Гражданско-правовая конструкция юридического лица несобственника

Глава третья «Титулы владения имуществом юридических лиц несобственников» посвящена исследованию правовой природы и структуры оперативного управления и хозяйственного ведения; в ней подвергается анализу правовой режим имущества юридических лиц несобственников.

В параграфе первом «Правовая природа и структура правоотношений оперативного управления и хозяйственного ведения» автор строит свои рассуждения исходя из того, что оценка юридической природы хозяйственного ведения и оперативного управления отличается особой сложностью в силу действия ряда факторов, характерных для отечественного правопорядка, в частности, российским кодифицированным законодательством не даются признаки вещных прав, а система вещных прав включает различные по своему содержанию элементы.

Положение современных учреждений и унитарных предприятий не укладывается в рамки римского правового постулата, сформулированного Ульпианом - Nemo plus iuris ad alium transferre potest, quam ipse haberet (Никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам). При отчуждении имущества, закрепленного за юридическим лицом несобственником, у приобретателя возникает большее по содержанию право, чем у лица, осуществившего отчуждение.

Возможность отчуждать имущество от своего имени, но в собственность иных лиц, для учреждений и унитарных предприятий делает их положение в отношениях с собственником близким к положению комиссионера в отношениях с комитентом. Комиссионер, действуя от своего имени, но не будучи собственником, может способствовать образованию права собственности у иного лица в отношениях за пределами самого договора комиссии, т. е. у покупателя. Похожие полномочия имеются у доверительного управляющего по отношению к имуществу учредителя управления. Более широкие, в том числе и названные, возможности может предоставлять агенту агентский договор.

Несмотря на сходство права оперативного управления и права хозяйственного ведения, с одной стороны, и доверительного управления (комиссии, агентирования) - с другой, сделать вывод об обязательственной природе первых отношений не представляется возможным. Анализ любой современной обязательственной конструкции позволяет утверждать, что ее существование не связано с фактом существования лица как такового, в то время как право оперативного управления и право хозяйственного ведения присуще учреждению или унитарному предприятию в силу передачи, не ограничено фиксированным периодом времени.

Правоотношения оперативного управления и хозяйственного ведения имеют две составляющие:

- относительные отношения собственника имущества с одной стороны и учреждения или унитарного предприятия - с другой, в которых оба лица имеют права и обязанности;

- абсолютные отношения учреждения или унитарного предприятия, являющегося управомоченным лицом, с одной стороны и неопределенно широкого круга лиц, обязанных воздержаться от посягательств на имущество - с другой.

Основная специфика сложных правоотношений оперативного управления и хозяйственного ведения заключается в их относительных составляющих, поскольку обязанности воздержаться от активных действий в отношении чужого имущества не могут обладать существенными особенностями.

Правоотношения оперативного управления и хозяйственного ведения имеют признаки, характерные для:

- обязательственных правоотношений:

а) связанных с пользованием имуществом (возможность регулировать содержание правоотношения волей собственника - определять цели использования имущества, возможность инициировать изъятие имущества при нарушении условий пользования);

б) связанных с косвенным представительством (возможность передавать право, большее по содержанию и характеру, чем принадлежит юридическому лицу несобственнику);

- вещных правоотношений (регистрация права, возникновение права без договора с собственником).

Названные черты обязательственных отношений, а также отсутствие у права оперативного управления и права хозяйственного ведения свойства следовать за вещью свидетельствует о целесообразности их исключения из числа ограниченных вещных прав.

Рассмотрение структуры правоотношений оперативного управления и хозяйственного ведения автор осуществляет по элементам, уделяя внимание объекту, субъектам и содержанию отношений.

Особенность объектов правоотношений оперативного управления и хозяйственного ведения заключается в том, что при нормальном развитии они удовлетворяют субъективные интересы по меньшей мере двух субъектов: в первую очередь - лица, наделенного соответствующим ограниченным правом, затем - интерес собственника. Хотя экономический интерес собственника и затрагивается при совершении юридически значимых действий с имуществом учреждений и унитарных предприятий, далеко не всегда его оценка в отношениях с третьими лицами должна осуществляться в силу закона.

Диссертант отмечает, что с научных позиций решение проблемы соотношения права на здание и помещение находится в тесной связи с упразднением предприятия как объекта права. Названная связь заключается в том, что изменения закона в обоих случаях должны быть нацелены на систематизацию положений об объектах гражданских прав, исключая ситуации, когда имеется возможность рассматривать одновременно в качестве объекта права и целое (здание, предприятие), и его часть (помещение, входящее в состав предприятия имущество).

Обособленный имущественный комплекс, используемый для осуществления предпринимательской деятельности, не является объектом права оперативного управления или хозяйственного ведения. Объектами права и правоотношения оперативного управления и хозяйственного ведения являются отдельные вещи, входящие в состав имущественных комплексов юридических лиц несобственников.

Для отношений между собственником имущества и созданным им юридическим лицом несобственником характерны следующие признаки.

Во-первых, они являются относительными, более того, изначально рассчитаны исключительно на двухсторонний характер связи: появление в них элемента множественности (на стороне собственника или созданного им юридического лица) создает ряд правовых коллизий регулирования соответствующих отношений.

Во-вторых, эти отношения не носят договорного характера, т. е. объем прав и обязанностей не может определяться соглашением его сторон; они не рассчитаны на существование параллельных отношений договорного типа.

В-третьих, отношения между собственником имущества и юридическим лицом строятся на принципе подчинения их содержания (прав и обязанностей) воле одной из сторон - собственника, который может изымать неиспользуемое имущество, определять размер отчислений в бюджет, обладает рядом полномочий, делающих хозяйственное ведение и оперативное управление отношениями с неопределенным и нестабильным содержанием.

