институты наследования по завещанию и договору, во многих наследственных правопорядках единственным сделкам на случай смерти.

В первом параграфе третьей главы «Закрепление приоритета наследования по завещанию как центральная тенденция развития постсоветского наследственного права» автор дает общую характеристику наследования по завещанию, отмечая расширение свободы последнего волеизъявления наследодателя в качестве общей тенденции на всем постсоветском пространстве. По сути, наследование по закону имеет остаточный принцип, когда завещание отсутствует, ничтожно или может быть признано недействительным, либо определяет судьбу не всего наследства, а также в иных случаях, предусмотренных законом. Причем последовательность расположения норм о наследовании и завещании, по глубокому убеждению диссертанта, принципиального положения не имеет. Как в тех государствах, где нормы о наследовании по завещанию предшествуют правилам о законном порядке наследования (Армения, Беларусь, Молдова, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Таджикистан, Узбекистан, Украина), так и в тех, где архитектоника носит обратный характер (Азербайджан, Грузия, Латвия, Литва, Туркменистан и Эстония), приоритет имеет воля наследодателя.

Анализируя механизм наследования по завещанию и само его основание, автор отмечает как традиционные для германско-правовой семьи признаки, так и существенные изменения в конструкции завещания и тех правовых последствий, к которым оно может приводить. Завещание перестает быть исключительно сделкой по определению наследников и распределения между ними долей наследства или имущества в натуральной форме, поскольку национальное законодательство на постсоветском пространстве позволяет использовать его как форму осуществления практически любых субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей на случай смерти лица. Последнее прямо связано с категорией условных завещаний, которые допущены в качестве общего правила, но ограничены требованиями законности, представлениями о нравственности и морали, реальностью исполнения (происхождения) и иными пределами, во многом носящими оценочный характер, и, как следствие, влекущими проблемы в правоприменении и отрицательное отношение к ним в доктрине.

Обращаясь к вопросу о завещательной дееспособности и соотношении ее с гражданской дееспособностью, диссертант отмечает используемый на постсоветском пространстве подход отождествления. Если ранее способность составлять завещание обусловливалась достижением возраста, то теперь в большинстве случаев она определяется дееспособностью лица, хотя в некоторых странах сохраняется соотношение ее с совершеннолетием (Грузия, Азербайджан, Туркменистан и др.). В качестве общей тенденции автор отмечает нежелание большинства постсоветских государств снижать возраст завещательной дееспособности, несмотря на многочисленные предложения и обоснования в специальных исследованиях. Исключение составляет только латвийский наследственный правопорядок, где с 16 лет можно распорядиться путем составления завещания своим свободным имуществом (то есть тем, в отношении которого при совершении сделок не требуется чьего-либо согласия), а ограничение дееспособности не влечет лишения права совершения завещания.

Особое внимание диссертант обращает на то, что в российской цивилистической науке и законодательной практике сложилось понимание завещания исключительно как односторонней сделки. Однако используемые легальные дефиниции завещаний в государствах СНГ не касаются правовой природы завещания и ее основания, определяя исключительно порядок и характер волеизъявления, то есть всего лишь форму завещания. В силу последнего в работе утверждается, что сколько-нибудь существенных препятствий для допущения многосторонних завещаний нет.

Наличие многосторонних завещаний в наследственном праве стран Балтии бесспорно объясняется прямой преемственностью традиций германского наследственного права, причем наибольшее развитие они получили в Латвии благодаря практически полной реставрации досоветского наследственного правопорядка. В Литве и Эстонии была восстановлена только конструкция совместного завещания супругов, что отражает общую европейскую динамику института наследования по завещанию в части расширения автономии воли наследодателя, которая в многосторонних завещаниях объективно ограничивается. В качестве доказательства последнего тезиса автор приводит имплементацию конструкции совместного завещания в наследственные правопорядки других постсоветских государств (Грузия, Азербайджан, Туркменистан и Украина).

В диссертации представлен сравнительно-правовой анализ норм, определяющих свободу содержания завещания, в том числе лишение права наследования, завещательные отказы, завещательное возложение, подназначение наследника и другие завещательные распоряжения, а также собственно их содержание.

Во втором параграфе третьей главы «Формы и виды завещаний в государствах-участниках СНГ и Балтии» в качестве общей тенденции отмечается расширение перечня допускаемых форм последнего волеизъявления наследодателя. Однако существенным различием в наследственных правопорядках постсоветских государств является установление либо общей формы завещания, либо конкуренции форм, имеющих как различный правовой режим (в том числе, ограничения в применении), так и правовые последствия.

