Правовая природа судебных решений в российском гражданском процессе

Известно, что прокурор, органы государственной власти и местного самоуправления вправе обратиться в суд (арбитражный суд) в защиту прав и интересов неопределенного круга лиц, публичных интересов (ст, 46 ГПК РФ).

Взаимосвязанным элементом процессуальной проблемы защиты публичных интересов в порядке надзора выступает ее соотношение со специальными формами защиты таких интересов, также предусмотренных ГПК РФ и АПК РФ. К таким формам, в частности, можно отнести все разновидности производства по делам из публичных правоотношений, где участие государства обязательно в силу оспаривания его действий, вытекающих из властных полномочий государственных органов и должностных лиц.

Особенно отчетливо прослеживается наличие публичных интересов при рассмотрении судом дел об оспаривании нормативных правовых актов и избирательных дел. В первом случае публичный характер защищаемых интересов определяется природой оспариваемого нормативного правового акта, содержащего правовые нормы, обязательные для неопределенного круга лиц и рассчитанные на неоднократное применение в определенной сфере общественных отношений.

Примером такого подхода к пониманию публичных интересов служит Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации, в котором принятие органами власти одного из субъектов Российской Федерации нормативного акта, регулирующего полномочия государственного органа в сфере размещения заказов на поставки товаров, выполнение работ и оказание услуг для государственных нужд, было квалифицировано как действие органа государственной власти, способное привести к ограничению конкуренции.

Итак, единого мнения о понятии и структуре законной силы судебного решения в науке гражданского процессуального права нет. Причиной столь широкого понимания законной силы судебного решения является не столько отсутствие легального определения данной правовой категории в текстах процессуальных законов, сколько многомерность (с точки зрения ее правового и семантического содержания) самого понятия «законная сила» решения суда, его соотношение с «юридической силой» нормативного правового акта и корреспондирующим им обоим принципом законности.

Между тем определение понятия «законная сила судебного решения», уточнение его содержания позволит разрешить ряд споров, возникающих в правоприменительной деятельности.

Следует разграничить законную силу судебного решения и последствия вступления решения в законную силу (неопровержимость, исключительность, преюдициальность, исполнимость, обязательность). Этот тезис подтверждается двумя обстоятельствами:

1) решение, вынесенное и не вступившее в законную силу, тем не менее имеет определенные юридические последствия: оно не может быть отменено или изменено судом, его постановившим;

2) решение может быть исполнено до вступления его в законную силу2. Законная сила решения суда является правовым фундаментом, позволяющим рассматривать судебное постановление как самостоятельное основание возникновения прав и обязанностей субъектов правовых отношений. В данном контексте принцип законности (как прямое следование норме права) реализуется также благодаря дискреционным полномочиям суда.

2.2 Пределы законной силы решений суда

Рассмотрим пределы осуществления судом общей юрисдикции усмотрения, которые очерчены действующим законодательством. Они могут быть выявлены с помощью категория «законность».

Во-первых, это объективная категория, поскольку она признана как в мире, так и в России.

Во-вторых, это категория, которая позволяет суду при реализации предоставленных процессуальных прав применить нормы процессуального права к конкретным субъектам и ситуациям для рассмотрения возникшего конфликта, учитывая интересы участников дела.

В-третьих, законность определяет границы правомерного поведения всех участников процесса, являются оптимальной мерой, регулирующей поведение судьи или судей в гражданском процессе.

Судебное решение должно отвечать целому ряду критериев, важнейшими из которых являются законность и обоснованность (ст. 195 ГПК РФ).

В Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2015) (утвержденном Президиумом Верховного Суда РФ 25 ноября 2015 г.) разъяснено, что «решение суда признается законным и обоснованным, если оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, а имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости, допустимости, достоверности и достаточности, а также при наличии в решении суда исчерпывающих выводов, вытекающих из установленных судом фактов.

По смыслу данной статьи обоснованным признается судебное решение, в котором всесторонне и полно установлены все юридически значимые для дела факты, подтвержденные доказательствами, отвечающими требованиям относимости, допустимости, достоверности и достаточности, а сами выводы суда соответствуют обстоятельствам дела.

Поскольку юридически значимым по делу обстоятельством являлось установление того, вследствие чего произошло прекращение ипотеки на спорную квартиру, принадлежащую Г. на праве собственности, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ пришла к выводу о том, что суду апелляционной инстанции следовало установить, по какому основанию, предусмотренному ст ГК РФ (в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных отношений) и ст Закона РФ от 29 мая 1992 г.

№ 2872-1 "О залоге", был прекращен залог. Однако таких оснований, как отметила Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ, суд апелляционной инстанции не указал.

Признав, что судом апелляционной инстанции не были установлены юридически важные обстоятельства, что свидетельствует о нарушении предписаний ст. ст. 195 и 198 ГПК РФ в их истолковании, содержащемся в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ о судебном решении, суд кассационной инстанции оставил в силе решение суда первой инстанции»

Кроме этого, к решению суда предъявляются следующие требования: определенности (категоричности), безусловности, ясности, полноты.

Определенность решения суда означает, что в решении должен быть ясно выражен вывод суда об удовлетворении или неудовлетворении административного искового заявления, установлены права и обязанности сторон.

Безусловность решения суда означает, что в его резолютивной части не должно содержаться указаний на возможность исполнения судебного решения в зависимости от наступления каких-либо условий.