В-четвертых, в рамках отношений собственника с учреждением или унитарным предприятием юридическому лицу представляется возможность, напоминающая полномочие представительского типа. Организация может своим действием без специального поручения при отчуждении имущества в пользу иных лиц передать права, большие, чем принадлежат ей.

Оперативное управление и хозяйственное ведение как правовые явления, обеспечивающие экономическую безопасность государства, в международно-правовом аспекте не получают поддержки. Наличие сложной структуры у правоотношения оперативного управления (по нормам отечественного права) фактически игнорируется международно-правовой практикой ЕСПЧ, основанной на гуманистических ценностях.

Рассмотрение юридических лиц несобственников как самостоятельных участников имущественных правоотношений или органов публичных образований зависит от применяемого права:

- на национальном уровне - при применении норм системы права конкретной страны лица, учрежденные публичными образованиями, рассматриваются как самостоятельные участники общественных отношений, по их долгам публичные образования привлекаются к имущественной ответственности, только если это прямо предусмотрено законом;

- на международном уровне - при применении норм международно-правового характера отношения с участием юридических лиц, учрежденных и контролируемых в принятии (реализации) публичными образованиями наиболее значимых решений, квалифицируются как происходящие в действительности с участием публичных образований.

Нормативная конструкция юридического лица несобственника на международном уровне понимается как обеспечивающая включение публичных образований в имущественные отношения с участием граждан и юридических лиц. Такой квалификацией общественных отношений гарантируется непосредственная защита интересов контрагентов учреждений и унитарных предприятий. Отказ учитывать специфику организационных отношений между публичным образованием и созданными им юридическими лицами обусловлен оценкой имущественных интересов частных лиц как приоритетных по отношению к имущественным интересам государства и муниципальных образований.

В конструкции юридического лица несобственника последовательно реализуется концепция персонифицированного имущества. Нормативное закрепление конструкции позволяет государству и муниципальным образованиям решать две задачи:

- обособлять имущество учредителя, обладающего существенными ресурсами, в целях эффективного использования, способствуя нормальному обращению объектов гражданских прав (в процессе регулятивных отношений);

- ограничивать имущество учредителя от наложения взыскания в связи с его экономической деятельностью и возможностью привлечения к имущественной ответственности (прогнозируемой возможностью вовлечения в охранительные отношения).

Теория «персонифицированного имущества», связываемая прежде всего со стремлением ограничить риски организаторов экономической деятельности, является результатом развития теории «целевого имущества» А. Бринца XIX в., со смещением смысловой нагрузки от регулятивного сегмента к охранительному, от идеалистических воззрений - к реалистическим (прагматическим), от посвящения имущества определенной цели, могущей существовать за пределами границ жизни человека, - к стремлению организаторов дела ограничить свои риски объемом выделенных юридическому лицу активов.

Возможность рассматривать учреждения и унитарные предприятия как персонифицированное имущество публичного образования подтверждается принципиальным подходом законодателя, сохраняющего за государством или муниципальным образованием право собственности, наделяющего при этом названные юридические лица специфическими правовыми титулами и обособляющего соответствующую часть имущества от казны.

Российская модель юридического лица несобственника интересна тем, что реализованная в ней идея «персонифицированного имущества» связана как с охранительным аспектом - защитой учредителя (участника), его имущества, ограничением рисков, так и с устранением сложностей участия в регулятивных отношениях публичных образований. В этом смысле конструкция юридического лица несобственника является именно специальным случаем реализации концепции «персонифицированного имущества», объединяющим достижения различных исторических эпох развития теории юридического лица.

Во втором параграфе «Правовой режим имущества юридических лиц несобственников» отмечается, что буквальный текст закона позволяет исходить из того, что юридические лица несобственники могут обладать имуществом на праве: а) оперативного управления; б) хозяйственного ведения; в) самостоятельного распоряжения; г) постоянного (бессрочного) пользования. Если первые три категории прав распространяются на любые объекты, входящие в состав имущества юридического лица, то последнее право - только на земельные участки.

Практика недофинансирования учреждений со стороны собственников является причиной допущения законодателем для учреждений возможности осуществлять приносящую доход деятельность, а самостоятельное распоряжение является стимулом к экономической эффективности и большому числу случаев реализации права на осуществление предпринимательской деятельности. В соответствии с п. 2 ст. 299 ГК РФ плоды, продукция и доходы от использования имущества, находящегося в оперативном управлении, а также имущество, полученное учреждением по договору или иным основаниям, поступают в оперативное управление учреждения в порядке, установленном ГК РФ, другими законами и иными правовыми актами для приобретения права собственности. Следовательно, по действующему законодательству, возникшее право на доходы учреждения необходимо считать оперативным управлением.

По мнению диссертанта, имущественное право, которое возникает у учреждения на приобретенные в результате предпринимательской деятельности вещи, существенно отличается по своему содержанию от права оперативного управления на имущество, полученное от собственника и приобретенное за счет сметных средств. Однако не следует предлагать новое понятие при определении такого права, перегружая и без того изобилующие терминами нормативные правовые акты.

Если предположить, что существует отдельное «право самостоятельного распоряжения имуществом» учреждения, то следует признать, что применительно к недвижимости его придется регистрировать, делая соответствующую запись в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Тогда органу, производящему регистрацию, будет необходимо давать оценку финансовой деятельности организации, подавшей документы с целью регистрации права, и определять источники, за счет которых это имущество приобретено. Такой финансовый анализ - процедура не только сложная, она выходит за рамки функций регистрирующего органа. Это обстоятельство является веским практическим аргументом в пользу рассмотрения права самостоятельного распоряжения имуществом учреждения как права оперативного управления, с оговоркой «особого рода».