В государствах (Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Таджикистан, Узбекистан, Украина и пр.), где действует общая форма, таковой несомненно выступает нотариальная или приравненная к ней, при этом иные формы юридической силы не имеют. Автор обращает внимание на то, что предложенные Модельным ГК СНГ собственноручные завещания и приравненные к ним не нашли отражения в кодификациях большинства государств-участников. Это произошло вследствие опасности искажения волеизъявления наследодателя и формализма, укоренившегося в советский период развития наследственного права в этом вопросе. В российском наследственном праве завещание в простой письменной форме не имеет предполагаемого модельным законодательством правового режима собственноручного завещания, поскольку носит исключительный характер, то есть может быть совершено только в силу отсутствия возможности составить завещание в обычной форме и вследствие реальной угрозы жизни, имеет короткий срок действия и приобретает юридическую силу только на основании решения суда. Диссертант также отмечает, что секретное завещание ни в одном из названных выше государств не образует самостоятельной формы, поскольку его правовой режим складывается, в первую очередь, из требований тайны содержания, а не формы волеизъявления.

В государствах (Азербайджан, Грузия, Латвия, Литва, Молдова, Туркменистан и Эстония) с конкуренцией форм допускаются две формы завещаний - нотариальная и домашняя. Нотариальное завещание, в том числе, удостоверенное должностными лицами, чьи действия приравниваются к нотариальным, традиционно для всех постсоветских государств. Домашнее же завещание представляет собой собственноручно написанное и подписанное завещателем волеизъявление. Наличие свидетелей при составлении такого завещания требуется только в том случае, если оно изготавливается с помощью технических средств, но требование о подписи сохраняется. В работе обращается внимание, что в обоих случаях, завещание может носить закрытый характер, вследствие чего тезис автора о природе закрытого завещания получает дополнительный аргумент. Автором анализируется возможная трансформация домашнего завещания в нотариальное путем передачи его на хранение (депозит) нотариусу или иному должностному лицу, что, однако, различий в правовых последствиях не порождает, а служит лишь правоохранительным целям.

Сообразно сложившимся традициям, конкуренция форм в прибалтийских государствах имеет иной правовой режим. Иная классификация завещаний на публичные и домашние, официальные и частные, значения здесь не имеет. Диссертант отмечает существенные различия лишь в правовом режиме домашних (частных) завещаний. Так, в Латвии оно имеет одинаковую с нотариальным силу, в Эстонии - утрачивает силу по истечении шести месяцев с момента совершения, если завещатель жив, в Литве же сохраняет силу в течение года с момента смерти завещателя, но подлежит утверждению в суде.

Используемая в некоторых странах форма устного завещания, предлагаемая Модельным ГК СНГ и содержащаяся в проектах гражданских кодексов некоторых государств (в том числе, в первоначальном проекте Части третьей ГК РФ), на постсоветском пространстве имеет место только в латвийском наследственном законодательстве, причем автор обосновывает это исключительно используемым методом постсоветской кодификации - реставрацией досоветского правопорядка.

Особое внимание в работе уделяется вопросу привлечения к участию свидетелей при составлении завещания. В качестве общей тенденции отмечается расширение оснований и случаев их обязательного участия. Автор видит в свидетелях, участвующих при составлении или оглашении завещания, подписания его рукоприкладчиком, передаче на хранение в качестве закрытого, а в чрезвычайных обстоятельствах в силу отсутствия нотариуса или лица, приравненного к нему, по сути удостоверяющих завещание, дополнительную гарантию обеспечения свободы и автономии воли завещателя, сохранения юридической силы завещания даже в тех случаях, в которых реализован принцип публичной достоверности.

В третьем параграфе третьей главы «Наследственный договор как основание наследования: понятие, сущность и механизм действия» отмечается, что договорной элемент сыграл большую роль в романо-германском праве для развития свободы распоряжения имуществом на случай смерти в пострецепционный период, что вылилось в конструировании отрицаемого римскими юристами такого основания наследования, как договор. Наследственный договор изначально имел германское происхождение, а наличие его в некоторых европейских наследственно-правовых системах объясняется рецепцией германского права в конце XIX - начале XX в. В России же, несмотря на прямое влияние германской цивилистической доктрины на развитие российского гражданского права, непонимание природы наследственного договора (признание его аморальным, «пари» на случай смерти) не позволило внести его в число оснований наследования. Таким образом, ни российское дореволюционное (общеимперское), ни тем более советское наследственное законодательство не допускали договор в качестве основания наследования, и только постсоветское обретение национального законодательства изменило ситуацию в этом вопросе.

