Эпистемология и онтология права

Погрузившись в проблему соотношения естественного и позитивного права, М.И. Байтин указал на ошибочность взглядов, согласно которым естественное и позитивное право либо противопоставляются друг другу, либо механически (схоластически) объединяются. В целях устранения недостатков этих двух крайних точек зрения, автор обосновал необходимость восприятия естественного права как идейной, духовной, нравственной предпосылки позитивного, которое и есть единственно возможное право в собственно юридическом смысле. Он отмечал, что классики естественно-правовой теории никогда не выступали против позитивного права вообще. Их критика была конкретной и направленной на замену действующего права другим, но, опять же, позитивным, которое должно соответствовать требованиям естественных законов, основополагающих принципов естественного права - праву на жизнь, свободу, равенство, достоинство, частную собственность и т.д. Естественное право - не право в юридическом смысле, это морально-психологическая предтеча, ближайшая предпосылка позитивного права, и соотносится оно с позитивным правом, как душа и тело. Для сближения позитивизма и естественно-правовых взглядов характерную для марксизма трактовку сущности права как выражения воли господствующего класса он заменил понятием «государственной воли общества».[7] Общечеловеческая сущность государственной воли определяется «не только экономическим строем общества, но и политикой, моралью, правосознанием, наукой, культурой, религией, а также достигнутым уровнем цивилизации», а идейной предпосылкой «юридического права» являются естественные и неотчуждаемые права и свободы человека. Нормативное воплощение идей гуманизма, демократии и справедливости в авторской трактовке права позволяет более убедительно критиковать действующее законодательство, обосновывать меры по его совершенствованию. Наряду с этим, М.И. Байтин обратил внимание на то, что стремление ряда ученых создать «привлекательную» теорию права путем использования таких его характеристик, как всегда «истинное», «разумное», «естественное», «действительное», «человечное» создает весьма расплывчатое представление о праве. Ибо высокие, но абстрактные идеалы, при всей их значимости, сами по себе не могут заменить властного нормативного регулятора отношений между людьми, служить критерием правомерного и неправомерного поведения. А право не может быть чем-то аморфным, «киселеобразным». Широкое правопонимание не способствует выработке четкого категориального аппарата, лишено точности теоретических конструкций, не может предложить приемлемое «работающее» определение права.[8]

У В.С. Нерсесянца естественно-правовой аспект выражается в принципе всеобщего равенства и свободы, по своей сути тождественного справедливости, которая наличествует только в правовом виде. Он полагал, что право может существовать только в виде позитивного законодательства, так как средством обеспечения его общеобязательности является государство. На его взгляд сущностное объективное основание права наличествует в принципе формального равенства - равенства «свободных и независимых друг от друга субъектов права по общему для всех масштабу, единой норме, равной мере».[50] Являясь наиболее последовательным и решительным сторонником различения права и закона, двух противоположных типов правопонимания - юридического (от jus - право) и легистского (от lex - закон), В.С. Нерсесянц соединял нормативность права и его естественную сущность, всеобщий масштаб и равную меру свободы индивидов. Свою концепцию правопонимания ученый называл либертарной - исходящей из свободы индивидов, выражающей такую свободу и ориентированной на ее защиту. «Право, - писал В.С. Нерсесянц, - … всеобщий масштаб и равная мера свободы индивида. Закон, соответствующий содержанию и смыслу принципа правового равенства и свободы, это и есть правовой закон; иначе мы имеем дело с правонарушающим законом, антиправовой «нормативностью» политико-приказных актов».[49]

С точки зрения А.И. Жиданова, первичным уровнем проявления права надлежит считать социальные ценности, которые формируются под воздействием всей совокупности факторов, влияющих на общество в целом; далее следует этап закрепления права в виде объективных норм, являющихся результатом формирования, осознания и обособления интересов социальных групп; в конечном счете, эти объективно сложившиеся нормы, содержащие принцип формального равенства, и должны воплощаться в правовых законах через субъективный процесс законотворчества. Таким образом, с одной стороны, закон черпает свое правовое содержание непосредственно из социальной реальности, а с другой стороны, право понимается как «универсальный регулятор общественных отношений, достигающий цели при помощи воздействия на волю и интересы участников этих отношений».[22]

По мнению А.Ф. Черданцева «позитивное право - система общеобязательных, формально-определенных норм, генетически и функционально связанных с государством, выражающих согласованные интересы и волю общества, содержание которых вытекает из природы и характера господствующей в обществе системы экономических, политических и иных отношений».

Здесь несколько смещены акценты в трактовке регулятивной сущности права. Оно рассматривается как средство самоорганизации общества, поддержания его гомеостаза, а государство выступает как его неотъемлемая часть, обеспечивающая функционирование права.

Подход А.Б. Венгерова к праву во многом основывается на синергетике. Он понимал право как динамичную, постоянно становящуюся и приспосабливающуюся к внешним условиям систему. Однако, по мнению ученого, синергетические свойства у права гораздо слабее, чем у морали. Если нормы права - это результат организации и самоорганизации регулятивной системы, то мораль - это итог, главным образом, самоорганизации. Право может иметь как объективное (обусловленное потребностями общества и направленное на упорядочение общественных отношений), так и субъективное (формирующееся под влиянием сиюминутных интересов) содержание. «Опора на нравственные начала при подготовке законов, при решении имущественных споров, рассмотрении уголовных дел - непременное условие действия права».[14]