Приведенный анализ правовой природы и структуры правоотношений хозяйственного ведения и оперативного управления позволяет автору определить признаки конструкции юридического лица несобственника: юридическое лицо несобственник - это эффективная гражданско-правовая конструкция, позволяющая непротиворечиво реализовать модель единоличного контролируемого управления организацией, созданной публичным образованием.

Конструкцию юридического лица несобственника предопределяет наличие у соответствующих субъектов права следующих признаков:

- отсутствия способности обладать правом собственности на любое имущество. Лишение законом юридических лиц возможности обладать имуществом на праве собственности приводит к появлению нормативной конструкции юридического лица несобственника после законодательной фиксации круга характерных для них специфических титулов владения имуществом;

- способности владеть имуществом на специфических титулах, не характерных для других юридических лиц, физических лиц и публичных образований;

- специальной правоспособности, особенность которой заключается в прямо сформулированных законом запретах на участие в договорных отношениях конкретных типов;

- возможности совершения наиболее важных юридически значимых действий с согласия иного субъекта права (собственника имущества).

Автор отмечает, что конкретные юридические лица, не обладающие правом собственности на имущество, но принципиально могущие обладать таковым, выходят за рамки гражданско-правовой конструкции юридического лица несобственника и, как следствие, в данной работе не рассматриваются.

Глава четвертая «Правовое положение учреждений» посвящена анализу особенностей регулятивных и охранительных отношений с участием учреждений.

В параграфе первом «Учреждения как участники регулятивных гражданских правоотношений» исследуются такие направления, как осуществление учреждением приносящей доход деятельности, совершение юридически значимых действий с согласия собственника, легальные запреты на участие учреждений в договорных обязательствах.

Законодатель говорит о праве учреждения осуществлять приносящую доходы деятельность (п. 2 ст. 298 ГК РФ). Буквальное толкование данной нормы в отрыве от других позволяет сделать вывод, что в уставе учреждения нельзя предусматривать обязанность осуществлять приносящую доходы деятельность. Однако узкое толкование закона не сообразуется с его действительным смыслом. Гражданское законодательство должно толковаться как позволяющее собственнику при принятии устава оговорить возможность (право) для учреждения дополнительно осуществлять деятельность по передаче имущества, выполнению работ или оказанию услуг, а также получать от этого доход. Существование такого установления в законе не может толковаться как введение запрета на определение в качестве основной цели учреждения (его обязанности) осуществление платной общественно полезной деятельности (организация спектаклей, выставок и т. п.).

Автономия воли участника гражданского оборота, будучи одной из основных черт гражданско-правовых отношений, часто ограничивается рамками закона. Ограничения автономии воли субъекта гражданских правоотношений отчетливо видны в установленных законом возможностях субъекта, обладающего полной дееспособностью, совершать определенные юридически значимые действия с согласия собственника.

Является желательным терминологическое размежевание в рамках кодифицированного закона согласия на сделку (выражаемого участником гражданского оборота), разрешения на сделку (даваемого органом публичной власти) и одобрения сделки (осуществляемого органом юридического лица).

Действия антимонопольного органа и Банка России по выражению согласия на совершение сделок было бы правильнее называть разрешением, а не согласием. Принципиальное различие с «классическим» согласием заключается в том, что названные органы действуют, изъявляя свою волю не в собственных интересах, а в интересах публичных. Кроме того до выражения согласия дается оценка не экономической целесообразности или приемлемости сделки для конкретного субъекта гражданского оборота, а соответствию формальным критериям, установленным правом, а также наличию (отсутствию) негативного влияния в целом на рынок или на его крупные сегменты.

Юридическое значение имеет не выражение воли вовне, например путем составления простого письменного или нотариально удостоверенного согласия, а трансляция данного согласия сторонам сделки или третьим лицам. Сама по себе фиксация воли в письменном документе не означает, что сделка совершалась согласно воле лица, чье согласие требуется по закону. Согласие может быть выражено в виде документа с расчетом на его передачу сторонам сделки или иным заинтересованным лицам с учетом каких-либо последующих обстоятельств. Выражение согласия на совершение сделки это не просто его фиксация в надлежащей форме, а именно трансляция в надлежащей форме надлежащим лицам.

Законодательство допускает решение важнейших вопросов внутреннего устройства юридических лиц несобственников (создание филиалов и представительств), а также вопросов «субъектообразования» (создания учреждениями и унитарными предприятиями других юридических лиц) только с согласия собственника. Такие действия по созданию подразделений юридического лица и соответственно новых юридических лиц не являются сделками, поскольку в первом случае они не направлены на возникновение, изменение или прекращение каких-либо гражданских прав и обязанностей, а во втором влекут рождение нового субъекта, иными словами, направлены на возникновение правосубъектности, а не субъективного права или обязанности.

Практику толкования высшими судебными инстанциями законодательства о совершении учреждениями и унитарными предприятиями сделок без согласия собственника нельзя назвать стабильной. Так, с принятием Части первой ГК РФ считалось, что указанные сделки ничтожны , к настоящему времени они оцениваются как оспоримые . Если допустить экстраполяцию данной позиции на иные отношения по поводу совершения юридически значимых действий с согласия участников гражданских правоотношений, придется сделать вывод, что отсутствие согласия влечет возможность оспаривания сделки, а не ее ничтожность.