Из всех бывших советских республик наследственный договор в германской правовой традиции возвращен только в странах Балтии, где ранее третий том Свода местных узаконений губерний остзейских 1862 года и принятые в последующем на его основе акты частного права (например, Гражданский закон Латвийской Республики 1937 года) предусматривали его в качестве основания призвания к наследству. Конструкция наследственного договора в Латвии, Литве и Эстонии, несмотря на имеющиеся существенные различия в их наследственных правопорядках, практически идентична.

Особенность наследования по договору, по мнению автора, заключается, во-первых, в его преимуществе перед правом наследования по завещанию и закону. Во-вторых, это возможность устанавливать как личное обязательство одного контрагента перед другим или третьим лицом, так и само право наследования. При этом не будет иметь юридической силы тот договор, в котором содержится лишь обещание когда-нибудь назначить кого-либо своим наследником, хотя бы обе стороны и договорились об основных условиях будущего наследственного договора (то есть запрещается заключать предварительный наследственный договор, либо наоборот, в котором производится отстранение от наследства. Таким образом, наследственным является договор, в котором один контрагент предоставляет другому или несколько контрагентов - друг другу право на будущее после них наследство или его часть, либо одним контрагентом другому контрагенту или третьему лицу назначается завещательный отказ.

Как и завещание, наследственный договор устанавливает только будущее призвание к наследованию, и поэтому при жизни наследодателя наследнику по договору предоставляется лишь право выжидательного преемства, а не вступающее немедленно в силу право на нынешнее имущество наследодателя. Отличие же от завещания заключается в том, что назначение наследника по договору не может быть отменено в одностороннем порядке ни непосредственно, ни новым, противоположным предыдущему, распоряжением на случай смерти, если только наследодатель не оставил за собой права распорядиться на случай смерти иначе известными вещами или частью наследства. Если же им не было оставлено за собой такого права и наследник по договору назначен единственным наследником, то все оставленное имущество причитается ему полностью. Напротив, если наследнику была назначена известная доля, то он только ее и получает, а все остальное причитается наследникам по закону. Не может в одностороннем порядке отказаться от договора и наследник по договору при жизни наследодателя, несмотря на то, принял ли он на себя обязательства или нет.

Заключение наследственного договора, если иное им не предусмотрено, не ограничивает наследодателя в праве при жизни распоряжаться своим движимым имуществом и дарить его в умеренных размерах. Однако если наследодателем что-либо отчуждается с явной целью лишить назначенного договором наследника предоставленного права, то последний еще при жизни наследодателя может такое отчуждение оспаривать, и если наследодатель необдуманными расходами уменьшает свое имущество настолько, что по закону вследствие его распутного или расточительного образа жизни над ним может быть установлено попечительство, то можно требовать его установления. Только в случаях, когда предметом договора является недвижимое имущество, сделки по его отчуждению, в том числе возможному, заключаются с согласия наследника.

Со смертью наследодателя наследник по договору приобретает право наследовать и принять наследство. Отказаться от наследства наследник по договору вправе лишь в том случае, когда такое право для него предусмотрено в договоре. Естественно, что в случае смерти наследника по договору прежде наследодателя предоставленное первому право наследования прекращается.

Иное содержание и, как следствие, правовую природу имеет наследственный договор в украинском наследственном праве, поскольку представляет собой соглашение, по которому наследник обязуется выполнять распоряжения наследодателя и в случае смерти последнего приобретать право собственности на его имущество. В качестве отчуждателя могут выступать супруги, один из супругов или иное лицо, в качестве приобретателя - физическое или юридическое лицо. Предметом обязательства из наследственного договора может быть совершение определенного действия имущественного или неимущественного характера до открытия наследства или после его открытия. Предметом самого договора может быть имущество, которое принадлежит супругам на праве общей совместной собственности, а также имущество, которое находится в личной собственности одного из супругов. Наследственным договором может быть предусмотрено, что в случае смерти одного из супругов наследство переходит ко второму, а в случае смерти последнего его имущество переходит к приобретателю по договору. По наследственному договору собственником остается отчуждатель, но на имущество, определенное в нем, нотариус накладывает запрет отчуждения, а составленное по его поводу завещание является ничтожным.