Необходимость нормативистского определения права С.С. Алексеев объясняет потребностью юридический практики в четком инструментальном определении, но предъявляет к позитивному праву абстрактное требование моральной обоснованности. Признавая актуальность «широкого» определения права как социально обоснованной меры свободы, идею естественного права он раскрывает через категорию «непосредственно социальных прав» как некий поведенческий аспект разнообразных объективных закономерностей, потребностей, интересов, условий жизнедеятельности людей. Реализуясь в обычных, повторяющихся отношениях, они приобретают объективную нормативность, в этом виде усваиваются в сознании людей и выражаются в их социальных притязаниях, становясь общесоциальным регулятором. К тому же, «в условиях цивилизации непосредственно социальные притязания могут выражаться в виде требований правосознания и воплощаться в результате правотворчества в действующей юридической системе, а, следовательно, в позитивном праве».[1]

В.К. Бабаев предъявляет к праву требования справедливости и свободы, которые определяются природой человека (естественным правом). Позитивное право является лишь частью естественного, в систему которого входят помимо норм также правосознание и правоотношения. В его интерпретации определение права предстает следующим образом: «право - это система нормативных установок, опирающаяся на идеи справедливости и свободы, выраженная большей частью в законодательстве и регулирующая общественные отношения».[4]

В.Н. Хропанюк в попытке приблизить позитивное право к обществу стремится обосновывать позитивизм средствами естественного права. Он пишет: «право в нормативной форме должно отражать требования общечеловеческой справедливости, служить интересам общества в целом, а не отдельным его классам или социальным группам, учитывать индивидуальные интересы и потребности личности как первоосновы общества».[81]

По В.В. Лазареву сущность права выражается в общей воле, понимаемой как достигнутый компромисс относительно единой коллективно-сознательной направленности общества. Признание государством возводит его в общеобязательный критерий правового поведения. Отмечая, что абсолютно неприемлемых или, наоборот, абсолютно необходимых признаков права вообще не существует, он сводит основные положения позитивистского и естественно-правового варианта правопонимания в относительно непротиворечивое рабочее определение, навеянное интегративным пониманием права. «Право - это совокупность признаваемых в данном обществе и обеспеченных официальной защитой нормативов равенства и справедливости, регулирующих борьбу и согласование свободных воль в их взаимоотношении друг с другом».[34]

Д.А. Керимов в качестве «устойчивого ядра» права также выделяет волю, но главным считает не компромиссное ее содержание, а то, что она воплощает собой сам механизм перехода от позитивного права к праву субъективному, от правовой статики к его динамике. По его мнению, «право - исторически сложившаяся волевая система принципов, норм и действий, обусловленных общественными отношениями и регулирующих эти отношения в целях установления правопорядка, обеспечиваемого различными средствами, в том числе силой государственного принуждения».[26]

Идея компромисса, воплощенная в праве, имеет много сторонников. С точки зрения Р.З. Лившица справедливость это такое соответствие прав и обязанностей правовых субъектов, которое порождает удовлетворенность большинства членов социума найденным таким образом компромиссом. Согласно его определению, «право - это система общественного порядка, основанная на учете интересов различных слоев общества, их согласии и компромиссах … Понимание права как общественного согласия, социального компромисса обуславливает понимание государства как его институциональной основы».[39]Естественно-правовое содержание законов правовед обосновывает тем, что «право - это определенная гуманистическая идея, нормативно закрепленная и реализованная в жизни».[39] По мнению Л.И. Спиридонова, главной функцией права является «закрепление или запрет тех или иных поведенческих образцов в сфере обменных отношений», которые, в свою очередь, представляют собой основные связи, позволяющие существовать обществу». Как и Р.З. Лившиц, Л.И. Спиридонов считал, что право не существует вне государственной обеспеченности, а, следовательно, и вне его установлений. В связи с этим он тоже предъявляет функциональное и содержательное требование к закону: во-первых, закон должен «правильно отражать закономерности и тенденции социальной эволюции», а, во-вторых, определять «равную меру свободы правовых субъектов».[70]

Стало быть, каким бы образом естественное право и его взаимосвязь с позитивным не раскрывались, будь то через признание в качестве идейно-нравственной предпосылки (предтечи) «юридического права» (М.И. Байтин), либо через учет природы и характера господствующей в обществе системы экономических, политических и иных отношений, социальных ценностей (А.Ф. Черданцев, А.И. Жиданов), или через синергетическое понимание права как динамической, постоянно становящейся и приспосабливающейся к внешним условиям системы (А.Б. Венгеров), либо через категорию «непосредственно социальных прав» как некий поведенческий аспект разнообразных объективных закономерностей, потребностей, интересов, условий жизнедеятельности людей (С.С. Алексеев), тем не менее, естественное право сохраняет в концептуальном мышлении этих ученых автономный статус и представляет собой идеал, ценность, проект, требования справедливости и свободы и т.п.

В связи с этим, хотелось бы обратить особое внимание на позицию В.М. Баранова и С.А. Денисова. Они предпринимают попытку интегрировать позитивизм и естественное право в некую целостную систему, существование и развитие которой обеспечивается взаимодействием всех составных элементов. В наиболее общем виде она описывается как воздействие естественного объективного права на естественное субъективное, которое в свою очередь влияет на волю государства и, следовательно, на позитивное право. Они предлагают «вместо взаимоисключения объектов исследования, имеющего место в современной философии права с ее различными направлениями познания, объединить их в одну общую систему права, состоящую из взаимосвязанных элементов права, вместе образующих новое правовое качество со своими свойствами, не сводимыми к свойствам частей».[6]

