Институты российского уголовного права: понятие, система и перспективы развития

7. Начало XXI в. - обобщение имеющихся в области познания отдельных институтах уголовного права наработок, стремление к созданию универсального учения о системе и внутреннем строении уголовного права, его институтах.

Глава 2 «Институт уголовного права: понятие, содержание, форма» посвящена анализу понятия, структуры уголовно-правового института, определению особенностей внешней формы его выражения.

В § 1 «Понятие и признаки института уголовного права» исходной точкой авторских рассуждений служит структурно-функциональный подход к пониманию права (Р. З. Лившиц), в рамках которого оно рассматривается не просто как система норм, но как совокупность идей, норм и реальных отношений. В связи с чем критической оценке подвергается устоявшийся в науке тезис об исключительно нормативном характере уголовно-правового института (Т. В. Клёнова). По мнению соискателя, в содержание последнего с необходимостью включаются, помимо собственно нормативного материала, принципы правовых институтов и соответствующие уголовно-правовые отношения.

Принципы институтов уголовного законодательства - менее емкое по объему образование, нежели принципы уголовного права, занимающее по отношению к ним подчиненное положение Они отражают ценностный аспект права и оказывают детализированное, конкретизированное воздействие на относительно самостоятельную совокупность общественных отношений, составляющую предмет регулирования правового института. Принципы уголовно-правового института представляют собой основные идеи и требования, которые лежат в основе его создания и применения.

Установлено, что принципы уголовно-правовых институтов имеют две основные формы выражения. Во-первых, они могут быть непосредственно отражены в тексте нормативного правового акта и в этом случае приобретают статус нормативных предписаний. Во-вторых, идеи и принципы могут выражаться в форме доктринальных установок и положений и влиять на содержание и применение институтов уголовного права через правосознание субъектов нормотворчества и правоприменения. Автор обращает внимание на то, что знание и непосредственное руководство принципами уголовно-правового института ценно не только в процессе применения уголовно-правовых норм, но и, что особенно важно, в процессе их создания.

Общественные отношения, регулируемые уголовно-правовым институтом, укладываются в границы предмета уголовно-правовой отрасли и отражают функциональный аспект права. Учитывая общие характеристики предмета уголовного права, а также принимая во внимание специфические для отрасли юридические факты их возникновения, есть основания в качестве критерия для определения предмета регулирования уголовно-правового института считать: 1) степень общности регулируемых той или иной совокупностью уголовно-правовых норм отношений; 2) специфику юридических фактов, порождающих уголовно-правовые отношения. Эти критерии не являются взаимоисключающими. Обусловленные спецификой юридического факта уголовно-правовые отношения имеют различный уровень общности. А потому именно их совместное использование дает возможность определить тот или иной институт уголовного права.

Внешнюю форму выражения отношений, составляющих предмет того или иного уголовно-правового института, образует правоприменительная практика. Как разновидность юридической практики она представляет собой деятельность государственных органов, занимающихся применением уголовного закона, взятую в единстве со всем накопленным в этой области опытом. И если практика применения уголовного закона есть форма выражения уголовно-правовых отношений в целом, то практика применения того или института, соответственно, есть внешняя форма выражения отношений, составляющих предмет данного института.

Ядро уголовно-правового института образуют нормативно-правовые предписания, характеризующие институциональный аспект права. Их характеристике в работе уделено повышенное внимание. Автор обращает внимание на следующие значимые вопросы, касающиеся нормативного содержания уголовно-правового института:

1. Опровергает подход, допускающий существование институтов, состоящих из одной уголовно-правовой нормы (Т. В. Клёнова, Н. А. Лопашенко). Одна норма, какое бы важное правило она в себе ни заключала, не может составить правового института, поскольку не в состоянии обеспечить регулирование каких-либо общественных отношений, их разновидностей или сторон (с таким подходом солидарны 73% опрошенных специалистов).

2. Подчеркивает, что образующие институт нормативные предписания должны обладать важным качеством отраслевой чистоты. Данный признак не нарушается наличием межотраслевых и комплексных внутриотраслевых институтов, поскольку последние представляют собой «вторичную перегруппировку норм данной отрасли» (С. В. Поленина), результат «удвоения правовой материи» (С. С. Алексеев), не отражаясь на отраслевой чистоте собственно правового института.

3. Отмечает, что сумма юридически однородных уголовно-правовых норм, регулирующих специфический тип уголовно-правовых отношений, только тогда может считаться институтом, если она обеспечивает «цельное, относительно законченное», «беспробельное» правовое регулирование. Учитывая остродинамические характеристики современных социальных процессов, объективное отставание права от потребностей регуляции общественных отношений, принимая во внимание внутренние особенности самого права, а также в ряде случаев откровенно субъективный характер уголовного правотворчества, правовой институт за редким исключением может обладать признаками целостности и беспробельности. Тем не менее степень сформированности уголовно-правового института напрямую определяется степенью приближения к этим признакам.

4. Соглашается с мнением, что важным признаком уголовно-правового института является наличие у него определенных целей (Т. В. Клёнова). Совокупность норм, составляющих институт уголовного права, во-первых, нацелена на детализированное решение внутриотраслевых задач, а во-вторых, способствует осуществлению общесоциальных и иных целей, находящихся за пределами отрасли уголовного права. Содержание задач уголовно-правовых институтов менее глобальное по объему, но более богатое по содержанию.