Сопоставляя украинскую модель наследственного договора с другими договорными конструкциями (многосторонними завещаниями, пожизненной рентой и пр.), диссертант приходит к выводу, что она представляет собой завещательный дар - сделку, совершаемую на случай смерти с обязательством содержания наследодателя, известную зарубежным законодательствам.

4. Общие тенденции развития наследования по закону в государствах-участниках Содружества Независимых Государств и Балтии

Включающей три параграфа, анализируется расширение круга наследников по закону и механизм призвания их к наследованию, рассматриваются общие проблемы законодательного конструирования наследования по праву представления и поколенного преемства в государствах-участниках СНГ и Балтии, а также наследования супругами, усыновленными и усыновителями, иждивенцами и свойственниками.

В первом параграфе четвертой главы «Расширение круга наследников по закону и определение системы призвания их к наследованию» общей тенденцией современного наследственно-правового генезиса на постсоветском пространстве признается увеличение круга лиц, признаваемых способными наследовать по закону в имуществе умершего лица. Исключение составляет лишь наследственное законодательство Республики Туркменистан, которое сохранило две очереди наследников, указанных еще в Основах гражданского законодательства ССР и союзных республик 1961 года.

Анализируя в целом данную характерную черту современного наследственного правопорядка, автор расходится во взглядах с учеными, которые либо видят в наследовании по закону имущественное поощрение определенных лиц (родственников или членов семьи), либо подразумеваемую волю наследодателя («молчаливое завещание»). Возникшее в римском праве наследование по закону как преемство в силу отсутствия завещания в результате рецепции римско-правовой мысли и пострецепционной эволюции национального наследственного права, по мнению диссертанта, существенно изменило свои основания, став в большей степени поколенным разделом имущества умершего члена соответствующего рода (т.н. «родовое наследование»). Однако родовое начало, возобладавшее в современном наследственном праве большинства бывших советских республик, вследствие исторически обусловленной преемственности смешивается с иными началами (семья, супружество, усыновление, иждивение, свойство), получая при этом определенные ограничения в виде степени родства, длительности отношений и пр., сохраняя возможность привлечения к преемству государства или подобных ему образований и политических институтов.

Опыт постсоветской кодификации в большинстве государств-участников СНГ и странах Балтии показывает, что национальные традиции в наследственно-правовой сфере, особенно проявляющиеся в определении круга наследников по закону, могут быть изжиты за достаточно короткий срок: получившие политическую независимость советские республики отказались от возврата к веками складывавшимся обычаям и местным установлениям. Исключение, составляющее реставрацию Латвией досоветского законодательства, как уже отмечалось, не опровергает сложившейся тенденции, представляя собой лишь политико-правовой казус.

Анализируя системы определения близости родства, обусловливающие распределение наследников по закону по очередям, автор делает вывод о том, что исторически сложившиеся порядки призвания к наследованию - романская и германская - подверглись существенным трансформациям и в первоначальном виде практически не используются, за исключением Эстонии, где полностью воспринята парантелльная система. Диссертант обращает внимание на то, что в большинстве государств-участников СНГ, а также в Литве, используемая система наследования по степеням нарушена за счет распределения наследников одной степени в разные очереди либо лишения статуса наследника лиц, которым представлено право наследования по праву представления (Россия, Беларусь, Украина, Грузия и др.). Сопоставляя порядки наследования в постсоветских республиках с романской системой призвания к наследованию, в диссертации автор показывает проблемы (например, несправедливость раздела наследства между внуками), обусловленные национально-правовыми искажениями системы наследования по степеням, единственным решением которых диссертант считает возврат к первоначальной конструкции этой системы, сохранив при этом наследственные «льготы» отдельным категориям наследников (например, наследникам по праву представления, иждивенцам).

Германская система, принимающая во внимание при определении очередности наследования близость колена в линии родственников, на постсоветском пространстве использована только в эстонском наследственном законодательстве. Несмотря на сохранение в гражданском праве Литвы и Латвии многих германских наследственно-правовых традиций и законодательных конструкций (например, ранее упоминаемых завещания супругов и наследственного договора), указанные государства отказались от парантелльной системы, а используемые в этих государствах порядки призвания к наследованию по закону признаются в диссертации разновидностями романской системы.

Общей тенденцией в вопросе круга наследников по закону автор признает возврат категории «выморочного имущества» и наделение государства или подобных ему публично-правовых образований правом наследования по закону. В диссертации анализируется наследственно-правовой статус государства, определяются общие признаки с наследниками - физическими лицами и исключения, среди которых - невозможность отказа от выморочного имущества и ограничение ответственности реальной стоимостью наследства в тех государствах, где установлена неограниченная ответственность по долгам наследодателя (страны Балтии).

