Влияние решений Европейского суда по правам человека на судебную практику органов конституционного правосудия

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

В современном мире государства включены в систему международного права и существует сложный механизм защиты прав человека не только в рамках национальных судов и действия национальной Конституции, но и за этими пределами - с помощью Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней (далее - Конвенция, ЕКПЧ) и деятельности Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ, Европейский Суд, Страсбургский Суд, наднациональный орган).

Существующее на практике расхождение позиций органов конституционного правосудия (далее также - конституционные суды, конституционные/верховные суды, КС) и ЕСПЧ ставит вопрос допустимости существования подобного расхождения в позициях органов по защите прав человека - возможно ли это в рамках существующей системы отношений, есть ли на то объективные причины, как конституционные суды выражают свое несогласие с ЕСПЧ и по каким вопросам.

Целью настоящей работы является теоретическое и практическое исследование влияния решений ЕСПЧ на конституционные суды, анализ моделей такого влияния. Исследование ставит перед собой следующие задачи:

1. Проанализировать решение ЕСПЧ как акт международного права, определить его место в национальном правопорядке;

2. Рассмотреть некоторые принципы работы ЕСПЧ, имеющие значение при вынесении решения и его исполнения (например, субсидиарность, эволюционность толкования ЕКПЧ);

3. Изучить процесс влияния решений ЕСПЧ на конституционные суды с теоретической точки зрения; практически обосновать модели влияния и основные их черты в контексте отношений ЕСПЧ и национальных органов конституционного правосудия;

4. Классифицировать основные причины конфликта позиций ЕСПЧ и органов конституционного правосудия; исследовать вопрос о способах выхода из конфликта;

5. Проанализировать акты Конституционного Суда Российской Федерации (далее - КС РФ) на предмет влияния на его практику решений Европейского Суда.

Методологию исследования составляют как общие методы исследования (применение законов материалистической диалектики; анализ; синтез; индукция и дедукция; применение правил формальной логики), так и специальные юридические методы исследования (формально-юридический метод, сравнительно-правовой и сравнительно-исторический), использованы различные методы толкования юридических норм.

Научная значимость исследования заключается в дальнейшем применении этих положений для изменения институтов международного права, права международных организаций; конкретизации соотношения международного и национального права в сфере защиты прав человека; диссертация позволит поставить иные вопросы для теоретического исследования и доказывания как в рамках национального права (конституционного), так и в международном праве.

Исследование с точки зрения практической значимости позволит проанализировать изменение компетенции органов конституционного правосудия в современных отношениях с Европейским Судом, а также определить пределы деятельности последнего с учетом проблемы конфликта позиций, которая будет изучена в рамках настоящего исследования.

1. Место решений ЕСПЧ в национальных правопорядках. Специфика решений ЕСПЧ в условиях современного международного права

конституционный суд европейский

Традиционно вопросы, затрагивающие соотношение национальной и международной юрисдикции, силу решений международных органов, имеют свое начало в дискуссии о соотношении национального и международного правопорядка.

Монистические концепции предлагают рассматривать международное и внутреннее право в единой системе права, нормы того или иного правопорядка будут иметь большую юридическую силу.

Сторонники примата внутреннего права объясняют действие норм международного права в той мере и в тех отношениях, в которых это допускает само государство. Немецкий юрист А. Цорн раскрывает природу международного права как внешнегосударственного права, нормы которого берут свое начало и свою силу из внутреннего права.

Концепцию примата международного права над внутригосударственным разработал известный австрийский юрист Г. Кельзен. Аргументами послужили предельность международного права, отсутствие иного правопорядка над международным; выстроенная Кельзеном теория о единой системе нормативных актов, расположенных в определенной иерархии и соподчиненных друг другу. Нормы международного права, таким образом, составляли «верхушку» системы актов, наделенную большей юридической силой по сравнению с актами внутреннего права.

Теория дуализма, возникшая в XIX веке, развивалась в таком ключе, что международное и внутригосударственное право суть не только различные отрасли права, но и различные правопорядки. Изначально отрицалась даже возможность возникновения конфликта между нормами разных правопорядков ввиду того, что они не соподчинены друг другу и регулируют разные области отношений: субъекты, характер и содержание правоотношений в двух правопорядках разные. В международных правоотношениях субъектом выступают суверенные государства, а во внутригосударственных участники подчинены власти суверенного государства - уже поэтому правовые порядки не являются соотносимыми. При дуализме систем нормы международного права не действуют непосредственно внутри государства - именно государство становится участником по включению норм из международного права в свой внутренний порядок (трансформация). Норма продолжает действовать на международно-правовом уровне, становясь одновременно нормой права во внутреннем правопорядке, защищаемой и реализуемой национально-правовыми средствами и способами, но в соответствии с международными обязательствами. Как отмечает О.И. Тиунов, нормы международного права как составная часть правовой системы Российской Федерации не теряют своего международно-правового качества, и при применении этих норм Суд исходит из того смысла, который они имеют в международно-правовой системе.

По мере развития этой концепции стал очевидным и непротиворечащим теории конфликт не правопорядков как таковых, а обязательств государства из международного правопорядка и невозможности исполнить его в рамках национального права. П. Радойнов выдвинул концепцию реалистического дуализма, в соответствии с которой необходимо исходить из того, что коллизии в конечном счете решаются в пользу международного права, так как иной подход означал бы его отрицание.

Имеет право на существование и идея «конституционализации» Европейской конвенции и Европейского суда: бывший член Европейской Комиссии профессор Е. Алкема, присваивает Конвенции статус «европейской конституции», а Европейскому суду -- статус конституционного суда. Ж.-П. Коста, отмечает, что еще в ставшем классическим деле «Лоизиду против Турции» Европейский суд назвал Конвенцию, стражем которой он является, «конституционным инструментом европейского публичного порядка».