Отмеченные характеристики предъявляют особые требования к набору правовых предписаний, образующих институт. В § 2 «Структура института уголовного права» доказывается, что этот набор должен в идеале охватывать все возможные ситуации в уголовно-правовом регулировании той или иной группы общественных отношений, содержать общие и специальные положения, позволяющие полноценно их применять. Он включает в себя:

1) ядро института - несколько генеральных нормативных предписаний регулятивного или охранительного характера, представляющих собой каждое в отдельности ассоциацию одного основного и одного или нескольких конкретизирующих (детализирующих или вариативных) предписаний;

2) необходимое дополнение - специализированные предписания общего характера: общие, декларативные, дефинитивные;

3) возможное дополнение - специализированные предписания специального типа: оперативные, коллизионные.

Каждое из этих предписаний находится в тесной взаимосвязи, взаимно определяя и содержание друг друга, и порядок применения. Общие, декларативные и нормативные предписания, с одной стороны, и оперативные и коллизионные, с другой, могут быть общими для различных уголовно-правовых институтов, входить в несколько (а порой и во все) из них. В то же время сами по себе эти нормативные предписания вполне могут быть объединены в так называемые общие институты, призванные осуществлять «сквозное» регулирование, распространяющие свое действие на все отношения, составляющие предмет отрасли уголовного права.

В § 3 «Институты уголовного права и внешняя форма их выражения» установлено, что вопрос о внешней форме выражения нормативных предписаний, составляющих уголовно-правовой институт, непосредственно связан, как минимум, с двумя большими темами: формальными источниками уголовного права и юридической техникой в уголовном праве.

Признавая полиисточниковый характер отрасли уголовного права (78% опрошенных специалистов также признали, что УК РФ сегодня не может быть признан единственным источником отрасли), соискатель утверждает, что формой выражения уголовно-правовых предписаний (и как следствие - институтов уголовного права) является не только уголовный закон, и даже не уголовное законодательство как совокупность нормативных актов. Такой формой выступают источники уголовного права.

Система источников уголовного права представляет собой иерархическую структуру органично взаимосвязанных элементов, каждый из которых содержит правовые установления уголовно-правового характера. Автор исходит из того, что иерархия источников уголовного права включает в себя: Конституцию РФ и постановления Конституционного суда РФ; обязательные для России принципы и нормы международного права; Уголовный кодекс РФ; иное законодательство (включая собственно законы, постановления и другие нормативные формы права); судебную практику (включая постановления Пленума Верховного суда РФ и судебные прецеденты).

Иерархия источников уголовного права тесно связана с нормативной структурой уголовно-правового института. Составляющие его предписания также образуют иерархическую систему. На вершине ее стоят общие и декларативные положения, затем - дефинитивные, следом - основные предписания, затем - детализирующие и вариативные, замыкают систему оперативные и коллизионные предписания. Такая конструкция обеспечивает внутреннюю согласованность предписаний, образующих уголовно-правовой институт, и в полной мере отвечает потребностям уголовно-правового регулирования. Иерархия нормативных предписаний института уголовного права находится в корреляционной связи с системой источников отрасли, с их юридической силой, отсюда следуют два общих правила:

1. Чем выше уровень предписания, составляющего институт уголовного права, тем выше в иерархии место источника его выражения и закрепления. Так, предписания, определяющие задачи уголовно-правового института и содержащие указание на его принципы, должны быть закреплены в источниках, находящихся в верхнем спектре иерархии - Конституции Российской Федерации, международных документах, федеральных законах; дефинитивные предписания и генеральные предписания института, как правило, - на уровне УК РФ и иного законодательства; оперативные и коллизионные правила могут фиксироваться на уровне законов, подзаконных нормативных актов либо на уровне актов судебного правотворчества.

2. Чем выше уровень источника права, тем больше разновидностей предписаний он может содержать. Так, на конституционном, международном уровне, на уровне закона могут фиксироваться и принципы, и дефиниции, и генеральные предписания, и оперативные, и коллизионные. В то же время на уровне актов судебного правотворчества могут быть закреплены нормативные предписания дефинитивного или коллизионного содержания, но вряд ли могут фиксироваться генеральные уголовно-правовые предписания.

Связь вида предписания с юридической силой правового источника не является жесткой. Она в большей степени отражает «типовую модель» построения уголовно-правового института. В реальной практике возможны и отступления от нее. Причем в ряде случаев приходится констатировать, что такие отступления являются ничем иным, как нарушением режима законности. Несоответствие вида нормативного предписания уровню источника, в котором оно закреплено, следует рассматривать как существенный дефект правотворчества, обусловленный, среди прочего, недостаточной разработанностью теории источников и теории законодательной техники в уголовном праве.

Связь источников уголовного права и нормативных предписаний института уголовного права отражает лишь одну сторону их внешнего оформления. Второй стороной является проблема технического закрепления института нормативных предписаний непосредственно в тексте правового источника. Анализируя ее, диссертант обращает внимание на следующие проблемы:

1. Нецелесообразность и техническое несовершенство закрепления правового института в рамках одной статьи уголовного закона (ст. 86, 88 УК РФ и др.). При таком конструировании статья получается неоправданно «перегруженной». Каждая статья уголовного закона, по идее, должна представлять собой единую, законченную мысль, содержать одно основное нормативное предписание (возможно с вариативными и детализирующими предписаниями). Несколько равноценных предписаний, которые формируют правовой институт, должны фиксироваться каждое в самостоятельной статье. А общей закономерностью в формальном закреплении института должно стать принципиальное соответствие между уголовно-правовым институтом и главой УК (97% респондентов напрямую связывают институт уголовного права с главой УК РФ).