Особое внимание в работе также уделено существенной, по мнению автора, новации грузинского законодательства, заключающейся в призвании к наследованию выморочного имущества юридических лиц, на попечении которых находился наследодатель. Несмотря на то, что подобный порядок существовал в российском дореволюционном гражданском праве, когда выморочное имущество предоставлялось в пользу некоторых учреждений или обществ, к которым принадлежал умерший, в современных кодификациях подобный опыт практически никем не используется. В диссертации подобный способ предлагается использовать в особых случаях (общины малых народов, религиозные организации общинного типа и т.п.).

Во втором параграфе четвертой главы «Наследование по праву представления и поколенное преемство в государствах-участниках СНГ и Балтии» анализируется особый порядок призвания к наследованию, преимущественно именуемый в законодательстве постсоветских республик наследованием по праву представления. На основе анализа норм наследственного права государств-участников СНГ и Балтии автор делает вывод о том, что в целом наследование по праву представления определено как переход имущества наследодателя к его внукам, правнукам, дальнейшим прямым нисходящим потомкам, племянникам и племянницам, двоюродным братьям и сестрам, а в некоторых странах и к восходящим наследникам в порядке универсального правопреемства в доле, которая по закону причиталась бы их прямому восходящему предку (сыну, дочери, брату, сестре, дяде или тете) или нисходящему потомку (отцу или матери наследодателя и т.д.), умершим до или одновременно с наследодателем, а в некоторых странах также в случае отказа или непринятия наследства, лишения права или отстранения от наследования.

Сопоставляя современное законодательство бывших советских республик с ранее действовавшими правилами советского союзного и республиканского наследственного права, диссертант приходит к выводу, что в большинстве случаев ныне используемая конструкция наследования по праву представления существенно отличается тем, что, во-первых, таким правом наделены потомки и предки наследников, умерших не только до, но и одновременно с наследодателем. Во-вторых, в праве представления заложена фикция представительства умершего наследника его потомками или предками, поскольку последние обычно наследуют только тогда, когда бы сам умерший наследник имел право наследования, то есть не был бы лишен завещанием права наследования или не являлся бы недостойным наследником. Последнее выражено в том, что обычно не наследуют по праву представления потомки наследника по закону, лишенного наследодателем наследства, и наследника, который не имел бы права наследовать как недостойный. Подобный порядок, предложенный Модельным ГК СНГ, воспринят практически во всех странах-участниках СНГ (Россия, Узбекистан, Кыргызстан, Казахстан, Армения, Молдова). И только белорусский законодатель более лояльно, по мнению автора, определил, что, не наследуют по праву представления, во-первых, потомки наследника по закону, лишенного наследодателем наследства, если об этом указано в завещании, во-вторых, потомки умершего до открытия наследства наследника, который мог быть отстранен от наследования как недостойный. Они могут быть отстранены судом от наследования по праву представления, если суд сочтет призвание их к наследованию противным основам нравственности.

Напротив, в других постсоветских республиках утрата права наследования умершего наследника не препятствует наследованию родственников по праву представления (Грузия, Азербайджан, Туркменистан). Однако, как и в первой группе, право представления имеет место только в случае смерти наследника.

Автор отмечает, что только украинский законодатель предоставляет право наследования по праву представления помимо нисходящих потомков восходящим родственникам - прабабке и прадеду, которые наследуют ту долю наследства, которая причиталась бы по закону их детям (бабке, деду наследодателя), если бы они были живы на время открытия наследства. Последнее в большей степени обеспечивает имущественные интересы тех наследников, которые лишились алиментнообязанных лиц первой очереди. Поэтому призвание их к наследованию по праву представления данных лиц косвенно восполняет указанную утрату.

Анализируя правовую природу самого права представления, диссертант отмечает общую тенденцию закрепления его в наследственном праве бывших советских республик в качестве самостоятельного основания наследования, поскольку оно вытекает не из права наследника на оставленное родителем наследство, а из самостоятельного права наследования самого наследника как нисходящего родственника. В диссертации также обращается внимание на то, что такое основание наследования возможно только в романской наследственно-правовой системе, поскольку система наследования по парантеллам предполагает, что последующая парантелла призывается к наследованию лишь при отсутствии родственников предшествующей парантеллы, но право замены умершего предка в каждой из них действует неограниченно.