С нашей точки зрения важно то, что В.М. Баранову и С.А. Денисову характерно понимание взаимосвязи позитивизма и естественного права именно как единой системы. Полагаем, что в этом концептуальном смысле содержится огромный потенциал для разработки нового подхода к пониманию структурных связей между позитивизмом и естественным правом. Однако принцип структурной организации тандема, по нашему мнению, должен серьезным образом отличаться от версии предложенной данными авторами. Наш концепт нацелен на переосмысление самого характера соотношения естественного и позитивного права таким образом, чтобы исключить простое механическое соединение отдельных сторон права. Перспектива синтеза во многом предопределяется с одной стороны архитектоникой взаимосвязей различных сфер человеческой жизнедеятельности и объективных закономерностей, а с другой стороны сотрудничеством общественных и естественных наук. Думается, что в те далекие времена, когда естественно-правовая доктрина делала только первые свои шаги, экономика, психология, социология и другие области знаний и жизнедеятельности человека, хорошо знакомые ныне нам, еще не имели самостоятельного статуса. Поэтому собственно в представлениях о естественном праве были сосредоточены все эти сферы, а свойственные каждой сфере особенности были соединены в целостном и емком понятии - «природа человека».

На современном этапе доказательством в пользу изложенной точки зрения служит разделяемое многими учеными стремление уловить сущность права на стыке различных наук. Так О.Э. Лейст полагал, что «право должно рассматриваться прежде всего как факт человеческой истории, сущность которого постигается на том уровне абстракции, где соединяются понятия и категории социологии, этики, психологии, политологии, собственно истории, на современном этапе развития правоведения выходящей на первый план в качестве критерия всеобщности и истинности теоретического обобщения».[36] Д.А. Керимов предлагает отказаться от формально-догматического подхода к правовой реальности и, соответственно, от чисто нормативистского понимания права посредством расширения границ современного правоведения через его сотрудничество с естественными, техническими и общественными науками.[26] Отмеченная точка зрения не чужда и интегрированной юриспруденции. В.Г. Графский считает, что последняя должна включать теоретический, практический, философский, социокультурный подходы к праву, объединять в себе не только правовые, но и общественные науки.[18] А.В. Поляков полагает, что вследствие многолетнего самоограничения теоретических изысканий рамками догматического марксизма отечественное теоретическое правоведение оказалось в трудном положении. Современная правовая теория уже не может догматически строиться «из самой себя», как некая априорная конструкция (юснатурализм, нормативизм, социологизм и т. д.). Постижение феномена права требует от исследователя обращения к философии, социологии, психологии, лингвистике, семиотике, антропологии, кибернетике, теории систем, теории коммуникации и целому ряду других комплексных специализированных научных дисциплин, многие из которых возникли лишь в ХХ веке.[64]

Таким образом, в отечественной правовой теории достаточно широко распространено представление о том, что шансы выявления сущности права значительно возрастают, если исследование ведется на стыке правоведения с другими науками. Однако, на наш взгляд, только этого вывода недостаточно для уяснения единства естественного и позитивного права, особенностей их взаимосвязи. Наиболее трудная для восприятия концептуальная проблема, как было уже сказано, заключается в том, чтобы определить логику соотношения естественного и позитивного права, исключающую эклектичное соединение несводимых в одно целое разнородных аспектов права. По нашему мнению для того, чтобы избежать нежелательной комбинации необходимо синтез естественного и позитивного права рассматривать как довольно сложное многоуровневое (порядковое) взаимодействие.

В завершении анализа можно сделать еще два вывода.

Во-первых, осмысливая изложенные в анализе суждения в совокупности, особенно показательно то, что в формулировках даже адептов нормативизма, так или иначе, понятие права воспроизводится или конструируется через такие категории как воля, свобода, равенство, справедливость, которые обычно ассоциируются с основными началами естественного права. Хотя, обычно представители правового позитивизма намерено отвергают какую-либо связь между правом и справедливостью.

Наряду с этим, исторический опыт отечественного права наглядно говорит о том, что ошибочно считать естественное и позитивное право взаимоисключающими явлениями, поскольку их отдельное существование в принципе невозможно. В.С. Соловьев, Б.Н. Чичерин, П.И. Новгородцев, А.С. Ященко и другие утверждали в своем творчестве идею логической взаимосвязи естественного и положительного права. Они объявляют ложным дуализм естественного и положительного права. По их мнению, нет двух прав - положительного и естественного, а есть одно право.[48] Аристотель не отрывал естественное право от права позитивного.[3] Естественные, прирожденные права человека нашли закрепление в американской Декларации независимости (1776 г.), во французской Декларации прав и свобод гражданина (1789 г.), получили конституционное закрепление во многих современных государствах, а также во многих международных документах. Внесение в действующую Конституцию РФ статей, признающих права и свободы личности как «естественные», является крупным шагом вперед для нашего общества и государства. Однако пока это не изменило коренным образом ситуацию в отечественном правосознании и правореализации, думается, нам еще предстоит пережить период «болезни роста», в течение которого обязательно сформируются соответствующие гражданские институты и юридическое мышление. В то же время, из представленного исторического обзора предельно ясно вытекает, что всякое игнорирование тем или иным правом ведет к всевозможным трагедиям, потерям, кризисам. Например, как известно, советская доктрина отрицала естественное право, рассматривая его как буржуазный пережиток и правовую иллюзию, в законах зачастую игнорировались реальные потребности общества. Такое пренебрежение к объективным социальным процессам ввергли СССР в глубокий кризис.[48]