Возможность совершения наиболее важных юридически значимых действий с согласия иного субъекта права (собственника имущества) - конститутивный признак конструкции юридического лица несобственника, обеспечивающий осуществление текущего контроля учредителя. Согласие на совершение юридически значимого действия - более широкая по своему содержанию юридическая категория, чем согласие на совершение сделки.

Согласие на совершение сделки - это сделка, позволяющая иному лицу совершить сделку, непосредственно влекущую имущественные последствия, от собственного имени без риска законного удовлетворения судом требований о признании ее недействительной.

В законе в качестве общего правила следует установить диспозитивный срок действия согласия на совершение сделки, равный одному году, а также ввести императивную норму о максимальном сроке действия согласия. По аналогии с доверенностью такой срок мог бы равняться трем годам.

Автор отмечает, что правовое положение юридических лиц несобственников характеризуется рядом отличительных законодательных запретов на участие в обязательственных отношениях. Специфика заключается в том, что запреты на участие в обязательствах, подпадающих под определенные договорные конструкции, сопряжены с конкретными организационно-правовыми формами юридических лиц несобственников (учреждениями и унитарными предприятиями) или их видами (типами). Такой способ законодательного определения границ специальной правоспособности характерен для норм о юридических лицах, не могущих обладать имуществом на праве собственности.

В параграфе втором «Учреждения как участники охранительных гражданских правоотношений» рассматривается имущественная ответственность учреждений, специфика отношений, связанных с ведением лицевых счетов бюджетных учреждений и влияние таких отношений на возможность принудительного исполнения судебных актов.

Общим правилом для отечественного гражданского права является несение юридическим лицом ответственности по принятым обязательствам всем своим имуществом. Данный признак настолько важен для названной категории участников гражданских правоотношений, что законодатель счел необходимым включить его в легальное определение юридического лица.

В работе рассматриваются положения действующего гражданского законодательства и ряда подзаконных актов, исключающих возможность наложения взыскания на имущество казенных, бюджетных и автономных учреждений. По долгам казенных учреждений предусмотрена субсидиарная ответственность собственника имущества, а по долгам бюджетных и автономных учреждений такая ответственность национальным правом не предусмотрена, в связи с чем диссертант констатирует отсутствие действенных механизмов защиты интересов контрагентов последних.

В то же время ЕСПЧ исходит из необходимости деления юридических лиц на правительственные и неправительственные, причем государство несет ответственность за деятельность частных компаний, с учетом их зависимости от публичных образований. Из юридических лиц несобственников в России значительная степень самостоятельности от их учредителей (публичных образований) присуща унитарным предприятиям, а не учреждениям. При этом даже унитарные предприятия расцениваются ЕСПЧ как организации, зависимые от публичных образований . В практике ЕСПЧ нет случаев, когда названный суд исходил бы из самостоятельности государственных или муниципальных учреждений, достаточной для признания жалобы российского заявителя недопустимой. Если нарушения интересов частных кредиторов бюджетными учреждениями нового типа станут массовыми, к чему располагает содержание российского права, они будут чаще прибегать к международно-правовым средствам защиты или стремиться к инициированию судебных процедур по иностранному праву, всячески избегая действия отрицательного для них фактора - юрисдикционного иммунитета. На внешнеполитической и внешнеэкономической арене это будет снижать престиж Российского государства.

Исключение законодателем возможности наложить взыскание на часть имущества учреждения должно сопровождаться возложением ответственности на того субъекта, в пользу которого сделано соответствующее исключение: иной подход противоречит принципу равенства участников гражданского оборота. Законодателем может решаться дифференцированно, будет ли такая ответственность полной или она должна быть ограничена стоимостью имущества, исключенного из-под взыскания.

По долгам юридических лиц, являющихся органами власти либо их управлениями делами, лимит имущественной ответственности публичных образований устанавливаться не должен, поскольку наделение гражданской правосубъектностью в данном случае связано с реализацией одной из моделей обеспечения выполнения функций публичной власти.

Правовое регулирование расчетных отношений с участием казенных и бюджетных учреждений построено на принципе минимизации их участия в гражданском обороте. Особенности статуса данных юридических лиц в отношениях с банками к настоящему времени не определяются специальными нормами, поскольку из существующих классических моделей исполнения госбюджета - банковской и казначейской - в России реализована вторая. Центральной фигурой такой модели является само казначейство, а в условиях федерализма - совокупность финансовых органов публичных образований.

Открытие и ведение в органах казначейства лицевых счетов казенных и бюджетных учреждений, фактически замещающих банковские счета, образуют нормативно закрепленную процедуру защиты их имущества от наложения взыскания. Невозможность принудительного наложения взыскания на соответствующие денежные средства учреждений судебными приставами-исполнителями противоречит принципу обязательности судебных постановлений, отрицательно сказывается на интересах кредиторов, нивелирует значение признака юридического лица - самостоятельной имущественной ответственности.

Глава пятая «Правовое положение унитарных предприятий» посвящена анализу особенностей участия унитарных предприятий в регулятивных и охранительных гражданских правоотношениях.

В параграфе первом «Унитарные предприятия как участники регулятивных гражданских правоотношений» рассматриваются установленные законом случаи совершения унитарным предприятием юридически значимых действий с согласия собственника, легальные запреты на участие унитарных предприятий в договорных обязательствах, унитарные предприятия и обязательные конкурентные процедуры заключения договоров, модели управления юридическими лицами, учрежденными публичными образованиями.