Практически же вопрос места Конвенции в системе национальных актов решается неоднозначно.

С.А. Грачева предлагает рассматривать соотношение национального и международного права государств исходя из следующей классификации:

первую группу составляют государства, в которых нормы Конвенции имеют приоритет над национальными нормами права (Нидерланды, Швейцария);

ко второй группе относятся государства, в которых нормы Конвенции имеют силу конституционных норм (Австрия);

далее - государства, в которых нормы Конвенции имеют приоритет над национальными законами, но находятся по юридической силе ниже конституционных норм (Франция, Бельгия, Испания);

последняя группа государств, в которых нормы Конвенции обладают статусом обычного закона (Германия, Италия, Португалия).

В Германии Конвенция имеет статус федерального закона, ее толкование Европейским Судом, следовательно, по статусу ниже позиций Федерального Конституционного Суда. В Боснии и Герцеговине нормы Конвенции являются составной частью национального права, имеют преимущественную силу над последними. В Соединенном Королевстве конвенционные нормы не имеют непосредственного действия, не являются вообще частью национальной правовой системы. По мнению У. Бернама Нидерланды - единственное монистическое государство, в котором нормы международных договоров действуют непосредственно, возглавляя иерархию национальных источников права и превалируя над ними. Россию проф. Ж.И. Овсепян относит к странам умеренного дуализма.

Что касается места решений ЕСПЧ в национальных правопорядках, то данный вопрос является дискуссионным: по справедливому замечанию С.А. Грачевой в праве большинства государств - участников Конвенции недостаточно регламентировано или не регламентировано вовсе место и значение соответствующих судебных актов, вследствие чего для каждой национальной правовой системы значение решений Европейского суда во многом предопределяется юридической силой Конвенции, однако, как правило, к ней не приравнивается. Возникшая дискуссия о месте решений ЕСПЧ в национальных правопорядках в свою очередь позволят ставить новые вопросы о степени их обязательности и их исполнимости, о конфликте решений Европейского Суда и национальных судов и возможностях их преодоления, что также не находит единообразного решения в отечественной и зарубежной литературе.

Указанные выше особенности места Конвенции в национальных правопорядках обуславливают различное восприятие позиций ЕСПЧ - к примеру, во Франции Конституционный Совет принимает во внимание ЕСПЧ и не претит его позициям, он открыт для восприятия и переоценки определенных обстоятельств, по которым Европейский Суд высказывается иначе, чем сам Конституционный Совет; в Соединенном Королевстве же в ряде решений Верховного Суда на обсуждение прямо выносился вопрос об обязательности решений ЕСПЧ, о влиянии его позиций на национальный правопорядок, Лорды могли и не согласиться с ЕСПЧ, высказаться иначе по вопросам, рассмотренным Европейским Судом в делах против Соединенного Королевства. В то же время в Германии Федеральный Конституционный Суд установил необходимость учитывать национальным судам решения Европейского Суда, причем в деле Гергюлю позиции ЕСПЧ не звучали убедительно для национальных судов.

Анализируя вопрос о месте решений ЕСПЧ в национальных правопорядках нужно упомянуть о рассуждениях В.В. Лазарева и Е.Н.Мурашовой, отмечающих особенности восприятия решений Европейского Суда в странах романо-германской семьи и англо-саксонской: по их мнению, в романо-германской семье позиции Европейского Суда имеют силу закона; в англо-саксонской - прецедента самой высокой силы, либо доктрины.

А.И. Ковлер справедливо подчеркивает, что традиционные концепции уже не могут предложить системных решений для преодоления возникающих правовых коллизий. Современное международное право приобрело новые черты. Если раньше решения международных организаций были обязательными в силу прямого согласования воль различных государств и обязательства у государств возникали в силу такого согласования, то сегодня решения международных организаций носят обязательный характер ввиду делегированного им полномочия по установлению правового регулирования, определению тех обязательств, которые государства принимают на себя в силу признания юрисдикции органа международной организации, они более обособлены. Образование международными организациями отдельных органов, обособлено регулирующих отношения без прямого согласия в каждом случае государств, приводит к изменению природы актов таких органов международных организаций - они теряют черты актов классического международного права: их юридическая сила возникает в силу делегированного государствами полномочия по установлению правового регулирования.

Учитывая сказанное, М.А. Филатова отмечает, что решение наднационального органа (как нормативное, так и квазинормативное) принимается за рамками выраженной воли государств-участников, что создает почву для разногласий по пределам международных обязательств, на которые государство соглашалось.

А. Бланкенагель указывает на общую проблему, существующую в странах дуализма по отношению к восприятию практики Европейского суда: суверенное государство не может взять на себя обязательств больше, чем позволяет национальная Конституция, ее ценности и традиции; поэтому органы конституционного правосудия при учете новых и более прогрессивных позиций ЕСПЧ по сути всегда балансируют между нарушением правового обязательства, которое государство при подписании Конвенции взяло на себя и обязано исполнять, и конституционным порядком, который в такой системе правоотношений занимает первое место по юридической силе.

На примере Конвенции М. Хартвиг иллюстрирует современные тенденции международного права: по его мнению, ЕСПЧ при рассмотрении конкретного спора в отношении конкретного заявителя по делу развивает всю европейскую систему защиты прав человека, что не может не отразиться и на содержании Европейской Конвенции в целом, которая теперь включает в себя те европейские стандарты защиты прав человека, которые выработал Европейский Суд в своей практике.

Р.Ш. Хасянов оценивает практику ЕСПЧ как структурообразующую для всей европейской системы защиты прав человека: Европейский суд выступает в качестве органа, определяющего содержание европейского публичного правопорядка.