Во-вторых, современное отечественное правоведение находится на перепутье. Неудовлетворенность существующими в российской науке представлениями о праве, имеющими истоки еще в советском периоде, стимулирует активные поиски понимания права, адекватного современным требованиям научного знания. Противоречивость этого процесса говорит не о кризисе правовой науки, а есть необходимое условие ее существования. Это свойственно не только отечественной юриспруденции, так, американский историк и философ права Г. Дж. Берман отмечает, что и западная традиция права переживает кризис, равного которому еще не было. В то же время марксистско-ленинская философия, которая на протяжении многих лет обеспечивала по известным причинам единство методологии, утратило свое влияние. Последнее десятилетие характеризуется поиском новой парадигмы.[30] В связи с этим, имеют место попытки разработать новые методологические основания и, опираясь на них, сформировать универсальный образ права, через систему категорий воспроизвести его «устойчивое ядро». Так, И.Л. Честнов определяет право как феномен культуры, который одномасштабен конкретному, находящемуся на определенной ступени своего развития обществу. Однако, на его взгляд, это не мешает найти общий стержень данного феномена, несмотря на нетождественность его конкретно-исторических проявлений.[85] Аналогичное мнение высказывал и Р.З. Лившиц: «опираясь на индивидуальные особенности права каждой страны ... теория далее может ... проделать обратный путь - от единичного к особенному и общему».[39] На взгляд А.Б. Венгерова «следует различать конкретно историческое содержание права и логическое содержание права - то самое общее, что можно выделить в правовом регуляторе и что содержательно, качественно отделяет его от других регуляторов».[14] Таким образом, признание социокультурных различий и индивидуальности воплощения права в разных обществах в разное время, не является препятствием для поиска единой природы права, предельных оснований достоверного знания. Безусловно, в природе права присутствует нечто, что в своей основе является неизменным и составляет его сущность, именно это и подлежит научному установлению. В то же время, весьма сомнительны претензии на выработку универсального определения права. С научной точки зрения дефиниция призвана органично соединить в себе ряд признаков, избегая противоречий. Поэтому попытки совместить в одном определении все стороны столь многогранного феномена зачастую оказываются безуспешными. Поскольку, чем сложнее явление, тем больше противоречий оно в себе концентрирует. Эта позиция согласуется также с представлением о том, что право заключает в себе разного уровня (порядка) сущности, принцип соотношения которых сокрыт в сложной иерархии взаимосвязей различных субстанций действительности.

Синтетическое понимание позитивного и естественного права

Истоки доктрины естественного права обнаруживаются еще в эпохе античности. С древнейших времен она переживала разные периоды в своем развитии, но подобно птице Феникс постоянно возрождалась из пепла, даже тогда, когда противники ее праздновали, казалось, окончательную победу. Глубокий смысл ее живучести заключается в том, что интерес к естественно-правовой проблематике в истории правовой науки всегда возникал на переломных этапах, которых было немало в развитии человеческого общества.[95]

Теория естественного права и юридический позитивизм нередко противопоставляются как антиподы. В.А. Четвернин пишет, что представители позитивизма отождествляют право и закон и трактуют право как продукт властно-принудительного нормотворчества. А представители противоположного типа правопонимания (непозитивистского) считают право социальным регулятором, по меньшей мере относительно независимым от государства и закона или даже предшествующим закону, например в качестве надисторического естественного права или в качестве права общественного, социально-исторически обусловленного, рождающегося в объективных общественных отношениях.[88]

Полемика между сторонниками позитивизма и естественного права имеет давние корни, но если провести вдумчивый анализ, то конфликт между ними представляется надуманным. Классики юридического позитивизма И. Бентам и Дж. Остин в XIX в., Г. Харт и Г. Кельзен в XX в., несмотря на всю спорность их концепций, внесли огромный вклад в развитие науки о праве, и именно потому, что решительно отделили право от морали, определили предмет правоведения и ограничили его анализом юридических норм. И. Бентам, называвший естественное право лабиринтом заблуждений, отнюдь не отрицал достижений либеральной философии. Обоснование прав человека и их источник он призывал искать не в природе человека, а в позитивном законодательстве, решительно реформируя его в сторону большего демократизма. С другой стороны, любая теория естественного права предполагает наличие системы позитивного права, не отрицает необходимости и ценности норм позитивного права, источником которого является воля суверена, получившего право законодательствовать в результате общественного договора. Естественное право не столько рассматривается как критерий права позитивного (что актуализируется в периоды революций или же кардинальных реформ), сколько выступает в единстве с ним. В этом смысле весьма показательна дискуссия между двумя англоязычными правоведами: Г. Хартом - приверженцем юридического позитивизма и Л. Фуллером, адептом традиций естественно-правовой школы.[100] Г. Харт полагал, что право и мораль не должны смешиваться, а само право подлежит изучению как система логически взаимосвязанных норм, в рамках которой любое юридически значимое решение может быть выведено посредством логических операций без обращения к социальным, политическим и моральным обоснованиям. Поэтому проблема справедливости или несправедливости позитивного закона находится вне сферы правоведения. Л. Фуллер настаивал на том, что право должно нести некое моральное содержание, которое и придает ему авторитетность.[101] Однако Г. Харт не отрицает того факта, что развитие права происходит под воздействием морали, и что право в свою очередь оказывает влияние на развитие морали.[102] Анализируя концепцию естественного права Дж. Финниса, Г. Харт признал, что она «во многом комплементарна, а не враждебна юридическому позитивизму».[103] Взаимодополняемость подходов в изучении права подчеркивается и в отечественной литературе.[35]