Автором исследуются легальные запреты на участие унитарных предприятий в договорных обязательствах, он приходит к выводу о необходимости установления дополнительных ограничений, которые будут действовать в интересах кредиторов названных субъектов. Для защиты интересов кредиторов унитарных предприятий, по обязательствам которых публичные образования не несут субсидиарной ответственности, следует ограничить сделки: а) по безвозмездному изъятию имущества в пользу собственника; б) сделки по предоставлению в возмездное или безвозмездное пользование унитарному предприятию имущества его собственника на договорном основании.

В диссертации исследуются участие унитарных предприятий в обязательных конкурентных процедурах заключения договоров. Сосуществование унитарных предприятий, готовых оказывать услуги наряду с субъектами предпринимательской деятельности, жестко подчиненными экономическим законам, должно сохраняться в отечественной правовой и экономической практике для удовлетворения публичных нужд. Механизм оспаривания торгов в этом случае хотя и не гарантирует идеальной конкуренции, но исключает откровенно противозаконное «отсеивание» субъектов предпринимательской деятельности, желающих участвовать в конкурентных процедурах.

Сосуществование различных вариантов удовлетворения публичных интересов должно сохраняться в отечественной экономике и праве. Плюрализм моделей построения экономических отношений в этом случае не устраняет конкуренции добросовестных участников гражданского оборота, но делает экономическую систему более стабильной и сбалансированной.

Нормы законодательства о размещении государственных и муниципальных заказов необходимо корректировать путем указания на возможность возложения действий по оказанию тех или иных услуг исключительно на орган государственной власти, государственное учреждение или государственное унитарное предприятие только законом или надведомственным нормативным правовым актом органа государственной власти Российской Федерации (Президента или Правительства России). В противном случае региональное и ведомственное нормотворчество будет негативно влиять на конкуренцию. Выбор исключительно федеральных законов в качестве источников ограничений нерационален.

Нормы действующего законодательства, посвященные особым случаям участия юридических лиц несобственников в конкурентных процедурах, нормы, запрещающие такое участие в исключение из общих правил, а также нормы, дающие возможность названным субъектам участвовать в гражданских правоотношениях для удовлетворения публичных нужд без проведения конкурентных процедур, не построены на единой концепции вовлечения в гражданский оборот учреждений и унитарных предприятий. Рациональное построение системы экономических связей с участием публичных образований и созданных ими юридических лиц, не создающее предпосылок для ущемления конкуренции, возможно при условии четкого определения случаев, когда учреждения и унитарные предприятия могут быть сторонами государственных или муниципальных контрактов с привилегиями, с ограничениями или вообще не могут быть сторонами контрактных отношений.

Возвращаясь к проблеме классификации юридических лиц, диссертант отмечает, что при делении юридических лиц на корпорации и унитарные организации может приниматься во внимание не только (1) критерий членства или (2) критерий числа участников, но и (3) критерий реализуемой модели управления организацией.

Законодательство о юридических лицах, определяя количество и состав их органов управления, предусматривает две основные модели управления юридическими лицами, созданными публичными образованиями для активного участия в экономических отношениях:

- модель контролируемого единоличного управления, при которой управление осуществляется руководителем, согласующим наиболее важные решения с органом публичной власти;

- модель корпоративного управления, при которой строго распределенные полномочия реализуются несколькими органами, по меньшей мере один из которых коллегиальный.

В российском законодательстве модель контролируемого единоличного управления представлена в организационно-правовой форме унитарного предприятия, модель корпоративного управления - в хозяйственных обществах и государственных корпорациях.

Целесообразно сохранение в объективном праве норм, позволяющих названным моделям сосуществовать. Модель контролируемого единоличного управления непротиворечиво и системно реализуется через конструкцию юридического лица несобственника (организационно-правовую форму унитарного предприятия), модель корпоративного управления - через организационно-правовые формы, отнесенные законом к числу хозяйственных обществ.

Определение данных моделей создает методологическую основу для научного анализа процессов развития законодательства (стран, относящихся к различным правовым семьям) о юридических лицах, созданных публичными образованиями для активного участия в экономических отношениях, позволяет сформулировать ряд практических предложений, связанных с выбором модели управления организацией, обладающей гражданской правосубъектностью. Выделение названных моделей и приведение доказательств их наибольшей эффективности для различных ситуаций и достижения различных целей обусловлено также наблюдающимся в международной и национальной практике стремлением к универсализации моделей управления, повсеместному переходу на корпоративную модель.

На международном уровне модель корпоративного управления в настоящее время рассматривается фактически как единственно возможная в Руководящих принципах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) (Organisation for economic co-operation and development - OECD) по корпоративному управлению на государственных предприятиях, согласованных государствами-участниками 22 апреля 2004 г. В России стремление к переходу на корпоративную модель четко закреплено в Концепции развития гражданского законодательства, предлагающей в качестве альтернативы унитарным предприятиям хозяйственные общества со стопроцентным участием государства.

Проведенная автором сравнительная характеристика законодательства России, Китая и Норвегии также свидетельствует в пользу необходимости сохранения в отечественном праве двух моделей управления «государственными юридическими лицами»: корпоративной (предполагающей сложную структуру органов управления) и модели единоличного контролируемого управления (базирующейся на принципе единоначалия).

Корпоративную модель управления целесообразно использовать при существенных масштабах деятельности юридического лица: большого штата, высокой стоимости имущества, необходимости рационального освоения значительного объема финансовых средств, выделяемых государством, сложности принятия управленческих решений в связи с инновационным характером деятельности организации.