2. Ущербность ситуации, при которой оформившийся институт права не получает оформления в качестве самостоятельной структурной единицы нормативного акта, а равно когда одна глава закона объединяет несколько правовых институтов.

3. Недопустимость закрепления статуса внешней формы уголовно-правового института за разделом УК РФ. Появление разделов в структуре УК РФ 1996 г. неубедительно. Возможно, оправданное исключительно соображениями юридической техники, оно, однако, не привело к изменению структуры системы самого уголовного права.

4. Принципиальная допустимость и возможность институциональной кодификации уголовно-правовых норм, при которой отдельные институты получают фиксацию на уровне самостоятельного закона. Она имеет смысл в случаях, когда соответствующие институты:

- регулируют специфический вид уголовно-правовых отношений, порожденных юридическими фактами, существенно отличающимися от «типовых» оснований возникновения этих отношений;

- становятся все более важными элементами уголовно-правового регулирования, причем эта важность диктуется насущными социальными потребностями и ожиданиями в повышении качества и результативности регулирования;

- требуют увеличения объема законодательной регламентации, в первую очередь за счет создания множества специальных, конкретизирующих и коллизионных нормативных предписаний;

- нуждаются в систематизации в виду усложнения внутренней структуры и наличия множества не свойственных для других уголовно-правовых институтов «внешних» связей с нормами и институтами иных отраслей права;

- обеспечены в организационном плане соответствующей системой особых юрисдикционных органов и специальных учреждений (например, суды для несовершеннолетних, специальные воинские суды, мировые судьи).

Проведенное исследование показало, что как минимум три группы отношений, заслуживают регулирования на уровне отдельного закона: отношения в связи с совершением преступлений несовершеннолетними (поддержано 63% опрошенных); отношения в связи с совершением воинских преступлений в военное время (69% респондентов) и отношения в связи с совершением уголовных проступков (62% специалистов). Автор, не будучи сторонником немедленного проведения институциональной кодификации соответствующих институтов, обосновывает лишь ее потенциальную возможность и теоретическую допустимость, решение которой будет связано как с развитием самого уголовного права, так и с более широкой практикой совершенствования правовых и организационных основ противодействия преступности.

Глава 3 «Проблемы классификации и систематизации институтов уголовного права» посвящена исследованию возможностей системного подхода к познанию институтов уголовного права.

В § 1 «Классификация институтов уголовного права» критически оценивается жесткое дихотомичное деление институтов уголовного права на регулятивные и правоохранительные. С учетом того, что норма уголовного права (а следовательно, и институт) имеет двух адресатов - граждан и государственные органы, охранительные и регулятивные аспекты воздействия уголовного права нельзя отрывать друг от друга и тем более противопоставлять. В связи с этим одни и те же нормативные предписания в зависимости от точки зрения исследователя можно рассматривать и с позиций правоохранительного института, и с точки зрения института регулятивного.

Следующая классификация уголовно-правовых институтов, исследованная в работе, состоит в их делении на предметные и функциональные. Соискатель отмечает отсутствие в науке единого представления о критериях для выделения этих групп институтов. В диссертации обосновывается, что критериями выделения предметных институтов являются: 1) определенные разновидности уголовно-правовых отношений (для выделения всех институтов Особенной части уголовного права, а равно для выделения некоторых институтов Общей части, например, института принудительных мер медицинского характера, регулирующего отношения в связи с фактом совершения предусмотренного УК РФ деяния лицом, находящимся в состоянии невменяемости); 2) отдельные элементы уголовно-правовых отношений (например, для выделения институтов наказания, конфискации имущества). Критерии выделения функциональных институтов должны быть, по мнению автора, связаны с их основной задачей, которая состоит в дифференциации уголовной ответственности. В связи с этим систему функциональных институтов необходимо выстраивать в зависимости от оснований такой дифференциации.

Далее исследуется вопрос о классификации институтов уголовного права на дифференцированные и интегральные. Дифференцированные институты по своему происхождению близки группе функциональных институтов. Они возникают на основе отдельных вариантных конкретизирующих правовых предписаний и появляются в целях углубленного регулирования той или иной разновидности общественных отношений. Интегральные институты представляет собой комплекс норм, закрепляющих общую правовую конструкцию, в преломленном виде выраженную в дифференцированных институтах.

Важной для понимания структуры самого уголовного права и характера его связей с иными правовыми отраслями является классификация уголовно-правовых институтов на основе отраслевой принадлежности образующих их предписаний. Исходя из этого критерия, в работе выделяются отраслевые (однородные и комплексные), смешанные и межотраслевые правовые институты.

Классификация уголовно-правовых институтов не является самоцелью. Она позволила выявить основные проблемы, настоятельно требующие своего разрешения. Суть их в следующем:

- в доктрине, и как следствие, в УК РФ отсутствует четкое представление о системе оснований дифференциации уголовной ответственности и критериях выделения функциональных и дифференцированных уголовно-правовых институтов;

- в УК РФ ощущается острая нехватка интегральных институтов, регламентирующих наиболее общие, «сквозные» вопросы уголовной ответственности;

- структура уголовного закона свидетельствует о неравномерности в подходах к конструированию отдельных уголовно-правовых институтов, часть из которых насыщена субинститутами, а часть - включает в себя несколько (а то и одну) уголовно-правовую норму;

- в доктрине уголовного права практически отсутствуют исследования, комплексно изучающие вопросы социальной обусловленности и социальной эффективности тех или иных уголовно-правовых институтов, что, вне сомнений, отражается на качестве регулятивной и правоохранительной функции уголовного закона в целом;

- слабая разработанность проблем внутриотраслевых и межотраслевых связей уголовно-правовых норм и институтов обусловливает внутреннюю противоречивость, несогласованность уголовного закона, что снижает его качество и функциональность.