Суммируя сказанное, необходимо подчеркнуть, что сегодня в нашем и зарубежном правоведении ярко выражен процесс конвергенции юридического позитивизма и теории естественного права.[29] Освященные позиции и приведенные доводы подсказывают нам, что в этом тандеме «зарыт» огромный научно-практический потенциал. Однако, следует согласиться с мнением И.Д. Невважая о том, что классические концепции естественного права не могут быть приняты современным юридическим мышлением, новые же концепции находятся в стадии разработки и обсуждения. Он также справедливо подметил, что отсутствует корректное философское истолкование понятия «естественного» в праве. Позитивное право либо игнорирует некую «природу человека», либо рассматривает ее как формируемую в человеке изменением обстоятельств его жизни (наиболее ясно этот тезис был сформулирован в марксизме). Таким образом, в философском смысле противопоставление естественного и позитивного права связано с противопоставлением двух типов понимания человека: 1) человек есть «сделанное» внешними обстоятельствами социальное существо, или 2) человек предопределен в своем бытии некой внутри него заданной сущностью. Здесь явно просматривается старая философская дилемма: сущность предшествует существованию или существование предшествует сущности.[48]

Единство естественного и позитивного права, на взгляд И.Д. Невважая, связано с признанием тезиса о том, что человек есть процесс становления человека. И тогда надо обсуждать не природу или сущность, человека, а данность человеческих способностей. В соответствии с такой концепцией человек от рождения обладает некими способностями телесно-биологического, психического и поведенческого плана, в силу наличия которых он притязает на некоторые необходимые для него способы и формы существования. Эти притязания составляют основу норм человеческого бытия; нормы могут определяться тем, что человек как телесное и биологическое существо подчинен объективным законам природы, которые выступают как мера необходимого и запрещенного в бытии человека. Позитивное право, обеспечивает соблюдение естественных прав человека. Совокупность естественных прав образует некую систему координат, в которой всякая позитивная норма получает определение и смысл.[48]

Из рассуждений И.Д. Невважая следуют два весьма актуальных вопроса, нацеленных, на наш взгляд, в корень проблемы соотношения естественного и позитивного права. Во-первых, необходимо определиться, что же все-таки следует понимать под естественным правом? Во-вторых, какая существует связь между ним и философским смыслом бытия человека?

Вникая в суть второго вопроса, представляется, что отмеченное философом становление человека является определяющим моментом в его бытии. Поскольку существование личности обусловлено несовершенством ее социальной природы, то это во многом определяет исторический и деятельный смысл человеческой жизни. Этот аспект получит развитие в дальнейшем повествовании, а пока сосредоточимся на уточнении сути естественного права через его соотношение с позитивным правом.

На заре зарождения юриспруденции как самостоятельной отрасли знания и общественной практики римские юристы связывают естественное право с категориями справедливости и добра, а право как таковое (позитивное) они соединили с пользой.[11] Однако непосредственно логику соотношения естественного и цивильного права древние юристы не раскрывают. Возможно, наиболее типичное понимание соотношения дает П.И. Новгородцев. С его точки зрения юриспруденция использует понятие «право» исключительно по отношению к нормам положительным. Идеальные же требования не представляют собой права в строгом смысле слова, а являют собой лишь проекты будущего права, что не умаляет их значимости.[55] Действительно, в различных интерпретациях взаимосвязи юснатурализма и позитивизма довольно распространенно понимание того, что естественное право выступает образцом, проектом и критерием для оценки положительного права. Его представляют в виде системы общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства. Оно «предписывает» то, каким должно быть содержание права.[24]

С нашей точки зрения, естественное право это не представления, пожелания или притязания, вытекающие из разума человека, а довольно сложная система имманентных законов реальности. Другими словами, естественное право представляет собой объективные закономерности общественных отношений, основу которых составляют категории равенства, свободы, меры, сбалансированности. В таком фокусе понимания естественное право наполняется непривычным для большинства теоретиков содержанием. Это не некий умозрительный образец или эталон, изменяющийся в зависимости от уровня развития общества, а иерархичная система объективно существующих закономерностей, которые, хотим мы того или нет, должны учитываться в позитивном (волеустановленном) праве. Пренебрежение ими неизбежно приводит к расстройству общественного механизма, утрате эффективности юридического воздействия, социальным потрясениям и кризисам.