Эстонский наследственный закон не использует термин «право представления», поскольку описанный порядок призвания к наследованию и раздела наследства свидетельствует о том, что право замены является не представлением, а поколенным разделом, который отчасти использовался в российском дореволюционном и советском наследственном праве. Отсюда делается вывод, что право представления и поколенный раздел суть одни и те же явления, сложившиеся в разных системах континентального наследования.

В третьем параграфе четвертой главы «Наследование лицами, не относящимися к кровным родственникам» анализируются специальные правила о призвании к наследованию супругов, усыновителей и усыновленных, иждивенцев, мачех, отчимов, падчериц и пасынков, что устанавливает в постсоветском наследственном праве государств-участников СНГ и Балтии широкие пределы категории «состав семьи».

Автор отмечает, что вопрос о включении супругов в круг наследников по закону был краеугольным камнем на всем протяжении развития наследственного права. И до сих пор во многих цивилизованных странах наследственные права супругов существенны ограничены. На основе анализа наследственного законодательства бывших советских республик делается вывод об общей тенденции сохранении в большинстве их (Россия, Беларусь, Армения и пр.) советского порядка, в котором супруги занимали равное место в порядке призвания с нисходящими и восходящими родственниками первой степени родства. Напротив, в некоторых государствах законодатель возвратился к ограничениям в наследовании либо установления для них особого - супружеского - наследственно-правового статуса.

Особенность наследственно-правового статуса супругов автор усматривает в праве наследовать вне очереди определенную часть (долю) от имущества умершего супруга, размер которой прямо зависит от того, какое количество наследников и какой очереди призываются к наследованию. Например, в Эстонии и Латвии, с детьми наследодателя супруг наследует долю ребенка, но не менее четверти из наследства, с наследниками второй очереди - половину наследства и также обычную домашнюю обстановку, с наследниками третьей очереди - половину наследства, но если какая-либо бабушка или дедушка мертвы, то супруг получает в добавление к половине и их долю. В Литве при отсутствии наследников первой и второй очереди супруг получает все наследство.

Общей тенденцией для постсоветского развития наследственного права выступает возможность отстранения от наследования супруга, брак наследника с которым фактически прекратился. Подобная новелла, предложенная в Модельном ГК СНГ, использована практически во всех государствах-участниках СНГ, кроме России, Украины и Армении, а также восстановлена в странах Балтии. Возможность отстранения супруга от наследования обусловливается фактом раздельного проживания, причем его срок варьируется от трех (Азербайджан, Грузия, Молдова, Таджикистан, Туркменистан) до пяти лет (Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан). Однако в одном случае фактическое прекращение брака по времени должно совпадать с раздельным проживанием (Таджикистан, Грузия, Туркменистан, Молдова), в другом - влечет за собой утрату права наследования, даже если наступит непосредственно перед открытием наследства (Азербайджан, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан). Аналогичные правила есть и в наследственном праве прибалтийских государств, причем срок раздельного проживания не является квалифицирующим признаком.

На основе анализа современного наследственного законодательства государств-участников СНГ и стран Балтии, где отстранение супруга вследствие фактического прекращения брака поощряется наследственно-правовой политикой данных государств, автор предлагает его к имплементации в российский наследственный правопорядок.

Обращаясь к вопросу наследования усыновителями и усыновленными, диссертант отмечает практическое единодушие во всех бывших советских республиках в отношении определения их наследственно-правового статуса. В отличие от советского права наследственно-правовой статус усыновленных в настоящее время полностью уравнен с правами кровных детей, поэтому усыновленный и его потомство не наследуют после смерти кровных родственников по восходящей линии, а также после смерти кровных сестер и братьев, и наоборот. Только в Латвии наследственно-правовой статус усыновленного может быть ограничен договором об усыновлении в части ограничения права наследования после родственников усыновителя, а в России - наоборот, расширен, если решением суда об усыновлении по ходатайству бабушки и (или) дедушки заменяемого при усыновлении родителя сохранена семейно-правовая связь с кровными родственниками, что позволяет усыновленному наследовать как после родственников усыновителя, так и кровных родственников.