Классификация уголовно-правовых институтов служит отправной точкой в системном познании этих феноменов, которые, будучи сами по себе комплексными образованиями, своей совокупностью образуют качественно новое явление - систему институтов уголовного права. В связи с этим в § 2 «Предпосылки системного анализа институтов уголовного права» обращается внимание на некоторые важные позиции, связанные с соблюдением требований системного исследования.

Автор подвергает критической оценке ставшую устойчивой научную традицию анализа системы институтов уголовного права исключительно с точки зрения структуры уголовного закона. Такой подход, отождествляя систему уголовного права и уголовного закона, не только демонстрирует грубый нормативизм; не только нарушает элементарные философские основания, выдавая следствие (структуру закона) за причину (систему права); но и самым непосредственным образом противоречит требованиям системного подхода, не позволяющего анализировать систему институтов уголовного права как замкнутое на законе образование, лишенное связей с внешней средой. Уголовный кодекс, как форма выражения уголовного права, не столько формирует, сколько отражает существующие или формирующиеся институты уголовного права. А потому логика теоретического анализа институтов должна идти не по линии «от кодекса - к праву», а, наоборот, «от права - к кодексу» с тем, чтобы оценить степень адекватности содержания и структуры уголовного закона содержанию и структуре уголовного права.

Этот путь предполагает в некоторой степени изолированное от УК РФ познание уголовного права. Такое изучение не только вполне возможно (до известного предела, разумеется), но и необходимо. И начинаться оно должно с познания «спроса на уголовное право» (А. Э. Жалинский). Спрос на уголовное право представляет собой осознанную обществом и оцененную профессиональными юристами потребность в уголовно-правовом реагировании на те или иные выходящие за пределы случайности деяния, причиняющие или создающие угрозу причинения существенного вреда личности, обществу или государству. Спрос порождается потребностями как минимум двух социальных субъектов: тех, кто нуждается в уголовно-правовой защите, и тех, кто, применяя уголовный закон, эту защиту предоставляет. Содержание «желаемого» уголовного права, степень абстрактности или конкретности предвидения механизма и результата удовлетворения потребности в уголовном праве у этих субъектов будут различными. Но в любом случае именно эти совокупные потребности определяют и содержание, и систему уголовного права.

Учитывая, что процесс зарождения спроса на уголовное право, его профессиональной обработки и реакции на него является перманентным, развивающимся параллельно с процессом реализации действующего (нормативно закрепленного) уголовного права, есть основания утверждать, что в любой момент существует как бы две системы институтов уголовного права: система, закрепленная в законе, и система, представленная в правосознании, отраженная прежде всего в научных публикациях по проблемам уголовного права. Этот факт не позволяет слепо следовать установленному в уголовном законе порядку изложения нормативных предписаний при обсуждении системы институтов уголовного права и разрабатывать пути оптимизации этой системы, исходя из нее самой. Он обусловливает необходимость «выхода» за рамки Уголовного кодекса в так называемую «внешнюю среду» уголовного права. Сказанное обязывает исследовать систему институтов уголовного права не только во взаимосвязи между собой и взаимодействии с институтами иных отраслей права, но и учитывать зависимость рассматриваемой системы от правотворчества, правовой доктрины, юридической практики, национальной правовой системы и международного правопорядка в целом.

Такое взаимодействие системы уголовно-правовых институтов с внешней по отношению к ним средой не приводит к «размыванию» самой этой системы, ее поглощению средой. Система институтов уголовного права имеет свои границы, до определенного предела автономна и независима от внешнего влияния, прежде всего в силу того, что обладает своеобразными функциями, которые не может выполнить любой другой элемент внешней по отношению к уголовному праву среды, а также по причине того, что система уголовно-правовых институтов имеет внутреннюю устойчивость, обусловленную структурой, элементным строением этой системы.

В уголовно-правовой науке структура системы институтов уголовного права не является общепризнанной. Однако наиболее распространен подход самостоятельного представления институтов Общей и Особенной частей уголовного права, исходя из наличия между ними субординационных связей. Он может быть взят за основу при изучении проблем систематизации уголовно-правовых институтов, однако требует принципиальных уточнений.

Во-первых, раздельная систематика институтов Общей и Особенной частей уголовного права не означает их изолированности друг от друга. Обе подсистемы, будучи относительно цельным и самостоятельным образованием, являются все же частью системы более высокого уровня - уголовного права в целом, в силу чего находятся в тесной системной связи между собой, образуя определенное единство.

Во-вторых, соглашаясь с тезисом о субординационных связях преступления и наказания с задачами и принципами уголовного права, важно подчеркнуть характер связей институтов преступления и наказания между собой. Описывать эту связь в категориях субординации невозможно, поскольку нормы, регламентирующие наказание, не подчиняются нормам о преступлении. Содержание норм об уголовном наказании детерминировано не столько законодательным пониманием преступления, сколько иными, более глубинными социальными факторами (представлением о детерминации человеческого поведения, целях уголовной политики и т. д.). С большей уверенностью можно вести речь и о том, что институты, посвященные преступлению и наказанию, находятся в отношениях координации. Она носит не только технический, организационный, но и содержательный характер. Разнообразие норм о наказании, его видах и правилах назначения определяется законодательным подходом к определению стадий, видов, категоризации преступлений. В связи с этим анализ соотношения институтов преступления и наказания позволяет установить степень полноты и беспробельности уголовно-правового регулирования, но не предрешает вопрос об адекватности наказания преступлению.