Ясность решения суда означает, что оно должно быть понятным для нормального восприятия обычными гражданами, в том числе не обладающими правовыми или какими-либо другими специальными знаниями (при использовании терминов, значение которых может быть неизвестным основной массе граждан, должно быть дано объяснение).

Полнота решения суда означает, что в решении должен быть дан всесторонний и полный ответ на все требования, заявленные сторонами.

Исходя из всего вышеизложенного, мы можем отметить следующее. Законность - это предел осуществления дискреционных полномочий, предоставленных суду государством, поскольку, как отмечается в юридической науке, государство является непосредственным фактором создания правовых установлений и главной силой их осуществления.

Нормы законности формулируются государством, исходя из конкретных социально-экономических условий развития общества, так как право отражает сложившиеся общественные отношения.

Усмотрение для суда представляет собой возможность выбора между законностью реализации предоставленного права и его нереализации исходя из данных дела. В связи с этим верной представляется позиция ученых, которые отмечают, что «усмотрение не там, где выбор заключается между законной возможностью и незаконной возможностью... Существование альтернативы определяется не ее осуществимостью, а ее законностью»2. Это своего рода граница между правомерными действиями суда и вседозволенностью суда. Судебный произвол начинается там, где суд выходит за рамки предоставленных ему процессуальных правомочий либо неверно применяет нормы процессуального права.

По нашему мнению, законность должна заключаться также и в соблюдении духа закона, поскольку прямое следование правилам определения законности тех или иных действий суда при рассмотрении дел невозможны без понимания того, для чего предназначена данная норма и какие цели она преследует.

Глава 3 Основания для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке

3.1.Нарушение прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами РФ

Говоря об основаниях отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора, полагаем, необходимо отметить тот факт, что норма данных оснований подверглась, по нашему мнению, довольно-таки серьезным изменениям, в результате, основания, предусмотренные в ст ГПК РФ имеют общее между собой со ст АПК РФ.

В ст. 391.9 ГПК РФ уже не говорится о существенных нарушениях норм материального или процессуального права, повлиявших на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, поскольку теперь они являются основаниями для кассационного пересмотра судебных постановлений в соответствии со ст.387 ГПК РФ

Итак, исходя из содержания ст. 391.9 ГПК РФ, усматривается 3 основания:

-во-первых, нарушение прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами РФ;

-во-вторых, нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов;

-в-третьих, нарушение единообразия в толковании и применении судами норм права.

В науке имелось ряд сомнений в отношении первых двух оснований норме п. 1 ч. 1 ст. 16 Федерального конституционного закона от 07.02.2011

№ 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» (ранее действовала до 06.08.2014 г), исходя из смысла которой Президиум ВС РФ проверяет вступившие в законную силу судебные акты в надзорном порядке именно «в целях обеспечения единства судебной практики и законности».

Анализ данного положения п и 2 ст. 391.9 ГПК РФ позволил сделать вывод о том, что возникает противоречие с названной нормой акта, который имеет более высокую юридическую силу, а это значит, что Президиум ВС РФ не вправе по указанным в них основаниям проверять законность судебных постановлений и отменять их1.

Полагаем, что с этим невозможно согласиться по следующим причинам.

1. Основания, предусмотренные в названных пунктах ст. 391.9 ГПК РФ, не выходят за рамки установленные нормой п. 1 ч. 1 ст. 16 Закона о судах общей юрисдикции, поскольку именно в ней говорится, прежде всего, не только о единстве судебной практики, но и о законности как о самостоятельном основании надзорной проверки, а что касается законности, как об отдельной цели надзорной проверки, то считаем, что она полностью охватывает оба основания.

2. Пункт 1 ч.1 ст.16 вышеуказанного Закона указывалось, что Президиум ВС РФ проверяет судебные постановления в порядке надзора не только в целях обеспечения единства судебной практики и законности, но и « в соответствии с федеральными законами». Думается, что последнее утверждение, несомненно, касается и оснований закрепленных в ГПК РФ с их нормами об основаниях для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке, в том числе, следовательно, и всеми нормами его ст. 391.9.

3. Исходя из п Федерального конституционного закона от 05.02.2014 № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» (далее - Закон о Верховном Суде РФ), Президиум ВС РФ при надзорной проверке судебных постановлений, действует не только «в целях обеспечения единства судебной практики и законности», но и «в соответствии с процессуальным законодательством Российской Федерации». То есть сказанное выше, позволит придти к выводу о том, что в данном Законе сформулирована норма, которая конкретно снимает все противоречия, если они и были.

Но, по нашему мнению, соответствие ст. 391.9 ГПК РФ нормам приведенных выше федеральных конституционных законов само по себе не означает, что толкование и применение предусмотренных в ней трех оснований для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке лишено сложностей. Особенно если речь идет о первых двух основаниях.

Итак, следует более подробно рассмотреть первое основание для отмены или изменения судебного постановления: нарушение прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации.

В данном основании говорится о нарушении фундаментальности прав и свобод граждан и организаций, исходя из ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, их нарушение, безусловно, несовместимо с конституционными направлениями (принципами), а также с международно- правовыми стандартами защиты прав человека и основных свобод, то есть должно быть право на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом, который создан на основе закона, в разумный срок. Для гражданского процесса данное основание является новым.

Если рассмотреть указанное основание с учетом трех составляющих, то увидим следующее. Статья 391.9 ГПК РФ состоит из 3 групп норм в которых содержатся нарушения, а гарантируются указанные нормы Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами России.