Факторами, свидетельствующими о необходимости использовать модель единоличного контролируемого управления, являются: секретный характер сведений, с которыми работает орган управления, влекущий минимизацию числа осведомленных лиц во всем производственном цикле; стандартный характер деятельности, не требующей принятия сложных управленческих решений; требование быстрой (оперативной) реакции на задания органа публичной власти, если последний компетентен в принятии решения по существу, а юридическое лицо приводит решения в исполнение.

По мнению диссертанта, государственная корпорация является спорной альтернативой унитарному предприятию, а решение о введении данной конструкции в отечественное право недостаточно органично вписывается в отечественное законодательство с точки зрения построения системы юридических лиц, их легальной классификации, существования организационно-правовой формы акционерного общества (континентального европейского аналога корпорации). Учитывая, что юриспруденция - дисциплина прикладная и закон должен совершенствоваться прежде всего с поправкой на состояние общественных отношений, в том числе учитывать период их существования, надо признать рациональным сохранение корпораций, созданных на заведомо ограниченный период, с одной стороны, и преобразование государственных корпораций, созданных на продолжительный период, в акционерные общества одного акционера (государства) - с другой.

Параграф второй «Унитарные предприятия как участники охранительных гражданских правоотношений» посвящен анализу недействительных сделок унитарного предприятия, приводящих к невозможности осуществления определенной уставом деятельности, приватизационных сделок, сделок по передаче имущества публичного образования в пользование унитарным предприятиям.

Все недействительные сделки с участием унитарных предприятий можно классифицировать с учетом такого критерия, как их субъектный состав. Первая классификационная группа охватывает сделки между унитарными предприятиями и иными хозяйствующими субъектами - физическими и юридическими лицами. К первой группе нередко относятся сделки, влекущие невозможность осуществлять деятельность, предусмотренную уставом. Вторая классификационная группа включает сделки между унитарными предприятиями и учредившими их публичными образованиями. Типичными случаями таких сделок является безвозмездное изъятие имущества собственником, а также передача имущества в аренду вместо передачи в хозяйственное ведение или оперативное управление.

Приведенная классификация недействительных сделок по субъектам их совершения способствует лучшему пониманию проблемы недействительности цепи сделок. Типичными недействительными сделками унитарных предприятий являются действия, направленные на отчуждение имущества публичных образований в обход законодательства о приватизации. Противоречащий объективному праву результат достигается в этом случае в результате совершения не одного, а двух юридически значимых действий: 1) мнимой передачи имущества в хозяйственное ведение унитарного предприятия; 2) последующего отчуждения имущества унитарным предприятием в пользу физического или юридического лица. Два данных юридических акта в мотивировочных частях судебных решений получают одновременную оценку. При этом в резолютивных частях решений дается квалификация лишь последней (основной) сделки.

Сделки с участием публичных образований и учрежденных ими юридических лиц несобственников оцениваются как самостоятельные юридические акты, когда их негативный результат очевиден сам по себе; в структуре цепи сделок с участием физических и юридических лиц они не получают самостоятельной оценки. В таком подходе отчасти прослеживается доминировавшее ранее отношение к распорядительным актам органов, управляющих публичной собственностью, как к административным актам, а не сделкам.

Недействительные сделки унитарного предприятия, приводящие к невозможности осуществления деятельности, определенной уставом, рассматриваются с позиции теории недействительности сделок и круга обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу.

Нормы о недействительности сделок унитарных предприятий, лишающих его возможности «осуществлять деятельность, цели, предмет, виды которой определены уставом такого предприятия» в законе быть не должно, поскольку судам приходится давать оценку не соответствующим сделкам, а их последствиям. При оценке действительности сделки могут приниматься во внимание только те обстоятельства, которые существовали до и в момент ее совершения, последующие обстоятельства учитываются при расторжении договора. Как следствие, нельзя оценивать перечисление унитарному предприятию из бюджета суммы, необходимой для приобретения имущества, достаточного для достижения уставных целей, если такое перечисление осуществляется по решению, принятому публично-правовым образованием после совершения сделки. При этом сама сделка могла совершаться именно с принятием во внимание разумного управленческого прогноза о том, что решение о бюджетном финансировании будет принято.

Согласно п. 9 ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 21 декабря 2001 г. № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества» сфера действия названного нормативного правового акта не распространяется на отношения, возникающие при отчуждении государственными и муниципальными унитарными предприятиями, государственными и муниципальными учреждениями имущества, закрепленного за ними в хозяйственном ведении или оперативном управлении. Приведенное правило позволяет юридическим лицам отчуждать имущество публичных образований без выполнения процедур, обеспечивающих соблюдение интересов Российской Федерации, ее субъектов, а также муниципальных образований.

Автор доказывает, что в объективное право следует ввести формальные критерии, которые не позволяли бы должностным лицам обходить законодательство о приватизации или делали бы это крайне затруднительным. Приватизационное законодательство должно содержать правило о том, что сфера его действия не распространяется на отношения, возникающие при отчуждении государственными и муниципальными унитарными предприятиями, государственными и муниципальными учреждениями имущества, закрепленного за ними в хозяйственном ведении или оперативном управлении, только при условии, если данное имущество находится в хозяйственном ведении или оперативном управлении данных юридических лиц не менее двух лет.

Имущество публичного образования может находиться во владении унитарного предприятия не только на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, но и на основании договоров аренды и безвозмездного пользования. Как следствие, вместо передачи имущества в хозяйственное ведение или оперативное управление публичный собственник нередко заключает договоры о передаче его в пользование унитарного предприятия, выводя имущество тем самым из-под возможного наложения взыскания по долгам созданного юридического лица. Закрепленный в п. 1 ст. 1 ГК РФ принцип свободы договора в данном случае работает против кредиторов унитарного предприятия.