Подтверждает современные особенности международного права и слова бывшего судьи ЕСПЧ Л. Гарлицкого: текст Конвенции, вполне типичный для любой декларации прав, не способен дать ответы на все вопросы, связанные с защитой прав человека. Поэтому невозможно понимать Европейскую Конвенцию в отрыве от судебной практики ЕСПЧ, что в свою очередь означает постоянное развитие сущности самой Конвенции, которая охватывает все более детальные стандарты, относящиеся ко все более детальным аспектам защиты прав человека.

Сама структура взаимоотношений Европейского Суда с органами национального конституционного правосудия построена на субсидиарности механизма защиты прав человека: субсидиарность обусловлена признанием государствами универсальности прав человека, в связи с чем их защита перестает ограничиваться способами и средствами, доступными внутри отдельно взятой страны. Микеле де Сальвиа, советник ЕСПЧ, описал этот механизм так: «Общая гарантия прав и свобод основана в Европе на распределении компетенций на двух уровнях суверенитета: на национальном уровне, где сохраняется исходный суверенитет (Souverainete originaire) государств, объединенных в Совет Европы, - и на наднациональном уровне, формируемом системой контроля, созданной Европейской конвенцией по правам человека, и на котором утвердился, используя выражение П.Х. Тейтжена, суверенитет морали и права. Не будучи независимыми друг от друга, оба эти уровня взаимодополняются». Если национальные судебные процедуры не смогли обеспечить соответствующую правовую защиту, будет задействован международный орган - ЕСПЧ.

В толковании содержания положений Европейской конвенции по правам человека ЕСПЧ автономен; его решение обязательно для государства-ответчика по делу, а правовые позиции ЕСПЧ по вопросам
толкования Конвенции обязательны для всех стран-участниц Совета Европы.

Как следствие, влияние актов ЕСПЧ с учетом принципа субсидиарности на национальные правопорядки ограничено компетенцией самого ЕСПЧ. Он не устанавливает фактических обстоятельств дела, не является своего рода апелляционной инстанцией по отношению к национальным судам; его возможности по толкованию и оценке национального законодательства ограничены - здесь ЕСПЧ признает компетенцию национальных судов: «Суд не может присвоить роль наделенной соответствующими полномочиями национальной власти, ибо в таком случае была бы сведена на нет субсидиарная функция международного механизма коллективного принуждения. Национальные власти свободны в выборе правовых мер, которые они считают целесообразными в предусмотренных ЕКПЧ рамках».

Таким образом, в рамках защиты прав человека два самостоятельных уровня - национальный (конституционный механизм) и наднациональный (конвенционный механизм) - применяя нормы различных актов и самостоятельно оценивая одни и те же обстоятельства заявителей, теоретически могут прийти к разным выводам. Это, несомненно, отражается и на качестве защиты прав, повышению которого посвящены работы об усилении диалога судей, необходимости формирования единых позиций по спорным вопросам, учета особенностей конституционных правопорядков отдельных стран и т.д.

С учетом этих особенностей современного международного правопорядка возможно возникновение как противоречий между позициями ЕСПЧ и органов конституционного правосудия, так и консенсуса по рассматриваемым ими вопросам.

2. Влияние решений ЕСПЧ на судебную практику органов конституционного правосудия

2.1 Теоретические основы влияния решений ЕСПЧ на судебную практику органов конституционного правосудия

В юридической литературе влияние решений ЕСПЧ на национальные судебные органы в качестве процесса не подвергается строгому определению: обычно «влияние» используется в контексте любого анализа отношений Европейского суда с национальным правопорядком. Вместе с тем справедливо будет утверждать, что влияние решений ЕСПЧ на национальные суды и другие органы власти означает воздействие на нормы национального правопорядка в самом широком смысле. Процесс этого влияния происходит в разнообразных формах: влияние ЕСПЧ на национальные правопорядки происходит в процессе имплементации его решений, при их исполнении государством (реализация мер индивидуального или общего характера); а также при использовании правовых позиций Страсбургского суда в деятельности национальных органов власти. Влияние, таким образом, не ограничивается на конкретной сфере государственной деятельности, этот процесс охватывает все органы государственной власти.

Активная роль ЕСПЧ в современных международных правоотношениях, многоаспектность его решений, результаты толкования им Конвенции оказывают влияние в том числе и на КС. Более того, в отечественной и зарубежной литературе им отдается основная роль в проведении Конвенции и позиций ЕСПЧ в национальные правопорядки; отмечается схожесть их компетенций, общие задачи по защите прав и свобод человека; анализируется и особая функция конституционных судов по сохранению конституционного правопорядка при исполнении международных обязательств.

По мнению Л. Гарлицкого, влияние со стороны ЕСПЧ органы конституционного правосудия испытывают прежде всего при анализе толкования ЕСПЧ; конституционные суды применяют право Конвенции в рамках своей судебной деятельности при рассмотрении жалоб конкретных заявителей, учитывая уже существующие позиции ЕСПЧ, либо конституционные суды применяют их при толковании положений конституции своего государства.

Рассматривая институциональные способы влияния на национального законодателя при исполнении решений ЕСПЧ, В.В. Червонюк указывает на использование решений Европейского Суда органами конституционного правосудия при признании нормы неконституционной или придания норме закона новое конституционное значение (толкование с использованием позиций ЕСПЧ).

С.А. Грачева также предлагает классификацию участия конституционных судов в реализации решений ЕСПЧ в рамках исполнения конкретного его решения или вне какой-либо связи с конкретным делом, оказывая влияние на выполнение требований, вытекающих из права Конвенции в целом (определение правового положения Конвенции и решений ЕСПЧ в правопорядке государства; интеграция правовых позиций ЕСПЧ в национальный правопорядок; имплементация правовых принципов и правовых понятий, разработанных Европейским судом); способы реализации решений Страсбургского суда определяются по критерию формального обращения к позициям ЕСПЧ (явное применение; неявное применение) и критерию применения права Конвенции во взаимосвязи с конституционно-правовыми актами (совместное применение; приоритет права Конвенции при расхождении с конституционно-правовыми актами; автономное применение права Конвенции). Актуализируя предложенные Светланой Александровной выводы, предложим в рамках третьей главы нашего исследования рассмотреть применение конституционно-правовых актов в приоритете над правом Конвенции (в истолковании Европейского Суда по правам человека).