В-третьих, признавая в качестве исходного тезис о том, что институты Особенной части отражают конституционно установленные приоритеты уголовно-правовой охраны, нельзя упускать из виду, что сами эти приоритеты еще не свидетельствуют о субординационной связи между предметными институтами Особенной части. Каждый объект охраны, какое бы место в иерархии социальных ценностей он не занимал, является, с точки зрения учения об объекте преступления, равновеликим, требующим равного подхода к установлению норм о его защите. А потому субординационной связи между предметными институтами Особенной части быть не может.

Изложенное непосредственно подводит автора к анализу проблемы связей между элементами структуры системы институтов уголовного права. Требования системного подхода состоят в том, чтобы рассмотреть связь между институтами уголовного права лишь в качестве одного из видов связей, присущих их системе. Исходя из этого, важно отметить, что система институтов уголовного права, будучи по своему характеру открытой, имеет присущие любой системе «вход» и «выход» (А. И. Бойко).

Основные параметры «входа» заданы теми криминальными вызовами и угрозами, которые сложились в конкретный исторический отрезок в обществе, находящемся на определенном уровне экономического, социального, политического, нравственного развития, с присущим ему уровнем развития социальных и гуманитарных наук. Эти вызовы, будучи преобразованными системой институтов уголовного права, дают на «выходе» из системы результат действия отрасли в виде предупреждения преступлений, минимизации их количества и социальных последствий, обеспечения криминологической безопасности личности, общества и государства; иными словами, результат в виде некоторого преобразования той самой внешней среды, вызовы которой фиксируются на «входе» в систему уголовного права.

Связи системы институтов уголовного права с внешней средой заданы целями и задачами отрасли. В то же время цели уголовного права определяют не только его внешние, но и внутрисистемные связи между уголовно-правовыми институтами. Из всего многообразия в данном случае наиболее значимыми будут связи порождения (генетические), координации, субординации, взаимодействия, которые в своей совокупности призваны обеспечить поддержание гомеостаза системы уголовного права и его адаптацию к изменяющимся внешним условиям. Здесь важно отметить, что:

1) в системе уголовного права нет и не может быть не взаимосвязанных между собой или бездействующих институтов. «Мертвый» или «выпадающий» элемент, как правило «останавливает» всю систему; в результате она лишается качества системности и снижает или полностью утрачивает свою эффективность;

2) системный характер институтов не предполагает, что каждый из них должен иметь непосредственные связи со всеми остальными институтами. Конфигурация связей между уголовно-правовыми институтами нелинейна; между некоторыми институтами она может носить непосредственный характер, а между иными - опосредованный; между отдельными институтами будет существовать один вид связей, в то время как между другими - другой. Характер связей здесь будет определяться, прежде всего, содержанием уголовно-правовых институтов и местом, которое они занимают в системе отрасли.

Глава 4 «Система институтов современного Российского уголовного права» посвящена исследованию современного состояния институтов нормативных предписаний Общей и Особенной частей уголовного права.

В § 1 «Система институтов Общей части уголовного права» установлено, что основное предназначение Общей части состоит в нормативном «обслуживании» двух центральных категорий - преступления и уголовной ответственности (в связи с чем доказывается категориальный характер этих понятий, раскрывается их связь с иными феноменами). Именно вокруг них строится система институтов Общей части уголовного права (хотя и не ограничивается только ими).

Категория преступления конкретизируется предписаниями раздела II Общей части УК РФ. Признавая в целом адекватность структуры этого раздела подсистеме преступления, диссертант в тоже время констатирует:

1. Целесообразность вычленения из главы 3 УК РФ в самостоятельную структурную единицу закона норм, образующих институт множественности преступлений (опыт УК Украины, Узбекистана, Грузии).

2. Возможность разделения предписаний главы 8 УК РФ на две группы: об обстоятельствах, исключающих общественную опасность деяния, и обстоятельствах, исключающих виновность. Первую из выделенных групп в большей степени оправданно рассматривать в качестве составной части института понятия и категорий преступлений, в то время как вторую - составной частью института вины.

3. Необходимость совершенствования порядка изложения уголовно-правовых институтов в УК РФ, следуя логике: от общего к частному, от единичного к множественному, от общих правил к исключениям.

На основании проведенных исследований устанавливается, что категории преступления в уголовном праве России должны быть посвящены следующие институты (по порядку): институт понятия и категорий преступления, охватывающий субинститут обстоятельств, исключающих общественную опасность деяния; институт лиц, подлежащих уголовной ответственности; институт вины, содержащий субинститут обстоятельств, исключающих виновность; институт неоконченного преступления; институт множественности преступлений; институт соучастия в преступлении.