Делается вывод, что в случае передачи имущества по договору в пользование унитарному предприятию, исполнение обязательств которого не гарантируется общей субсидиарной ответственностью публичного образования, Российская Федерация, субъект Федерации, муниципальное образование должны нести субсидиарную ответственность по долгам унитарного предприятия при его банкротстве, по меньшей мере, в объеме стоимости переданного в пользование имущества. Сохранение имеющихся путей уклонения унитарных предприятий от исполнения своих обязательств, на основе соглашений с публичными образованиями, не может считаться приемлемым для цивилизованного гражданского оборота.

В заключении работы изложены выводы по результатам исследования. Отмечается, что изменения объективного права, которые повлекут некоторое уменьшение (но не упразднение) числа юридических лиц несобственников, возможны, но должны вводиться при условии существования подготовленного, взвешенного решения, определяющего, какие субъекты придут им на смену. При организации системы субъектов гражданского права копирование стандартов, характерных для романской, германской или англо-саксонской правовых семей (по пути которого фактически движется отечественный законодатель), проигрывает альтернативе переосмысления накопленного отечественного опыта на основе анализа всего богатства правового наследия человечества.



ОСНОВНЫЕ НАУЧНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОПУБЛИКОВАНЫ В СЛЕДУЮЩИХ РАБОТАХ АВТОРА

Монографии:

1. Болдырев В. А. Юридические лица несобственники в системе субъектов гражданского права : монография / под науч. ред. В. А. Сысоева. Омск : Омская академия МВД России, 2010. 340 с. (20 п. л.).

2. Болдырев В. А. Правовое положение юридических лиц несобственников : монография. Германия : Саарбрюкен : LAP LAMBERT Academic Publishing, 2012. 416 с. (22 п. л.).

3. Болдырев В. А. Конструкция юридического лица несобственника: опыт цивилистического исследования : монография. М. : Статут, 2012. 366 с. (21 п. л.).

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации:

4. Болдырев В. А. Капитализация платежей в возмещение вреда гражданину при ликвидации юридического лица // Журнал российского права. 2004. № 1. С. 69-75 (0,6 п. л.).

5. Болдырев В. А. Учреждение как самостоятельный участник гражданского оборота и представитель публичного образования // Право и экономика. 2007. № 6. С. 97-98 (0,3 п. л.).

6. Болдырев В. А. Момент возникновения гражданской правоспособности органов публичной власти // Рос. юстиция. 2007. № 6. С. 5-6 (0,3 п. л.).

7. Болдырев В. А. Ответственность учреждений по долгам, связанным с их деятельностью // Законность. 2007. № 7. С. 52-53 (0,2 п. л.).

8. Болдырев В. А. О юридических лицах публичного права // Журнал российского права. 2008. № 11. С. 127-134 (0,5 п. л.).

9. Болдырев В. А. Публичное образование как участник юридического лица // Право и экономика. 2008. № 11. С. 102-103 (0,3 п. л.).

10. Болдырев В. А. Органы публичной власти в системе организационно-правовых форм юридических лиц // Федерализм. 2008. № 3. С. 77-92 (0,8 п. л.).

11. Болдырев В. А. Реорганизация и видоизменение юридических лиц несобственников // Право и политика. 2009. № 3. С. 695-702 (0,7 п. л.).

12. Болдырев В. А. О гражданской правосубъектности органов судебной власти // Рос. судья. 2009. № 3. С. 23-25 (0,3 п. л.).

13. Болдырев В. А. Быть ли конструкции частного учреждения? (о частных учреждениях и месте оперативного управления в проекте Концепции развития законодательства о вещном праве) // Право и экономика. 2009. № 6. С. 94-97 (0,4 п. л.).

14. Болдырев В. А. Собственники имущества учреждений и унитарных предприятий: возможный круг субъектов // Журнал российского права. 2009. № 6. С. 47-53 (0,5 п. л.).

15. Болдырев В. А. Публичные образования и органы власти как участники гражданских правоотношений в Концепции развития законодательства о юридических лицах // Право и экономика. 2009. № 7. С. 81-87 (0,9 п. л.).

16. Болдырев В. А. О лицевых счетах бюджетных учреждений // Российское правосудие. 2009. № 10. С. 69-75 (0,5 п. л.).

17. Болдырев В. А. Казна публичного образования // Право и экономика. 2009. № 11. С. 67-71 (0,6 п. л.).

18. Болдырев В. А. Право публичного образования на часть прибыли унитарного предприятия // Право и экономика. 2009. № 12. С. 12-16 (0,5 п. л.).

19. Болдырев В. А. Возврат имущества унитарного предприятия собственнику и его оспаривание: проблемы материального и процессуального права // Рос. юстиция. 2009. № 12. С. 14-17 (0,4 п. л.).

20. Болдырев В. А. Момент возникновения права хозяйственного ведения и права оперативного управления на недвижимое имущество // Юрист. 2009. № 12. С. 44-48 (0,3 п. л.).

21. Болдырев В. А. Хозяйствующие субъекты и функции публичной власти // Право и экономика. 2010. № 3. С. 12-16 (0,5 п. л.).

22. Болдырев В. А. Современная история и перспективы конструкции унитарного предприятия // Рос. юридический журнал. 2010. № 3. С. 100-111 (0,7 п. л.).

23. Болдырев В. А. Новая типология государственных и муниципальных учреждений // Рос. юстиция. 2010. № 10. С. 62-65 (0,7 п. л.).