Разумеется, было бы нелепо полностью отождествлять законы природы и общества. Однако, когда всесторонне осмысливаем бытие человека, то понимаем, что напрасно пытаемся отделить его физическую (телесную) от социальную сущности и наоборот, поскольку естественные и социальные закономерности существования человека находятся в самой тесной взаимосвязи. Именно данность того, что те и другие законы переплетаются и влияют друг на друга, позволяет говорить о том, что у них есть нечто общее. Нужно признать, что уже древние мыслители пытались рассмотреть эту связь, а также выявить нечто общее. Так, Аристотель, Зенон, Сенека утверждали, что природа живет по правилам, определенным мировым разумом (логосом), поэтому познать логос можно через изучение природы, живущей по его законам. Эту мысль поясняет стоик Эпиктет, который полагает, что исследование природы (физики) значимо не потому, что на основе полученного знания можно изменить природу (окружающий мир), а для того, чтобы, познав формирующие природу законы мирового разума, соответственно упорядочить (организовать) свою жизнь.[15]По Цицерону законам природы, ее разумности, присуща справедливость, которая «воздает каждому свое и сохраняет равенство между гражданами».[82] Эпикур также говорит о справедливости, происходящей «от природы», и подчеркивает, что «в общем справедливость для всех одна и та же».[15] Безусловно, в общем знаменателе справедливость одинакова, но индивидуальность человека превращает ее в относительное понятие с позиции личного восприятия, общественного положения и т.п. В этом смысле более расхожее выражение - «справедливость понятие относительное» - не совпадает с высказыванием известного философа, однако именно его позиция наиболее обоснована и верна, поскольку предопределяется принципом всеобщего равенства, что в понимании Аристотеля есть известного рода середина. Итак, с точки зрения древних мыслителей законы мироздания ориентированы на благо, справедливость, соответственно, естественные законы нацелены на то, чтобы удерживать несовершенного человека на стезе добродетели (нравственности). Конечно, такое осмысление действительности характерно не только для древних. Если оглянуться вокруг, то не составит особого труда увидеть, что многим явлениям и процессам реальности присуще свойство сбалансированности, эквивалентности. Из этого вывода также следует, что естественное право в обозначенном нами смысле (т.е. как некая система закономерностей, утверждающих справедливость) представляет собой противовес несовершенной природе человека. Если быть более точными, то исходя из иерархии, порядков сущностей (закономерностей), на наш взгляд, само естественное право составляет сущность позитивного, а справедливость по отношению последнему составляет следующего более высокого порядка сущность (так, например, у В.С. Нерсесянца эта категория одноуровневая с правом), и она же есть баланс свободы и равенства. В таком понимании естественное право заключает в себе иерархичную систему политических, экономических, психических, физиологических и иных закономерностей. Однако здесь следует подчеркнуть приоритет экономики в плоскости общественных отношений по сравнению с другими данностями естественного права. Так, еще в древние времена, когда только зарождалась натуральная, примитивная экономика, Аристотель обнаружил, что позитивные законы концентрируются вокруг проблем товарно-денежных отношений.[3] Ведущее значение экономического (материального) фактора в общественных отношениях, т.е. доминирование экономических интересов, потребностей человека среди других, активно пропагандировали классики диамата. Примечательно, что государственник, нормативист Г.Ф. Шершеневич, отмечая, что «юридические нормы обладают организованной защитой»,[89] в то же время писал, что «когда утверждается, что право развивается, складывается под условием склада экономических отношений, то против этого невозможно возражать с точки зрения исторической действительности».[91] Далее он отмечает, что «огромною заслугою исторического материализма остается то, что он выдвинул выдающееся значение экономического фактора, что он указал возможность связать «в конечном счете» даже высокие идеи и благородные чувства человека с материальною стороною его существования».[90]

Здесь важно выделить, что, присоединяясь к озвученной точке зрения, наши представления расходятся с другим утверждением марксизма о том, что право является надстройкой по отношению к экономическому базису, поскольку согласно логике нашего рассуждения экономические реалии составляют содержание естественного права. Подтверждением этой позиции, в дополнении к уже прозвучавшим аргументам, может послужить мнение Е.Б. Пашуканиса, который очень верно подметил, что именно школа естественного права дала образец наиболее глубокого и отчетливого понимания правой формы. Не случайно рассвет естественно-правовой доктрины приблизительно совпадает с появлением на сцену великих классиков буржуазной политической экономии.[60] Материнское лоно права, по Е.Б. Пашуканису, - это общение отдельных обособленных субъектов, связанных между собой посредством эквивалентного обмена. В последнем «получает свое материальное основание юридическая форма в ее простейшем, наиболее чистом виде. Акт обмена … сосредотачивает в себе, как в фокусе, самые существенные моменты, как для политической экономии, так и для права».[60]

Теперь переходим ко второму вопросу - о природе человека, вытекающему из постановки проблемы Д.И. Неважжаем. Представляется, что человеческое существование настолько противоречиво, что исконно сложившееся в естественно-правовой традиции понимание «природы человека» не в достаточной мере раскрывает его качественное содержание. С нашей точки зрения наиболее значимой его чертой является взаимодействие системы общественных и естественных закономерностей, принизывающих человеческую сущность во всех ее состояниях, и корреспондирующего этой системе произвола (эгоизма) несовершенного индивида. Причем некий «корень зла» в человеческой сущности не есть нечто сугубо «вредное» или «бесполезное», а представляет собой своего рода принцип ее эволюции и бытия.

Более того, природа человека настолько сложный клубок сплетения различных форм материи, что является всего лишь частным случаем противоречивость социальной двойственности людской натуры, которая находит воплощение, с одной стороны, в стремлении к солидарности, а с другой стороны, в тяге к соперничеству, представляет собой лишь легкое недоразумение. Тем не менее, надо отдать должное, позиции П.И. Новгородцева, который справедливо выделил две элементарные аксиомы, от которых должен отправляться каждый исследователь общественных явлений - потребность общения и столкновение частных интересов. В то же время автор указывает на неоднозначную роль государства и права в поиске гармонии между отмеченными аксиомами. Право как сложный продукт взаимодействия общественных сил принимает во внимание разнообразные их притязания, внося в общество порядок и мир, что зависит, конечно, не от одной мудрости и предусмотрительности правящих инстанций; здесь необходима сила, без которой самые лучшие намерения остаются тщетными. Но именно эта необходимость заставляет право сделаться силой, господствующей над всеми прочими силами, и искать для себя воплощения в государственной организации. Право вместе с государством стремится приобрести суверенное значение в обществе и возобладать над противоборством общественных стремлений.[51]