Категории уголовной ответственности посвящены разделы III, IV, VI УК РФ. Должная систематизация институтов подсистемы уголовной ответственности предполагает первоочередное решение вопросов соотношения уголовной ответственности, мер уголовно-правового характера и уголовного наказания. Исследуя их, автор делает вывод, что к мерам уголовно-правового характера, которые наряду с государственным порицанием выступают частью уголовной ответственности, следует относить: наказание; меры, его заменяющие (меры, применяемые при условном осуждении, меры воспитательного воздействия); и меры, назначаемые вместе с уголовным наказанием (конфискация имущества, меры принудительного лечения). Нормативные предписания уголовного законодательства, которые раскрывают содержание данных мер, правила их применения и неприменения (освобождения от них), и составляют тот корпус уголовно-правовых институтов, которые посвящены категории уголовной ответственности.

Автор констатирует не только пробельность этой подсистемы институтов (отсутствие института понятий и целей уголовной ответственности, правил назначения иных, кроме наказания, мер уголовно-правового характера), но и нарушение логики их расположения в структуре закона. С учетом проведенного исследования и опыта зарубежных стран (Беларуси, Украины, Узбекистана), предлагается новая структура и порядок изложения институтов, посвященных категории уголовной ответственности: институт понятия и целей уголовной ответственности; институт освобождения от уголовной ответственности; институт понятия и видов наказания; институт назначения наказания; институт освобождения от отбывания наказания; институт конфискации имущества и правил ее назначения; институт принудительных мер медицинского характера и правил их назначения; институт судимости.

В § 2 «Система институтов Особенной части уголовного права» автор отмечает наличие устойчивой и оправданной традиции считать, что эти институты объединяют предписания об ответственности за преступления, посягающие на однородные общественные отношения. Учитывая системообразующее значение объекта преступления, соискатель обращается к анализу этого феномена и констатирует:

1. Перечисление объектов охраны в ч. 1 ст. 2 УК РФ должно сочетаться с указанием на обобщенные «права и законные интересы человека, общества и государства», что обеспечит системе институтов Особенной части «открытый вход» на границе с внешней социальной средой, под воздействием которой эта система формируется.

2. Теория объекта преступления должна оптимизировать «вертикальную классификацию» объектов, на основе которой институты Особенной части логично представить как совокупность предписаний об ответственности за преступления, имеющие единый родовой объект и сгруппированные в рамки одной главы УК.

3. Иерархия объектов уголовно-правовой охраны не должна пониматься буквально, как приоритет одних объектов перед другими; она отражает не их соподчиненность, а социальную и политическую оценку, значимость для общества на том или ином этапе его развития. Исходя из положений Стратегии национальной безопасности России до 2020 года, которая носит подчеркнуто этатистский характер, принимая во внимание мировой тренд в части понимания соотношения личной и общественной безопасности, российскую историческую традицию первоочередной охраны интересов государства, а также мнение 73% опрошенных нами специалистов, диссертант делает вывод о том, что сложившаяся иерархия объектов уголовно-правовой охраны и основанная на ней последовательность изложения институтов Особенной части уголовного права должны быть пересмотрены.

Вместе с тем изменение порядка изложения институтов в Особенной части уголовного права сегодня блокируется структурой уголовного закона, который объединяет главы в разделы. Очевидно, что чисто механическая рокировка разделов не способна решить поставленную проблему, поскольку внутри каждого из разделов закона имеются главы о преступлениях, посягающих на весьма неравноценные по значимости объекты. В связи с этим дополнительно актуализируется тезис о необходимости отказа от разделов как структурной единицы уголовного закона. Их отсутствие позволит более свободно определять порядок расположения уголовно-правовых институтов, сопоставляя ценность отдельных родовых объектов посягательств.

Анализируя с этих теоретических позиций институциональное оформление Особенной части уголовного права, соискатель формулирует следующие положения:

1. Законодателем нарушается принцип оформления уголовно-правовых институтов в самостоятельные структурные единицы закона. Глава 16 УК РФ объединяет собой две самостоятельные группы преступлений: против жизни (ст. 105-110 УК РФ) и против здоровья (ст. 111-125); равным образом глава 17 УК РФ содержит описание двух групп преступлений: против свободы (ст. 126-128 УК РФ) и против чести и достоинства (ст. 128.1 УК РФ); глава 25 УК РФ охватывает преступления против здоровья населения (ст. 228-239 УК РФ) и преступления против общественной нравственности (ст. 240-245 УК РФ). Такой законодательный прием нельзя признать удачным, а тезис о возможности разделения глав 16, 17 и 25 УК РФ нашел поддержку у 69% опрошенных специалистов.

2. Законодателем недооценен такой объект, как избирательная система. В современных условиях опасность этих преступлений состоит не только (и не столько) в нарушении прав граждан, сколько в подрыве фундаментальных принципов организации государственной власти и управления в стране. С учетом опыта УК Швейцарии и ФРГ, а также принимая во внимание мнение 57% опрошенных специалистов, полагаем, что описание преступлений, предусмотренных ст. 141-142² УК РФ, должно быть осуществлено на уровне отдельной главы УК РФ, а эти нормы - образовывать самостоятельный уголовно-правовой институт, социально-правовая природа которого ближе к средствам защиты государственной безопасности, чем к личной.

3. Законодатель явно переоценил значимость интересов службы в коммерческих или иных организациях. В науке имеется достаточно свидетельств в пользу того, что институт ответственности за эти посягательства сформирован не в соответствии с основным объектом посягательства; защита же истинных объектов может быть осуществлена без выделения в УК РФ рассматриваемой главы.