Профессор Д. Мартинико разделил практику конституционных/верховных судов на три группы: интерпретация органами конституционного правосудия национального права в соответствии с правовыми позициями ЕСПЧ; неприменение национального права и признание за решением Европейского суда прямого действия в национальном правопорядке государства; установление конституционным/верховным судом лимитов на исполнимость решений Страсбургского суда. В последнем случае, по его мнению, европейское право содержит признаки оспоримой нормативности, что демонстрирует на практике наличие процесса «юридического торга» между национальными конституционными судами и Европейским судом.

Таким образом, влияние решений ЕСПЧ на КС заключается в первую очередь в их оценке и восприятии правовых позиций Страсбургского суда, его аргументов, терминологии, идей и выводов. В процессе влияния практики Европейского суда решения КС принимаются сквозь призму существующих и воспринятых (ставших предметом их критической оценки) позиций ЕСПЧ. Теоретически иные части решения, которые не оказывали бы влияния на практику конституционных судов, выделить из этого процесса не представляется возможным.

Необходимо понимать, что влияние практики ЕСПЧ на практику органов конституционного правосудия ограничивается самой деятельностью конституционных судов - только по их практике возможно оценить степень влияния конвенционного толкования на их практику. В свою очередь С.А. Грачева отмечает, что зачастую конституционные суды, осуществляя анализ и учет решений Европейского суда в своей деятельности при определении параметров содержания и пределов ограничения основных прав, последовательно демонстрируют стремление увязывать (согласовывать) собственные выводы с позициями Европейского суда по аналогичным вопросам в целях принятия решения, корреспондирующего с международными обязательствами государства как участника Конвенции; такое согласование может иметь различные проявления при разрешении конституционно-правового спора - начиная от применения выводов Европейского суда в качестве существенного элемента аргументации итогового решения по делу и заканчивая привлечением позиции Европейского суда исключительно для поддержания, подстраховки собственного заключения и позиции.

2.2 Зарубежный практический опыт влияния решений ЕСПЧ на практику органов конституционного правосудия

Процесс влияния актов ЕСПЧ на конституционные суды формирует два противоположных по своему характеру модели влияния: конфликт с позицией ЕСПЧ и следование ей.

Конфликт представляет собой иную оценку вопросов факта или вопросов права, по которым высказался Европейский Суд. Как справедливо отметил Л. Гарлицкий, «Каждое решение Европейского Суда, в котором устанавливается факт нарушения Конвенции, несет в себе определенный конфликтный потенциал… его постановление о нарушении Конвенции, как правило, подразумевает, что национальный суд был не прав в своей оценке соответствующего дела… иногда просто невозможно избежать критических оценок. Это может изменить настрой национальных судов. В соответствии с частью 2 статьи 46 Конвенции государства-участники «обязуются исполнять окончательные решения Суда по спорам, в которых они являются сторонами». Но это не означает, что верховные/конституционные суды государства всегда убеждены в том, что позиция Европейского суда правильна». Современная конституционная практика только подтверждает его слова.

В Италии ЕСПЧ признал права заявителей на справедливое судебное разбирательство по делу «Маджо и другие против Италии» нарушенными ввиду вмешательства законодателя Италии в длящийся судебный процесс в отсутствие того весомого публичного интереса, который позволил бы оправдать вмешательство законодателя.

Парламент Италии изменил нормы пенсионного законодательства, что ухудшило положение заявителей по делу «Маджо против Италии»: граждане Италии работали в Швейцарии и уплачивали страховые взносы в меньшем размере, чем если бы они работали в Италии; по возвращении в Италию заявителям рассчитали их пенсию соразмерно их взносам согласно действию новой редакции нормы (закон имел обратную силу, распространился на длящиеся правоотношения). Правительство Италии - ответчик по делу в Европейском Суде доказывало наличие необходимого интереса: это был интерес поддержания законности; финансовый интерес и наконец - поддержание социальной справедливости, соразмерности социального обеспечения. ЕСПЧ не посчитал ни один из предложенных вариантов весомым и не убедился в необходимости вмешательства законодателя - права заявителей были признаны нарушенными.

Конституционный Суд Италии позднее в Постановлении от 19 ноября 2012 года по делу N 264/2012 прокомментировал вынесенное решение Европейского Суда по делу «Маджо против Италии»: признал необходимым оценить влияние толкования ЕСПЧ на конституционный строй Италии. Если Страсбургский суд не был убежден в наличии весомого публичного интереса, то Конституционный Суд Италии был убежден в наличии такового: это поддержание справедливости, соразмерности пенсионных выплат - недопустимо в публичных интересах предоставить одинаковые гарантии лицам, уплачивающим разные пенсионные взносы. Таким образом, вмешательство законодателя, по мнению Конституционного Суда Италии вопреки противоположной оценке ЕСПЧ, было вполне оправданным. К тому же, в отличие от ЕСПЧ, Конституционный Суд Италии может судить о существенности публичного интереса, так как оценивает спор с учетом целой системы национальных ценностей.

Латвийская Республика не соглашается с исполнением решений по делам неграждан в отношении их пенсионных прав. В Латвии граждане республики и неграждане пользуются неравным объемом прав в части социального обеспечения; для граждан процедура (доказывание наличия страхового стажа, факт несения военной службы на территории Латвии) и требования значительно проще, чтобы «включиться» в государственную систему пенсионного страхования. Факт различия между гражданами и негражданами служит «камнем преткновения» между Латвией и ЕСПЧ до сих пор.

Первый эпизод связан с рассмотрением жалобы негражданки Андреевой в ЕСПЧ: она долгое время проживала в Латвии, но трудовой стаж она накопила предприятии СССР, зарплату получала из Москвы/Киева - законодательство Латвии не учитывает этот стаж при назначении пенсии негражданам. Конституционный Суд посчитал такое регулирование конституционным, а ЕСПЧ в свою очередь признал такое различие в статусе граждан и неграждан дискриминационным. Страсбургский суд установил, что различие в обращении с заявительницей было вызвано только тем обстоятельством, что она не являлась гражданкой Латвии; по всем остальным критериям заявительница находилась в той же ситуации, что и граждане Латвии с аналогичным стажем работы; различий в регулировании пенсионных прав лиц в период СССР по каким-либо основаниям гражданства отдельной республики не было.

Решение ЕСПЧ было исполнено в части выплаты компенсации, перерасчет пенсии не был произведен в связи со смертью заявительницы.

Однако проблема различий между гражданами и негражданами продолжает существовать: последние споры были вызваны жалобой группы неграждан в Конституционный Суд Латвии. Последний продолжает настаивать на обоснованности разницы в правах граждан и неграждан Латвии, объясняя это оккупационной судьбой Латвии, которую заставили мириться с политикой СССР и принимать иммигрантов, русифицируя латвийское государство, в связи с чем восстановленное государство не обязано нести последствия за обязательства СССР - оккупанта. Неграждане - иммигранты в течение периодов трудового стажа за пределами территории Латвии не вносили никакого вклада в развитие и хозяйство Республики. Конституционный Суд, таким образом, признает правовую связь неграждан с Латвией, но отличную от связи государства со своими гражданами. Суд упоминает дело Андреевой против Латвии и признает за ней правовую связь гражданина с государством, ввиду чего стаж был зачислен в страховой: работала она на территории Латвии, а значит, вносила вклад в развитие именно Латвии, а не СССР.

Также для неграждан действует минимальный уровень социального обеспечения и, в конце концов, они могут запросить латвийское гражданство, чтобы зачислить все периоды в страховой стаж.

Таким образом, Конституционный Суд, на мой взгляд, оценил заново ценности, взвешенные ранее ЕСПЧ в деле Андреевой; признал различия обоснованными тяжелой исторической судьбой латвийского государства, указал на их соразмерность (но не аргументировал это в решении). Полагаю, по вопросам существования для неграждан иных правил социального обеспечения в Латвии Конституционный Суд занял неизменную позицию, поступаясь обязательствами по Конвенции. Возможно, дело примет новый оборот после вынесения ЕСПЧ решения по жалобе неграждан против Латвии.

Известным делом в практике Федерального Конституционного Суда Германии стало дело Гёргюлю, в котором было определено место решений ЕСПЧ в национальной правовой системе Германии, которые по силе ниже Конституции и толковательных решений Конституционного Суда.

Суды Германии обязаны учитывать решения ЕСПЧ во всех случаях, однако Европейский Суд не является кассационным судом и суды общей юрисдикции при вынесении решений не связаны выводами Страсбургского Суда. Федеральный Конституционный Суд Германии отдельно отметил, что в практике европейской системы защиты прав человека возможны случаи, когда расширение прав одной стороны приводит к ограничению прав другой, и когда ЕСПЧ расширяет права одной стороны, а конституционный правопорядок предоставляет также широкий круг гарантий другой стороне - то тогда Конвенция входит в противоречие с Конституцией.

Не менее интересные примеры конфликта позиций встречаются в практике Верховного Суда Соединенного Королевства. Наиболее ярким является дело «Херст против Соединенного Королевства», в котором ЕСПЧ рассматривал допустимость ограничений избирательных прав осужденных. Джон Херст был осужден британским судом пожизненно в 1981 г. и условно-досрочно освобожден в 2004 г. В Соединенном Королевстве наказанию, связанному с лишением свободы, сопутствует автоматическое лишение избирательных прав.

Европейский Суд счел подобные правила в национальном законодательстве Соединенного Королевства несовместимыми с положениями статьи 3 Протокола N 1 к ЕКПЧ.: «приходится признать, что такое общее, автоматическое и недифференцированное ограничение права, провозглашенного Конвенцией и имеющего ключевое значение, превышает допустимые пределы оценки, какими бы широкими они не были, и является несовместимым со статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции».

В 2013 году судьи Верховного Суда Соединенного Королевства высказались по проблеме доступа к выборам осужденных, в том числе и по вопросу обязательности решений ЕСПЧ для Соединенного Королевства. Лорд Мэнс сказал, что решения ЕСПЧ должны лишь учитываться, приниматься во внимание судами Соединенного Королевства. В Решении даже упоминается доктрина общественного договора (Лорд Кларк), объясняющая соразмерность ограничений прав осужденных: коль скоро лицо не в силах соблюдать общественные договоренности, совершая преступление, то не может лицо и быть ответственным гражданином и лишается всех прав и обязанностей, вытекающих из общественного договора - только так цивилизованное общество способно обезопасить себя.

Таким образом, практика показывает, что конфликт позиций конституционных судов и Европейского Суда возникает по различным вопросам: в оценочных категориях (например, в Италии, убежденность суда в существенности публичного интереса); в вопросе исполнимости решения (Соединенное Королевство); обязательность решений ЕСПЧ для национальных судов (Германия, Соединенное Королевство); по вопросам ограничения прав человека (в Латвии, например, соразмерность ограничения).

В случае следования конституционным судом позиции ЕСПЧ очевидно ее принятие, согласие национального конституционного органа с ней, учет в своей деятельности и применение ее в дальнейшем.

Во Франции Конституционный Совет обычно не приводит позиции из решений ЕСПЧ и не рассматривает нормы на соответствие их Конвенции, лишь на соответствии Конституции. Тем не менее, исходя, из практики, для Конституционного Совета Франции правовые позиции Европейского Суда играют важную роль, поскольку в своих решениях Конституционный Суд Франции учитывает, хотя и не говорит об этом открытым текстом, прецедентную практику Страсбургского суда: например, обращает на себя внимание значительное сходство между содержанием решений Европейского суда и Конституционного Совета Франции в делах, касающихся права на защиту, ограничения в защите несовершеннолетних лиц, критериев эффективности защиты основных прав.

Первым примером следования позиции ЕСПЧ в рамках его влияния на национальный правопорядок будет дело по заявлению Бенуа Зелински и Патрика Прадаль (в ЕСПЧ жалобы объединили вместе с Янин Гонсалез и другими).

Заявителям - сотрудникам органов социального обеспечения специальным соглашением между работодателем (органами социального обеспечения) и профсоюзами были установлены компенсационные выплаты с применением повышающего коэффициента. Позднее этот коэффициент был снижен в одностороннем порядке. Во время судебных споров парламент проголосовал за вступление в силу нормы, определяющей размер повышающего коэффициента в случае признания судами факта нарушения прав заявителей, чем вмешался в судебное разбирательство, предопределив его материальные последствия и их размер; принятая норма имела ретроспективное действие во времени. Конституционный Совет Франции не нашел противоречий Конституции, поскольку законодатель ставил своей целью защитить публичный интерес, а именно - избежать расхождения судебной практики и внести ясность в применении повышающих коэффициентов, упорядочить эти самые отношения.

При рассмотрении этого дела ЕСПЧ отметил необходимость наличия весомого публичного интереса для вмешательства законодателя в судебное разбирательство по смыслу ст. 6 ЕКПЧ. Но требовали ли расхождения судебной практики вмешательства законодателя, был ли интерес столь существенен? По мнению Европейского Суда, судебная система способна самостоятельно, без вмешательства законодателя, уравновесить противоречия внутри себя: кассационная инстанция призвана устранять существующие конфликты в практике без предрешения дел по существу. Новая норма также лишала суды возможности принять во внимание какие-либо индивидуальные особенности в конкретных спорах, повлиявших, например, на размер повышающего коэффициента; нельзя было бы присудить заявителям больше, чем установлено законом. Также норма лишала силы все решения судов по поводу коэффициента, принятые до момента вступления ее в силу.

После вынесенного решения Конституционный Совет Франции принял во внимание позицию ЕСПЧ о значимости (весомости) общественного интереса: само Постановление в своих актах не упоминает, однако новый критерий публичного интереса появился в оценке Суда (к примеру, в своём решении от 21 декабря 1999 года - «достаточный общественный интерес»).

В Австрии Конституционный Суд может проверять законы на соответствие нормам международного права; Конвенция и практика ее толкования ЕСПЧ используется Конституционным Судом Австрии в качестве критерия конституционного контроля, в связи с чем Суд следует толкованию Европейского Суда и избегает коллизий между его своими позициями и позициями ЕСПЧ.

В деле «Эйзенштекен против Австрии» ЕСПЧ признал право заявителя на справедливое судебное разбирательство нарушенными ввиду отсутствия в процедуре рассмотрения административных споров процедуры устного разбирательства. Разрешение административных споров в таком порядке в Австрии ранее считалось особенностью национальной системы, Австрия специально оговаривала этот вопрос при ратификации ЕКПЧ. Но с вынесением решения Европейского Суда Конституционный Суд поддержал его мнение, указав на необходимость соблюдения всех принципов публичного слушания, в том числе и в административном производстве.

В Германии Принцесса Монако, Каролина Ганноверская, несколько раз обращалась в суды общей юрисдикции по поводу нарушения ее права на неприкосновенность частной жизни публикациями фотографий, сделанных без ее согласия. По этому сложному процессу удобнее выделить два эпизода.

В первом эпизоде Федеральный Конституционный Суд Германии сделал вывод о допустимости ограничения права заявительницы на неприкосновенность частной жизни по двум примененным им критериям: функциональному (заявитель была публичным лицом, дочерью Князя Монако и Председателем нескольких Фондов, Супругой Принца Ганноверского) и территориальному (фотографии были сделаны за пределами ее частных владений, в публичных местах).

После вынесенного Решения ФКС Германии была подана жалоба в ЕСПЧ, по результатам рассмотрения которой право Каролины Ганноверской было признанно нарушенным, а критерии, которыми руководствовался ФКС Германии в первом решении, рассмотрены и Европейский Суд дал им свою оценку. Функциональный критерий был признан необходимым для оценки степени ограничения права, однако территориальный критерий выбран некорректно, по мнению ЕСПЧ: необходимо было руководствоваться критерием целевым, по которому нужно было оценивать действия СМИ, а не поведение самой Принцессы. Европейский суд отметил, что предназначение СМИ - это развитие демократического общества и деятельность СМИ должна быть направлена на формирование у общественности мнения по определенным социально значимым вопросам, а не удовлетворение чьего-то любопытства. Поэтому те фотографии, которые были допущены к публикации в первом эпизоде, что не было признано нарушением со стороны ФКС Германии, не удовлетворяют критерию цели публикации, потому чрезмерно ограничивают право публичного лица на неприкосновенность частной жизни.

Во втором эпизоде в новом решении ФКС Германии учел позицию ЕСПЧ и оценивал новые публикации сквозь призму целевого и функционального критерия - в своем Постановлении 2008 года Федеральный Конституционный Суд ничего не сказал о влиянии решения ЕСПЧ, однако изменение критериев для оценки нарушения права лица очевидно было произведено под влиянием позиции Европейского Суда.

Необходимо сделать оговорку, что под конфликтом позиций понимается не конфликт между органами по защите прав человека в принципе, а лишь различная оценка судами одних и тех же обстоятельств, естественно, обоснованная и аргументированная. Подобные ситуации возникают крайне редко и лишь в качестве исключения, однако неизбежны, поскольку защита прав человека - это всегда поиск баланса ценностей.

По формам влияния решения ЕСПЧ на судебную деятельность КС конституционная практика знает прямое (открытое) влияние - когда конституционный/верховный суд государства ссылается непосредственно на решение ЕСПЧ (на конкретный акт или в целом на практику, толковательную деятельность ЕСПЧ) и высказывает свою позицию по нему; косвенное, при котором в акте конституционного суда не упоминается о деятельности Европейского Суда, однако именно он оказал влияние на деятельность органа конституционного правосудия (например, после принятия решения ЕСПЧ изменился подход конституционного суда по оценке определенных фактов, изменились критерии взвешивания конституционных ценностей).

Исходя из предложенного анализа влияния решений Европейского суда, остаются незатронутыми те из них, которые не нашли должного отражения в практике конституционных/верховных судов государств. Иными словами, аргументы и позиции Страсбургского суда, выработанные в процессе принятия решения в отношении конкретного государства, не стали частью правовых позиций органов конституционного правосудия - не были восприняты. Удачным примером из практики является решение Европейского суда по делу «Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины», признавшее за государством дискриминационное нарушение избирательных прав заявителей, не признающих свои национальности принадлежащими «национальностям государствообразующих народов».

Учитывая сложнейший механизм государственного устройства Боснии и Герцеговины, направленный на сдерживание конфликтов внутри данной федерации, ЕСПЧ обратил внимание на невозможность участия в политической жизни государства всех его жителей иных национальностей, а также на принятые Боснией и Герцеговиной обязательства по пересмотру норм избирательного права в сторону европейских стандартов прав человека.

Указанное решение находится в процессе исполнения на стадии формирования и разработки конституционной реформы, однако Конституционный Суд Боснии и Герцеговины не вспомнил предложенные аргументы ЕСПЧ с момента вынесения последним решения по «Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины» (2009 год). Особый интерес вызывает эта ситуация в условиях формирования состава Конституционного Суда Боснии и Герцеговины, в котором трех из девяти судей назначает Председатель Европейского суда, а также в признанном Дейтонскими соглашениями безусловном приоритете прав и свобод человека, закрепленных в Европейской декларации прав человека и протоколов к ней.

2.3 Конфликт с позицией ЕСПЧ: возможные причины конфликта и его практические последствия

Сложившаяся практика конституционного судопроизводства приводит различные аргументы, позволяющие не согласиться с правовой позицией ЕСПЧ. Проанализировав решения, можно классифицировать основные причины:

1. Преждевременность формирования общеевропейских стандартов, концепции универсальных прав человека. В национальном правопорядке существуют объективно сложившиеся иные представления о содержании конкретных прав человека, обусловленные, к примеру, релятивизмом (различием в культурах народов), что не позволяет органу конституционного правосудия согласиться с решением ЕСПЧ; в таком случае конституционный/верховный суд вынужден соотносить позицию Европейского Суда с конституционным строем государства, апеллируя к своей конституционной идентичности - по мнению Г.А. Гаджиева «доктрина конституционной идентичности используется конституционным и высшими судами в качестве способа правовой защиты национальных конституционных ценностей от выходящей за разумные пределы наднациональной юстиции».

По сути конституционная идентичность в случае обращения конституционных судов к ней в своем решении должна быть раскрыта очень убедительно, наличие этих отличных от универсальных стандартов ценностей должно быть доказано - иначе, лишь указывая на наличие идентичности, не раскрывая ее содержание, создается вероятность злоупотребления со стороны органов национального конституционного правосудия - национальные ценности превратятся в весьма простой способ избежать исполнения решения ЕСПЧ: по мнению А.И. Ковлера, «национальными ценностями можно оправдать все что угодно; важно не забывать и об универсальных ценностях и стандартах».

По пути защиты конституционных ценностей рассуждает Конституционный Суд России, что более подробно будет проанализировано в главе третьей: в случае столкновения конституционного механизма защиты и толкования Конвенции, которое не совпадает с прежним ее смыслом или расходится с правилами толкования норм международных договоров, перед Конституционным Судом РФ стоит сложнейшая задача по исполнению международного обязательства при условии соблюдения конституционного строя и сохранения конституционных ценностей.

2. Конфликт позиций возникает и при указании конституционными судами на нарушение ЕСПЧ суверенных прав государства, посягательство на его самостоятельность в принятии им на себя международных обязательств.

Аргумент тесно связан в том числе с толковательной деятельностью Европейского Суда и расширением границ его усмотрения, с растущей практикой вынесения «пилотных» постановлений, чем в свою очередь и обеспокоены органы конституционной юстиции. ЕСПЧ развивает концепцию «живой Конвенции», предполагающей ее толкование с учетом развития общественных отношений, раскрывающей эволюционный характер документа: «Конвенция не является застывшим правовым актом, она открыта для толкования в свете сегодняшнего дня»; «предмет и цель Конвенции как правового акта, обеспечивающего защиту прав человека, требуют, чтобы ее нормы толковались и применялись таким образом, чтобы сделать ее гарантии реальными и эффективными».

Что касается «эволютивного толкования» Конвенции, что, по мнению национальных конституционных судов, близко по своему характеру к судейскому активизму, создающему новые международные обязательства, на которые государства не соглашались, отметим: концепция «эволютивного толкования» и «живой Конституции» используется самими органами конституционной юстиции - не оспаривается необходимость и важность толковательной деятельности этих судов, потому не представляем уместным критиковать орган исключительной компетенции по толкованию ЕКПЧ, применяющий аналогичный подход.

Неизбежно общественные отношения требуют нового регулирования и должного уровня защиты прав человека - допустимо ли таким образом, с помощью иного конституционного толкования, рассмотрения вопроса сквозь призму суверенитета государства, оставлять на заднем плане права человека, ради которых был создан столь сложный субсидиарный механизм защиты? В связи с этим нельзя не согласиться с точным замечанием Т.Г. Морщаковой: «Трудно допустить, чтобы суверенитет государства мог пострадать от правового благополучия его граждан, обеспечиваемого конституционно-правовыми методами, если, конечно, государство не преследует собственных, далеких от интересов народа целей и понятие суверенитета не подменяется неограниченным произволом власти. Тогда противоречащим такому «суверенитету» должно считаться конституционное право граждан обращаться за защитой прав и свобод в органы наднациональной юрисдикции».

Интересная концепция восприятия конституционными/верховными судами решений ЕСПЧ сквозь призму контрлимитов описана профессором Д. Мартинико: по его мнению, контрлимиты представляют собой «фундаментальные национальные конституционные барьеры, которые воздвигнуты против проникновения европейского права в национальную систему; такие лимиты воспринимаются конституционными судами как неприкасаемое ядро национальной конституционной суверенности».

Верховный Суд Соединенного Королевства в этой связи неоднократно упоминал о возможности Верховного Суда исследовать вопрос исполнимости решения Европейского Суда в условиях действия национального правопорядка Соединенного Королевства: в деле «Р. Против Хорнкастла и других» Верховный Суд отметил, что у национальных судов могут возникнуть сомнения, правильно ли ЕСПЧ учел особенности национальных правопорядков, и в таких случаях национальный суд свободен в выборе между отступлением от решения Европейского суда и следованием ему, естественно, обоснованно; а в решении по делу «Совет города Манчестер против Пиннока» Верховный Суд сказал, что «национальный суд не обязан беспрекословно следовать каждому решению ЕСПЧ, это не только контрпродуктивно, но и иногда неуместно, поскольку это уничтожит возможность для суда поучаствовать в диалоге, что является ценностью развития Конвенции».

В качестве примера конфликта на основании вторжения в суверенные права государства можно привести заявление Конституционного Суда Латвии из его Постановления по вопросу правовой идентичности Латвийской Республики и ее самостоятельности в решении вопросов социального обеспечения граждан и неграждан: «на основании доктрины непрерывности государства государство, восстановившее свою независимость, вправе самостоятельно решать все необходимые жизненные вопросы согласно своему конституционному строю и правовым нормам». Иными словами, коль скоро Латвия была оккупирована и аннексирована СССР, то невозможно признать за Латвией какие-то оставшиеся со времен СССР обязательств, в том числе по социальному обеспечению неграждан Латвии - иные позиции по этому вопросу означают, по мнению Конституционного Суда Латвии и бывшей судьи ЕСПЧ И. Зиемеле, означают отрицание факта незаконных действий по оккупации независимого государства Республики Латвия.

3. Также одной из причин возможных разногласий судов являются оценочные категории, на основании которых суды приходят порой к разным выводам. Например, наличие такого публичного интереса, защита которого является необходимой путем ограничения права конкретного лица - в конкретном деле ЕСПЧ и национальные конституционные суды по-разному оценивают тот или иной публичный интерес: в деле «Маджо против Италии» ЕСПЧ не был убежден в наличии такого публичного интереса, а Конституционный Суд Италии был убежден в деле Маджо, что необходимый публичный интерес был - это достижение баланса системы пенсионного страхования, справедливое распределение выплат - потому права конкретного лица могут быть ограничены.

Другим примером противоположной оценки обоснованности различий в правовых статусах лиц является дело «Маркин против России». Константин Маркин обратился в Конституционный Суд Российской Федерации, посчитав отсутствие права на отпуск по уходу за ребенком у военнослужащих-мужчин неконституционным. Конституционный Суд РФ убежден в обоснованности различий статуса военнослужащих-мужчин и военнослужащих-женщин - различия в статусе необходимы для обеспечения обороноспособности и безопасности страны; Европейский Суд же посчитал различия дискриминационными, лишенными достаточного обоснования. По мнению А.И. Ковлера ЕСПЧ нарушил принцип субсидиарности при вынесении Постановления, не посчитав доводы Конституционного Суда РФ достаточными, не согласившись с ранее выбранной политикой российского законодателя, отказавшись от приоритета установления национальными властями своего публичного интереса. Отдельно от Постановления Конституционного Суда по делу Маркина Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин настаивает на обоснованности оспариваемых различий в правовом положении мужчин и женщин особой социальной ролью последних и традиционными взглядами российского общества.

4. Есть случаи, когда конвенционный и конституционный уровни защиты прав человека объективно могут «столкнуться»: в конкретных случаях расширение прав одной стороны на уровне толкования Конвенции Европейским судом неизбежно приводит к ограничению прав другой стороны, которой национальная Конституция в свою очередь предоставляет также необходимый круг гарантий. Получается, в результате может быть нарушен тот баланс прав, который установлен национальным законодательством (как отметил Федеральный Конституционный Суд Германии, такое возможно при разрешении семейных споров, споров о правах иностранных лиц или в делах о защите прав личности). Коль скоро ЕСПЧ рассматривает нарушения в контексте конкретного заявителя с одной стороны и государства - с другой - права и интересы третьих лиц, участвующих в отношениях, урегулированных нормами и институтами национального права, остаются вне пределов рассмотрения спора Европейским Судом. Такой подход был выбран Федеральным Конституционным Судом Германии для сохранения баланса интересов сторон и обусловлен спецификой отношений спора, когда интересы одной стороны противопоставляются интересам другой и невозможно обеспечить абсолютную защиту правам одной лишь стороны, необходимо достигать баланса защищаемых интересов.