24. Болдырев В. А. Государственная экономическая монополия: о совершенствовании права и роли унитарных предприятий // Вестник Омского университета. Сер. Право. 2010. № 4. С. 95-98 (0,5 п. л.).

25. Болдырев В. А. Оценка актов публичной власти размера кадастровой стоимости земельных участков в судебной практике // Рос. юстиция. 2011. № 2. С. 64-67 (0,5 п. л.).

26. Болдырев В. А. Компетенция органов публичной власти по управлению унитарными предприятиями // Право и экономика. 2011. № 2. С. 15-19 (0,5 п. л.).

27. Болдырев В. А. Типичные недействительные сделки унитарных предприятий // Право и экономика. 2011. № 3. С. 12-16 (0,7 п. л.).

28. Болдырев В. А. Цели создания унитарных предприятий // Академический юридический журнал. 2011. № 2. С. 29-36 (0,9 п. л.).

29. Болдырев В. А. Структура правоотношений хозяйственного ведения и оперативного управления // Вестник Омского университета. 2011. № 2. С. 209-213 (0,5 п. л.).

30. Болдырев В. А. Становление конструкции унитарного предприятия: нетипичные нормотворческие решения и их последствия // Научный вестник Омской академии МВД России. 2011. № 2. С. 28-32 (0,6 п. л.).

31. Болдырев В. А. Модели материально-технического обеспечения органов публичной власти // Государственная власть и местное самоуправление. 2011. № 6. С. 34-38 (0,6 п. л.).

32. Болдырев В. А. Органы власти как участники гражданского оборота и выразители интересов публичных образований // Право и экономика. 2011. № 6. С. 33-37 (0,5 п. л.).

33. Болдырев В. А. Правовая природа хозяйственного ведения и оперативного управления // Журнал российского права. 2011. № 7. С. 49-56 (0,7 п. л.).

34. Болдырев В. А. О целях создания унитарных предприятий // Право и экономика. 2011. № 7. С. 30-36 (0,8 п. л.).

35. Болдырев В. А. Корпорации и унитарные организации: о терминологии и критерии деления юридических лиц // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. № 8. С. 89-93 (0,4 п. л.).

36. Болдырев В. А. Нормативное регулирование внебюджетной части фонда оплаты труда работников учреждений // Цивилист. 2011. № 3. С. 101-104 (0,4 п. л.).

37. Болдырев В. А. Имущественная ответственность учреждений // Право и экономика. 2011. № 8. С. 11-19 (1,1 п. л.).

38. Болдырев В. А. Правовая природа оснований владения имуществом юридическими лицами несобственниками // Вестник Омского университета. Сер. Право. 2011. № 3. С. 93-97 (0,5 п. л.).

39. Болдырев В. А. Имущественные права учреждений и унитарных предприятий: представительская составляющая // Ленинградский юридический журнал. 2011. № 3(24). С. 85-92 (0,4 п. л.).

40. Болдырев В. А. Становление конструкции юридического лица несобственника // История государства и права. 2011. № 19. С. 30-34 (0,5 п. л.).

41. Болдырев В. А. О коммерческих и некоммерческих организациях // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. № 11. С. 95-99 (0,5 п. л.).

42. Болдырев В. А. Регулирование имущественных отношений Федеральным законом «О полиции» // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2011. № 11. С. 29-35 (0,6 п. л.).

43. Болдырев В. А. Являются ли имущественные права учреждений и унитарных предприятий вещными? // Рос. юридический журнал. 2011. № 6. С. 134-140 (0,6 п. л.).

44. Болдырев В. А. Гражданско-правовое значение баланса и сметы юридического лица // Юрист. 2011. № 21. С. 39-44 (0,5 п. л.).

45. Болдырев В. А. Наличие спора как критерий выбора требований о защите прав и вида гражданского судопроизводства // Юрист. 2011. № 22. С. 44-46 (0,3 п. л.).

46. Болдырев В. А. История конструкции юридического лица несобственника: этап становления // Научный вестник Омской академии МВД России. 2011. № 4. С. 50-54 (0,5 п. л.).

47. Болдырев В. А. Наличие баланса или сметы организации как признак юридического лица // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2011. № 12. С. 6-15 (0,8 п. л.).

48. Болдырев В. А. Согласие на совершение сделки: правовая природа и место в системе юридических фактов // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. № 2. С. 82-86 (0,5 п. л.).

49. Болдырев В. А. Размещение государственного заказа у единственного исполнителя - юридического лица несобственника // Юрист. 2012. № 2. С. 23-26 (0,4 п. л.).

50. Болдырев В. А. Оспаривание сделки унитарного предприятия, совершенной без согласия собственника имущества // Юрист. 2012 № 8. С. 26-29 (0,4 п. л.).

51. Болдырев В. А. Субсидиарная ответственность собственников имущества частных и казенных учреждений // Вестник Омского университета. Сер. Право. 2012. № 2. С. 115-120 (0,5 п. л.).

52. Болдырев В. А. О сделках, актах власти и видах гражданского судопроизводства // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. № 9. С. 20-22 (0,3 п. л.).

53. Болдырев В. А. Правовое значение и содержание согласия на совершение сделки // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. № 10. С. 66-72 (0,7 п. л.).

54. Болдырев В. А. Модели управления юридическими лицами, учрежденными государством: опыт России, Китая, Норвегии // Право и экономика. 2012. № 11. С. 11-17 (0,8 п. л.).

55. Болдырев В. А. Согласие собственников имущества на совершение юридически значимых действий учреждениями и унитарными предприятиями // Право и экономика. 2012. № 12. С. 20-28 (1,1 п. л.).

...