На основе проведенных исследований систему институтов Особенной части уголовного права диссертант представляет следующим образом (по порядку): преступления против мира и безопасности человечества; преступления против основ конституционного строя и безопасности государства; преступления против общественной безопасности; преступления против жизни; преступления против здоровья; преступления против свободы личности; преступления против половой свободы и половой неприкосновенности личности; преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина; преступления против несовершеннолетних; преступления против чести и достоинства личности; преступления против собственности; преступления против предпринимательской и иной экономической деятельности; преступления против здоровья населения; преступления против общественной нравственности; преступления против безопасности природной среды; преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта; преступления против безопасности компьютерной информации; преступления против избирательной системы; преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления; преступления против правосудия; преступления против порядка управления; преступления против военной службы.

Глава 5 «Внутриотраслевые и межотраслевые связи институтов уголовного права» посвящена исследованию вопросов взаимосвязи институтов уголовного права между собой, а также с институтами иных отраслей права.

В § 1 «Взаимосвязь институтов Общей и Особенной частей уголовного права» автор отмечает, что в ее основе лежат, прежде всего, особенности генезиса предписаний Общей части. Значительная часть последних появилась как результат доктринального и нормативного обобщения предписаний Особенной части, итог «вынесения за скобки» общих для определенной группы норм положений. В связи с чем и сама эта связь может рассматриваться через призму философских категорий «общее» и «особенное». Вместе с тем целый ряд положений Общей части (о пределах действия уголовного закона; об обстоятельствах, исключающих преступность деяния; о назначении наказания; освобождении от ответственности и наказания; об особенностях уголовной ответственности несовершеннолетних и о «иных» мерах уголовно-правового характера) являются результатом не обобщения некоторой совокупности положений Особенной части, а следствием самостоятельного развития отдельных таких положений, распространения их юридической силы, изначально ограниченной ситуацией совершения каких-либо конкретных преступлений, на более широкий круг общественно опасных посягательств. Такие предписания Общей части сохраняют исключительно историко-генетическую связь с Особенной частью, которая не укладывается в границы соотношения «общего» и «особенного».

Это обстоятельство подчеркивает в некоторой степени самостоятельный характер Общей части уголовного права, которая по мере развития отрасли стала не просто «общим знаменателем» для множества конкретных уголовно-правовых запретов, но и приобрела гораздо более важную роль. Теперь институты Общей части выступают в качестве ограничений или требований, которым должны соответствовать породившие их некогда положения Особенной части. При этом определяющее значение институтов Общей части проявляется в том, что:

- понятие и конструкции, закрепленные в них, должны применяться в Особенной части в том смысле и значении, которое им придается Общей частью;

- то или иное законоположение может претендовать на роль предписания Общей части уголовного права лишь в случае, если оно применимо ко всем предписаниям Особенной части, доказало свою эффективность историческим опытом и получило более или менее однозначную положительную оценку в науке;

- любые исключения из общих правил, в принципе возможные и допустимые с точки зрения повышения эффективности уголовно-правового регулирования и учета конкретных обстоятельств совершения преступления, должны быть специально оговорены в Особенной части;

- все предписания Особенной части о преступности и наказуемости отдельных деяний (в том числе и исключительные, специальные предписания) должны иметь базу в институтах Общей части и опираться на них.

Такого рода связь предписаний и институтов Общей и Особенной частей обеспечивает уголовному праву внутреннюю согласованность и непротиворечивость. Связь эта должна быть адекватно отражена и уголовным законодательством. Вместе с тем, как показывает опыт, отечественный законодатель в целом ряде случаев вносит изменения в Особенную часть уголовного закона, не учитывая положений Общей части, что непременно отражается и на качестве закона, и на эффективности правоприменения (62% опрошенных респондентов указали, что испытывают проблемы с пониманием или применением уголовного закона, которые обусловлены именно несогласованностью отдельных его предписаний). Коллизии предписаний Общей и Особенной частей уголовного закона, как разновидность содержательных коллизий, имеют своей причиной факторы субъективного порядка, которые связаны как с несовершенством законодательной техники, так и с неразработанностью концепции построения уголовного закона. И в силу этого, такие коллизии - крайне нежелательное явление в механизме уголовно-правового регулирования. Исходя из содержания закона и общих правил разрешения коллизий они не могут быть преодолены. Не является оптимальным вариантом решения проблемы и создание коллизионных правил (Н. Н. Моршакова). Автор отмечает, что в рассматриваемой ситуации требуется не преодоление, а законодательное устранение коллизий; это единственно возможный способ восстановления системного единства уголовного закона в случае рассогласования предписаний между его Общей и Особенной частями.

При этом должно быть очевидно, что предписания и институты Общей части должны обладать большей стабильностью. Не они должны приспосабливаться к относительно быстро меняющимся предписаниям Особенной части, а наоборот, предписания Особенной части должны приводиться в соответствие с положениями Общей части. Это не означает для Общей части иммунитета от трансформаций. Но, внося поправки в Общую часть, надо понимать, что любая коррекция ее положений влечет за собой изменение сути уголовно-правовых явлений и конструкций, а потому сродни с вмешательством в генетический код уголовного права, способным породить непредсказуемые мутации. Диссертант особо подчеркивает, что гарантии стабильности Общей части уголовного права находятся вне сферы самого уголовного закона - в области нормотворчества и правопонимания. А потому они должны включать в себя утверждение в профессиональном сознании системного видения права и оптимизацию законотворческих процедур, прежде всего за счет совершенствования экспертных процедур и повышения статуса заключений правовой, криминологической, лингвистической и иных экспертиз.