Анализируя постсоветское развитие норм о наследовании нетрудоспособными иждивенцами, автор отмечает, что законодательство Молдовы, Латвии, Литвы и Эстонии исключило данную категорию лиц из числа наследников по закону. Аналогичное решение принято и в Азербайджане, Грузии, Туркменистане, где нетрудоспособные лица, которые находились на иждивении наследодателя и не могут самостоятельно содержать себя, вправе лишь требовать содержания (алименты) из наследства, то есть наследниками по закону не являются. Диссертант отмечает, что отсутствие такой категории наследников является характерной чертой романо-германского права, а появление их в числе наследников по закону в советском наследственном праве было обусловлено трансформацией наследования в некий частно-правовой суррогат социального обеспечения нетрудоспособных родственников и иных лиц.

В большинстве государств-участников СНГ нетрудоспособные иждивенцы разделены на две группы в зависимости от состояния в числе наследников по закону, в силу чего автор разделяет иждивение как основание наследования и как льготу наследовать с наследниками предшествующих очередей. Таким образом, к первой группе относятся те из них, кто входит в круг наследников по закону, а ко второй - лица, которые не входят в круг наследников по закону, но на момент смерти наследодателя являлись нетрудоспособными и не менее одного года находились на его иждивении, проживая вместе с ним, благодаря чему получают самостоятельный наследственно-правовой статус (Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Россия, Узбекистан).

Наибольшие гарантии нетрудоспособным иждивенцам предоставлены в Армении, где, во-первых, нет деления иждивенцев в зависимости от включения их в число наследников по закону, и, во-вторых, право наследования не зависит от их проживания совместно с наследодателем.

Особый, по мнению автора, порядок наследования иждивенцев установлен в Украине, где в пятую очередь наследуют иждивенцы наследодателя, которые не были членами его семьи, но на момент открытия наследства являлись несовершеннолетними или нетрудоспособными и не менее пяти лет получали от него материальную помощь, которая была для них единственным или основным источником средств к существованию. Если указанные лица проживали с наследодателем одной семьей не менее пяти лет ко времени открытия наследства, то они наследуют в четвертую очередь. В работе обращается особое внимание на то, что Украина - единственное государство, где физическое лицо, которое является наследником по закону последующих очередей, может по решению суда получить право на наследование вместе с наследниками той очереди, которая призывается, при условии, что оно на протяжении продолжительного времени опекало, материально обеспечивало, предоставляло другую помощь наследодателю, который вследствие старости, тяжелой болезни или увечья был в беспомощном состоянии. В работе также обращается внимание на справедливое, по мнению диссертанта, предложение модельного ГК СНГ при наличии других наследников по закону ограничивать долю всех призываемых иждивенцев одной четвертой частью наследства (Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан), получившее дальнейшее развитие в национальном наследственном законодательстве в виде условия, что, если наследодатель был обязан по закону их содержать, то они наследуют равную с наследниками долю (Беларусь).

Особое внимание диссертант уделяет вопросу о наследовании лицами, которые традиционно относятся к свойственникам наследодателя (сводные братья и сестры, отчим и мачеха, пасынки и падчерицы). Автор отмечает, что модельное законодательство не предложило в качестве наследников отчима, мачеху и подобных лиц, хотя в советской литературе этот вопрос обсуждался активно. Бесспорно, что в государствах-участниках СНГ подобные лица могут наследовать как иждивенцы, при условии совместного проживания с наследодателем, но самостоятельного наследственно-правового статуса они не получили. Только в Казахстане в пятую очередь наследуют в равных долях сводные братья и сестры, отчим и мачеха, если они совместно проживали с наследодателем одной семьей не менее десяти лет, а в России к наследникам седьмой очереди отнесены отчим и мачеха, пасынки и падчерицы. В работе обращается внимание на то, что закрепление за подобными лицами самостоятельного наследственно-правового статуса позволяет им наследовать как иждивенцам независимо от факта совместного проживания с той предшествующей очередью, что призывается к наследованию. В работе сделан вывод, что наследственно-правовой статус все свойственники имеют только в Украине, где в четвертую очередь наследуют лица, которые проживали с наследодателем одной семьей не менее чем пять лет ко времени открытия наследства, причем в этой очереди наследуют любые лица, а не только иждивенцы наследодателя, как в российском законе.

5. Институт приобретения наследства в государствах-участниках Содружества независимых государств и Балтии

Включающей три параграфа, рассматриваются основные элементы наследственного процесса, включающего в себя приобретение наследства, его раздел и ответственность наследников по долгам наследодателя.

В первом параграфе пятой главы «Модели приобретения и отказа от наследства» отмечается, что нормы о приобретении наследства в результате постсоветской кодификации сформировали полноценный институт наследственного права, включающий правила о принятии и отказе от наследства, управлении и охране наследства, ответственности наследников по долгам наследодателя и пр., что в совокупности образует наследственный процесс.