Обращая внимание на последние две группы норм, отметим, что связано это с одной стороны с осмыслением и значимости защиты прав человека в разрезе ряда норм Конституции РФ (нормы ч. 4 ст. 15 и ч), а с другой стороны, с пониманием того, что сегодня как никогда велика роль общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации для защиты прав и свобод человека и гражданина, что неоднократно нашло отражение и подтверждение в постановлениях Конституционного Суда РФ.

Исходя из содержания абз. 2 п. 2 мотивировочной части Постановления КС РФ от 28.06.2007 № 8-П, необходимо отметить, что Российская Федерация, являясь демократическим и правовым государством, наделяет человека правами и свободами, поскольку они высшая ценность, а их признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, является обязанностью государства. Права и свободы человека и гражданина, согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации, считаются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием (ст. 1, 2, 17 и 18 Конституции»?.

Интересно, что законодателем учитывается опыт арбитражного процесса, где нарушение прав и свобод человека и гражданина, гарантируемых общепризнанными принципами и нормами международного права, а также международными договорами, давно закреплено в качестве основания для отмены или изменения судебных актов исходя из п АПК РФ.

К сожалению, приходится признать тот факт, что в гражданском процессе отсутствует механизм, позволяющий выявить различия в основаниях отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке.

Законодатель не мог обойти вниманием вопрос, касающийся международных договоров, поскольку так или иначе речь идет о присоединении России в 1998 г. к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950, а это значит, что влияние Европейского суда по правам человека, чье толкование и применение норм Конвенции признано в России обязательным, в частности на российское гражданское процессуальное, законодательство и судебную практику, велико.

15 лет понадобилось для того, чтобы понять, что в отечественной истории факт распространения юрисдикции международного судебного органа в отношении прав и свобод граждан нашей страны, беспрецедентен.

Установление в ст ГПК РФ основания нарушения прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, является логичным, поскольку в Разделе 2 дается открытый перечень прав, но состав этих прав и свобод не совпадает с правами и свободами человека и гражданина, которые вытекают из международных договоров России, в частности речь идет о Конвенции.

Соотношение указанных конституционных прав и свобод позволяет говорить, что их перечень существенно шире, но с другой стороны часть прав, такие как личная неприкосновенность, закреплены как Конституцией РФ, так и Конвенцией.

Также подлежат учету общие правовые положения, касающиеся международных договоров, нарушение норм которых признается основанием для отмены или изменения судебного постановления в порядке надзора.

Признание международных договоров составной частью правовой системы в соответствии с ч.4 ст.15 Конституции РФ, привело к тому, что международные договоры Российской Федерации, как и упомянутые там же общепризнанные принципы и нормы международного права, являются составной частью ее правовой системы и сказанное находит подтверждение в Федеральном законе от 15.07.1995 № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации».

Среди региональных многосторонних международных договоров России, учитывая специфику гражданского процесса, полагаем необходимым выделить упомянутую выше Конвенцию, а ее особенностью является то, что в отечественной истории наша страна признала в части толкования и применения обязательных для нее норм права приоритет юрисдикции международного судебного органа - ЕСПЧ.

Это подчеркивает юридическую значимость применения нормы п. 1 ст.391.9 ГПК РФ для защиты прав человека и гражданина, возникающих из международных договоров.

Безусловно, толкование Конвенции зиждется на всех актах ЕСПЧ по конкретным делам, касающиеся отдельных конвенционных прав, но большую значимость имеют акты, которые вынесены в отношении дел с участием субъектов права РФ.

Но если говорить о надзорном производстве, то необходимо учитывать некоторые правовые позиции, которые сформированы в ряде актов ЕСПЧ.

В другом Постановлении от 05.07.2007 по делу «Кумкин и другие против Российской Федерации» ЕСПЧ резюмирует, что несогласие вышестоящей судебной инстанции с толкованием национального законодательства, осуществленным нижестоящей судебной инстанцией, не может рассматриваться в качестве исключительного обстоятельства, оправдывающего отмену вступившего в силу судебного решения и пересмотра по требованию заявителя.

Существуют и двусторонние договора РФ, которые регулируют те или иные права и свободы граждан, но если говорить о тех, что относятся к сфере гражданского процесса, то нужно упомянуть многочисленные соглашения России с разными странами об избежании двойного налогообложения.

Итак, речь идет о правах и свободах человека и гражданина, закрепленных в довольно разнообразном конгломерате соглашений, соблюдение которых есть не что иное, как международное договорное обязательство России, которое должно обеспечиваться в гражданском процессе надзорной инстанцией ВС РФ, если по каким-либо причинам в нижестоящих инстанциях это осуществить не удалось.

Что же касается принципов международного права, то они носят универсальный характер и являются критериями законности всех остальных международных норм. Общими признаками принципов и норм международного права является признание их международным сообществом и юридически обязательный характер.

Если основные принципы международного права закреплены в международных правовых актах, то отраслевые принципы зачастую такого закрепления не имеют. Судом надзорной инстанции в обоснование Постановлений Президиума наиболее часто применяются общепризнанные принципы права гражданско-правового характера, в частности недопущение злоупотребления гражданскими правами и ограничения конкуренции. Письменной фиксации данных принципов в текстах международных правовых актов нет, в связи, с чем суд надзорной инстанции вынужден заимствовать формулировки принципов из неофициальных источников. Иными словами, налицо проблема низкой степени формализации общепризнанных принципов и норм права, факт нарушения которых в настоящее время входит в предмет проверки суда надзорной инстанции.

Причинами этому являются отсутствие единого теоретического подхода к месту принципов и норм в составе иных источников (форм) международного права.

Множество подходов в доктрине влечет проблему отсутствия в настоящее время кодифицированного документа, сборника, который бы содержал все общепризнанные нормы международного права и мог бы применяться отечественными судами1.

В отсутствие такого кодифицированного официального документа нормы процессуального закона об общепризнанных принципах и нормах международного права как основании пересмотра судебных актов в порядке надзора будут оставаться нежизнеспособными.

Например, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в одном из Постановлений в порядке надзора сослался на правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации, раскрывающую содержание принципа доверия граждан к закону и действиям государства.

В данной ситуации Конституционный Суд Российской Федерации для целей национального правоприменения попытался восполнить международно-правовые пробелы, выступая тем самым своеобразным посредником. Понятно, что приведенное толкование не будет аутентичным, то есть исходящим от органов, обладающих международным статусом. Поэтому использование правовых позиций Конституционного Суда отечественными надзорными инстанциями в данной ситуации будет по крайней мере неоднозначным.

Таким образом, исходя из всего вышесказанного, мы можем сделать следующий вывод.

Проблема качества применения состоит в их ситуативном и непоследовательном упоминании и использовании в обоснование принимаемых судебных актов судами всех уровней, в том числе судом надзорной инстанции. Качество правоприменения обусловлено профессиональным подходом, согласно которому судьи зачастую избегают ссылок на какие-либо источники международного права, ограничиваясь применением российского законодательства, что, вероятно, определяется особенностями их правового сознания и психологии.

Отдельное поименование в норме п ГПК РФ прав и свобод человека и гражданина, гарантированных общепризнанными принципами и нормами международного права, заметно усложняет задачи суда, а также и лиц, обращающихся в надзорную инстанцию. Это связано с тем, что, учитывая обычно-правовую природу значительного числа норм международного права, общепринятого свода этих принципов и норм нет и быть, не может (нет оснований утверждать, что все они нашли отражение в международных соглашениях РФ как письменных источниках международного права).

Дело осложняется еще и тем, что, хотя понятие «общепризнанные принципы и нормы международного права» уже более 20 лет является нормативно-правовой категорией отечественной правовой системы, определенности в его понимании до сих пор нет, что едва ли правильно. Оно используется не только в Конституции РФ (ч, ст. 17, 63 и 69 ), но и в целом ряде других федеральных законов - как материально-правовых (абз Закона о международных договорах, ст. 1 Федерального закона от 06.03.2006 № 35-ФЗ "О противодействии терроризму"), так и процессуальных (п ГПК РФ). Вместе с тем в абз. 3 преамбулы Закона о международных договорах принцип добросовестного выполнения международных обязательств, относимый по общему правилу к общепризнанным принципам международного права, определяется как «основополагающий принцип международного права», что не добавляет ясности в понимании смысла соответствующих понятий: идет ли речь о дефекте юридической техники или о действительно разных понятиях.

Вероятно, с включением в компетенцию суда надзорной инстанции международных юридических обстоятельств была предпринята попытка интегрировать высшие судебные инстанции в процесс применения нормативных положений международного характера, тем самым усилив исключительный характер деятельности надзорной судебной инстанции.

3.2 Нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов

Предусмотренное п. 2 ст. 391.9 ГПК РФ основание для надзорного пересмотра также является новым для гражданского процесса. Ключевое понятие этой нормы - «публичные интересы» (понятие интересов неопределенного круга лиц сформулировано законодателем как их разновидность). В Обзоре судебной практики ВС РФ за первый квартал 2004 г. отмечено, что «под неопределенным кругом лиц понимается такой круг лиц, который невозможно индивидуализировать (определить), привлечь в процесс в качестве истцов, указать в решении, а также решить вопрос о правах и обязанностях каждого из них при разрешении дела»

Их нарушение признается основанием для отмены или изменения обжалованного в надзорном порядке судебного постановления, но само это понятие не определено ни в контексте надзорного пересмотра, ни в целом в Кодексе.

Впрочем, эта дефиниция не признается бесспорной. Так, в литературе понятие «неопределенный круг лиц» предлагается определить как «такую множественность участников соответствующих материальных правоотношений, в которой невозможно заранее предвидеть ее поименный состав применительно к любому отдельно взятому моменту времени» .Правда, такое определение предлагается в целях применения ст, 45 - 47, 131 ГПК РФ, но едва ли можно вести речь о чем-то принципиально ином в отношении п Кодекса.

Из судебной практики Президиума ВС РФ также не усматривается четкого судебного толкования понятия «публичные интересы». В частности, из Постановления от 24.06.2009 № 25пв09 видно, что Президиум посчитал, что незаконное «взыскание бюджетных средств нарушает общественные (т.е. публичные) интересы в целевом расходовании бюджетных средств», и отменил судебные постановления по делу, предметом которого был иск работника к бюджетному учреждению (войсковой части) о взыскании зарплаты2. Вызывает сомнение правомерность трактовки ограничения имущественных прав государства (в лице бюджетного учреждения), связанного с взысканием с него денежных средств, как обстоятельства, указывающего на посягательство на публичные интересы. Дело в том, что в данном деле государство выступало даже не как заинтересованное лицо по судебному делу, возникшему из публичных правоотношений, а как участник спора, возникшего из трудовых отношений.

Учитывая прецедентный характер этого Постановления, оно стало предметом анализа в ряде статей, выводы которых могут иметь значение для правильного понимания понятия «публичные интересы»?. Тем более что, если судить из доступной судебной практики, постановления Президиума ВС РФ, в которых непосредственно применяется норма п. 2 ст. 391.9 ГПК РФ, пока носят единичный характер. К тому же в них явно не хватает мотивирования того, почему в данном случае нарушены публичные интересы, как это, к примеру, видно из Постановления Президиума ВС РФ от 19.09.2012 № 6-ПВ12ПР (хотя, возможно, в данном случае это связано с очевидностью их нарушения, поскольку предметом дела являлось оспаривание норм указа президента республики в составе РФ).

Таким образом, исходя из сказанного, можно сделать вывод, что толкование понятия «публичные интересы», которое основано на том, что это интересы, реализуемые прежде всего по делам, возбуждаемым по ч. 1 ст. 46 ГПК РФ, но и в определенной мере по делам, указанным в ч (при этом вряд ли возможно отнесение к ним, к примеру, дел по искам прокуроров в интересах граждан, которые не могут обратиться в суд сами по состоянию здоровья). То есть речь идет о делах, по которым те или иные разновидности публичных интересов изначально являются основанием обращения и, соответственно, судебного рассмотрения и разрешения по существу.

Кроме того, в понятие «публичные интересы» следует включить и интересы, реализуемые по делам о признании нормативных правовых актов недействительными, поскольку нормы последних изначально обращены к неопределенному кругу лиц, интересы которых являются в известном смысле вариантом публичных интересов, и, следовательно, неправильное разрешение соответствующих дел в нижестоящих инстанциях может влечь применение надзорной инстанцией основания, предусмотренного в п. 2 ст. 391.9 ГПК РФ.

Проверочная функция надзорного производства в гражданском процессе направлена главным образом на решение основной задачи стадии надзорного производства - проверку вступивших в законную силу судебных постановлений на предмет отсутствия: нарушений прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов.

Надо сказать, что в России возможность обращения в суд в защиту неопределенного круга лиц ограничена ситуациями, указанными в законе. И это не случайно, поскольку отсутствие здесь четко установленных рамок может привести к распространению злоупотреблений.

3.3 Нарушение единообразия в толковании и применении судами норм права

Установленное в п. 3 ст. 391.9 ГПК РФ основание нельзя признать совершенно новым для гражданского процесса современной России, поскольку ГПК РФ уже много лет оперирует схожим с ним понятием « единство судебной практики» (ч. 3 ст. 377, ч. 1 ст. 389 в редакции Федерального закона от 14.11.2002 № 138-ФЗ). При этом, однако, нормативного определения данного понятия в Кодексе не имелось, а значимое для судебной практики его толкование появилось в Постановлении Президиума ВС РФ от 23.03.2005 № 25пв04: «Под единством судебной практики следует понимать правильное и единообразное применение судами на всей территории Российской Федерации федерального законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских де»л.

В Постановлении Президиума ВС РФ от 30.12.2009 № 56пв09 подтверждено, что под единством судебной практики понимается не только единообразное, но и правильное применение судами на всей территории РФ федерального законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел.

Президиум Верховного Суда РФ в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2015) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25 ноября 2015 г.) разъясняет, что «под нарушением судебным постановлением единообразия в толковании и применении норм права понимается содержащееся в судебном постановлении такое толкование и применение правовых норм, которое противоречит разъяснениям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, а также в постановлении Президиума Верховного Суда РФ».

Нынешняя формулировка ГПК РФ, в которой речь уже идет не о правильном, а только о единообразном толковании судами норм права, похоже, более узка, чем «единство судебной практики» в приведенном выше толковании Президиума ВС РФ. Но значение уяснения ее смысла велико, особенно с учетом того, что применяемое судами законодательство не всегда отвечает требованиям определенности, ясности и недвусмысленности и, соответственно, не всегда способствует единообразному пониманию и толкованию правовых норм правоприменителями, что приводит к нарушению принципа равенства всех перед законом и верховенства закона.

Если исходить из буквального смысла п. 3 ст. 391.9 ГПК РФ, то теперь основанием для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке является лишь отступление судами от единообразия в толковании и применении норм права. Однако такое толкование не корреспондировало бы с нормой п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона о Верховном Суде РФ, согласно которой Президиум ВС РФ проверяет судебные постановления в порядке надзора не только «в соответствии с процессуальным законодательством Российской Федерации», но и «в целях обеспечения единства судебной практики и законности.

Едва ли правильно игнорировать целевой аспект процессуальной деятельности суда надзорной инстанции. При таком правовом регулировании есть немалые резоны для того, чтобы вести речь о такой трактовке основания, предусмотренного п ГПК РФ, которая включает необходимость оценки не только единообразия, но и правильности судебных постановлений, т.е. разрешение дел без судебных ошибок (тем более что в целевом аспекте в п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона о Верховном Суде РФ употребляется понятие законности, которое заметно шире, чем единообразное толкование и применение норм права).

Такое толкование больше корреспондирует с:

1) нормой ч ГПК РФ, устанавливающей перечень правовых актов, определяющих порядок гражданского судопроизводства;

2) нормой ст ГПК РФ о задачах гражданского судопроизводства, среди которых названо и правильное рассмотрение и разрешение гражданских дел;

3) нормой ч ГПК РФ, определяющей, какие нормы подлежат применению судом при разрешении гражданских дел.

Все это, конечно, не отменяет того, что нынешняя судебно- инстанционная система, применяющая соответствующие нормы права, едва ли адекватна этому толкованию.

Вызывают интерес и доктринальные суждения о понятии «единство судебной практики», в которых раскрываются его некоторые важные грани.

Трудно переоценить роль Пленума ВС РФ в формировании единообразной практики, который в силу п. 1 ч. 3 ст. 5 Закона о Верховном Суде РФ «рассматривает материалы анализа и обобщения судебной практики и дает судам разъяснения по вопросам судебной практики в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации». Зачастую именно отклонение от его разъяснений трактуется судами как нарушение единства судебной практики. При этом бесспорно, что эта его роль будет действительно полновесной, если даваемые им разъяснения будут лишены некоторых очевидных для специалистов недостатков2. Сказанное в равной мере касается и любых иных судебных постановлений ВС РФ по конкретным делам и прежде всего - постановлений его Президиума.

Как видно из ст. 391.11 ГПК РФ, законодатель посчитал необходимым сохранить в гражданском процессе процедуру, направленную на отмену или изменение судебных постановлений в надзорном порядке по представлению

Председателя ВС РФ или его заместителя.

Исходя из обозначенного предмета исследования, нас по большому счету интересует лишь положение ч.

Это новое для гражданского процесса положение. К сожалению, оно едва ли характеризуется ясностью и логичностью изложения и оставляет вопросы о том, в частности, каков его юридический смысл. В связи с этим нам понятна мысль, улавливаемая в суждении Е.А. Борисовой о том, что должностным лицам ВС РФ придется каким-то образом отграничивать те самые «фундаментальные нарушения норм права» от «нарушений прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами РФ». При толковании положения, содержащегося в рассматриваемой нами норме, возникает ряд вопросов, и прежде всего: содержит ли оно основание для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке или в нем сформулировано еще одно основание для передачи для рассмотрения по существу надзорного обращения наряду с теми двумя, которые предусмотрены в ст ГПК РФ?

В доктрине суждений об этом еще явно недостаточно. Можно сослаться разве что на мнение А.В. Юдина, который отмечает, что в ч ГПК РФ содержится основание для внесения Председателем ВС РФ или его заместителем представления в Президиум ВС РФ на предмет отмены судебного акта в порядке надзора.

В связи с этим следует уяснить смысл нормы ч ГПК РФ в ее прежней редакции, которая в литературе рассматривается как предшественник нынешней ч.

При анализе названной нормы видно, что она строилась так же, как и норма ч ГПК РФ, и речь в ней тоже идет о внесении представления Председателем ВС РФ или его заместителем в определенных целях. При этом понятно, что цель ч ГПК РФ указывалась иная: в соответствии с ней процедура пересмотра в порядке надзора судебных постановлений, нарушающих права, свободы или законные интересы неопределенного круга лиц, иные публичные интересы, задействовалась для обеспечения единства судебной практики, а также судебных постановлений, принятых с нарушением правил подведомственности или подсудности.

Норма ч ГПК РФ в прежней редакции трактовалась в литературе как особое основание для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке. Е.И. Алексеевская связывала это с тем, что в этой норме речь шла и о судебных постановлениях, принятых с нарушением правил подведомственности или подсудности, что, по ее мнению, не охватывалось корреспондирующей редакцией ст. 387 ГПК РФ, содержащей соответствующие основания. И действительно, в ст той редакции в качестве таковых указывались «существенные нарушения норм материального или процессуального права, повлиявшие на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов».

К.И. Комиссаров и С.Л. Дегтярев, отмечая, что нарушение единства судебной практики является дополнительным критерием и «не может ограничиваться предусмотренными ГПК основаниями для отмены судебного постановления в связи с нарушением норм материального и (или) процессуального права»?, также, похоже, исходили из того, что речь идет о некоем самостоятельном основании отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке.

Что касается практики Президиума ВС РФ по рассмотрению соответствующих представлений, то из нее вырисовывается более сложная картина.

Первая группа постановлений - это те, в которых Президиум ВС РФ, мотивируя свою правовую позицию по отмене судебных постановлений, указывает в качестве основания нарушения норм материального и/или процессуального права с прямой отсылкой к ст. 387 ГПК РФ в соответствующей редакции либо без таковой. К этой же группе примыкают постановления, в которых основанием для отмены судебных постановлений выступает нарушение норм о подведомственности3. Постановления этой группы трудно трактовать иначе как признание Президиумом ВС РФ того, что в ч ГПК РФ не содержится самостоятельного основания для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке.

Во второй группе постановлений Президиум ВС РФ при мотивировании отмены судебных актов ссылается только на нарушение единства судебной практики или отступление от правильного и единообразного толкования норм материального и процессуального права, необходимого для обеспечения такого единства. Сюда же, как представляется, следует отнести и постановления, в которых в качестве основания для отмены признается нарушение единства судебной практики и публичных интересов, поскольку и в этом варианте видна корреспонденция с формулировкой ч ГПК РФ.

Постановления второй группы приняты в более поздний период, чем постановления, включенные в первую. Казалось бы, позиция Президиума ВС РФ со временем поменялась в сторону того, что в ч ГПК РФ установлено дополнительное по отношению к ст Кодекса основание для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке. Однако сделать такой вывод однозначно было бы не совсем правильным, поскольку в соответствующий период было принято и Постановление, которое нельзя отнести ни к первой, ни ко второй группе и в котором Президиум ВС РФ одновременно ссылается на нарушение и норм материального и/или процессуального права, и единства судебной практики.

На наш взгляд, трудно трактовать норму ч. 1 ст. 391.11 ГПК РФ как содержащую дополнительное самостоятельное основание для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке - в отличие от нормы ч. 1 ст. 389 ГПК РФ в прежней редакции, в отношении которой такое толкование имеет некоторые резоны, поскольку она все-таки содержала положения, из которых следовали основания для надзорного пересмотра, отсутствовавшие в прежней редакции ст. 387 ГПК РФ, к примеру в части обеспечения единства судебной практики. Впрочем, очевидно, что в случае с этими постановлениями нет никаких причин говорить об особом основании для надзорного пересмотра, поскольку в ч в соответствующей редакции речь шла о предпосылке задействования надзорной процедуры по инициативе лиц, круг которых кардинально отличался от субъектов, указанных в ч ГПК РФ.

Если все-таки по сформулированному выше вопросу избирается первый вариант ответа - положение ч. 1 ст. 391.11 ГПК РФ содержит основание для отмены или изменения судебных постановлений в надзорном порядке, - то встает следующий вопрос: как сформулированное в нем основание соотносится с основаниями, предусмотренными ч. 1 ст. 391.9 ГПК РФ: является ли оно полностью самостоятельным основанием, не охватываемым теми, которые закреплены в ст. 391.9 ГПК РФ, или речь идет о некоем более узком основании, чем те, которые закреплены в названной статье?

В связи с этим нужно понять, охватываются или нет основаниями, предусмотренными в ст. 391.9, нарушения, указанные в ч. 1 ст. 391.11 ГПК РФ.

Следовательно, в данной норме речь идет о нарушениях, которым одновременно присущи следующие четыре признака: 1) фундаментальность нарушения; 2) нарушение норм как материального, так и процессуального права; 3) нарушение касается участников спорных правоотношений - как материальных, так и процессуальных правоотношений; 4) нарушение исключает возможность осуществления прав, гарантированных ГПК РФ.

Базовым является первый признак. Понятие фундаментальности нарушений норм материального или процессуального права, повлиявших на законность обжалуемых судебных постановлений, нормативно не определено (что неудивительно, поскольку нормативное определение понятий - это традиция англосаксонского статутного права, которая, впрочем, с 1990-х гг. небезуспешно внедряется и в отечественном законодательстве).

На фундаментальность нарушения или судебной ошибки как непременное условие, подтверждающее наличие существенных и непреодолимых обстоятельств, необходимых для пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений в целях обеспечения соблюдения принципа правовой определенности, не раз указывал ЕСПЧ, в том числе и по делам, связанным с Россией. При наличии таких обстоятельств ЕСПЧ может признать, что рассмотрение дела надзорным судом явилось повторным рассмотрением дела вследствие фундаментальной ошибки в предыдущих судебных разбирательствах "в пределах значения п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции. Соответственно, в связи с жалобой обособленный вопрос в части п. 1 ч. 4 Протокола № 7 к Конвенции по отношению к ст. 6 Конвенции не возникает", как это усматривается из п. 39 Постановления ЕСПЧ от 29.01.2009 по делу "Червоненко против Российской Федерации». Отсюда важно истолкование этого понятия в соответствующей российской судебной практике.

КС РФ, как правило, использует категорию фундаментальности нарушения в качестве синонима его существенности2, но иногда им отмечаются и некоторые иные его грани, например фундаментальным называется имеющее принципиальный характер существенное нарушение. Будучи увязанной с итогами судопроизводства, представляется очень важной формулировка, использованная Судом в п. 3.1 Постановления от 17.07.2002 № 13-П, в которой указывается на допущение судом существенного нарушения (т.е. имеющего фундаментальный, принципиальный характер), повлиявшего на исход дела.

ВС РФ исходит из схожих с КС РФ соображений, рассматривая фундаментальность как синоним существенности нарушения4. В п. 6 Обзора законодательства и судебной практики ВС РФ за третий квартал 2009 г. показано принятие ВС РФ подхода ЕСПЧ (что важно, поскольку, как показано выше, соответствующий термин вошел в российскую правовую реальность именно под влиянием ЕСПЧ) к определению того, что следует понимать под фундаментальными нарушениями: ошибка в установлении юрисдикции, существенные нарушения норм процессуального права, злоупотребление полномочиями.

Таким образом, если исходить из практики КС и ВС РФ, корреспондирующей по своим существенным аспектам с практикой ЕСПЧ, то получается, что до сих пор фундаментальное нарушение понималось прежде всего как существенное, принципиальное нарушение, повлиявшее на исход дела. Ныне, однако, подобного рода нарушения являются основанием для отмены или изменения судебных постановлений не в надзорном, а кассационном порядке и к тому же дополнены на уровне кассации тем признаком, что без их устранения невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также охраняемых законом публичных интересов (ст ГПК РФ).

Вместе с тем фундаментальность усматривалась и в нарушении, выражающемся в применении нормы права в трактовке, противоречащей ее конституционному истолкованию. Такое нарушение, думается, подпадает под п. 1 ст. 391.9 ГПК РФ.

Иные указанные выше аспекты фундаментальности нарушения, очевидно, носят хотя и важный, но частный характер. Это касается нарушений норм как процессуального, так и материального права. Представляется, что все они также подпадают под основания, предусмотренные ст. ГПК РФ.

При таком положении дел названные выше первые три признака нарушения, описанного в ч. 1 ст. 391.11 ГПК РФ, присущи основаниям, предусмотренным в ст. 391.9 ГПК РФ.

Что касается четвертого признака (нарушение прав, гарантированных ГПК РФ), то он не совсем ясен. Прежде всего, не очень понятно, могут ли нормы ГПК РФ гарантировать не только процессуальные, но и материальные права (ведь в ч Кодекса указаны и те и другие). На наш взгляд, Кодекс сам по себе гарантирует лишь процессуальные права соответствующих субъектов (это, разумеется, не отменяет того постулата, что суд как государственный институт, предназначенный для разрешения споров и иных дел юридического характера, гарантирует и материальные права соответствующих субъектов).

Определение же наличия (или отсутствия) оснований для пересмотра вынесенных по конкретным делам судебных постановлений осуществляется соответствующим судом надзорной инстанции, который - исходя из предписаний статьи 391.9 ГПК Российской Федерации - должен установить являются ли обстоятельства, приведенные в надзорной жалобе в качестве оснований для отмены (изменения) судебных постановлений, достаточными для отступления от принципа стабильности вступивших в законную силу судебных актов, а их отмена (изменение) и ее правовые последствия - соразмерными допущенным нарушениям норм материального и (или) процессуального права.

В течение последних лет такое основание пересмотра судебных актов в порядке надзора, как нарушение единообразия в применении и толковании судами норм права, надзорной инстанцией используется наиболее часто. Однако при анализе как определений коллегии судей Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, так и, собственно, постановлений Президиума складывается впечатление, что суд надзорной инстанции зачастую использует данное основание вопреки компетенции, установленной процессуальным законом. Проблема состоит в том, что суд надзорной инстанции, прежде всего в лице упраздненного Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, не в каждом судебном акте мотивированно и аргументированно указывал на отсутствие единообразного подхода к разрешению определенной категории дел (в определениях о передаче дела в Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации), для чего и передавал дело в Президиум. Это давало основание предполагать, что передача дела не была должным образом обоснована.

Или же при принятии постановления Президиум не приводил доводов, во-первых, констатирующих наличие определенной правовой позиции, а во- вторых, подтверждающих факт противоречия ей оспариваемых судебных актов. Иными словами, отсутствовала причинно-следственная связь между фактическими обстоятельствами дела, изложенными в тексте постановления Президиума, и вменяемыми судам нарушениями единообразия в применении и толковании норм права.

Например, в одном деле Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации установил нарушение судом кассационной инстанции правил исправления описок, опечаток и арифметических ошибок, в результате чего изменилось содержание судебного акта в части выводов об обстоятельствах дела. В определении Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации коллегией судей было установлено неправильное применение судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации, которое, по мнению коллегии, свидетельствует о нарушении единообразия в толковании и применении судами норм материального права.

Приведенные примеры показывают, что Высший Арбитражный Суд Российской Федерации абсолютно справедливо реагировал на нарушения, формально не входящие в предмет его проверки, и с целью их устранения был вынужден применять основание пересмотра, предусмотренное п. 1 ч. 1 ст. 304 АПК РФ, толкуя его расширительно. В данной ситуации было бы несправедливым обвинять судей в обходе закона или превышении процессуальных полномочий. Скорее, это свидетельствует о слабом механизме взаимодействия суда надзорной инстанции с нижестоящими судами.

Таким образом, нарушение судебным актом единообразия в толковании и применении судами норм права существует в качестве самостоятельного, наряду с двумя другими, основания пересмотра судебных актов в порядке надзора. При этом само по себе единообразие, которое призван обеспечивать суд надзорной инстанции, явление динамическое, отражающее состояние постоянного движения и изменений в определенной основываться на относительно стабильных и неизменных явлениях, какими выступают положения действующего законодательства. Оно призвано служить своеобразной отправной точкой, на которой должны основываться формулируемые судом разъяснительные положения.

Заключение

Исходя из целей и задач, указанных нами в работе, мы можем сделать следующие выводы.

Первое. Следует выделить следующую классификацию судебных решений: по признаку содержания: а) решение о присуждении, б) решение о признании; в) решение о преобразовании правоотношения; в зависимости от порядка производства (очного) или заочного рассмотрения дела, решения могут быть очные и заочные; в зависимости от того какой используется материальный носитель, решения суда могут быть поделены на изложенные на бумаге или изложенные в электронном виде;

Второе: вопрос о требованиях, предъявляемых к судебному решению, является достаточно важным, поскольку соблюдение установленных законом предписаний относительно формы, содержания, порядка принятия судебного акта является обязанностью суда, позволяющей оценить правомерность судебных действий по разрешению конкретного материально-правового спора, а также способствующей соблюдению прав и законных интересов участников процесса. В соответствии со ст. 198 ГПК РФ, судебное решение состоит из четырех частей: вводной, описательной, мотивировочной и резолютивной.

Третье. Несмотря на многостороннюю изученность, законная сила остается правовым явлением, по-прежнему нераскрытым, и оттого зачастую искаженным в правоприменительной практике. Для преодоления озвученной проблемы были проанализированы основные положения имеющихся теорий понимания сущности рассматриваемого института. Вступившее в законную силу судебное решение - это окончательный судебный акт, отмена которого, как правило, невозможна. Законная сила судебного решения - это окончательность такого решения, признание со стороны государства, что спор разрешен в правосудных процедурах. Объективными пределами законной силы судебного решения являются правоотношения (субъективными правами, юридическими обязанностями, законными интересами) и факты, которые установлены вступившим в законную силу решением. Субъективные пределы законной силы судебного решения, как правило, ограничены кругом участвовавших в деле лиц.