В § 2 «Взаимосвязь институтов уголовного права и институтов иных отраслей права», в отличие от распространенной точки зрения (Н. И. Пикуров), диссертант устанавливает наличие межотраслевых связей для институтов не только Особенной, но и Общей части уголовного права. В работе подчеркивается, что единственной формой отражения межотраслевых связей в УК РФ является бланкетность. Различая два основных варианта проявления бланкетности: бланкетный признак (использование иноотраслевых терминов в законе) и собственно бланкетная диспозиция (формулирование нормы посредством ссылки на нарушение лицом тех или иных иноотраслевых правил), соискатель отмечает связь формы проявления бланкетности с содержанием межотраслевых связей. В частности, собственно бланкетная диспозиция может быть характерна только для норм Особенной части уголовного закона, в то время как бланкетный признак может быть свойственен нормам как Особенной, так и Общей части.

В работе критически оценивается мнение специалистов (А. В. Наумов, Н. И. Пикуров), полагающих, что бланкетная форма конструирования уголовного закона отражает наличие в уголовном праве межотраслевых нормативных образований. Подобного рода рассуждения ведут к фактическому размыванию границ системы уголовного права, признавая практически любой институт уголовного права межотраслевым, а любой нормативный акт - источником уголовно-правовой отрасли. Бланкетная диспозиция и бланкетные признаки не приводят к смешению разноотраслевого правового материала в одном правовом образовании, а скорее напротив, проводят между ним четкую грань, не допуская размывания границ уголовно-правовых норм и институтов. Иноотраслевое законодательство при бланкетных признаках и бланкетной диспозиции не становится частью уголовного законодательства, а выполняет лишь роль источника официального толкования уголовного закона (именно такой статус бланкетного материала признали 68% респондентов). При этом оно не смешивается с уголовно-правовым материалом и не образует межотраслевых формирований в исследуемой отрасли права.

Бланкетность, таким образом, отражает лишь связь моноотраслевых правовых образований. Принципиально иной тип межотраслевого взаимодействия демонстрируют комплексные межотраслевые институты, которые, как известно, характеризуют не структуру отдельной отрасли, а структуру права в целом (С. С. Алексеев). Их формирование может происходить на основе двух модельных ситуаций: когда метод уголовно-правового регулирования накладывается на предмет иных отраслей права и когда методы иных отраслей права накладываются на предмет уголовно-правового регулирования.

1. Регулируя позитивные, базисные общественные отношения, законодатель в ряде нормативных актов устанавливает правило, согласно которому поведение людей, нарушающее правовые рамки этих отношений, влечет уголовную ответственность. Образуемый при этом межотраслевой институт недостаточен для целей уголовно-правового регулирования в силу предписаний ч. 1 ст. 1 УК РФ. Уголовно-правовые средства регулирования общественных отношений, составляющих предмет комплексного законодательства, непосредственно подключаются лишь после того, как в уголовный закон будут внесены соответствующие положения. Такой прием является вполне обоснованным. Он обеспечивает, с одной стороны, собственно комплексный характер регулятивного законодательства, а с другой - необходимые межотраслевые связи норм и институтов уголовного права. Проблема возникает лишь в том случае, когда указание законодателя на необходимость установления уголовной ответственности в комплексном нормативном акте не сопровождается детальной проработкой этого вопроса в УК РФ. Образующийся при этом пробел в уголовном праве с необходимостью требует законодательного устранения.

2. Второй тип комплексных межотраслевых институтов возникает в ситуации, когда на предмет собственно уголовно-правового регулирования накладываются элементы методов иных отраслей права. Таковыми образованиями можно признать институты компенсации вреда потерпевшему, судимости, мер медицинского характера, конфискации имущества и некоторые другие. Их объединяет расширение спектра применяемых к регулированию уголовно-правовых отношений методов и комплексный характер правового воздействия. Формируемое правовое образование имеет очевидно межотраслевой характер и не может быть полностью поглощено какой-либо отдельной отраслью права. В связи с этим вполне целесообразно урегулировать соответствующие отношения на уровне самостоятельного нормативного акта, который наряду с УК РФ должен считаться источником уголовного права (48% респондентов согласились с такой возможностью).

Далее автор обращает внимание еще на один правовой феномен, связанный с существованием в российской системе права двух относительно самостоятельных охранительных отраслей: уголовного и административно-деликтного. Учитывая единый охранительный характер предписаний и их тесную подвижную связь, можно говорить о том, что граничащие друг с другом уголовно-правовые и административно-деликтные институты образуют особый правовой феномен - межотраслевой пограничный институт. Его специфика состоит в том, что методы смежных отраслей права применяются для регулирования однотипных общественных отношений, возникающих в связи с совершением правонарушения, настолько значимого, что требует публичной правовой ответственности. Автор констатирует, что рассматриваемый феномен не укладывается в границы только что отмеченных типов межотраслевых связей, поскольку при однотипности юридических фактов, порождаемых ими отношений и методов регулирования, нормы права все же образуют хотя и взаимосвязанные, но различные правовые институты, принадлежащие различным отраслям права. В отличие от рассмотренных ситуаций, основная задача при изучении и применении граничащих уголовно-правовых и административно-правовых институтов состоит не в их интеграции, а напротив, а их предельно четком разграничении. Такое разграничение невозможно провести без комплексного межотраслевого анализа соответствующих правовых норм.

Глава 6 «Перспективы развития институтов российского уголовного права» определяет установленные исследованием ориентиры возможного развития уголовного права через призму его институционального строения и структуры.