Анализируя и сопоставляя правила о приобретении наследства в постсоветском праве, автор обращает внимание на общие и специальные тенденции, а главное, на использование различных систем приобретения наследства, посредством которого реализуются наследственные права и происходит наследственное правопреемство. В государствах с системой принятия наследства (Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Казахстан, Латвия, Литва, Молдова, Россия, Туркменистан, Таджикистан и Украина), правопреемство осуществляется посредством целенаправленных действий, имеющих в качестве правовой цели (каузы) приобретение наследства (подача заявления; совершение юридических и «фактических» действий, свидетельствующих о воле наследника, являющихся независимо от их именования юридическими, поскольку с ними связываются правовые последствия). Отказ от наследства, связанный с этой системой, также предполагает его волевое выражение, и этим отличается от непринятия наследства, равно как и различными правовыми последствиями. В странах с системой отречения наследники считаются принявшими наследство, если прямо не выразили обратное. Такая система была предложена в Модельном ГК СНГ и воспринята в Узбекистане и Кыргызстане (первоначально в Казахстане, который впоследствии отказался от нее в силу непринятия судебной практикой). Единственной страной, использовавшей смешанную систему, стала Украина, где в качестве общего правила используется система принятия, а для наследников, постоянно проживавших с наследодателем, - система отречения.

Система приобретения включает в себя модели приобретения, в основе которых лежит юридический факт, посредством которого происходит правопреемство. Моделями приобретения наследства автор признает принятие наследства, совершаемое посредством юридических действий, и переход наследства, происходящих в силу закона. Если в государствах с системой принятия наследства преобладает модель принятия, а переход устанавливается только в случае выморочности имущества, то в странах с системой отречения используется исключительно модель перехода. Автор не видит объективных препятствий для использования в рамках одного наследственного правопорядка двух систем приобретения наследства, как это уже имело место в различные исторические периоды развития российского наследственного права и политики. Система отречения необходима для защиты наследственных прав и интересов отсутствующих наследников, наследников с пороком воли (малолетних, несовершеннолетних, ограниченно дееспособных и недееспособных лиц), а в конечном итоге, для исключения или хотя бы предупреждения злоупотреблений со стороны недобросовестных наследников.

Во втором параграфе пятой главы «Раздел наследства и преимущественные права» отмечается, что раздел наследства является тем фактом, что влечет прекращение общности наследников, прекращение права собственности на наследство, распад его на отдельные объекты. Автор, с одной стороны, отмечает существенное расширение диспозитивных начал в области раздела наследства, с другой стороны, установление многочисленных ограничений наследников посредством установления преимущественных прав для некоторых из них (во всех постсоветских государствах кроме Эстонии).

В качестве общей тенденции развития постсоветского наследственного права выделяется обусловленность раздела наследства, как в договорном, так и в судебном порядке, в соответствии с причитающимися наследникам долями (Азербайджан, Армения, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан). Сопоставляя нормы постсоветского наследственного права, автор обнаруживает исключения из общего правила, в свою очередь, обусловленные деятельностью каждого из сонаследников (их участие в семейном хозяйстве, либо в профессиональной и коммерческой деятельности наследодателя, расходование со своей стороны либо другим образом внесение особого вклада в сохранение и приумножение имущества наследодателя) либо наличием подарков, полученных от наследодателя в течение определенного срока до открытия наследства (например, в течение двух лет в Азербайджане; пяти - в Грузии и Туркменистане). Также основанием может служить характер имущества, раздел которого не допускается или ограничен каким-либо размером. Отмечается, что раздел может производиться до получения свидетельства (Армения), либо обусловливаться получением свидетельства о праве на наследство (Молдова).

В свою очередь, ограничения производства раздела наследства во всех государствах устанавливаются вследствие наличия зачатого, но еще не родившегося наследника в целях охраны его интересов (когда раздел может быть произведен лишь после рождения такого наследника с выделом причитающейся ему наследственной доли), соглашения наследников о приостановлении раздела на определенный срок (Азербайджан, Грузия, Молдова и Туркменистан), либо вследствие неизвестности местонахождения наследника. Для преодоления злоупотреблений со стороны наследников, уклоняющихся от раздела, разрешается после предпринятых разумных действий по установлению места их нахождения осуществить раздел без их участия с выделом причитающихся им долей (Азербайджан, Грузия, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан).