Тайные языки. Отношение к власти

Например, цыгане часто используют лексему «кова» («любая вещь») для обозначения чего-либо. Здесь задача переводчика заключается в выяснении по контексту того, что же имеется в виду. Данным словом можно обозначить как дверь, Цыганское слово «драб», имеет двойное значение - это либо лекарственное средство, либо психотропное или наркотическое вещество. Передача смысла на русском языке тоже зависит от контекста. Естественно, если речь идет о болезни, это лекарственное средство. Например: «драба накхэстыр» («лекарство, капли от носа»), но когда мы сталкиваемся с таким словосочетанием, как «парно драб» - здесь уже все ясно и говорится о «белом», т.е. героине. Нельзя ограничиваться лишь словом «драб» для обозначения психотропного или наркотического вещества. В разных диалектах это может быть и «хинди», «диляримо», «коворо». Часто цыгане шифруют понятия и вместо прямого определения наркотиков употребляют, например, слово «хабэ» («еда»). Аналогично, «халаты, одежда». И здесь необходимо обратить особое внимание на контекст. Опыт показывает, что самые квалифицированные переводчики цыганского языка - это билингвы, которые выросли в культуре цыганских традиций и обычаев, для которых цыганский язык является родным, т.е. этнические цыгане - ромы^[12,13].

Эскапистский переход национальных языков в тайные в уголовном процессе теоретически до сих пор нигде не зафиксирован и не изучен, хотя имеет довольно значительное распространение. Наилучшим образом его можно рассматривать через призму судебного и полицейского перевода, весьма распространенного во всем мире^[14,15]

4. Тайный язык «другой реальности» (жизни «по понятиям»)

Современные исследования демонстрируют, что элементы общеуголовного жаргона ротвелш присутствуют в повседневном и разговорном немецком языке. Ими активно пользуются по преимуществу в досужей болтовне. Сравнение словарных статей словаря «Дуден» разных лет издания показывает, что постепенно в течение столетий ротвелш вымывается из языка и воспринимается филологами всего лишь как речевой памятник средневековья^[16]. Тем не менее, ротвелш наших дней более не является языком криминалитета и маргинальных групп.

В противоположность Германии, в России блатной жаргон (или уголовная феня), не теряя своих имманентных свойств, все более активно переходит в повседневный язык российского общества, т.е. наблюдается поступательное развитие тайного языка. Значит ли это, что он механически мигрирует в общество вместе со своей социальной группой - маргиналами и сидельцами тюрем? Таково мнение тех, кто указывает на тридцатые - пятидесятые годы 20-го века как на период расцвета фени, совпавший с массовыми посадками амнистиями обитателей сталинского Гулага. Однако это время далеко позади, интенсивного притока амнистированных в общество нет, а блатной жаргон берет все новые высоты.

С момента первого путинского «в сортире замочим» утекло не так много времени, а уже любой чиновник норовит вкрапить сильное воровское словцо в свою устную речь. Сегодня политические элиты, да и сам народ, признает использование высокопоставленными чиновниками в русском языке жаргонных слов, причем многими это воспринимается как непосредственная близость к народным массам, реальное выражение их интересов. Так «криминальные авторитеты», «разборки» и «откаты» стали вполне обыденными словами на заседаниях правительственных структур. Складывается впечатление, что «невидимый враг» уже захватил власть и притворно борется сам с собой (в частности, с коррупцией) на своем собственном языке. В такой ситуации россияне уже на подсознательном уровне воспринимают проникновение фени в русский язык как нечто совершенно естественное. Русский блатной жаргон окончательно теряет функцию секретности, но включается в жизнь гражданского общества и в общественное обыденное сознание в форме заимствованного языка и бихевиористского метаязыка преступного мира.

В таких условиях приходится говорить о том, что большая часть общества (но уже не маргинально-криминализированные группы, а даже элиты) находясь в состоянии конфликта с идеологией, формальной законностью и правоприменением, выраженными официальным или литературным национальным языком, прибегает к бывшему тайному блатному языку как к средству ухода от лицемерных ханжеских и популистских норм жизни «по закону» в иную реальность - жизнь «по понятиям» (О терминологии: В.В.Пирожков в монографии «Законы преступного мира молодежи. (Криминальная субкультура)», подчеркивает свойства метаязыкового поведения лиц в группах, практикующих русский блатной жаргон: в них насаждаются нормы, ценности, атрибуты "другой жизни", "фактической или скрытой жизни". В последнее время распространенными стали термины "другая жизнь", "неформальная жизнь". )^[17].

Крайне важно отметить новую особенность социальной ситуации в России, связанной с освоением блатного жаргона одновременно властью и подчиненными.

Властвующие группировки стали формировать систему отношений совместно с высшими слоями преступного сообщества, заставляя основную часть населения следовать в фарватере этих отношений и ориентироваться на них как на образец, поскольку только такая ориентация позволяет определенным индивидам рассчитывать на успех в новой социальной реальности или же удачно приспособиться к ней. Реально проследить влияние криминальной субкультуры можно через проникновение терминов блатного языка в повседневную речь. По мере того, как блатной жаргон все больше и больше используется в повседневной речи, коррумпированная власть все более противостоит закону и официальной морали и замыкается в группу криминализированной элиты.

Упомянутый нами в главе 2 настоящей статьи «авторитетный» первоисточник сведений о русской криминальной фене описывает свою встречу с успешным бизнесменом - бывшим советским партработником, который так усердствовал перед собеседниками в блатных выражениях, что выглядел «неравным самому себе»^[18]. Власть не в силах отбросить видимость соблюдения приличий и находится в оппозиции к принимаемым ей же самой нормам потому, что в них, по необходимости, содержится изрядная доля популизма.

Подчиненные слои общества состоят в конфликте с верхами уже по определению в рамках дихотомии власть-подчиненные, а также имеют достаточно иных причин для недовольства. В условиях нестабильности и пробельности правового регулирования при бессистемных и рассогласованных изменениях законодательства, отсутствии принятой обществом государственной идеологии, безудержной коррупции чиновничества и т.п. в нашей стране развивается тенденция к пренебрежению официальными законами и стремлению к жизни «по понятиям». Это необходимый в данном случае компенсационный механизм общества. Отрицательная социальная оценка навязываемых сверху ханжеских правовых и моральных норм склоняет общественное сознание к криминальной идеологии по принципу выбора наименьшего из зол. А во многих случаях «неформальное» решение проблем выступает и в качестве единственного. Ведь если существует общественная потребность, но не существует или не работает закон, жизнь не останавливается! Поэтому, как ни парадоксально, указанному феномену нельзя дать однозначно негативную этическую оценку.

По выражению И.В.Красикова, фактическое неприятие официоза и бегство в «жизнь по понятиям» происходит в рамках нормальной борьбы социума с присущими любой норме абстрактности и косности. Наконец, норма имманентно несправедлива и тем, что представляет собой закрепление в праве существующей иерархии легитимированное выражение воли господствующих групп, элит. В этом случае разрешение социального конфликта выражается в революционных преобразованиях общества^[19]. Тут же приходит на ум выражение классика «верхи не могут, а низы не хотят…»

В завершение краткого лингво-социологического исследования, которое привело нас к довольно неожиданным выводам, и на основании исторического опыта можно отметить, что после таких социальных конфликтов в России устанавливается господство революционного новояза и новый расцвет блатной фени. Поистине, движение не по кругу, а по спирали!

Выводы

- Тайные языки традиционно отражают специфические особенности соответствующих криминальных социальных групп и могут действовать как их системообразующие признаки.

- Причиной возникновения и развития тайных языков является конфликт между их носителями - криминальными социальными группами - и обществом, прежде всего с властными структурами.

- В исследованных нами примерах этимология тайных языков восходит к национальным языкам этнических меньшинств, традиционно находившихся в конфликте с основной массой населения - евреев и цыган.

- Национальные языки миграции могут превращаться в тайные как выражение конфликта (чаще всего в области права) мигрантов и властей страны их пребывания.

- В явном виде национальные языки используются для борьбы с властью в уголовном или в миграционном процессе в форме притворного непонимания переводчика и затягивания процесса.

- В России наблюдается парадоксальное явление, когда жаргон - блатной тайный язык - входит в повседневное обращение как обывателей, так и элит, что отражает их обоюдное стремление к отрицанию закона и жизни «по понятиям».

Библиография

1. Винников А.В. Этническая преступность и проблемы национального языка судопроизводства. - «Профессионал», популярно-правовой альманах МВД России, №3(107), 2012г., с.30-35.

2. Э Рабданова. К вопросу о феномене этнической преступности. http://www.ex-jure.ru/freelaw/news.php?newsid=78.

3. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. -- М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. -- 384 с. -- (Золотая коллекция). с.6.

4. Бубнов Валентин. Язык криминального мира. Московская правда. 23 октября 2012г

5. Engelbert Wittich u. Prof. Dr. L. Gьnther. Die jenische Sprache. Archiv fьr Kriminal-Anthropologie u. Kriminalistik. 36 Band. Leipzig. Verlag von F.C.W.Vogel. 1915. Ss.1-89.

6. Jasmina Иirkiж. Rotwelsch in der deutschen Gegenwartssprache. Inauguraldissertation Dr. phil. Johannes Gutenberg - Universitдt. Mainz.

7. Mцhn, Dieter: Sondersprachen in historischer Entwicklung. In: Sprachgeschichte. Ein Handbuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforschung. Hg. v. Werner Besch (u.a.) Bd. II. 2. Berlin, New York 1985, S. 2009 Siewert 2003, S. 15

8. Siewert, Klaus: Grundlagen und Methoden der Sondersprachenforschung. Mit einem Wцrterbuch der Masematte aus Sprecherbefragungen und den schriftlichen Quellen. Wiesbaden 2003. (Sondersprachenforschung. Bd. 8), S. 14f.

9. Подборка материалов сделана немецким блоггером Маннхаймером. http://michael-mannheimer.info/2011/10/17/totgeschwiegen-milliardengrab-islamische-immigration/#more-5085

10. Игорь Метелев. Социально-философские аспекты миграции. Власть. №12. 2010г. с.95-98.

11. Громова О.О. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений, совершаемых мигрантами из государств-участников СНГ. Автореферат дисс. канд.юр.наук. М. 2008г. 32с.

12. Винников А.В. Особенности судебного перевода с цыганского языка. - Уголовный процесс, №6, 2012г., с.48-51.

13. Винников А.В. О привлечении переводчиков в судебный процесс. - ж. «Судья» , № 6//2012, с.50-54.

14. Винников А.В. Полицейский и судебный перевод. Слово в защиту Российского законодательства. Часть 1. Полицейский перевод и его языки. Зарубежные полицейские переводчики. Полицейская деятельность. №4. 2012. стр.43-49.

15. Винников А.В. Нотариат и переводчики. О компетенции переводчика, российском принципе разумной достаточности и западном перфекционизме. Нотариальный вестникъ. №10, 2012. стр 26-35.

16. Jasmina Иirkiж. Rotwelsch in der deutschen Gegenwartssprache. 114.

17. В.В.Пирожков в монографии «Законы преступного мира молодежи. (Криминальная субкультура)» http://www.gramotey.com/?open_file=1269078867

18. Бубнов Валентин. Язык криминального мира.

19. Красиков В.И. Жизнь по понятиям. Теоретический журнал “Credo” . 2005. http://credonew.ru/content/view/460/57/

Размещено на Allbest.ru