Учитывая изложенные особенности природы человека, становится очевидной, с одной стороны, необходимость государственно-правовой корректировки поведения личности, исходя из требований объективных закономерностей. В то же время природа самого государства не менее противоречива. Так, у Аристотеля не только естественное право или право первичное, ассоциируется с добродетелью, но и государство тождественно благу - идеальная основа политического общения. Он писал, что поскольку всякое государство представляет собой своего рода общение, организуемое ради какого-либо блага, то больше других к высшему благу стремится то общение, которое вытекает из учения о нравственности. Оно и называется государством или «общением политическим». В нем сказывается его природа и необходимость естественного возникновения. Государство дает человеку «закон и порядок», который суть проявления естественной добродетели.[3] В другом месте Аристотель делает попытку дать концентрированное понимание связи категорий справедливости, государства и права. Он пишет, что «понятие справедливости связано с представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общения».[3]

Отмеченные размышления о государстве подводят к представлению о том, что этот феномен, имея собственное предназначение (вещь в себе), сдерживает частный человеческий произвол. Выступая в качестве противовеса эгоистической природе человека, оно тем самым охраняет сбалансированное соотношение равенства и свободы. Последние в Аристотелевской трактовке суть неразрывно связанные между собой категории, а также «естественные» основания государства. Но наряду с указанным позитивом игнорирование государством объективных закономерностей чревато государственным произволом. Ведь воля государства должна сочетаться с требованиями естественного права. Многим ученым прошлого и настоящего присуще понимание того, что право нельзя рассматривать как нечто, связанное исключительно с волей законодателя. По Аристотелю идеальное государство должно существовать на основе «естественного права». В нем отсутствуют расхождения между естественным и государственным правом.[3] В рамках собственной системы взглядов сходной позиции придерживались марксисты, она также близка и современным отечественным ученым. Так, В.В. Лазарев отмечает, что материальные и иные условия жизни общества, формирующие государственную волю, должны в идеале отражаться в писаных нормах.[35]

Опасность назойливого государственного вмешательства в общественные отношения указывает также на необходимость создания специальных условий для свободного согласования встречных притязаний непосредственно субъектами права, своего рода площадки для поиска баланса интересов. Возможно, что состязательное урегулирование притязаний на основе принципа свободы договора, объективно по разным причинам не поддающихся регламентации централизованными нормами, позволяет достичь необходимого консенсуса и минимизировать произвол государства по отношению к личности.

Таким образом, исследование природы права подводит к следующим выводам. Во-первых, обзор современных подходов к пониманию права показывает, что наиболее характерная тенденция выражается в сближении естественно-правовых взглядов и позитивизма через поиск критериев правового закона отражение естественных социальных (непосредственных) закономерностей в позитивном праве. Причем в этих теориях в наибольшей степени присутствуют критерии целостности, последовательности и глубины подхода к праву. Склонность многих отечественных правоведов к нормативизму вполне объяснима и определяется, на наш взгляд, не столько моментом познания сущности права, а стремлением к достижению практического, регулятивного, функционального результата. Так, Г.В. Мальцев подчеркивает, что юридический позитивизм имеет ярко выраженную тенденцию придавать праву преимущественно практический уклон, посредством «писаного закона, заверенного подписью и печатью законодателя».[42]На это же ориентированы точки зрения С.С. Алексеева, В.В. Лазарева, М.И. Байтина, А.Ф. Черданцева и др. Так, С.С. Алексеев прямо называет свою концепцию инструментальной, а ее целью - раскрытие регулятивного и ценностного потенциала, возможностей и наиболее целесообразных форм использования права на практике. В.В. Лазарев отмечает, что нормативное понимание права лучше всего служит для отражения его инструментальной роли. Инструментальный характер обусловливает эмпирические признаки позитивного права, к которым относятся, например, обязательность, гарантированность, текстуальность и др. Определение права как совокупности норм, общих правил поведения воспроизводит такие свойства, как формальная определенность, точность, однозначность правового регулирования. Это диктуется практической целесообразностью.[33]

Во-вторых, современное отечественное правоведение находится на перепутье. Неудовлетворенность существующими в российской науке представлениями о праве, имеющими истоки еще в советском периоде, стимулирует активные поиски наиболее адекватного современным вызовам понимания права. Противоречивость этого процесса говорит не о кризисе правовой науки, но является необходимым условием ее существования. Это свойственно не только отечественной юриспруденции. Так, американский историк и философ права Г.Дж. Берман отмечает, что и западная традиция права переживает кризис, равного которому еще не было. В то же время марксистско-ленинская философия, которая на протяжении многих лет обеспечивала по известным причинам единство методологии, утратила свое влияние. Последнее десятилетие характеризуется поиском новой парадигмы.[30] В связи с этим, имеют место попытки разработать новые методологические основания и, опираясь на них, сформировать наиболее точный и полноценный образ права, через систему категорий воспроизвести его «устойчивое ядро». Так, И.Л. Честнов определяет право как феномен культуры, который одномасштабен конкретному, находящемуся на определенной ступени своего развития обществу. Однако, на его взгляд, это не мешает найти общий стержень данного феномена, несмотря на нетождественность его конкретно-исторических проявлений.[25] Аналогичное мнение излагает и Р.З. Лившиц: «опираясь на индивидуальные особенности права каждой страны ... теория далее может ... проделать обратный путь - от единичного к особенному и общему».[39] На взгляд А.Б. Венгерова «следует различать конкретно историческое содержание права и логическое содержание права - то самое общее, что можно выделить в правовом регуляторе и что содержательно, качественно отделяет его от других регуляторов».[14] Таким образом, признание социокультурных различий и индивидуальности воплощения права в разных обществах в разное время, не является препятствием для поиска единой природы права, предельных оснований достоверного знания. Отметая всякого рода сомнения, полагаем, что в природе права подлежит научному установлению то, что является в своей основе неизменным, что составляет его сущность. Наряду с этим, весьма сомнительны претензии на выработку универсального определения права. С научной точки зрения дефиниция призвана органично охватить в непротиворечивой формуле ряд признаков. Но в отношении столь многоликого и сложного феномена как право вряд ли это возможно. Попытка изобрести такую абстракцию смахивает на безнадежное предприятие, поскольку, чем сложнее явление, тем больше противоречий оно в себе концентрирует. В результате проведенного нами исследования мнение о тщетности траты усилий на поиск универсального определения права только укрепилось. Эта позиция согласуется также с представлением о том, что право заключает в себе разного уровня (порядка) сущности, их логика соотношения сокрыта в сложной иерархии взаимосвязей различных субстанций действительности.

В-третьих, опираясь на представленный аналитический материал в совокупности, на наш взгляд, прикладной эффект системного подхода к постижению единства естественного и позитивного права во многом зависит от ясности понимания характера взаимодействия экономики и права. Вполне возможно, что здесь и спрятан ключ к разгадке истинной природы права.

Библиография

1. Алексеев С.С. Теория права. М. 1994.

2. Алексеев С.С. Философия права. М., 1999.

3. Аристотель. Соч. T. IV. М., 1983.

4. Бабаев В.К. Понятие права // В.К.Бабаев, В.М.Баранов, П.П.Баранов. Общая теория права: Курс лекций. - Нижний Новгород. 1993.

5. Багдасаров В.Ю. Права человека в Российской империи: вопросы истории отечественной правовой мысли. Ставрополь, 1996.

6. Баранов В.М., Денисов С.А. Об интегрированности идеи в философии права // Философия права. 2001. № 2. С. 5-8.

7. Байтин М.И. О современном нормативном понимании права // Журнал российского права. 1999. № 1.

8. Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов: СГАП. 2001.

9. Бержель Ж.-Л. Общая теория права. - М., 2000.

10. Берман Г. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999.

11. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998.

12. Боброва Н.А. О понятии права, его значении в категориальном аппарате правоведения // Советское государство и право. 1981. № 11.

13. Ведяхин В.М., Суркова О.Е. Факторы формирования и реализации принципов права - Самара: Изд-во Самар. гос. экон. акад., 2005.

14. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1999.

15. Верховодов Е.В. Генезис теории естественного права в Западной Европе. Дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01.-Нижний Новгород, 2001.

16. Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949.

17. Графский В.Г. Интегральная (синтезированная) юриспруденция: актуальный и все еще незавершенный проект // Правоведение. 2001. № 6.

18. Графский В.Г. Концепция интегральной (синтезированной) юриспруденции: Актуальные направления дальнейшей разработки // Государство и право на рубеже веков. Проблемы теории и истории. М. 2001. С. 107-114.

19. Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994.

20. Дигесты Юстиниана. Избранные фрагменты в переводе и с примичаниями И.С. Перетерского./Отв. ред. Е.А. Скрипилев. - М.,1984.

21. Евдеева Н.В. Интеграционные теории правопонимания в современной России. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Евдеева Н.В.-Нижний Новгород, 2005.

22. Жиданов А.И. Право, закон и образ жизни // Государство и право на рубеже веков. СПб. 2000.

23. Зорькин В.Д. Советская правовая доктрина: опыт и уроки // Коммунист. 1989. № 2.

24. Ивашевский С.Л. Идеальная сущность права: постановка проблемы // Журнал российского права. 2007. № 1. URL: //http://www.juristlib.ru/book_3091.html (дата обращения: 15.06.2009)

25. Кант И. Критика чистого разума. М, 1994.-С. 432.

26. Керимов Д.А. Методология права (предметы, функции, проблемы философии права). М. 2001.

27. Крыленко Н.В. Беседы о праве и государстве. М., 1924.

28. Козлов В.А. Проблемы предмета и методологии общей теории права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989.

29. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. М.: Наука. 2000. № 3.-С. 5-11.

30. Козлихин И.Ю. О нетрадиционных подходах к праву// Правоведение. 2006. № 1.

31. Кудрявцев В.Н., Васильев A.M. Право: развитие общего понятия // Советское государство и право. 1985. № 7.

32. Кузнецов Э.В. Естественное право как фактор духовного возрождения России // Правоведение. 1993. № 4. С. 75 - 79.

33. Лазарев В.В. Поиск права // Журнал российского права. 2004. № 7.

34. Лазарев В.В. Теория права и государства. М., 1997.

35. Лейст О.Э. Три концепции права // Советское государство и право. 1991. № 12. С. 3-11.

36. Лейст О.Э. Теория права // Общая теория государства и права: В 2 т./ Под ред. Марченко Н.М. Т. 2. М. 1998.

37. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2002.

38. Лившиц Р.З. Современная теория права (краткий очерк). М.: ИГПРАН, 1992.

39. Лившиц Р.З. Теория права. М. 2001.

40. Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Советское государство и право. 1975. № 4. С. 30-34.

41. Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999.

42. Мальцев Г.В. Понимание права: Подходы и проблемы // Право и образование. 2002. № 3.

43. Мартышин О.В. Совместимы ли основные типы понимания права? // Государство и право. 2003. № 6. С. 14-15.

44. Марченко М.Н. Проблемы правопонимания в связи с исследованием источников права // Вест. МГУ. Сер. 11. Право. 2002. № 3.

45. Мозолин В.П. Система российского права // Труды МГЮА. 2002. № 19.

46. Муравский В.А. Актуально-правовой аспект правопонимания // Государство и право. 2005. № 2.

47. Невважай Д.И. Смысл права в контексте методологического плюрализма // Государство и право на рубеже веков. Проблемы теории и истории. М. 2001.